Текст книги "Дополнительное время (СИ)"

Автор книги: inatami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Джон не удержался и фыркнул от смеха:

Ты самый грозный хомячок, какого я только знал. Но я вовсе не за этим иду к Шерлоку. Как он?

Молли пристроила стаканы на ближайшую горизонтальную поверхность, которой в полутемном коридоре оказалась старая полка для наград, и аккуратно сползла вниз по стене, усаживаясь прямо на пол.

Вы меня с ума сведете. Я думала, что кто-то умер – так он выглядел. Белый, в глазах слезы, руки дрожат, на вопросы не отвечает. Дала ему легкого успокоительного, по голове погладила, в плед завернула, так что он почти спит уже. С трудом прохрипел, что видел тебя, целующимся с женой, но упорно отрицает, что это приступ ревности. Зачем Мэри приехала?

Джон опустился рядом и потер глаза руками:

Понятия не имею. Сначала обвинила меня в том, что я сплю с Шерлоком, а потом сделала вид, что жалеет о разрыве и хочет все вернуть.

Сделала вид?..

Да. Руку на отсечение дам, что она вовсе не собиралась изображать верную жену. Была какая-то причина, почему она решилась на этот спектакль, но я пока не могу ее вообразить. В любом случае, Мэри в прошлом, я не намереваюсь к ней возвращаться.

Может, эта бесценная и своевременная информация утешит твоего соседа. Давай-ка, отнеси ему чай. А я поеду к Джо в больницу.

Джон мгновенно посерьезнел:

Потом позвони или напиши мне, хорошо? Мы с Шерлоком – если, конечно, он не передумал – сейчас поедем в Торки, постараемся найти Карпентера и уговорить его вернуться.

Передай Джейми, что я сама устрою ему спортивную травму, если ему захотелось незапланированного отпуска, – пусть только возвращается, засранец.

Джон и Молли поднялись с пыльного пола, и Уотсон поцеловал доктора в сияющую в полумраке коридора гладкую макушку.

Удачи, – одними губами прошептала Хупер и почти бесшумно исчезла. Джон взял немного остывшие стаканы и подошел к нужной двери.

Шерлок сидел в кресле, уронив голову на высокую спинку. Дыхание было ровным и спокойным, но бодрствование выдали затрепетавшие ноздри. Почему-то Джон не сомневался, что Шерлок может опознать его по запаху.

Длинные ресницы дрогнули, и глаза неохотно приоткрылись.

Уотсон улыбнулся так радостно, как только сумел, и подошел поближе.

Я переволновался из-за игры, – хрипло сказал Холмс, прикрывая глаза почти полностью, но не переставая следить за Джоном из-под темных ресниц.

Джон кивнул:

Молли сказала, что дала тебе успокоительное. Хочешь спать? Или чаю?

Не ты его готовил, – едва слышно проворчал Шерлок, выпростав одну руку из-под пледа и потянувшись за чаем. Тонкие пальцы накрыли руку Джона, отчего Шерлок вздрогнул, а Уотсон улыбнулся еще ласковее.

Отдав стакан, капитан уточнил:

Ты все ещё хочешь поехать со мной в Торки?

Шерлок крутил бумажный стаканчик и задумчиво разглядывал его с минуту, после чего признал:

Хочу. Если… ничего не изменилось.

Джон присел перед креслом Шерлока и положил руки на подлокотники по обе стороны от сжавшегося из-за этого движения мужчины:

Шерлок, там, в коридоре, – это был практически несчастный случай. Тссс, дай мне договорить, – прервал Уотсон собиравшегося что-то возразить Шерлока. – Я не знаю, зачем приехала Мэри, и тем более не знаю, почему она меня поцеловала, но я твердо знаю, что она – мое прошлое, прожитый этап жизни. Как бы мне ни было больно во время развода, я не собираюсь возвращаться к жене никогда. И ты должен знать еще кое-что.

Джон сделал паузу, пытаясь максимально осторожно сформулировать следующую мысль. Проще было бы вообще промолчать, но Уотсону казалось правильным, если Холмс будет знать это:

Мэри действительно попросила меня возобновить отношения. Оставим за скобками ее мотивы, в искренность которых я ни на секунду не верю, но я отказал ей не только потому, что не люблю ее. Еще неделю назад я считал, что обречен на унылое безрадостное существование, потому что не мыслил себя вне семьи. Еще неделю назад я бы согласился вернуться к жене, которую не люблю. Но тут появился ты, и я вдруг понял, что вокруг меня всегда были другие люди, замечательные люди – и я не смогу теперь быть счастлив с нелюбимой женщиной, зная, какая рядом кипит жизнь. Ты открыл мне глаза, Шерлок. Спасибо тебе за это.

Шерлок хотел сползти по креслу ниже и оказаться на коленях у Джона, обхватить его длинными руками, прижаться грудью к груди, вдохнуть запах травы и пота, зарыться носом в жесткие на вид волосы и говорить, говорить, говорить, как на самом деле он, Шерлок, благодарен Джону, бесконечно признателен за каждую совместную минуту, как он, Шерлок, безудержно ценит прошедшие дни, и что он, Шерлок, готов отдать две трети оставшейся жизни – сколько бы ее ни осталось – лишь бы последнюю треть провести рядом с Джоном Уотсоном, единственным важным человеком в его судьбе.

Глаза защипало, и Шерлок зажмурился, чтобы не выдать слез. Джон заметил этот порыв, встал на ноги и сделал глоток холодного чая из своего стаканчика. После нескольких глубоких медленных вздохов, Шерлок поднялся из кресла и, тщательно сложив плед, через силу улыбнулся:

Я готов ехать.

Джон поднял вверх большой палец и пошел к выходу, но резко затормозил, услышав тихое:

Спасибо тебе, Джон. За все.

И хотя никаких обещаний не прозвучало ни от одной из сторон, оба понимали, что что-то изменилось между ними. И Джон уже не был так категорично уверен, что он не готов к чему-то большему.

Джеймс швырнул в стену диванную подушку. Подходящий стакан с виски тоже был под рукой, но не хотелось бы испортить дизайнерские обои в собственной гостиной. Впрочем, гнев его был неподдельным:

Бесполезная сука! Он наверняка ее сам бросил, крашеную куклу, а потом прикинулся несчастненьким, чтоб все его жалели и носились с ним! Конечно, теперь ему не захочется к ней возвращаться. Дурацкий план. Китти, ты слышишь?! План дурацкий!

Вы его предложили, – совершенно спокойно ответила Райли из кресла в углу, где она сидела со своим планшетом. Вспышка босса ее абсолютно не впечатлила.

Так предложи другой! – взъярился Мориарти.

Китти посмотрела на шефа своими леденцовыми глазами и наконец медленно кивнула.

Джеймс почувствовал себя обнадеженным: если эта рыжая львица обещала придумать план, она его придумает, будьте спокойны.

Ладно, тогда позвони сама знаешь кому и пригласи его сама знаешь куда. Трахаться хочу.

Выходящий из комнаты Мориарти даже вообразить не мог, насколько пламенным взглядом его спину прожигает всегда невозмутимая ассистентка.

========== Фол последней надежды ==========

Фол последней надежды – нарушение правил, влекущее за собой лишение соперника очевидной возможности забить гол. Наказывается удалением с поля с показом красной карточки.

Свой кабинет в Мелвуде Грег иногда любил даже больше собственной квартиры. На тренировочной базе он проводил подавляющую часть времени, прикладывая усилия, чтобы уезжать вечерами домой, а не оставаться спать на удобном кожаном диване. Слухи о личной неустроенности главного тренера были бы унизительны, хотя все и так знали, что он одинок.

После возвращения команды на базу Лестрейд поздравил всех еще раз, проследил, чтобы все отбыли домой, и с наслаждением приготовил себе водку со льдом и лимоном в своем уединенном кабинете. Огромное окно он закрыл плотными жалюзи, потому что технический персонал еще оставался на базе и хотелось максимально возможного уединения.

Устроившись поудобнее, Грег приготовился посмотреть все матчи команд Премьер-лиги, которые прошли в этот день. Результаты игр он уже знал, и, согласно им, пока “Ливерпуль” уверенно занимал третью строчку в турнирной таблице, что не могло не радовать, но в воскресенье планировалось манчестерское дерби, любой итог которого непременно изменил бы имеющийся расклад.

К тому времени, как к концу подошла вторая порция водки, Грег уже расстегнул верхние пуговицы рубашки, отбросил пиджак и ботинки, снял носки и иногда, чтобы размяться, вставал и пританцовывал на мягком ковре, не отрывая взгляда от большого экрана на стене. Периодически он делал пометки в своем блокноте, чтобы на ближайших тренировках отработать с игроками некоторые моменты.

Пару раз Лестрейд отвлекся: сначала пришло сообщение от Джона, в котором тот информировал, что они с Шерлоком выдвинулись в Торки. Грег улыбнулся: ему показалось, что сегодня после матча он мельком видел Мэри Уотсон где-то в коридоре, что могло стать причиной разлада в его детективном тандеме. Приятно, что этого не произошло.

Второй раз Грег ответил на звонок Молли. Та проведала Джо Каллена, который чувствовал себя нормально, рвался играть в ближайшем туре, от чего его в три голоса отговорили лечащий врач, супруга и сама Молли.

Заканчивая просмотр матча “Арсенал” – “Сандерленд”, в котором хозяева буквально втоптали соперника в газон, Грег услышал стук в дверь. Удивился он чрезвычайно – обслуживающий персонал никогда не беспокоил его вечером, а любой футболист или сотрудник клуба сначала бы позвонил на мобильный.

Стук повторился.

Лестрейд открыл дверь и уставился на Майкрофта. Глаза блеснули в приглушенном освещении коридора, когда Холмс спросил осторожно:

Могу я войти?

Грег сверлил его тяжелым взглядом целую минуту, прежде чем неохотно посторониться.

Выпьешь? – спросил он у незваного гостя.

Да, если ты не возражаешь. Водка с лимоном будет в самый раз.

Майкрофт присел в одно из кресел. Его поза выражала как властную уверенность, так и смиренную покорность обстоятельствам. Грег отрезал дольки лимона, краем глаза оглядывая бывшего любовника, и его тревожили смутные ощущения, вызываемые этим противоречивым языком тела. Впрочем, была некоторая доля вероятности, что загвоздкой являлось само тело. Два бокала водки – это было ровно столько, сколько нужно для опасного признания самому себе: обладатель этого тела никогда не переставал его волновать, даже когда Грег его не видел.

Отдавая стакан Майкрофту, Лестрейд проследил, чтобы их пальцы не соприкоснулись.

Предупреждения с тобой не работают, да, Майкрофт? – усмехнулся Грег, усаживаясь напротив элегантного мужчины, который рассматривал напиток на свет. – Просил же больше не приезжать.

Холмс медленно поднял взгляд на Лестрейда, и тот вспомнил, какие у мистера британское правительство долгие, густые ресницы.

Грег так любил по утрам проводить кончиками пальцев по ресницам спящего Майкрофта, а потом прижиматься губами к каждому веку поочередно, чувствуя, как длинные ресницы щекочут кожу…

Я приезжал сообщить Шерлоку кое-какую информацию. И, разумеется, непростительно было бы не увидеть лично первый матч, в котором играет мой брат. В команде, которой руководишь ты.

Раньше ты на мои матчи не приходил ни разу, – Лестрейд изо всех сил постарался придать этому обвинению видимость ничего не значащего замечания.

Майкрофт нахмурился:

Раньше я много чего не делал. Но ты не совсем прав. Я был на твоих играх, только тебе не говорил.

Что? – воскликнул Грегори с недоверием. – Зачем это тебе понадобилось?

Холмс сделал неторопливый большой глоток, пытаясь унять нервозность.

Я был на твоих матчах, потому что хотел посмотреть на тебя за работой. Хотел знать, что ты представляешь из себя как тренер. Но ты вел бы себя иначе, если бы был осведомлен о моем присутствии.

О, так ты меня экзаменовал, так получается? – неприятно улыбнулся Грег. – Видимо, плохой тренер не мог быть перспективной партией для талантливого чиновника, правда? Понимаю теперь, к каким выводам ты тогда пришел, раз все закончилось так, как закончилось.

Майкрофт выглядел несчастным и отчаянным, как человек, чья судьба решается в этот самый миг:

Я никогда не хотел тебя бросать, Грег. Но у меня не хватило смелости тебя удержать. Не хватило сил бороться за нас.

Зачем бы тебе потребовалось бороться за нас, Майкрофт? Если бы ты не был такой самовлюбленной эгоистичной задницей, не пришлось бы никого удерживать! – Лестрейд опрокинул в себя остатки водки, почувствовав, что в голове немного шумит. Хватит алкоголя, решил тренер, сердито рассматривая Холмса.

Без всякой водки Грег все еще хотел Майкрофта, но три бокала после напряженного дня смыли границы к чертям: становилось сложнее совладать с желанием врезать по холеной физиономии, а потом зацеловать ее до синяков.

Холмс отставил в сторону стакан и резко наклонился вперед. От этого движения Грега непроизвольно словно вдавило в спинку кресла.

Ты прав, Грег, в каждом слове прав. Я был самовлюбленной эгоистичной задницей, я ненавижу себя за это. Я так трясся за свою карьеру, за свою безупречную репутацию, что не мог пережить перспективы огласки гомосексуальной связи. Тогда в правительстве царили ханжеские умонастроения, никто официально не притеснял гомосексуалов, но были способы устроить скандал и пресечь любые возможности дальнейшего продвижения. Господи, Грег, – голос Майкрофта становился все лихорадочнее, – я так боялся разоблачения, что надеялся, что ты бросишь меня сам, не вынесешь моего бесконечного занудства, моего нетерпимого и вздорного характера! Я провоцировал тебя на то, чтобы ты меня разлюбил, но я бы никогда не смог оставить тебя первым, у меня не хватило бы сил! Пожалуйста, Грег… Не было ни дня с тех пор, чтобы я не проклял свою слабость, свою трусость, свой эгоизм, потому что каждый день я просыпаюсь с мыслями не о судьбе страны, а о тебе, Грег, и засыпаю, представляя тебя перед собой, и каждый божий день я вымаливаю у тебя прощение, Грег, потому что не могу перестать любить тебя, потому что люблю, люблю, безумно люблю до сих пор и готов на все, чтобы получить второй шанс…

На протяжении этой речи Майкрофт наклонялся все ближе к Грегу, пока, наконец, не спустился на пол окончательно, преодолев оставшийся фут до ног Лестрейда и утыкаясь ему лицом в колени. Грег часто дышал, смаргивая слезы ярости. Как ему сейчас хотелось отбросить в сторону все обиды и накопленную за восемь лет ненависть и тоску, как хотелось запустить пальцы в густые рыжеватые волосы, потянуть за них, поднять с колен, усадить Майкрофта на себя и целовать, пока губы не онемеют!

Но Грег не шевелился до тех пор, пока не почувствовал, как Майкрофт тихонько потерся щекой о его бедро. Тело предало Лестрейда – он застонал и немного раздвинул ноги, сползая по креслу вниз.

Майкрофт поднял бледное лицо и внимательно посмотрел на Грега. Лестрейд как завороженный следил за очень медленными движениями длинных, умопомрачительно красивых пальцев, заранее мысленно предсказывая каждое их движение. Грег видел, как пальцы с силой провели по бедрам вверх, остановившись у самого паха. Большие пальцы вычерчивали на ткани брюк круговые линии, давление их делалось все ощутимее, а Майкрофт так и не отрывал пытливого взгляда от потемневших глаз Лестрейда.

Пальцы чуть сдвинулись, едва заметно задев мошонку через грубоватую материю. Грег закусил губу, его дыхание сбилось. Майкрофт облизал губы и прошептал:

Грег, пожалуйста… позволь мне…

Лестрейд неопределенно мотнул головой:

Это ничего не изменит, Майкрофт.

Пусть так, – руки Холмса поднялись еще на полдюйма выше, вызывая хриплый стон Грега, – пусть хотя бы еще один раз...

Грег завороженно кивнул, глядя, как умелые – и такие знакомые, черт возьми, – пальцы прошлись по его напряженному члену, поглаживая сквозь ткань, осторожно расстегнули молнию и пуговицу, ногти слегка царапнули нежную кожу живота прямо над бельем, а затем бедра Лестрейда с готовностью приподнялись, давая требовательным пальцам возможность стянуть мешающую одежду вниз.

Майкрофт не успокоился, пока не снял штаны и белье полностью, оставив ноги любовника беззащитными. Темно-розовый гладкий член стоял как каменный, прижимаясь к животу, чуть прикрытый подолом рубашки. Холмс жадно пожирал глазами открывшуюся картину, а Грег со стоном сжал свой член у основания, боясь кончить слишком быстро, от одного лишь голодного взгляда.

Майкрофт, словно испугавшись, что Грег может передумать, решительно наклонился вперед и вобрал в рот головку, гладкую, горячую, такую невероятно знакомую на вкус, идеально подходящую по размеру к его губам. Грег слабо вскрикнул и сполз по креслу еще ниже. Майкрофт воспользовался этим, подтянув партнера на себя, чтобы ягодицы оказались на весу и можно было накрыть их ладонями, сжимая, поглаживая, массируя в такт движениям рта.

Чертов Холмс, что ж ты творишь, – простонал Лестрейд, понимая, что оторваться от этих губ он не сможет, даже если в кабинет вломится вся футбольная команда.

Майкрофт лишь так застонал в ответ, будто это его вылизывал жаркий требовательный язык, будто это он оплавлялся в кресле от наслаждения, будто это его задница горела от все более неистовых движений.

Грег сдался еще раз – его руки вцепились в волосы любовника, насыщая чувственную жажду прикосновений, и это был первый раз за последние восемь лет, когда Лестрейд дотронулся до Майкрофта Холмса.

Тот оторвался от своего занятия на несколько мгновений: глядя в полуприкрытые глаза Грега, он медленно облизал собственный указательный палец, давая Лестрейду – о, так хорошо знавшему его Лестрейду – возможность отказаться. Но Грег не возразил ни словом, ни делом; он помнил, что скрывается за этим жестом, и собирался получить все, что только можно, от одного – последнего, единственного, неповторимого – раза с человеком, чье имя завтра придется забыть. Но сегодня Грег лишь еще сильнее раздвинул ноги, облегчая Майкрофту проникновение, и глухим вскриком известил любовника, что тот нашел нужный угол.

Рот Холмса вернулся к жаждущему члену, и Грег кончил меньше, чем через минуту, бурно, обильно, почти болезненно, изогнувшись так сильно, что выскользнул из губ Майкрофта, отчего немного спермы брызнуло на бедро. Майкрофт глотал все, что успел, одновременно запустив руку в свои безнадежно измятые брюки и обхватывая член, готовый взорваться от желания. Нескольких резких движений хватило для стремительной разрядки, которая парадоксальным образом не принесла никакого заметного облегчения.

Майкрофту было мало, Майкрофту нужно было еще.

Его голова покоилась на горячем бедре Грега, который до сих пор мелко дрожал, приходя в себя, и потому не возражал против этой видимости близости. Когда он пошевелился, Майкрофт выпрямился, демонстрируя ту готовность с достоинством встать и уйти по первому требованию, которой совершенно не ощущал в себе.

Грег открыл глаза и посмотрел на Холмса с грустью:

Майкрофт… Это ничего не упрощает между нами, ты понимаешь?

Рот Холмса чуть скривился, но он быстро вернул своему лицу относительно бесстрастное выражение:

Конечно, Грег.

Он поднялся на ноги, застегнул штаны, не обращая внимания на дискомфортные ощущения от остывающей и засыхающей спермы, и достал носовой платок из кармана пиджака.

Усевшись в кресло, Майкрофт неторопливо вытер пальцы, на которых смешалось семя и Грега, и его собственное, хотя, будь ситуация иной, он бы предпочел облизать их, не отрываясь от созерцания удовлетворенного, счастливого любовника.

Сейчас любовник счастливым не выглядел.

Он выглядел разбитым и виноватым.

Это было глупо.

Ты прав, Грег, – горько подтвердил Холмс, кивнув.

Это не отменяет того, что произошло тогда.

И снова мне нечего возразить.

Прекрати, Майкрофт! – взорвался Грег, вскакивая на ноги и суетливо натягивая на себя штаны, позабыв о белье. – Прекрати строить из себя святую невинность, обиженного ягненка, которым воспользовался злой Лестрейд! Не надо этой твоей картинной покорности, где она была, мать твою, восемь лет назад, когда я был готов почти на все, лишь бы ты перестал быть со мной таким жестоким хладнокровным ублюдком!

Грег нагнулся к креслу Майкрофта, нависая над ним, подавляя вспыхнувшей яростью, и прошипел прямо в лицо:

Ты украл у меня восемь лет жизни, Майкрофт мерзавец Холмс!

Я хочу вернуть тебе каждый миг в стократном размере, – прошептал Майкрофт, не отрывая взгляда.

Откровенная боль словно тяжелое одеяло притушила злобный огонь в глазах Лестрейда. Резко отстранившись, он взял стакан и плеснул себе еще водки.

Уходи, Майкрофт, – устало проговорил он, опираясь рукой на глобус-бар. Плечи его ссутулились так сильно, что Холмс испытал острый приступ жалости. Он бесшумно подошел сзади, остановившись на расстоянии полушага.

Я уйду, Грег, если ты скажешь мне, что мне больше не на что надеяться, больше нечего ждать. Скажи мне, что ты не любишь меня, – голос Майкрофта, закаленный тяжелейшими изощренными переговорами с самыми жесткими противниками, дрогнул, обнажая главную – единственную – слабость своего хозяина.

Лестрейд развернулся, расправив плечи, и тихо сказал:

Если бы я не любил тебя, я бы позволил тебе остаться.

От рванувшей внутри надежды Майкрофт дернулся, как от удара.

Уходи, Майкрофт, – повторил Грег. – Мне больше нечего тебе дать.

Холмс на секунду прикрыл глаза, а потом кивнул:

Хорошо, Грег. Прости меня за все – и за этот сегодняшний срыв тоже. Я вел себя недостойно. Я не потревожу тебя впредь.

Фальшиво улыбнувшись, Майкрофт направился к двери. Его тело словно одеревенело, наливались неподъемной тяжестью ноги, и походка напоминала продвижение приговоренного к месту смертной казни. У самой двери Холмс обернулся, чтобы посмотреть в лицо Грега еще раз:

Но я никогда не перестану ждать.

Шерлок дремал на переднем сиденье, развернувшись к Джону всем корпусом. Уотсон бросал на него взгляд каждый раз, когда считал возможным немного отвлечься от дороги, что происходило куда реже, чем хотелось бы Джону, учитывая, что они катили по магистрали. До Торки оставалось еще миль сорок.

В свете фар встречных автомобилей спящий Шерлок выглядел моложе своих лет, совсем юным, беззаботным. Его полные губы были слегка приоткрыты, и Джон вдруг поймал себя на мысли, что думает о том, каковы они на вкус. Он вдруг встревожился: что если за последние тринадцать лет наука поцелуев шагнула далеко вперед, и он, Джон Уотсон, решившись поцеловать прекрасного молодого мужчину, покажется ему полным дилетантом? Джон вспомнил, как в первый день знакомства похвастался Шерлоку, что тайком тренируется, прежде чем делать что-то публично, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что Уотсон – прирожденный профи. Мысль о том, чтобы на ком-то отточить свои навыки целования, энтузиазма не вызывала: Джон действительно не был сторонником ни к чему не обязывающих интрижек и эротических экспериментов. Что ж, решил он в конце концов, если поцелую суждено случиться – будем обходиться теми умениями, что нажиты к тридцати трем годам.

В этот момент Шерлок открыл глаза так резко, будто вовсе не спал, и зафиксировал требовательный взгляд на водителе.

Хочешь кофе или чего-нибудь поесть? – спросил Джон.

Нет, – после паузы ответил Холмс. – Долго нам еще ехать?

Меньше часа. Выспался?

Вполне.

Шерлок развернулся на сиденье и потянулся, насколько позволяли габариты спортивного авто.

Карпентер не захочет разговаривать при мне, – произнес он, пытаясь размять затекшие ноги.

Да, – спокойно согласился Джон. – Я могу его понять: если ему пришлось буквально сбежать из клуба, возникшие трудности наверняка очень деликатного характера.

Но если это связано с общей ситуацией в команде, мне нужно знать. Ты должен уговорить его.

Я думал, ты хотел поехать просто за компанию, – Джон посмотрел на пассажира с подозрением. – Как отъезд Джейми может быть связан с отравлениями?

Не имею ни малейшего представления, – пожал плечами Шерлок, одновременно разминая шею.

Очень длинную и очень красивую шею, подумал Джон, переводя взгляд на дорогу.

Ты даже не можешь теперь считать, что он преступник, ведь его не было сегодня, когда отравили Каллена! – торжествующе воскликнул Уотсон.

Шерлок собирался сказать о возможном сообщнике, но решил, что из-за Карпентера они и так ссорятся слишком часто.

В самом городе Джон ориентировался уверенно, словно часто сюда приезжал. Въехав на темную пустынную улицу и остановив машину перед скромными металлическими воротами, он заглушил двигатель:

Приехали. Света вроде не видно.

Тут на воротах сигнализация. Ты не в курсе, есть какая-нибудь задняя калитка или что-то в этом роде?

Не потребуется, – удовлетворенно сказал Джон, выходя из машины. – Я знаю код, – закончил он, когда Шерлок вышел за ним.

Набрав комбинацию цифр, Уотсон был вознагражден тихим лязгом отъезжавших в сторону серебристых створок. Никакой особенной заслуги в этом не было, но Джон все равно бросил на Шерлока гордый взгляд.

Дом Карпентера выглядел старым и солидным: сложенный из крупных камней, с темными толстыми оконными рамами и тяжелой на вид дверью из досок с настоящим медным кольцом на ней. Джон громко и продолжительно постучал.

Шерлок, не поднимаясь на крыльцо, внимательно рассматривал дом. Джон постучал снова.

Там кто-то есть, – уверенно прошептал Холмс, впившись взглядом в одно из окон первого этажа. – Штора шевельнулась.

Джейми, открой! – вдруг закричал Уотсон. – У меня же есть ключи, старый ты дурак!

Шерлок уставился на Джона ошеломленно:

Почему ты не сказал, что у тебя есть ключи и почему, господи, ты так орешь?!

А зачем? Ты бы и так узнал. А ору я потому, что с Джейми срабатывают обычно самые прямые методы.

Раздался звук открываемого замка, и Карпентер, плохо видимый в ночном сумраке, выглянул наружу.

Притащил его? – прохрипел он, не сводя глаз с Холмса.

Да, – спокойно ответил Джон. – Впусти нас... Джейми, что с тобой?!

Глаза Карпентера закатились, и он тяжело рухнул на пол.

========== Голевая передача ==========

Голевая передача – такой пас одного игрока другому, непосредственно после которого был забит гол.

Джон решительно влетел в прихожую и опустился на колени рядом с лежащим Карпентером. Четким движением капитан нащупал пульс на шее, затем склонился к лицу и послушал дыхание. Лицо самого Джона при этом исказилось от непонятных Шерлоку эмоций. Холмс вошел внутрь и аккуратно закрыл за собой дверь.

Выключатель справа, – раздался голос Джона в почти полной темноте.

Шерлок нащупал кнопку, и несколько небольших ламп послушно заработали.

Джон поочередно оттянул оба века лежащего Карпентера, проверил, реагируют ли зрачки на свет, а потом поднял голову и со злостью произнес:

Он просто напился до отключки. Чувствуешь аромат?

Стойкий запах алкоголя действительно присутствовал в воздухе. Возможно, все три дня сбежавший футболист посвятил тому, чтобы влить в себя столько спиртного, сколько влезет в его крупное натренированное тело.

И не ел наверняка, – Джон помахал рукой над лицом Джейми, чтоб Шерлок обратил внимание на ввалившиеся щеки, покрытые густой темной щетиной.

Вот сволочь, – вздохнул Уотсон, поднимаясь. – Помоги мне.

С этими словами Джон подхватил Карпентера под мышками, кивнув на раскинутые безвольно ноги. Шерлок поморщился, но перечить не стал: послушно вцепился в лодыжки. Вдвоем они донесли бесчувственное тело до ближайшей комнаты и уложили на диван. Джон деловито поправил подушки, укрыл Джейми пледом, повернул его голову набок, чтоб пьяный друг не подавился собственным языком, и, поманив Шерлока, пошел к выходу.

Они отправились на кухню. Судя по бардаку, Джейми захватывающе проводил последние сутки, не утруждая себя мытьем посуды, готовкой, каким-либо перекусом и вообще чем-то, что отличалось бы от быстрого и тупого заглатывания алкоголя.

Такое случалось раньше? – спросил Холмс наконец.

Запой? Было однажды, очень давно, в юности. Еще до основного состава “Ливерпуля”. Мы с Джейми – дети рабочих окраин, сам понимаешь, в таком окружении многие полагают, что напиться – это отличный выход из любой сложной ситуации, – ответил Джон, инспектируя холодильник.

О. – Откровенно говоря, Шерлок не знал, что ответить. Сам он родился в семье с долгими аристократическими традициями и великосветскими замашками, где в тяжелых ситуациях предпочитали наркотики. – Не повезло вам?..

Этот полувопрос прозвучал неразборчиво, потому что взгляд Шерлока, как и его сознание, были прикованы к заднице Джона: тот как раз наклонился над морозильным ящиком, пытаясь выцепить оттуда какой-то внушительный сверток.

Как и у любого футболиста, задница Джона была мощной и очень твердой на вид. Шерлок уже видел этот великолепный зад в спортивных трусах, которые вообще-то скрывали куда меньше, чем джинсы, что были на Уотсоне сейчас, но тогда Джон не стоял в трех футах от Холмса, выставив ягодицы на обозрение, тогда вокруг них кипел футбол и сновали люди. Теперь они были вдвоем.

Втроем, если считать задницу за самостоятельную единицу.

Крутанув самостоятельной задницей, Джон выпрямился. В руках у него был пакет с замороженным цыпленком.

Почему не повезло? Как раз наоборот – мы вырвались на другой уровень, – Джон рассматривал птичью тушку и не заметил расфокусированного взгляда Шерлока. – Куриный бульон – то, что доктор прописал, хотя я бы предпочел начистить ему физиономию, алкоголику хренову.

Ты умеешь оказывать первую помощь? – спросил Холмс, вспоминая уверенные действия Джона в прихожей.

Джон усмехнулся, распахивая дверцы буфета в поисках подходящей кастрюли:

Конечно. Брал уроки у Молли. Я вообще хотел в детстве стать врачом. И стал бы отличным врачом, если бы не некоторые таланты в области футбола, которые добрый тренер не позволил зарыть в землю.

Удовлетворившись одной из найденных кастрюль, Джон поставил на огонь воду, положил туда тушку, не размораживая, и принялся за уборку. Он действовал абсолютно спокойно, словно больше не волновался за друга, который своей футбольной карьере предпочел почему-то алкогольный угар; словно один из его ребят не валялся в больнице после анафилактического шока; словно не провел сегодня напряженный матч, а потом несколько часов за рулем.

Человек действия.

Ты нервничаешь меньше, когда чем-то занят? – не удержался Холмс от вопроса.

Джон вздрогнул, но продолжил сгребать в черный пластиковый мешок все, что отдаленно походило на мусор.

Когда что-то делаешь… легче не думать обо всем, – не глядя на Холмса, ответил он.

Я хочу тебе помочь, – тихо сказал Шерлок, не имея в виду уборку на кухне, боже упаси.

Хорошо, – улыбнулся Джон, оборачиваясь. – Если ты помоешь посуду, я приготовлю нам чай.

Хотя он прекрасно понял, о чем говорил Шерлок.

С чаем они переместились в ту комнату, где похрапывал Джейми. Не заботясь о том, чтобы соблюдать в присутствии спящего подобие тишины, Джон и Шерлок довольно темпераментно обсудили книги, расставленные по длинным полкам вдоль стен, и Уотсон пришел к выводу, что с Холмсом интересно говорить не только про футбол и детективные расследования.

Погрузившись в разбор отношений между Чарльзом Диккенсом и Уилки Коллинзом, Джон и Шерлок не сразу заметили, что Карпентер проснулся и внимательно наблюдает за ними.

Вы никогда не затыкаетесь? – недовольно прохрипел Джейми. – Джон, дай воды.