Текст книги "В объятиях злого рока (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
У подножия холма наконец удалось перевести дух.
– Приехали! – возвестило моё бесстыжее, непростительно красивое средство передвижения.
И сгрузили меня – причем не куда-нибудь, а на выдвижное крыльцо золотистой громадины на колесах.
– Походный мобиль три тысячи! – представил громадину Тай Фун, утирая со лба испарину.
Я слезла со ступенек и принялась прыгать вокруг мобиля на одной ноге, чтобы как следует его рассмотреть. Вот так махина! Натуральный передвижной дом! Здесь вам и медные дымоходы – жмутся друг к дружке, словно порознь им страшно. И фары в бронзовых конусах по бокам от шофёрской кабинки. И красная предохранительная решетка над блестящими колесами – прямо как у паровоза. Обтянутые зеленым брезентом скаты крыш, пара этажей. Даже подвал имеется! Бурые дощатые стены, цилиндры низкого и высокого давления с отходящими от них гнутыми гофрированными трубами, занавески на стрельчатых окнах, стилизованная львиная морда на дверце дымовой коробки – всё такое новенькое, такое гостеприимное.
Я снова помянула спрута и его коллекцию потопленных субмарин – на сей раз от восхищения.
– Это вы построили?
В уголках рта у Тай Фуна зажглась улыбка. Сияние его глаз, ласковых и пытливых, сводило с ума.
– Братья Мадэн помогли.
Для справки: братья Мадэн – самые талантливые изобретатели в стране Зеленых Лесов. Один из них – Ранэль – стоит во главе географического общества, где мне довелось работать, чтобы выжить после побега от приемных родителей. Другой – Риваль Мадэн – целиком поглощен конструированием всевозможных приборов. У него за городом целая мастерская. Они с Гликерией – моей рыжей взбалмошной подругой – сладкая парочка. Стоит им организовать свидание, как вся округа в ужасе разбегается: вдвоем они способны учудить что угодно.
Походный мобиль потряс и Миру тоже.
– Давайте, – сказала она, – скорее внутрь! Там ведь наверняка жуть как интересно!
Сказала – и первым делом отправилась штурмовать недра машинного отделения. Там она громко восхитилась сначала двигателем, преобразующим энергию пара в возвратно-поступательные движения поршня. Затем – котлом для разогрева воды (это чудо техники было исключительно экологичным). Следом ее восхищение пало на цилиндры паровой машины. А потом она ринулась в отсек управления, да там и застряла, пробуя на прочность разные рычажки, тыкая на кнопки и лихо выкручивая рулевое колесо.
Тай Фун меланхолично пожал плечами.
– Так и быть, путь сегодня она ведет.
Возложил на Вельмиру миссию старшего механика и преспокойно удалился на второй этаж.
В ее быстрой обучаемости сомневаться не приходилось. Мира не из тех, кто превращает чудеса техники в металлолом. Дела обстоят ровно наоборот: она способна сотворить из металлолома шедевр. Так что на ее счет можно не беспокоиться. Довезет, куда нужно. Тем более, карта с подробным маршрутом в кабине имеется.
Итак, Тай Фун отбыл к себе, в персональный номер передвижного дома, чтобы как следует вздремнуть. Четыре часа спустя его словно подменили. Он шатался по мобилю, не зная, куда себя деть. Глубокомысленно помалкивал за обедом в кофейную чашку. Его взгляд, направленный на меня, был всё равно что лазерная точка прицела.
И я не понимала, что с ним творится, ровно до тех пор, пока не прочла его откровение, найденное в пачке писем, адресованных брату – легендарному изобретателю, доктору Штилю.
«Сон мне приснился необыкновенный, – писал Тай Фун плотным убористым почерком, – Сафро в белом платье до пят вышла к морю. Ветер развевал ее темные пряди и надувал подол, точно парус. Плакали чайки, шумели волны. На пляже – ни души.
Сафро нагнулась и подняла что-то блестящее. Ага, шестеренка!
Издав возглас ликования, она зашла в море по середину икры. Добыла еще шестеренку и рассмеялась, как восторженный ребенок.
Я зажмурился, наслаждаясь вечерним бризом. А когда открыл глаза, Сафро стояла в воде уже по пояс, выискивая что-то на дне.
В груди у меня возникла обморочная пустота, когда рядом с Сафро вдруг обнаружился острый акулий плавник. Она закричала – теперь уже далеко не восторженно. Она кричала и барахталась, уходя под воду, а вокруг медленно и зловеще расплывалось пятно крови.
Багровое солнце утонуло за горизонтом.
Я проснулся в поту и сразу сел на койке. Меня трясло. Зубы выбивали ритмы танго. Больно уж правдоподобным было видение. Слишком неотличимым от яви.
В безумном порыве я чуть было не ворвался в спальню к номинантке на самую нелепую смерть, чтобы приковать ее к кровати наручниками. Опомнился уже у двери. Действительно, когда это мои сны сбывались?
Но лучше на всякий пожарный предупредить Сафро, чтобы держалась подальше от разного рода водоемов».
Наверное, он написал это письмо сразу по пробуждении. А мне тем временем удалось свить полноценное гнездо из одеял и просмотреть череду довольно приятных сновидений. Когда я разлепила глаза, в комнате ржавел закатный свет, просочившийся сквозь щель между занавесками. Вельмира с неутомимостью вечного двигателя вела походный мобиль к академии Светочей Прогресса. А Тай Фун не находил себе места.
На первой же остановке он вышел из мобиля, затем вышел из себя и на Миру наорал. Отгадайте, за что. Правильно, она вздумала сделать привал на пустынном пляже.
Тогда я еще не знала о сне мистера Леса, а потому в одной ночной рубашке, которая больше смахивала на белое подвенечное платье, на радостях поскакала к морю.
Пока Тай Фун и Мира выясняли отношения, в полосе прибоя я обнаружила серебристую шестеренку. На ней чернела гравировка «Фараон», и по всей поверхности она была усыпана множеством мелких шипов.
– Карбид вольфрама, – пояснил мистер Океан низким, убаюкивающим голосом, подходя ко мне и деликатно обнимая под грудью. Дорвался-таки до объятий. Его подбородок пристроился у меня на плече, и стало так тепло, так уютно. И где-то глубоко внутри зародилось томное, тянущее чувство, отозвавшись слабостью в ногах. Наверное, именно от такого чувства кошки урчат, как маленькие моторчики. Будь я кошкой, тоже непременно бы заурчала.
– Карбид вольфрама, – повторил Тай Фун. – Твердый и прочный, почти как алмаз. Не ржавеет, не тускнеет. И напильником его не повредить. Из него делают свёрла. Им можно резать стекло. Но если уронить твою шестеренку с большой высоты – она расколется, как спелый орех.
– Чем-то похоже на любовь, – отозвалась я с жарко бьющимся сердцем. – Одно неловкое движение – и ее как не бывало. Ой, а вон еще что-то блестит!
– Нет, – решительно пресек попытку Тай Фун, коснувшись губами моих волос на затылке. – Побудь со мной еще немного.
На берег шелестяще накатили волны.
– Что это с вами? – насторожилась я.
Его пальцы сцепились у меня на талии в подобие сургучной печати. Не отпустит, супостат.
Глава 3. Злонамеренная подлодка
Стоило ему сдавить меня покрепче, как в непосредственной близости от берега проплыла акула. Она рассекла бегущую волну своим острым плавником и совершила хитрый маневр, после чего зависла в толще воды.
– Ты была на волоске от смерти! – заверил Тай Фун, который, судя по силе давления на мои несчастные ребра, вознамерился выжать из бренного тела весь воздух.
– Чтоб у вас шпангоут треснул! – придушенно согласилась я. – Но хищник-то механический.
И правда. Из акулы вверх вдруг выехал покрытый каучуком овальный блок, откуда, в свою очередь, выдвинулись воздухозаборный шноркель, перископ и раструб громкоговорителя.
– А-ха-ха! – гаденько рассмеялись по громкоговорителю. – Влюбленная парочка! Тили-тили-тесто! Так и задокументируем! Нарыл я на вас компромат, новый вы наш профессор!
– Хищник, может быть, и механический, – грозно нахмурившись, отчеканил слова Тай Фун. И прицельно пальнул по акуле своим фирменным лазерным взглядом. – А негодяй внутри самый что ни на есть органический. И держу пари, он еще успеет нам насолить.
Хватку мистер Лес ослабил ровно в тот момент, когда стальное чудище убралось восвояси. Огладил ладонями многострадальные изгибы моей фигуры – и отстранил меня с умопомрачительной нежностью.
Я тут же рванула обратно в дом на колесах – с зажатой в руке шестеренкой за авторством некоего Фараона. Осмыслить надо было многое. Во-первых, Тай Фун что, теперь при всяком удобном случае меня лапать будет? Нет, так не пойдет. Как бы его образумить?
А во-вторых, что это за тип приплыл сюда в подлодке и насмехался над нами? На дно его! Пусть пополнит спрутову коллекцию.
В-третьих, шестеренка. Она в воде не одна валялась – в компании гаек и винтиков. Своими глазами видела. Стало быть, некий Фараон здесь похозяйничал, окружающую среду засорил – и нагло смылся. Не тот ли это тип, случайно, что заседал в акульей субмарине?
Ну вот, в академию еще не прибыли, а вопросов уже накопилось с воз и маленькую тележку. Сплошной стресс!
Мира дулась на Тай Фуна совсем недолго. Не умела она копить обиду. Поругались на пустом месте, с кем не бывает?
Переждав ночь и заключив поутру шаткое перемирие, она позволила врагу сменить ее у руля, а сама уползла в технический отсек, чтобы продолжить любоваться чудесами инженерной мысли.
Я же любовалась прямо здесь.
Благородный, гордый, решительный. Тай Фун сочетал в себе практически все любимые мною качества. На его месте сложно было представить кого-то другого. И уж совсем кощунственным казалось предположение, что однажды его может не стать.
«Походный мобиль три тысячи» катил по глинистой колее, беззаботно дыша паром. Заросшие травой обочины сияли от росы. Солнце золотило листву берез, а небо было высоким и чистым. Ранняя осень, пора надежд и светлых стремлений. Та самая, отчаянная, пора, когда в воздух легко взмывают аэростаты с плетеными корзинами и расцвеченными куполами. Когда завзятые авантюристы повально бьются об заклад и пускаются в кругосветные путешествия, а крыша у каждого второго индивида без особых усилий отбывает на зимовку в тёплые края.
Осень оказывала дурное влияние и на меня: хотелось совершать безумства.
– Дадите порулить? – в порыве безумства попросила я.
Тай Фун смерил меня скептическим взглядом. Перстень с темно-зеленым серафинитом у него на пальце скептически блеснул. «Мобиль три тысячи» преисполнился скепсиса и протестующе подпрыгнул на ухабе.
– Мира ведь рулила. А я чем хуже? – привела я веский довод.
С этим доводом Тай Фун был вынужден согласиться.
– Ладно, – пошел на уступки он. – Только веди аккуратно. Не врежься никуда.
Я радостно села за руль – и мой рассудок помутился. Столько на панели управления было датчиков, кнопок и непонятных схем! Мозги сломаешь.
– Инструкцию читай, – настойчиво посоветовали мне. И ткнули пальцем в какую-то бумажку с каракулями, приклеенную слева в углу кабины.
– Не мешайте! Сама разберусь! – чуть ли не плача от досады, сказала я.
Тай Фун допустил оплошность, когда решил, что психовать – его главная привилегия как старшего. Он очень оскорбился на мое «не мешайте» и выскочил за дверь.
Теперь регистрировать мои промахи было некому – и я исправно наломала дров. В частности, прилично отклонившись от маршрута, выведя из строя переключатель скорости (это ж надо было умудриться!) и напоследок врезавшись в столетний дуб рядом с заброшенной фермой.
Тай Фун с Вельмирой выбежали из машины, прихрамывая, перекрикиваясь и яростно жестикулируя. Корпус дымился. Бак был помят. Дымоходы рассерженно чихали.
Мира и мистер Лес больше не смотрели друг на друга волком. Сейчас их объединяла ненависть ко мне.
– Так и знал! – возмущался будущий профессор. – Тебе доверять нельзя!
– Что же делать? – пребывала в расстройстве сущность из межпространства. – Мне так нравилось наблюдать за работой парораспределительного механизма!
Внезапно они затихли и заговорщически переглянулись.
– Идеальное место для телепорта! – выпалила Мира.
– Лучше не бывает! – подхватил Тай Фун.
– Да вы что?! – вспыхнула я, выбираясь из скособоченной кабины. – Разве не знаете, как это опасно?! Ректор сказал, у них в академии антипортальные заглушки стоят в радиусе десяти километров.
Мой аргумент посчитали детским и несерьезным. На меня хмуро замахали руками: наворотила бед, так будь добра, не встревай.
Очередной безоблачный день клонился к закату. Где-то вдалеке нудно жужжала паровая газонокосилка. Хрипло орали петухи, надрывалась от лая чья-то собака на привязи. Занесло нас в глухомань – и всё по моей вине. Так и быть, не стану встревать. Пусть великие умы сами разбираются.
Организовывать червоточины во всем мире могли только два человека: Вельмира и Тай Фун. Причем последний служил чем-то вроде приёмника, куда Мира неосознанно складывала и откуда затем столь же неосознанно черпала ресурс. Они не питали друг к другу взаимной симпатии, отнюдь. Зато они питали друг друга. И тандем их на деле оказывался даже более продуктивным, нежели наш с Мирой.
Тай Фун, конечно, догадывался, откуда взялись его сверхспособности. Контакт с межпространством во время эксперимента не прошел бесследно. Но его догадки были верны лишь отчасти. Он понятия не имел, что Мира вложила в него частичку себя, а потом так и вовсе повадилась брать – давать.
Спросите, откуда мне-то известны столь интимные подробности? Всё просто. Когда мы объединяли наши ментальные лаборатории, я частенько болтала с подсознанием подруги. Оно мне правду и выложило, тайком от своей хозяйки.
Только Мире не говорите, ладно?
– Резистор полупроводниковый! – вырвалось у меня, когда они с Тай Фуном завихрили чудовищную воронку прямо за дубом.
С дуба ошарашенно рухнула белка. Парочка горлиц, задумавшая свить в кроне гнездо, перестала страстно ворковать.
У меня отвисла челюсть. Нет, я и прежде видала порталы всевозможных расцветок и размеров. Но совместное творение Миры и Тай Фуна побило все мыслимые и немыслимые рекорды.
Это тянуло на международную премию в области магии. Если б в стране Зеленых Лесов вся магия не объяснялась с научной точки зрения.
Никогда еще курорт моей мечты, синтезированный в гигантском портале, не выглядел столь реалистично. Пятизвездочный отель на берегу изумительно чистого пляжа, голубой бассейн под стеклянной панорамной крышей, лазурные воды лагуны. А где-то там, на узких мощеных улочках – непременно кофейни и рестораны, изысканные бутики и пропахшие лавандой парфюмерные лавки. Воображение уже неслось в этот рай, попутно дорисовывая недостающие детали.
Мире и Тай Фуну мой восторг показался чрезмерным.
– Чего это она?
– Да кто ж ее разберет!
Наверное, сказывалась осенняя жажда безумств. Я позабыла о поврежденном походном мобиле, наплевала на риски и первая сиганула в устье червоточины.
А риск заключался в том, что портал, направленный на академию Светочей Прогресса, мог не столько завести не туда, сколько исказить пространство и нас самих, любителей путешествовать по червоточинам. Безрассудно прыгнув внутрь композиции моей мечты, я поздно спохватилась: а дадут ли добро на посадку? Теперь только и оставалось, что молиться, чтобы туннель сработал как надо. Сначала делает, потом думает – да, это про меня.
Мира преданно шагнула за мною следом. Тай Фун же покачал головой, повздыхал разочарованно – и полез в кабину дома на колесах. Несмотря на последствия моего варварского метода вождения, мобиль был еще хоть куда. Он дернулся, зарычал, изверг столб пара – и слегка кособоко заехал в портал вслед за двумя безбашенными девицами.
Возвращаясь с пахоты под озимые, крестьяне пришли в немалое изумление и даже заподозрили вмешательство инопланетных цивилизаций. Кое-кто (настрадался, наверное) бросил плуг и помчался к порталу с воплем: «Заберите меня с собой!». Другие озадаченно переглядывались и крутили у виска. Еще бы, кусок курорта средь чиста поля зияет! И схлопывается прямо на глазах.
***
Низенький продолговатый драндулет на гусеничном ходу огласил округу ревом мотора и остановился на развилке сельской дороги. Молодчик в шлеме с защитными очками-гогглами досадливо хмыкнул вслед оседающим клубам пыли, после чего сверился с картой местности.
– Странно. Не там свернули. Со следа сбить хотят?
У молодчика изо рта тошнотворно разило чесноком. Совсем как у Арсения. Веснушки на бледном лице имитировали золотую россыпь, совсем как у него. А вообще говоря, он был сам не свой. Съездил в лабораторию доктора Штиля – побольше разузнать о противнике, то есть о Тай Фуне. И никого не нашел, кроме подозрительно клубящегося разрыва посреди лаборатории, откуда веяло потусторонней силой мысли и чужой твердой волей.
Многое в заброшенной лаборатории претерпело диковинную метаморфозу. Столы и стулья мутировали, хотя мутировать там было нечему – сплошь лакированное дерево и пластик. Но на них будто грибы наросли. Гладкие, от исходного материала не отличить. Подопытные герани в вазонах с питательной средой – самые заурядные – отрастили себе по комплекту хватательных щупалец. Плесень в немытой чашке Петри приобрела творческие наклонности и выстроила свои колонии в форме черепа с черными глазницами.
Арсений перетрусил и поскорее отправился в погоню за почти невестой. За невестой, которая брыкается и не хочет. Которая улепетывает со всех ног.
После неудачного визита он чувствовал себя необычно. Так, наверное, ощущают себя те, чьи конечности ампутируют, а после заменяют на искусственные.
В его памяти обнаруживались провалы. Как звали ту девицу, которую он недавно похитил? Вельмира? Да нет же, Сафро Шэридон.
Беспричинная тревога душила железным кольцом. Перед глазами то и дело во весь рост вставал мрак.
Арсений надеялся, что это пройдет.
Может, он и был сам не свой, зато цель видел четко, как никогда. Добраться до беглянки. Вбить ей в голову, кто ее истинный господин и повелитель. Вернуть ее назад.
Только вот незадача: имя беглянки он постоянно путал. Так Сафро или все же Вельмира?
Глава 4. Академия под прикрытием
Нам повезло. Портал обошел заглушки, блокировки и благополучно вывел нас – целых и неискаженных – на путь истинный. То есть прямиком к пятизвездочному отелю.
Выяснилось, что Тай Фун и Мира не сделали ровным счетом ничего сверхгениального. Они и пальцем не пошевелили, чтобы в портале нарисовался курорт. И пляж, и отель с бассейном – всё существовало взаправду и именовалось академией Светочей Прогресса.
– Что-то жарковато, – пробормотала я, заметив, как мистер Лес оттягивает свой жесткий воротник.
Солнце здесь лютовало всерьез. От умеренного климата не осталось и следа. Не было видно ни привычных березок, ни клёнов, ни дубов. Зато пальмы торчали из песка, куда ни плюнь. Топорщили свои острые листья, отбрасывали скудные тени. Словом, субтропики.
Мы сгрудились у чугунной ограды с золочеными пиками, лозами винограда и шишками хмеля, покрытыми золотой эмалью. Ворота были заперты, а оставлять мобиль у входа мы побоялись. Вдруг кто угонит?
За нами плескалось Сапфирное море, полное глубокой лазури. На пляже под большими красными зонтами пристроились белые шезлонги, а на шезлонгах загорали изнеженные дамочки в солнцезащитных очках и огромных соломенных шляпах. Из закусочной под полосатым навесом соблазнительно пахло жареной курочкой.
Ректор – холёный улыбчивый тип в клетчатом сюртуке и отутюженных брюках со стрелками – подошел к воротам, отворил калитку и с ехидной ухмылочкой погрозил нам пальцем.
– Правила нарушаете, господа хорошие! Грамотно так нарушаете! Молодцы!
Наверное, его удивил тот факт, что из портала мы вышли в полной комплектации, избежав обмена телами и конечностями.
– Иридиус Младший к вашим услугам! – слегка картавя, представился он.
Усы у него завивались вензелями, в глазу блестел монокль, короткие медные волосы торчали из-под клетчатого кепи в разные стороны, и весь вид у него был лихой и пришибленный.
Значит, опять без ночных хождений по крышам не обошлось.
– Две студентки и один преподаватель, – заключил он, оглядев нас хитро и пытливо. – Добро пожаловать в местечко под солнцем.
Он хихикнул и закрутил пальцем левый ус. Всё его поведение словно кричало о том, что он что-то скрывает. Что в сейфе у него припрятана куча тайн на любой вкус.
– А знаете, – заявил он с лукавым прищуром, – я очень горд.
Ректор гордился тем, что замаскировал академию под отель. Он рассказывал это каждому новенькому. Новенький – каждому встречному. А потому неудивительно, что в городе всякий знал: пятизвездочный отель – и есть академия.
– А что это у вас в саквояже? – придрался Иридиус к Мире и, бесцеремонно отобрав у нее сумку, принялся копаться в вещах. – Теплое платье? Шарф? Фи! Забудьте! Вы прибыли в широты, где температура не падает ниже пятнадцати градусов. Просто выкиньте свои вещички на помойку и отправляйтесь по магазинам. А драндулет оставьте моим ребятам. Они загонят его в ремонт.
– На какие шиши по магазинам ходить прикажете? – недобро осведомилась я (имелись у нас с ректором личные счеты).
– На ваши карманные, – без тени смущения сообщили мне и щедро протянули набитый битком кошелек.
Ну-ну. В казино обычно тоже поощряют новичков. Выдают им всего побольше, внушают, что они любимчики фортуны, чтоб расслабились, бдительность потеряли. А потом – хлоп! – и «Вы проиграли миллион. Вы проиграли загородный дом. Вы проиграли жену».
Деньги я всё же приняла. Состроила гримасу недовольства, схватила Миру за руку и потянула ее прочь от ворот. Тай Фун, конечно же, увязался за нами. Вот уж кому бы не помешала рубашка с веселеньким цветочным принтом.
– Приходите вечером в центральный холл! – дружелюбно прокричал нам Иридиус Младший. – Будет представление!
Что он подразумевал под представлением? Первым, что пришло на ум, были эквилибристы, фокусники и собачки, прыгающие через обручи. Но на деле выяснилось, что представлять собираются нас. И чувствовать себя мы будем немногим лучше, чем клоуны на цирковой арене.
Впрочем, об этом потом. Сейчас мы с Мирой, болтая о пустяках, радостно шли обновлять гардероб. Тай Фун за нами мрачнел с каждой минутой – как будто поход по магазинам был для него сродни варварскому набегу, за которым последует срок в тюремной камере.
Цокот наших каблуков бодро отскакивал от брусчатки узких улочек. Тихо бренчали вайями пальмы. Я вдыхала прозрачный, еще прохладный воздух утра и была как никогда счастлива. Мои мечты стали явью! Я буду учиться в курортном городке Серренга с лучшей подругой и наставником, чей голос заставляет сердце сладко трепетать.
Мы завернули за угол и угостились в забегаловке вкуснейшим (ну а как иначе?) кофе со сливками. Тай Фун, само собой, ритуал кофепития саботировал. Примостился в углу хмурым памятником самому себе, руки скрестил – и давай прожигать взглядом дыру в полу. Может, ему просто кофеин противопоказан? По состоянию здоровья.
Прикончив напитки, мы двинулись опустошать прилавки и ряды вешалок в бутик под строгой лаконичной вывеской «Бон-Тон».
– Барометрический высотометр! – потрясенно высказалась я, очутившись внутри.
Мало того, что стёкла витрин сплошь тонированные, да с подсветкой, так тут еще и внутри красота неописуемая, на которую простым смертным, вроде нас, лучше не дышать.
Полы до блеска натерты воском, на потолочных панелях – утонченная кремовая лепнина. Барышни-консультантки с поджатыми губами стоят, как изваяния. И пахнет новизной и шиком.
Похоже, свой предсмертный писк мода издала именно здесь.
Вот где У-Ворюге было бы раздолье!
Я дважды похвалила себя за то, что оставила этого мохнатого вредителя у Гликерии и не стала брать с собой. Пусть пакостит у нее на чердаке.
А мы, может, и простые смертные, зато сегодня с нами спонсор безудержного транжирства – толстый кошелек ректора.
– Я пас, – угрюмо заявил Тай Фун, застыв в дверях бутика под звенящим колокольчиком.
– Ой, ну и прекрасно! – не выдержала Мира. – Без вас управимся.
Ага, управились. И еще как.
Спустя четыре часа хождений по мукам (то есть, это для Тай Фуна муки – он подавленно волок пакеты с покупками), мы вдруг обнаружили, что добрались до конца торговой улицы, истратили всю наличность и совершенно случайно влезли в долги.
– А что, так было нельзя? – проронила Мира, которая уже успела нарядиться в одно из дорогущих платьев и срезать бирки со всех остальных. – Ой-ёй…
Правильно. Именно что «ой-ёй». В академии нас ждали с распростертыми объятиями, чтобы в этих объятиях укокошить.
Мы прошли по идеально ровным гравийным дорожкам. Застали за оградой буйно цветущий сад, переливчатое пение птиц – и остались равнодушными. Корабельная палуба, наполовину утопленная в землю и получившая статус будки охранника, разве что ненадолго подняла настроение.
Многочисленные арки, неопознанные агрегаты на каждом углу (в саду рядом с этим псевдо-отелем и не такое попадается), ползучая растительность, которая облюбовала каменную кладку и от которой никто не спешил избавляться – всё это осталось позади.
Сквозь шифер трансформаторной подстанции проросли органные трубы, и из них, коптя чистое небо, валили клубы дыма. Прямо как у ректора из ушей. Слухи быстро расходятся, а правда – еще быстрее. Видимо, о наших славных похождениях ему уже доложили.
На сей раз он встретил нас, недобро уперев руки в бока. Глаз у него дергался – ему даже монокль пришлось в карман убрать. Выражение лица как бы говорило само за себя: «Идите, идите сюда. Уж я вам башку откручу!»
В общем, не светило нам ничего хорошего.
Если честно, я думала, выгонят. Скажут: «Отчислены!». А Тай Фун отмажется, потому как на себя ни копейки ректорской не потратил.
Но нет: нас не отчислили. Да и Тай Фуну отмазаться не удалось. Ему вынесли возмутительное обвинение: «Не уследили, голубчик». После чего всем троим назначили чудовищную отработку.
Лично я готова была провалиться сквозь землю.
Фуршет в нашу честь обещал быть блистательным. Ректор хоть и слыл личностью неординарной (проще говоря, с прибабахом), но когда речь заходила о праздниках, финансами распоряжался щедро, от души. Мы с Мирой предвкушали, как появимся среди первокурсников в элегантных платьях из шелка и крепдешина. Как в ушах у нас будут сверкать серьги, на пальцах – кольца. Как проплывем мы по зеркальной глади пола в центральном холле и все взгляды будут устремлены на нас.
Ну что сказать, взгляды действительно устремились в нашу сторону. Только не восхищенные, как мы себе нафантазировали, а по большей части сочувственные. Местами – насмешливые. Восхищением тут и не пахло.
Нас представили разряженной толпе таких же предвкушающих первокурсников.
– Вот, – язвительно сказали в мегафон, – Сафро Шэридон, приемная дочь разорившихся аристократов, любительница енотов и прочей зубастой живности, а также неотесанный гений.
– А вот, – направили рупор на Миру, – совершенно уникальная (и притом гениальная) сущность из межпространства.
– Ах да! – ректор театрально хлопнул себя по лбу. – Прошу любить и жаловать, ваш новый преподаватель – мистер Тай Фун – тоже отпетый гений – будет вести спецкурс «Введение в трансформацию субстанций». А на сегодня, ввиду злополучного стечения обстоятельств, его звездная роль – официант!
Мы втроем стояли на сцене, переминаясь с ноги на ногу и сгорая со стыда. И вместо роскошных нарядов на нас была напялена униформа горничных. Черные прямые платьица до колена, белые накрахмаленные фартуки, тесные туфли, еще этот дурацкий обруч на голове.
Тай Фун выглядел получше. К его отутюженному костюму официанта прилагался длинный черный передник и бабочка-удавка, которая ему удивительно шла.
– Начиная с сегодняшнего дня и на протяжении недели они будут отрабатывать должок! – ехидно сообщил Иридиус Младший. Слово «должок» перекатывалось у него на языке, как сладкая карамель. – Так что если кому надо постирать носки или провести в комнате генеральную уборку, обращайтесь прямиком к ним! – издевательски закончил он. После чего сделал нам знак, чтобы мы проваливали обслуживать столики.
– Позорище! – прошипела Мира, соскакивая со цены. – Если переживу неделю этого ада, изменю себе внешность.
Помимо приговора к бытовому рабству, нам были даны четкие указания: никакого самоуправства, никаких выкрутасов в ментальной лаборатории! Мусор убираете ручками, ручками. А иначе пеняйте на себя.
Мы удалились на кухню за подносами, склоняя ректора на все лады. Мы кривились от неловкости, прятали лица, краснели до ушей и фыркали. Тай Фуну единственному удавалось сохранять достоинство. Он не фыркал, не заливался краской. Он вообще как в рот воды набрал.
– Вы бы должны нас ненавидеть, – проронила я, когда мы в бессчетный раз удалились на кухню с подносами, полными пустых бокалов.
Его надменно вздернутая бровь сигнализировала о том, что я только что сморозила несусветную чушь.
– Ненависть равносильна саморазрушению, – гордо изрек наш профессор-официант. – К тому же, я знал, что так и будет. Мне приснилось.
– Знали и не остановили нас?! – подскочила к нему Мира. В руке у нее была тарелка, а на тарелке, верхом на пропитанных кремом коржах, восседал розовый спрут из растительных сливок. Казалось, еще чуть-чуть – и подруга впечатает этот торт ему в физиономию.
– Во сне останавливал, – сказал в оправдание Тай Фун. – Поэтому вы мне назло потратили еще больше. Так что я вам услугу оказал, когда не стал вмешиваться.
– Гирополукомпас! – выругалась я. Нормальных слов в лексиконе не нашлось – наверное, сказывалась усталость спустя несколько часов непрерывного курсирования по залу и выполнения поручений в духе «принеси-подай».
Спрут на тарелке малость поплыл и скуксился. Думаю, это из сострадания к нам, горемычным.
Таким мы его к круглому столу и поднесли.
– Налейте пунша, милочка, – обратилась ко мне у стола первокурсница с носом картошкой. И как будто нарочно отдавила ногу тяжеленным шнурованным ботинком.
Вот ведь змеюка подколодная!
На голову ей взгромоздился черный волосатый паук. Сначала подумала – настоящий. Но потом пригляделась и вздохнула с облегчением: всего-то элемент прически, зато какой устрашающий!
– Милочка! – с напором повторила девица. – Пунш!
Я проглотила унижение, покорно налила из чана в бокал порцию пузырящегося напитка, услужливо поднесла первокурснице. И сполна утешилась тем, что в последний момент выплеснула жидкость ей в лицо.
Мира одобрила возмездие яростными аплодисментами. А вот девица с носом поступка не оценила и завизжала оглушительной сиреной. Прическу ей, видите ли, испортили. И макияж потек. Красота!
К ней с разных сторон тотчас стеклись гибкие мускулистые парни, больше похожие на ожившие сгустки мазута. Надо полагать, телохранители.
Тай Фун, в свою очередь, подбежал ко мне, ухватил за руку и быстро поволок прочь из зала.
– Держите ее! Это она! Она, стерва! – завопила девица, как резаная.
Ох и давненько же меня стервой не называли! Припомним, что ли, старые добрые времена?
