Текст книги "Nicht so (СИ)"

Автор книги: Gozer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Я всё так же не понимал, что мы тут делаем и для чего мы пришли сюда, если даже было видно, что внутри ничего, кроме всяких штук для детей, нет. Ладно, я знал, что было популярной темой бухать во всяких домиках, качаться на качелях, ещё где-то тусоваться на таких вот детских площадках, но было бы странно, если бы мы делали это сейчас? Одно дело, когда речь идёт о детской площадке возле дома, другое – когда о такой локации в общественном месте. Более того, тут сейчас была хуева туча народу, и будет дико странно, даже если мы займём пару качелей. Согласно стереотипам и ни разу не фейковым пастам из интернета, мамочки должны с нас заживо кожу содрать за то, что мы отнимаем у их пиздюков плюшки, и типа.. Нахуя мы здесь? Пойдёмте уже по домам?

Но Ковальский завёл нас в самую глубь площадки. Спокойнее тут не было ни разу, но зато обнаружилась одна полностью свободная лавочка, которую быстро оккупировали Даша с Урсулой и Ковальским. Мы же втроём остались стоять рядом (хотя места ещё были, но, видимо, никому просто не хотелось).

– А так всегда. Смотришь на свои фотки и думаешь: “Господи, каким же я уродом тогда был”. А потом замечаешь, что не так уж и много времени прошло.

– Пара дней, например, – как бы случайно сказал Артём и все засмеялись.

– Ну, ты-то у нас вообще первый парень на деревне. Кому же, блять, достанется такая красота? Кто выдержит, скажите мне, такого мудака?

Кажется, это было какой-то песней, и я даже специально повторил строки пару раз про себя, чтобы дома, ну или хотя бы просто попозже погуглить. Хотелось приобщиться к прекрасному, ага. И говорить это в особенно подходящие моменты.

Заметив, что к качели, возле которой я стоял, подошёл какой-то мелкий пиздюк, я обернулся к нему – так, понаблюдать. В конце концов, он был один, и что он вообще собрался делать? Качели были рассчитаны на четверых как максимум, а у этого пиздюка вообще никого не было, чтобы был хоть какой-то.. Бля, я не знаю. Чтобы можно было покачаться. А не сидеть, как дебил, на перевешанных на одну сторону качелях. Что за бред.

– Мама, – забираясь на качели, тихо бормотал он. – Хочу покачаться.

Его родительницы нигде не было, и, как я и говорил, в конечном счёте парень просто сидел на неподвижных качельках. Наверное, это было весело, учитывая, что он никак даже не реагировал..? Странный пацан, ей-богу.

Я стоял совсем рядом – мне надо было только руку чуть протянуть, чтобы достать до этих тупых качелей. В общем-то, поэтому я и решил помочь мелкому – раз уж мне даже идти никуда не надо, да и делать, по сути, тоже. Парень даже сидел напротив меня, так что мне вообще никакого труда не составляло покачать его. Раз уж так вышло, что он тут один, без друзей, никто из других пиздюков на площадке не хочет составить ему компанию в этом деле, и даже его мать где-то ходит.. То почему нет.

Взявшись за спинку сиденья, я толкнул качели вниз. Сначала не сильно – надо было разобраться, как тут с весом и сколько силы надо прикладывать, чтобы обходилось без резких толчков. Мне просто не хотелось, чтобы было что-то не так, мда, и пиздюк испугался или разнервничался. Или даже заплакал, не дай бог. Просто у меня натянутые отношения с детьми (они меня боятся), и хотя пока это не доставляло проблем (никто из их родителей ни разу на меня не агрился), мне от этого не особо легче. Я постоянно боюсь, что в один прекрасный день мне таки выскажут, какое я уёбище, и хули я пугаю деточек. Поэтому я обычно стараюсь держаться подальше, чтобы не смущать никого своим видом. Но.. Не знаю, почему сейчас я это делаю, но господи. Не может же быть постоянно всё плохо?

В конечном счёте, сейчас я даже старался не смотреть на этого парня, вспоминая недавний случай. Когда я, сидя в больнице, ждал очереди, и буквально несколько секунд мы с каким-то мелким пиздюком смотрели друг на друга. До этого всё было в порядке – малец бегал, что-то делал, порисовал в уголке, всё такое. Но вот эти несколько секунд.. Я даже ничего не делал, правда. А он всё равно разрыдался. Пиздец. Дети такие странные. Или я просто криповое уёбище, на самом деле, просто не знаю этого, а всякие там Артёмы и Кристины ёбанные извращенцы с плохим зрением. Разобрались.

Но когда я всё же развернулся к парню, и мы какое-то время посмотрели друг на друга, он улыбнулся, отворачиваясь. Можно даже сказать “смущённо”, наверное? Дети могут смущаться? Я не знаю просто.

– Еба, Арсений мощь, – вдруг послышался голос Ковальского, и я тут же обернулся к нему. – Одной левой рукой. Ты же правша.

Хуевша, блять. Посмотри на меня. Я, по-твоему, качельку с мелким ребёнком не раскачаю? Даже левой рукой? Обидно, вообще-то.

– Это не так уж и тяжело.

– У тебя дома гантели тяжелее? – посмеялся Илья, и я только фыркнул. Артём, расскажи Ковальскому, как это работает. Типа, физика-хуизика, ты у нас в этом шаришь и должен всем объяснять, почему не так уж и трудно качать ребёнка на качелях, пусть даже одной левой рукой.

– А меня ты покачаешь?

Ковальский резво забрался на качели и уселся рядом с пацаном. Я готов был забиться, что он намеренно сел с той же стороны, чтобы мне было тяжелее. Но я специально продолжил качать их левой рукой. Да, пришлось прикладывать больше силы, и было даже тяжело, но сейчас это было принципиально важно. Я не выставлю себя слабым чмошником. Для того, что ли, качаюсь столько лет.

– Пиздец, Арсений, – через какое-то время снова высказался Ковальский. – Как так.

Тут же он осёкся и закрыл рот рукой.

– Прости, мальчик. Не повторяй за нами.

Мальчик, мне кажется, нихуя не понимал, что происходит, так что даже сейчас ничего говорить не стал. Ну или, может быть, он умненький, и помнит слова матери о том, что разговаривать с незнакомыми дядями на улице не стоит. Я бы тоже стеснялся. А то обступили два каких-то уёбка, ещё и матерятся над ухом. У, сука. Где только отважная мать, которая защитит бедного ребёнка.

– Хорошо ты тут устроился..

Ковальский нервно обернулся на голос, а я и так мог видеть, как к нам шла какая-то дама. Либо молодая мать, либо старшая сестра ребёнка – тут уж не скажу, но и не важно. Важно то, что пиздюк отвлёкся и тут же подскочил, почему мне пришлось резко тормозить качели, чтобы он мог спокойно слезть. Какой я заботливый, а. Самому странно.

– Дядя тебя качает? – косо оглядев меня, спросила девушка, присаживаясь рядом с ребёнком и осматривая его. – Скажи “Спасибо” и пойдём.

Спасибо я так и не услышал, впрочем, не то чтобы мне было дело. Когда они ушли, мы с Ковальским переглянулись и по тому, как он усмехнулся, я понял, что можно продолжать. Хотя не то чтобы я хотел, но какая уже к чёрту разница. Зато руки покачаю. Плохо, что ли.

– Вообще, – вскоре решил поделиться со мной Илья, – я думал, на нас сейчас быканут. Ну, на меня. Типа, хули материшься.

– Ты видел её взгляд?

– Арсений, – Ковальский устало поморщился. – Если бы к моему ребёнку подошёл кто-то вроде тебя, ей-богу, я бы на тебя так же смотрел. Хотя ладно, шучу. Ты же знаешь, ты мне нравишься. Присунул бы тебе, да, не будь ты.. Таким.

– Каким.

– Ну ты понимаешь. Тем более, вы с Артёмом там мутите что-то непонятное. Он же меня убьёт нахуй.

Оглядев меня, Ковальский шмыгнул носом.

– Ну вообще да, твой внешний вид не вызывает доверия. Пирсинг. Руки, забитые до глаз..

Я сперва даже не понял, но потом решил, что, наверное, это какое-то охеренное выражение, которое Ковальский или сам придумал, или взял где-то в интернете или у кого-то из своих знакомых. Руки, забитые до глаз.. Ну, технически, это даже можно представить. Просто татуировки, начинающиеся на руках, идут вверх по плечам, шее и лицу, до глаз. Не что-то странное. Артём, я думаю, такими темпами к примерно такому и придёт.

– Ну и с выражением лица я бы тоже поработал. Лицо лица, как-то не располагает к себе, м-м? Во время секса у тебя такое же..? – Ковальский подвигал рукой возле своего лица. – Не, я просто представляю. И типа что? Мне было бы.. Неудобно видеть подобное.

– Ага.

Представляет он там себе что-то. У них сегодня что, день “Внуши Арсению, что он тупое бревно, трахаться с которым будет только последний даун и то с дикой голодухи”? Мне Артёма прекрасно хватает, спасибо за старания, Илья, но прекращай.

Когда он поднялся, я сразу прекратил раскачивать качели, хотя была у меня мысль дёрнуть, да посильнее, чтобы этот мудак свалился нахуй на землю и сломал себе позвоночник в трёх местах. Ну или хотя бы просто головой приложился. Но вместо этого я просто вцепился в балку руками, удерживая качели в прямом положении, чтобы они не перевалились в мою сторону. Не то чтобы была причина для беспокойства. Ковальский, я думаю, устоял бы, но всё равно.

– Пиздец, ты реально сильный, да? – уже стоя у самого края, спросил Ковальский. Мне не очень нравилась его усмешка и то, в каком положении мы были относительно друг друга, но отходить я всё равно не стал. Хотя и хотелось бы. Идея с “как-либо заставить Ковальского упасть” всё не уходила из головы, да и казалось, честно говоря, не дурной. Всё-таки, он мне пиздец как не нравился. Тем более, после его слов обо мне. Даже захотелось, чтобы он поскорее натворил какой-нибудь херни, и у меня появилось право набить ему ебало.

Когда Ковальский напрыгнул на меня, чуть не свалив с ног, я в какой-то мере этого ожидал, но всё равно не слабо так удивился. Типа, он реально это сделал? Пиздец, Илья. А ведь мы могли бы упасть. Не знаю, каким чудом я устоял, ещё и удержав на себе эту тушу, но, видимо, Бог меня любит. Хотя бы иногда. Хоть кто-то меня любит. Хотя бы иногда.

Под весёлый смех Ковальского я отошёл на пару шагов назад, изо всех сил стараясь выровнять наше положение и удержать парня на себе. Это смешно. Думал тут, как бы его так незаметно свалить на землю, а потом держу изо всех сил, лишь бы он не упал, бедный. Пиздец ты пиздабол, Арсений. Ковальский тебя так жалеть не будет.

– Арсений, а я тяжёленький?

– Не тяжелее моей жизни.

– Ой, бедный ребёнок, – обнимая меня, возмутился Ковальский. – Кошмар. Это из-за Артёма, да? Артём!

У меня резко защемило в спине, так что я откинул голову назад, расправляя, как только было возможно, плечи и пытаясь не материться особенно громко. Как же внезапно и как же больно это всё было..

– Какого хуя, Артём? – продолжал возмущаться Илья. – Почему ребёнок жалуется?

– Сейчас на тебя будут жаловаться, почему ты материшься при детях, дебил, – зашипел тот. – И у Арсения сейчас из-за тебя рак спины разовьётся. Слезь с него.

– Рак спины, – похихикал Ковальский, но хватку ослабил, так давая знать, что и я могу немного разжать ручки и вообще вернуть его на землю. Наконец-то, блять.

Избавившись от такого груза, я принялся разминать шею. Боли в спине отдавали туда, и было немного так себе. Морщась от боли, я совсем не заметил, что Ковальский не то что не отошёл от меня, а даже приблизился, и заподозрил что-то неладное я только когда почувствовал чужие руки у себя на лице и как меня притягивают к себе.

Но как бы там ни было, реакция у меня никогда не страдала, поэтому, получив, в конце концов, по ебалу, Ковальский быстро отошёл от меня, успев только просто приблизиться на ненормально близкое расстояние. Честно говоря, это было уже краем пиздеца. Ладно, когда он напрыгнул на меня и висел так – это ещё никуда не шло. Но попытка.. Что это было вообще? Он меня поцеловать хотел? Походило именно на это, так что буду считать так. Но попытка засосать меня – это уже зашкварище. Мало того, что тут куча детей и их родителей. Так ещё и Артём с Дашей, и Рита, ко всему вдобавок. Ковальского вообще ничего не смущает, да? Долбоёб.

– Смотри, Артём, – продолжая трогать себя за челюсть, усмехнулся Ковальский. – Заигрываю с твоим парнем. Бортанём ведь тебя.

Артём был на удивление спокоен, и мне даже показалось, что эти двое наверняка успели набухаться, пока меня не было рядом. Это объяснит, почему Ковальский так всрато себя ведёт и почему Артём до сих пор не начистил ему ебало.

– Мы вас с Дашей потом нахуй бортанём. Да?

– М-м, – очень выразительно протянула Даха, искоса поглядывая на Ковальского.

– Обожаю это “м-м”, – довольно протянул тот. – Один звук, а сколько ненависти.

Мне почему-то было слегка не по себе, хотя, судя по всему, даже всей этой хуйнёй мы не привлекли особо много лишнего внимания. По крайней мере, нас никто как-то странно не рассматривал, если не считать Артёма и остальных. Они с Дашей были особенно недовольны (вот это да), и я даже сказал себе готовиться к выговору. Рита же сидела, прикрывая рот рукой и хихикая, Урсула просто поджимала губы, пытаясь скрыть усмешку. Этим, кажется, всё хи-хи да ха-ха. С другой стороны, так даже лучше. Нечего относиться к словам Ковальского серьёзно, м-м. И к тому, что он делает.

– С вот этого самого корабля, – Даша указала за спину Ковальскому и тот обернулся.

– Ого. А я не заметил. Бля, круто. А ночью же нельзя сюда приходить, да?

– Вроде, нет.

– Пиздец. Почему у нас на районе нет такой хуйни. Вот у Ани, которая твоя бывшая, были охуенные площадки вокруг дома. Можно было и побухать в каком-нибудь домике, и на качельки в четыре часа утра сходить. А нам нихуя. Вопиющая несправедливость.

Упоминание Ани смутило Артёма и Риту, но особо агриться никто не стал. К сожалению Ковальского, наверное, впрочем, хуй знает. Ему правда было так важно выбесить кого-нибудь? Ух, мразота ебаная. Осуждаю.

Мы пробыли там ещё буквально несколько минут – потом Ковальский сказал, что мы можем пойти на Новособорную и там присоединиться к какой-то там компании. Урсула сразу заметно оживилась, почему я решил, что кто-то из тех дам был ей знаком. Даша и Рита же предпочли слиться. Я ожидал, что Артём захочет пойти с ними (с Ритой, да), но он выбрал Ковальского, и конечно же, я тоже остался. Хотя и быстро пожалел о своём выборе.

Так я понял, здесь была тусовка духовно высоких дам или что-то в таком роде. И хотя все сидели относительно близко друг к другу, многие были разбиты на группы. Трое сидели в сторонке и рисовали. Рядом была компания из двух дам – одна разрисовывала акварелью лицо второй. В драгонагу-хуенагу кто-то переиграл, м-м. На Мерриль дрочил? Ух, блять, я вас раскусил. Хотя, наверное, когда речь идёт о девушках, лучше говорить о Фенрисе. Или как там этого пидора звали. Хотя я не припомню, чтобы у него на лице были какие-то хуёвины. И другое дело Мерриль..

– А-а-а-арсений! – меня чуть инфаркт не хватил, когда я услышал своё имя, но, различив голос, я немного успокоился. Канарейка. Всё хорошо.

– Привет! – дама буквально через секунду бросилась на меня с объятиями, и я еле удержался от того, чтобы оттолкнуть её, ещё и по лицу дать. Что за наглые вторжения в личное пространство? Я понимаю, что обычно объятия – это не что-то страшное, но не бросаться же на всех подряд. Тем более, на меня.

Почему-то Канарейка была слишком уж радостной, и я даже разнервничался. Надеюсь, это не из-за меня, и у неё просто хорошее настроение сегодня? А то мне будет неловко.

– Привет, – отозвался я, приобнимая Канарейку в ответ. При условии, что на ней было сразу две гитары на пару с рюкзаком, это было не очень удобно, но ради приличия надо было это сделать.

– Кого я не ожидала тут увидеть, так это тебя. А-а-а.. Ты с Артёмом, да? А он с Ковальским.

Я хотел сказать, как так вышло, но передумал. Да и вряд ли даме интересно слушать. Какое ей дело вообще.

– И Паша тут.. – продолжая рассматривать кого-то у меня за спиной, протянула Канарейка.

Я тоже обернулся, сразу заподозрив, что Паша не просто “тут”, а ещё и рядом с кое-кем. У, сука.

Было даже не удивительным обнаружить, что Паша был девочкой, но странно было видеть кого-то настолько всратого. Серьёзно, это был какой-то пиздец.

Первым делом в глаза бросился собачий ошейник на шее. Не чокер с Алиэкспресса за сто рублей (там хоть какая-то эстетика может быть), а именно собачий ошейник, самый настоящий. И не какая-то декоративная хуйня, а из хорошей кожи, прочно сшитый. Просто для дворовой псины, которая в теории может тебе ебало порвать. И вставал один только вопрос – нахуя. Вместе со всем остальным это смотрелось ещё хуже. С коротко остриженными и крашеными в зелёный цвет волосами, с какой-то непонятной юбкой в горошек. Что, блять, за чучело. Или это косплей? На ТНТ раньше мультик был, “Как говорит Джинджер”. И там у этой Джинджер была подружка, как раз с зелёными волосами и короткой стрижкой. У неё ещё был чмошный голос, я прям хорошо это помню. И, по-моему, та девочка одевалась как уёбина. И, может, эта дама косплеит ту? Или выбрала её примером для подражания. Пиздец какой-то, в любом случае.

И что этому чуду понадобилось от моего ненаглядного? В общем-то, мой ненаглядный и сам, похоже, не был рад вниманию, учитывая его выражение лица. Ну и что в итоге?

– Странно. Я думала, Артём её ненавидит. В смысле, он так хуесосит её постоянно.

Ага. Хуесосит.

Я хотел пойти к ним, но застеснялся, поэтому предпочёл уйти с Канарейкой и послушать, как она играет. Ещё порассматривать наклейки на её гитаре, узнать, кто такие вокалоиды и, что, наверное, на ютубе можно найти немецкие каверы на них. Канарейка, видимо, помнила мои слова о том, что я не люблю не знать, о чём поют в песне, м-м. Мелочь, а приятно. Мы не так уж и часто видимся и тем более разговариваем, чтобы она запоминала, о чём я ей говорю. А она запоминает.

И только она засобиралась показать мне какую-то песню, как совсем рядом послышался голос Артёма:

– Стоп, а какое сегодня число?

– Восемнадцатое.

Я видел, как резко он развернулся ко мне после этого, и про себя выругался. Он всё-таки вспомнил, твою же мать. А я так надеялся.

– Канарейка, – подходя к нам, вздохнул Артём. – Я заберу у тебя молодого человека, с позволения. Нам надо идти. Он мне кое-что задолжал.

Ну, спасибо, что не стал разводить и тут гейские шутки, а относительно нормально сказал. Вообще можно было просто сказать мне, что мы уходим, а не начинать блядский цирк. Но ладно. Хотя бы так.

– Спасите Арсения, ну хоть кто-нибудь, – с упрёком протянул Ковальский, и уже вслед нам крикнул. – Арсений, живи.

Его ужимки уже даже не злили, не смешили и вообще никаких эмоций не вызывали. Меня куда больше занимало отношение Артёма. Слишком спокойный он сегодня был, и это не могло не смущать.

– Всё хорошо? – в конце концов, я даже осмелился на уточнение.

Артём оглядел меня, кажется, не поняв, почему я спрашиваю.

– Да. Почему ты спрашиваешь.

– Ты слишком спокойный сегодня.

– Не, как-нибудь в другой раз ему ебало набью. Если Даша этого не сделает. Какой же мудак, а..

Рано я испугался, всё, отбой. Ложная тревога.

Немного поворчав, Артём заткнулся, но хватило его совсем ненадолго.

– Тебе понравилось? – оглядев меня, спросил он.

– Что?

– Ну, как мы посидели.

– Нормально. Ещё бы Ковальский всякую хуйню не разводил.

И вы с Ритой и Дашей не устроили вот этот блядский цирк с выёбываниями друг на друга и стукачеством. И было бы вообще всё прекрасно. Хотя, наверное, не стоит приплетать дам? Потому что не так уж и много они конфликтовали. Вообще ни разу, да. Но осадочек всё равно остался. Ненавижу такие вот компании, где кто-то кого-то ненавидит. В открытую или нет – похуй. Это в любом случае мерзко. А ещё ощущение, будто и ты в этом всём замешан. Фу. Избавьте меня от этой хуйни в жизни.

– Да, только-только сказать хотел, – поддакнул Артём. – А то мне просто стыдно стало. Какой я урод.

Я заинтересованно прислушался. Что-что? Артёму стыдно? А это не он разве выпендривался, что у него атрофировано чувство совести?

– Сначала я тащу тебя с нами в Новосибирск на весь день. Потом половину следующего дня ты торчишь там с нами, потом домой на пару часов, и снова куда-то идти. И утром мы опять идём куда-то, вместо того, чтобы разойтись по домам.

Ой, да ладно. Мне почти даже не хотелось домой за всё это время. Как ни странно. Умираю, наверное.

– Да нормально. Я даже не хотел идти домой. Пока мы не пришли в парк.

Артём обернулся, будто тот самый парк всё ещё был за нашими спинами и он мог его увидеть.

– А что, ты не любишь людей?

– Там шумно. И какие-то уёбки.

– То есть, люди? – он посмеялся. – Ладно, не важно.

– А разве.. Тебе самому это не нравится? Ну. Таскать меня на подобные встречи и всякие блядовники.

Вообще-то, я ждал, что он извинится за своё поведение, ну, в ситуации с Ритой и Дахой. Типа, он как мудила себя повёл, хотя мог просто отмолчаться и не способствовать конфликту между ними. Но за это, видимо, ему не стыдно. Мда..

– Эм.

– Когда ты позвал меня к Ковальскому и я отказался, ты как-то расстроился.

Мне же не показалось? А то мне сейчас в лицо посмеются и скажут думать поменьше в следующий раз, а то хуйню какую-то несу опять.

– А, нет. Просто. Это так ужасно звучит. Ты там, наверное, думаешь, что я так издеваюсь над тобой? – Артём хитро меня оглядел. – Типа, “Аха-ха-ха, буду заставлять Арсения общаться с людьми против его воли, аха-ха-ха”. Но. Не знаю. Даже если мы сидим не рядом и не разговариваем, я всё равно хотя бы вижу тебя. И меня радует, что ты здесь, среди людей, а не тухнешь один дома.

Что у всех постоянно за заёбы насчёт сидения дома в одиночестве? Я не быкую сейчас, мне просто интересно. Почему-то всем это так важно.

– И что у тебя, ну. Есть хоть какое-то общение. И с Канарейкой вы хорошо сдружились. Это же. Хорошо.

Ага, и тем не менее, сейчас ты не дал нам потусоваться вместе? Хотя, может, он просто хотел вернуться домой и начать бить татуировки, пока светло. Хуй знает.

Вспомнив о Канарейке, я вспомнил и о Паше. О которой хотел допросить Артёма ещё там, но всё как-то не судьба была, ага, а сейчас же самое то.

– Ага. А кто такая Паша?

– А ты ревнуешь? – Артём сперва удивился, но потом нехорошо усмехнулся.

– Просто спрашиваю. Канарейка сказала, вы знакомы.

– Неделю или полторы.

И когда ж ты всё успеваешь..

– И что она от тебя хотела?

– Не знаю. Она вообще какая-то странная. Постоянно говорю ей, какое она дерьмо, а она всё лезет и лезет. Тупая.

– Просто не общайся с ней.

Не знаю, какое мне было до этого дело, но почему-то Паша у меня доверия не вызывала. Вот вообще. Если раньше я ещё спокойно относился, что Артём общался со всякими девочками.. Нет, я и сейчас спокойно то воспринимал. Но не Паша. Она просто так выглядит.. Ей-богу, как больная. Не разговаривай с ней больше, пожалуйста. Ни-ко-гда.

– Хорошо, – Артём улыбнулся. – Если ты просишь.

– Не смешно.

– А я и не шучу. Типа, мне же важно твоё мнение. Я буду делать то, что ты говоришь.

Я отвернулся, не то от смущения, не то от недовольства. Артём, блять, идиот. Зачем такое говорить.

– Вообще, это.. Я не знаю. Есть такой тип людей. Ты их с говном мешаешь, а они к тебе тянутся и тянутся. Не знаю, что с ними не так.

Я даже напрягся немного. Это что сейчас вообще за откровения пошли.

– У нас так одна девочка в школе была. Она ушла после девятого, ты её не знаешь.

О, и Артём помнит всякие мелочи. Ну вообще да, с его стороны это не странно, потому что технически, мой перевод к ним в школу для него – это не мелочь. Но я просто привык, что все остальные наши одноклассники (ну или большинство) не помнят, в каком году я к ним перевёлся. Не то чтобы они должны были, конечно. А то это так звучит, будто я дохуя важный. Но я всё равно немного удивляюсь каждый раз, когда у меня уточняют, помню ли я какого-то мудака или какой-то случай. А потом осекаются и спрашивают “Так, а с какого класса ты у нас..?”. Это странно. Я бы запомнил. Кто пришёл, кто ушёл, и это, мне думается, нормально. Но куче людей, кажется, вообще похуй на такую хуйню. Я просто должен принять это.

– Она так всрато себя вела вечно, – продолжал Артём. – Ну и мы издевались над ней всем классом. Как-то Никита купил пшёнку и принёс в школу. Ну, типа. Пшено. Для курицы. И мы кидались им в неё.

Вы там кончеными были совсем, что ли? И что за “Мы”?

– Ты в этом участвовал? – уточнил я. Не то чтобы я считал Артёма святошей. Это было бы смешно. Но я не думал, что он стал бы заниматься такой хуйнёй.

– Ну, я сидел прямо за ней тогда, и мне было удобно, ну.. – Артём заметно нервничал, говоря об этом. – Сыпать ей пшено за ворот рубашки.

Я недовольно отвернулся. Серьёзно, блять? Нет, я знал, конечно, что он уёбище ещё то. Но чтобы вот так. Или это можно списать на его возраст? Сколько им всем тогда было?

– Я этим не горжусь, чтобы ты знал, – сразу предупредил Артём. – Мне стыдно. Особенно из-за того, что она даже после этого продолжала хорошо ко мне относиться. И не сдала меня ТВхе, как всех остальных.

Я бы на её месте не стеснялся и заложил ‘всех’. Не знаю, из каких соображений она вообще умолчала об одном участнике. Но надо было, чтобы он получил по шее за содеянное. Может, мозги на место встали бы.

– Хотя бы тебе стыдно, – повторил я. – Но всё равно это пиздец.

– Говорю же, она странной была. Я бы так не смог.

Ага. Тебе бы пшено под футболку напихали, ты бы там устроил. Зато как издеваться над пусть даже странноватой девушкой, это мы первые.

– Вообще, люди конченые. Из той же серии долбоёбы, которые дрочат тебя на публике, а наедине ведут себя вполне сносно.

– А это у нас кто?

– А это у нас была девочка. Ещё в.. Средней школе. У нас тогда парень с ЗПР был и девочки почему-то особенно любили издеваться над ним.

– А ты?

– Я его вообще не трогал, окей? – Артём даже немного распсиховался. – Но та девочка часто даже сама начинала эту тему, а не просто подхватывала остальных. А потом оказалось, что вне школы они, ну.. Неплохо общались. И я такой сижу просто: “Чё, блять?”. Дебилы какие-то. Как он её нахуй не послал вообще? Хотя иногда послушаешь людей, что они рассказывают про своих знакомых или что. Какие у них отношения, и всё такое. Просто пиздец. Столько всякой хуйни в мире происходит. У, блять. Я покурю?

Нафилософствовался, теперь в рот что-нибудь взять захотелось? Ну да, ну да.

– Ага.

========== 7/7 – Август, 19 ==========

Комментарий к 7/7 – Август, 19

Бу, сука Ò∀Ó Внезапно, да?

Закончим чуть-чуть пораньше

19.08.14, Вторник

– Давай сходим куда-нибудь.

– Давай.

Артём аж подскочил. Резко усевшись, он развернулся телом ко мне, выглядя крайне недоумённо.

– В смысле – давай? Ты так просто согласишься?

Это было не то обидно, не то смешно. Артём меня совсем неженкой считает? Что я даже по прошествии такого количества времени продолжу выёбываться и гаситься всякий раз, когда меня зовут куда-то?

– Ну, мы уже проходили это.

Это как в играх. Если ты прошёл уровень на все три звезды, то дальше можешь просто проводить зачистку и не тратить лишнее время на это. Так и здесь. Один, ну, два раза побесился, и в последующие это уже не так страшно. Ну, ты же в первый раз увидел, что ничего ужасного не произошло. Ты не умер, вас не отпиздили и никто странно на вас не косился. Вообще, вчера уже поднимали ту тему. Всем на вас поебать и только ты один почему-то думаешь, что каким-то хуем кому-то до вас есть дело. Нет. Всем похер, прекрати ебать себе мозги.

– Мне почти похуй.

– Ты умираешь? Нет, серьёзно? Теперь нет никаких проблем, чтобы ходить со мной по разным местам?

– Ну, да.

– А в кино?

Артём как будто знал, о чём надо спросить, чтобы я тут же слился. Вот этого нам не надо. Это, всё же, уже слишком.

– Ты же не любишь ходить в кино.

– Я считаю это бессмысленной хуйнёй, – Артём согласно кивнул головой. – Но мы могли бы. В кинотеатрах же показывают фильмы ужасов.

Ага, ещё я в кинотеатры с ним на фильмы ужасов не ходил. Иди нахуй, Артём.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Артём улёгся обратно, так же согнув ноги в коленях и закинув одну на вторую. Блестящие от мази участки кожи снова привлекли моё внимание, хотя видно было не особо много. Впрочем, новых татуировок у Артёма появилось не так немного. Что говорить – от его наполеоновских планов пришлось отказаться, потому что он не выдержал (кто бы удивился), но сколько-то мы всё равно закончили. Три штучки. И одна начатая, но брошенная на середине потому что “слишком больно” (и опять никто не удивлён). Короче, я не знаю, когда мы теперь будем разбираться с этим. Но, судя по всему, это будет долгий процесс. И мучительный. Хотя Артём говорил что-то про попробовать с обезболивающим, но я ему не верю. Потому что, насколько я слышал, даже если пока тебе набивают ты ещё не чувствуешь (и то полчасика), то потом начинается такой пиздец, что ну хоть на стену лезь. Не то чтобы я знал, правда это или нет, или имел побольше данных, как у людей всё такое происходит. Но что-то мне кажется, что и там Артём немного проебётся. Так и будет страдать. И ныть. И чуть ли не терять сознание. Серьёзно, он в какой-то момент реально кукухой поплыл. Мне даже страшно стало. Я, конечно, почитал на всякий случай перед всем этим делом, что делать, если человек потерял сознание, но как-то всё же не хотелось бы мне применять подобные знания на практике. Но ладно. У Артёма просто немного закружилась голова. Как он сказал. Но, по-моему, ему поплохело прям нормально так. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы у людей так закатывались глаза от просто головной боли. Где-то мне явно напиздели, м-м.. Но ладно. По крайней мере, этого не случилось.

Вытянув ноги вверх, Артём немного их порассматривал, после чего довольно выдохнул:

– Какой я охуенный.

Уровень ЧСВ: Артём. Вот просто.

– Кому же, блять, достанется такая красота.

– Кто выдержит, скажите мне, такого мудака, – допел Артём, после чего вдруг уставился куда-то вниз. Отследив взглядом, куда он смотрит, я так же стал рассматривать свои ноги, в попытке разобраться, что в них интересного. Татуировка? Артём её уже видел, что ему ещё там надо? Больше, вроде, ничего и нет. Но если он опять начнёт трогать мои ноги и вздыхать, какие они прикольные, я его пну.

Но интересовало его другое. Задумчиво хмурясь, он уселся и переполз поближе к моим ногам.

– Пиздец у тебя бёдра. Ты можешь обхватить их пальцами вот так? – он сложил указательные и большие пальцы обеих рук в большое кольцо, пытаясь, собственно, обхватить так моё бедро. Разумеется, у него ничего не вышло. Удивительно. Ни разу, на самом деле. Я даже не знаю, на что он надеялся. Или знал, просто для себя хотел отметить?

– Ну ты подумай логически.

– Не, ну ладошки же у тебя тоже не маленькие, так что вдруг? Это как у Риты. Она свои бёдра не может вот так обхватить. А мы с Ковальским да. Ну, в смысле, её. Бёдра.

– Я понял, – отметил я. – Ну, Рита и моё плечо обхватить не может.

Артём выразительно оглядел мои руки и тяжело вздохнул.

– Ты вообще свои плечи видел? Это, блять, не.. Пиздец.

Да, я да. Скажи же, охуенно?

Подумав ещё немного, Артём обречённо помотал головой.