Текст книги "Цвет тени (СИ)"

Автор книги: happynightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Он не был гением. Самый обычный техник. Не более того. Ему удалось сделать рисунок только благодаря моему прикосновению. Знаешь, чем болеют музы? Впечатлениями. Мы не можем подхватить корь, грипп или ветряную оспу, как другие создания Теневого Мира, по той причине, что существуем одновременно в двух реальностях. Но когда мы видим нечто, что сильно поражает нас, то появляются симптомы сильнейшей простуды. Мгновенно поднимается температура, начинается кашель, появляется слабость во всем теле и отказывает магия. Единственный выход – кому-то передать увиденное, услышанное, прочувствованное.

Рейнольдсу хотелось прокомментировать, но слов не нашлось. Сказать нечто банальное, вроде «вау» – глупо, однако ничего иного в голову не приходило. Сложнейшие создания… и удивительно льстит то, что он удивил её. Опасное чувство. Колдунам не чуждо тщеславие, однако Призракам всегда нужно иметь холодную голову с ледяным сердцем.

– Вам вообще лучше Парнас не покидать. Как ни одно, так другое. Вы парализуете колдунов, болеете и странно лечитесь. Я знаю, почему темным магам запрещено общаться с музами – от ваших особенностей голова кругом идет.

Мелета усмехнулась. Колдуны верили логике и силе. Никак не эмоциям.

– Разве такие рисунки – не нарушение правил? Ты позволила кому-то увидеть наш мир. Не только увидеть, но и воспроизвести. Как неаккуратно.

– Для этого существует фэнтези, – хоть один простой ответ. – На этот жанр очень удобно списывать такие вот неувязочки.

– Я хочу попросить Совет подобрать тебе другого защитника… – во внезапной тишине фраза Рейнольдса прозвучала громким выстрелом. И одновременно приговором для Мелеты. Она уже свыклась с чувством безопасности, которое гарантировала темная сила колдуна.

– Это из-за моего присутствия там? – тихо осведомилась Мелета, поворачиваясь на бок. Подложив ладонь под щеку, девушка спокойно смотрела на отвернувшегося Призрака. Тот предпочел созерцать оживленную улицу. – Ты наверняка ненавидишь меня, да? – Горько произнесла девушка.

Рейнольдс не знал, что у интонаций тоже бывает запах. Сейчас воздух наполнился ароматами полыни.

– Нет. Однако, ты мешаешь мне выполнять и мою основную работу, и мои новые обязанности. Я не могу защищать одновременно и тебя и весь мир. Ты, видимо, понимать этого не хочешь – тебе показалось, раз я сильный колдун, то больше угрозы нет? Что ж, теперь она сильнее, нежели была ранее. Знаешь почему? – Призрак прекрасно видел Мелету. Её огромные глаза отражались в стекле. – Отныне все будут знать, как найти одну из муз – она всегда рядом со мной. А это – небезопасно и однажды мы попадем в ловушку из-за твоего сегодняшнего легкомыслия. Ты ведь не думала об этом, верно? Поэтому тебе нужен иной защитник – ради твоей же безопасности.

– Но никто, кроме тебя…

– Брось, я – не единственный сильный колдун Теневого Мира.

– Рей… ведь ты убил Тени, они уже ничего никому не скажут… я могу пообещать, что более ни разу не последую за тобой…

Призрак спрыгнул с подоконника. Присел напротив этих удивительных глаз. Его не покидало странное чувство, что он где-то их уже видел.

– Зачем ты пошла за мной?

– Потому что никто не должен сражаться в одиночку, – муза невесело улыбнулась. – Да, это глупо, я вряд ли могла бы помочь, однако мне не понять принципа Теневых Существ, где каждый – сам за себя.

– Ну и чем бы ты помогла мне? – спросил Рейнольдс несколько мягче. Он никогда не верил словам, а вот глазам – всегда. Они соврать не могли. Слишком наивно и глубоко они смотрели. – Верно, что ничем. Мелета, сражение – это не дело муз. Я же не пытаюсь вдохновлять людей. Нельзя играть с вечными законами природы наших сущностей. Если ты хочешь быть полезной – найди информацию про то, какие люди могут видеть нас… ну или не люди… узнай кто это – и тогда я хоть и буду сражаться в одиночку, но, благодаря тебе, мне будет известно против кого я борюсь.

– Этой фразой ты хочешь сказать мне…

– Да, ты по-прежнему в моей команде, – совершенно неожиданно Призрак улыбнулся. – В нашей. Мы – команда, слышишь? Так давай играть на общий результат, не мешая друг другу.

– Извини, пожалуйста.

– Твоя беда в том, что ты – добрейшее существо. В реальности это больше мешает, нежели помогает. Ты права. Я убил этих Теней и, возможно, в этот раз нам повезло. Но больше этого повториться не должно, иначе…

Мелета осторожно коснулась пальцами его запястья, как бы показывая, что она поняла.

– Спасибо… Мне, кстати, уже намного лучше. Я думаю, что могу собраться с силами и переместиться на Парнас. А тебе не мешает переодеться и отправиться снова спасать мир. Кстати, где ты потерял Ричарда?

– Они с музой отправились к волшебникам. Для того самого заклинания.

– А когда наша очередь?

Рейнольдс, мягко выдернув руку из тёплых пальцев музы, достал свой смартфон.

Что? Маги пользуются современными технологиями? А как же записки, переданные с помощью телепатии или хотя бы почтовая ворона?

– Так проще, – будто прочитав её мысли, прокомментировал Рейнольдс, – тебе тоже нужно попробовать. Итак, завтра, восемь часов утра. Кто бы сомневался. Почему нельзя хоть раз… не важно. Тогда… до завтра?

– Угу, – согласилась Мелета, медленно принимая сидячее положение. Она ощущала, что атмосфера в комнате поменялась. Стала более… непринужденной. Естественно, это была не дружба, но кто знает – возможно, её начало? Ведь у Рейнольдса были друзья, а значит, он знал это чувство и все же умел доверять.

– Что у тебя с плечом? – одеяло спало и глазам Рея открылся отпечаток его собственной руки на персикового цвета коже. Смотрелось, как неаккуратная клякса на шедевре. Словно картина Вермеера покрытая кракелюрами*. Он наклонился ближе. На синяк уж никак не походило.

Девушка поднялась и подошла к зеркалу. Присмотрелась внимательно. Ей сразу вспомнилась ужасная, разъедающая кожу боль. Вот и причина.

– Мы – светлейшие создания во всем мире, а Тени – сердце мрака. Если вас они могут убить когтями, то нас им достаточно обнять. Несовместимость полная. Твои руки были испачканы – ты же дрался с ними. Вот как-то так и вышло. Не страшно… Пройдёт.

– Немного Гёте перед сном? – Рейнольдс устал изумляться. Музы точно не принадлежали их реальности. Наверное, когда-то давно существовало два мира – Теневой и Солнечный, и музы точно были из последнего. Призрак знал, что придумывает ерунду, но легенда показалась ему грустно-прекрасной. Любопытно, с каких пор он начал придумывать легенды их мира?

– У нас поют лечебную песню под музыку Бетховена, – Мелета немного погрустнела, вспомнив почему на ней непривычные цвета тумана и семнадцать свечей из кабинета Верховной Музы. – Всё будет в порядке.

– Ты слишком добра ко всему.

– Это – моя природа. Я ничего с ней не сделаю, – развела руками девушка, будто оправдываясь.

Девушка подошла к колдуну. Она ощущала себя в безопасности с ним, но, как Призраку, ещё не могла доверять. Хотелось нечто изменить. Хотя бы из его слов о команде.

– Ммм… можно? – она решилась. Протянула руки и несмело обняла колдуна. Прижавшись к нему, девушка слушала, как ровно билось сердце колдуна. Дыхание перехватило, а ноги окаменели. Было страшно, а потом спокойно, когда Рейнольдс погладил её по золотистым волосам. Осторожно. Сразу стало очень уютно, а настороженность растаяла.

– Это странно… – девушка смущенно опустила глаза, когда отодвинулась от Призрака. Теперь ей было несколько неловко за свой порыв.

– Я понимаю. Завтра мы даже за руки подержаться не сможем. Всё нормально, – в отличие от музы, колдун смущенным не казался. Собрав беспорядочно лежащие на полу заколки, он вручил их девушке с самым спокойным видом. – Надеюсь, ты пунктуальна?

– Не сомневайся, – широко улыбнулась девушка. От её улыбки, наверное, по стене запрыгали зайчики, однако разворачиваться и проверять Рейнольдс не стал.

После исчезновения Мелеты, он щелкнул пальцами, дабы перенестись туда, где миру грозила опасность. Даже не переодевшись.

*кракелюр – трещина красочного слоя или лака в произведении живописи

========== Глава 8 ==========

Рейнольдс стоял на краю крыши одного из многочисленных нью-йоркских небоскребов. Зов Теней, заставивший его спешно покинуть квартиру, оборвался, а это значило, что иной Призрак стал между людьми и дочерями Хаоса. Рваться в бой юноша не стал. Колдуны почти всегда сражались в одиночку. Так им больше нравилось. Так было… безопасней, как бы парадоксально это не звучало.

Сунув ладони в задние карманы брюк, Рейнольдс наблюдал за городом. В его взгляде не было пафоса, присущего супергероям из комиксов, которые по каким-то причинам становятся защитниками города. Люди не дарили ему ключ от города и не устраивали праздники в честь Призраков. Они ведь даже не ведали, что за тонкой гранью их реальности, существует ещё целый мир, живущий своими законами, правилами и интересами. Но колдуны и не стремились к почестям. Их устраивал баланс. За славу пришлось бы заплатить слишком высокую цену. Правду. А её раскрывать никому не хотелось. Люди – слабы. Им тут же захочется решать свои проблемы с помощью зелий да заклинаний, а ведь настоящая магия их убила бы.

Он щурился, словно довольный кот и слушал ветер.

Так-то оно так, но ведь кто-то соприкоснулся с магией, умудрившись при этом не умереть. Рейнольдс бы многое отдал за знание, как обычному человеку это удалось.

– Ратценберг, ты становишься предсказуемым, – весело прозвучало из ниоткуда и отовсюду одновременно. – Чтобы найти тебя достаточно просто залезть на крышу повыше. Вечный охранник, защитник, наблюдатель. Это даже немного романтично и невыносимо скучно. Когда я убью тебя, то поставлю на одном из небоскребов твою статую.

– Ты сначала убей, – в тон ответил колдун, медленно поворачивая голову.

На расстоянии в несколько шагов, также балансируя на грани бетона и пустоты, стояла девушка в кожаных шортах и черной свободной кофте, на которой красными нитями был вышит узел Тронда. Её короткие, медные волосы торчали во все стороны. В общем, девушка как девушка, если бы не темные рожки, крылья за спиной, змеиные зрачки и золотисто-бронзовая чешуя, покрывающая руки. Это была самая настоящая валькирия. Она также обитала в Хаосе, однако, в отличие от Теней, охотившихся на всех сразу, валькирии целенаправленно пытались убить только колдунов. Во много раз умнее, сильнее, хитрее, ловче и опасней Теней. Охотницы за Призраками.

Очередной баланс. Очень вовремя.

Рейнольдс мысленно простонал. Почему все неприятности свалились на него в один день? Не могут они идти по очереди? Тени – в понедельник, Советы – во вторник и далее по календарю… Валькирии должны появляться только в пятницу тринадцатого – чтобы и колдуны стали недолюбливать вполне себе безобидную дату.

– Ты не выглядишь довольным моим появлением, – заметила валькирия, игриво улыбаясь. – А ведь мы в последний раз виделись почти полгода назад. Целая вечность.

Колдун отлично помнил ту их последнюю встречу, оставившую три шрама на его шее. Целительницы тогда почти месяц не позволяли ему покинуть больницу. Он бы, может, и отправил тогда девушке благодарность за неожиданный отпуск, однако пребывание между жизнью и смертью получилось не слишком приятным.

– Я как-то не успел соскучиться по тебе, Хильда.

– Жаль, – почти искренне огорчилась валькирия, подходя впритык к Призраку.

От него не укрылся едва заметный след от его синего пламени у неё над бровью. Впервые Рейнольдсу стало любопытно, сколько времени нужно Хильде, чтобы прийти в форму после их стычек.

– А мне тебя так не хватало, – валькирия провела черным когтем по его сонной артерии.

Рейнольдс даже не шевельнулся. Она могла убить сейчас одним движением, но колдун знал: Хильда этого не сделает. Он уже успел изучить своего врага. Простота ей не по вкусу.

– Ты мой фаворит среди Призраков, знаешь ли. Так молод и так силён.

– И единственный, кого ты не смогла победить, – заметил Рейнольдс, знавший – именно в этом заключается его отличие от собратьев в змеиных глазах воительницы Хаоса.

– Пока не смогла, сладкий, пока, – ласково поправила валькирия, погладив колдуна по щеке. Внезапно выражение её лица едва заметно изменилось, и она внезапно оказалась на расстоянии в несколько шагов от Рейнольдса. – Сколько тебе было, когда мы встретились впервые? Семнадцать? Восемнадцать? – Хильда зачем-то подула на палец, не сводя при этом подозрительного взгляда с Призрака.

– Шестнадцать.

Единственный в истории колдун, выживший после встречи с валькирией в столь раннем возрасте. Сколько затем было этих сражений между ними – не сосчитать. И каждое оставляло на теле шрамы на память.

– У тебя ностальгия?

– Вроде того, сладкий, – Хильда потрясла рукой. – Не у каждого есть враг, с которым можно вспомнить прошлое. С тобой всегда приятно поболтать, Ратценберг.

– Так ты поболтать пришла, – ухмыльнулся Призрак, поглаживая правой ладонью ветер, который ласкался к нему, словно кот.

– Почему бы и нет, – пожала плечами валькирия и неожиданно Рейнольдс понял, что шутя, попал в точку. Любопытно, с каких пор воительницы Хаоса искали разговора, а не драки?

– Могла бы тогда кофе прихватить.

– Всё, что пожелаешь.

Она сделала неуловимое движение и в её руках тут же появилось два картонных стаканчика, от которых пахло свежезаваренным кофе. Ещё одно движение – и один стаканчик оказался в руке у колдуна. Тот недоверчиво принюхался. Хильда, оказывается, знала какой именно кофе он любит.

– Не я готовила, потому пить можно, – сообщила она, присаживаясь.

Свесив ноги над пустотой, она беззаботно поболтала ими в воздухе. Рейнольдсу не оставалось ничего иного, как последовать её примеру. Какую бы цель не преследовала валькирия, одно ей удалось точно – разжечь его любопытство.

– Странные дела творятся, Ратценберг, – заметила Хильда, неторопливо попивая кофе, – музы и колдуны теперь парами ходят.

Ах вот в чём причина того, что она баюкала свои когтистые лапы несколькими минутами ранее. Видимо, свет муз для созданий Хаоса был не менее опасен, нежели их тьма для вдохновительниц. Любопытный факт.

– А Тени с людьми союзничают, – в тон валькирии ответил Рейнольдс.

– В любом мире есть отступники, сладкий, – тяжело вздохнула Хильда.

– То есть, вы хотите сказать, что не имеете к этому бардаку никакого отношения? Вот даже так?

– Ни малейшего понятия не имеем, что у вас тут за чертовщина. Но то, что она идет нам на пользу, лгать не буду. Это ведь так удобно – кто-то делает всю грязную работу за нас. В кои-то веки.

Если она и лгала, то на удивление искусно.

– И ты думаешь, что вам так просто дадут воспользоваться плодами тяжкого труда?

Кофе без сахара приятно бодрил. Странный разговор, ой странный. И совершенно непонятно, куда он в результате приведет.

– Посмотрим, – змеиные глаза валькирии нехорошо блеснули. Теперь Хильда была более похожа на себя. Смяв стаканчик из-под кофе, вновь вздохнула. – Тебе не надоело сражаться с ветряными мельницами, Призрак? – неожиданно спросила она, барабаня когтями по кирпичу. – Тратишь силы, а врагов только больше. Этот мир скоро падёт. Не кажется ли тебе, что пора вернуться туда, откуда ты родом.

– Хочешь сказать, что все неприятности минуют Трансильванию? – невинно поинтересовался Рейнольдс.

Если бы сейчас вдруг появился Совет полным составом и сообщил ему об окончании непонятной вражды с музами, он бы и то удивился меньше. Мир Хаоса протягивал ему руку для перемирия? Предложение дружбы звучало из уст его злейшего врага? Они там в своем уме, интересно, или нет? Неужели химеры думали, что он станет пожимать эту когтистую лапу? С тем же успехом могли бы подослать кого-то из сестриц матери.

Хильда склонила голову. Она знала, что колдун все прекрасно понял.

– В любом случае, я никогда не бегу от битвы.

Валькирия резко царапнула кирпич. Черные искры полетели во все стороны. Сволочь! Чертов дипломат! Играет в непонимающего и одновременно отказывается от величайшей чести. А ведь она предупреждала химер, что можно присмотреть кого-то менее дерзкого.

– Сумасшедший! – прошипела она, не скрывая злобы. Валькирии вообще не отличались стабильностью в настроении. Особенность породы. – Никакой битвы не будет. Мечтаешь оставить свое имя в летописи грандиозного сражения? Глупец. Мы просто раздавим вас по одному, когда вы лишитесь всех своих сил.

Её речь не произвела на Призрака ровно никакого впечатления. Он потряс ладонью, будто у него заклинило сустав. Татуировки тут же приобрели цвет тока. Рейнольдсу даже показалось, что их цвет чуть более светлый, нежели обычно.

Естественно, он не собирался ввязываться в очередную драку сегодня, хотя бы и потому, что в их с Хильдой ненависти право первого шага принадлежало валькирии по негласному соглашению. Враждовать тоже нужно по правилам. Но на всякий случай лучше быть готовым к внезапной атаке – кто знает, с какими указаниями она пришла к нему? Обычно свидетелей столь опасных предложений не оставляли.

– Я не убью тебя прямо сейчас, нет, – все тем же свистящим шепотом заверила врага валькирия, подбираясь ближе, – о, нет, я не настолько милосердна, сладкий. Я позволю тебе наблюдать за тем, как ваши силы иссякают… каждая секунда твоих страданий станет для меня истинным наслаждением… а затем я уничтожу тебя самым мучительным из известных мне способов. Бессильного, разбитого, потерявшего всё…

– Видишь, почему я не могу принять предложение от… родственников? – Призрак усмехнулся, – не хочу терять такого замечательного врага, как ты. Ведь кто ещё будет одаривать меня столь лестным вниманием?

Хильда взмахнула рукой. Мигом раскалившиеся когти нацелились на шею колдуна, но Рейнольдс, отлично выучивший урок в прошлый раз, выставил ладони вперед с уже заготовленным защитным заклинанием.

Едва их магии соприкоснулись в воздухе, грянул гром. Вспышка, как от гигантского фотоаппарата, заставила Рейнольдса зажмуриться, а валькирию отбросило назад, словно взрывной волной. Сделав несколько невольных кувырков, она упала на кирпичи. Кашляя, Хильда села на счесанные при приземлении колени. Её взгляд мог бы отравить Рейнольдса, если бы он вздумал сейчас сделать вздох поглубже.

Призрак часто моргал, поскольку яркость секундной вспышки продолжала перекрашивать мир в черно-белые цвета. Он хотел спросить «что, черт побери, произошло?», да не у кого, ибо Хильда выглядела настолько же пораженной. Она пристально рассматривала ладонь, которой замахнулась на врага.

«Да уж, самое время заняться хиромантией», – подумалось Рейнольдсу. Он стал яростно тереть глаза кулаками. Детство в Трансильвании и бесконечные тренировки сделали свое дело – если солнце не причиняло ему никакого дискомфорта, то излишняя яркость могла его временно дезориентировать. Дитя Ночи. Со всеми плюсами и минусами.

– Любопытно… – едва слышно пробормотала она, – очень любопытно.

Кажется, падение слегка охладило пыл валькирии. Отряхнувшись, девушка поднялась. Подошла к краю крыши и расправила свои крылья. Уже сделав один шаг над пропастью, Хильда развернулась. Подняла ладонь. Рейнольдс увидел, что вся ладонь обожжена, чего по всей логике теневого мира быть никак не могло. Защитные заклинания работали по-другому. На то они и защитные, а не боевые.

– Забавно выходит, сладкий… это не ты защищаешь её… а она оберегает тебя… – и, оставив Рейнольдса делать выводы из услышанного, она рухнула вниз, чтобы через секунду взлететь и раствориться где-то в Хаосе.

– Я, наверное, кем-то проклят. Ну, что за кавардак, а? И кто сказал, что в благодарность за хорошие дела случается только приятное, – Рейнольдс подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Река из желтых такси неспешно плыла по улицам.

«Когда-то ты упадешь….» – явственно прозвучал в голове голос Альбрехта, ненавидевшего высоту. Видимо, потому что знал насколько больно падать, ведь не бывает ненависти без причины. Только не у колдунов.

– Будет повод научиться летать, – повторил свою недавнюю фразу Рейнольдс, ощущая – время наступило. Мир разрушался, почему бы не попробовать? Вдруг, Хильда права? Вдруг магия исчезнет? Кто знает, возможно, однажды от необходимости ступить в пустоту будет зависеть его жизнь, так почему бы не сделать маленький эксперимент? Жизнь – она слишком непредсказуема, никогда не знаешь, что пригодится – лезвие на шее, любовь к лакрице или же умение летать. – Geronimo! – задорно крикнул Призрак и, оттолкнувшись…. нет, не прыгнул…. нырнул, как профессиональный пловец, делавший подобное сотни раз день за днём.

У него не было чёткого плана. Так – только идея и дерзость, граничившая с сумасшествием. Идея, в реализации которой Рейнольдс несколько… сомневался. Однако, всякая игра имела ставку. Жизнь представлялась ему в образе крупье и колдуну нравилось с каждым разом отдавать ему все больше и больше фишек, на которых было выбито слово «риск».

Отдаляющееся небо и окна небоскреба… ликующий смех ветра в ушах… вкус свободы на губах…

Не бывает лучше… и опасней.

Никому не дозволено бессмысленно рисковать, когда на тебе – высокая миссия, но это правило – не Совета, а родного отца – нарушено. Словно оборвалась цепь, которая вечно тянула на дно озера, где притаилось в иле чувство вины. Словно наступил тот самый последний день, когда можно всё. Словно он обрел мир, позволив себе запретное. Хоть ненадолго. Всего на несколько секунд, растянувшихся, тем не менее, на целую жизнь. Самостоятельную от привычной.

Асфальт – влажный и блестящий от недавно прошедшего ливня – приближался, а значит, эксперимент пора прекращать. Колдун взмахнул руками – не для того, чтобы взмыть ввысь, нет, увы, не дано ему летать. Ткани реальности болезненно заскрипели, как всякий раз, когда теневые создания разрывали их для перемещения. Однако, Рейнольдс перемещаться не стал. Цепляясь пальцами за хрупкую, доступную только избранным реальность, он стремительно замедлял свое падение, оставляя после себя глубокие царапины на грани двух миров.

Когда до земли оставалось около двух метров, колдун, крепко держась руками за сопротивляющуюся ткань, которая в отместку неприятно колола кожу миллиардом ледяных иголок, сделал кувырок. С его помощью он перестал лететь вниз головой, а значит, опасность разбиться миновала и можно было разжимать пальцы. Ему доводилось прыгать и с большей высоты. Два метра – это для начинающих колдунов, поэтому Рейнольдс даже не поморщился, когда при приземлении неприятная боль разлилась от лодыжек до макушки. Задрав голову вверх, он наблюдал как реальность залечивает оставленные им раны. На его, словно покрытых тонкой коркой льда, губах, заиграла улыбка победителя.

Выиграна очередная партия в рулетку у жизни. Хотелось протянуть руки за наградой.

Используя технику воздушных акробатов, за которыми он однажды наблюдал от скуки, он совершил невозможное – не разбился насмерть, прыгнув с небоскреба. Не будучи уверенным до конца, что хватит сил грубо подчинить себе ткань реальности и превратить её в полотна, Рейнольдс все-таки сделал роковый шаг и победил.

Кто знает, как отразится эта победа на его будущем? Ведь жизнь рассчитывалась не сразу, а спустя какое-то время…

Выйдя из переулка, Рейнольдс позволил себе перестать быть Призраком. Слишком утомительным выдался день, он мог себе позволить в качестве награды прогуляться, будучи материальным здесь, в чужом мире людей. Часто Призрак не мог ответить, в чем польза от этой ходьбы без какой-то либо цели, но всякий раз, после тяжелых сражений, он гулял.

Через несколько шагов, Рейнольдс ощутил, что начинает замерзать, ибо здесь алхимики не поддерживали всегда одну и ту же температуру и не защищали от снега, дождя и прочих неприятностей. Поэтому не мудрено, что создания теневого мира частенько забывали о существовании невысоких температур, нормальном явлении для сентябрьских вечеров.

Призрак щелкнул пальцами, мысленно произнося заклинание забытых вещей, которому обучают едва ли не с пеленок. И вот по запруженной вечно спешащими людьми улице он шел не в футболке, в порезах которой можно было рассмотреть запекшуюся кровь, а в чёрной толстовке-косоворотке, прикрывая шею от ветра высоким воротом. Кому-то могло показаться, что материализация вещей на глазах у многих людей – неоправданный риск, но Рейнольдс отлично знал, что нет лучшей маскировки, нежели толпа, где каждый занят исключительно собственными мыслями. Люди не были для колдуна загадкой – он слишком пристально изучал их.

Спрятав ладони со сбитыми костяшками пальцев в карманы, Рейнольдс стал размышлять о произошедшем на крыше, особо не выбирая маршрут. Он шел за толпой. Он стал её частью. И ему было не важно, какова конечная точка прибытия.

Они сражались с Хильдой множество раз. Иногда везло ему, иногда – валькирии. Их силы были примерно равны, потому единственным способом победить было изучение своего врага, чем они и занимались на протяжении нескольких лет. Темные заклинания, алхимические формулы, порошки Хаоса, различные виды боевых искусств… в ход шло всё, но ни разу от одного защитного, банального заклинания Хильда не отлетала на добрых десять метров с обожжёнными, если не сказать обугленными ладонями.

Рейнольдс знал, что произошло. Светлая магия. Очень светлая. Можно даже сказать – самая светлая. Чистейшая. Магия, которой не обладали даже волшебники, ведь их чары не могли даже поранить творения Хаоса. Магия, которой у него, сына темнейшего колдуна и химеры, быть никак не могло, однако…

«…это не ты защищаешь её… а она оберегает тебя…»

Сомнений не было – чистоту, способную уничтожить даже валькирию при правильном заклинании, он каким-то образом позаимствовал у Мелеты. Наверняка, та золотистая пыль, проникая в кровь, меняла цвет силы, но ведь он не впервые за два дня прикасался к музе, а затем колдовал и никаких изменений до случая с Хильдой заметно не было?

Рейнольдс упорно вспоминал. Он был уверен, что странность проявила себя лишь раз. Когда Хильда пыталась его убить. Угроза жизни – кнопка-включатель для светлой силы?! Полная ерунда.

Колдун шел, глядя под ноги и пытаясь разгадать загадку. Ранее он не слышал об обмене магии по цвету. Естественно, существовала процедура передачи силы. Длительная, неприятная, но необходимая, ведь иной раз в бою собрат отдавал больше, нежели нужно. Однако, это внутриклановое. Колдун никак не смог бы взять немножко волшебства – это по всем законам природы теневого мира было невозможно. Абсолютно нереально. Так как же свет музы вдруг оказался вплетенным в саму сущность его силы?

Внезапно Рейнольдса осенило. За два дня он прикасался к Мелете. Всякий раз. Защищая её, помогая переместиться, ругая, бросая вызов… и лишь раз, перед самой встречей с Хильдой, она коснулась его рук. Когда пыталась поблагодарить. Осторожно, почти невесомо. И этого хватило, чтобы какая-то частица её вдохновляющей магии сделала его сильнее.

«Черт побери, а ведь музы действительно опасны», – подумалось Рейнольдсу. Опасны своей неизведанностью, потому как никто не знает, а не убьет ли их свет самих колдунов, если вдруг муза не будет дольше разжимать свои пальцы. Опасны тем, что их может использовать как оружие какой-то спятивший волшебник, возжелавший вдруг уничтожить темных магов, что уже не раз бывало в истории теневого мира в разных вариациях. И они сами, колдуны, возможно тоже опасны для муз, ведь если при прикосновениях они тоже передавали свою энергию, то вдохновение больше не было чистым, как дарящие его создания.

«Что я наделал… Я бросал вызов Совету, смеялся над их древними страхами, и в этот момент, возможно, уничтожил какого-то гения, ведь Мелета, сама того не ведая, может свести его с ума…»

Рейнольдс не каялся, он лишь констатировал, параллельно давая себе обещание больше никогда не прикасаться к Мелете. Да и после завтрашнего утра у него, в принципе, не будет такой возможности, потому стоит ли беспокоиться? Ему бы лучше подумать о химерах, которые, скорее всего, придут следом за валькирией или за человеком без силы, что позволяет ему подобраться к кому угодно. О чем или о ком угодно, только не о музе. От одного её имени начинался нервный тик на глазу.

Неожиданно для самого себя, Рейнольдс осознал, что устал не от бешеного ритма двух последних дней – в его жизни выходные случались редко, а именно от Мелеты с её бесконечными сюрпризами, в существовании которых она, конечно, виновата не была.

Аромат уличной еды сбил колдуна с толку. Тысячи запахов ничуть не мешали ему думать, в них не было ничего хаотичного, а благоухание жарящихся креветок заставило остановиться. Юноша подсчитал, что не ел ничего толком уже почти 48 часов. Привычное дело. Когда уж тут трапезничать, раз мир в очередной раз желают захватить-разрушить-уничтожить.

– За десять минут даже в кино никто не ставит планету на колени, – принял решение Рейнольдс, направляясь в сторону небольшого фургончика, сплошь усеянного иероглифами. Купив яичную лапшу с курицей в соусе карри, колдун направился в сторону дюжины стеклянных столиков. Их отчего-то хозяева кофейни по соседству убрать не успели, хотя пора – приход осени означал дожди.

Распечатывая свой бокс, Рейнольдс подумывал, что неплохо было бы узнать мнение остального теневого мира о его сегодняшняшней выходке – ведь отмена, пускай даже временная, двух из трех золотых, нерушимых правил, влекла за собой если не последствия, то хотя бы приличный шум. Он уже было поднял свободную руку, чтобы прикоснуться ею к стеклянной поверхности столика, сплошь липкого от пролитого кем-то кофе, как ощутил знакомое покалывание в голове.

Его искали. Настойчиво, бесцеремонно искали.

– Я точно начну записывать вас в очередь и назначать на разные дни, – пообещал всем и никому Рейнольдс, переворачивая ладонь кверху. Таким образом, он позволял ищущему ощутить его силовой поток.

– Знаешь, с помощью мобильного телефона было бы проще. В их использовании нет ничего зазорного, – проинформировал колдун почти любезно, вновь принимаясь щелкать палочками. Что ж, он хотел узнать реакцию на свою дерзость – получите и распишитесь. Он не успел открыть Shadowland, теперь этого и не требовалось, покуда самый влиятельный человек их реальности сидел перед ним с самым мрачным видом.

– Ты не против, если я буду есть, пока ты читаешь мне мораль? С этой суматохой мне не хватает времени ни на что.

– Рей, зачем ты это сделал, – Альбрехт, избавившийся от своего дурацкого балахона, стал похож на самого себя – то есть, главу призрачного клана. В его голосе не было злости. Лишь бесконечная усталость и некое непонимание. Альбрехт хорошо знал своего воспитанника. Если тот делал глупости, то оправданные, сегодняшний же поступок остался за гранью понимания. Дразнить Совет – умнее не придумаешь. Им дай только повод снова отправить его с глаз долой.