Текст книги "В объятиях злого рока (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Треск ломающихся стульев. Водопад из помех. Конец эфира.
Шароподобный охранник – гроза мошенников и бандитов – флегматично дожевывал пиццу, громоздясь на колченогом стуле. Он раздраженно выругался с набитым ртом, выключил радио и медленно повернулся к нам.
"Берегись, проглочу!" – предупреждали насупленные брови на его щекастой лоснящейся физиономии.
Глава 23. Не по зубам
"А тебя, детка, будем глотать первой", – недвусмысленно сообщила внезапно хищная похотливая ухмылка. Сальный взгляд прогулялся по моей фигуре туда-обратно, дважды притормозив по пути. Эх, как знала, не следовало надевать облегающий костюм.
Или, может, Мира создала его специально затем, чтобы я отвлекала разных беспутных стражников, пока Фараон будет прицельно бить их по болевым точкам?
Толстяк слез со стула и покатился ко мне, когда его обезвредили парой чётких ударов. На миг жирная физиономия приобрела выражение крайнего отупения. Детина продемонстрировал нам красноватые белки глаз, обмяк, грузно осел на пол и завалился на спину. Тюфяк тюфяком.
– Фу, противный, – брезгливо поморщился Фараон и потряс руками, словно только что их вымыл, а полотенца, чтобы вытереть, не нашлось. – Давай поспешим, пока малый в отключке.
Второй грузоподъемник прятался за потайной дверью в стене, прямиком за гобеленом, который в убогой комнатушке охранника смотрелся довольно чужеродно. Стены подъемной клети дребезжали, а какой-то механизм под шаткой железной платформой стервозно скрипел всякий раз, как кто-нибудь из нас отваживался шевельнуться. Так что мы благоговейно приросли к платформе и дождались, пока ее на стальных тросах спустят в самый низ – в подземную часть корабля.
По слабо освещенным коридорам подземелья бесцельно шастали сгустки материи. Надо же, и сюда пробрались!
Я отшатнулась, врезалась в Фараона и принялась озираться: да нет, не может быть! Неужели оболочка Арсения восстала из мёртвых, затосковала и вернулась за мной?
– Эй, ты чего? – испугался Фараон, обхватив меня за плечи.
– Ты же в прошлый раз его надежно запер? – прошептала я. – Хорошо приложил по башке?
Сама поражаюсь своей кровожадности. Но меньше всего на свете мне хотелось встретиться с Арсением снова.
Фараон развернул меня к себе и вгляделся в лицо.
– Ты побледнела, крошка. Успокойся. Возьми себя в руки. Здесь никого. Только ты, я и безобразные кляксы. Но сейчас ими никто не управляет, они не агрессивны, понятно?
Вот умеет он приводить в чувство. Верно, Арсения здесь нет. Был бы он – нас бы не встретили столь холодно и равнодушно. Кляксам нужен кто-то вроде командира, чтобы натравливать их на жертву, как обученных собак. Без начальства они безобидны.
Но их присутствие все равно напрягало. У меня – уже спокойной и уравновешенной – возникла настоятельная потребность прибраться. Привет, ментальная лаборатория! Привет, кисть (она же тривиальная щётка).
Фараон не видел, что щётка вытворяет на экране у меня перед глазами. Он видел лишь тускло освещенный коридор из красного, на отвяжись сцементированного кирпича. Коридор с комками пыли, дохлыми ночными бабочками и парящими призраками, который ни с того ни с сего взял и очистился. Хоть босиком теперь ходи. Хоть прямо на пол ложись.
– Севрюга мне в глотку! – подобострастно воскликнул мой напарник. – Нет, я, конечно, тоже светоч прогресса и всё такое, но объясни мне, хроническому тугодуму, как ты это сделала? Куда кляксы подевала?
– Меньше знаешь – крепче спишь, – отшутилась я и убежала вперед. Фараон, знамо дело, помчался за мной.
В первом ответвлении, куда мы заглянули, обнаружился склад с провизией и чулан с боеприпасами. Гранаты, артиллерийские снаряды, дымовые шашки.
– Совсем очумели! – высказался Фараон. Он был травмирован до глубины души.
Далее шло ответвление с погребами, забитыми бутылками прогорклого масла, бочонками порченого пива и ёмкостями с прочей никому не нужной дрянью.
Зато прямо по курсу…
– Эй, подсвети-ка! – взволнованно велел Фараон.
Я с содроганием навела пятно фонарика на стену впереди нас. Высоченную чешуйчатую стену. Она дышала. Натурально надувалась и сдувалась, как при вдохе и выдохе.
Ректор что, совсем из ума выжил? Держать под академией живого дракона!
"Приглядись, – посоветовал мне голос Тай Фуна. – Эта тварь живая лишь наполовину".
Я поспешно включила анализатор и просканировала бок дышащего чудовища. Искусственные шарниры, суставы из прочного сплава, диски, маховики, шестеренки. И переливающаяся чешуя из природных компонентов. Гигантский ящер-автоматон.
– Фью! – присвистнул Фараон. Похоже, в своей ментальной лаборатории он тоже провел доскональное исследование. – Вот так пироги! Интересно, зачем сюда засунули эту тварь?
– Чтобы она прикончила каких-нибудь лазутчиков вроде нас? – предположила я.
– Ну нет, – самонадеянно заявил тот. – Я не дам тебе пострадать. Только не в мою смену. – И, закатав рукава, принялся вприпрыжку перемещаться по коридору, как по боксерскому рингу. – Подлый змей, давай сразимся! Выходи на смертный бой!
– Сдурел? – зашипела я.
– Да шучу, шучу, – расплылся в улыбке Фараон и вновь посерьезнел. – Нам надо как-то повернуть этого монстра. Чтоб к лесу задом, а к нам, значит, передом. Чует сердце, где-то в его пасти скрывается моё детище.
Ага, сердце у него чует. Небось, удалось визуализировать участок, до которого не добрался мой анализатор.
– В зубах застряло? – спросила я.
– В них, родимых, – совсем уж убито отозвался напарник.
Меня начинало потряхивать. Я понимала: если мы хотим сдвинуться с мертвой точки и убраться отсюда, прежде чем очухается могучий поедатель пицц, надо как-то расшевелить этого ящера. Но как?
– Все равно что код к замку подобрать, – легкомысленно бросил Фараон. – Дерзай, мой ненаглядный светоч-бивалент! – И, съехав вниз по обычной стеночке, в предвкушении уставился на меня.
Любуется он, зараза. Глазками телячьими хлопает. А мне что прикажете, на голом энтузиазме выезжать? Ни одной путной идеи, хоть плачь.
Да и в конце концов, мы чье изобретение собрались из пасти вытаскивать? Почему главный манипулятор уселся, как инвалид беспомощный, и палец о палец не ударит?
– А я к оракулу ходил, – весело отмахнулся "инвалид". – Он сказал, от меня толку не будет.
Вот вам и пожалуйста. Новая, неизученная грань баловня фортуны: не нужно почем зря напрягаться. Достаточно найти сговорчивого умельца и перетянуть его на свою сторону. Удобно устроился, умник.
Я постаралась придать своему лицу наиболее зверское выражение. Оракул? Это кто, интересно? Собственная копия в зеркале? Ну мужчины пошли! Взяли моду забираться на хрупкие женские плечи и свешивать оттуда ножки!
Выражение моего лица проняло. Фараон резко прекратил паясничать, вскочил с корточек и принял боевую стойку.
Хук слева. Хук справа. Хм, интересно. Механическое воздействие?
Он избрал дракона в качестве спортивной груши и давай отрабатывать на нем боксерские приёмчики. Бац-бац-бац по корпусу автоматона. Результата, как и предвиделось, ноль. Тут и к гадалке не ходи: полуживому-полумертвому чудищу габаритами с межпланетный экспресс нужно воздействие помощнее.
Фараон отличился догадливостью и в дополнение к кулакам пустил в ход оскорбительные словечки:
– Слюнтяй! "Бац!" Рохля! "Ты-дыщ!" Змеюка подколодная!
Вот так накал страстей! Я бы обиделась. Дракону – ни жарко ни холодно.
Чем же его пронять?
Я рассеянно провела рукой по переливающейся чешуе – "против шерсти", памятуя о том, как ненавидит такие поглаживания У-Ворюга. И – о чудо! – доисторический ящер содрогнулся всей своей массивной тушей. Точно рябь по воде прошла.
– Обалдеть! – изумился Фараон. – Я бы не додумался.
– Ты недогадлив, мой друг, потому что у тебя енота нет, – блеснула остроумием я. – Енот, знаешь ли, способствует развитию полушарий головного мозга.
Больше позубоскалить не удалось. Дракон заворочался, поморгал квадратными злыми глазищами и выставил на всеобщее обозрение бездонную пасть, снабженную острыми, как кинжалы, зубами. Мы, понятное дело, в испуге шарахнулись назад.
И лишь спустя пару исполненных ужаса мгновений до меня дошло: что-то не так.
Рядом со мной, сложившись пополам, истерически хихикал Фараон. Мда, своеобразное проявление паники.
– Ты только глянь, ты глянь… – со слезами на глазах промолвил он. Выдал эмоциональное: "Провалиться мне на месте!" – И простер указующий перст в сторону драконьей пасти.
Захлопываться она почему-то не спешила. Ну а что, чудищам, даже наполовину искусственным, тоже полагается зевать. Особенно если дрыхли они долго и упорно.
Благодаря заминке мне удалось разглядеть некоторые весьма примечательные экспонаты. К верхним клыкам монстра, точно гирлянду какую, кто-то подвесил бельевую веревку, где сушились (хотя, по большей части, всё же намокали) женские панталоны в винтажную морскую полоску и красный горошек. Еще я заметила застрявшую между зубами новогоднюю ёлку. Она висела вверх тормашками, желтела, осыпалась, но нанизанные на ветки декоративные мишки по-прежнему держались за нее мертвой хваткой. Это вверху. Снизу картина выглядела печальней. Разбитый, искромсанный резцами патефон являл собой поистине удручающее зрелище. Там же встретила свою погибель уродливая кукла-чревовещатель.
А потом мой взгляд зацепился за поблёскивающую во влажной тьме капсулу, куда вполне мог бы поместиться человек. Капсула, как пломба, заполнила дыру в коренном зубе, и лишь поэтому уцелела.
– Это оно, оно! – возбужденно вскричал Фараон. – Моё гениальное изобретение!
Вот зря он сюда гениальность приплёл. Судя по всему, на гениев у дракона была аллергия.
Он решил, что на сегодня бесплатная экскурсия в царство хаоса окончена. Сомкнул челюсти с оглушительным "Клац!" и выжидающе замер, сверля каждого из нас по очереди воспаленным лазерным глазом. Желаете продолжения, господа? Платите. И желательно жизнью. Разменных монет помельче не берем.
Меня такой расклад категорически не устраивал. Я вызвала ментальную лабораторию и применила спираль: вернуть, как было за минуту до. На сей раз обошлось без технических накладок. Челюсти вновь разъехались, Фараон присвистнул, а ко мне в голову без спросу вторгся Тай Фун.
"Время собралась останавливать? – беспардонно осведомился он. – Давай вместе".
Я не могла его видеть, но все равно отчетливо ощущала присутствие. И даже объятия, без которых Тай Фун ну никак не мог обойтись. Объятия одушевленной пустоты. Потрясающее иррациональное чувство!
Рубильник в ментальной лаборатории отозвался на наше общее прикосновение выбросом энергии, вспышкой и запахом палёной проводки. Время, замри! Время, сидеть. Дай лапу. Надо же, какое покладистое!
Застыл Фараон с вечно играющей на губах усмешкой. Застыли переливы света на драконьей чешуе. И фонарик мой, к счастью, тоже встал на паузу, а то начал было мигать: "Хозяйка, тревога! Тревога. Заряд садится!"
"Заморозка действует недолго. Лимит – пять минут, – просветил меня Тай Фун. – Так что поторопись".
Ну я и побежала – прямиком в раскрытую, как на приеме у стоматолога, зубастую пасть. К драгоценной капсуле Фараона, по скользкому пупырчатому языку. Так-так, и кто у нас сегодня корова на льду?
Пять минут. Какие-то несчастные пять минут на то, чтобы разобраться с механикой, вытащить капсулу из лунки зуба и доставить ее наружу.
Мне повезло: Тай Фун на протяжении всего моего славного забега давал исключительно дельные указания. Что-то вроде: "Добудь носовой платок и зажми нос, ибо вонища несусветная".
Из пасти действительно разило так, что человек неподготовленный мог бы вполне свалиться замертво.
Или вот еще: "Вдави рычаг справа, чтобы открыть крышку". И снова удача. Люк капсулы располагался строго наверху, иначе к ее внутренностям было бы не подобраться (со всех сторон ее окружали стенки зуба).
Итак, в капсулу я проникла. Скользнула в обитое кожей кресло – и незамедлительно впала в ступор. Моя придирчивая внутренняя минималистка с осуждением покачала головой: всё гениальное у Фараона сложно. Чрезвычайно сложно и запутанно.
Из панели управления, под многоугольником причудливого руля, в изобилии торчали рычажки и выпуклые кнопки. Фонарик высветил непонятные диаграммы, погасшие экраны с осями графиков, манометры, гироскопы и спрут знает, что еще.
"Кнопку, Сафро, – скомандовал Тай Фун у меня в мозгу. – Жми красную кнопку".
Ага, красную. А еще большую и круглую. Как во всяких дурацких комиксах.
Закатывать глаза было некогда. Время не ждет. Вернее ждет, но только некоторых. Особо одаренных. Да и то не больше пяти минут.
Я вдавила кнопку – и в капсуле зажегся свет. Включились фары. Загорелось табло высотометра.
А затем творение Фараона начало как-то очень нехорошо дребезжать – будто прямо сейчас на куски развалится.
"Взлетай!" – обеспокоенно велел Тай Фун.
Да я бы с радостью! Но как? Может, надо было, и впрямь, сперва лётное училище закончить, а уж потом в академию поступать. Сафро-дилетантка. Сафро-самоучка. Не лучшая сообщница, если начистоту.
Я дернула за неизвестный рычаг, повинуясь шестому чувству. Тут бы скептикам вздохнуть, подбочениться, сморозить что-нибудь тривиальное о несовместимости женщин и логики.
Однако капсула всё же взлетела и покинула лунку зуба. А дальше я вступила в противоборство с неподатливым рулём, и дело пошло как по маслу.
Я применила к Фараону левитацию, чтобы перенести его в агрегат через распахнутый люк (батюшки, получилось!). Отлетела от дракона на приличное расстояние – и – чпок! – наше время вышло. Вышло, безмерно раздосадованное тем, что его провели.
Фараон отмер – и мгновенно соориентировался в пространстве… взгромоздившись мне на колени.
– Эй! – возмутилась я под злобный рёв размороженного ящера. – Ноги отдавишь!
– Погоди! – прокряхтел тот, перегнувшись через меня и пытаясь что-то нашарить на полу.
– Есть! – радостно воскликнул он. – Телепортация!
И вынесло нас, как по щелчку пальцев, из затхлого подземелья прямиком на луг. За иллюминаторами безнадежной пеленой шел дождь.
Что, господа хорошие, надеялись застать расшитое созвездиями небо? А вот фигушки! Ветер взбесился, потому что мы не позвали его с собой на спецоперацию, и в отместку согнал туч со всех концов земли. Предприимчивый парень.
Беда, как водится, не пришла одна. Стоило капсуле попасть под ливень, как она расчихалась: "Чхи! Чхи! Чхи!". Разразилась продолжительным кашлем на базовом слоге "Кха!" (ну чисто тепличное растение). И упала в обморок, скатившись вниз по холму. Благо, катиться было недалеко. Иначе нас, непристёгнутых, знатно бы помотало в этой центрифуге. А так – небольшое сотрясение мозга, скромное пополнение коллекции ссадин и синяков. Бывало и похуже.
– Эй, ты, великий гений-изобретатель! – крикнула я Фараону, вываливаясь из люка на мокрую траву. – Твоя репутация подмочена! Капсула элементарного дождика не вынесла. Как ты это объяснишь?
– А никак, – буркнул тот, выползая за мной на локтях.
Фараон впервые на моем веку оскорбился:
– Не смешно! – угрюмо добавил он. И прислонился к своему драгоценному детищу, обхватив колени и уткнувшись в них лбом. Точь-в-точь ребенок, у которого игрушку отобрали.
А дождь всё лил. Лил на нас обоих, но Фараон под холодным душем выглядел особенно печальным и неприкаянным.
Ох, не стоило мне над ним подтрунивать. Реплика насчет подмоченной репутации не на шутку его задела.
– Ну извини! – крикнула я.
Ноль реакции. Сидит, хмурится. Стоило немножко покритиковать – сразу раскис. А вроде закаленный, искушенный жизнью. И всё туда же: ранимая натура.
Наверное, прохладно критику воспринимают только отъявленные пессимисты, которые ничего не ждут и ни на что не надеются. А кому-то лавры подавай, признание, славу. Даже те, кто поначалу заявляет: "Дались мне ваши лавры!", рано или поздно проверку на вшивость не проходят. Все мы падки на льстивые речи. А если кто-нибудь утверждает, что к похвале равнодушен, не верьте. Однажды к нему нагрянет зловредный критик с уймой конструктивных замечаний – и всё встанет на свои места.
– Эй, говорю же, извини! – повторила я настойчивей. – Чего дуешься?
Фараон внезапно вскинул голову и внимательно посмотрел на меня. В свете мигающих фар его взгляд сражал наповал своей загадочностью и глубиной.
– Ты что, время останавливала? – спросил он.
– А вот не скажу! – закапризничала я.
– Как ты меня затащила в эту спрутову цистерну? Я же тяжелый. Стой, пытать буду!
Спохватился он, когда я с идиотским смехом пустилась наутёк в сгустившуюся до черноты ночь.
Отбросил напускную обиду – и давай гоняться за мной под дождем.
– Отвяжись! – пищала я. – Отстань, кому говорю!
И "ха-ха-ха!". Ржали мы на пару, безудержно и сумасбродно. Фараон меня догонял, валил на траву, но мне всякий раз удавалось вывернуться, и беготня возобновлялась. Мы носились по лугу, как умалишенные. Промокли до нитки. Устали. Выдохлись. Зато показатели на счастьеметре прямо-таки зашкаливали.
Таких вот нас и застукали – счастливых, пришибленных, в обнимку валяющихся на земле.
Рядом с академией, под зонтом, самоотверженно материализовался Тай Фун.
Стоял он тихо и невозмутимо, точно лес в безветрие.
Я аж поперхнулась.
Глава 24. Целуй ее немедленно
Я оттолкнула Фараона и опрометью бросилась к Тай Фуну. Сердце неслось галопом, выпрыгивало из груди. Пульс частил, взрываясь в висках ритмами этнических барабанов Джембе. И чувство такое, знаете, будто на измене поймана. Донельзя липкое чувство.
Взгляд у Тай Фуна был тяжелый, как утюг. Я нырнула под защиту его зонта (изнанку купола точно светлячки облепили – она мягко сияла во тьме, высвечивая нахмуренное лицо и гладко зачесанные назад волосы).
Мои познания в мимической психологии оказались катастрофически поверхностны. Взглянув на сурово сведенные брови, я решила, что меня начнут отчитывать. И приготовилась встречать лавину праведного гнева.
Но Тай Фун лишь рывком привлек меня к себе и накинул мне на плечи плащ, заготовленный специально затем, чтобы спасать от переохлаждения всяких непутёвых девиц.
От плаща шел запах раскаленных на солнце сосновых лесов. А во взгляде сквозило что угодно, только не гнев. Сожаление с примесью обожания. Забота и мягкая укоризна. Ничего такого, от чего стоило бы уносить ноги.
– Промокла, – с упреком сказал Тай Фун. – Не бережешь ты себя.
– Зачем вы пришли? Зачем… – я замялась, – ты пришел? Я могла бы соорудить зонт в ментальной лаборатории.
– Соскучился, – выдали мне.
Ага. Соскучился, как же. Хотел предотвратить героизм, перерастающий в маразм – вот это вполне себе версия.
От черного купола зонта-трости отшелушилась и стала медленно падать светящаяся чешуйка. Я безотчетно подставила ладонь. Кожу чешуйка не жгла и гаснуть, судя по всему, не собиралась.
– Что это?
– Так, попрактиковался немного, – обтекаемо ответил Тай Фун. – А ты почему задержалась? Час ночи на дворе!
Он быстро, со всей доступной ему ненавистью, посмотрел куда-то поверх моей макушки.
Молниеносный взгляд был адресован Фараону, который вразвалочку топал к нам сквозь стену ливня, заложив руки в карманы своей камуфляжной формы. Очень недружелюбный, острый, как бритва, взгляд.
Интересно, какие там у Тай Фуна в уме потаённые мысли ворочаются? А получится ли у меня попасть к нему в голову, как он проделывал это со мной?
Я зажмурилась и сконцентрировалась, представив, как проникаю внутрь его черепной коробки. Ну-ка, где же вы, мои суперспособности, вскормленные болью и наслаждением? Идите к мамочке.
И – да! Есть контакт!
Передо мной завихрилось чужое сознание. Невесомое, словно бы сплетенное из тончайшей золотой паутины. На паутину, как сверкающие капли росы, нанизывались мысли.
"Что этот тип себе позволяет? Ты моя!" – злостно думал Тай Фун, взирая на безмятежного соперника и с великим трудом подавляя в себе желание расквасить ему нос.
Вот тут бы и встрять, выбив мистера Собственника из колеи. Я не преминула воспользоваться случаем:
"В каком договоре прописано, что я твоя?"
Тай Фун покосился на меня с недоверием и некоторой гордостью.
Наконец! Наконец-то малышка Сафро проявила инициативу и первой развязала внутренний диалог!
"Будет тебе договор", – зловеще пообещали мне.
Крупные капли требовательно стучали по зонту: "Прочь из укрытия, негодяи! Что вы там затеваете?!"
Шелестящий дождем мрак пялился на нас, подсвеченных, глазами Фараона. Наглого, пробивного. И всегда идущего напролом.
– Сафро, не хотел я этого говорить, – молвил мрак хриплым, украденным у Фараона голосом. – Но ты мне нравишься. До безумия нравишься, крошка.
Провокация? Нашел момент!
Я чуть было не взвыла с досады и опасливо уставилась на Тай Фуна. На его скульптурном лице заиграла злорадная усмешка. Глаза-омуты – узкие, лисьи – сделались совсем щёлками.
Ой, что сейчас начнется! Навряд ли конкуренты придут к взаимопониманию. Исход очевиден: перестрелкой взглядов они не ограничатся, без драки не обойтись. Но я опять не угадала.
Ураган перекрестного огня выдохся. И на дне "омутов" сверкнула извлеченная из ножен сталь. Тай Фун отшвырнул зонтик, обнял меня, как свою законную добычу, и впился в губы мстительным поцелуем. Уж я-то знаю: он сделал это нарочно, чтобы Фараон видел. Чтоб зарубил себе на носу: место занято, билеты распроданы. И вообще: на чужое не зарятся.
Как только зонт отлетел в сторону, ливень с упоением обрушился на наши горячие головы. Не выйдет остудить этих болванов, так пусть хоть вымокнут хорошенько. Хотя в идеале – промыть бы им мозги…
Ни дождь, ни Фараон не подозревали, с кем связались. Стоило Тай Фуну приникнуть к моим губам – и от нас посыпались искры. Сотни, тысячи искр – прямо как в прошлый раз.
Внутри у меня экстренно сорвало плотины и укрепления. Шипуче искрясь, по всем направлениям хлынули волны блаженства.
И ночь стала ослепительно прекрасной.
Ливень, точно конь, пришпоренный на скаку, припустил вдвое против прежнего. Неожиданно звонкий, бриллиантовый, словно где-то наверху месторождение вскрыли. И теперь оттуда щедрой рекой сыпались и сыпались самоцветы. В награду? Ну нет. Скорее уж, как незаконное приобретение.
Далеко за этой драгоценной водной завесой взвыла сирена, раскатисто грянул гром.
А потом мне, обалдевшей от напора, выдали временную амнистию – и всё резко прекратилось. Резервы туч иссякли, небо очистилось, и проступили на нем луна со звездами, удивленные не меньше Фараона: это что сейчас было? Магия, да?
Я обернулась, сгорая со стыда и тщетно ища аргументы в свое оправдание. Позабытый светящийся зонт выхватывал нас с Тай Фуном из мрака, как двух беглых каторжников, угодивших в луч прожектора. Но оправдываться не пришлось. Фараон смотрел на нас ошарашенно и восхищенно, обнажив зубы в широченной улыбке, от которой – еще немного – и треснет физиономия.
– Ну вы, ребята, даёте! Из вас такая мощная энергетика прёт, что я сейчас расплачусь! – воскликнул он. – А можете повторить?
Тактичность? Элементарная вежливость? Не-а, не слышали.
И, судя по всему, Фараон не заметил искр. От него не исходило никаких восторгов по поводу того, как неприлично мы с Тай Фуном сияем. Никаких острот на тему ожога сетчатки. Может, оно и к лучшему.
– Эта ваша любовь такая трогательная. Аж за душу берет, – выдавил Фараон и смахнул слезу. Похоже, не фальшивую.
После чего вызвал ментальную лабораторию и высушил свой костюм.
Тай Фун тоже опомнился и дёрнул меня назад, в свои жаркие объятия, чтобы произвести совместную сушку нашей с ним одежды. Действительно, куда это годится – мокрыми расхаживать!
– А платье где? – взыскательно осведомился он, прижавшись ко мне щекой. – Что за наряд такой вызывающий?
Ну да, вызывающий. И что теперь? Ужесточишь мне меру наказания? Заставишь объяснительную на пять листов писать?
Ох уж мне эти диктаторские замашки!
Благо, строчить объяснительную не пришлось. Но эпатажную выходку с платьем мне так и не простили. Тай Фун пригрозил, что впредь я буду под присмотром, и, на остатках любезности процедив Фараону "доброй ночи", отконвоировал меня к замку иллюзий.
Платье утрачено навеки: это я поняла, уже сидя на крыльце. И не потому утрачено, что злодейка природа смешала его с грязью под безымянной пальмой. А потому, что мне оно попросту надоело. Захотелось чего-нибудь более элегантного, более открытого, что ли, подчеркивающего фигуру. Чтобы у Тай Фуна глаза на лоб полезли. Чтобы он и слова вымолвить не смог.
Да, сегодня я ратовала за радикальные перемены. И кажется, Тай Фун отчасти был со мной солидарен.
Он вернулся из дворца и вынес на подносе две дымящиеся кружки с имбирным чаем и два фруктовых льда. Мне попался апельсиновый. Ему – с киви (та еще кислая пакость).
– А как же мятное мороженое с шоколадной крошкой? – спохватилась я.
– Надо пробовать новое, – глубокомысленно заявил тот. И сунул в рот фруктовый лёд.
Пробовать новое в столь скромных масштабах? Что ж, пожалуй, мне такое подходит. Ничего нового крупнее мороженого (и разумеется, платья) я сегодня не перенесу.
Земля дышала влагой. Несмело брались за смычки цикады – ну кому сейчас охота слушать репетицию их новаторского оркестра? После того как тебя хорошенько окатили водой, хочется побыть в тишине. Бездумно смотреть на звезды. Угадывать в огрызке луны очертания знакомых лиц.
Южная ночь простерла над нами крылья. Крылья. О-о-о! Похоже, я снова думаю о полетах! Ну вот куда тебя, Сафро, несёт! Смирись. Ты не будешь летать, как птица.
Видимо, Тай Фун подслушал мои сокровенные воздыхания о несбыточном. И видимо, не очень-то хотелось ему во всё это вникать – он спешно меня покинул и ушел за добавкой чая.
И сижу я, подперев подбородок кулаками. И слышу: кто-то летит. Оборачиваюсь: художественно так летит, споткнувшись о живописную горку из веток. Кто ветки на крыльцо натаскал? Да уж известно кто, У-Ворюга. Или его подружка. А может, оба расстарались, предусмотрительные. Ведь первое правило енота гласит: сооружай шалаш прежде, чем тебя выгонят из дома.
В общем, Тай Фун енотов недооценил и чуть было не грохнулся. В последнюю минуту ухватился за колонну.
А вот чашки под его возмущенное "Ащ-щ-щ!", брызгая имбирным кипятком, проследовали в траву, да там и пали смертью храбрых. Повезло еще, что меня не ошпарило.
Тай Фун с сокрушенным вздохом присел рядышком, на ступеньку.
– Извини.
– Да пустяки.
Чашки разбились. Говорят, хорошая примета. Я тоже была какая-то разбитая. Надеюсь, к счастью.
У-Ворюга без зазрения совести присеменил к нам на пикник. Принюхался. Обнаружил палочки из-под фруктового льда, возвел на меня очи дивные: "Хозяйка, какого хрена?" – и уполз восвояси. Да, приятель, это тебе не крекеры. Проваливай с миром.
– Вы в порядке? – спросила я и тотчас исправилась, робея под зорким взглядом Тай Фуна. – То есть ты. Я хотела сказать, ты в порядке?
Он солнечно улыбнулся, подсвечивая тусклую реальность на пару с неверной уличной лампой. Тёплый человек. Светлый человек. Человек-фонарь. Рядом с ним тянет душевно помолчать. С ним хочется откровенничать напропалую, до самого рассвета и еще дальше, до последней выцветшей звезды.
Наивная сентиментальность, скажете вы? Ну и пусть!
Для ночей есть вещи поинтереснее, чем чай вприкуску с фруктовым льдом – со знанием дела заметите вы. Мой на это ответ – ха и еще раз ха!
И вообще, лучше уж лёд на языке, чем в интонациях.
Гонимая за горизонт, наша ночь на двоих со вкусом киви и апельсина таяла до обидного быстро.
– Не принимай слова Фараона за чистую монету, – тихо проронила я.
– Какие слова?
– О том, что я ему нравлюсь. Слышала, он встречается с Каролиной.
– Да? – усомнился Тай Фун, состроив мину комичную донельзя. – Ничего подобного, – возразил он. – Недавно Каролина заявила, что она всё та же закоренелая холостячка и птица вольного полета. И что никакими узами ее не связать.
– Не может быть! – прошептала я и потупилась. Вот так поворот!
– Чего смутилась? Не принимай его слова за чистую монету, – передразнил меня Тай Фун.
И тут мы оба рассмеялись. Мы хохотали, сидя на ступеньках крыльца, и глядели друг на друга сквозь слёзы с таким изумлением, словно впервые встретились. И вдруг меня осенило: смех с Тай Фуном ведь не что иное, как аналог аптечной шипучей витаминки. Щекочет рецепторы, поднимает иммунитет и не исключено, что продлевает жизнь.
Мы были отданы на откуп нехитрой зашкаливающей радости и рисковали лопнуть от передозировки "Смехотамина". Впервые в жизни мне было так хорошо.
Но кажется, я кое-что упустила: после трех ночи не может происходить ровным счетом ничего хорошего. Даже если так кажется на первый взгляд. Для нашей неразлучной троицы это аксиома и закон подлости.
Стоило мне подумать о законе подлости, как откуда-то сверху раздался душераздирающий крик.
– Мира! – подорвалась я.
Ну а кто еще у нас в замке способен вопить в ночи?
Глава 25. Добро пожаловать в рабство
Тьфу ты! Следовало бы свет в коридоре зажечь. Или складную табличку установить: "Осторожно, скачущие еноты!". Хотя о табличку я бы всё равно споткнулась.
Заслышав крик – надо признать, далеко не рядовой, до дрожи пугающий – Тай Фун стартовал первым, и удача ему улыбнулась. А мне вместо удачи подсунули енотиху, которая любила шляться по ночам. И я на нее благополучно напоролась.
Правда, упасть – не упала. Тай Фун меня поймал. Но гулкая, замораживающая внутренности пустота, какая образуется, если вынуть из-под ног точку опоры, всё-таки задержалась у меня в гостях.
Я не понимала, почему так страшно. Почему кажется, что жизнь вот-вот разделится на "до" и "после"? Мы мчались по коридору мимо хаотичных выставок в стиле авангардизма. Задыхаясь, взбирались по винтовой лестнице на башню-корону, откуда слышались вопли. И я знала, я была на сто процентов уверена: кого-то придется потерять. Кем-то пожертвовать. Ненавижу, ненавижу эту горькую безнадёгу!
Когда мы одолели путь наверх, нам явилась катастрофа поистине вселенского размаха.
На башне, замерев возле одного из водяных порталов, в бледно-голубом светящемся мареве стояла Гликерия. Такой фанатично-счастливой я ее еще ни разу не видела. Оскал до ушей, глазищи сверкают огнём. Рыжие спирали кудряшек топорщатся, точно проволока.
Напротив нее, прижавшись к столбу-указателю, без всяких там спец-эффектов тряслась и всхлипывала Мира.
Ах, да. Куда же без сгустков материи? Эти полупрозрачные товарищи толклись возле Гликерии, ожидая команды "Фас!". Наброситься на Миру, поглотить с потрохами – и дело в шляпе. И межпространство может смело катиться к себе в потустороннюю берлогу.
"Ыр-р-р!" – яростно изрекла Гликерия. Вероятно, на языке межпространства это значило: "Атакуйте!".
Уродливые кляксы тотчас пришли в движение, устремились к Мире, и та исторгла из своей груди очередной оглушительный визг.
Я заслонила ее собой за несколько мгновений до безвозвратного "всё пропало".
