Текст книги "Провалы (СИ)"

Автор книги: Ifodifo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Джон придерживает Шерлока за талию, а тот обнимает его за плечи, навалившись всем весом. Они идут через пострадавший от стрельбы зал, хрустя по осколкам льда, мельком Джон видит Хью Гранта, с веселым изумлением наблюдающего за ними. Джону хочется сказать ему спасибо, хотя за что? Они выходят в ночь и садятся в такси, которое вызвал заботливый Лестрейд. Сидя близко, они соприкасаются плечами, руками и бедрами. Они не смотрят друг на друга, но чувствуют друг друга, и от этого в груди становится страшно. Первым молчание нарушает Шерлок.

– То, что ты сказал там… – он вдруг смущается, но все же заканчивает: – Это правда?

– Я много чего сказал, – осторожничает Джон. – Что именно тебя интересует?

– Что ты… эм… любишь меня, – Шерлок решается посмотреть Джону в глаза, и тот лишь кивает – к чему слова, когда все уже сказано.

– Только не доставай меня, – предупреждает сердито Джон. – Мне нужно разобраться во всем. Ты можешь подождать?

– Могу, – Шерлок смотрит на Джона честными глазами и вздыхает: – Я мастер по ожиданию, – и тут же интересуется: – И давно? – его голос звучит надтреснуто. – Давно любишь?

– С самой первой встречи, – Джон понимает, что теперь Шерлока уже не заткнуть, остается только смириться и быть честным, слишком много недоговоренности и лжи нанесло ветром неуверенности между ними.

– А как же твои свидания? – Шерлок впивается в Джона одним из своих фирменных взглядов-сканеров.

– Ты сказал, что женат на работе и не заинтересован в отношениях, – Джон пожимает плечами. – А я уже был заинтересован в тебе. Чтобы не потерять тебя, не дать понять, что я в тебя… – Джон проглатывает «влюбился», – решил переключиться на девушек, чтобы ты чувствовал себя в моей компании свободно. Для меня это не проблема. И дружба на тот момент более чем устраивала. Я просто хотел быть с тобой.

Шерлок некоторое время смотрит на Джона, словно не верит тому, что только что услышал, а затем начинает истерически хохотать. Таксист оглядывается на них подозрительно, а Шерлок все смеется и смеется.

– Шерлок, – Джон не знает, что сказать. Возможно, это всего лишь реакция на стресс.

Шерлок поднимает на него слезящиеся от смеха глаза:

– Я – идиот, Джон, я – идиот.

Такси останавливается на Бейкер-стрит, Джон расплачивается и помогает выйти Шерлоку. Поднимаются на свой этаж они в молчании.

Джон сгружает Шерлока на диван и сам садится рядом. Некоторое время они молчат, и тогда Джон решает высказаться – его немного задевает странная реакция Шерлока:

– То, что я сказал, ни к чему тебя не обязывает, – он опять не смотрит на Шерлока, уперев взгляд куда-то в сторону кухни. – Если тебе трудно находиться со мной рядом, так и скажи. Я не хочу, чтобы ты чувствовал дискомфорт в моем присутствии. Я помню, что мы друзья и никогда не позволю себе лишнего. Я…

– Джон, – голос Шерлока звучит требовательно, и Джон, не в силах сопротивляться, поворачивается к нему, чтобы наткнуться на поцелуй.

Шерлок целует властно, будто захватывает территорию, утверждает свои права. Он собственнически прижимает к себе Джона, врывается в его рот, исследует с таким энтузиазмом и в то же время так по-хозяйски, словно всю жизнь это делал. Шерлок целует Джона так, будто давно знает все его слабые места и эрогенные зоны. Он поглаживает большим пальцем шею Джона, вдыхает его запах, стонет и вибрирует, словно кот под хозяйской рукой. Джон захвачен и взят в плен без боя. Он отдается с наслаждением, позволяя делать с собой все. И Шерлок этим нагло пользуется – его руки уже забрались под рубашку Джона, гладят его грудь, скользят по коже, царапают спину. Джон не может сдерживаться, так ему хорошо, он задыхается и бьется в каком-то непонятном припадке наслаждения, в кольце рук Шерлока, в плену его губ, под гипнозом его глаз. Шерлок отпускает его так же внезапно, как до этого нападал.

– Дыши, Джон, дыши, – он с беспокойством вглядывается в Джона, успокаивающе рисуя круги на шее, – дыши, просто дыши.

И сердце, готовое выскочить из груди, понемногу утихомиривается. Джон делает первый вдох, затем второй, грудь начинает размеренно подниматься и опускаться, и Джона, кажется, отпускает.

– Что со мной было? – тихо спрашивает он, с изумлением разглядывая такого знакомого и в то же время незнакомого Шерлока.

– Я не знаю, – честно признается тот, – эмоции – не моя сфера, ты же знаешь.

– Ага, – кивает Джон, отворачиваясь, – конечно. Я забыл.

– Джон, – Шерлок тянет его назад, – я хотел сказать…

– Ой, не надо извиняться, Шерлок, – начинает злиться Джон, – так и скажи, что…

– Я люблю тебя, – прерывает его Шерлок. – С того самого первого раза в Бартсе и еще раньше.

– Раньше не бывает, – автоматически поправляет его Джон, а потом до него доходит смысл сказанного. – Что?

– Люблю, – повторяет Шерлок серьезно, – любил и буду любить.

– Но… – Джон в растерянности, – ты же сам говорил, что женат на работе.

Шерлок морщится:

– Господи, я просто сделал неправильные выводы. Подумал, что ты интересуешься моей ориентацией, чтобы обезопасить себя от поползновений. Я не хотел отпускать тебя, не хотел отпугнуть, поэтому сказал то, что сказал. Я идиот? – он виновато смотрит на Джона.

Джон обдумывает ответ, а потом кивает:

– Еще какой! Мы могли бы быть вместе целый год. Правда, это ведь не повлияло бы на решение спрыгнуть с крыши, да?

Шерлок мотает головой:

– Я сделал то, что сделал, ради твоей безопасности. Твоя жизнь важнее всего для меня, – Джон пораженно смотрит на него.

– А твоя – для меня, – напоминает Джон. – Подумай, как бы ты себя чувствовал, если б это ты думал, что погиб я.

Шерлок на мгновение задумывается, взгляд теряет цепкость и чуть затуманивается, как когда погружается в Чертоги, а затем он в ужасе распахивает глаза:

– Невозможно, Джон, – Шерлок тянется к нему, и Джон заключает его в объятия. – Невозможно, никогда так не делай.

– Ладно, – кивает Джон, – а ты никогда без меня не подвергай себя опасности, – Джон придает лицу суровый вид. – Что это вообще сегодня было?

– Ты болел, – пожимает плечами Шерлок, – я не хотел тебя беспокоить.

– Ты даже не позвонил мне ни разу, – ворчит Джон.

– Я звонил тебе весь день, – возмущается Шерлок, – ты просто отключил телефон, – Джон вспоминает, что телефон разрядился, и делает виноватое лицо. – И вообще, что ты делал с этой… – Шерлок старательно не называет имя Мэри, – на столь сомнительном мероприятии?

– Я был вынужден, – смеется Джон, – меня шантажировали. А что за парень был с тобой? И что там делала Кейти?

Шерлок мнется:

– Я потом все расскажу. А сейчас пошли спать, ты на ногах еле стоишь, да и я тоже.

– Ладно, – соглашается Джон, поднимаясь с дивана, – тогда до утра?

Лицо Шерлока приобретает обиженное выражение:

– Моя спальня ближе, – ворчит он, но Джон не ведется на провокацию.

– Мне надо прийти в себя, слишком много всего, – улыбается он. – Я должен подумать.

– Думай, – разрешает Шерлок, поднимаясь с дивана, – только не очень увлекайся, с непривычки это чревато последствиями, – Джон даже не сердится, узнавая его в этой фразе.

Шерлок останавливается перед черепом на каминной полке и с нежностью гладит по полированной лысине.

– Всегда хотел у тебя спросить, откуда он взялся? – Джон с любопытством смотрит на череп.

Шерлок на мгновение замирает, а затем глухо, не оборачиваясь, говорит:

– Это подарок одного очень дорогого мне человека.

– Странный выбор для подарка, – усмехается Джон, немного ревнуя, – ладно, спокойной ночи.

Он подходит к Шерлоку и легко, будто так всегда делал каждый вечер, целует его в щеку и, пока Шерлок не опомнился, ретируется в свою спальню.

У Джона нет с собой одежды, да он и не любит спать в пижамах. Сейчас радостно вытянуться обнаженным телом на чистых хрустящих простынях. Как же здорово оказаться дома. Нигде и никогда он не спал так спокойно и хорошо, как здесь. А теперь, когда между ним и Шерлоком что-то происходит, это кажется вообще сказкой. Джон долго лежит без сна и анализирует сегодняшний день. Он все ищет подвох в словах и поступках Шерлока, опасаясь доверить ему свое сердце окончательно. Но это же Шерлок. Джон боится и хочет отношений между ними, и пока страх побеждает. Джон не уверен, что сможет посмотреть Шерлоку в глаза утром и не повести себя как влюбленная старлетка. Он боится всего: что это окажется шуткой, очередным видением, розыгрышем, черт возьми. Джон очень хочет поверить в чувства Шерлока, в то, что между ними возможны романтические отношения. Слишком долго Джон об этом мечтал, и слишком уж не вяжется образ Шерлока в памяти Джона с сегодняшним Шерлоком. Джону настоятельно требуется все обдумать и уложить в голове, что возможно лишь в одиночестве, там, где Шерлок не сможет до него добраться и надавить, запутать, покорить. И тогда Джон решается.

Он уезжает с Бейкер-стрит рано утром, оставив спящему Шерлоку записку. Он давно получил приглашение на встречу однополчан, но до последнего не был уверен, что поедет туда. Однако необходимость подумать и принять то новое, что появилось между ним и Шерлоком заставляет Джона подтвердить свое присутствие на мероприятии. Ему хочется сменить обстановку, чтобы непредвзято посмотреть на то, что случилось и набраться храбрости. Встреча с бывшими товарищами по оружию этому как нельзя больше способствует. Дома, отправив по электронной почте подтверждение о прибытии на встречу, Джон собирается в дорогу. Он не решается надеть военную форму, ограничившись своей обычной гражданской одеждой. Сидя в автобусе, он гадает, какие они, его бывшие однополчане, вспомнит ли он хоть кого-то, увидев их, как его примут, и что сейчас делает Шерлок. Последняя мысль особенно греет душу. Анализируя себя, Джон склоняется к мнению, что этот своеобразный побег – попытка оценить себя как личность, а не бесплатное приложение к Шерлоку, последний подростковый бунт, после которого старый добрый доктор Ватсон опять станет привычным и понятным.

Встреча тех, кто когда-то служил в Пятом Нортумберлендском полку проводится в пригородной гостинице вроде той, где останавливались Джон и Шерлок расследуя дело адского хаунда. Гостиницу для участников торжеств оплачивает министерство обороны. Она украшена флагами Британии и полковыми знаменами, на припорошенной снегом лужайке перед домом репетирует военный оркестр. В холле гостиницы, по случаю празднества выдержанном в патриотическом духе, получив ключи от зарезервированного за ним номера и отметившись у организаторов встречи, Джон оглядывается с любопытством. Много людей в военной форме, с наградами и медалями, словно на собачьей выставке, тусуются небольшими группами. Абсолютно незнакомые чужие люди. Джону становится грустно. Возможно, затея сбежать от Шерлока провалилась – он лишь усложнил им обоим возвращения к прежней и в то же время новой жизни и попал в некомфортную обстановку. Может быть, еще не поздно развернуться и уехать на Бейкер-стрит? Джон размышляет, когда на него налетает человек-ураган.

– Док! Док Ватсон! Чертяка, не могу поверить, что это ты! – Джона заключает в объятия рыжий парень в военной форме. – Помнишь меня? Ты мне жизнь спас! – вопит он Джону в ухо. – Эй, Томми, иди сюда, помнишь дока Ватсона?

– Док! – точно так же как рыжий, вопит Томми, оказавшийся плотным коротышкой с короткой стрижкой и шрамом на щеке. – Боже мой, док! Кто бы мог подумать! Ты все же здесь, а мы не верили, что выберешься!

К ним подходят еще люди, которые начинают тискать Джона в объятиях, хлопать по плечу и по спине и выкрикивать радостные «Эй, как ты?» и «Дай пять, мудила!». Джон ошалело подставляет руку и старательно улыбается. На сколько он может судить, многие из них все еще служат, находясь здесь и сейчас скорее всего в отпуске.

– Док, тебя так быстро увезли после ранения, – произносит Лэйн, серьезный темнокожий сержант, – мы хотели попрощаться, но вертушка уже улетела.

– Да, какая-то шишка из гражданских тебя забрала, – подтверждает Ченинг, тот самый рыжий парень, – всех на уши поставила.

– Джон, как жизнь на гражданке? – тормошит его улыбчивый Фред. – Как твой парень? Ты нашел его?

– Парень? – ошарашенно переспрашивает Джон.

– Ну да, – соглашается Фред, – ты говорил, твоя любовь, к которой тебе нельзя подходить. Типа его родня против, ты что-то натворил, из-за чего он в клинику попал. Я не понял. Ты очень переживал.

– Эндрю? – на всякий случай пробует Джон, начиная подозревать самое плохое.

– Нет, – мотает головой на сей раз Лэйн, – у него имя такое необычное было, – он щелкает пальцами, пытаясь вспомнить.

– Шерлок, – подсказывает, улыбаясь, Фред, – его звали Шерлок. Точно!

– Шерлок? – Джон моргает, не в силах осознать и усвоить полученную информацию. – Мой парень Шерлок?

– Ты так говорил, – пожимает плечами Лэйн. – А что с ним? Вы не вместе? – он смотрит на Джона вопросительно.

Джон в шоке мотает головой. Чтобы переключить внимание парней на что-то другое, он просит рассказать, как его ранили. Ребята мгновенно воодушевляются.

– Тебя ранили во время совместного патрулирования наших и янки. Мы попали в засаду. Несколько дней держали оборону. Ты пытался спасти парня, которого подстрелил снайпер, но был ранен, – докладывает Ченинг. – Обычная история. Жаль, что ты был с нами всего полгода. После тебя прислали паршивого медика.

– Точно, – подтверждает Томми, – скользкий тип.

Они начинают перечислять грехи нового полкового доктора, а Джон плохо слушает, лишь кивает головой и пытается не закричать. Что происходит? Почему он называл Шерлока своим парнем в армии? Этого быть не может. Они познакомились после ранения. Бред какой-то! Джон решает, что должен позвонить Шерлоку и во всем разобраться, только для начала нужно выйти из окружения сослуживцев без потерь. Джон включает свое обаяние на полную катушку и вскоре ему удается сбежать от ребят, пообещав спуститься через час, когда примет душ и отдохнет с дороги. Парни отпускают его, улюлюкая вслед и салютуя бутылками с пивом. Джон практически убегает в свой номер, и лишь когда дверь за ним закрывается, облегченно выдыхает. Теперь нужно собраться с мыслями. Он старается рассуждать здраво и рационально, отбросив эмоции, но поскольку дело касается Шерлока, это получается плохо. В словах ребят Джон не сомневается – вряд ли у них есть повод его обманывать. Кроме того, как бы невероятно не звучали их слова, теоретическая возможность знакомства с Шерлоком до армии существует хотя бы потому, что Джон этот период времени просто не помнит. С другой стороны, если они познакомились с Шерлоком гораздо раньше, почему тот не признал этого факта в их первую встречу в Бартсе? Вряд ли Шерлок заработал такую же амнезию, что и он сам – слишком маловероятное событие. Что тогда остается? Остается намеренное сокрытие Шерлоком некоторых известных ему фактов биографии Джона. И вот тут возникает вопрос, а что еще скрыл Шерлок? Кроме того, Джона очень беспокоит еще одно обстоятельство – что такое он натворил, из-за чего его попросили Шерлока не беспокоить. Стук в дверь прерывает ход мысли. Джон, взбудораженный и обеспокоенный открывшимися обстоятельствами, открывает дверь и видит на пороге мужчину в военной форме в чине майора с непроницаемым лицом, на котором оставила свои отметины война. Он коротко по-военному кивает головой и представляется:

– Майор Шолто. Вы – доктор Джон Хэмиш Ватсон?

– Так точно, – Джон подсознательно переходит на армейский язык жестов и кивает головой в точности, как его визави. – Чему обязан?

– Разрешите войти, – мужчина не спрашивает, скорее, настаивает, и Джон, посторонившись, пропускает его в номер. – Я должен у вас уточнить кое-что, – говорит он, останавливаясь посреди комнаты. – Вы помните рядового Билла Мюррея?

– Билла Мюррея? – Джон хмурится, пытаясь вызвать в памяти хоть какие-то ассоциации с этим именем. – Простите, нет, не помню. Видите ли, – он пытается извиниться, хотя понятия не имеет за что, – я ничего не помню об Афганистане. Меня контузило и, как результат, амнезия. А что с ним?

Майор смотрит на Джона пристально, словно проводит его переоценку.

– Вы мне стакан воды не дадите? – вдруг просит он.

– Конечно, – Джон подходит к тумбочке и тянется к графину с водой, когда что-то тяжелое с силой опускается на многострадальный затылок.

Прежде чем закрыть глаза и провалиться во тьму, Джон успевает подумать о том, как все же забавно складывается его жизнь. Испугаться он не успевает.

Боль острая, прожигающая насквозь, во всем теле, но закономерно начинающаяся в районе затылка, становится невыносимой, и Джон медленно выплывает из небытия. Еще не открыв глаза, на него накатывает воспоминание-картинка растерзанного и неживого Шерлока, которого он прижимает и прижимает к себе, раскачивается с ним, боясь отпустить, и тихо воет от бессилия и боли. Не смог, не защитил самое дорогое. Он предал Шерлока, позволил случиться с ним самому плохому, и теперь этот грех – его боль, его вечный крест, с которым идти до конца дней своих. Шерлок! Воспоминания обрушиваются ураганом: первое знакомство в подворотне и Шерлок в одних носках и своем шикарном перемазанном грязью пальто лежит на полу в его маленькой квартире, первый поцелуй и первая ссора, которой предшествует ужасная сцена – предвестник будущей беды, ночь на диване с желтым плюшем и последующие жаркие ночи и дни на всех горизонтальных и не только поверхностях их квартиры, раненый Нед и расследование у Ника Дамичи, триумфальное возвращение Шерлоку ботинок и пистолет в подарок, а затем самый страшный кошмар Джона – поломанный Шерлок, из которого стремительно утекает жизнь. Джон распахивает глаза, и наконец-то все пазлы его разобранной на кусочки судьбы встают на свои места: слова Мэри о том, что тогда, в кафе, Джон уже был с ним, Шерлоком, оговорка самого Шерлока о том, что тот любил его еще раньше их встречи, неприязнь Гарри к братьям Холмс (интересно, чем они шантажировали ее, заставляя молчать о связи Джона и Шерлока до амнезии), многие и многие мелочи, которые раньше воспринимались причудами и случайными ничего не значащими словами, странными взглядами и касаниями. Даже их диван с желтым плюшем явно перекочевал на Бейкер-стрит из квартиры Гарри, где Джон оставил его перед уходом в армию. Даже череп… Мысль о черепе неожиданно греет душу – по словам Шерлока, он – подарок дорогого человека. И хоть Майкрофт ничего не обещал, череп все же отдал. А дальше в голове Джона начинается самая настоящая карусель из вопросов, скачущих по кругу: почему не сказал правду, когда они встретились в Бартсе, почему так странно ответил про свою ориентацию (в свете открывшихся обстоятельств прошлый ответ Шерлока требует уточнений), ради чего терпел целый год всех этих ненужных баб Джона, когда можно было положить конец этому фарсу одним единственным разговором, к чему вообще весь этот цирк с конями? Извечная страсть к игре? Неспособность к нормальному диалогу? Что вообще было с Шерлоком до их встречи в Бартсе? Реабилитация? Клиника? Шерлок никогда не рассказывал о своей зависимости, а Джон не спрашивал из деликатности. Почему? Почему? Почему? Сотни тысяч почему и ни одного ответа. А самое противное в этом то, что Джон даже не злится. Он заслужил эту муку, это одиночество рядом с Шерлоком, которого его собственное подсознание узнало и выделило в приоритет до логического признания самим Джоном с первого же взгляда. Заслужил, потому что не смог спасти, позволил случиться тому, что случилось. Возможно, Шерлок тоже не может простить и забыть, вот они и ходят по кругу того страшного дня, не способные признать свои ошибки и попросить прощения. Но теперь Джон скажет ему главное. Он знает, что скажет Шерлоку. Вот только боль совсем забирает силы, и Джон не может больше сдерживаться. Он кричит в голос, дергается, понимая, что каким-то образом ограничен в движениях, и открывает, наконец, глаза. Майор Шолто в его номере – вот последнее воспоминание, и с этим тоже предстоит разобраться.

Обстановка, окружающая Джона, мало похожа на его номер в гостинице – какое-то заброшенное подвальное помещение с капающей где-то водой, кирпичными стенами, битым стеклом и мусором на бетонном полу, ощущение сырости и затхлости. Джон еще раз дергается и понимает, что висит на каких-то распорках. Его руки и ноги зафиксированы, как у витрувианского человека Леонардо да Винчи, в железные оковы, соединенные цепями с вбитыми в потолок и пол болтами. Джон может пошевелиться, но не освободиться – унизительное положение. Он совершенно обнажен, и это еще более увеличивает чувство неуверенности и уязвимости. Все тело ломит (похоже, в таком распятом положении Джон висит уже довольно продолжительное время), раненное плечо ноет как-то особенно адски даже в сравнении с худшими днями, и просто невыносимая боль в затылке. Джон лихорадочно оглядывается, стараясь сдержать вопль от пронзившей боли в шее, но ровным счетом ничего, предоставившего ему возможность освободиться и сбежать не находит. В этом месте вообще ничего постороннего, кроме него самого, нет. И тогда Джон кричит. Кричит изо всех сил, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.

– Можете хоть укричаться, доктор, – спокойный голос за спиной заставляет Джона задергаться в путах, но он висит так, что не может обернуться и увидеть своего собеседника, – здесь вас никто не услышит.

Джон ощущает чье-то теплое дыхание у себя между лопаток и не может сдержать дрожи омерзения. Что-то холодное скользит по спине, позвоночнику, вырисовывает круги между лопаток. Но чувствительность Джона нарушена, и он лишь дергается, стараясь избежать чужих прикосновений.

– Так вы помните Билла Мюррея? – вкрадчивый голос проникает под кожу, заставляя Джона узнать его обладателя – майор Шолто.

На его вопрос он лишь выдыхает короткое «нет», уверенный, что такой ответ майора не удовлетворит, и тут же получает этому подтверждение – в районе старого шрама то холодное, что скользило по его коже, на мгновение застывает, а затем с чавкающим звуком вспарывает покореженную плоть. Вот теперь по-настоящему больно, и Джон опять кричит. Он замолкает лишь тогда, когда видит показавшийся в районе плеча серебристый кончик скальпеля, из-под которого начинает тонкой струйкой течь кровь, и тогда Джон вновь теряет сознание.

– Так вы все еще не помните Билла Мюррея? – когда Джон открывает затуманенные болью глаза, перед ним плавает в какой-то психоделической дымке лицо майора Шолто. – Я вам напомню, – его взгляд – холодный взгляд убийцы, безжалостный и яростный, он смотрит, не отрываясь, на Джона и говорит своим тихим вкрадчивым голосом: – Билл Мюррей, рядовой. Двадцать четыре года. Ему теперь всегда двадцать четыре года. У него серые глаза и чуть оттопыренные уши, ну прямо как у вас, доктор. Но он выше ростом, у него пепельные волосы и вечная улыбка на губах, а еще ямочка на подбородке. У него родинка вот здесь, – майор касается пальцем скулы Джона, – а по весне на носу веснушки. Вы слушаете меня, доктор? – Джон пытается кивнуть, но сознание опять куда-то плывет. – Подождите, сейчас приведу вас в чувство, мы не договорили, – майор куда-то отходит, а когда возвращается, внутреннюю сторону бедра пронзает очередная порция адской боли, пахнет горелой кожей и припоем.

Джон опять теряет сознание, а когда выплывает в очередной раз, майор продолжает прерванный разговор:

– У Билла Мюррея, доктор, остались мать и сестра, а еще у него остался я. Понимаете? – здесь майор срывается на крик. – Вы не смогли спасти его, доктор, вы его не спасли. Вы подставились под пулю и не спасли моего мальчика, вы это понимаете? – Джон что-то мычит в ответ – понимание, это последнее, чего у него нет, все остальное – боль. – Мы любили друг друга, док. Майор и рядовой, армия Британии, это недопустимо. Но мы любили друг друга. А вы… – грудь Джона пронзает боль, но он даже глаза не открывает, чтобы взглянуть, чем мучает его майор, – вы позволили ему умереть, – удар по лицу, от которого Джона подбрасывает как тряпичную куклу. – Вы долго не давали своего согласия на встречу, но я все равно готовился, я знал, что нам суждено увидеться. Бог на моей стороне, – надломлено выкрикивает майор.

С трудом открывая залитые кровью глаза, Джон хрипит:

– Я сам чуть не умер.

– За вами прилетела какая-то шишка из правительства, а мой мальчик провалялся в этой долбаной пустыне четыре дня, прежде чем нашим войскам удалось вытащить его оттуда, – кричит майор. – Вы знаете, в каком виде мы его нашли? У него были отрезаны уши и гениталии, на его спине была выцарапана одна из заповедей Пророка, перебиты руки и ноги, раздроблены пальцы, выколоты глаза, – майор захлебывается от слез, и некоторое время просто рыдает, продолжая тыкать в Джона каким-то колющим предметом, похожим на заточку. – Я молю бога, чтобы он был уже мертв, когда все это над ним совершали, – выдыхает майор. – И это допустили вы, док. Это ваша вина. А свою вину надо искупать. Вы готовы, док, к искуплению?

Джон хочет сказать, что готов, что у него и без рядового Билла Мюррея грехов хватает, за которые он должен заплатить, но вместо этого сознание опять ускользает.

Когда Джон очередной раз приходит в себя, что-то вокруг меняется. Сам Джон теперь лежит на полу, в луже крови и чего-то, что не хочет опознавать. Его руки и ноги раскинуты в стороны, пошевелить ими Джон не может. В крови и с выпирающими обломками костей они похожи на раздавленные макаронины. Боль и мысль о том, как этот ненормальный, помешавшийся от горя влюбленный, бил по ним какой-нибудь кувалдой, доводят Джона до нового спасительного обморока, а в следующий раз, когда он открывает глаза, понимает, что лежит на животе, а сверху, навалившись на него, пыхтит майор. Он вбивается в Джона немилосердно, жестко, царапает ногтями и без того порезанную в лохмотья спину, словно зверь рвет зубами раненное плечо и в какой-то горячке повторяет:

– Билли, сладкий мой мальчик… Билли… родной мой, улыбнись, ты же жив… Я знаю… это ты, Билли! Биииилли… – и долбится и долбится в Джона, разрывая его, словно волк добычу.

Именно в этот момент Джон понимает, что это конец, даже при его высоком болевом пороге. Он – доктор и может определить безошибочно, когда организм решает сдаться – сейчас наступает именно такой момент. Его мозг просто не выдержит того нагромождения боли, которое так щедро раздает майор, и сердце остановится. И это будет правильно. Это будет искуплением его вины перед Шерлоком, которого не смог уберечь. Уйти с этой мыслью легко, Джон улыбается разбитыми губами, перед мысленным взором предстает его Шерлок. В первый и последний раз Джон думает о нем, как о своем. Перед лицом смерти нет места притворству и самообману. Джон и не врет себе: Шерлок – его, а он – Шерлока. К сожалению, теперь уже был. Последним желанием Джона становится мысль о том, чтобы Шерлок его не нашел. Джон не хочет, чтобы его Шерлок увидел и запомнил своего Джона ТАКИМ, растерзанным и сломанным. На этом сознание угасает, и Джон уходит в благословенное ничто. Его сердце останавливается, а глаза закрываются. Он не слышит выстрелов. Он не слышит испуганное, полное ужаса «Джон-Джон-Джон» Шерлока. В этот момент Джон Ватсон уже мертв.

========== Часть 3.2. Разбор полетов. Шерлок. ==========

Ради Джона Шерлок готов не только с крыши прыгнуть, но и повеситься, и застрелиться, и облиться бензином на Трафальгарской площади с последующим самосожжением. Именно это и говорит Шерлок Майкрофту, когда они обсуждают возможные варианты исхода встречи с Мориарти на крыше Бартса. Майкрофт некоторое время просто смотрит на Шерлока, будто пытается понять, уж не шутит ли он, а затем спрашивает безразличным тоном:

– Это, конечно, не мое дело, братец, но за прошедший год твои успехи по завоеванию Джона не очень-то выдающиеся, – Шерлок мгновенно принимает независимый вид, говорящий о том, что Майкрофт может быть послан далеко и надолго по известному адресу, но брата эта декларативность мало смущает. – То есть, друзьями вы стали практически сразу, но я до сих пор не пойму, что помешало вам двинуться дальше, к привычной, так сказать, форме общения, – последнее из его уст звучит как издевка.

– Как ты не понимаешь, – досадует Шерлок, – я должен был дать Джону время. Считай, он только что потерял любовь всей своей жизни, и тут я такой красивый на горизонте со своими голубыми притязаниями. Мне казалось, ему нужно немного свыкнуться со своей потерей, со мной, с нашей новой жизнью, а там бы уж я не упустил своего… – Шерлок глубоко вздыхает.

– Ну да, ну да, – кивает Майкрофт, – все шло по твоему гениальному плану, пока доктор не пришел в себя и не стал гулять направо и налево, пошел, так сказать, по бабам, – на сей раз ехидства он даже не скрывает, – вместо того, чтобы обратить свое внимание на тебя, такого красивого, умного и одинокого.

Шерлок кривится:

– Мой план немного засбоил. Неверные предпосылки, заложенные с самого начала, привели к искажению результата. Джон еще в самом начале осторожно поинтересовался моей ориентацией. Я боялся, что он сбежит, не захочет, чтобы рядом был тот, кто может в любой момент начать приставать, ну и сказал ему, что женат на работе. Что не заинтересован, идиот! – Шерлок раздраженно бьется лбом о столешницу дубового письменного стола в кабинете Майкрофта.

Майкрофт с жалостью наблюдает за братом:

– Действительно, идиот, – изрекает он с нежностью, – оба вы феерические идиоты, и ты, и твой доктор.

– Джон не идиот, – высокомерно поправляет его Шерлок, – а я вообще гений.

– Ты гениальный идиот, – соглашается Майкрофт, – ладно, вернемся к нашему другу Мориарти. Я по-прежнему считаю, что твой вариант крайне опасен. Может быть, попробуем вариант бэ?

Шерлок яростно мотает головой:

– Вероятность неблагоприятного исхода для Джона – двадцать пять процентов. Это много, Майкрофт. Для меня в приоритетных задачах стоит его безопасность. Мой вариант снижает вероятность отрицательного исхода на десять процентов, и это самая низкая цифра. Так что спорить не о чем.

– Ну, хорошо, – сдается Майкрофт, – тогда нужно рассчитать все, чтобы не было накладок, второго дубля у тебя не будет. Нужно будет привлечь твою сеть бездомных и еще…

– Молли, – предлагает Шерлок, – она поможет.

– Да, мисс Хупер – идеальный вариант, – соглашается Майкрофт. – Значит, так и сделаем. А что насчет Джона?

– Я настаиваю на том, чтобы он ничего не знал. Абсолютно, – отрезает Шерлок и для убедительности стучит карандашом по листу, на котором они с Майкрофтом только что набросали схему спасения с крыши Бартса. – Джон не умеет врать и притворяться, если его заподозрят в неискренности, он тут же попадет под удар. Весь фокус в том, чтобы Джон верил в мою смерть и смог убедить других. Тогда у меня будет время разделаться с наследием Мориарти и вычислить всех снайперов. Только так, – Шерлок твердо смотрит на Майкрофта.