Текст книги "Провалы (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Дверь не заперта, и это лишний раз подтверждает предположение Джона – его ждут. Он старается не шуметь, минуя скрипучие ступеньки, которые навечно вытравились кислотой в его памяти за год совместной жизни с Шерлоком, осторожно открывает дверь и встречается взглядом со взглядом Шерлока. Тот последний раз взмахивает смычком и театрально отбрасывает скрипку в сторону. Скрипка жалобно охает деревом, упавший следом смычок вызывает слабую вибрацию струн. Некоторое время они просто смотрят друг на друга, застыв двумя ледяными изваяниями, но затем, будто кто-то незримый рядом произнес волшебное слово «отомри», обретают способность двигаться. Шагнув навстречу друг другу, они сходятся вместе, словно неуправляемые поезда, впечатываясь всей силой и желанием. Они не целуются, не обнимаются, только вдавливаются крепко и монолитно, врастая друг в друга клетками и пОтом сквозь поры. Тяжелое дыхание одного, сопение другого, сердцебиение обоих, ставшее вдруг общим, – все это оглушает в наступившей тишине. Вечность покоя и счастья, тихого счастья Джона Ватсона.
Вечность проходит, когда пальцы начинает сводить судорогой, и Джон заставляет себя разжать пиджак Шерлока, а затем легонько оттолкнуть его, чтобы высвободиться из его хватки. Некоторое время они молча смотрят друг на друга, тяжело дыша, расходятся каждый к своему креслу. Огонь в камине согревает, поленья уютно потрескивают, и Джон впервые за два года чувствует себя по настоящему живым.
– Расскажешь? – после вечности тишины голос Джона кажется хриплым. – И если ты еще не понял, я рад, что ты жив!
– Я знаю, – кивает Шерлок, – я расскажу. Все расскажу и объясню, Джон. У меня, правда, не было иного выхода.
– Тогда чаю, – говорит Джон и идет на кухню заваривать чай, а Шерлок, как в старые добрые времена, идет за ним.
Они сидят в своих креслах, спрятавшись за чашками с чаем, как за баррикадой, но Джон все равно ВИДИТ Шерлока, замечает все то, что не заметил при первой встрече, что, возможно, Шерлок не хотел бы показывать: он повзрослел – Шерлоку двадцать четыре, возраст уже не юноши, но еще и не мужа, Джону самому тридцать и подобные рассуждения кажутся смешными. Он похудел, хотя куда уж больше – Шерлок всегда был костляв и остроуголен, постарел – Джон отмечает новые наметившиеся морщинки, горькие складки в уголках рта и у переносицы, новые шрамы на руках и глубокий розовый след странгуляционной полосы на шее, прикрытый воротником застегнутой на все пуговицы рубашки. Сердце с ужасом отстукивает неровный ритм, понимая, что Джон мог потерять его не раз тогда, когда считал мертвым, и сейчас Шерлок мог продолжать считаться трупом, а не сидеть напротив него, вцепившись побелевшими пальцами в чашку. События кошмарных дней, предшествовавших самоубийству, до сих пор свежи в памяти: Джон ни на минуту не усомнился в Шерлоке, и потому простить за малодушие тех, кого считал близкими ему людьми и друзьями просто не в состоянии – Майкрофт, Лестрейд, даже Молли, вызывали и вызывают у Джона злость своим равнодушием и попустительством, тем, что позволили случиться той мерзкой травле. Шерлок – не толстокожий слон, ни тогда, когда все случилось, ни даже сейчас, пройдя испытания, о которых Джон еще ничего не знает. Он всего лишь мальчишка, гениальный и невероятный, но все же мальчишка. Пусть у них разница в шесть лет, не так уж много на самом деле, но Джон чувствует себя по сравнению с Шерлоком стариком, умудренным опытом, и то, что он не сумел тогда помочь ему, грузом лежит на душе, отягощенное личным помешательством. Джон с трудом подавляет в себе желание наброситься на Шерлока и начать зацеловывать все его шрамы, чтобы стереть память о двух годах без него, Джона, которого не было рядом, чтобы прикрыть спину и защитить. Он подавляет в себе это ненормальное сексуальное влечение, с которым справлялся тот год, что они были вместе, используя девушек на одно свидание, сексуальное влечение, возникшее практически сразу, с их первой встречи в лаборатории Молли. Увидев Шерлока впервые, Джон понял, что пропал навсегда, хотя была свежа боль от потери Эндрю, угнетали физические лишения, неспособность вспомнить несколько лет своей жизни. Чувство, что нашел свое, родное, когда-то утраченное, нахлынуло ураганом, сметая все, что переживал раньше, подчеркивая несущественность и тусклость прежних привязанностей и связей. Джон тонул в этих прозрачных глазах, и все что мог тогда – просто стиснуть зубы и держать эмоции под грифом «секретно». Джон знал, еще не согласившись на соседство, что сделает теперь все, чтобы быть вместе с этим невозможно красивым и быстрым как ртуть мальчишкой, бьющим наотмашь своим интеллектом, своей отличностью от других. Даже тогда, у Анджело, когда Шерлок непрозрачно намекнул, что не заинтересован в отношениях, и надежда на ответное чувство умерла в зародыше, Джон знал, что не уйдет, предпочтет страдания неразделенной любви одиночеству вдали от этого абсолютно ненормального совершенства. И теперь, вспоминая их прошлое, вновь переживая боль утраты самого дорогого человека, прыгнувшего в смертельный полет прямо у него, Джона, на глазах, знал, что простит. Уже простил. Но Шерлоку об этом знать не обязательно. Джон тоже прячется за кружкой, пытаясь утаить свои мысли и чувства, хотя знает, Шерлок все равно увидит и поймет, рано или поздно. Шансов что-то скрыть от него почти нет. Так пусть лучше поздно, чтобы не выглядеть таким жалким.
Шерлок вздыхает, греет руки об остывающую чашку чая и рассказывает о том, что случилось на крыше Бартса, о Мориарти, его помешательстве, условиях и самоубийстве, о том, что предвидя подобное, Шерлоку пришлось обратиться за помощью к Майкрофту и Молли (Джон отводит взгляд, не в силах простить ее за то, что заслужила доверие больше него самого), о разработанном плане и его осуществлении. Джон слушает и наполняется горечью – осознание собственной ничтожности для Шерлока больно жалит в самое сердце. Что ж, он, конечно, подозревал, их отношения не равнозначны и более того, скорее всего, эмоционально односторонние, но получить подтверждение из первых рук невыносимо. Джону хочется заплакать, но он – стойкий оловянный солдатик, поплачет дома, без свидетелей.
– Джон! Джон! – яростный крик возвращает из собственных дум на Бейкер-стрит, к злому Шерлоку. – Джон! – Джон поднимает измученный взгляд на него – почему Шерлок не отпустит его, зачем возвращаться к прошлому, которого и не было, по крайней мере, такого, каким помнит его Джон. – Джон! – Джон моргает, выходя из самоуничижительного транса. – Все не так, ну почему ты не понимаешь? Я принял то решение, которое принял, по одной простой причине – оно было самым безопасным для тебя. Ну не мог я допустить, чтобы с тобой хоть что-то случилось. Расскажи я обо всем, ты выдал бы себя, меня – ты плохой актер, Джон, врать не умеешь. А это привело бы к твоей гибели – за тобой постоянно следили, снайпер за твоими плечами – мой кошмар все эти годы. Я не мог допустить, чтобы ты погиб, прости. Пришлось два года выслеживать людей Мориарти, распутывать чертову паутину, что сплел этот паук, но все ради того, чтобы ты жил. Жил, а не лежал с пулей в затылке на столе в прозекторской. Все, что я сделал, сделал ради тебя, возможно, жестоко, да, – и тут Джон взрывается:
– Я, блядь, не просил тебя что-то делать ради меня. Мне не пять лет, я взрослый мальчик и как-нибудь сам способен разобраться с опасностью. Ты всего лишь мог все рассказать мне, и вместе мы что-нибудь придумали. Вместе, Шерлок! А ты поделился проблемой с Майкрофтом, со своими бездомными, даже с Молли, но только не со мной. Ты позволил мне два года оплакивать тебя, Шерлок. И ты ЭТО называешь заботой?
Шерлок бледнеет и опять прячется за кружкой. Джон видит, что ему есть что еще сказать, но слушать не хочется – свой чай он уже выпил. Джон встает, на минуту и вправду собираясь уйти, громко хлопнув дверью, ловит испуганный взгляд Шерлока, тоже поверившего в эту вероятность, и качает головой – как бы зол он не был, бросить Шерлока одного просто не может.
– Еще чаю, – тихо произносит наконец Джон и уходит на кухню, где гремит чайником, заодно проверяя запасы еды Шерлока.
В холодильнике ожидаемо пусто, и Джон расстраивается, что не догадался заглянуть в Теско хотя бы за печеньем. Как теперь откармливать это костлявое чудовище с аноректическими замашками на расстоянии? Надо переезжать, только гордость не позволяет прямо сейчас броситься за чемоданами. Джон поднимает задумчивый взгляд на кухонный стол, и голову пронзает боль, словно удар молнии в затылок, навылет через лоб. Джон падает, глаза застилает туман, а когда он рассеивается, Джон видит себя и Шерлока, на чьей-то чужой кухне, маленькой и неуютной, вроде той, что в его квартире, и кухонный стол, тоже маленький, квадратный, пластиковый. Шерлок лежит на животе, прямо на столе, из одежды на нем лишь какая-то застиранная полинялая футболка с чужого плеча, задранная до подмышек. Больше ничего. Шерлок вцепился пальцами в край стола, а Джон, сам обнаженный до неприличия, целует его спину, позвонки, лопатки, ласкает ладонями округлый невинно-белого цвета зад, трется вставшим членом о расселину между двух полукружий, и вжимается, вжимается в этого непривычно чужого и такого родного Шерлока, который и сам прогибается, словно кошка, пытаясь насадиться на член Джона, трется о него ягодицами, и стонет до невозможности развратно и призывно:
– Да, Джон-Джон-Джон, еще, еще, хочу тебя, больше, в себя, Джон-Джон-Джон… – от этих стонов и криков у Джона, обнаженного и распаленного, окончательно сносит крышу, и он врывается в Шерлока на всю длину своего жаждущего члена.
Они действуют словно слаженный механизм, двигаясь на встречу друг другу, совпадая в каждой выемке и выпуклости: член Джона создан для восхитительной задницы Шерлока, руки – для его члена, язык для поцелуев с Шерлоком, а зубы – для жарких и жадных укусов. Они ИДЕАЛЬНО подходят друг другу. Шерлок кричит еще громче, подходя к грани, его сотрясает крупная дрожь, когда Джон срывается, утаскивая за собой дикий всесокрушающий двойной оргазм, сливаясь криком с любимым…
– Джон! Открой глаза! – голос Шерлока требовательный и непреклонный, трудно ему сопротивляться, легче выполнить то, что он хочет.
Джон послушно открывает глаза. Господи, дежа вю какое-то: он вновь лежит на полу, голова на коленях Шерлока, который опять массирует ему виски и напряженно вглядывается в него. «Это может войти в привычку», – мимолетно усмехается Джон.
– Что со мной? – спрашивает он скрипучим сорванным голосом.
– Я не знаю, – облегченно выдыхает тот, убирая руки. – Ты пошел налить чаю, потом я услышал какой-то звук, прибежал, ты лежишь на полу. С тобой все в порядке? Тебе надо в больницу, – Шерлок взволнован, действительно взволнован, так, будто ему предстоит ехать на двойное убийство. – Возможно сегодняшнее падение не прошло бесследно. Все же удар головой…
– Со мной все хорошо. Падение тут не при чем, – слабо улыбается Джон, – просто померещилась ерунда какая-то. Слишком реалистичная, чтобы быть правдой.
– Какая? – голос Шерлока обеспокоен и подозрителен до дрожи. – Какая ерунда?
– Ну, – Джон мнется, не желая рассказывать о своих извращенных фантазиях, – ты, я… В общем, ерунда…
– Которая тебя смутила, – проницательно замечает Шерлок. – Ты покраснел, – уши у Джона и вправду полыхают.
– Смущающая ерунда, – упрямо повторяет Джон, переводя взгляд на стол, с которого все началось.
Шерлок следит за его взглядом и тоже останавливается на столе, потом краснеет и нервно выдыхает.
– А в этом видении… Ты был одет? – вопрос кажется Джону провокационным, но это же Шерлок, который может спросить о чем угодно, и поэтому Джон честно мотает головой, избегая смотреть ему в глаза. – А скажи… – Шерлок на мгновение запинается, – шрам на плече был?
Джон на секунду прикрывает глаза, вспоминая увиденную фантазию:
– Нет, – удивленно отвечает он, – шрама не было. Странно, да?
– Странно, – непонятным голосом соглашается Шерлок. – Тебе лучше остаться, Джон. Третий обморок за один день – определенно, нужен покой и постельный режим, – Джон не понимает, как Шерлок понял, что прямо сейчас Джон встанет и засобирается домой, но это так и есть. И, в конце концов, это же Шерлок!
– Я должен вернуться, – убитым голосом выдавливает из себя Джон, с трудом поднимаясь на трясущиеся ноги. – Мне нужно подумать. Я…
– Но ты же еще придешь? – напирает Шерлок. – Мы же по-прежнему… – осторожно подбирает правильное слово, – друзья?
– Друзья, – впервые за весь этот ужасно долгий и трудный день Джон улыбается легко и светло, – мы друзья, Шерлок, и я обижусь, если ты не позовешь меня на расследование, – он в последний раз смотрит на него и направляется к выходу.
– Я позову, и я буду ждать, – летит едва слышное ему в спину, и Джон кивает – дождись.
Джон не присутствует на конференции, которую организует Майкрофт, но смотрит ее по телевизору на работе во время обеденного перерыва. В ординаторской, к счастью, пусто, и Джону удается насладиться Шерлоком, его идеальным костюмом от хрен-знает-кого, наглухо застегнутым воротничком рубашки и профессионально уложенными кудрями. Сидящий рядом с Шерлоком мрачный Лестрейд вызывает в Джоне чувство досады – он все еще не прощен за отступничество, а Салли Донован – яростное неприятие за инициативу травли. Джон внимает каждому слову Шерлока и умиляется, как суетливая мамаша лепету любимого малыша. Весь день после этого у Джона хорошее настроение, и он едет домой в некоем эйфоричном состоянии ожидания грядущих перемен. Шерлок присылает СМС через день после конференции, и Джон, не раздумывая, срывается с места, отпросившись у начальства. Все три дня, что они не виделись, Джон старательно избегает Мэри, даже телефонных разговоров с ней, а она настойчива в своих попытках связаться – видит бог, очень настойчива, вплоть до визита домой, когда Джон, трусливо затаившись, просто не открывает дверь. Джон никогда и ничего не боялся, но сейчас он трепещет перед Мэри, потому что не знает, что и как ей сказать. Меньше всего ему хочется обидеть слабую влюбленную женщину.
А еще эти три дня отмечены дикими сексуальными фантазиями Джона по поводу Шерлока. Эти фантазии провоцируются разнообразными, на первый взгляд совершенно невинными вещами, и всегда сопровождаются пронизывающей болью в голове и кратким выпадением из реальности. Эти фантазии до жути правдоподобны, и всегда после них Джон чувствует головокружение и возбуждение, с которым приходится бороться старым дедовским ручным способом. От этих фантазий Джон ощущает себя сексуальным маньяком, не понимая причудливых вывертов своего подсознания: и ладно бы ванная, в которой с натяжкой, но можно вообразить секс под душем или широкий подоконник в кабинете, где Джон ведет прием, на нем, при желании, можно удобно устроиться для быстрого перепихона, но вот кофейный столик или табуретка, это явно для хоббитов, а холодильник или шкаф, скорее, для драконов. Джон боится своих фантазий, но переживает их с неким мазохистским наслаждением, понимая, что никогда в жизни такого случиться не может, так пусть хоть в его голове будет существовать эта маленькая придуманная реальность. Джон страдает от этих приступов, но жаждет их всей изголодавшейся по Шерлоку душой. Он боится своих чувств, боится раскрыться перед Шерлоком, быть отвергнутым, но устоять перед притягательностью всплывающих в голове образов не в силах. Впрочем, иногда Джон уверен, что Шерлок уже давно знает о его ненормальной привязанности, иначе как бы он так быстро сориентировался по поводу обнаженки на кухне Бейкер-стрит из первой сексуальной фантазии Джона, если не считать сцены насилия из кошмара. Не стоит недооценивать Шерлока, и Джон этого не делает. Просто старается не подавать вида.
Убийство, на которое Шерлок зовет Джона, происходит на одном из заброшенных складов в доках. Человек лежит там около месяца, и все признаки разложения налицо. Джон зажимает нос рукой, но следует за Шерлоком неотлучно, словно намагниченный. Он сдержанно здоровается с Лестрейдом, выглядящим виновато, и игнорирует приветствие сержанта Донован. Все внимание Джон сосредотачивает на Шерлоке, и спустя полчаса оба счастливы вернувшейся так легко и просто атмосфере взаимного довольства. Как в прошлой жизни, Шерлок блистает наблюдательностью, а Джон восхищается и стоит на подхвате. Они действуют слаженно и гармонично, будто и не было этих двух чертовых лет разлуки. Довольно быстро Шерлок вычисляет убийцу и берет след, а Джон летит за ним, чуть приотстав, готовый выхватить пистолет в любой момент, верный друг и защитник, прикрывающий спину. Похоже, этого ощущения совместной погони не хватало обоим. И в финале, когда преступник настигнут, а наручники защелкиваются на его запястьях, Шерлок и Джон сияют, не в силах скрыть восхищение от ситуации и друг друга. Когда появляется Лестрейд с вечным брюзжанием по поводу того, что его не подождали и не предупредили, Шерлок уходит, величественно махнув кэбу рукой. Они едут в такси и посматривают друг на друга с хитрым ожиданием, которое оправдывается остановкой на Бейкер-стрит. Шерлок валится на диван, вслух смакуя самые удачные моменты расследования, а Джон привычно готовит чай. Он приносит чашку Шерлоку, когда случается очередной сексуально-фантастический приступ, от одного только взгляда на желтый плюш их продавленного дивана. Чашка выскальзывает из рук Джона и с мягким стуком падает на ковер миссис Хадсон, за ней следует сам Джон, хватаясь за голову, а затем наступает мгновения откровения – оказывается, на этом неудобном диване можно отлично любить друг друга. Джон видит все так предельно ясно и четко, что сердце готово выскочить из груди, но сквозь вздохи и крики его нафантазированных Шерлока и Джона, пробивается родной требовательный голос:
– Джон, вернись ко мне, Джон! – и опять Шерлок рядом, зовет его, положив голову Джона себе на колени и массируя виски.
Джон открывает глаза и пытается улыбнуться – чертовы видения совсем выбивают его из колеи, и, похоже, Шерлок опять видит его насквозь:
– Тебе что-то привиделось, да? – спрашивает он подозрительно, когда замечает пылающие уши Джона и его нервный взгляд, направленный на желтый плюш дивана.
– Ерунда всякая, – неубедительно врет Джон, – наверное, я все же здорово тогда затылком приложился, завтра же сделаю МРТ, – неубедительно врет он, поднимаясь, голова все еще болит.
– Что принести? – тихо спрашивает Шерлок. – Лед? Какие-то таблетки?
Джон кивает на свою сумку и называет нужное ему лекарство. Через некоторое время ему становится легче. Джон еще немного сидит в кресле, категорически отказавшись лечь на диван, который никогда уже не будет прежним, под прицелом острого и болезненного взгляда Шерлока, а потом сбегает к себе, желая избежать объяснений и допросов, на которые способен Шерлок. Дома, на автоответчике его застает голос Гарри, которая приглашает их с Мэри на ужин по поводу очередной годовщины воссоединения с Кларой. Зная дотошность сестры, Джон предпочитает сходить туда с Мэри, чем объясняться на счет грядущего неизбежного расставания. Он опять собирается воспользоваться бедной девушкой и от этого чувствует себя вдвойне мерзко.
Приглашению на ужин к Гарри и Кларе Мэри искренне рада. Она не упрекает Джона в том, что он внезапно исчез на три дня, делая вид, что все между ними просто прекрасно. Она трещит без умолку, пока они добираются на такси до квартиры Гарри: о здоровье своей кошки, о плохих манерах Шерлока и о разводе голливудских звезд, чьих имен Джон даже не знает. Гарри и Клара вновь поженились год назад, и это их второй брак. Если они опять разбегутся, вряд ли Джон сможет помочь сестре – она наверняка пустится во все тяжкие в обнимку с бутылкой виски. К празднику Джон покупает цветы и постельное белье. Он ничего не понимает в подарках для женщин, идею подсказала Мэри. Он выбирает постельное белье, чувствуя себя не в своей тарелке. Джон предпочел бы, чтоб этим трудным делом занялся кто-то другой, но Мэри просить не хочется, ввиду их скорейшего расставания, а больше некого. В конце концов, он покупает желтый хлопок с ромашками, ориентируясь больше на цену, чем на рисунок. Достаточно дорого – значит, хорошо. Они едут к сестре Джона как пара, но прежней близости Джон уже не ощущает, да и была ли эта близость раньше, сложно сказать. Мэри обнимается с Гарри и Кларой, не переставая болтать, Гарри слегка морщится – она не питает к Мэри симпатии. Клара тонко чувствует все острые и опасные моменты Ватсонов и мгновенно уводит Мэри в сторону, давая брату с сестрой возможность поговорить. Они выходят на балкон, и Гарри интересуется, предварительно плотно закрыв за собой дверь:
– Какого хрена происходит?
– Ты о чем? – Джон еще пробует отвертеться от разговора по душам, но Гарри не дает ему такой возможности.
– О тебе, милочка, – она агрессивно тычет наманикюренным пальчиком в грудь Джона. – Ты думал, я совсем дура и ничего не узнаю? Вернулась твоя принцесса из загробного мира, так? – Джон слабо кивает, проклиная телевиденье. – И что же ты? Почему вы не вместе? Почему ты до сих пор не вернулся на Бейкер-стрит? Тебе же не хватало прежней жизни? Или он не зовет? – Гарри удерживает Джона взглядом, не давая уйти от неприятного разговора.
– Зовет, еще как зовет, – наконец отвечает Джон. – Вернись, я все прощу, и будем жить как прежде, – он изображает пальцами кавычки.
– Но? – не выдерживает Гарри. – Ты же этого хочешь? Почему не возвращаешься?
– Мэри, – Джон кивает куда-то за спину сестры, где предположительно находится Мэри, – мы же вроде как встречаемся, а когда он объявился, я вообще собирался делать ей предложение. Даже кольцо купил.
– Вот мерзавец, – выдыхает Гарри.
– Я? – в общем, Джон согласен, но все равно слышать такое от сестры неприятно.
– Причем тут ты? – раздражается Гарри. – Холмс. Оба они. Прознали, что ты собрался жениться и тут же вернули младшенького, чтоб любимая игрушка не ушла в чужие руки.
– Нет, – мотает головой Джон, – я никому не говорил о своем намерении жениться. Да и вообще причем тут Майкрофт? Ты его не знаешь, он занят правительственными делами, на меня ему глубоко фиолетово.
– На тебя – да, но не на своего брата, – сердится Гарри. – Ты же его любимая ручная зверушка. Неужели ты думаешь, что все эти два года за тобой не наблюдали? Майкрофт с тебя глаз не спускал. Просто удачно совпало, что этот твой детектив закончил со своими делами как раз тогда, когда ты надумал жениться. Иначе он бы тебя просто выкрал, когда вернулся, – это предположение кажется Джону абсурдным.
– Ты преувеличиваешь мою значимость для Шерлока, – наконец мрачно произносит он, после того как обдумывает слова Гарри, – мы просто друзья.
– Ага, – кивает Гарри, – и это по другу ты убивался два года? Да так, что даже жениться собрался, лишь бы его забыть? – заметив намерение Джона что-то сказать, она не дает этого сделать: – Ты любишь Шерлока, этого невыносимого засранца, уж называй вещи своими именами. Признай, наконец.
Джон открывает и закрывает рот, словно пробует рвущиеся слова на вкус, а потом кивает:
– Люблю. Как только увидел впервые, сразу полюбил, хотя только что похоронил Эндрю.
– Быстро ты забыл любовь всей своей жизни, – не утерпев, поддевает брата Гарри.
– Эндрю всегда был всего лишь другом, – с заминкой отвечает Джон. – Не знаю, как для него, а для меня – друг, с которым мы занимались сексом. Это не любовь. А Шерлок – совсем другое. Просто я прекрасно понимаю, что шансов у меня нет. К чему вообще этот разговор, Гарри?
– И почему же у тебя нет шансов? – Гарри игнорирует его вопрос. – С чего ты взял, что не интересен ему в этом плане?
– Да с того, – взрывается Джон. – Он сам мне сказал, еще тогда, когда мы познакомились. Сказал, что женат на своей работе, и отношения его не интересуют. Довольна?
– Но… – Гарри выглядит растерянно, словно его слова выбиваются из созданного в ее голове образа Шерлока. – Какого черта он так сказал? Как он смел? Почему? – вопросы вылетают из нее, словно шарики из пейнбольного ружья.
– Может быть потому, что это так и есть? Может быть, потому что мужчины его не интересуют? Может быть, для того чтобы на будущее между нами не возникало вот таких вот неловких моментов? – на выбор предлагает Джон несколько ответов.
Гарри молчит, переваривая услышанное.
– Вот почему ты все это время встречался с девушками, – произносит она наконец, – ты не хотел, чтобы он подумал, что ты можешь увлечься мужчиной.
– Ну да, – соглашается Джон устало – разговор его вымотал. – Я слишком активно интересовался его ориентацией, не хотелось, чтобы он подумал, что для себя. Хорошо, что он про Эндрю ничего не знает, а женщины мне тоже нравятся. Шерлок очень проницателен, – Джон вздыхает, – но, надеюсь, полностью мне в мозг ему все же не удалось забраться, и некоторые свои тайны я сумел сохранить, – впрочем, в последнем он сомневается, вспоминая реакцию Шерлока на свои эротические видения, но уж, по крайней мере, в его праве продолжать молчать и делать вид, что все нормально – любимое занятие англичан.
– Ты должен расстаться с Мэри, – наконец произносит Гарри, – ты не любишь ее, и это просто не порядочно. Она мне, конечно, не нравится, но заставлять девушку надеяться на брак…
– Боже, – перебивает сестру Джон, – конечно, я собираюсь с ней расстаться. В самое ближайшее время. Не делай из меня монстра и не учи жить. Сейчас мы вместе лишь потому, что я надеялся в ее компании избежать этого разговора, – Джон жестом показывает на междусобойчик, устроенный ими на балконе. – Выберу удобный момент и расстанусь.
– И вернись уже на Бейкер-стрит, – командует Гарри. – Ты не понимаешь ровным счетом ничего, но я тебя уверяю, он любит тебя также сильно, как и ты его, если не больше. Продолжишь упорствовать – сойдешь с ума.
– С каких это пор ты стала экспертом по Шерлоку? – язвит Джон. – Ты его даже не знаешь! Второй раз тебе говорю.
Гарри смущается и замолкает. Странная реакция, опять она так реагирует на его слова о том, что с Шерлоком они не знакомы. Джон дает себе слово разобраться с этим, но тут в балконную дверь стучит Клара, и им приходится вернуться к обществу.
Стол, накрытый к празднику, прекрасен. Все выглядит аппетитно. Клара превзошла саму себя, и Мэри не устает расточать похвалу. Кларе приятно, а Гарри бесится. Чтобы избежать конфликта, Джон отвлекает Мэри вопросом о работе, и на них тут же выливается море ненужной информации о приеме, который устраивает ее шеф. Мэри работает личным помощником главного редактора какого-то иллюстрированного издания, пишущего в жанре светской хроники.
– О, это будет очень интересно, – щебечет она, – зарезервирован большой зал в ресторане, приглашены кинозвезды, политики, несколько аристократов и дипломатов. Такое у нас организуют впервые, шеф хочет, чтобы все было на высоте. Наше издание молодое, нам нужно набирать популярность. Кстати, Джон, у тебя есть приличный костюм?
Вопрос застает Джона врасплох – он вообще не носит костюмы.
– Зачем? – интересуется он, вяло копаясь в горошке.
– Как зачем? – Мэри едва не роняет вилку. – Ты должен хорошо выглядеть на этом приеме. Ты – мой плюс один, и я рассчитываю произвести впечатление. Не волнуйся, я возьму для тебя костюм на прокат.
Джон ловит на себе насмешливый взгляд Гарри и жалеет, что не расстался с Мэри раньше. Как это характерно для Ватсонов – тянуть до последнего и вляпаться вот в такое вот дерьмо у самого финиша. Джон пробует отвертеться, но Мэри вцепилась клещом. Она не хочет слышать никаких отговорок, используя запрещенные приемы от надутых губ до глаз, наполненных непролитыми слезами. Джон не выносит женских слез и соглашается на это дурацкое мероприятие лишь для того, чтобы она не расплакалась и окончательно не испортила Гарри и Кларе праздник. Отчего-то Джону кажется, что с момента воскресения Шерлока Мэри резко поглупела. Вечер заканчивается вполне мирно, но Джон уходит расстроенным из-за навязанного ему приема. Гарри лишь успокаивающе хлопает его по плечу и говорит беззвучно, когда он оборачивается в дверях попрощаться:
– Вернись на Бейкер-стрит.
Джон кивает и дает себе слово сделать это после того, как сходит с Мэри на прием. Но ждать до него еще целых четыре дня, за которые случается очередное преступление. Конечно же, Шерлок присылает СМС.
Джон мчится так, будто опаздывает на собственную свадьбу. Несколько дней без Шерлока, и сердце тоскует и ведет себя совершенно не по-мужски. В голове крутятся заученные в школе строчки из Верлена про плачущее под дождем сердце. В феврале в Лондоне слякотно и дождливо, и стихотворение как нельзя лучше отражает то, что творится внутри Джона и вокруг него. За ограждением из запрещающей ленты его ждут Шерлок и Лестрейд. Лестрейд до сих пор ведет себя немного пришибленно, словно просит прощения и не особо на него рассчитывает. Джон молча пожимает ему руку и отворачивается. Их общение никогда уже не будет прежним. Шерлок смотрит на Джона издалека, пронзительно, словно пытается прочесть и понять, чем тот дышал и как жил эти несколько дней без него. После праздника у Гарри и Клары Джон много думает над словами сестры. На самом деле, он почти уверен, что она ошибается, «почти» – тот самый призрачный шанс на случай ее правоты. В прошлом Шерлок никогда не позволял себе лишних прикосновений или двусмысленных заявлений – их отношения всегда оставались ровными и дружескими. То, что происходит между ними сейчас, по мнению Джона, – результат собственнических инстинктов Шерлока и разлуки. Они давно не виделись, соскучились друг по другу, по прошлым временам, их устоявшейся жизни. Шерлока, в принципе не допускающего никого постороннего близко к себе и сделавшего однажды такое исключение для Джона, изменившееся положение вещей должно выводить из себя. Он и бесится, психует, всеми силами стараясь воссоздать свою зону комфорта с наличием в ней удобного и привычного Джона, путем устранения конкурентки в лице Мэри. И методы, используемые Шерлоком, далеко не честные. Авансы, которые он выдает Джону, при желании можно расценить как намек на то самое «почти», о котором говорила Гарри. Джон понимает, что Шерлок давно уже читает его как открытую книгу. Будучи великим манипулятором, он отлично осведомлен о том, на какую кнопку нажать в Джоне, чтобы добиться определенного действия. Он хочет, чтобы Джон вернулся на Бейкер-стрит, и, похоже, Джон действительно скоро туда вернется. Сопротивляться Шерлоку, когда он чего-то добивается, бесполезно. Но пока сопротивление Джона еще не сломлено, он держит оборону, потихоньку отступая, но не сдаваясь. Джон знает, что вернется на Бейкер-стрит, так же хорошо, как это знает Шерлок. Но Джон хочет вернуться не проигравшей стороной. Его устроит обычная ничья. Вопрос состоит в том, устроит ли это Шерлока.
