Текст книги "В объятиях злого рока (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Я опоздала: место силы было занято. Его оккупировал Тай Фун.
Он вольготно расположился в ванной и с детским восторгом поглощал мороженое в вафельном рожке.
– О, привет! Вернулась! – отсалютовал он рожком. – Присоединяйся. Только что доставили. Мятное, с кусочками шоколада, – удовлетворенно пояснил он.
Ага, значит, мистер Оккупант любит мороженое. Разносторонний вы наш! Право слово, в другое время его непосредственность меня бы непременно растрогала.
– Уйдите, – неприветливо сказала я. – Хочу побыть одна.
На самом деле я хотела убивать. Не людей – монстров. И первому монстру – внутри меня – требовалась ускоренная расправа.
Душка Тай Фун вновь продемонстрировал необычайную покладистость. Он уперся ладонями в борта ванной, текуче выбрался из нее и, подобрав полы черной профессорской мантии, двинулся к выходу. Поедать мороженое, не сняв мантии? Это что-то новенькое!
Он ушел – и я заняла его место, чтобы обстоятельно пошарить по закромам своей души и нащупать точку опоры. Целый час сидела, прижав колени к груди и пялясь в пустоту. У меня под диафрагмой тоже была пустота. Чем ее заполнить, как не приключениями на ночь глядя? Если что, я тут острить пытаюсь. Сарказм.
Спустя час в дверной проем просунулась златокудрая головка Миры.
– Эй, – сказала Мира, – там у ворот кто-то ошивается. Темно, не вижу.
– Если Арсений, передай, что меня нет.
Мира лучезарно кивнула и отчалила. А меня стало покусывать беспокойство. Так что в итоге я не выдержала: облачилась в одежду потемнее – чтобы не «светиться» впотьмах – и двинулась на разведку, прикидывая, где бы засесть в засаде.
– Сафро просила передать, что ее нет! – услыхала я тонкий голосок Миры, притаившись за фигурным столбом ограды. Резистор полупроводниковый, ну что за наивная простота!
– А я не к ней. Я к тебе, – глухо прозвучало за воротами. – Хочу кое-что показать. Пойдем со мной!
– Мне – с тобой? – удивилась Мира. И оглянулась, словно испрашивая у дворца иллюзий разрешение на позднюю прогулку. Ей и в голову не пришло посоветоваться со мной. А мне не пришло в голову ее остановить. За что впоследствии поплатились обе.
– Хорошо, идем! – сказала она типу за оградой. Отворила певучую калитку и скользнула во внешнюю тьму. А я, разумеется, за ней.
Сутолока мыслей в измученном мозгу мешала выявить потенциальные риски и запастись планом «Б» на случай непредвиденного поворота. Пока я пробиралась за ними по луговым тропам, в уме юлой вертелись вопросы.
Вопрос номер один: зачем Арсению понадобилась Мира? Неужели задумал сделать ее приманкой? Или и того хуже – заложницей?
Вопрос номер два: почему мы направляемся в академию? Ночь на дворе, и там наверняка уже всё закрыто. Хотя что я несу? Безумные ученые штампуются как раз-таки в академии Светочей Прогресса. И им точно неведомо такое понятие как рациональный режим дня.
Время близилось к полуночи. Я решительно не понимала садистов, которые выложили подъездную аллею такими крупными выпуклыми булыжниками. Это ж мало того что укачает в экипаже, так ты себе еще и ногу свернешь, если вздумаешь идти пешком.
Мира и Арсений впереди о чем-то вполголоса совещались. Секретничают – значит заодно? Из-за угла на меня набросилась совсем уж нелепая догадка: Мира – сводница? Глупости какие.
Нет, не может быть.
Стало вдруг как-то холодно и неуютно. Душа затрепыхалась в поисках кратчайшего маршрута в пятки, и я пожалела, что не захватила с собой Тай Фуна (как будто Тай Фун зонтик, да). Но он был поглощен поглощением мороженого и к тому же наверняка всерьез подумывал о компенсации за прошлую бурную ночку в бродячем кафе. Вдобавок, он мог счесть мою шпионскую деятельность явлением нежелательным и элементарно запретить.
А кто не спрашивает, тому не запрещают.
Так что я отбросила мысли о зонтах и покровительстве, чтобы замереть возле статуи очередному гению-самородку (или самодуру, тут уж как посмотреть). Прямо сейчас в рыжем сумраке фонаря Арсений взламывал чёрный ход отеля с мастерством профессионального домушника. А Мира стояла рядом и восхищалась. Похоже, у нее, и правда, отшибло мозги. Либо – версия вторая (и вот жуть-то!) – она пала жертвой гипноза.
Растушеванный свет керосиновой лампы Арсения робко разбавил тьму академии, замаскированной под отель. Хоть ректор и старался всеми силами втиснуть академию в рамки привычного, временами нет-нет да и проскакивало паранормальное. Следуя за Мирой на расстоянии, я то и дело ловила себя на мысли, что атмосфера тут как в фильме ужасов. Хотелось мчаться к выходу сломя голову, а ведь ничего особенного не происходило. Разве что сквозняк завывал, как брошенная собака. И всего единожды надрывно заскрипело под потолком, словно какой-то энтузиаст занялся растяжением металлического каркаса, но потом передумал.
Механический подъемник не работал – пришлось подниматься по лестнице аж на пятый этаж, где некогда мы с Тай Фуном целовались в чулане. Ну вот, зачем вспомнила? Наверное, чтобы кровь прихлынула к щекам, уши начали гореть и рассудок окончательно помутился.
А он помутился. Иначе как объяснить, что я проследовала за Мирой и Арсением прямиком в застланное пылью крыло, где у госпожи Времени имелась полная свобода действий?
Сегодня здесь было многолюдно. Точнее, многопризрачно. По коридору в лунном сиянии малость дёргано перемещались не то привидения, не то полупрозрачные кляксы ростом примерно с крупного бульдога. Эктоплазма в чистом виде. Под ложечкой как-то гадко засосало. Мало им оказалось туалета – слетелись сюда попировать. Ноги стали как ватные, но всё же донесли меня до безопасного укрытия. И там я вдруг с ужасом осознала: деньки нам предстоят крайне безрадостные.
Арсений был сам не свой. Он опустил лампу на пол, усыпанный белой крошкой, повернулся к Мире и страшным голосом произнес:
– Ты должна пойти со мной.
Этот голос был как шелест листьев под мощным ветром. Как неистовство шторма, топящего субмарины и корабли на радость глубоководному спруту.
– Твой час пришел. И лучше бы тебе согласиться по-хорошему, – добавил парень, шипя, как сломанный радиоприемник.
– Но ведь мы уже на месте, разве нет? – пролепетала Мира и принялась мелкими шажками отодвигаться к стене, где лупилась волдырями штукатурка.
В животе у меня заныло от тревоги. Слёт призраков-клякс планировался заранее, причем с целью довольно гнусной. Они намеревались кое-кого поглотить. И до Миры это наконец дошло. Ее руки задрожали, и равновесие было бы безвозвратно потеряно, не приди на помощь облупленная стена.
Глаза Арсения из привычных мышино-серых сделались чудовищными, чуть ли не вампирскими. В них, точно в фарах каких, зажегся мертвенный ближний свет. Деваться от него Мире было некуда. Варианты отступления кончились.
Это раньше она играючи исчезала в стенах. Но теперь не то, что портал – даже ментальную лабораторию вызвать не удавалось. А всё почему? Потому что у кого-то мозги набекрень! Мира забыла кристалл. Я забыла кристалл. Тысяча дохлых спрутов! Мы, как две идиотки, спрятали нелегальные кристаллы в шкатулку, шкатулку засунули в ящик комода, а ящик заперли на ключ – чтобы наш законопослушный профессор не вздумал выкинуть фортель (ну и просто выкинуть, кристаллы – в урну).
Итак, два смертоносных лазерных луча нацелились на мою лучшую подругу. Арсений простер руку – и из-под чересчур уж длинных ногтей выпростались желейные тяжи (вот что значит пренебрегать правилами личной гигиены). Мира пронзительно завизжала, но ее быстро вынудили замолчать, опутав тяжами с ног до головы и залепив слизью рот.
Тогда она издала придушенный писк – и очень напрасно. Почуяв уязвимость жертвы, амёбы-призраки зашевелились. Казалось, все они разом обернулись к Мире, хотя не было у них ни тел, ни лиц.
Тогда Мира извернулась, выплюнула кляп и прибегла к ультразвуку. Пламя в глазах Арсения-мутанта заметалось и погасло. Но вот действие ультразвука кончилось, и малиновый огонь загорелся вновь. Призракам – ни жарко, ни холодно. Они стали выползать и выныривать из всех щелей, медленно стекаясь к добыче и словно бы растягивая ее агонию.
Тогда Мира решила умолять. Разумеется, безрезультатно.
А во мне вдруг снова проснулось желание убивать монстров – притом не только тех, что скрываются в закоулках человеческих душ.
Я на ватных ногах сбегала в чулан.
Я схватила первую попавшуюся швабру и преисполнилась героизма.
Я издала боевой клич и со шваброй наперевес бросилась спасать подругу.
Сегодня твой бенефис, малышка Сафро!
Удар черенком пришелся аккурат по слизистым тяжам, которые выходили из пальцев Арсения. Лично Арсению тоже перепало. Успех! Путы ослабли, пленница сумела вырваться. А я не сразу почуяла опасность. Оставив Миру в покое, на меня пристально, с каким-то маниакальным выражением на физиономии смотрела оболочка Арсения.
Кем его теперь считать? Потусторонней тефтелей? Рабом межпространства? Это ведь оно за Мирой явилось. Приехало в чужом пароэкипаже, притопало на чужих ногах и повадилось светить во тьме чужими глазами. Ух, межпространство, погоди! Попляшешь ты у меня!
Весь страх куда-то улетучился. Во мне бурлила удаль молодецкая. И она же заставляла делать глупости.
– Беги! – крикнула я, когда Мира увернулась от очередного призрака. – Там в полу есть люк!
И нет бы самой люком воспользоваться! Я, как истинная героиня трагикомедий, терпеливо дождалась, пока чудовищные кляксы его не облепят (само собой, после удачного побега Миры), и припустила по коридору назад. Потому что Арсений внезапно прыгнул на меня – как лягушка – из положения приседа. Насилу удалось ускользнуть.
Гляньте-ка, что материя из смежных миров с людьми делает! Был тщедушным слабаком – записался чуть ли не в акробаты. И всё бы ничего, если б межпространство волю не выжирало и не превращало тебя в послушную марионетку.
Но долой философию. Прямо в данный момент я неслась по пустынному коридору, оставив желейные кляксы далеко позади. Чего не скажешь об их командире. То есть об Арсении. То есть о том, в кого он переродился. Этот прилипчивый субъект не отставал даже в своей новой, рабской ипостаси.
Страх, скооперировавшись с паникой, дышал мне в затылок. Я очень надеялась, что Мира добралась до дворца иллюзий целой и невредимой, что никакой другой хулиган, порабощенный межпространством, не стал чинить ей преград.
Я убегала. Враждебное порождение потусторонней материи наступало мне на пятки, сокращая расстояние с каждой спрутовой долей секунды. И когда меня загнали в угол, я четко осознала, насколько была счастлива. Ключевое здесь – была.
Счастье быстротечно. Его, если хотите, можно сравнить с молоком. У него есть срок годности. Его надо выпивать, пока не скисло. То ли дело стерилизованное счастье. Или ультрапастеризованное. Именно таким оно было с Тай Фуном. И я лишь сейчас это поняла. И приняла. И пообещала себе, что если останусь в здравом уме и мое имя не войдет в списки пропавших без вести, если поисковым отрядам не придется прочесывать местность на предмет моего бездыханного тела, то я обязательно воздам Тай Фуну теплом за тепло, любовью за любовь. И будь что будет.
Я в очередной раз сглупила, когда бросила швабру после первой маленькой победы. Чем прикажете защищаться? Обычно в минуты опасности мне на подмогу приходила ментальная лаборатория. Но академия была прямо-таки нафарширована запретами и блокировками.
«Это финиш, крошка. Тебе крышка», – билось учащенным пульсом в жилке на виске.
Арсений меня догнал. Вцепился, как кошка в мышку. И со всей дури швырнул о стену.
«Не так уж и больно», – с обреченностью подумала я, рухнув на мраморные плиты. И увидела во тьме пару тяжелых ботинок.
– А у тебя шнурок развязался.
Арсений на мое замечание коротко ругнулся. Ну всё, сейчас будет бить. Ногами – по почкам.
– Погоди! – выставила я руку. – Ты разве не говорил, что я любовь твоей жизни?
– Чушь! – проревел тот шквалистым многоголосьем. – Ты поверила? Готовься к расплате! Вельмира, как вы ее называете, монстр, порождение тьмы. Ей не место в вашем мире. Ты помешала совершить переправу. Поэтому я тебя уничтожу!
Как вы понимаете, кровавый вердикт он выносил с глазами, горящими, как огни электросварки, и обрывками липких тяжей, свисающими с пальцев. Для полной картины не хватало пламени, вырывающегося изо рта.
Арсений закончил говорить. Арсений принял боевую стойку и приготовился отправить меня на тот свет. Что ж, его симпатия ко мне уже давно приобрела опасную форму.
Но я так и не узнала, какая палитра боли была мне уготована, потому что в дело вмешался добрый рыцарь по прозвищу Фараон. Он как-то очень бесшумно подкрался сзади и в лучших традициях жанра обрушил Арсению на голову тяжелую фарфоровую вазу.
Фарфор с отрезвляющим звоном разлетелся осколками по коридору. Несостоявшегося киллера отправили нокаут, причем судя по растекающейся луже крови, надолго. А то и навсегда. Грешно надеяться на последнее, но я была не в том состоянии, чтобы жалеть своих обидчиков и подставлять вторую щёку. Злорадно плюнуть на могилу нежити – пожалуй.
– Спрут тебя дери! Ты в норме? – склонился надо мной Фараон. – Что ты тут делаешь?
Что я делала? Во-первых, переваривала произошедшее. Во-вторых, оценивала степень своей уязвимости и поражалась тому, насколько хрупкой может оказаться жизнь среднестатистической дуры вроде меня.
– Неужели приступила к поискам моего ненаглядного агрегата? – по-своему истолковал Фараон. – А со мной переговорить? Впрочем, я как раз решил начать.
У меня вырвался хриплый вздох. Пусть думает, что хочет. Только на сегодня Фараон – мой персональный луч в темном царстве, за что прощаются ему любые ошибки.
Я дрожала в лихорадке, поэтому он приобнял меня, усадил в нормальную человеческую позу, укрыл пледом из ректорского кабинета. Арсения же хорошенько связал, запер в чулане и зачистил территорию тряпкой, добытой у того же ректора на полке для обуви. Вот удивится Иридиус Младший, когда его уличат в преступлении! Следы крови на личных вещах и всё такое…
Газовая свеча в когтистой орлиной лапе горела в стенной нише прямо надо мной.
– Так, выкладывай, что стряслось, – потребовал Фараон, покончив с заметанием следов.
– Эти кляксы. Ты их видел?
– Не-совсем-живые? Да, – сказал он серьезно. И выдержал драматичную паузу. – Не знаю, откуда они взялись и как с ними бороться. Я намекнул ректору, что в запретном крыле творятся странные вещи. Он и в ус не дует. Он полагает, что так и должно быть. Совсем кретин.
– Ненормальный! – с нервным смешком согласилась я.
После дождя всегда выглядывает солнце. Звучит жизнеутверждающе, не правда ли? Сегодня моим солнцем был Фараон. Солнцем, которое бьет наотмашь, которое связывает и прячет в чулан твоих заклятых поклонников. Меня немного злило, что солнечную миссию на себя взял не Тай Фун. У него, видите ли, мороженое и тихий час! Ничего, в следующий раз потащу его с собой в любое время дня и ночи. Я почему-то не сомневалась: следующему разу – быть.
Глава 10. Зубастый антидепрессант
Как избавиться от не-совсем-живых? Вызвать клининговую бригаду. Это было первым, что пришло на ум после потрясения. И я искренне расхохоталась.
Фараон проводил меня, хохочущую от упадка сил и переизбытка неизгладимых впечатлений, до самых ворот замка. Щегольски козырнул (мол, прощайте, сударыня, не поминайте лихом) и двинулся прочь, презрев потенциальную угрозу от созданий мрака.
– Спасибо! – крикнула я.
– Если дама в беде, – откликнулся тот издалека, – выручить ее моя святая обязанность!
«Дама в беде». Я несколько раз прокрутила в уме это клише. Нет, ему в моей жизни точно не место. Я всеми силами старалась его избегать. Но оно раз за разом настигало меня и делало грубую подсечку.
Тёплый ночной ветерок потрепал по волосам, как мудрый и надежный покровитель, который печется о моем душевном комфорте. Дворец иллюзий распахнул навстречу сперва ворота, затем парадную дверь и на всякий случай черный ход. Даже код не понадобилось вводить. Чудеса! Впрочем, чего ожидать от замка, который пропитан волшебством, как слоёный торт – медовым сиропом?
И заметьте парадокс: дворец вроде был создан межпространством, но подчинялся ему лишь отчасти (если вообще подчинялся). Потому что, по правилам игры, ему следовало бы давно слопать Миру со всеми потрохами. Материя изнанки, как-никак, открыла на нее сезон охоты.
А тут нате вам – во втором часу Мира, живая-здоровая, на пару с Тай Фуном заедает стресс мятным мороженым! Конечно, без горестных всхлипов никуда. Без сетований на судьбу тоже. Меня даже злость взяла – не за себя, за Миру. Какая она всё-таки мягкотелая! Не нарастила панцирь, не отточила навыки борьбы с межпространством – значит, будет страдать.
Я вошла в осеннюю комнату – и Тай Фун тут же вскинул голову. В его искристом взгляде – индиговой квинтэссенции океанов, морей и горных озер – всколыхнулось что-то мистическое, нездешнее.
Может, в Тай Фуне дело? Может, это он подпитывает дворец и деморализует врага, глуша злые намерения потусторонних сил? Если не отворить Арсению калитку, если не пригласить его внутрь, сам он не войдет. Не сдюжит.
– Сафро-о-о, – заныла Мира, подползая ко мне на коленках по ковру с веселеньким этническим узором. – Сафро, я переживала. Он тебе что-нибудь сделал?
– Совсем немного, – созналась я, потирая ушибленное плечо. О том, что до тяжких телесных увечий не дошло лишь благодаря Фараону, я благоразумно умолчала.
Тай Фун и без того был готов рвать и метать.
– Ушла! – отрывисто произнес он, вскакивая с пола и стремительным шагом приближаясь ко мне. – Не предупредила! Еще и на своего бывшего напоролась! Где болит?
– Он мне не бывший, – обиделась я, уклоняясь от осмотра.
Тай Фун на глазах делался домашним, ручным – чего требовал и от меня. Сгреб в охапку, усадил на софу, устланную цветными клетчатыми покрывалами, и ёмко сообщил, что собирается меня раздеть.
– Чтоб у вас шпангоут треснул! – прошипела я. И явно магическим образом очутилась за ширмой для переодевания. – Сама разденусь! Не смотрите!
– Корсет тоже снимай, – командовал тот, расхаживая по комнате под бахромчатыми абажурами. – Клянусь, если этот гад тебе навредил, я на нем живого места не оставлю.
– Он стал другим! Им завладело межпространство, – причитала Мира, доедая вафельный рожок и щенячьими глазами отслеживая перемещения Тай Фуна.
– Как его угораздило-то?! – из-за ширмы отозвалась я.
– Не исключено, что он проник в бывшую лабораторию Штиля, – поделился соображениями Тай Фун. – Хотя как, если там всё запечатано? И зачем ему туда соваться, ума не приложу. Но другого объяснения нет.
Я кое-как прикрыла части тела, которые цензура велит прятать от общества, и вышла, сгорая со стыда.
Меня осмотрели, смазали синяки заживляющей мазью, обработали царапины. Тай Фун проделывал всё это с такой сногсшибательной нежностью, что на время процедур подруга предпочла сбежать в соседние неисследованные покои. Мы остались наедине.
– Что у вас с Мирой за связь? – спросила я, оглядываясь на него через плечо и практически напрашиваясь на прикосновение. – Это ведь вы сдерживаете дурной нрав межпространства здесь, в замке?
Тай Фун заботливо наклеил последний пластырь мне на шею. Удручающе внимательно заглянул в глаза – и выронил на ковер пузырёк с борной кислотой. Надо полагать, нарочно.
– Связь? – переспросил, нагибаясь. – Чтоб я знал. Но Мира перестала дичиться, и это к лучшему, – с хрипотцой добавил он, удовлетворенно оглядывая залатанную меня.
Стало вдруг ужасно неловко, захотелось немедленно одеться. И лучше бы в броню. Я вскочила, чтобы вернуться за ширму (всё-таки пара кусков ткани на лямках – защита сомнительная). И почему-то именно сейчас злодейке судьбе вздумалось пошалить.
Я споткнулась о ногу Тай Фуна, вцепилась в него исключительно для балансировки и невзначай увлекла за собой. Затылком уже чувствовался приближающийся пол, но законы гравитации исказились персонально для нас двоих – мистер Лес расторопно подхватил меня, заведя горячую руку за пояс, и чудом удержал равновесие. После чего аккуратненько опустил на ковер, нависнув надо мной в упоре лёжа.
Пульс рвался на синкопы. Боязно было лишний раз вздохнуть. Он склонялся всё ближе и ближе. Я тонула, я неумолимо шла на дно, барахтаясь во взгляде его широких миндалевидных глаз. Он уже ласкал дыханием мои губы, но потом неожиданно резко отстранился. Передумал?
Подводное течение в глазах мистера Океана чуть было не унесло мою жизнь. Я села, хватая ртом воздух. Во мне кипела досада: почему? Что еще за шутки такие? Требую продолжения!
И тут от Тай Фуна поступил самый обескураживающий вопрос:
– Скажи, ты меня хоть капельку любишь?
– На три четверти, – чистосердечно призналась я. И выдала наиглупейшую улыбку: – В темпе вальса.
Тай Фун состроил шутливо-озадаченную мину.
– А что насчет четвертой четверти? Она не дает мне покоя. С четвертой четвертью надо что-то делать, не находишь?
Я бы покривила душой, если бы обошлась без знаменателя.
Смогу ли я полюбить кого-то искренне, во всей полноте, не дробя чувства на десятые доли? Ответ напрашивался отрицательный. Нет такого человека. Вернее, есть, конечно. Но он столь идеален, что не существует.
Тай Фун твердо вознамерился поработать над четвертой четвертью моей любви. Мистер, чтоб его, Перфекционист. Всё или ничего. Он вдруг набросился на меня с провокационной улыбкой, опрокинул обратно на ковер и алчно припал к губам, порождая волны мурашек по спине и слабую уверенность в завтрашнем «как обычно».
Утреннее радио разрывалось от новостей. Утренние газеты повально твердили об одном и том же. Глобальная катастрофа. Аномалия, которая разрастается, как на дрожжах. Канал в иное измерение – точно раковая опухоль – ширится и не поддается контролю. Его не сдержать. Он вышел за пределы заброшенной лаборатории доктора Штиля, и теперь захватывает всё новые и новые участки. А лейтмотив всей этой скверной драмы – мутация и распад.
– В операции по предотвращению последствий задействованы лучшие специалисты, – трагично вещал диктор. – Мировое сообщество предсказывает гибель…
Надо же! Поначалу мы приняли радио за магическую кашеварку. Тай Фун разгневанно и сонно запустил в него подушкой (мимо!), перевернулся на бок и, забросив руку мне на талию, умиротворенно засопел над моим ухом.
Даже не переоделся – так и заснул в выходном костюме. Кто ему заломы на ткани разглаживать будет? Мистический утюг?
Солнце ворвалось в осеннюю комнату с целеустремленностью полицейской ищейки и принялось дотошно обшаривать углы на предмет доказательств нашей безудержной страсти. Но я отчетливо помнила вчерашний финал. Поцеловались (все равно что гриф секретности поставили) – и баиньки. Без всяких улик и нескромных подтекстов. Никакого компромата. Наша с Тай Фуном сладкая тайна останется при нас.
Я с наслаждением потянулась. В комнате пахло розмарином и мятой. А прямо под боком притаились заспанные ароматы леса, океана и вересковой пустоши. Они коварно оказывали на меня дурманящий эффект. Блаженство вот так лежать. Пускай бы непрошеной гостьей нагрянула зима с ее лютыми морозами, метелями, сугробами и обвалившимися показаниями на термометрах. Я бы не возражала, если бы ртутные столбики ушли глубоко в минус и в курортном городке объявили чрезвычайное положение. Чем холоднее, тем лучше. Заморозки рождают спрос на жаркие объятия.
Эх, валяться бы в постели вечность! Чтобы не нужно было никуда бежать. Ни на работу, ни на занятия…
Стоп! Я резко села и отбросила одеяло. Тай Фун рядом недовольно зашевелился и попробовал увлечь меня в свое гравитационное поле, обратно в царство грёз и беспечности. Не тут-то было.
– Лекции! – взвыла я. Язык ворочался как чужой. Голову точно ватой набили. – Отработка! Где спруты носят Миру?!
Радиоприемник на инкрустированном столике уныло бормотал, что, дескать, сейчас десять часов дня и солнце уже чуть ли не в зените. Проспала. Опоздала. Вот ужас!
– Спокойствие! – непререкаемо велел Тай Фун, восставая из-под одеял, как из пепла. – Никаких лекций и отработок. Сегодня выходной. Суббота.
Сказал – и без зазрения совести вторгся в мое личное пространство, сомкнув руки на поясе и умостив подбородок на плече. Я глянула на нас в огромное трюмо у стены напротив (тяжелая медная рама не то с глазастыми тыковками, не то с черепками) – и чуть не скончалась со смеху… От умиления. Сквозь слёзы.
Обычно Тай Фун по-пижонски зачесывал волосы назад, и смотрелись они как черный шёлк. Сейчас же в его восхитительно-небрежной прическе заплутало солнце. Лохматый, добродушно-хмурый, еще более притягательный в своей непосредственности и простоте.
Если бы однажды его похитили, а после заставили меня выбирать одну из сотен копий-подделок, я бы безошибочно выбрала настоящего.
– А вам так больше идёт, – сказала я. – Прикажу дворцу, пусть сотрет вашу расческу в пыль.
И, глупо хихикая, сползла на пол во избежание мести. Тай Фун мигом сообразил, что от него требуется. Он обратился в беспощадного преследователя и, подцепив вирус под названием «Хохот Нелепый, Идиотский», настиг меня за считанные мгновения…
Звуки борьбы за нашей дверью любой сторонний наблюдатель вполне мог бы счесть сигналом к принятию мер: вломиться, пресечь насилие, вызвать жандармов и всё в том же духе.
Странно, что Мира не вломилась. Ой, не к добру!
Вчера она улизнула из спальни. Ее, видите ли, смущает, когда разные до безобразия харизматичные персонажи наклеивают пластыри на полуобнаженных девиц, изукрашенных царапинами и синяками. Улизнула – и как сквозь землю провалилась.
– Разделимся, – предложил Тай Фун. – Надо ее найти. – И взял курс на монументальную лестницу, которая была вырезана в скале далеко в глубине коридора и являла собой истинный шедевр абстракционизма.
Не любила я разделяться. Но что поделаешь? Шагом марш в противоположную сторону, лентяйка!
Мой шпионский нюх без специальных шпионских курсов и сертификата упорно притворялся мертвым. «Нет меня, забудь». Интуиция заразилась дурным примером, заключила с нюхом союз и категорически отказывалась выполнять свои обязанности в заколдованных дворцах. Единственное, что она подкидывала время от времени, так это нехорошие предчувствия. Вот и сейчас меня посетило одно из них.
«В доме завелся источник хаоса!» – гласило оно.
«Ха! – подумала я. – Дом сам по себе уже неслабый источник хаоса!»
Но всё-таки поспешила в гостиную, откуда вдруг стали доноситься знакомые и очень настораживающие звуки. С непокорной дочерью межпространства разберемся потом.
Замок иллюзий негодовал.
«Что за мохнатый проныра отправился в одиночный патруль по моей территории?!»
Внимание всех зачарованных и намагиченных существ дворца иллюзий слеталось к мохнатому проныре, как стая голубей на хлебные крошки. Я шла, и передо мной больше не распахивали двери. Поднос с печеньем к чаю невидимые духи в последний момент неуклюже брякнули о столешницу и упорхнули в неизвестном направлении. Меня буквально отказывались обслуживать, как будто я и есть виновница вторжения.
К слову, о крошках. Кто-то рассыпал их по коридору эдакой путеводной нитью (А ну, найди меня!). Ни за Мирой, ни за Тай Фуном подобного раньше не водилось. Из чего следовал вывод: накрошил новенький. И он же падок на крекеры.
Я принюхалась, безошибочно определив душок стираного шерстяного свитера. Ага! У проныры имеется шерсть. Еще в комплект наверняка входят хвост и две пары ловких лап. Я подхватила полы черного жатого платья до пят (Мира соорудила его в одну из ночей, после того как заполучила контрабандный кристалл) – и, осененная догадкой, со всех ног рванула к выходу. Волна недоумения незримых существ-прислужников в кои-то веки понеслась на меня: эй, она что, собралась умотать из нашего элитного дурдома?!
Но нет. На полпути я чуть было не споткнулась о енота и вовремя отскочила, чтобы не отдавить ему хвост. Вот она, заветная цель! Мой маленький зубастый антидепрессант.
– У-Ворюга! – воскликнула я, беспардонно сцапав его за морду. – Ты как сюда попал? И почему один?
Объяснение дало о себе знать очень скоро. Оно топталось у ограды, подняв на плечо зонт-трость, как алебарду. Задирало голову, присвистывало, поправляло шляпку на буйных кудряшках. А во взгляде сквозила восторженная придурь столичной аристократки, которую занесло в край Превосходных Степеней и которая уже набросала план развлечений на неделю.
Собственно, Гликерия. Высокая, фигуристая. С причудами и авантюрным складом характера. А еще рыжая до невозможности. На месте первого встречного я бы уже давно окатила ее водой из шланга с воплем: «Горим!»
И ей, в отличие от енота, сквозь глаз пролезть не удалось. Во-первых, габариты не те. Во-вторых, багаж. Личности, обремененные багажом, всегда успевают меньше и приходят к финишу вторыми. Груз, к которому ты привыкаешь, неумолимо тянет на дно, когда нужно срочно всплывать. Вот он, повод не привязываться к материальному.
Но, кажется, я отошла от темы.
Неделя. Именно столько, согласно письму, Гликерия намеревалась продержаться у меня в гостях.
Я открыла ей калитку с предосторожностью: ну как Арсений в засаде сидит? Впрочем, Арсений в любой из своих ипостасей наверняка убоялся бы связываться с этой боевитой дамочкой. Ибо Гликерия приехала мало того, что с енотом, от которого никому нет житья, но вдобавок и без попутчика, что само по себе говорило о многом.
Так что если парень всё же решит напасть, то и поделом ему.
– Привет-привет! – сказала она и бесцеремонно протиснулась во двор в своем широком лиловом платье с множеством юбок и подъюбников.
Я подвинулась, чтобы пропустить едущий за нею чемодан на колесиках – он жужжа следовал за хозяйкой без всяких выдвижных ручек. Очередной продукт инженерной мысли и детище прогресса.
– Одна тут живешь? – осведомилась Гликерия. Ее глаза азартно заблестели, и разве что на лбу не высвечивалось: «Ух, покутим!»
– С Мирой, – сказала я. – С Тай Фуном, – добавила чуть тише.
К азартному блеску в глазах подруги примкнул шальной.
– О! – произнесла она нараспев. – О-о-о! Взрывоопасная смесь! Ди-на-мит!
– Вот уж ни капли, – буркнула я и поспешила разместить эту чудачку в гостиной. Пусть подождет, пока я выужу из недр дворца Миру с Тай Фуном. А там уж они приложат ее своим неистощимым обаянием так, что мама не горюй.
Глава 11. Башня, которой нет, и хвостатое недоразумение
Вычурное и необычайное дворец иллюзий выставлял напоказ пунктиром. Есть – нету – есть – снова нету. Когда экспозиция диковин в третий раз прервалась, Тай Фун обнаружил Миру в локации «поле для гольфа», за одной из филенчатых дверей, которые по дизайну приближались к современным стандартам. Даль тут была бескрайняя, образцово-зеленая, с дымкой на горизонте, словно кто-то смазал подушечкой пальца карандашную линию. И свежести хоть отбавляй.
