Текст книги "Лучше будь слизеринцем! (ЛП)"

Последние две недели мая были полны забот: ученики начали всерьез готовиться к экзаменам. По прошествии времени Гарри не мог толком вспомнить, как он сумел справиться с ними, тогда как каждую минуту ожидал, что Волдеморт распахнет двери и ворвется внутрь. Тем временем шли дни, и Гарри постоянно проверял, прикладываясь к закрытой двери, в порядке ли Пушок.

С началом июня стало нестерпимо душно, особенно это чувствовалось в огромных аудиториях, где ученики сдавали письменные экзамены. Ответы они писали специальными перьями, которые были зачарованы так, чтобы ими было невозможно списать.

Также у них были и практические экзамены. Профессор Флитвик вызывал их по одному в аудиторию, и им нужно было заставить ананас отбить чечетку по столу. Профессор МакГонагалл давала задание превратить мышь в табакерку – если табакерка получалась красивой, за это профессор добавляла баллы, а если у нее оставались усы, то отбирала. Снейп нервировал учеников тем, что на экзамене дышал им в затылки, пока они пытались вспомнить, как варить зелье Забывчивости.

Гарри изо всех сил старался не обращать внимания на острую боль в шраме, которая беспокоила его последние несколько дней. Шрам и раньше болел, но не так часто. А перед последним экзаменом, историей магии, Гарри приснился кошмар с Волдемортом в главной роли, и тогда он отчетливо ощутил, что этот безумный маг готов выкрасть камень.

На следующий день Гарри получил этому подтверждение.

Совершенно случайно он узнал от одного из близнецов, что директора срочно вызвали в Лондон.

– А мы только хотели предложить ему новую версию школьного гимна, – пожаловался Фред. А может, это был Джордж.

– Придется петь его самим, без одобрения взрослых, – сказал Джордж. А может, это был Фред.

Дамблдора нет в школе! Волдеморт может воспользоваться этим и выкрасть камень. Гарри готов был поклясться, что вызов Дамблдора в Лондон – всего лишь уловка, а письмо ему прислал, например, Квиррелл или даже Снейп. Гарри был уверен, что, прибыв в Лондон, Дамблдор крайне удивится тому, что его никто там не ждал.

Гарри бросился искать друзей, чтобы рассказать им о случившемся, но по пути влетел в высокую темную фигуру, возвышавшуюся на главной лестнице. Снейп!

– Добрый день, – невозмутимо проговорил Снейп.

Гарри уставился на него.

– Почему вы в замке в такой погожий день? – спросил он со странной кривой усмешкой.

– Я… – начал Гарри, понятия не имея, что собирается сказать.

– Вы должны быть осторожнее, – сказал Снейп. – Ходите с таким видом, что можно подумать, вы что-то замышляете.

Гарри густо покраснел, но развернулся, чтобы уйти. Снейп окликнул его:

– Предупреждаю Поттер: еще одно ночное похождение, и я лично превращу ваши последние дни в ад. Хорошего вам дня.

Он широким шагом направился в сторону учительской.

Гарри посмотрел ему вслед. Снейп практически сказал ему, что знает о вылазке на башню с драконом. Но еще он пригрозил ему тяжелыми последствиями, если Гарри покинет гостиную сегодня ночью – той самой, когда Волдеморт собирается выкрасть камень.

Снейп сам собирается этой ночью за камнем. Гарри был уверен в этом!

– Милли! – прокричал он, влетая в общую гостиную.

Он обвел комнату взглядом, а обнаружив Милли на одном из диванов, бросился к ней и со скольжением остановился возле ее локтя.

– Милли, – повторил он тише. – Началось! Старик покинул замок.

– Что? – непонимающе спросила она, наконец поднимая голову от вязания – на ее пальцах была натянута будущая лежанка для кошки. – Когда?

– Только что, – прошептал Гарри. – Он ушел «неожиданно», и никто не знает зачем, только то, что он ушел. Сейчас самое время, понимаешь? Сделать это.

– Добраться до… штуковины, хочешь сказать?

– Да! Нам надо остановить их.

– Гарри… – Милли на мгновение опустила взгляд обратно на руки. Несмотря на мазь, потребовалось несколько дней, чтобы вылечить их после того наказания. – Может, нам рассказать кому-нибудь? Может, кому-то из старост? Или…

Она поколебалась, и Гарри понял, что она хотела сказать.

– Или профессору Снейпу? Ты чокнутая? Он и есть один из тех, кто хочет добраться до штуковины. Он только посмеется над нами.

Милли поджала губы, и Гарри тут же пожалел, что назвал ее чокнутой, но прежде чем он успел извиниться, она спросила:

– Как в таком случае ты хочешь остановить их?

– Ну, я… – Гарри замолчал и задумался.

На самом деле он не знал, что делать. Он не мог сообщить Дамблдору, даже если бы тот и поверил ему… Он мог бы сообщить Кровавому Барону, если найдет его, но не был уверен, что это сильно поможет. Барон все-таки тоже не сможет остановить воров, ведь он бесплотен. Если только…

– Видишь? – ровным голосом сказала она. – Я могу сходить к нему, если ты…

– Нет, – перебил Гарри. – Я знаю, что могу сделать.

Нахмурившись, Милли спросила:

– Что?

– Я могу сам отправиться за камнем.

========== Глава 48 ==========

К чему клонит Дамблдор? Он решил спросить. Возможно, хотя бы в этот раз Дамблдор даст ему прямой ответ.

– Что ты хочешь узнать, Альбус? Подозреваешь, что Квиррелл знает, что я больше не один из Его людей?

Дамблдор мягко улыбнулся:

– Вовсе нет. Я лишь подумал, что неискушенный наблюдатель, желающий получить информацию, поймет разговор подобного рода совершенно превратно.

Нет. Не в этот раз.

А также:

Гарри замолчал и задумался. На самом деле он не знал, что делать. Он не мог сообщить Дамблдору, даже если бы тот и поверил ему… Он мог бы сообщить Кровавому Барону, если найдет его, но не был уверен, что это сильно поможет. Барон все-таки тоже не сможет остановить воров, ведь он бесплотен. Если только…

– Видишь? – ровным голосом сказала она. – Я могу сходить к нему, если ты…

– Нет, – перебил Гарри. – Я знаю, что могу сделать.

Нахмурившись, Милли спросила:

– Что?

– Я могу сам отправиться за камнем.

Северус Снейп не любил весну. Каждый апрель он презрительно усмехался малейшему цветочку, который пробивался из-под земли, и фыркал, видя прилетающих с юга птиц, а еще он хмурился от попадавшей в глаза пыльцы. У волшебников, разумеется, не было аллергии. Были лишь… неудобство и редкие приступы чихания. Так что да, весну и все, что с ней связано, Северус не любил и выносил смену сезонов лишь потому, что конец учебного года был близок.

Но в этом году весна выдалась особенно безрадостной. Профессора раздражали всякие мелочи – вещи, которые обычно он воспринимал спокойнее. Он срывался на учениках за то, что они слишком громко помешивали зелье в котлах, и рычал на третьекурсников, потому что они бросали ингредиенты в варево с крайне большой высоты. У него болела голова от всполохов солнечного света в высоких окнах Большого зала. Миссис Норрис так сильно стучала лапами по каменным плитам, что их звук отдавался в ушах звоном тарелок, и Снейп устроил Филчу разнос за то, что тот не следит за своим «рассадником блох». А когда упомянутый «рассадник» попытался потереться о ноги Снейпа через мантию, которая была плохо защищена от кошачьей шерсти, он рыкнул на нее. Похоже, что и проклял к тому же.

Этой весной вообще все казалось пасмурным, прохладным и раздражающим: от пронзительных детских голосов до тарабанящего по окнам дождя. Северус считал, что вокруг него все были грубыми, невоспитанными и непроходимо тупыми, и он мечтал высечь их всех розгами. Половину учеников он видел подвешенными за большие пальцы – в этом он был совершенно солидарен с Филчем, – а другую хотел бы оставить без ужина.

Разумеется, Северус ничего из этого не высказывал вслух. Он даже не слишком много жаловался на поведение и умственные способности своих учеников и коллег, как бы директор ни упрекал его за это. Он был просто… удручен. Да, именно так. Но хуже всего было то, что поглотившее его чувство безысходности просочилось во все его ежедневные дела. Долгое время Северус не мог понять причины, но как-то раз заметил, что тоска внутри возрастала многократно, когда слизеринские первокурсники заходили в класс, приходили на обед или занимались с ним дополнительно. Именно тогда он и понял, что безысходность и раздражение появлялись, едва Поттер замечал Снейпа и его лицо становилось каменным: на ужине, в классе и даже когда сопляк заходил в замок мокрый и дрожащий после квиддичной тренировки под дождем.

Вот оно: Северус не понимал, что случилось с Гарри Поттером, и это страшно удручало его. Тревога и привела его спустя неделю после разговора с Дамблдором о Квиррелле к текущему положению.

Северус сидел за столом в своем кабинете. Места перед ним занимали два слизеринца с первого курса. Близился конец мая… и Северус только что поговорил с Кровавым Бароном, после чего пожалел, что призрак бестелесен и его нельзя порвать на мелкие кусочки. Призрак был таким… невыносимым! Он объявил, что никогда не выдаст секретов Гарри Поттера, а еще он, похоже, получал удовольствие, передавая это сообщение.

Мотнув головой, Северус посмотрел на двоих детей перед собой. Ему не стоит зацикливаться на Бароне, особенно когда у него есть новые жертвы, в смысле ученики, для допроса. Для начала нужно усыпить их бдительность и развязать языки.

– Вы, конечно, знаете, зачем я пригласил вас в свой кабинет, так?

Ученики обменялись взглядами.

– Нет, сэр, – сказали они вместе.

Ясно. Тогда придется нажать сильнее.

– Как следует из моих записей, – он пролистал один из журналов, куда автоматически попадали оценки первокурсников после того, как он проверял их задания, – вы не пропустили ни одного эссе, и все-таки вы, мисс Булстроуд, похоже, неспособны выполнять работу каллиграфическим почерком, от которого моим глазам не пришлось бы истекать кровью. Что до вас, мистер Нотт, то ваши сноски могут посоперничать по длине и ценной информации самому эссе.

Он замолчал, давая им время осмыслить сказанное, прежде чем слушать обещания исправиться. Особенно изысканными были заверения мистера Нотта. Северус едва сдержал улыбку острому уму мальчика и задался вопросом, в кого тот пошел: Нотт-старший, как помнилось, остроумием не отличался.

И в завершение:

– Увы, третий представитель вашего маленького трио, если можно так выразиться, не явился за заслуженной критикой своей работы на моих уроках. Это раздражает меня больше всего. Надеюсь, вы понимаете.

Очередной обмен взглядами. Очередное: «Нет, сэр».

Северус выпрямился и хлопнул по столу:

– Где Гарри Поттер?

Дети подпрыгнули.

– Не знаю, сэр, – первая опомнилась Булстроуд. – Вы проверили на поле? Он там часто бывает.

– Проверял, его там не было, и дело не в этом. Мистер Поттер отсутствует во многих смыслах, не только в том, о котором сейчас была речь, и я хочу знать почему. Поскольку вы его ближайшие… товарищи, я считаю благоразумным, что Поттер должен был посвятить вас в свои дела.

Он улыбнулся, обнажив зубы. Девочка заметно отпрянула.

– Ему нездоровится, – сказал Нотт мгновение спустя. У него было такое же, похожее на крысиное лицо, как у отца, но, судя по тому, что мальчик по-настоящему сдружился с Поттером, это было их единственное сходство.

– Три месяца? – прорычал Северус.

Сопляки снова посмотрели друг на друга. Можно было подумать, что они легиллименты и сейчас обменивались мыслями или, по крайней мере, еще до того, как зайти в кабинет, договорились о чем-то. О чем-то таком, что нарушает школьные правила. Северуса не устраивало ни то, ни другое. Он указал палочкой на Булстроуд.

– Расскажите мне, что вам известно.

Коротко взглянув на своего товарища по конспирации, Булстроуд сказала:

– Ну… Помните, как было в начале года?

Она поморщилась, будто сама была тогда объектом его насмешек и оскорблений.

– Продолжайте, – сказал Северус вместо ответа.

– Ну, эм-м…

– Да выкладывай, Миллисента! – вмешался Нотт. – Возможно, он поможет. Профессор, Гарри подслушал ваш разговор с Квирреллом после квиддичного матча. Он считает, что вы хотите украсть философский камень, хоть для себя, хоть по приказу Сами-Знаете-Кого, а он, как Гарри также уверен, снова пытается убить его.

– Тедди! – ахнула Булстроуд. – Это дело Гарри! Ты же знаешь, он…

– Это дело, от которого он может и погибнуть, правильно? – Нотт повернулся к Северусу и посмотрел на него в упор: – С тех пор он не в себе во всех смыслах, и это, на самом деле, ваша вина.

Северус вскочил на ноги, все еще осмысляя услышанное.

– Моя вина!

– Именно, – сказал Нотт. – Он говорил мне, что ему нравилось проводить время с вами: играть в шахматы или разговаривать. А сейчас он просто зол.

– Не просто зол, – поправила Булстроуд. – Он считает, что вы его предали.

Северус уставился на детей. Гарри чувствует себя преданным. Из-за понятного недопонимания. Если, конечно, считать, что эти слизеринцы не сочиняют. Проверить их слова можно разными способами, и Северус использовал самый легкий и незаметный из тех, что были ему доступны.

Мысленно произнеся «Легиллименс», Северус коснулся сознания Нотта и посмотрел его мысли на поверхности. Внешне непоколебимый мальчик был спокоен, собран, и разум в его маленькой голове был неплохо организован. Первым всплыло воспоминание, которое, как понял Северус, описывало тот день, когда Гарри чертов Поттер решил, что Северус Снейп – Плохой Парень. Тогда прошла игра с Хаффлпаффом, и все слизеринцы были вне себя от счастья, когда Гарри поймал снитч через пять минут после начала матча… и Северус вспомнил свой разговор с Квирреллом в лесу. Да и этого было достаточно, чтобы понять реакцию Гарри. И теперь он понял также, на что намекал Дамблдор. Старый манипулятор ведь мог сказать все прямо и избавить их обоих от боли и терзаний! Будь он проклят.

И будь проклята его собственная гордость, которая заставила думать о Гарри по определению плохо, хоть Северусу в целом было свойственно ожидать дурного от Поттеров. Неудивительно, что Гарри не захотел жить с ним, если он считал его вором или, хуже того, человеком, который хотел убить его. После стольких месяцев, проведенных с Гарри бок о бок, Северус должен был догадаться, что Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Доставить-Ему-Хлопот не отвергнет его открыто без веской на то причины. А предательство или даже видимость предательства – очень серьезная причина, чтобы разорвать отношения, для того, кто последние десять лет прожил в «семье», которая предавала его, нисколько о нем не заботясь. Для того, кто последние месяцы чувствовал себя преданным всем магическим миром, которому не было дела до его благополучия, если только сам Гарри не был ему чем-то полезен. Миром, который никогда не заботился о Гарри ради самого Гарри.

Северус находился в затруднительном положении. Как дать понять мальчику, что он ошибся в намерениях своего профессора зельеварения, и не упомянуть, что Северус когда-то служил Темному Лорду? Это совсем не то, что он хотел бы объяснять. Но как обсудить все так, чтобы мальчик не узнал о нем самого худшего: того, чем он занимался несколько лет до убийства Лили и Джеймса? Узнай Гарри об этом, и у него будет другая причина избегать его, справедливая причина. Ему нужно… Он хочет забрать Гарри у родственников, но для этого Гарри должен доверять ему. Потребуется немалая доля изящества, чтобы решить эту дилемму.

– Э-э, профессор? – вежливо кашлянула сидящая перед ним девочка. – Вы ведь на самом деле не собираетесь красть камень, правда?

Северус посмотрел на нее холодным, ничего не выражающим взглядом и промолчал, дав румянцу, вспыхнувшему на ее щеках, служить доказательством его невиновности. Гарри несколько месяцев назад обмолвился, что знает, что в школе что-то спрятано, и Северус не стал спрашивать, откуда дети узнали, что именно. Он ставил на то, что, как всегда, проболтался Хагрид. Да и, в конце концов, сейчас это не имело значения.

– Мы можем идти, профессор? – осмелился спросить мальчик.

– Пока нет, – отрезал Северус. Он поднял палец в указание: – Вы обязаны предупредить меня – мне нужно ваше слово, – если мистер Поттер вобьет себе в голову, что ему нужно как-либо беспокоиться насчет философского камня. Мне известно все о вашей маленькой ночной вылазке на Астрономическую башню с норвежским горбатым в корзине, – его губы растянулись в кислой улыбке, едва он увидел, как две пары глаз напротив полезли на лоб от услышанного, – так что не отрицайте, что ему в голову могут прийти безрассудные затеи. Я хочу, чтобы вы дали клятву слизеринца, что немедленно оповестите меня, когда Поттер задумает сделать какую-нибудь глупость.

Северус видел в слизеринских глазах мальчика слишком много гриффиндорской храбрости (что можно считать за глупость), чтобы хоть на секунду поверить, что мальчик так просто позволит кому бы то ни было выкрасть камень у себя из-под носа.

– Вы обещаете?

– Да, сэр, – без промедления ответил Нотт, и Северус оставил его в покое.

А вот Булстроуд согласилась не сразу, и ему пришлось чуть ли не убеждать ее дать свое обещание.

– Замечательно. Теперь свободны.

Дети бросились прочь из его кабинета, а Северус принялся размышлять, как возобновить отношения с Гарри и не дать ему понять, что в этом замешаны его друзья. Непростая задача, мягко говоря, но Северус утешил себя тем, что учебный год подходил к концу. Через пару дней должны были начаться экзамены, поэтому Северус решил подождать и не пытаться пока поговорить с Гарри: он не хотел, чтобы мальчик нервничал на экзаменах еще сильнее.

*