Текст книги "Высматривая путь. Том II (СИ)"
Автор книги: JohnLemon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
– Нравится вид? – поравнявшись с Фредерикой поинтересовался Эскель.
Надо признать, что дорога пошла ему на пользу. Пусть лицо все еще было таким же бледным, но, по крайней мере, синюшность шрама не оттеняли синяки под глазами, а о боли в ребрах практически перестал упоминать. И в целом, выглядел он пободрее, но пока что не как обычно.
– Да, он просто прекрасен, – улыбнулась та в ответ, совершенно откровенно восхитившись. – Может быть в этих горах живут гиганты или тролли, которые на солнце превращаются в камень?
Ведьмак хрипло рассмеялся, покачав головой.
– Какие сказки только не выдумают. Не превращаются тролли на солнце в камень. Они больше, как люди, ночами – спят, а днем – бодрствуют.
– А в горах они живут? – все не унималась Дера, с любопытством всматриваясь в его лицо, чуть склонившись к шее Стебля.
– Скальные живут. А там, где холодно и снежно, можно встретить ледяных, – он устремил свой взгляд в сторону окутанных светлым покрывалом облаков горных вершин.
Фредерика удивленно вскинула брови и повернулась в сторону, куда смотрел Эскель. Задумчиво рассматривая холмистый горизонт, она принялась покусывать нижнюю губу. Значит на этих вот вершинах, в самом деле, могут жить настоящие ледяные тролли? Удивительное дело! Мерные покачивания коня ее расслабляли, а приятный, свежий ветер трепал спутанные волосы. Подумать только, такая благодать, что даже упрямо шедшие вперед эльфы ее совсем не смущали. Конечно, двигались они не по большаку, а преимущественно окольными тропками, но, кажется, будто вид отсюда открывался гораздо лучше. Вот только, травнице было невдомек, что такой путь был выбран Гроностаем не случайно. И что Аэдирн не только красив, но еще и опасен для друидов, знахарок и всех, кто знается с магией. А еще нелюдей. Как же без этого? Ведь с недавних пор культ Вечного Огня разрастался в пределах страны весьма стремительными темпами. И если раньше на тракте между Флотзамом и Бен Глеаном можно было увидеть странствующих травников, жрецов, краснолюдов, реже эльфов, то сейчас, кроме как купцов и адептов злополучного культа, никого и не встретишь.
– А гиганты? – тихо спросила она, чутка натянув поводья, чтобы Стебель не ускорял шаг.
– Гиганты? – хмыкнул ведьмак и сощурился от попавших в глаза солнечных лучей. – Ну может быть циклопов или великанов можно назвать гигантами. Вот только размеры у них совсем не гигантские.
– А какие же у них размеры? Они живут в горах?
– Локтей пять, может меньше, а может больше. У каждой особи это индивидуально. Вот как люди. Одни повыше, другие приземистые, словно краснолюды.
– О-о-о, а в горах-то они живут?
– И что же ты такая неугомонная? – добродушно улыбнулся Эскель. – Некоторые живут.
– Мне просто любопытно. А что такого-то? – насупилась девушка, но от подступивших к горлу вопросов сразу же изменилась в лице. – А что они едят? Как живут? У них есть быт?
– Вот же ж… – цокнул языком ведьмак. – Весемиру бы тебя отдать на месяцок. Он бы тебе столько всего рассказал о чудищах всяких.
– А кто такой этот Весемир?
– Наставник мой. В некотором роде, даже как отец.
– И много он знает?
– Достаточно, чтобы обучить несколько поколений ведьмаков.
– О-о-о, – Дера изумленно раскрыла рот. – Несколько поколений? Во дела! Так, что там с гигантами?
– Докучливая какая, а, – усмехнулся Эскель, и задумчиво почесал пальцами шрам, пытаясь вспомнить чего бы такого интересного рассказать об этих монстрах. – Однажды, – начал он, а Дера со всеми вниманием прислушалась. – Я слышал об одном великане, который несколько раз в год спускался с гор, чтобы отобедать овцами ну и пастухами, если попадутся под руку.
– О, это ты о Голиафе? – воодушевилась травница, словно ученица, которая внезапно поняла, что знает чуть больше своего учителя.
– Да черт разбери, как его зовут, – пожал плечами ведьмак. – Знаю только, что видели его в Туссенте.
– Да! Это Голиаф! – не удержавшись, она воскликнула так громко и заерзала в седле, что идущие рядом эльфы, недовольно заворчали, и обернулись, шикая на них. – Матушка рассказывала мне легенду о том, – уже на порядок тише продолжила Дера, – что когда-то жил странствующий рыцарь по имени Луис Альберни. Он отступил от всех своих добродетелей и долга, ради любимой женщины, а Владычица озера за это обратила его в великана. Ибо, несмотря на обстоятельства, есть вещи, пред которыми все равны.
– И перед какими же это? – хмыкнул Эскель.
– Ну, например, традиции, долг, честь, законы, вера, – перечислила Дера загибая пальцы.
– Может быть рыцари в своих обетах и равны, но в жизни оно работает чутка иначе.
– Ты что же, умоляешь веру рыцарей в их добродетели? – хохотнула травница, бросив на ведьмака игривый взгляд.
– Ну знаешь, – он провел рукой по волосам, сметая со лба длинные пряди. – Покажи мне хоть одного рыцаря, который придерживается всех своих, как ты выразилась, добродетелей, и тогда я, может быть, изменю свое мнение. Но практика показывает, что если ты дал эти вот все обеты, и разоделся как попугай, то это еще не делает тебя рыцарем. Тем более, видали мы как эти ваши странствующие «герои» стоят в очередях за жалованием ежемесячным.
– Да брось. Не верю, – Дера махнула рукой и улыбнулась.
– А я не вру. Ты видала хоть раз, какие очереди к княжескому камереленьо на площади Спящих рыцарей? Да там яблоку упасть негде, а от гербов в глазах рябит. Видать, добродетели добродетелями, а кушать хочется всегда.
– А что же, по-твоему, делает рыцаря рыцарем? Кроме отсутствия ежемесячного жалования за геройства, – она наклонилась чуть вперед, упираясь предплечьями в переднюю луку седла.
– Способность оказать помощь слабому, если тому угрожает опасность, умение постоять за свою женщину и не содрать с нее за это три десятка крон, – невозмутимо ответил Эскель, даже не задумываясь.
Фредерика только открыла и закрыла рот, не найдясь что ответить. Такое внезапное откровение подействовало на нее, воистину, ошеломляюще. Пока ей было еще непросто привыкнуть к тому, как внешний вид ведьмака разнится с его личной моралью. Вооруженный до зубов верзила с большой дороги, обладающий сердцем истинного рыцаря. Боги, да девки перед ним должны падать и сами штабелями укладываться. Если бы только не вот это жуткое увечье. Хотя, с такими его достоинствами, на такую мелочь, как исполосованное шрамом лицо, можно и закрыть глаза.
– Кстати, я же книгу кой-какую для тебя отыскал. Подумал, что может быть полезной, – Эскель, не отпуская поводья, отклонился назад и потянулся к седельным сумками.
– Книгу? – Дера выпрямилась и вытянула шею, заглядывая на копошащегося ведьмака.
– Да, вот.
Он отыскал ее быстро и тут же протянул травнице. Та, смущаясь, малость поколебалась, но книгу, тем не менее, взяла. Стараясь не бросать поводьев, она устроила ее на передней луке седла и, придержав локтем, вчиталась в аккуратные выпуклые буквы на обложке.
– О ритуальных растениях?
– Я подумал, что…
– Боги, Эскель… – на выдохе заговорила она, осторожно касаясь пальцами твердой обложки с цветным тиснением. – Это великолепный подарок!
– Да чего уж там. Мелочь, – он неловко почесал в затылке и отвел взгляд.
Вот только Дера даже боялась посмотреть на него. Да и признаться, она просто смущалась своего покрасневшего лица. Правда, едва не выронила на ухабе книгу, но быстро опомнилась и тут же со всей силы прижала ее к груди. Ну уж нет, такую ценность она ни за что не потеряет. Тем более если это самый настоящий подарок, коими ее совсем не баловали.
Время за беседами и шутками пролетело совсем неощутимо. Дера даже не заметила, как начало смеркаться, а эльфы засуетились пуще прежнего. Эскель решил разузнать обстановку у командира, потому оставил травницу на некоторое время в одиночестве. Но вернулся, надо признать, очень быстро, сообщая, что скоя’таэли решили разбить лагерь неподалеку от крепости Хагге, верхушки которой, уже виднелись за небольшой чащей. А сами они отправятся в сторону небольшого села Пацы̀кивка, что находилось в окрестностях. Появилось оно там сравнительно недавно, оттого не все еще знали о его расположении. Решение отправиться «в люди» было весьма спонтанное, так как командир скоя’таэлей всего лишь вскользь упомянул о том, что места эти уже не такие безлюдные, как раньше. Безусловно, ведьмак четко помнил указания чародейки, но что страшного произойдет, если они одну ночь проведут в нормальной комнате, обмоются, постираются и поужинают как полагается? В любом случае, Дере ведь не обязательно выходить из комнаты.
Гроностай, кажется, только одобрял такое их решение. Ведь присутствие dh’oine порядком нервировало остальных. Да и не до выслушивания эльфских стенаний ему было. Несмотря на то, что он хорохорился как мог, самочувствие постепенно ухудшалось, а впереди все еще оставалась большая часть пути. К его естественной бледности кожи добавилась еще синюшность под глазами и сухость губ, а приступы кашля участились. И как следствие всего этого, он стал ещё задумчивее и молчаливее. В голову потихоньку начали закрадываться мысли о том, что он может не дойти. А Мэйв, видя все это, ходила мрачнее тучи и донимала его расспросами. Так мало того, еще и кричала на всех, кто не так посмотрел, а в некоторых случаях могла и бросить чем-то. Благо, что эльфка не знала с какой стороны заточен меч, иначе уже проредила бы отряд, как минимум, вполовину.
Как только добрались до выбранного эльфами места, то небо уже начало темнеть, а звезды гореть чуточку ярче. Потому и решили выехать из лагеря как можно скорее. Дера не знала, да и спрашивать особо не хотела, нужно ли им поутру возвращаться, но в душе надеялась, что они с ведьмаком, наконец, останутся наедине. И даже не преминула помолиться об этом святой Мелитэле. Так, на всякий случай. Само село находилось недалеко от чащи, где обосновались скоя’таэли. Эскель, как всегда, был особо внимателен и напряжен, а Фредерика только и делала, что предвкушала полную бадью горячей воды и не только. Хотелось нормальной еды, хотелось выспаться на хорошей кровати, хотелось смыть с кожи пот и грязь, а еще до ноющей боли в животе хотелось одного единственного мужчину, который ехал впереди и хмуро смотрел по сторонам. Ведь именно сегодня ей в голову стрельнуло, что уже пора. Пока она, конечно, с трудом представляла, как должна будет ему намекнуть о своих неожиданных желаниях, но решила сильно по этому поводу не переживать и разобраться уже по месту. Мало ли, вдруг они наедятся и завалятся спать. Тогда вообще никому из них никакого дела до любовных утех не будет.
Луна уже взошла, бесстыже демонстрируя свои круглые, светлые бока. Ее жемчужно-белый свет освещал темно-синее небо, верхушки деревьев и даже небольшую тропку, что спускалась по холму и вела в сторону села. Девушка с нескрываемым удовольствием набрала в грудь как можно больше воздуха и прикрыла глаза. Боги, как же он был свеж. Благодать, да и только. От приятных ощущений, что пробрали ее до самых костей, аж волосы на голове зашевелились.
Эскель остановил Василька и повернулся к травнице. Заметил какой бледной она была в лунном свете, заглянул в ее расслабленное лицо, замечая на нем выражение истинного блаженства и дернул уголком губ, растягивая рот в кривой улыбке. Она казалась ему невероятно красивой и каким-то невообразимым образом, с каждым днем становилась все краше. Дера, совершенно невозмутимо, распахнула глаза и, будто не замечая его взглядов, осторожно сжала ногами бока Стебля. Тот фыркнул и пошел вперед, почти поравнявшись с Васильком. Ведьмак только неоднозначно качнул головой и тоже двинулся вперед, надеясь, что они не будут долго кружить по селу в поисках ночлега. Ибо уже было невтерпеж прилечь и отдохнуть.
На удивление, Пацы̀кивка оказалась не такой уж и маленькой. Да чего уж там – она была почти такой же, как Почечуев Лог. Две улочки, постоялый двор и несколько огромных хлевов. А как подъехали поближе, то и вовсе стали невольными участниками какого-то массового гулянья. Два широких, длинных, застланных белыми, расшитыми скатертями стола тянулись почти через всю улицу. И казалось, будто за ними собралось все село – не меньше. Эскель свел коня с дороги и остановив его, вылез из седла. Дера сделала тоже самое, едва не подвернув ногу во время приземления.
– Ни к кому не прикасайся, и, если будут предлагать выпить – не пей, – тихо заговорил он, зная, что она услышит.
– Хорошо, – грустно отозвалась девушка и почесала боком ладони нос, а затем убрала слипшиеся пряди с лица.
– Умница. Держись рядом.
Ведьмак повел коня прямо к выплясывающим гостям, стараясь держаться чуть сбоку. Фредерика же, мотала головой по сторонам и восторженно охала и ахала. Она еще никогда не видела ничего подобного. Даже студенческие гулянки были всего лишь захудалым застольем по сравнению с размахом местного празднества. Но что удивило еще больше – это то, что среди местных напрочь отсутствовали старики. И Дера хотела бы обсудить этот небольшой нюанс с Эскелем, но к ним внезапно обратился моложавый мужик: босой, в широких штанах и рубахе навыпуск. Он был изрядно захмелевший и возмутительно веселый.
– О-о-о, милсдарь! – стараясь перекричать цимбалы, выкрикнул он. – Выпейте за молодых!
Травница засмотрелась на пляшущих девок, с кучей цветных лент в волосах, и неловко врезалась в спину резко остановившегося ведьмака. Ойкнув и зажмурившись, она сделала шаг назад, а Эскель будто бы не почувствовал толчка. Да, что и говорить, он ведь тоже заметил, что Пацы̀кивка эта – весьма необычна, по меркам среднестатистического села. И находилась еще в очень странном месте. Почему странном? А кто селится вдали от большака и близ крепости, на которую постоянно кто-то нет-нет, да решит совершить набег? И ладно если бы тут жили пахари, как на хуторе, но полей он как-то не высмотрел. Но, даже несмотря на это, пока что решил держать нейтралитет. Они ведь простые путники – не больше и не меньше. Потому конфликтов возникнуть не должно. Но это в теории.
Неожиданно, буквально в одно мгновение, их обступила толпа. И все такие пышущие жизнью, румяные, молодые и веселые. Фредерика неловко повела плечами, и покрепче сжала в ладони поводья. Девки галдели с хлопцами, а женщины, чутка постарше, с нескрываемым интересом осматривали новоприбывших. Тот пузатый мужик, что остановил их, поправил указательным пальцем усы и хитро сощурился, а затем махнул рукой. И по его чудесному мановению, из толпы вышла пышная женщина с роскошной грудью, что едва-едва не вываливалась из-за ворота рубахи. На ее шее аккуратно лежали и поблескивали алые бусы, верх туго стягивал темный жилет, а подол длинной, расшитой цветами юбки, карминового цвета, красиво покачивался при ходьбе. Она, горделиво вздернув голову, шла до такой степени величаво, что даже травница раскрыла от удивления рот. Словно царица какая, не меньше. В руках ее оказался небольшой разнос с двумя стопками.
– Выпейте за молодых наших. Чтобы жилось им сыто и праздно, чтобы детки у них были здоровые и крепкие, чтобы хворь никакая не брала, а дом Хозяйка охраняла от нечисти всякой.
Ведьмак бросил взгляд на Деру, что топталась за его правым плечом. Та сдавленно улыбнулась, и мотнула головой мол пить не будет. Все, как и договаривались. Тогда он осторожно взял стопку двумя пальцами и призадумался. Нужно ведь было сказать что-то хорошее, только в тостах он был не мастак.
– За молодых! – подала голос Фредерика, понимая, что молчать слишком долго – плохой тон, и нужно как-то спасать положение. – За их долгую и счастливую жизнь!
– Верно девка говорит! – закричал кто-то из толпы. – Налить всем по чарке!
– За молодых! – вторили с разных концов толпы.
Эскелю стало неловко. Смущенно отведя взгляд, он свободной рукой нервно затеребил край куртки, якобы поправляя. Ему никогда еще не приходилось быть в центре всеобщего внимания, а вот травницу это, кажется, совсем не смущало. Она улыбалась так искренне, что он и сам готов был поверить в то, что она в самом деле рада за молодых, которых даже в глаза не видела, как за саму себя. Что уж говорить об изрядно подвыпивших кметах? А как всем желающим налили, то выпили и закричали «горько». Ведьмак вытер рукой рот и отставил на разнос стопку, стараясь тут же обратиться к самому радушному из местных:
– Нам бы заночевать где. Да обмыться, поесть.
Тот хлопнул по заду женщину, что принесла угощение, и усмехнувшись в усы, покачал головой. Та почему-то даже не смутилась, только тихонько ойкнула и отвела взгляд в сторону музыкантов.
– А можно и заночевать, мастер, – хрипло ответил он. – У вас, случаем, табачка нет?
Эскель мотнул головой.
– А у девки вашей?
Дера развела руки в стороны и пожала плечами.
– Холера, – фыркнул он.
– Так где можно заночевать?
– В заезжем дворе. Он в конце улицы. Вот едьте прямо-прямо и упрѐтеся лицом в громадную хату с двумя этажами. Вот энто и двор.
Женщина рядом тихо вздохнула и странным взглядом осмотрела ведьмака с ног до головы. Тот чутка стушевался, провел пальцами по волосам, а Фредерика громко фыркнула, словно Василек, которому снова чем-то не угодили.
– А ну пошла! – гаркнул на нее мужик, и шлепнул ладонью по заднице еще раз.
Та нахмурилась, ловко развернулась и все тем же величавым шагом ушла обратно в гудящую толпу.
– Хороша баба. Добротная, хозяйственная, но блядовитая, сука…
– Спасибо за угощение, – Эскель учтиво поклонился. – Мы, пожалуй, поедем.
– Езжайте, езжайте. Утром токмо заходите на Кашу*. Три дня гужевать будем, – ответил мужик и зажав ноздрю, громко высморкался прямо на дорогу.
Травница вздрогнула и скривилась, но коня за ведьмаком повела.
Так называемый заезжий двор был в самом деле громадный: конюшня, полноценные два этажа, куча столов на улице, собственные музыканты, а еще толпа не меньше, чем на свадебном гулянии. Видать те, кто туда не дошел – осели тут. Дера сама привязала коня к коновязи и принялась снимать с крупа седельные сумки. Эскель заметил ее самодеятельность и поторопился подсобить. Вот только травница неловко переступила с ноги на ногу, но заверила, что все сделает сама. Она ведь столько раз видела, как это делает он. И если ведьмак справился, то чем она хуже? Тем более слова Мейв все еще колыхали её гордыню в груди. Она не обуза, и сама в состоянии о себе позаботиться. Но, все же седло обещала не снимать, ибо тяжелое. Ведьмак был приятно удивлен таким внезапным порывом, потому, пока девушка возилась с сумками, сам направился в корчму, что находилась на первом этаже, чтобы условиться за ночлег.
Внутри было еще оживленнее, чем снаружи. За потертым, огромным столом стояла круглолицая женщина, средних лет, в переднике и усердно натирала сероватой тряпкой кружки, а молодые девки кружили по залу только успевая разносить выпивку и закуски. Эскель поправил края куртки, отряхнул со штанин дорожную пыль и направился к корчмарке. Та, заприметив его, заметно оживилась и растянула полные, потрескавшиеся губы в улыбке – что было весьма необычно, по мнению ведьмака. Обычно его встречали гораздо сдержанней.
– Приветствуем в «Прилесье», мастер! – радостно объявила она. – С чем пожаловали? Выпить? Отужинать? Бабу заиметь на ночь? Иль, все и сразу?
– Вечер добрый, – чуть склонил голову он, и упираясь предплечьями в стол, навалился на него, скрестив ноги. – Мне бы отужинать, выпить и заночевать.
– Устроим, милсдарь, – кивнула корчмарка.
– Я не один. Со мной еще девушка и…
– Поняла. Одну кровать надобно и покрепче?
– А имеется такая?
– Имеется, и не одна. У нас же тут один молодняк кругом.
Одна из помощниц с грохотом поставила на стол четыре пустые кружки и утерев взмокший лоб предплечьем, вздохнула. Эскель тут же уловил тонкий запах девичьего пота и табака, искоса взглянув на девку.
– Ивонна, еще три кружки ривийского и колбасу свиную с капустой. Три порции!
– Сделаем, – кивнула та и повернувшись, закричала кому-то в комнатке позади себя. – Ясмина! Три ривийского и три колбасы с капустой!
– Поняла! – донеслось оттуда в ответ.
Помощница, даже и не взглянув на ведьмака, только глубоко вздохнула и прикрыв на мгновение глаза, собралась с силами и, подхватив со стола тряпку, поторопилась к разоравшемуся мужичью.
– Оживленно у вас тут, – наконец заговорил Эскель, малость осмотревшись.
– У нас так всегда, – отмахнулась Ивонна. – Ну так что, милсдарь, чем платить будете?
– Деньгами, – кривовато усмехнулся ведьмак.
– Что же вы, родненький? У нас тут пока еще Аэдирн. Дукатами все платят. Золотыми. А как не станет Аэдирна, то платите чем хотите. Время-то такое чудное. Не поймешь, что завтра будет.
– А кронами золотыми можно? – он вытащил из наплечной сумки кошель и со звоном бросил его на стол.
Корчмарка призадумалась, почесала толстыми пальцами округлый подбородок и хмыкнула. Слово «золотой» ей уж больно пришлось по душе. Доверие внушило, так сказать.
– Добро. Давайте кроны.
– Комната на ночь и два ужина, – Эскель накрыл ладонью кошель, заметив, как Ивонна потянулась к нему.
– А сколько обычно берут в кронах-то ваших? – она неловко убрала руки и сжала в пальцах тряпицу, которой терла кружки.
– Пятьдесят дам, не больше.
– Ай, годится. Давайте свои кроны. Золотые.
Ведьмак хмыкнул, отсчитал десяток монет и бросил их на стол. А кошель спрятал. Посветил и будет. Главное, что за оборванца не посчитали. Ведь, бывало, как, – поглядят что грязный и немытый как черт, и ночлег могут не дать. Корчмарка сгребла деньги в карман передника и махнула рукой одной из помощниц.
– Вон, Ленка проводит вас, – кивнула она. – Обмыться-то хотите?
– Можно.
– Ленка! В комнату на двоих проведи! – выкрикнула Ивонна, а затем уже тише обратилась к ведьмаку. – Тогда найдем вам молодчиков, чтобы бадью прикатили и воды натаскали. Греть водицу?
– Нет. Не надо.
– Что же это вы, в студеную полезете? – она в удивлении вскинула густые брови.
Эскель нахмурился, но ничего не ответил. Тем временем к нему подскочила рыжеволосая Ленка и, махнув своей растрепанной косой, живо повела вверх по лестнице в сторону комнат.
Дера, тем временем, водрузила на плечо свои сумки и выхаживала с ними перед входом в трактир. А как появился ведьмак в весьма приподнятом настроении, то и она заметно повеселела. А отчего же не повеселеть, когда в планах горячая еда, теплая постель и бадья с чистой водой?
А как вошли в комнату, Фредерика и вовсе ахнула. После всех испытаний в землянке и лесу она показалась ей хоромами королевскими – не меньше. В центре, на деревянном полу лежал сшитый из разноцветных кусков ткани ковер. Справа от входа стояла огромная кровать. Возле стены, под небольшим окошком возвышался столик с зажженными свечами на металлических блюдцах и зеркальцем. И места было настолько много, что хоть конем гуляй. Девушка неторопливо прошла к столу, уложила на пол сумки и упираясь в него руками, облегченно выдохнула. Боги, неужели она сегодня выспится? А судя по грохоту на лестнице – то даже помоется.
Три крепких мужика справились быстро, пусть и пошумели на славу. Закатили деревянную и достаточно глубокую бадью и в течение десятка минут, не более, натаскали воду. А как получили свои заслуженные монеты, то были таковы. К тому же кроны сами себя не пропьют.
Раздевались они в тишине. Не считая только шороха одежды. Дера с нескрываемым облегчением стаскивала с плеч накидку, затем дублет и развязывала завязки на рубахе, а Эскель хмурился из-за боли в ребрах, но тоже старался частично избавиться от, пропахшей по̀том, пыльной одежды и прилечь, пока Фредерика купается. Да и не одни только ребра давали о себе знать глухой болью. Суставы ног и рук нещадно ныли оттого, что не отдыхал нормально вот уже сколько дней. Спина, от того злосчастного удара тоже еще окончательно не отошла, потому наклоняться из стороны в сторону было тяжко. В общем и целом, как бы Эскель не ерепенился, а пришлось признать, что он прямо-таки разваливается похлеще старика Весемира. Неужто уже старость начала брать свое? Ведь каких-то лет десять назад он преспокойно проводил в седле несколько суток к ряду и хоть бы хны.
Дера, услышав тихое постанывание мужчины быстренько сопоставила это с его изможденным лицом и перестала раздеваться, остановившись на штанах. Придержав рукой ворот рубахи, чтобы та не сползла с плеч, она встала вполоборота и решительно заговорила:
– Можешь идти первый. Я помоюсь после тебя.
Он прекратил возиться с рубахой, вытаскивая края из-за пояса штанов, и с долей удивления уставился на девушку, тихо ответив:
– Нет. Я обожду. Иди…
Шальная мысль сама собой стрельнула в голову. Но, с другой стороны, если не сейчас, то когда? Сколько еще она будет тянуть? Пока не доедут до Ковира и Повисса? Если доедут.
– А что, если… – она неловко опустила взгляд в пол и принялась мять ткань пальцами, чтобы хоть как-то скрыть тремор.
Эскель недоумевая смотрел на мнущуюся и в край стушевавшуюся девушку искренне не понимая, какого черта она тянет время и с чего решила взбрыкивать. В голове у него было только одно желание – помыться, поесть и занять горизонтальное положение на кровати до самого утра. И разбираться в причинах внезапного смущения Деры, ему совершенно не хотелось. Потому, он вздохнул, намереваясь как-то урезонить ее подозрительные порывы, но не успел, так как она снова заговорила:
– А что если мы вместе… ну…
Фредерика не знала, как это сказать. Слова вертелись на языке, рвались наружу, но что-то их останавливало. Она пыталась, правда пыталась, обойтись без вот этого топтания на одном месте, но увы, не вышло.
– Боги… Дера… я нагрею сейчас воду, и ты пойдешь первая. У меня просто нет сил тебя упрашивать. Давай оставим это на потом?
– Пойдем купаться вместе? – набрав в легкие побольше воздуха на одном дыхании выдала она.
Эскель опешил, открыл и закрыл рот, но ничего сказать так и не смог. Только нервно дернул плечом и едва заметно кивнул. В принципе, если пораскинуть мозгами, то ничего из ряда вон выходящего, травница не предложила. Просто из ее уст это звучало до боли непривычно. И скорее всего, предложение это было выдвинуто не только в целях экономии времени. Ведь если поглядеть с этой стороны, то и сам ведьмак не прочь бы заняться «водными процедурами», так сказать. Если сил, конечно, хватит. Холера, да это самый логичный исход, который может быть. Но если… Он взглянул на в край смутившуюся девушку. Если он не верно все истолковал? Ладно, об этом подумать можно и в процессе нагрева воды.
От глубокого вдоха ребра снова заныли. Мужчина едва заметно нахмурился, но дошел до бадьи и, упираясь одной рукой в борт, склонился над водой, опуская в нее вторую руку. Подумать только, в седле он держался хорошо, до Пацы̀кивки добрался без происшествий, а как оказался в условиях, где можно расслабиться – то сразу раскис. Вернулась боль, а вместе с ней и раздражение с чувствительностью, одолела усталость. Теперь, главное пережить эту совместную затею. А то он уже не был уверен в том, что сможет удовлетворить хоть кого-то, с таким-то самочувствием.
Вода нагрелась быстро, впрочем, как и ожидалось. Освободившись от остатков одежды, Эскель осторожно перешагнул край и погрузился в нее, едва заметно дернувшись с непривычки. А как кожа пообвыкла, то уселся на дно и раскинул руки в стороны, устраивая их на бортах. Голова сама собой запрокинулась назад, а из горла вырвался утробный стон. Боги, как ему сейчас хорошо. Тело тут же расслабилось, а от теплоты, кажется, даже притупилась боль.
Дера скинула с себя рубаху и, будучи совершенно нагой, неторопливо залезла следом. Ведьмак услышал тихий всплеск и почувствовал, как легкие покачивания воды приятно защекотали грудь. Бадья была круглой, глубокой, но не настолько большой, чтобы в ней могли поместиться два человека. Потому Эскель развел ноги в стороны, позволяя Фредерике устроить свои, согнутые, как раз между его. Она немного повозилась, выплеснула часть воды за борта и, наконец, умостилась, обхватив ладонями свои груди. Якобы, таким образом, прикрыть их удумала. А затем бесцеремонно принялась рассматривать расслабленную фигуру мужчины перед собой.
Несмотря на позу, его руки были напряжены, и на них, от плеч до кистей, рельефно обозначились туго натянутые мышцы. Вздернутый вверх щетинистый подбородок, широкая шея с едва выступающими венами, поднимающаяся от мерного дыхания, крепкая грудь. Взгляд скользил все ниже по подтянутому животу к темной, густой поросли волос, что начиналась тонкой дорожкой от пупка и уходила туда, куда Дера пока не готова была смотреть. Даже сквозь прозрачную воду. Вдобавок синюшные пятна на светлой коже, что украшали бока ведьмака, и которые он совсем не пытался скрыть, заставили вернуться к ним взглядом. Дера знала, что он никогда не жаловался, и не стал бы, даже если бы потерял ногу или руку. Но эти страшные отметины все же заставили ее напрячься. И она, может быть, даже принялась бы засыпать его вопросами о самочувствии, если бы не «нечто», что перетягивало все внимание на себя, напрочь отбивая способность мыслить более-менее здраво. Травница сдавленно вздохнула и закусила нижнюю губу. Идея стрельнула в голову неожиданно, но вместе с ней пришла такая сильная неловкость, что щеки, в момент, стали пунцовыми. Подумать только, сейчас, на фоне бушующего адреналина, она даже не расстроится если он пресечет ее шалости на корню. Тем более, в случае чего, как-нибудь отшутиться она всегда сможет.
– Боги, помогите, – едва слышно шепнула она, ведь ее ступня так близко, а он так возмутительно расслаблен.
Немного поколебавшись, но так, чтобы не слишком долго, Фредерика, не отпуская своих грудей, неловко придвинула ступню ближе к паху мужчины. Затем еще ближе, еще и еще, ровно до тех пор, пока кончики пальцев не ощутили что-то горячее и мягкое.
Эскель тут же вскинул голову и оторопело заглянул в смущенное девичье лицо. Дера ничего не сказала и даже сделала вид, что этот странный взгляд был адресован совершенно не ей. К тому же, вместо оправданий ее внезапно разобрало нездоровое любопытство. Ведь она еще никогда воочию не видела, как возбуждается мужчина. Однажды, конечно, она чувствовала, как ведьмак упирается чем-то твердым ей в поясницу, когда они делили кровать в корчме. Но тогда она не придала этому значения. Мало ли, а может то было колено? И вообще, сможет ли она сама, по своей воле, как-то поспособствовать его, так бы выразиться, готовности? Жаль, что справочника по таким делам не было. Ведь ей теперь придется «протаптывать тропу» по наитию.
Ведьмак сжал пальцами борта бадьи, а его тело словно прошибло молнией. Спасибо ведьмачьим мутациям, что на лице можно было сохранить совершенно безмятежное выражение, не считая, конечно, поджатых губ. Но то он просто недоглядел.
