Текст книги "Письма с войны (ЛП)"
Автор книги: hunnyfresh
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)
– Мы пытались отпустить, – продолжала Реджина. – То есть вообще-то доктор Хоппер пытался разжать мёртвую хватку, которой я вцепилась в тебя, не желая отпускать, а я бесконечно срывалась на него. Но ты никогда не переставала быть частью этой семьи.
Эмма истерически засмеялась, сотрясаясь в руках Реджины. Сквозь почти безумный хохот она выдохнула первую связную мысль, пришедшую ей в голову:
– Ты… ты офигенная!
Реджина захохотала в ответ, потому что «офигенной» она себя сейчас точно не чувствовала, но услышать это от Эммы… Она не могла не признать, это было офигенно.
* * *
Они проговорили несколько часов, переходя из комнаты в комнату, словно освящая весь дом своим обретенным вновь единством, и это было знакомо и ново одновременно. Эмма вспомнила почти всё, через что ей пришлось пройти, она отвечала на вопросы Реджины и принимала её поцелуи, которые брюнетка щедро дарила ей, будто надеялась, что они смогут прогнать тяжелые воспоминания, терзавшие душу солдата. Дважды Свон надолго умолкала, чувствуя, что фантомные боли в голове и руке возвращаются, но Реджина была терпеливой, она заполняла эти паузы рассказами об их с Генри путешествиях, о том, что произошло в их жизни за три года.
Когда Реджина проснулась сегодня утром, чтоб проводить уезжавшего в лес с ночевкой Генри до автобусной остановки, она и подумать не могла, что именно сегодня получит ответ на все свои молитвы, что желание, которое она загадывала изо дня в день, наконец, сбудется. Но вот Эмма рядом с ней, живая, не отпуская, держит её за руку. Осознание этого, может, и лишенное новизны, но от этого не менее удивительное, периодически накрывало Реджину, и она замолкала на полуслове, замирала на полпути в очередную комнату, чтоб поцеловать девушку. Эмма чувствовала то же самое и отвечала на поцелуи, притягивая Миллс ближе к себе, словно ей необходимо было чувствовать Реджину всем телом, и, как бы тесно они не прижимались друг к другу, этого было недостаточно.
День погас, уступая место сумеркам, и женщины сидели рядом в гостиной, рассматривая коробку с вещами Эммы. Свон показала наброски, которые рисовала во время реабилитации. Реджина показала все свои письма. Эмоциональное напряжение и усталость всё-таки взяли своё, и, когда они легли на диван, крепко обнявшись, растворяясь в мельчайших, но многообещающих прикосновениях, разговор постепенно замер сам собой. Эмма с Реджиной медленно погрузились в сон.
Эмма не могла вспомнить, когда последний раз засыпала так спокойно, когда воспоминания не преследовали её, когда она не вскакивала каждый час, пытаясь отогнать кошмары и прийти в себя. Но сейчас, лёжа на диване, с декоративной подушкой на лице, когда Реджина вытянулась на ней так, словно блондинка была удобнейшим в мире матрасом, Эмма чувствовала себя в безопасности, спокойно и беззаботно. Лёгкая улыбка украсила её губы, и она крепче прижала к себе брюнетку, размеренно и осторожно дыша, чтобы не разбудить её.
Их сегодняшние разговоры, конечно, – только верхушка айсберга, но теперь у них есть шанс сбросить с плеч этот груз. Эмма даже близко не была совершенством там, где дело касалось её реабилитации, и все успехи Реджины, кажется, были перечёркнуты сегодня, но, с другой стороны, разве они когда-нибудь были «нормальными»? И если на их пути появилось ещё одно препятствие, то, по крайней мере, они смогут преодолеть его вместе.
Вместе.
Они наконец-то снова вместе. Улыбка расцвела на лице Эммы, и, чуть отодвинув подушку с лица, она приподняла голову и поцеловала Реджину в макушку.
– Спи, – глухо пробурчала та, крепко сжимая края серой футболки и утыкаясь лицом Эмме в шею.
– Ладно, – Эмма забралась ладонью под майку Реджины и, лениво поглаживая теплую спину, закрыла глаза, позволив себе расслабиться.
И когда она проснётся, всё это не окажется сном.
* * *
Меньше, чем через час, она проснулась, вырванная из сна звуком открывшейся двери и тяжелым шарканьем ботинок внизу. Едва все её чувства успели полностью включиться, над головой рявкнули:
– Какого чёрта, Реджина?!
Они резко сели, подушка упала с лица Эммы и, стукнув Реджину по макушке, свалилась на пол. Август застыл, глядя на блондинку, как на привидение:
– Не может быть.
Эмма сощурилась, глядя на него, всё еще не совсем проснувшаяся Реджина снова улеглась на диван, утягивая её за собой.
– Уйди, – пробормотала она.
– Эмма! – радостно завопил Август. Миллс никак не ожидала того, что её в буквальном смысле вытащат из сна, и негромко вскрикнула, когда Бут, схватив её за руку, просто отпихнул от Эммы, оттолкнув на другую сторону дивана. Наклонившись к сестре, он схватил её за талию. Она почти уклонилась от его попыток, но, увидев, как он улыбается, позволила мужчине поднять себя на руки, как тряпичную куклу, и стиснуть в сокрушительных объятиях.
– Да вы, бля, шутите! Эмма!
– Ты меня задушишь! – простонала она.
– Господи! – он обнял её еще крепче прежде, чем опустить на землю. Реджина лежала на диване, опираясь на подлокотник, и нежно улыбалась, глядя на них. Август сжал лицо Эммы в ладонях и, сияя улыбкой, лихорадочно рассматривал её. Вдруг он сильно щёлкнул её в висок. – Где тебя черти носили?
– Ау! – потирая висок, она попыталась оттолкнуть его, но Август снова обнял её, не обращая на это внимания.
– Господи Иисусе, ты вернулась! Я знал! Знал! Я же тебе говорил, Реджина!
– Да, говорил, – тихо отозвалась та, поднимаясь.
Эмма только рассмеялась и обняла брата в ответ, и, когда он, наконец, отпустил её, отклонившись на дюйм, Реджина прижалась к плечу девушки и кивнула на дверь. Прежде, чем оставить их одних, Бут отодвинул Эмму на расстояние вытянутой руки и ещё раз придирчиво оглядел.
– Идиотка! – он стукнул её в плечо.
– Чувак! – Свон схватилась за плечо, чувствуя, как боль катится вниз к локтю, отдаваясь в фантомной руке.
– Блять, – Август, наконец, заметил её состояние и, наклонившись ближе, начал растирать ей плечо. Когда Эмма зашипела и вытянула руку, его голос потеплел. – Господи, Эм.
– Просто царапина, – неубедительно пожала плечами блондинка и снова прищурилась, глядя на него.
– Где твоя борода?
– А где твоя рука?
– Сейчас, скорее всего, на свалке, – бойко ответила она.
– Почему ты носишь косметический протез? – Август осмотрел культеприёмник и покрытие перчатки. – Им же нихрена делать нельзя.
– Механический остался наверху.
– Наверху? – Бут многозначительно поиграл бровями, заставив блондинку покраснеть и закатить глаза.
Он покачал головой, не в силах отвести от неё глаз:
– Ты нас напугала.
Улыбка девушки дрогнула:
– Я и сама перепугалась.
Август притянул её к себе, обнимая на этот раз нежнее, и Эмма, довольно вздохнув, прижалась к его плечу.
– Ты туда больше не вернёшься.
– Ну, не зна-а-аю, – поддразнила она.
Он только покачал головой, жестко бросив:
– Вы остаётесь, боец.
– Есть, сэр, – улыбнулась Эмма.
* * *
Прошел день. Это единственное, о чем думала Эмма. Один чудесный, невероятный, но такой настоящий день. Ещё утром она была в Бостоне и оформляла выписку из реабилитационного центра, а сейчас она в Сторибруке, с Реджиной, а теперь даже с Августом. Она, наконец, коснулась Реджины. Они говорили. Они успели поссориться. И выплакаться. Но она здесь. Она дома.
Эмма сидела за кухонной стойкой рядом с Реджиной, их сплетенные ладони лежали на столе. Август, занявшийся ужином, порхал по кухне, подпевая какой-то итальянской арии, доносившейся из радиоприемника, громко и, как не удивительно, попадая в ноты. Правда, суетился шатен намного больше, чем того требовало приготовление куриных бургеров и жареной картошки. Глядя, как он двигается по кухне, совершенно не нуждаясь в помощи хозяйки дома, блондинка с болью осознавала, сколько всего она пропустила. Реджина упоминала, что Август жил с ними какое-то время, но одно дело слышать и совсем другое – видеть, как этим двоим комфортно друг с другом. Но сейчас она здесь. И у неё появилось будущее. И это того стоило.
Вечером с крепкими объятиями и парой поцелуев в щёку выпроводив Августа, Эмма следом за Реджиной поднялась наверх. Как и утром, Миллс вела её за руку, постоянно оглядываясь, чтоб убедиться, что девушка никуда не делась. И когда они вошли в спальню, атмосфера в комнате была иной, нежели утром. Сейчас в воздухе не было сексуального напряжения или сковывающей движения неловкости. Пробегающие между ними искры снова убедили обеих, что это всё по-настоящему. Именно этого они ждали так долго. В тишине, наполненной лунным светом, их губы безотчетно находят друг друга, пальцы скользят, лаская кожу. И все их открытые кровоточащие раны выставлены напоказ, но ведь сейчас им не от кого прятаться, женщины только вдвоем, и, когда одежда падает на пол, и их тела соприкасаются, эти прикосновения помогают Эмме и Реджине исцелиться, укрепляют их. Стоны сливаются в тишине. Капельки пота, смешиваясь, скользят по гладкой коже. И они достигают разрядки, растворяясь в наслаждении и зная, что это не последний раз. Для них это только начало.
* * *
Странно было видеть, что город с населением меньше трёх тысяч человек успел за три года так измениться. Сам город, его здания и постройки, может, и остались неизменными, но следующим утром, разглядывая улицы из окна Бенца Реджины, Свон убедилась, что люди менее постоянны, чем архитектурные сооружения.
Не было ничего удивительного в том, что на улицах было людно, горожане наслаждались прохладным майским утром, но, когда Эмма увидела, как по тротуару, в открытую держась за руки, идут Мэри-Маргарет и Дэвид Нолан, у неё от удивления отвисла челюсть, а глаза широко распахнулись. Она выпрямилась и вытянула шею, оглядываясь на парочку, но Реджина только фыркнула:
– Кэт заслуживает большего.
Они скрылись из виду прежде, чем она успела спросить. Мерседес въехал в центр города. Было время ланча и «У Бабушки» было полно народу. Интересно, а блинчики с яблоком там ещё продают? Эмма усмехнулась, увидев Руби на веранде. Официантка, длинноногая, как всегда, уже воспользовалась тёплой погодой, чтоб надеть мини-юбку и открывающую пупок рубашку. Она улыбнулась подошедшей семье и наклонилась, чтоб подхватить на руки маленькую девочку, протянувшую к ней ручки.
– Эй, – удивилась блондинка, – это… это Эшли? Господи, это, что, её ребёнок?
– Александра, – кивнула Реджина. – Она по-детски влюблена в Генри. Это очаровательно.
И хотя Эмма видела Августа всего несколько часов назад, её взгляд замер, когда она заметила, как он выходит из желтого Фольксвагена (который она не видела несколько лет) и хлопает по спине старика, встречающего его на пороге мастерской.
– Это Марко?
Миллс снова кивнула:
– Он ведёт группу психологической помощи, в которую я ходила.
Она сбросила скорость и повернула налево.
– Думаешь, тут безопасно? – пошутила Эмма, когда они въехали на пустую парковку, куда должен был приехать автобус с бойскаутами. Это должно было прозвучать беззаботно, но глубоко внутри в сердце солдата сидело беспокойство, страх, что счастливый мир, который они создали за последние тридцать шесть часов, скоро лопнет, как мыльный пузырь. Сегодня воскресение. Эмму выписали из реабилитационного центра. Реджине не нужно на работу. Генри скоро вернётся домой. Но люди меняются, она убедилась в этом на собственном опыте. И пускай последние двенадцать часов Реджина старательно убеждала девушку, что она всё еще часть их жизни, их семьи, но застарелую тревогу ведь не поборешь за одну ночь. Эмма вздохнула, оглядывая постепенно заполняющуюся парковку.
Реджина наигранно внимательно оглядела парковку через ветровое стекло, козырьком приставив ладонь к глазам:
– Видно, марсиане решили отложить атаку ещё на денёк.
Закатив глаза, Эмма хлопнула её по боку. Повернувшись, брюнетка ободряюще сжала её руку:
– Я знаю, о чем ты. Но ещё я знаю одного маленького мальчика, который отчаянно по тебе скучает.
Эмма в волнении закусила губу, неуютно ёрзая на сиденье:
– А что, если он меня испугается?
– С чего это он должен тебя испугаться?
Свон фыркнула, кивая на себя и на косметический протез, который надела, предпочтя стальному механическому. Пацану и так будет непросто переварить её возвращение, так что одна конечность за раз.
– Слушай, да с такой матерью, как я, и таким дядей, как Август, ты для него будешь просто Зубной Феей.
– Зубная Фея – стрёмная, – пробормотала блондинка.
– Всё будет хорошо, – пообещала Реджина, целуя её.
Как только жёлтый автобус показался из-за угла, Миллс кивнула ей, выходя из машины. Эмма последовала её примеру и тоже вышла, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы свитера. Обычно она легко адаптировалась на новом месте, держась сама по себе, только если всё было совсем уж ужасно. Но сейчас девушка почему-то чувствовала себя так, словно все взгляды были направлены на неё. Её потребовалась целая минута, чтоб понять, что родителям, ждущим, пока автобус припаркуется, машущим своим сыновьям, нет до неё никакого дела. Они с Реджиной прислонились к машине поодаль от всех. Первым вышел вожатый, чтоб помочь водителю выгрузить ребячьи сумки из багажника. Мальчишки выпрыгивали следом, либо вялые от недосыпа, либо всё еще взволнованные впечатлениями, полученными в походе.
Эмма почувствовала, как Реджина прижалась к ней, выражая молчаливую поддержку. Свон пробегала взглядом по каждому ребёнку, появляющемуся из автобуса. Воспоминания говорили ей, что искать нужно лохматого малыша с чёлкой, падающей на глаза, и пухлыми щёчками, но, когда она увидела его, дыхание моментально застряло в горле. Генри, с темными, чуть выгоревшими на солнце волосами, торчащими во все стороны, спрыгнул со ступеней следом за другом и подошел к выросшей подле автобуса горе сумок. Свитер висел мешком на худощавой фигурке, и щеки похудели за эти годы, но ямочка в уголке рта всё та же. Она улыбалась Эмме всякий раз, когда они играли в солдат.
– О, Боже! – выдохнула она, чуть отталкиваясь от машины, чтоб получше его рассмотреть.
– Знаю, – ухмыльнулась Реджина, – мне самой почти не верится.
– Ты отпустила его в поход, – искренне удивилась Эмма.
Брюнетка наградила её многозначительным взглядом, в котором явно читалось, что неплохо бы было, если б кое-кто внезапно появился позавчера, но девушка этого не заметила. Слишком занята она была, наблюдая, как Генри ищет свою сумку. Он на секунду отвлёкся, чтоб попрощаться с другом и, наконец, вытянул из кучи туго набитую сумку в два раза больше него самого. Реджина сжала её запястье и пошла вперёд, помахав Генри, который оглядывался по сторонам в поисках матери. Он улыбнулся и почти рванулся к ней, но в последнюю секунду вспомнил, что слишком крут. Реджина остановилась, не дойдя к нему, и присела, раскрыв объятья. Генри не требовалось большего, чтоб ускорить шаг и, буквально подлететь к маме, обнимая её.
Он не заметил, с какой стороны подошла Реджина, так что у Эммы была минута, чтоб попробовать успокоиться. Она уже пережила встречу с Реджиной, с Генри ведь будет не так трудно, да? Но глядя, как мальчик уткнулся в шею обнявшей его брюнетке, глядя на их улыбки, такие похожие, что генетика в очередной раз пасовала перед этим, Эмма чувствовала себя, как тогда, в первый свой приезд в Сторибрук, когда волновалась до дрожи в руках, желая произвести хорошее впечатление.
Спокойно. Спокойно. Эмма встряхнула руками и сделала шаг вперёд.
Реджина провела ладонями по спине сына, без сомнения, боясь отыскать какие-нибудь синяки или порезы, но, не считая пары сухих листьев, застрявших в волосах, тот был в порядке. Миллс взяла его сумку и повесила к себе на плечо. Генри протянул ей что-то, похожее на брелок, сплетённый из шпагата. Реджина взяла его и, пока мальчик увлеченно рассказывал, как делал его, удивленно разглядывала брелок, сияя от гордости. Она внимательно слушала сына, оживлённо кивая, и, когда он замолчал, вернула поделку. Погладив Генри по щеке, она наклонилась к нему. Должно быть, она шепотом рассказывала ему про Эмму, потому что, когда Реджина кивнула по направлению к машине, взгляд Генри метнулся туда же, впиваясь в блондинку, прислонившуюся к мерседесу.
Прищурившись, он пристально посмотрел на неё и повернулся к матери. В горле у Эммы затянулся тугой узел. Она герой из его снов. Его рыцарь, побеждающий драконов и спасающий королев. Его супергерой. Неуязвимая и непобедимая. Но она вернулась домой сломленной. Реджина поднялась и, взяв Генри за руку, пошла к машине. Родители уже разобрали детей, и парковка успела порядком опустеть. Эмма не была готова к этому моменту. Не была готова увидеть в глазах Генри неуверенность. Теперь прятаться некуда, даже если б ей этого хотелось.
Когда между ними осталось меньше пяти футов, Реджина замедлила шаг и отпустила руку сына. Он шёл к Эмме, склонив голову на бок, нахмурившись и задумчиво сморщив подбородок. Генри остановился в нескольких шагах от блондинки.
– Эй, – прочистив горло, она опустилась на одно колено, чтоб быть с ребёнком на одном уровне. Мельком взглянув на Реджину, Эмма увидела, что брюнетка стоит в футе от них и ободряюще улыбается ей. – Эй, Генри, помнишь меня?
– Привет, – настороженно откликнулся мальчик, явно пытаясь соотнести женщину, стоящую перед ним, с воспоминанием, хранящимся в памяти, и смущаясь от того, что воспоминания отличались от того, что он видел сейчас.
– Ты просто великан, – улыбнулась Эмма и протянула руку, чтоб дотронуться до его плеча, но не решилась и, поколебавшись несколько секунд, опустила ладонь на колено.
Заметив это движение, Генри склонил голову, рассматривая её правую руку. Он нахмурился ещё больше. Эмме захотелось спрятать руку в карман, но вместо этого она подняла её повыше, дав мальчишке возможность рассмотреть протез:
– Кажется, на носителе решили, что я должна присоединиться к отряду киборгов.
Взяв её за руку, он приподнял её, так что их ладони соприкоснулись. Медленно переплетя их пальцы, Генри коснулся костяшек протеза:
– Ты поранилась.
– Да, – она грустно улыбнулась, осторожно сгибая пальцы в ответ на его прикосновение.
Свободной рукой Генри потянулся к её лицу и невинно коснулся шрама, проведя пальцами от глаза до подбородка. Детская ладонь осторожно легла на щёку:
– Тебе было больно?
– Да, – тихо призналась Эмма, – но он больше не болит.
– Ты вернулась к нам, Эмма, – узел в горле затянулся туже, его тихий голос гремел в ушах. Глаза обожгло, и по щеке поползла счастливая слезинка. Она лихорадочно закивала, прижавшись щекой к его руке. На лице расцвела улыбка.
– Да, да я вернулась.
Через полсекунды его руки обняли её так резко, что девушка едва не потеряла равновесие. Обняв Генри в ответ, Эмма продолжала кивать. Рыдание застряло в горле, но слёзы потоком хлынули из глаз, когда она услышала, как Генри, крепко обняв её за шею, всё повторяет и повторяет только одно:
– Ты дома, мама. Ты дома.
Онемев, Эмма крепче прижимала его к себе и кивала, уткнувшись сыну в плечо. Подойдя к ним, Реджина опустилась рядом и обняла их, прижавшись лбом к склоненным головам.
– Она дома, – тихо подтвердила брюнетка.
Глава 27
Май 10, 2014, Суббота. Нью-Йорк. Sheraton LaGuardia East Hotel, Конференц-зал.
– Мистер Бут, как вы относитесь к тем поразительно разным мнениям, которые читатели высказывают о вашей книге? Некоторые говорят, что выпустить в печать историю об успешных отношениях лесбийской пары было смелым шагом с вашей стороны. Другие отзываются об этом не столь благожелательно. Ваше произведение стало причиной бурных дискуссий, в частности, среди представителей ЛГБТ и военнослужащих.
Август сидел на возвышении за столом и улыбался вспышкам камер, наполнявшим небольшой конференц-зал. На экране за спиной красовалась обложка его книги. Когда он говорил, что пишет книгу и проводит углубленные исследования, большинство людей не воспринимали его всерьёз. Он всегда что-то «писал», но, в конце концов, кому какое дело, если иногда, Август безвылазно сидит в своей квартире целыми днями? И если он внезапно срывался на пару недель из Сторибрука, кто они такие, чтоб пытаться удержать этого кочевника? Но он сделал это. Видеть своё имя на обложке книги, видеть, что история, которой он был одержим несколько лет, имеет успех… Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Почти.
За время тура Август слышал этот вопрос бесчисленное множество раз, и сейчас он показательно потирал подбородок, делая вид, что призадумался над ответом:
– Всё довольно очевидно. Я мужчина, и полемика, о которой вы говорите, вызвана тем фактом, что я, мужчина, но пишу о двух женщинах, полюбивших друг друга. Я слышал все аргументы, приводимые противниками моей книги. Мол, типичный парень, описывает лесбийские отношения, сексуализируя их, хотя, если уж я могу об этом говорить, в моей книге, секс – совершенно не главное.
Гетеросексуал пишет для той части общества, в которой, даже не имеет права находиться; бывший военный, предающий систему, которую, вроде как, должен был бы представлять. Что я могу на это сказать? Всем, кто так считает, я могу предложить прочитать эту историю, ну, или перечесть её, потому что как писатель я всего лишь хотел рассказать лучшую историю, какую только могу. И ею оказалась «Следующая миля».
Роман затрагивает множество проблем, которых большинство людей либо не касается вовсе, либо отказывается признавать. Эта книга рассказывает не просто о женщине, служащей в армии, но о женщине, которой нравятся женщины. И с учетом этого факта открывается целый мир, о существовании которого многие люди даже не подозревают. И я всего лишь воспользовался теми возможностями, которые были у меня, у белого, гетеросексуального бывшего военного, чтоб показать его читателю.
Должен ли был это сделать кто-то другой, более, чем я, связанный с ЛГБТ-сообществом и с армией? Определенно, да.
Должен признать, что я ожидал подобной реакции публики и немного сомневался, стоит ли мне двигаться дальше, и, в то же время, именно это толкало меня в правильном направлении. Миру нужно убедиться, что типичная история любви о том, как «мальчик встречает девочку», может приобретать самые разные формы. И совершенно не важно, какого пола герои. И я даже близко не способен как следует написать о двух женщинах, которые любят друг друга и находятся в отношениях, но сам смысл истории стоил того, чтоб её рассказать.
Журналистка благодарно кивнула и села, занося заметки в свой iPad. Агент Августа, Мелинда, уроженка острова Тринидад, одетая в юбочный костюм, с волосами, забранными в суровый пучок, носящая очки в винтажной оправе и еще более собранная, чем один его знакомый мэр, незаметно кивнула Буту. Женщина встревожено постучала по стёклышку наручных часов, которые Август подарил ей, получив первую часть гонорара, потому что, несмотря на строгость, Мелинда была милейшим созданием. Глянув в толпу журналистов, фотографов, поклонников и оппонентов, мужчина наклонился к микрофону с виноватой улыбкой:
– У меня есть время, чтоб ответить еще на один вопрос.
Взметнулся лес рук: все, и журналисты, и блоггеры, надеялись, что удача улыбнётся им, но организатор показал на молодую девушку по возрасту, скорее всего, студентку колледжа с пурпурной прядью в волосах и пирсингом в брови, которая, однако, смущалась куда больше, чем можно было ожидать, судя по её экстравагантной внешности. Взяв протянутый микрофон, она откашлялась, избегая завистливых взглядов маститых журналистов и улыбнулась Августу:
– Здравствуйте, мистер Бут. Во-первых, я хотела сказать, что я в восторге от вашей книги. Я не могла от неё оторваться. Так здорово зайти в книжный магазин и увидеть на полке с бестселлерами книгу о таких же людях, как я.
– Спасибо, – улыбнулся Август. – Как вас зовут?
– Сэм. Саманта Чан.
– Я, правда, рад, что тебе понравилось, Сэм Чан.
Её щеки порозовели, и девушка тихонько рассмеялась в микрофон:
– Мне просто интересно, что вдохновляло вас, пока вы писали, или, даже точнее, что вдохновило вас на само написание этой истории?
Улыбку, появившуюся у автора на лице, можно было описать только как самодовольную. Этот вопрос ему задавали часто, и обычно он отвечал любопытным репортёрам, что каждая история любви должна быть рассказана, и что пришло время больше говорить об этом в СМИ. И хотя этот ответ был правдивым и соответствовал его убеждениям, в этот раз, улыбаясь Сэм Чан, Август отбросил его в сторону, увидев, как Мелинда снова показывает ему, что время истекло.
– Ну-у-у, – протянул Бут осторожно, – скажем так, я уже опаздываю на свадьбу к своему вдохновению.
* * *
Август возблагодарил свою счастливую звезду за то, что посадка на самолёт прошла без задержек, и за то, что машина, которую он заказал, подъехала сразу же, когда он сошел с трапа в Портленде. К счастью, мужчине хватило ума сменить джинсы и рубашку на смокинг, воспользовавшись уборной самолета, потому что, когда он проехал знак «Добро пожаловать в Сторибрук» и прибавил скорости, спеша к пристани, до начала церемонии оставалось совсем немного времени.
Нельзя сказать, что на парковке яблоку негде было упасть, но, тем не менее, почти все места уже были заняты. Часы на приборной панели отсчитали еще минуту, пока Август раздумывал, как бы втиснуть свой гибрид между стоящими рядом Камри и универсалом. Он еле удержался от того, чтоб, бросив машину, не отправится прямиком в банкетный зал с видом на море, но, подумав как следует, вспомнил о своем состоянии и, ухмыльнувшись, прилепил на стекло наклейку с нарисованным на ней креслом-каталкой. После этого Бут спокойно въехал на расположенную рядом с главным входом парковку для людей с ограниченными возможностями.
Он прошел мимо наружной лестницы, ведущей на балкон патио, где несколько гостей торопливо докуривали. Церемония должна была начаться через десять минут, и Август уже слышал, как его хором отчитывают за это почти опоздание. Распахнув главные двери, расположенные у подножья лестницы, он очутился в уютном банкетном зале, отделанном деревом и украшенным трофеями расположившегося здесь яхт-клуба. На столиках стояли вазы со светодиодной подсветкой у основания, направленной на букеты из красных и пурпурных роз. На стенах висели фотографии Эммы, Реджины и даже Генри, не постановочные, но сделанные в подходящий момент. Еще одна фотография пары стояла на мольберте чуть в стороне от входа. Снимок был наклеен в центр листа, так что со всех сторон оставалось по шесть дюймов свободного пространства, теперь уже заполненного поздравлениями и пожеланиями гостей. В центре комнаты была широкая лестница, ведущая на второй этаж банкетного зала. Вьющиеся по перилам гирлянды, украшенные пурпурными лентами и цветами, освещали ступени. Август едва не замер, чтоб оценить эту красоту, поскольку не мог сделать этого на репетиции, но ему ведь нужно найти комнату Эммы и как можно быстрее. Резко развернувшись, он вскрикнул, врезавшись в кого-то. В воздух с обеих сторон полетели ругательства:
– Аккуратней, приятель!
Резкий ответ клокотал в горле, готовый сорваться с языка прежде, чем Август хорошенько разглядел, с кем столкнулся. Женщина, невысокая, со светлой кожей. Золотисто-каштановые волосы собраны на затылке в небрежный пучок, а лицо обрамляют локоны. В руках она бережно держала цветочную композицию. Хмуро поправляя красные и пурпурные каллы, она громким шепотом высказывала всё, что думает о людях, которые не смотрят, куда идут. Несколько лепестков упали на её черное, облегающее платье, несколько более короткое, чем допускают приличия. Август решил, что Эмма может и подождать.
– Простите, – виновато склонил голову он и робко улыбнулся, – я, правда, не смотрел, куда иду.
Оторвавшись, наконец, от цветов, женщина подняла голову, с нескрываемым интересом разглядывая его смокинг, жилетку цвета царственного пурпура и подходящий к ней галстук-бабочку. На накрашенных тёмно-красной помадой губах появилась усмешка:
– Вы заблудились или опоздали?
Её австралийский акцент теперь угадывался безошибочно, и Август шагнул ближе:
– Всего понемногу. Я шафер, который даже не смог появиться вовремя.
Красавица с акцентом рассмеялась, и этот смех, глубокий и озорной, заставил Бута порадоваться, что он приехал немного поздновато.
– Я так понимаю, что вы шафер блондинки. Она в комнате прямо по коридору и налево.
Он посмотрел в том направлении, куда ему указали, а когда обернулся, чтоб поблагодарить её, увидел, что женщина уже вышла из зала и повернула на наружную лестницу. Поглядев на Августа через окно, она усмехнулась и кивнула ему, напоминая о том, что нужно торопиться. Издав тихий смешок, мужчина затрусил к комнате Эммы. Он успел как раз вовремя, чтобы, открыв дверь, увидеть осуждающее лицо Руби, одетой в пурпурное платье до колена и с букетом роз в руках.
– Ты опоздал, – брюнетка сердито на него посмотрела. Поцеловав её в щёку, Август прошел в комнату.
– Я люблю эффектно появляться, – он кивнул Нилу, сидящему на стуле в углу комнаты, одетому в такой же смокинг, и хлопнул его по плечу. – Где Эмма?
– Август? – голос Эммы, тихий, но уверенный, раздался из-за занавески. Август шагнул в закуток за трюмо, на котором лежала плойка и стояло столько косметики, сколько он ещё в жизни не видел. Бут деликатно постучал в стену прежде, чем заглянуть за занавеску.
Эмма поманила его.
Счастливая ухмылка Августа не шла ни в какое сравнение сияющей улыбкой Эммы.
Август всего несколько раз видел Эмму в платье, например, на прошлом ежегодном Рождественском балу в ратуше Сторибрука, когда отставной капитан счастливо улыбалась рядом с женой, одетая в красное коктейльное платье с длинным рукавом.
Конечно, Эмма и Реджина поженились сразу, как только однополые браки были легализованы в Мэне. Это, и правда, было романтично, так подумал Август, услышав эту историю вечером того дня, когда пара предстала перед судьёй и поставила подписи в своём свидетельстве о браке. Эмма разбудила Реджину, когда рассвет ещё только занимался, и даже в полусне брюнетка поняла, что девушка собирается сказать.
– Выходи за меня, – прошептала Эмма в поцелуе, глядя на неё до безумия взволнованными глазами и без всяких колец, но искрясь чистейшей любовью.
– Да, – кивнула Реджина и, притянув Эмму к себе, уложила её обратно в кровать, бормоча что-то насчёт того, что Бюро регистрации браков откроется только через четыре часа.
Они были официально женаты уже больше года, и сегодня заново подтверждали свои обязательства друг перед другом в присутствии семьи и друзей. Это событие Эмма с Реджиной начали планировать в ту самую секунду, как стали семьёй Свон-Миллс. Август был зол, как чёрт, и кипел от возмущения, узнав, что ему не дали поприсутствовать при заключении брачного союза двух женщин, но, стоя рядом с Эммой, всего за несколько минут до того, как она, поднявшись по ступеням, скажет всему миру, как сильно любит Реджину, он решил, что раз в жизни может придержать язык.
