Текст книги "В объятиях злого рока (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Видок у Гликерии был, мягко говоря, непрезентабельный. Она лежала в клетке, как покойник в гробу – смирно скрестив на груди руки и высоко задрав белый веснушчатый подбородок. Над башней неповоротливо катились и погромыхивали тучи. Они всегда здесь пасутся, даже если в подлунном мире ясно и солнечно. Парадокс.
Я опустилась рядом с клеткой на колени, отложила пледы в сторонку и раскрыла зонтик в пику всем этим хмурым клубящимся господам. Они тут же угрожающе заворчали над моей головой.
«Как посмела, девчонка, вторгаться с радугой в царство грозовых туч? Прижечь тебя, что ли, молнией, чтоб не выпендривалась?»
Выпад царственных грозовых туч я проигнорировала. Пусть себе ворчат. С разноцветным зонтиком было как-то спокойнее. Уютнее, безопасней. Если вы понимаете, о чем я.
Прикрыв тылы радужным куполом, я попробовала отпереть клетку, чтобы упаковать Гликерию в плед. По ночам было уже не так тепло, как раньше. Осень медленно, но верно протаптывала тропинку для дождливой зимы с ее несчастными десятью – пятнадцатью градусами. И будь ты хоть трижды пленен межпространством, риска схватить простуду это не отменяло.
Клетка предсказуемо не поддалась. Проклятая дополнительная защита!
– Ты ведь не простудишься, подружка? – жалобно спросила я и поняла, что на глаза вновь наворачиваются щиплющие, колючие слёзы.
"Подружка" лежала пластом и претендовала на статус мертвеца. Только кудри ее весело топорщились, словно бы напоминая: "Да-да, перед тобой всё та же малость сдвинутая Гликерия. Подожди немножко. Она поборется – и обязательно победит. А межпространство получит большую фигу с маслом, вот увидишь".
Она-то, конечно, поборется – согласилась я. Но почему бы ей не помочь?
При мне всё еще имелись целительские способности. Вдобавок, доступ к ментальной лаборатории оказался открыт. Тай Фун снял ограничения раньше срока. Ура! Да здравствует свобода!
Я быстренько загрузила лабораторию и просканировала тело Гликерии на всех уровнях. Ой, зря.
Меня ледяными клешнями тут же сцапал панический, животный ужас. Ноги одеревенели, с места не сдвинуться. Спрут бы попрал проклятую самодеятельность!
Тай Фун был прав. Перво-наперво инородная материя оккупировала полости в душе, коих у Гликерии было как в пемзе – бессчетное множество. А уж затем стала распространяться вовне, занимая жизненно важные органы. До сердца она пока не добралась.
"Значит, есть шанс!" – подумалось мне.
"Откуда тебе знать, глупышка? – возразила логика. – Ты что, великий эксперт по части изгнания межпространства из людей? Интуиция? Ха! Не смеши!"
Сквозь полупрозрачный экран лаборатории внутренний мир Гликерии просматривался довольно четко. Я видела, как пульсирует и движется вязкая субстанция в полостях, как миллиметр за миллиметром отращивает она чудовищные желеобразные отростки, чтобы прикрепиться к следующему участку и забрать его себе в незаконное владение.
Бедная, бедная Гликерия! Горло мне вдруг туго перетянуло удавкой слёз. Я попыталась отвернуться, выключить экран. Но взгляд оказался намертво прикован к этому дикому зрелищу. Зажмуриться? Куда там! Даже моргнуть не получалось. Меня словно паралич разбил. Я не ощущала ни рук, ни ног. Во всём огромном мире существовала лишь равномерно пульсирующая материя – и мои воспаленные глаза.
А потом межпространство неожиданно затаилось. Замерло. Заметило незваную наблюдательницу Сафро – и стало стремительно набухать, протянув ко мне разом все свои отростки.
Они шевелились, как змеи. Удлинялись. Вырывались из тела Гликерии с хрустким эхом, презрев материальные границы. И с шелестом устремлялись ко мне.
Воздуха вокруг резко поубавилось. Каждый вдох давался с трудом. Я не сдержала испуганного хрипа: отростки начали делиться на фрагменты. Кто-то невидимый будто нарезал их ножом на разделочной доске, перед тем как отправить в бульон. Фрагменты отращивали ложноножки, распухали, превращались в самостоятельные единицы.
Так вот как образуются сгустки материи!
Я отчетливо осознала: еще несколько секунд – и сгустки доберутся до цели. И тогда мне точно крышка.
Неимоверным усилием воли я откинулась на спину, откатилась в сторону, загородилась куполом зонта, как щитом.
Ну же, лаборатория, яви мне чудо! Защити от межпространства, ты ведь умеешь!
Увы. Непредвиденная поломка сканирующей программы повредила всю систему. Ментальная лаборатория зависла в решающий момент – экран посерел и на команды не отзывался.
И тогда я нащупала в кармане опутанный проводами прибор Каролины. И сдавила его в руке, насколько хватало сил.
В конце концов, почему я боюсь? Чего мне, собственно, бояться?
Враждебной материи со мной не совладать. Не по зубам орешек. Может, у какой-нибудь там Гликерии душа и смахивает на рыхлую губку. А моя душа – монолит. В ней пустоту не выявить.
Так что ищи-ка ты, материя, другого арендодателя. Сюда заселиться не выйдет.
О, кто бы знал, как жестоко я заблуждалась!
Глава 28. Гору заказывали?
Я определенно не ходила у судьбы в фаворитах. Эта негодяйка позволила себе подлую выходку и вероломно разрушила карточный домик моих надежд. Прибор, на который я уповала, выпустил струйку дыма и приказал долго жить. Ну что за ненадежная штуковина! Вот теперь действительно катастрофа. Кричи, Сафро. Ты покричишь – тебя услышат и спасут. Запасной план "Б" был таков.
Только кто услышит? Кто примчится на выручку? Они же все в академию умотали!
Ситуацию неожиданно взял под контроль Тай Фун. Само собой, дистанционно. Он как раз в это время принимал у второго курса зачет, но сигнал тревоги всё равно засёк и ворвался в ментальную лабораторию, как смерч с вихрем.
Неисправные механизмы починил, защитный купол настроил. Влепил межпространству пару профилактических оплеух и взорвал к спрутовой бабушке склизкие кляксы. А ведь одна из них подплыла ко мне впритык. Подплыла – и будто бы лизнула тыльную часть кисти холодным языком.
Нет, всё-таки не лизнула. Померещилось. Какое облегчение.
"Что, допрыгалась?" – мысленно укорил Тай Фун.
"Допрыгалась", – согласилась я. И осталась сидеть, обхватив себя за колени. Рядом с радужным зонтиком, напротив клетки с Гликерией – неподвижной, ни живой, ни мёртвой. Обезвреженной.
Руки и ноги мёрзли, словно их окунули в ведро со льдом.
"Жди. Скоро буду", – сказали мне. И связь прервалась.
Ждать. Ох, ну правда, сколько еще надо ждать, прежде чем у меня отрастет критическое мышление и я перестану делать глупости?!
…Он буквально взлетел на башню. Полы черной профессорской мантии взметались на ветру, как злые крылья. Видимо, зачет сорвался. И всё из-за меня. В такие моменты Тай Фун – жертвенный, мужественный, жгуче-темпераментный – был мне особенно дорог.
– Холодно, – бормотала я. – До чего же холодно.
Он обернул меня пледом, который предназначался Гликерии, и набросился, как коршун на цыплёнка:
– Вот скажи, зачем ты полезла на башню? Еще и просканировать что-то пыталась. Где твои мозги?
– Мозгов, может, и нет, – стуча зубами, отвечала я. – Но это моя подруга. Я не могла все так оставить.
– Если в следующий раз задумаешь провернуть что-нибудь подобное, сначала предупреждай, ладно?
Он подхватил меня под плечи и колени, поднял в воздух и понёс к винтовой лестнице – с осторожностью, как очень большую, сломанную смерчем куклу из ограниченного выпуска. Куклу, которую еще можно починить.
Над нами загрохотало. Сверкнули капризные молнии. Тучи явно рассчитывали на продолжение драмы.
– Ты же можешь читать мои мысли. Зачем предупреждать? – спросила я, невзначай коснувшись его горячей шеи ледяными пальцами.
Тай Фун и бровью не повёл. Подумаешь, контрасты! У него и так, что ни день, то контрастный душ в подарок от мироздания.
– Я не всегда настроен на твою частоту. Иногда я могу быть занят. Ты дрожишь. Замерзла?
Его внезапно тёплая улыбка осветила полумрак лестничного колодца. Но одной улыбкой не согреешь. Поэтому он пошел на крайние меры. Добравшись до осенней комнаты, снял профессорскую мантию, избавил от лишней одежды меня (что вы, ничего не имею против!). И, усадив на кровать, обнял, не спрашивая позволения.
Его объятия были как лапы рыси – мощные и мягкие. Я согревалась жаром его тела. Он корил себя.
– Не надо было оставлять тебя тут без присмотра. Ведь как чувствовал!
Усталость перемешивала мысли, как фишки в лотерейном барабане. Моя голова тяжелела, неотвратимо склоняясь к плечу Тай Фуна. Страх медленно разжимал пальцы – его вытесняла старая, но далеко не добрая самокритика.
"Слабачка! Мямля! Размазня! – обвинительно звенел ее гадкий голосок. – Кому больше дано, с того больше спросится! Знала? Ты же не какой-нибудь там заурядный светоч прогресса. Ты – усовершенствованный светоч-бивалент. Но твои безграничные возможности почему-то атрофировались, как только появилась настоящая опасность".
О, как же хотелось быть всемогущей! Несгибаемой, несокрушимой. Высоко держать планку и в переговорах с госпожой Неудачей никогда не идти на компромисс. Но что поделать? Кажется, я родилась с дефектом. Родилась, чтобы вечно проигрывать и опираться на тех, кто сильнее. Таких, как я, опытные ювелиры отбраковывают, не вставляют в оправу и, уж конечно, не помещают в витрину.
Почему же Тай Фун всё еще мной дорожит? Почему эта глупая перелетная птица всякий раз возвращается туда, где нужно согревать и нельзя согреться? Туда, где велика опасность перестараться и ненароком вмерзнуть в льдину моего сердца…
Я люто ненавидела себя.
И Тай Фун мой настрой уловил. Он потрясенно вгляделся мне в глаза и посчитал, что с термолечением пора закругляться. Спеленал меня смирительным одеялом, напоил валерьянкой и куда-то исчез.
Удивительное дело: приступ самоуничижения тут же прошел.
"Всё в порядке, Сафро. Всё почти в порядке", – промямлила я и в одеяльном коконе перекатилась на бок.
Угол обзора изменился. Привет тебе, витраж с кленовыми листьями! Давно не виделись, железный паук!
Паук сидел в углу, на металлической паутине и таращился на меня как на болезную. А действительно, что это было? Что за нелепый прилив уныния? Почему, в конце концов, я должна отвечать за весь тот хаос, что творится в этом сумасшедшем доме?!
Я решительно выбралась из кокона, набросила халат, с третьей попытки обула тапочки и поковыляла, куда глаза глядят. Даровитому светочу-биваленту не к лицу расклеиваться. Лучше я еще по замку поплутаю. Встряхнусь, наподдам У-Ворюге. Да что угодно, лишь бы не упиваться жалостью к себе.
Так я и обнаружила во дворце иллюзий новый коридор. Его точно в грязном пластилине продавили: стены кривые, ноздреватые, серо-буро-малиновые. Отделки никакой. Освещения минимум, только мигающая гирлянда под потолком зигзагами убегает во тьму.
Разноцветные огоньки зажигались и гасли. Пахло праздничными переменами. Наш волшебный дворец не плодит коридоров без причины. Значит, надо разведать.
Ага, логика железная. Вы тоже покрутили у виска? Опять эта малахольная девица напрашивается на неприятности и добровольно сует голову в петлю! Прекрасно понимаю.
Но ничего не попишешь. Голосок внутри упрямо нашептывал, что неприятности надо проживать на полную катушку. Не прятаться в кусты, не убегать, а принимать обстоятельства, как есть. Что надо непременно залезть в кроличью нору, ухнуть в бездну и падать, падать, не цепляясь за "если бы". Брать ответственность за свои чувства и поступки. И тогда всё обернется наилучшим образом, оставив в памяти лишь светлые эпизоды.
Вот она, моя кроличья нора. Коридор, который ведет неизвестно куда. Любопытно, что же там, во тьме?
Бисером рассыпая эхо, где-то сочилась струйка воды. Тапочки шаркали о неровный каменный пол, по ногам тянуло сквозняком, от которого поджимались пальцы.
Ну-ка, что тут у нас? Дверь? Так и знала.
Я повернула резную круглую ручку, толкнула дверь и вошла. Енотов, которые любят портить первое впечатление, поблизости не наблюдалось. Поэтому мне удалось восхититься и обомлеть, как следует.
Я очутилась в редколесье, среди сосен, среди запахов нагретой смолы и хвои. Передо мной возвышалась скала. Она выросла из красных песков, а ее вершина – наверняка заснеженная – утопала в кучевых облаках высоко вверху. От слюдяных уступов отражалось солнце. Сонно пели птицы. И было так хорошо и привольно, что мне вдруг захотелось взлететь.
Мира, ох Мира! А ведь это твоя скала! Ты всё-таки создала ее на заказ, как я и просила. Теперь тебе не отвертеться.
Вечер сгущал краски. Я преследовала Миру приставным шагом по двору и была назойлива, как никогда.
– Эй, подруга, приём! Хватит прибедняться, слышишь? В тебе таится великая сила! Ты можешь столько всего!
Оба енота – сладкая парочка – крались по ее следу с мыслями примерно следующего содержания:
"Хозяйка сошла с ума. Может, и нам пора? Если будем делать как она, наверняка преуспеем".
А она… Она, видите ли, со стрессом борется, в очередной раз наматывая круги. Молчаливая, печальная, отрешенная. Ну вот что с ней не так?
– Ты что-то сказала? – спросила Мира и остановилась как вкопанная, вогнав каблуки в землю.
– Гору, говорю, видела. Твою гору! – выдала я. И выжидательно замолкла.
Поймет, интересно, к чему я клоню?
Короткое замешательство сменилось озарением. Мира прикинула что-то в уме – и просияла. Ей в лицо словно пригоршню солнечных пятен бросили. Стоит – улыбается.
– Отличная новость! – сказала она так, словно проинспектировала печь, где ее выстраданный пирог наконец-то дошел до кондиции.
Кажется, только что Мира заполучила в свое распоряжение некое сокровенное знание. С плеч у нее упал груз, с печени сняли камень, на сердце полегчало. Она припустила вприпрыжку по очередному успокоительному кругу, размахивая руками, как беззаботная школьница. И еноты поскакали за ней.
А следующим вечером нас в том же составе застал Фараон. Он прикатил свою горе-капсулу к нашим воротам, точно мы – благотворительная организация. И состроил жалобную физиономию.
– Не поможете разобраться, а? Я уже и так, и эдак бьюсь, а всё никак не починю. Беда-а-а…
Он с досады саданул пяткой по рычагу – и капсула испуганно разинула люк: Где беда? Лечить меня собрались? А больно не будет?
На поводке за Фараоном всё это время преданно семенило какое-то неопознанное существо. Серое, мохнатое, не крупнее кошки. С острой мордочкой, розовым носом и смешно оттопыренными ушами. Еноты как его увидали, сразу бросились обнюхивать.
– Знакомьтесь, дамы. Мой тотемный зверь, опоссум, – гордо объявил Фараон. – Зовется Бежит-Орёт. Да, прямо так, через дефис.
– Какая странная кличка, – хмыкнула Мира. – А зачем он тебе?
Наш обаятельный прохиндей смутился и, продемонстрировав зубастую ухмылочку, почесал в затылке.
– Ну, понимаешь, я решил, что хочу быть как Сафро. Опоссум, конечно, не енот, но всё же…
Тут настала моя очередь смущаться. Я вспыхнула, и вовремя подоспевшие сумерки очень помогли мне с маскировкой чувств.
– Ты же помнишь, сладкая? Ты моя заноза в сердце, – подмигнул Фараон, приблизился ко мне с ленивой грацией и как бы между делом панибратски забросил руку на плечо. – Я, считай, твой фанат.
Последнюю фразу он произнес вкрадчиво, с хрипотцой. И меня накрыло жаркой волной стыда.
Мира ревниво уперла кулаки в бока.
– Что за дела? Почему я не в курсе?
– Теперь в курсе, – обреченно вздохнула я.
– А Тай Фун знает? – продолжала допытываться Мира.
– Знает-знает, – снисходительно отозвался Фараон. И, притянув меня ближе, вкрадчиво зашептал на ухо: – Только больше мы ему ничего не расскажем. Правда, крошка?
Остальными своими чрезвычайно остроумными соображениями он был вынужден делиться с той стороны, просунув голову сквозь глаз ограды. Я выперла его за ворота сразу после фразы "ничего не расскажем". Ибо ну где же это видано – на два фронта играть? Или Тай Фун, или Фараон. Одно из двух. К тому же, чувств к Фараону у меня нет. Или есть? Ох, ну всё, пора завязывать с этим самокопанием.
– Вали давай! – крикнула я. – Капсулу мы починим, а на линию огня тебе, дружище, лучше не лезть!
– Не искушай судьбу! – пригрозила Мира.
– Не согласен! – запротестовал за оградой пылкий поклонник. – Если Сафро моя судьба, я просто обязан ее искусить!
– Вот увидишь, крошка! – прокричал он, уходя. – Без тебя я затоскую и пойду вразнос!
Тоже мне угроза. На жалость давит, манипулятор спрутов. Но меня не проймешь. Догадываюсь, какой он руководствуется логикой: из жалости рождается внимание, из внимания произрастает любовь. Только неправильные это семена. И любовь из них проклевывается суррогатная. Ее плоды горчат и не годятся даже для приправы.
Но хватит на сегодня патетики. Когда я вытолкала Фараона из нашего уютного мирка, нарисовалась небольшая проблема. Ну как небольшая? Размером чуть меньше кошки.
– Опоссума забери, аферист драный! – Это Мира уже где-то научилась отборной брани.
"Драный аферист" послал нам пламенный воздушный поцелуй, убрал руки в карманы и небрежной походкой прожигателя жизни удалился в закат.
Итак, к нашему импровизированному зверинцу добавился третий, весьма примечательный экземпляр по кличке "Бежит-Орёт". И что-то мне подсказывало: если удастся вернуть его владельцу, то только вместе с отремонтированной капсулой.
Едва хозяин отбыл, опоссум почуял в воздухе опасность, свернулся на траве меховой шапкой и прикинулся мёртвым. У-Ворюга с подружкой отскочили от него в замешательстве: батюшки-светы, что за дела?! Пена изо рта, стеклянные глазищи, трупный запашок… Защитный механизм во всей красе. К такому повороту енотов не готовили.
Мы с Мирой тоже были изрядно шокированы. Зажали носы, отошли в сторонку, обменялись многозначительными взглядами. И, не сговариваясь, покатили капсулу на задний двор. Чинить! Запустить ментальные лаборатории и срочно чинить!
Кто же знал, что этой ночью мы повздорим из-за пустяка…
Глава 29. Первые симптомы
Всесторонний анализ капсулы показал: эта привереда не в ладах с сыростью и совершенно не переваривает атмосферные осадки.
– Нужны доработки. Дополнительная внешняя защита! – внесла предложение Мира.
– Пха! – сказала я. – На капсуле, вообще-то, рецепторы расположены. Если ты покроешь ее дополнительной защитой, от рецепторов не будет никакого толку.
– А для чего они вообще нужны! – вспылила Мира. – Фараон создал не пойми что, и работает оно не пойми как…
– Просто скажи, что не хочешь мне помогать! – вскипела я, ощутив прилив жгучего гнева. Руки вдруг зачесались, к лицу хлынул жар. Обзор мне застелил кровавый туман.
А спустя несколько мутных мгновений будто выключателем щелкнули. "Клак!" – и тьма бессознательного сдает вахту свету прозрения. И мы с Мирой колошматим друг дружку, остервенело катаясь по земле. И Мира выдирает мне волосы – разумеется, с благородной целью самообороны. А ко мне внезапно приходит понимание: я творю какую-то дичь.
Бой тут же прекращается. Знамёна свернуты. Ничья.
Похоже, нынешнюю осень создавали специально для помутнения рассудка у отдельных продвинутых девиц.
Мы садимся и осовело глядим друг на друга. Грязные, потные, потрепанные. Время подсчитывать потери.
Моему наряду в пастельных тонах не поможет даже химчистка. Можно сразу в утиль. На одежду Миры тоже больно смотреть… Впрочем, для нее привести нас обеих в порядок не проблема. Р-р-раз! – и твой костюмчик, сотканный из подручных молекул, снова просится на обложку глянцевого журнала.
– Извини, не знаю, что на меня нашло, – пробормотала я, осматривая обновку из зеленого бархата в лучах капсульных фар. Что ж, весьма актуально. Зеленый вроде как успокаивает.
– Нет, ты всё правильно сказала. Я была не права, – возразила Мира.
– Чья-то неправота – не повод бросаться на людей, – самокритично заявила я. – Прости.
В общем, повздыхали мы, повздыхали. Заключили перемирие – и давай дальше копаться в Фараоновом изобретении. А на дворе, между прочим, стояла глубокая ночь.
Мира увлеченно орудовала атомарным сепаратором и бубнила под нос, что мне следует попить настойку пиона. Что из-за Гликерии, которая превратилась чуть ли не в зомби, у меня случился сдвиг по фазе и я малость "ку-ку". А полет кукушки штука тонкая, малоизученная. Поэтому да, лучше попринимать настойку от греха подальше.
Когда я вздумала оспорить диагноз, мы едва опять не подрались.
От фатальной ошибки меня уберегло внеплановое нашествие не-совсем-живых. Они с хлюпаньем подлетели к нашей ремонтной площадке и взяли нас в окружение. Мира, конечно, тут же побросала инструменты – виртуальные и реальные – забралась в капсулу и с традиционным визгом, от которого закладывает уши, задраила люки. Мне еле удалось заскочить за ней, когда сгустки материи облепили агрегат сплошным слоем слизи.
В капсуле весьма кстати обнаружился выдвижной перископ. Я припала к окуляру металлической трубы, и система линз оперативно выдала мне изображение – кого бы вы думали? – Арсения. Он самодовольно торчал за глазастой оградой дворца иллюзий, исходил потусторонним пламенем и выглядел что-то уж больно счастливым. Ох и угораздило же меня навлечь на себя любовь этого типа!
Такой, как он, может счастливо прирезать тебя где-нибудь в подворотне и смыться в твердой уверенности, что обществу только что была оказана неоценимая услуга.
Впрочем, Арсений, зазомбированный межпространством, предпочитал бескровные методы. Он просто-напросто натравил на нас свои кляксы.
И что теперь? Мы тоже станем кем-то вроде зомби? Пора прощаться с нормальной жизнью и писать завещание? Кляксы-то вот-вот проникнут внутрь!
Но у них там, похоже, произошла непредвиденная заминка. Облепить капсулу – они облепили, присосались на совесть, а вот вглубь – ну никак. Словно между ними и нутром агрегата установлен барьер. Хотя щелей в обшивке предостаточно, просачивайся – не хочу.
Прислужник межпространства за оградой заметно занервничал и от нетерпения начал притопывать ногой. Похоже, сегодня он уйдет несолоно хлебавши. Ему нас не заполучить.
Вдруг дно капсулы подо мной мелко завибрировало. Я уж подумала, это Мира трясется от страха, как студенистый десерт, и передает панические настроения агрегату. Но нет. Пол вибрировал из-за поезда, который грохотал колесами по нашей железной дороге из ниоткуда в никуда.
Поезд Арсения и спугнул. Парень встрепенулся, созвал кляксы свистом, леденящим кровь, и быстренько ретировался. Я взглянула на подругу.
Мира восседала за рычагом с видом человека, которому только что открылись тайны мироздания. Всю ее тревожность как рукой сняло. На ее милом личике прописалась хитрая-прехитрая улыбка. Стало быть, что-то себе смекнула – будто нашла, как подступиться к сложному линейному уравнению. А со мной не поделилась. Ну еще бы, тайны мироздания непосвященным разглашать!
– Иди-ка, Сафро, спать, – сказала очаровательно-скрытная Мира. – Иди-иди! Я сама доведу эту консервную банку до ума.
Я послушно приволокла свое грешное тело в осеннюю комнату. И прямо так – в новеньком бархатном платье – нырнула к Тай Фуну под одеяло, совсем как кошка, которая льнет к батарее, когда ее запустят в дом с морозной улицы.
Тай Фун был горячим, как печка. Он сграбастал меня в объятия и непривычно низким голосом произнес:
– Рецепторы. Дело ведь в них…
– Что? – растерялась я.
– Рецепторы на капсуле Фараона. Мира сообразила, что у этих ребят с межпространством своеобразное родство. Даже я понял. А ты поняла?
Я фыркнула и мысленно щёлкнула мистера Шпиона пальцем по лбу. Подключился, значит, к моей головушке на вечерний сеанс ужастиков, занял место в первом ряду – и строит из себя умника. Рецепторы, родство… Да тьфу!
Конечно, о чем же еще могут говорить в постели парень и девушка? Биомеханика, инженерные технологии, конструкторские разработки. Берите на заметку, друзья: вот они, идеальные темы для приватной беседы с глазу на глаз. И вообще, вступайте в наш клуб гениальных мыслителей! Открыт круглосуточно.
– Ты сегодня несколько на взводе, – подметил Тай Фун. – Что с тобой?
– А спрут его разберет! – с чувством высказалась я. – Наверное, в ретрограде какая-нибудь особенная планета.
Сонно гудели латунные трубы. Стрекотали невидимые шестеренки. Устало колыхались на ветру занавески с узором из кленовых листьев. Свежий воздух осенней ночи осваивался в спальне, свивался в кольца и укладывался на ночлег.
Я пригрелась и приготовилась провалиться в сновиденческую яму, как вдруг Тай Фун дремотно прошелестел мне в ухо:
– Что бы ни случилось со мной, что бы ни случилось с тобой, пожалуйста, всегда устремляй свои мысли ввысь. Ты будешь спотыкаться, но всё равно меть, пожалуйста, в облака. Не дай низменным чувствам одержать над тобою верх. Тогда наверняка сможешь пойти вперед, а не ко дну.
– В какую еще высь? – тоже дремотно пробормотала я. Про какие облака он толкует, а? Как долго он, интересно, разучивал эту речь, прежде чем выложить ее на одном дыхании?
А впрочем, неважно.
Сил соображать больше не было. Я потянулась и, кажется, заехала Тай Фуну по голове. А потом шелковистая тьма под ресницами затопила разум – и меня не стало.
… В мозгу бродили стерильные мысли, лениво разгоралось утро. Эх, одеться бы в рассвет, шагнуть бы к горизонту, напроситься к солнцу в напарники, чтобы сплоченной командой патрулировать мир от востока до запада. И сжигать, сжигать дотла идейных врагов…
Хм, какое странное желание! Сегодня утром со мной творилось явно что-то не то.
И всё бы ничего, но, кажется, ночью я тоже малость учудила. Мой учитель нравственности и тренер личностного роста был сослан за плохое поведение. И не куда-нибудь, а в пространственный карман. А то разлёгся, понимаешь, как морская звезда, меня чуть на пол не спихнул, одеяло отобрал. Вот я его и упекла. Бессознательно, конечно. Но надо признать, он заслужил.
Не отдавая себе отчета, я проделала в воздухе карман при помощи скальпеля из ментальной лаборатории. Активировала функцию "левитация" – и прощай, мистер Тай Фун! Сладких снов, гнусный завоеватель одеял и подушек!
По всему выходило, что со своей модернизированной лабораторией я управляюсь гораздо лучше, когда не отвечаю за себя. То есть во сне.
Поток моих размышлений был прерван душераздирающим треском пространства под балдахином. Из пустоты высунулась сперва одна нога, затем другая. А затем весь Тай Фун целиком спрыгнул на кровать, как лейтенант воздушно-десантных войск, и навис надо мной, лелея кровожадный план мести.
– Удобно спалось? – во все зубы улыбнулась я. Может, он не устоит перед блеском моего шарма и передумает мстить?
Тай Фун ожидаемо воздержался от ответа. Он принюхался, закатал меня в одеяло под мой же негодующий писк, взвалил на плечо и, как колбаску, понес на банные процедуры. Ох и предстоит же мне головомойка!
…– Эй, ну неудобно ведь! – возмущалась я.
– Потерпи, талантливая ты моя.
– Я и сама могу помыть себе голову.
– Не лишай меня такой чудесной возможности, – процедил сквозь зубы Тай Фун.
Вот уж не ожидала, что меня поставят на колени и наклонят над ванной, как осужденную на казнь гильотиной. Правда, казнью тут и не пахло, а под коленями лежал мягкий коврик. Но всё же, согласитесь, не самая элегантная поза.
Тай Фун меж тем взболтал шампунь с водой в прозрачной бутылочке до состояния пены и принялся выдавливать пену мне на волосы, массируя кожу подушечками пальцев.
– Ну-ка расскажи, что еще необычного с тобой происходит, – потребовал он. – Людей убивать пока не хочется? А порабощать?
– К чему это ты ведешь? – ахнула я.
Проклятье! Он слишком хорошо меня чувствует. Выходит, я в ответе за то, что чувствую сама? Вот влипла!
Я сидела на краю кровати, а Тай Фун методично промакивал мне волосы полотенцем, когда в осеннюю комнату ворвалась Мира. Она влетела, захлопнула дверь и привалилась к стене, тяжело дыша. Восхитительные переливы синевы на ее милом личике свидетельствовали о бессонной ночи. Надеюсь, Мира не обидится, если я буду звать ее "госпожа Панда"?
– Радио! – задыхаясь, выпалила она. – Скорее включите радио!
Я вскочила, рванула к инкрустированному столику и повернула ручку выключателя. Тай Фун уронил полотенце. Преодолевая помехи на линии, диктор тут же скороговоркой поведал, что за ночь в приморском городке Серренга насчиталось целых три случая пропажи без вести. Жертвы: матрос, бродяга и дамочка средних лет, которая увлекалась коллекционированием ракушек. От всех троих, по словам диктора, не осталось и следа.
Похоже, межпространство взялось за нас основательно.
Я сглотнула так громко, что услышали и Мира, и Тай Фун. Не пойму, откуда это горчащее чувство раскаяния? Почему мне хочется забиться в какой-нибудь тёмный угол и не попадаться людям на глаза? Я ведь не совершила никаких преступлений! Куда логичнее спихнуть вину на Арсения. Вчера он как раз провалил очередное покушение на наши жизни, так что вполне мог бы отыграться на случайных прохожих.
Почему ж тогда штопором ввинчивается в голову вопрос: а не я ли? Почему кажется, что меня вот-вот повяжут, направят в лицо лампочку и вежливо поинтересуются, где я была с полуночи до четырех утра?
Да как я могу! Кто я такая! У меня и предпосылок-то нет! Тот сгусток материи на башне – он ведь не успел до меня добраться, так? Спрашивается, с какой стати вообще о чем-то переживать?
– Улик нет, преступник разгуливает на свободе, – констатировала Мира. Она, умница такая, сразу смекнула, что к исчезновению матроса, бродяги и дамочки причастен Арсений. – Надо его поймать. Только чур, ловить буду не я! – поспешно открестилась она. – У меня дел невпроворот. Капсула Фараона – упёртая коза. Еще этот опоссум, зараза носатая, под ногами мешается. Форменный дурдом!
Вот опять она увиливает. Вырастить гору в замке для нее раз плюнуть, создать сам замок и железную дорогу – задачка на полчаса. А межпространства как боялась, так и продолжает бояться. Но с другой стороны, кто же в нашем мире – и без недостатков?
Ладно, привлечем к ловле преступника Каролину и Фараона. Уж они точно не откажутся.
***
Каролина встала рано поутру, облачилась в свое излюбленное цыганское платье, накинула на волосы лёгкий платок из красного шелка, подвела кармином губы. Убедилась, что выглядит так, будто только что с сувенирной открытки сошла, – и двинулась за покупками, пока улицы были пусты.
Фараон – этот манерный хлыщ, благоухающий мужским парфюмом – застал ее в магазинчике за трудоемким процессом потребительства. Каролина катила тележку по рядам и в неумеренных количествах сгребала с полок баночки растворимого кофе и упаковки горького шоколада. Надо полагать, затаривалась впрок.
– Ого! Девяносто семь процентов! – насмешливо поразился Фараон, цапнув шоколадку из тележки. – А ты гурман! Знаешь толк в изысках. Но зачем так много? Благотворительностью занимаешься? По детским домам развозишь?
