Текст книги "Лучше будь слизеринцем! (ЛП)"

Автор книги: jharad17

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Глава 1

Глава 1

– Хм-м, – проговорил тоненький голосок Гарри в ухо. – Трудно. Очень трудно. Вижу, отваги изрядно. И неплохие мозги. И одарённость, Боже мой, да… и огромная жажда самоутверждения, о, вот это интересно… И куда же мне тебя определить?

Гарри стиснул край табуретки, и ужасная мысль поразила его, как это обычно и бывает, когда очень нервничаешь. Что, если он вообще не будет отсортирован? Что, если он так и просидит со шляпой, надвинутой на глаза, до скончания веков, пока профессор МакГонагалл не сорвёт её с его головы и не скажет, что, очевидно, произошла ошибка и ему лучше отправляться обратно на поезд? Интересно, случалось ли такое раньше?

И представлять не хочется, как он покажется на глаза Дурслям, провалив первый же экзамен на волшебство. Дадли засмеётся, а тётя Петуния хмыкнет, а дядя Вернон скажет, что он всегда знал: из Гарри ничего путного не выйдет.

«Хотя бы куда-нибудь, – мысленно взмолился он, – куда-нибудь, где я придусь ко двору».

– О, никаких пожеланий? – спросил тоненький голосок. – Ты уверен? Ладно, раз так, отправляйся-ка ты лучше в СЛИИИЗЕЕРИИН!

В Большом зале повисла оглушительная тишина.

Гарри приподнял потрёпанную шляпу и, увидев изумление, застывшее на лицах окружающих, прикусил губу. Он обернулся посмотреть на Хагрида, сидящего с краю преподавательского стола, – великан нахмурился, и у Гарри оборвалось сердце. Недалеко от Хагрида, рядом с заикающимся профессором Квирреллом в нелепом тюрбане, сидел человек с тёмными глазами, крючковатым носом и завесой засаленных чёрных волос, на лице которого огромнейшее удивление мгновенно сменилось абсолютным равнодушием.

Гарри опознал этот взгляд: такой бывал и у него самого, когда он был расстроен или по-настоящему на что-нибудь зол, но не хотел, чтобы Дурсли его за это выбранили. Он привык скрывать свои чувства, и, судя по продолжавшейся тишине, этот навык и здесь ему пригодится.

Темноглазый заметил его внимание и, чуть помедлив, дёрнул подбородком в сторону стола, за который садились другие распределённые в Слизерин. Гарри покорно сполз с табуретки и, вручив шляпу профессору МакГонагалл, двинулся к своим новым одноклассникам.

Он остановился рядом со столом, где ранее отсортированные слизеринцы пялились на него, словно у него было, по меньшей мере, три головы. Гарри был уверен, что ещё чуть-чуть, и он услышит единодушное «Вали отсюда!», как вдруг один из них, жилистый мальчик, отправленный в Слизерин за два человека до Гарри, подвинулся и махнул рукой в сторону места, освободившегося рядом с ним.

«Его зовут Нотт, – вспомнил Гарри, – Теодор Нотт».

– Садись, Поттер. И, Бога ради, прекрати таращиться!

– Спасибо, – ответил Гарри и проскользнул на своё место, опустив глаза, чтобы избежать удивлённых взглядов.

Все остальные в зале наконец-то вспомнили, что они делали до того, как распределение Гарри вызвало всеобщий переполох, и вновь принялись следить за тем, как «Томас, Дин» был распределён шляпой в Гриффиндор, следующая за ним «Турпин, Лайза» отправлена в Рэйвенкло, а «Уизли, Рональд» – в Гриффиндор. Последний, «Забини, Блейз», был определён в Слизерин. Гарри вместе со всеми похлопал и подвинулся, чтобы Забини смог сесть с другой стороны от Нотта.

Профессор МакГонагалл скатала и убрала свой свиток.

Глава 2

Одиннадцать лет Северус Снейп боялся этого дня. Ему было прекрасно известно, что Гарри Поттер однажды появится в Хогвартсе – имя мальчика внесено в список с самого его рождения, и Северус всегда знал, что придётся терпеть ежедневное напоминание о Джеймсе: и в своём классе, и в Большом зале во время еды, и даже в коридорах. Он лелеял свой страх, вымешивал, как хорошую глину; словно опытный мастер, придавал идеальную форму своей ненависти. Он жаждал мщения. Он предвидел, что мальчишка окажется точной копией своего отца. Даже после смерти Джеймса и Лили он знал, что кровь себя покажет; он был уверен: мальчишка не сможет этого изменить. Как хотите, но Поттер просто обречён стать заносчивым, тщеславным и пакостным – с исключительной тягой к нарушению правил.

Но он никак не ожидал, что сын Джеймса и Лили может оказаться слизеринцем.

Когда тишина опустилась на Большой зал после шокирующего объявления шляпы, Северус на одно мгновение решил, что ослышался. Должно быть, это ошибка. Разве мог великолепный Мальчик-Который-Выжил быть распределён куда-нибудь ещё, кроме как на Гриффиндор, факультет, где учился его всеми обожаемый мерзкий папаша? Но, тем не менее, мальчишка стоял молча, растерянно озираясь, как будто все его надежды рушились: да как они посмели?! Никаких тебе аплодисментов, – ужас! – но в следующую секунду лицо Поттера вновь стало равнодушным, и его подбородок чуть дёрнулся вверх.

Северус даже мог бы похлопать выдержке маленького ничтожества, – никогда не позволяй им сломить себя, парень! – но вместо этого, когда мальчишка перехватил его взгляд, Северус лишь указал на слизеринский стол, и Гарри отправился к своим одноклассникам. В конце концов, это так по-поттеровски – думать, что ему будут рукоплескать единственно за то, что он соизволил надеть распределительную шляпу. Губы Северуса скривились в отвращении. Это так похоже на сопляка Поттера – нехотя снизойти до своего нового факультета.

Он смотрел, как мальчишка садится рядом с Ноттом и как Забини минутой позже присоединяется к ним. Хотя голова Поттера была низко опущена, Северус заметил быстрые взгляды, которые мальчишка метал по сторонам, должно быть, в надежде привлечь к себе хотя бы какое-нибудь внимание. Отвратительный сопляк.

Альбус выдал свою обычную бессмысленную речь, такую же, как говорил каждый год, однако Северус мог бы поклясться, что уловил крошечную нотку огорчения в голосе директора. Ах да, конечно, старый глупец был уверен, что поттеровское отродье попадёт на его собственный факультет. Естественно, он разочарован. Как и все остальные.

Наконец традиционное празднество началось, и во время еды Северус, как обычно, наблюдал за студентами и особенно – за слизеринцами. Это давало ему возможность понять, какие группы могут сложиться в этом году, а Северус умел извлечь пользу из подобной информации.

Кровавый барон, паривший над слизеринским столом слишком близко к Малфою, перекрывал тому доступ к еде; но смотрел-то призрак вовсе не на Малфоя, а на Поттера. И смотрел задумчиво.

Северус вздохнул: это не предвещало ничего хорошего.

Он видел, как Сопляк-Который-Выжил то пялится на огромные блюда с угощением, то таращит свои пустые глаза на других студентов. Северус отметил, что Сопляк не положил себе никакой еды, пока не убедился, что все остальные с верхом наполнили свои тарелки. И только тогда он схватил куриную ногу, прикрывая её всем телом, словно дикое животное, защищающее свою добычу от других хищников. Несомненно, слизеринские змейки были хищниками, но Мерлина ради, не настолько же неотёсанными, чтобы воровать друг у друга еду! Они были хорошо воспитаны, не то что Сопляк-Который-Выжил-Чтобы-Всех-Раздражать.

Пир шёл своим чередом. Северус устал от бормотанья тюрбаноголового учителя ЗОТИ и от возмущённых комментариев Минервы по поводу распределения; совершенно ясно: она, как и Альбус, ожидала, что Сопляк будет учиться на её факультете. Северус чуть было не предложил ей забрать мальчишку себе. Но он никогда не переводил студентов со своего факультета прежде, не собирался создавать прецедента и сейчас, тем более Поттер был последним человеком, для которого Северус сделал бы исключение.

По окончании ужина Северус залюбовался, как префекты его факультета чинно выводят остальных слизеринцев из Большого зала; они шагали друг за другом, от первого курса до седьмого, спокойно и в идеальном порядке. Северус довольно кивнул: другим деканам оставалось только смотреть, как их подопечные шумно ломятся к выходу из Зала, со скрежетом отодвигая скамьи и создавая давку. Их факультетам никогда не достичь организованности и чёткости Слизерина, и одним из преимуществ положения Северуса была возможность наслаждаться этим отличием.

Подождав ещё минут десять, пока префекты отведут змеек-первокурсников в гостиную факультета, Северус поднялся из-за учительского стола и направился в подземелья. Для новоиспечённых слизеринцев первый вечер в школе всегда был самым длинным, поскольку Северус предпочитал объявлять установленные правила сразу же, в отличие от Гриффиндора, студентам которого вообще редко разъясняли правила, или других факультетов, где действовавшие порядки доводились до учащихся постепенно, от года к году. Возмутительно! Если ребенок не знает правил, от него нельзя ожидать, что он поймёт, когда именно переступил черту, и воспримет наказание как справедливое возмездие за свой проступок.

Северус остановился напротив входа в гостиную, глубоко вздохнул, напустив на себя самый свирепый вид, и толкнул дверь. Он взмахнул руками, добиваясь, чтобы мантия эффектно, как крылья летучей мыши, взметнулась за ним. Чтобы отточить своё знаменитое движение до совершенства, ему понадобилось немало времени – больше, чем он готов был признать.

В гостиной его змейки, построенные по курсам, ждали своего декана, затаив дыхание. Он коротко кивнул префектам, Флинту и Торренс, тем самым показывая, что доволен ими, и переключил своё внимание на первокурсников. Дюжина новичков, как и большинство второгодок, смотрела на него с благоговением… за исключением двоих: Малфой-младший глядел на него с самоуверенной ухмылкой, которую Северус с радостью стёр бы с его лица, а Сопляк Поттер уставился себе под ноги.

Какая наглость!

Северус прочистил горло и с удовольствием отметил, что Поттер вздрогнул, словно от жалящего проклятья, и поднял голову. Однако профессор был порядком раздражён тем, что Сопляк не заметил его появления. Ну-ну… Над этим придётся поработать.

– Отныне вы – слизеринцы, – без лишних предисловий начал Северус, пробегая взглядом по лицам. – Ваш факультет – это честь и власть. Хитрость и живучесть. Единство и сила. И я как член этого факультета предвижу, что каждый из вас, будучи сыном своего Дома, испытает на себе недоверие и неприязнь со стороны студентов других факультетов, профессоров и даже самого директора школы. О, да, они будут опасаться и вас, сегодняшних, и того, чем вы можете стать в будущем. Салазар Слизерин был известен своим могуществом и высокими требованиями к тем, кто пришёл на его факультет. В вас заложена способность обрести великую силу, и потому остальной мир всегда будет вам завидовать. Так что позвольте сказать вам сразу: здесь, под моим присмотром, каждый из вас может шлифовать свои личные способности, но вне этих стен вы должны действовать как монолит, добиваясь только одной цели. Единства Дома. Вы должны быть едины. Те, кто вас боится, и помыслить не должны о том, чтобы попытаться настроить вас друг против друга, а затем в подходящий момент расправиться с каждым поодиночке; за пределами подземелий Хогвартса ни один человек вас не пощадит.

Во время своей речи Северус мерил шагами комнату, туда и обратно, поскольку не терпел бездействия. Когда он был студентом, его непоседливость доставляла ему немало огорчений; когда же он стал профессором, его умение «находиться в нескольких местах одновременно» стало только приветствоваться. Забавно, насколько по-разному воспринимается окружающими одна и та же черта характера человека в зависимости от занимаемого им положения.

– Итак, правило номер один. Мистер Флинт, не будете так любезны?

Маркус Флинт, и так стоявший навытяжку, попытался выпрямиться ещё больше:

– Да, сэр. Правило первое: слизеринцы – это Дом.

– Благодарю, – сказал Северус. – Где бы в Хогвартсе вы ни находились и что бы при этом ни делали, превыше всего для вас должны быть честь и единство вашего Дома. Это означает, что если другой слизеринец находится в опасности или нуждается в помощи, вы поможете ему. Это относится не только к спортивным состязаниям или дуэлям, которые, естественно, студентам запрещены, – не так ли, мистер Хиггз? – но и к учёбе, заданиям и своевременному появлению на занятиях.

Хиггз смутился, и не без причины: с катастрофическими последствиями его дуэли в конце прошлого года разбирались, по меньшей мере, три преподавателя. Северус отвернулся от него и вновь занялся изучением лиц своих новых змеек.

– Блюсти честь Слизерина означает ещё и постоянно поддерживать опрятный внешний вид вплоть до трусов, – он переждал смешки и продолжил. – Вы не можете позволить себе расслабиться ни на минуту, вы всегда должны вести себя, как подобает юным леди и джентльменам в магическом обществе. Для этого префекты раздадут вам перечни правил, которые вы запомните и которым будете следовать; и вы должны понять, что я не потерплю никаких отступлений от этих правил, в чём вы незамедлительно убедитесь, если нарушите хотя бы одно из них.

Их широко распахнутые глаза следили за перемещениями декана; он давал им возможность обдумать его предыдущие слова. Даже Сопляк Поттер смотрел внимательно, с некоторой долей то ли страха, то ли потрясения.

– Есть строгое расписание, которое регулирует время выполнения домашнего задания и устанавливает режим сна, и вы обязаны ему неукоснительно подчиняться. Каждый из вас будет вставать, одеваться и завтракать вместе с остальными студентами факультета ровно в семь тридцать утра. Включая выходные, вам ясно, мисс Хатчинс?

Обычно медлительная второкурсница поспешно кивнула.

– Время отбоя написано вот здесь, – Северус указал на доску для объявлений, прикреплённую с оборотной стороны портрета, – так же, как и время утреннего умывания. Отступление от расписания не допускается, – рявкнул он и бросил взгляд на четырёх шестикурсниц, с первого класса тративших слишком много времени на омовения, подчас в ущерб своим одноклассникам.

Внезапно Сопляк вскинул голову и бросил на него короткий панический взгляд. Да что, в самом деле за…?

Северус решил не обращать на это внимания и возобновил свою лекцию, ещё полтора часа излагая правила и рекомендуя своим подопечным ознакомиться с особенностями других факультетов, чтобы быть готовыми к ристалищу Хогвартса.

Наконец настала та часть вечера, которую Северус не переваривал.

– Вопросы есть?

Малфой поднял руку. Ничего неожиданного.

– Да, мистер Малфой?

– Когда будет отбор в квиддичную команду, сэр?

– Вы воображаете, что готовы к нему? – хмыкнул Северус и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Дата отборочных испытаний будет вывешена на доску Маркусом Флинтом, капитаном команды. Предупреждаю: пятый курс и старше могут записываться без предварительного разрешения, все остальные должны сначала получить одобрение префекта. Что-нибудь ещё?

Он снова хмыкнул, когда увидел поднятую руку Поттера.

– Мистер Поттер? У вас имеется вопрос?

– Да, сэр, – мальчишка вообще не обратил внимания на его уничижительный тон, как будто ожидал этого. – Скажите, разрешено ли нам использовать сов для получения посылок? М-м-м, заказов с Диагон аллеи?

Северус скривился в отвращении.

– Кончились любимые сладости? Или знаменитый Гарри Поттер забыл захватить с собой перья?

Пара старших студентов фыркнула, и мальчик оглянулся, закусив губу. Потом повернулся и поднял голову, будто собрался с духом. Северусу вдруг явственно вспомнилось другое время, другой мальчик и собственные попытки выглядеть храбрым.

– Да, сэр. Что-то вроде этого.

Северус покачал головой, поражаясь полнейшему идиотизму щенка. Он же получит перечень.

– Да, вы можете использовать школьных или своих собственных сов для таких покупок. Другие вопросы есть?

Когда не осталось ни одной поднятой руки, Северус повернулся к префектам напомнить, что они должны раздать перечни правил, подготовить расписание для студентов с первого по третий курс и показать младшим змейкам их спальни.

Северус покинул гостиную последним.

«Неплохо», – заключил он, входя в свои личные комнаты. Он плеснул себе в бокал на два пальца огневиски, чтобы отвлечься и обдумать послание Союза зельеваров Европы.

Всё было бы идеально, если бы только не навязанный ему Сопляк-Который-Продолжал-Его-Удивлять.

Глава 3

Глава 3

Северус не удивился, когда сработали его следящие чары. Он застонал, перекатился по кровати, выключил сигнал тревоги и вскочил, проснувшись лишь наполовину. Во рту было липко от огневиски, и, натягивая мантию, он щурился от яркого света, заливавшего спальню. Сколько ему выпало на этот раз: два часа, три? В общем-то, в первую ночь учебного года ему редко когда удавалось поспать. Каждый год одно и то же: среди его обормотов находился один, вообразивший, что правила придуманы не для него, и норовил испытать терпение своего декана и твёрдость его принципа «Ежечасно, повсеместно и внезапно», игнорируя установленный распорядок. Каждый год, без исключения, тот или иной змеёныш тайком выползал из постели в неурочный час, а Северусу ничего не оставалось, кроме как призвать нарушителя к порядку.

Каждый год только один вопрос: кто же окажется настолько глуп, что не убоится его гнева?

***

Гарри проскользнул в ванную с умывальными принадлежностями и взял полотенце из каморки за дверью. Ему просто необходимо вымыться до того, как остальные поднимутся. Он понимал, что делать так – значит испытывать судьбу, но он бы не смог вынести косых взглядов и насмешек, которые неизбежно начнутся, стоит лишь соседям по спальне увидеть его голым. И более всего его угнетала мысль о том, что он заработает взыскание в самом начале семестра из-за отсутствия приличной одежды.

Почти всю ночь он проворочался, думая о распределении, о новых правилах, которые нужно запомнить, и пытаясь придумать способ избежать назначения отработок сроком на всю оставшуюся жизнь, до того как он сможет что-нибудь сделать со своей поношенной одеждой, которая была ему велика. Хотел бы он провести побольше времени у мадам Малкин, где он покупал школьную форму – его мантии, брюки и галстук были новыми – но Хагрид, по его собственному выражению, «прибёг поздненько», и они попали в магазин перед самым закрытием. К счастью, они оказались единственными покупателями, и процедура подгонки прошла быстро. К несчастью, ни один из них не подумал о такой вещи, как нижнее бельё.

Этим утром надо было встать очень рано, успеть сбегать в совятню, отослать Хедвиг с заказом и вернуться обратно до того, как поздние слизеринские пташки продерут свои глазки и заметят его отсутствие.

И последним человеком, с которым ему хотелось бы столкнуться, был профессор Снейп. Весь прошлый вечер Гарри ловил взгляды Снейпа и гадал, чем успел разозлить своего декана. Возможно, причина была в Гаррином распределении: никто особо не обрадовался, когда шляпа отправила его в Слизерин. Гарри не знал, как ему добиться, чтобы его приняли как своего, но понимал, что нужно хотя бы прилично выглядеть – он не хотел позорить своих однокашников.

Сложив обноски Дадли на скамью в душевой, Гарри повернул кран и удивился, обнаружив горячую воду, которая показалась ему экстравагантным излишеством: он привык к холодному душу. Вода была не слишком горячая, а в самый раз для купанья. Пообещав себе, что вымоется быстро, он положил очки в пределах досягаемости и ступил под струи. Это было замечательно: тепло воды смягчало боль от ушибов, успокаивало напряжённые мышцы и изгоняло головную боль, вызванную неправильно подобранными очками.

Меньше чем за три минуты он вымыл шампунем свои непокорные волосы, с которыми он никогда не мог справиться, сколько ни пытался, потом намылил своё тщедушное – благодаря Дурслям – тело, поспешно ополоснулся и поторопился выключить воду. Он уже тянулся за полотенцем, когда кто-то схватил его за руку и выдернул его, абсолютно голого, из кабинки. Он был всё ещё без очков, но смог разглядеть сквозь густой пар вздымающуюся мантию главы Слизерина.

«О, Боже мой, нет!»

– Вы слабоумный, Поттер? – рявкнул мужчина. Он был взъерошен, будто только из постели, и его волосы торчали странным клином, почти как Гаррины. Напуганный, Гарри смог только помотать головой. Как будто не заметив этого, профессор Снейп продолжил:

– Неужели ваши недоразвитые мозги не способны воспринимать даже простейшие указания?

– Н-нет, сэр, – сказал Гарри.

Он стиснул челюсти и поднял голову. С ним уже такое бывало – ему не привыкать. Разве Дадли с дружками не били его практически каждый день? Но он не собирается раскисать.

– Нет, сэр, – возразил он снова. – Я не слабоумный.

– В самом деле? – протянул профессор, словно клещами сжимая его руку. Чёрт, будет ещё один синяк.

– Тогда почему вы здесь, когда вам следует быть в постели?

Что он мог ответить? Уж точно не правду! Это лишь вызовет новые вопросы, гнев Дурслей и, возможно, исключение из школы. Он знает, как это бывает. Одна медсестра, в начальной школе, задавала много вопросов, и он честно на них ответил: о том, сколько он ест, и о том, как часто его осматривает врач; а потом люди из социальной службы пришли на Тисовую улицу и задали ему те же вопросы в присутствии Дурслей. И что он мог сказать? Он лгал, и улыбался, и говорил, что всё замечательно, после чего та медсестра стала относиться к нему, как к ищущему внимания психу. Он не хотел даже вспоминать реакцию дяди на этот визит.

Снейп дёрнул его за руку и прорычал:

– Мальчик, я задал тебе вопрос!

Несмотря на данное себе обещание не раскисать, Гарри дрогнул.

– Виноват, сэр!

– Несомненно! Я полагаю, ты счёл, что не обязан отвечать на вопрос, не так ли? И что правила существуют для всех, но только не для Поттеров? Тогда позволь мне кое-что объяснить тебе, сопляк: когда я отдаю приказы, это означает, что им надо подчиняться. И если я что-то запрещаю, ты не должен этого делать!

В конце этой тирады он притянул к себе Гарри так близко, что забрызгал слюной его лицо и голую грудь. Даже без очков Гарри мог видеть отвращение и ярость в глазах профессора.

– Да, сэр. Простите, сэр. Я буду соблюдать распорядок дня.

– Разумеется, будешь! Отработка в семь вечера. И. Не. Опаздывать.

Тряхнув Гарри в последний раз, профессор оттолкнул его и удалился из ванной комнаты, угрожающе взметнув чёрными одеяниями.

Гарри схватил своё полотенце и вытерся, затем стал торопливо одеваться, стараясь выкинуть стычку из головы. На самом деле, профессор не сказал ничего такого, чего бы Гарри не слышал от Дурслей. Он был даже рад, что Снейп не задал ему больше никаких вопросов – вопросов, на которые он не смог бы ответить.

Одевшись, он прокрался в слизеринскую гостиную и быстро – так быстро, как только мог – сбегал проведать Хедвиг и отправить её с поручением в Хогсмид, в «Лучшее платье». Местонахождение совятни было частью сведений, почерпнутых от старост, как и список портных, обслуживающих школу.

Он едва успел вернуться, как соседи по спальне стали просыпаться. Полусонные слизеринцы разбредались по душевым и гостиной, а Гарри тем временем занялся чтением учебника по зельям, намереваясь наилучшим образом подготовиться к встрече со Снейпом в классе. Ещё он достал кусок пергамента и попробовал писать пером и чернилами. От пера грязи было гораздо больше, чем от шариковой ручки, и, после того как он заляпал чернилами свой свиток, Гарри готов был отдать сотню шоколадных лягушек за обыкновенный карандаш – разобрать хоть что-нибудь было почти невозможно.

Пытаясь отскрести лишние чернила, он увидел, что в гостиную спустился Малфой, прикрытый с обоих флангов двумя рослыми парнями, которые, казалось, следовали за ним повсюду. Гойл и Крамм… нет, Крэбб. Хотя Гарри не был уверен, что точно знает, кто из них кто. Другое дело – Малфой. Совсем нетрудно выделить его из толпы, с его-то светлыми волосами и постоянной полуусмешкой – как будто он знает, что с тобой сыграли какую-то шутку, и по сходной цене готов поведать тебе о ней.

Пока Гарри наблюдал за ними, Малфой сотоварищи неторопливо приблизился к дивану и плюхнулся на него, но Гарри не оставлял своего занятия. За ужином Малфой не сказал Гарри ни слова, но был одним из тех, кто глазел на него.

– Нелепо, не правда ли? – сказал блондин, прикрывая рукой зевок. – То, что мы должны так рано вставать каждый день. Я могу понять – в первое утро, когда расписание ещё не утряслось. Но в выходные?

Гарри, не совсем уверенный, что Малфой обращается к нему, а не к одному из своих телохранителей, не ответил, хотя в душé и был согласен с ним.

– Поттер, ты глухой?

Удостоверившись, что отодвинул перо на безопасное расстояние от пергамента, Гарри взглянул на ухмыляющегося Малфоя.

– Нет. Я не знал, с кем именно ты говоришь.

Малфой закатил глаза.

– Разве я могу разговаривать с этими двумя, помилуй!

Гарри криво улыбнулся: Дадли тоже презирал своих громил, что совсем им не мешало пускать в ход кулаки по его команде. Гарри ужасно устал от избиений в начальной школе; поэтому он лишь пожал плечами и сказал:

– Скорее всего, нам позволят поспать в выходные. Не вижу смысла вставать так рано. Думаю, что завтрак начнётся не раньше восьми.

– Точно!

Малфой немного наклонился и протянул руку.

– Полагаю, мы не представились друг другу должным образом. Я Малфой. Драко Малфой.

– Гарри Поттер, – Гарри пожал ему руку.

– Я пытался разыскать тебя в поезде.

– Ты? – Гарри вспомнил: он выходил в туалет, а в конце вагона мелькнула светлая макушка; но Рон ничего не сказал ему, когда Гарри вернулся в купе.

Малфой пристально посмотрел на него:

– Конечно. Ты довольно известен в определённых кругах, – в его улыбке проскользнуло высокомерие. – Я лишь хотел взглянуть, что это все с тобой так носятся.

Гарри рассмеялся:

– Носятся? Месяц назад я даже не знал, что я волшебник.

Малфой помрачнел.

– Но твои родители – не маглы.

– Нет, – Хагрид объяснил ему значение слова «маглы» и рассказал, что некоторые ребята в волшебном мире не больно жалуют тех, кто не волшебники или родились не от волшебников. – Но вырастили меня маглы. Ну, после того, как мои родители погибли.

Сморщив нос, будто унюхал падаль недельной давности, Малфой откинулся на спинку дивана.

– Это… это ужасно!

Да Малфой и половины не знал, но Гарри не собирался его просвещать.

– Им не нравилась магия, – добавил он, – но, как бы то ни было, я продолжал колдовать.

– Ясное дело! – тон Малфоя говорил, что тот уверен: иначе и быть не могло.

Завтрак за слизеринским столом проходил в вялом молчании – студенты поздно легли и рано встали – но за другими столами было довольно шумно, в частности, за гриффиндорским, куда был распределён Рон Уизли, тот мальчик, с которым Гарри познакомился в поезде и который рассказал ему о коллекционировании карточек от шоколадных лягушек. Было бы здорово, если бы они оказались на одном факультете, думал Гарри, но он понимал, что родственники Рона были бы расстроены, если бы тот попал в Слизерин.

Гарри дождался, пока каждый за столом возьмёт себе еды, и только тогда цапнул ломтик поджаренного хлеба, но тут же под тяжёлым взглядом Драко уронил его обратно, потом снова схватил и стал обгрызать по краям. В это время к их столу подошёл профессор Снейп, чтобы раздать расписание.

Гарри сжался и опустил голову. Его уши покраснели от воспоминаний об утренней сцене в ванной. Но когда профессор Снейп сунул ему пергамент, он, как ни странно, ничего не сказал, вообще ничего, лишь бросил на мальчика неприязненный взгляд и двинулся дальше.

Драко заглянул Гарри через плечо.

– Первой трансфигурация, – он закатил глаза и покосился на шумный стол. – Потом гербология с Гриффиндором.

– Интересно, как они ухитряются расслышать своего декана в таком гвалте, – пробормотал Гарри.

Драко ухмыльнулся:

– Как говорит мой отец, они все – нецивилизованные дикари; с этим ничего не поделаешь.

Гарри поморщился, но доел свой тост и стал, в соответствии с правилами, дожидаться, когда его одноклассники закончат завтракать, чтобы всем вместе отправиться на свой первый урок. Он чувствовал себя неуверенно, будучи полным нулём в магии и предвидя, что сразу же отстанет от одноклассников в учёбе.

Он осторожно шёл за Драко на первый урок, стараясь, чтобы его ужасные штаны не выглядывали из-под мантии. Было непросто прятать брючины, но он приноровился шагать так, чтобы подол мантии не заворачивался и не открывал обтрёпанные края. Пока всё вроде было неплохо.

Профессор МакГонагалл оказалась довольно суровым, но беспристрастным преподавателем; она сразу же заявила, что её предмет – один из самых сложных в программе Хогвартса, и она не потерпит разгильдяйства на своих уроках.

Позже, на гербологии, у Гарри впервые с тех пор, как они с Роном Уизли плыли через озеро в одной лодке, появилась возможность с ним поздороваться, но, к его великому разочарованию, Рон бросил в его сторону враждебный взгляд и отвернулся. Заметив это, Драко выругался, пробормотав нечто непонятное, типа «предатели крови».

Остаток дня прошёл вполне сносно; Гарри даже удалось как-то приспособиться к чудным хогвартским лестницам, которые начинали двигаться под тобой, когда ты меньше всего этого ожидал, и перестать шарахаться от многочисленных привидений, порхающих в школьных коридорах. Пивз – другое дело, но он доставал не одного только Гарри – значит, об этом можно было не волноваться.

Он обедал вместе с «Тедди» Ноттом – тот предпочитал, чтобы его называли именно так; Драко отсел с двумя девчонками, о которых сказал, что знает их всю жизнь, и хотел бы переброситься с ними парой слов.

Тедди то и дело как-то странно посматривал на Гарри, и в конце концов Гарри не выдержал и спросил:

– Что-то не так с моим лицом?

Губы Тедди дёрнулись в подобии улыбки:

– Да нет, кроме шрама – ничего такого.

Гарри нахмурился. Именно шрам сделал его знаменитым, тот шрам, который напоминал о ночи, когда погибли его родители, и он старался поменьше об этом думать. Хагрид объяснил ему, что они погибли вовсе не в автокатастрофе, а были убиты волшебником по имени Волдеморт.

– Это просто шрам, – сказал Гарри и, как мог, прикрыл лоб чёлкой. – Я не желаю, чтобы на него пялились.

Глаза Тедди слегка расширились, он коротко кивнул и вернулся к еде; казалось, он был смущён или даже… огорошен.

***

После обеда у них опять были уроки, затем ужин, а потом Гарри надо было идти на отработку в кабинет к профессору Снейпу. Он осторожно постучал в дверь: сердце в горле пульсировало неуклюжим комом, но раскисать он не собирался, даже если ему как следует всыпят – по словам Дадли, именно так поступают с выродками в их ублюдочных школах.

– Войдите.

Гарри толкнул дверь и огляделся. Вся комната была заставлена сосудами, банками и бутылями с причудливыми фрагментами растений и жуткими на вид органами загадочных существ, плавающими в разноцветных жидкостях. Пахло формалином и ещё чем-то затхлым.