Текст книги "Письма с войны (ЛП)"

Автор книги: hunnyfresh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Эмма всегда вызывала большое уважение у Реджины, но удивление, которое женщина испытывала, глядя на блондинку, было просто огромным.

Эмма была одна всю свою жизнь. И хотя Реджина частично понимала, каково это, её хотя бы растил любящий отец, а теперь она сама стала матерью чудесного сына. Брюнетка обычно никому не открывалась, но с Эммой всё было так просто. Говорить с ней, слушать её, быть с ней. Девчонка-сирота, у которой ничего в жизни не было, кроме собственного имени, внезапно вклинилась в размеренную жизнь семьи Миллсов, украв их сердца, и они искренне приняли её в свой мир.

Именно поэтому Реджина так старалась убедиться, что с Эммой всё в порядке.

Она знала, что почтальон проходит мимо её дома между часом и половиной второго. В два он приходил только если питомец Руби, сибирский хаски Рэд, кидался ему навстречу и решал помочь мужчине поддержать спортивную форму, гоняя того вокруг квартала. Ей требовалась вся сила воли, чтоб не забегать домой для проверки почтового ящика, когда она шла на обед. Реджина не позволяла себе этого, потому что понимала, что, если она не найдёт письма от Эммы, разочарование будет слишком сильным. К тому же, комментарий Тины погладил брюнетку против шерсти. Она не параноик!

Больше всего убивало ожидание. Когда Эмма была в Ираке, Реджина, мучимая тревогой, обкусывала кутикулы чуть не до крови, пока ждала писем, любых известий того, что с девушкой всё в порядке. Потом она находила конверт, подписанный небрежным почерком Эммы, и облегчение захлёстывало ее, успокаивая нервы. Эта передышка обычно длилась ровно до того момента, когда Реджина отправляла ответ. И всё начиналось снова.

И тогда они были просто друзьями.

А теперь, когда они… встречаются? Они любовницы? Пара? Кем бы они друг другу ни были, Реджина знала, что то, что между ними происходит, – важно. И теперь каждый день ожидания почти доводил её до сердечного приступа.

Реджина уже потеряла отца и мать тоже, пусть у них и были сложные и напряженные отношения. И родители оставили её так быстро. Она проводила ночи, заливаясь горькими слезами, безутешная в своей скорби и ярости, чувствуя себя совершенно опустошенной. И женщина знала, что родителей не вернуть, как бы сильно она не хотела и сколько бы желаний не загадывала на падающие звёзды. Но Эмма собирается вернуться, напоминала себе Реджина. Она просто на службе. Это всего лишь работа, как в офисе. Ну, не считая того, что профессия Эммы обязывала её хранить государственные тайны и уметь обращаться с пистолетом, винтовкой и прочим в этом роде. И это не говоря о том, что несчастные случаи происходили даже на учениях, и солдаты, попавшие под перекрестный огонь, проползая под колючей проволокой на учебном полигоне, далеко не были редкостью.

Боже, может быть, у неё действительно паранойя.

Реджина покачала головой, отгоняя эту мысль. Остановив машину у особняка, она помогла Генри выбраться из детского кресла и, чтобы успокоиться, обняла его, утыкаясь подбородком в волосы малыша.

– Мамочка, – он скорчился и с упрёком посмотрел на неё, – мне щекотно!

– Ну, и хорошо, – улыбнулась Реджина, дотрагиваясь носом до шеи сына. Генри громко захохотал.

Она поставила его на землю, и, взявшись за руки, они пошли к крыльцу.

– Можно нам мороженого? – Генри обратил на маму самые печальные щенячьи глазки.

Она мягко усмехнулась, помогая ему запрыгнуть на ступеньку:

 – Сначала нужно пообедать.

– Но мороженое полезно, – возразил он.

– Оу? – Реджина вопросительно подняла бровь, опустошая почтовый ящик. – Как так?

Генри не ответил на вопрос, он взволнованно подпрыгивал, ожидая, пока ключ окажется в замке. Недавно Реджина начала разрешать ему самому открыть двери. Раздался щелчок, и мальчик распахнул дверь. Не дожидаясь маму, он понесся на кухню. Не нужно было быть гением, чтобы понять, за чем он побежал. Брюнетка вздохнула, услышав, что Генри полез в холодильник.

– Никакого мороженого, Генри, если ты не хочешь остаться без сказки вечером.

Дверца холодильника хлопнула, закрываясь, и послышалось раздраженное детское ворчание. Боже, дай ей сил, когда он станет подростком и научится хлопать дверьми и закрываться в комнате. Поставив дипломат на столик, Реджина просматривала почту, отделяя письма и счета от спама. Мысленно она освежала в памяти список продуктов для того, чтоб приготовить сегодняшний ужин, но орегано и помидоры вылетели из головы, как только она увидела письмо от Эммы.

Она улыбнулась и, сжав письмо в руке, уронила остальную почту на столик.

– Генри, – позвала женщина, пройдя из прихожей в коридор, – я хочу тебе что-то показать.

– Мы идём за мороженым? – взволнованный малыш бежал навстречу маме, протягивая руки, чтобы она поймала его.

Реджина вовремя присела и успела подхватить Генри. Подойдя к лестнице, она села на нижнюю ступеньку, а мальчика посадила немного выше, так что они оказались на одинаковой высоте.

– Эмма нам кое-что прислала, – женщина достала письмо.

– Ура! – Генри захлопал в ладошки, а потом протянул руки, сжимая и разжимая кулачки от нетерпения.

Аккуратно надорвав конверт, Реджина открыла его, и на колени ей выпал небольшой квадратный снимок. Подняв его, брюнетка увидела, что это снятая на Палароид фотография Эммы. Блондинка с убранными в пучок волосами, одетая в камуфляжные штаны и белую майку, сидела на койке, на её плече восседал Рекс, а стены вокруг были увешаны фотографиями и рисунками Генри.

– Смотри, родной, – прижавшись друг к другу, Реджина и Генри рассматривали фото.

– Это Рекс! – просиял Генри и выхватил снимок из маминых рук, чтоб рассмотреть его получше.

Реджина заметила надпись на белом крае оборота фотографии и осторожно потянула, переворачивая снимок лицевой стороной вниз.

Наклонившись ближе и прочитав первые слова, она посмотрела на Генри:

-Это тебе.

Генри хихикнул и покраснел, довольный тем, что получил первое письмо в жизни. Реджина шутливо подтолкнула его локтем, и прочла:

– «Хэй, Генри! Ты был прав, Рекс тут не даёт мне скучать. Он действительно хорошо обнимается, но ты всё равно лучше. Только не говори ему, что я это сказала, ладно? Скучаю по тебе, пацан. С любовью, Эмма».

Генри нетерпеливо перевернул фотографию и почти ткнул ею Реджине в лицо:

– Смотри, мамочка! У Эммы на стене мои рисунки!

Реджина мягко отвела его ручки чуть дальше, теперь, не отрываясь, глядя на снимок.

– Вижу, солнышко. Хочешь, после обеда мы ещё что-нибудь ей нарисуем?

– Ага, – с готовностью согласился он и, громко топая, побежал в детскую, крепко сжимая фото.

Реджина нежно улыбнулась, обнаружив в конверте сложенный втрое листок линованной бумаги, исписанный каракулями Эммы. Разворачивая его, она была взволнована не меньше сына.

Май 7, 2004 г.

Привет!

Я же сказала, что напишу тебе, как только доберусь до места. Я пока не очень разобралась, как пользоваться телефонной картой, но я быстро учусь. Так странно, что теперь я не могу видеть вас с малышом каждый день. И хотя мы расстались только двенадцать часов назад, мне кажется, что я никогда не уезжала из форта. Точно могу сказать, что это не самое приятное чувство.

Чтоб ты не волновалась, скажу тебе, что полёт был не слишком приятным. И Рекс хороший попутчик. Не я одна побывала в отпуске, многие наши уезжали повидать семьи. Нил сделал предложение своей девушке, и я официально приглашена на свадьбу. Ну, технически, вообще-то, они уже поженились. Повенчались в ратуше или типа того, но они собираются сыграть свадьбу как полагается, когда Нил вернётся домой насовсем. Как считаешь, свадьба покатит для второго свидания или это слишком банально?

И Генри не единственный, кого мне не хватает. Я скучаю по тебе, Реджина. Веди себя хорошо. Не доводи людей до слёз, пока меня нет.

Эмма.

Прочитав последнее предложение, Реджина засмеялась. Она живо представила, как блондинка стоит, прислонившись к двери, и поддразнивает её. Реджина знала даже, с какими интонациями Эмма произнесла бы эту фразу. А она сама в ответ хмыкнула бы и, пожав плечами, сказала, что не будет ничего обещать.

Встав со ступеньки, Реджина одернула узкую юбку и направилась наверх, легко ведя пальцами по покрытым лаком деревянным перилам. В правой руке она всё еще держала письмо. Так странно было осознавать, что после недель, проведенных вместе, сплетенных рук и неслучайных прикосновений, этот листок – единственное, что связывало её с Эммой. Будто он мог её заменить.

Поднявшись на второй этаж, Реджина вошла в детскую и обнаружила сына сидящим на полу у комода, фотография Эммы лежала неподалеку, а сам Генри возился с фоторамкой с картинкой Микки-Мауса внутри. С минуту Реджина молча смотрела на его мучения, забавляясь тем, как он безжалостно дергает маленькими пухлыми пальчиками за подпорку, не замечая креплений.

Почувствовав присутствие мамы в комнате, Генри поднял рамку:

– Застряла.

– Давай я покажу тебе один фокус, – Реджина переступила порог и, наконец, сняла свое тонкое бежевое пальто. Увлёкшись письмом, она даже позабыла раздеться. Положив пальто на кровать, она села по-турецки рядом с Генри и легко пересадила его к себе на колени.

– Нужно повернуть здесь, – женщина кивнула на застёжку, фиксирующую заднюю стенку рамки, – и тогда можно будет открыть.

Генри поскрёб застёжку, но коротенькие ногти оказались бессильны в сражении с пластиком. Он расстроено покачал головой и протянул рамку маме:

– Застряла. Наверное, она сломалась.

Засмеявшись, Реджина открыла рамку, показав малышу, как это делается. Пока она объясняла, почему фотография не выпадает из рамки, ей пришло в голову, что возможно, не нужно было этого делать. Стоило Генри научиться чему-то новому, он настойчиво тренировал своё умение до тех пор, пока не отвлекался на что-то другое. Можно поспорить, что в ближайшее время не меньше дюжины фотографий поменяются рамками или вовсе таинственным образом исчезнут.

Схватив с пола фотографию, Генри вставил её в рамку поверх Микки Мауса. Снимок был слишком маленьким, и чёрные мышиные уши остались на виду, но мальчика, видимо, это не смущало, поскольку рамка удостоилась почетного места на тумбочке рядом с ночником и книгой сказок.

– Как новенькая! – он радостно улыбнулся матери.

– И даже лучше, – Реджина погладила Генри по плечу и встала, протянув руку, – Давай скорее расскажем Эмме об этом.

* * *

ПРИВЕТ, ЭММА! ЭТО ГЕНРИ. Я БЫЛ НА ФЕРМЕ И ДОИЛ КОРОВУ. Я ПО ТЕБЕ СКУЧАЮ. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.

С ЛЮБОВЬЮ, ГЕНРИ.

Эмма, сидевшая в отделении для рекреации, улыбнулась, читая эти строчки, написанные карандашом внутри аккуратно сложенной открытки-самоделки в виде сердца. Вокруг надписи были разбросаны рисунки: корова, пара свинок, лошадь и красный амбар. А в самом низу были нарисованы Реджина и Генри, взявшиеся за руки. Генри сам написал ей! Хотя, конечно же, мама помогала ему. Слишком уж ровными были строчки, а буква «И» не перевёрнута и с характерными для почерка Реджины завитушками. Но своё имя пацан явно писал сам и даже пытался написать «ЭММА», судя по тому, что ножки одной буквы были длиннее, чем у другой. Слова «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ», тоже слегка «приплясывали», и, глядя на них, девушка расплылась в улыбке.

Она отложила письмо Генри на край стола, за которым сидела. В комнате стоял шум, большая часть взвода смотрела «Терминатора-3», к тому же пара ребят затеяла партию в настольный футбол, и теперь из их угла доносился стук пластика о металл и ежеминутно раздавались подбадривания болельщиков. Так что Эмма отсела от них подальше, собираясь прочитать письмо Миллсов в относительно спокойной обстановке.

Убрав открытку Генри подальше от посторонних глаз, Эмма взяла конверт с письмом Реджины, его она оставила напоследок, потому что за целых тринадцать дней это была первая весточка от брюнетки, и девушка была сама не своя от волнения. Нетерпеливо разорвав конверт, она достала листок с монограммой.

Май 14, 2004 г.

Эмма,

Мне кажется, письма от тебя идут целую вечность. Это так странно – ждать их и помнить, что недавно мне нужно было всего лишь зайти в комнату или позвать, чтоб увидеть тебя. Думая об этом, я чувствую себя полной дурой. Я знаю, что ты ухмыляешься, читая это, но это правда.

Я тоже скучаю по тебе. Я знаю, что ты чувствуешь. Дорога из Бостона домой казалась мне странным сном. Казалось, мы приедем домой и увидим, как ты идешь на кухню, чтоб стащить очередной турновер. Признаюсь, я до сих пор привыкаю к твоему отсутствию.

Генри просил обязательно рассказать тебе, что мы ездили на экскурсию. Тина водила свою группу на ферму, и я пошла с ними. Генри писал тебе, что он доил корову, но, на самом деле, это был симулятор. Я поймала его, когда он пытался попробовать брызгающую оттуда воду, и было довольно сложно отговорить его, учитывая, что Генри настаивал, что молоко полезно. Детям очень понравилось кататься на возу с сеном. Кстати, обнаружив на кукурузном поле маленький лабиринт, они разбежались и попрятались, объявив, что проводят совершенно секретную поисково-спасательную операцию. Это о чем-нибудь вам говорит, солдат?

Передай Нилу мои поздравления. Второе свидание на свадьбе? Я уже слышу многозначительные комментарии Августа и вижу, как ты краснеешь. Но, думаю, свадьба куда менее банальна, чем кафе и кино. А если серьёзно, совершенно не важно, куда мы пойдём. Просто возвращайся скорее.

Реджина.

– Никогда не видел, чтоб ты так много улыбалась, – Нил сел напротив и, взяв письмо Генри, пробежал его глазами. Эмма едва сдержалась, чтоб не рявкнуть на него за то, что трогает её вещи. Ревниво спрятав письмо Реджины в конверт, Эмма нахмурилась, глядя, как парень положил открытку на место.

– Похоже, у тебя появился фанат в… напомни, куда ты ездила?

– Сторибрук, – нахмурившись, Эмма сложила бумажное сердце и сунула его в конверт.

– Сторибрук? – чуть насмешливо переспросил Нил. – Он, наверное, даже на картах не отмечен?

Они дружелюбно молчали, Эмма через голову Нила поглядывала на экран и усмехалась тому, как болельщики синей футбольной команды подкалывали соперников. Блондинка старательно избегала вопросительного взгляда приятеля, перебегавшего с её лица на письма и обратно.

– Эй, Эмс, – нерешительно начал он, потирая руки, – не хочу лезть не в своё дело…

– Ну, так и не лезь, – Эмма всё еще смотрела на игроков, но в голосе прозвучало предупреждение.

Однако Нил всегда сам решал, что делать. Когда они выслеживали предполагаемых бунтовщиков, он нарушил прямой приказ Августа и почти их раскрыл. К счастью, оказалось, что это гражданские, которым нужна была помощь, чтоб потушить пожар в деревне. Они помогли им, и никто не пострадал, но Нилу Август всё равно устроил разнос и объявил выговор. Так что Эмма вовсе не удивилась, когда парень не обратил на её незначительную угрозу никакого внимания.

– С кем ты познакомилась? – он придвинулся ближе к столу и наклонился к ней. – Ты же говорила, что у тебя никого нет, и вот ты возвращаешься из увольнения и сияешь, как ребенок, побывавший в Диснейленде.

Эмма повернулась и сердито на него посмотрела, ничего не ответив.

-Да брось, я никому не разболтаю, – он улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, зная, что так его лицо выглядит, располагающим к доверию.

– Чего именно не разболтаешь? – жестко уточнила девушка.

– Ну, просто… не разболтаю, – замялся он. – Мы, вроде, должны доверять друг другу. Прикрывать друг друга и всё такое… Я даже твоего второго имени не знаю, а мы знакомы сколько? Три года?

– У меня его нет.

– А мое – Бейли, – с нажимом сказал он.

– Нил Бейли Кэссиди, – фыркнула Эмма.

– Оно гейское, – проворчал он. Блондинка продолжала тихонько хихикать, забавляясь его смущением. Этот парень слишком самоуверен, пара уколов будет полезна его самолюбию.

Но теперь она, вроде как, должна ему откровенность за откровенность. Может, дело в том, что она открылась Реджине, и у неё появились друзья в Сторибруке, а может, так подействовали слова Августа, прочно врезавшиеся в память, но Эмма подумала, что окружать себя стенами – это тупик. И это же Нил. Она называет его своим другом, значит, они должны доверять друг другу. Но, опять же, она думала, что может доверять миссис Монтгомери, приемной матери, которая каждый день заботливо собирала Эмму в школу и готовила для неё обеды и ужины. Однажды Эмма подошла к ней и призналась, что мистер Монтгомери не совсем по-отечески трогал её, пока учил кататься на велосипеде. Надо ли говорить, что в столь «зрелом» возрасте восьми лет её обвинили в распущенности и очень быстро вернули в интернат.

Она небрежно пожала плечами.

– Я же говорила, – тихо сказала она, ушей вокруг было слишком много. – Я ездила к подруге. К той, с которой переписывалась.

Он кивнул, слегка улыбнувшись, довольный, что ему, кажется, удаётся расколоть упрямую Эмму Свон.

– Вы вместе выросли? Или дружили в школе?

Блондинка поджала губы, раздумывая, что можно рассказать, а что нет. Она хорошо знала Нила, но… Не настолько хорошо.

– Нет.

Нил подождал пару секунд, но, кажется, Эмма больше ничего не собиралась говорить.

– Нет? – сухо переспросил он. – И, что, это всё, что ли? Брось, Свон, это не считается.

Она фыркнула и, взяв конверты, встала, собираясь уйти. Но внезапная мысль заставила её помедлить. Может, она и не расскажет приятелю того, что он хочет услышать, но можно ведь подпустить его к себе чуть ближе? Настороженно глянув на Нила, она выудила из кармана прямоугольный кусочек пластика – телефонную карточку.

– Можешь показать мне, как этим пользоваться?  – с надеждой спросила она.

* * *

Реджина сидела у себя в кабинете и пальцами массировала виски, стараясь унять начинающийся приступ мигрени. Городской совет, эта кучка идиотов, за три недели запустил все дела, пользуясь тем, что она была занята. Правда, она перенесла, многие важные встречи на первую неделю после отъезда Эммы, но утверждение городского бюджета перенести не удалось. И голосование закончилось тем, что эти олухи постановили отремонтировать дороги на Смит Сёркл вместо того, чтоб закупить новое оборудование для местной клиники. Они аргументировали свое решение тем, что такому тихому городку как Сторибрук не нужна оборудованная по последнему слову техники клиника, поэтому целесообразнее потратить деньги на внешний вид города и этим привлечь туристов.

Все это было полнейшей чушью. Смит Сёркл был элитной частью города. И восемь из двенадцати членов городского совета жили там. Остальные четверо жили на Миффлин Стрит.

Поэтому Реджине пришлось объявлять экстренное голосование, и хотя ей очень хотелось сделать его открытым для общественности, просто ради того, чтоб показать, что она не единственный бессердечный политик в городе, она не смогла этого сделать. Нельзя же допустить, чтоб граждане разочаровались в правительстве, даже если большая часть этого правительства – эгоистичные идиоты.

Именно поэтому у неё начиналась мигрень.

Пискнул интерком.

– Мадам мэр, входящий звонок на первой линии, – доложила секретарша.

Реджина закатила глаза, сердито застонав. Видимо, зря она надеялась, что у Элизабет достаточно мозгов, чтоб понять приказ не беспокоить её. Нажав кнопку, Реджина, даже не пытаясь скрыть раздражения, ответила:

– Мисс Спарроу, пожалуйста, примите сообщение, как я уже сказала вам ранее.

– Простите, мисс Миллс, я помню, просто я подумала, что вы захотите ответить на этот звонок.

– Это Генри? – в голос Реджины немедленно пробралась паника.

– Нет, мадам мэр…

 Реджина перебила её:

– Так что там такого важного, что вы не можете это записать?

Повисло молчание, и Реджина знала, что взгляд у её подчиненной испуганный, и девушка не решается перечить мэру дальше. Сквозь помехи интеркома дрожащий голосок пискнул:

– Это капрал Свон…

Нажав отбой, брюнетка немедленно схватила трубку.

– Хэй, – выдохнула она.

– Эй…

* * *

Прождав своей очереди двадцать минут, Эмма, наконец, оказалась перед одним из таксофонов, расположенных в холле около рекреации и столовой. Свободных автоматов было штук пять, но очереди было всего две. Нил, благородно согласившийся подождать с ней, объяснил, что это потому, что лучшим считался угловой автомат у окна. Между ребятами существовала негласная договоренность, что тех, кто звонит с него, не дергают и не подгоняют. Сейчас они смотрели на желторотика, сидящего на подоконнике спиной к очереди. Позабыв обо всем, парень радостно болтал. Видимо, с матерью.

Эмма видела, что Нил еле сдерживается, чтоб не спросить, кому она собирается звонить. Она понимала, что он прекрасно это знает и без того, но парень жаждал услышать подтверждение своих догадок. Однако он молчал. Эмма никогда никому не звонила ни разу за три года, и ради возможности это увидеть воочию стоило помолчать.

Когда очередь дошла до них, Нил объяснил ей, что делать, деликатно отошел и подпёр плечом соседнюю стену, поджидая блондинку.

Она набрала номер особняка, и в трубке раздались длинные гудки. Вот значит, как чувствуют себя животные в зоопарке, подумала Эмма, неловко оглядываясь на солдат, нетерпеливо ждущих своей очереди. Она просто физически ощущала на себе их взгляды, слушая гудки телефона. Ответа не было, и девушка нажала пальцами на рычаг – только затем, чтоб набрать номер ратуши. Может, она и нарушает местный этикет, может, тут считается, что у каждого только одна попытка, ну, да и черт с ним! Она дождалась своей очереди.

Гудки шли и шли, и Эмма начала нервничать, её напрягало, что она так долго молча стоит у телефона. Краем глаза она глянула на Нила. Тот уже не смотрел на неё и болтал с парнем из другого взвода. Кажется, его звали, Фредерик Хольт, но Эмма не была уверена. Это был симпатичный славный парень, и многие партнёры по спаррингу сперва недооценивали его. Они очень удивлялись, обнаруживая, что кроме искренней улыбки и дружелюбия Фред может похвастать сильнейшим правым хуком. Почувствовав её взгляд, Нил и Фред обернулись. Смутившись, Эмма улыбнулась им и быстро отвернулась, опершись рукой о стену.

Она уже почти решила сдаться и повесить трубку, когда секретарша Реджины, мисс Лизи, как называл её Генри, наконец, ответила и попросила подождать. После этого Эмме пришлось ещё немного помучиться, слушая какую-то дурацкую мелодию вместо обычных гудков. Мысленно она отметила, что надо поговорить об этой мелодии с Реджиной на их следующем «не свидании».

Но вот музыка смолкла, и в уши полился прекрасный голос, которого она не слышала целых две недели, бархатный, ласкающий, темный и густой, как растопленный шоколад.

– Хэй, – выдохнула Реджина.

– Эй, – как ни старалась, Эмма не смогла сдержать счастливую улыбку. – Я научилась пользоваться картой.

– Не прошло и полгода, – поддела Реджина.

– Эй, там на этой штуке два номера, я не сразу догадалась, что делать! – возразила Эмма.

– О, да, нашу страну защищают лучшие умы, мы можем спать спокойно, – брюнетка продолжала её дразнить.

– Хочешь назвать меня идиоткой, так назови.

– …Идиотка.

– Полегчало? – насмешливо фыркнула Эмма.

Они засмеялись и замолчали.

– Я рада снова услышать твой голос, – прошептала Эмма, нарушая молчание.

– Я тебя понимаю, – и хотя девушка и не видела собеседницу, она могла поспорить, что Миллс покраснела. – Как ты? – спросила Реджина.

– Нормально, – Эмма переложила трубку на другую сторону, и прислонилась к стене спиной. – Много работаю. На мне теперь Контроль над вооружениями.

– Я понятия не имею, что это значит, – призналась Реджина.

– Это значит, что я слежу за тем, чтоб оружие было в рабочем состоянии.

– Ты говоришь совсем как Генри с его героической чепухой. Тебе уже выдали щит со звездой? – пошутила Реджина.

-Ты, что, знаешь Капитана Америку? Ты полна сюрпризов, да?

– Ты знаешь, что я полна сюрпризов, и все равно удивляешься.

– Так интереснее, – улыбнулась блондинка. – Генри с тобой?

– Нет, он еще в садике, – извиняющимся тоном ответила Реджина.

Девушка удивленно вздернула бровь, разминая запястье:

– Уже почти семь. Почему он еще не дома? И что ты до сих пор делаешь в мэрии?

* * *

Нил ждал Эмму, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди. Пока он объяснял ей, как пользоваться картой, Эмс ужасно нервничала, и Нилу очень хотелось подколоть её, но, в конце концов, за три года, что они знают друг друга, это её первый звонок. Так что он просто отошел, чтоб не мешать ей, и теперь ждал, надеясь, что Эмма всё же расскажет ему, кто заставляет её нервничать до дрожащих рук.

Эмма всегда была закрытой. Когда он её впервые увидел и подошел познакомиться, протянув руку для рукопожатия, она пару раз тряхнула его ладонь и назвала свою фамилию и звание. На то, чтоб узнать, как её зовут, ушло три недели, и еще одна, чтоб смириться с мыслью, что больше ничего из неё не вытянешь.

Несмотря на это, девчонка ему нравилась. Она сильная и с характером. И, хоть он никогда не признавал этого перед ней, Эмма вполне способна легко его уделать. Да и не раз уже уделывала, если на то пошло.

Со временем он кое-что узнал, хотя информацию из Эммы надо было доставать клещами. Она сирота и выросла в приютах, в одном из них познакомилась с их сержантом. Сперва он думал, что она из тех трудных детишек, которым армия становится, как мать родная. Примерно полгода Эмма только и делала, что ела, спала и молча тренировалась до изнеможения. Но однажды её имя прозвучало при раздаче почты, и этого было достаточно, чтоб в Ниле проснулось любопытство.

Оно достигло максимума, когда он заметил, что девушка улыбается каждый раз, получая письма. Она никогда не улыбалась до этого. Потом на стенах в её углу начали появляться детские каракули, и Нил был абсолютно уверен, что у Эммы дома есть ребенок, по которому она скучает. Все знали, что первые месяцы службы самые тяжелые, и, надо признать, блондинка адаптировалось быстрей, чем многие другие. Но когда он спросил про рисунки, предположив, что их рисует её сын, Эмма сморщила нос, коротко бросив «Нет» и просто ушла в спортзал.

Наблюдая за ней дальше, мужчина пришел к выводу, что Эмма, должно быть, переписывается с каким-то таинственным другом или близким человеком. Но когда девушка вернулась из месячного отпуска, любопытство Кэссиди взыграло с новой силой. Она выглядела, как бывалые солдаты, которые раз в год ездят повидать жену и детей, и от которых по возвращению веет горькой тоской.

Если она звонит другу… то есть подруге, с которой переписывалась всё это время… и если Эмма провела у неё отпуск, то Нил мог кое-что предположить…

– Это, что, Свон звонит по телефону? – Фредерик Хольт вышел из столовой и прислонился к стене рядом с Нилом, удивленно глядя на Эмму.

– Ага, я и сам приофигел.

– Бойфренд?

Нил помолчал, задумчиво глядя, как Эмма переминается с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно. Она посмотрела на них и, скованно улыбнувшись, оперлась рукой на стену, наклонившись к автомату.

– Похоже на то, – пробормотал Нил себе под нос так, чтобы Хольт его не услышал, и добавил уже громче. – Да не, я думаю, просто друг.

– Эй, – они услышали голос Эммы сквозь негромкое бормотание толпы и повернулись как раз вовремя, чтоб увидеть её сияющие глаза и расцветшую на лице улыбку.

– Угу. Знаешь, я о-о-очень сомневаюсь, что это просто друг, – проговорил Фредерик, не отрывая любопытных глаз от непривычного зрелища.

* * *

Реджина рассказала ей про совет, из-за которого она вынуждена задерживаться на работе, и что Тина предложила подождать её в садике вместе с Генри. Преувеличенное удивление Эммы по поводу того, что мадам мэр вторично позволила мисс Белл посидеть со своим сыном, заставило брюнетку насмешливо фыркнуть и тихо пробормотать:

– Скажи, пожалуйста, а как, ради всего святого, я рискнула оставлять Генри с тобой?

– Это потому что я очаровательная, и ты не устояла, – ответила Эмма. Реджина согласно хмыкнула, с этим заявлением блондинки трудно было поспорить.

Эмма самодовольно ухмыльнулась и обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. За ней стоял сержант-майор Кэлхаун, и его терпение, видимо, было на исходе. Эмма откашлялась и повернулась к нему спиной. Слыша, что Реджина ничего не возразила на её последнюю фразу, блондинка довольно пробормотала:

– Так я и думала.

На линии со стороны Реджины донесся шум и тихие голоса, потом Эмма опять услышала брюнетку:

– Прости, мне нужно идти, – голос звучал виновато.

– Работа?

– Я бы очень хотела еще поговорить.

– Не переживай, у меня тут тоже появился надзиратель, – Эмма сказала это достаточно громко, чтоб Кэлхаун её услышал. – Я скоро позвоню тебе.

– Жду не дождусь твоего звонка, – серьёзно ответила Реджина.

– Скажи Генри, что я передаю привет.

– Он расстроится, что не поговорил с тобой.

– Я знаю, – девушка нахмурилась, представив надувшееся личико Генри с глазами на мокром месте. – Скажи ему об этом помягче, ладно?

– Ох, так ты делаешь из меня «плохого парня», да?

– Ну, на каждого героя должен быть свой злодей.

Реджина раздраженно вздохнула в ответ на шутку, и это развеселило блондинку еще больше. Девушка еще раз огляделась и наклонилась так близко к автомату, что со стороны можно было подумать, что она хочет обнять его.

– Хей… эм… – замялась блондинка, запуская пальцы в волосы, – я очень по тебе скучаю.

Ответа не последовало, но Эмма услышала, что брюнетка тихо вздохнула. Эмма представила её, сидящую за столом в кабинете. Вот Реджина чуть крепче сжимает трубку, закрывает глаза и ласково улыбается.

– Я тоже по тебе скучаю.

В груди стало так тяжело, что лёгкие, кажется, провалились в желудок. Она не хочет прекращать разговор. Всё, чего Эмма хочет, – это увидеть Реджину и Генри прямо сейчас. Сглотнув подступивший к горлу ком, девушка попыталась успокоиться и не обращать внимание на нетерпеливое покашливание Кэлхауна. Прочистив горло, она повторила:

– Я тебе позвоню?

– Надеюсь, что да.

– Пока.

– Пока, Эмма. Будь осторожна, пожалуйста.

– Как всегда.

Реджина мягко фыркнула, и Эмма было подумала, что они затеют игру «кто первый положит трубку», но шум в кабинете Реджины усилился, и, виновато вздохнув, брюнетка оборвала звонок.

Повесив трубку на рычаг, Эмма повернулась и сердито глянула на мистера Громилу, будто он один был виноват в том, что Реджина повесила трубку. Девушка подошла к Нилу и Фреду.

– Нормально работает? – Нил кивнул на карту в руках Эммы, пока они втроем шли обратно в рекреацию.

– Да, да, всё работает, – Эмма обернулась, глядя на телефон, у которого теперь стоял Кэлхаун. Она будто ожидала увидеть Реджину, машущую ей на прощание.

– Ты с кем-то познакомилась в отпуске, Свон? – полюбопытствовал Фред.

Девушка не ответила, но на губах у неё промелькнула тень улыбки.

Они вошли в отделение рекреации как раз вовремя, чтоб успеть увидеть победный гол красной команды в матче по настольному футболу.