Текст книги "Nicht so (СИ)"

Автор книги: Gozer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

– Ковальский пишет, у нас какая-то хуйня с погодой, – вскоре заговорил Артём. – Деревья улетают, фонари горят.

В наших землях такая погода в августе не считалась чем-то необычным, но про горящие фонари я слышал впервые. Может, конечно, это нормально, но просто проходило мимо меня, потому что я жил за городом. Там же работающих фонарей вообще нет, ну, и чему там гореть тогда. А здесь, в относительно цивилизованных землях, об этом даже говорят так, будто это каждый день происходит. “О, фонари горят. Круто, доставай телефон”. Хотя в том году, кажется, ничего подобного не случалось. Или я просто опять просидел дома всё самое интересное.

– Заебись, – протянул Алексей Валерьевич. – Тоже улетим сейчас где-нибудь. Не вернёмся.

С одной стороны, было понятно, что он шутил, но с другой мне реально стало немного (чуть-чуть совсем) страшно. По сути же, реально будет не очень круто, если ты улетишь с дороги где-нибудь на федеральной трассе? Сколько ты будешь ждать эвакуатор? Чуть больше, чем дохуя? Да, звучит уже весело. Как потом ехать домой. Будет грустно. Тем более, если кто-то пострадает или того хуже умрёт. И почему я вчера, или даже в пятницу не подумал о том, как опасно ездить вот так? Я должен был испугаться и отказаться от поездки под предлогом того, что кто-то может умереть. Я. Хм, похоже, я и правда выздоравливаю. Я уже не начинаю параноить из-за всякой херни. Ну или делаю это спустя два дня после появления повода. Какой-то прогресс есть.

Кое-как, но мне удалось уснуть, и надо же, я даже что-то видел во сне. Попугаев. Я нашёл попугая, решил заботиться о нём, но в тот же день оставил его в магазине – обёрнутым в пакет, в шкафчике для сумок и прочих вещей. Всё, что нужно знать о моей ответственности. Ну, я хотя бы вспомнил о нём, хотя и когда уже пошёл домой. Смешно, что я ходил в зоомагазин. Надо же было купить корм и всё такое. Типа я весь такой из себя правильный и хороший, но в итоге оставил попугая там. Дебил. И я даже не узнал, чем всё закончилось. Я успел забрать птицу или что? Но мне даже понравилось. Почему такая приятная погода и обстановка на улице может быть только во снах или когда ты обдолбаешься наркотиками? Я шёл домой, но почему в старый наш дом. И на выезде из города, перед мостом по сути приятные виды, даже в реальности. А в моём сне они были ещё лучше. Мне даже нравилось. И даже при том, что там было солнечно, я не изводился от ненависти ко всему живому из-за горящей кожи. Просто шёл и наслаждался прогулкой. Даже обидно. Почему я всегда так окружающее не воспринимаю?

Проснувшись, первым делом я заметил, что второе переднее сиденье, не водительское, сильно откинуто назад, но вместо Артёма на нём спал Алексей Валерьевич. Логично было бы спросить, кто тогда продолжает вести машину, но это было очевидно. Хотя спокойнее от этого не становилось.

Усевшись, я нервно осмотрелся. Никаких предубеждений, но не хотелось бы мне ехать в машине, которую ведёт кто-то вроде Артёма. Это же опасно. Я сейчас даже не про отсутствие прав или опыта в вождении. А банальное.. Его психическое состояние. Ему сейчас как стукнет в голову, он как выкрутит руль, и нам всем пиздец. Или разгонится до жутких показателей и влетит в кого-нибудь на бешеной скорости.

Но стрелка на спидометре держалась на нормальных значениях – сто двадцать, точно так же, как ехал Алексей Валерьевич, и Артём, вроде, не так уж и плохо держался. По крайней мере, я не замечал ничего странного. Никаких странных порывов обогнать кого-нибудь, или слишком неровной “езды”. Всё хорошо, похоже?

– Доброе утро, – заметив меня, усмехнулся Артём.

– И вам привет. Какого хера?

– Батя захотел поспать. Я же не могу отказать ему.

Я покосился на Алексея Валерьевича, который продолжал лежать, не двигаясь. Реально спит..? Ну, вообще, его можно было понять. И Артёма. Реально херня какая-то. Все вокруг спят, тоска такая. Тебе тоже начинает хотеться, а ты не можешь. Ты же за рулём. Погода ещё такая ебливая.

И хотя у меня было много вопросов к Артёму, я решил воздержаться. Не стоило доёбываться до людей, когда они заняты таким важным делом, наверное. Да и, в общем-то, ничего такого в происходящем не было. Я слышал, что какая-то мамина подруга учила своего сына ездить и даже давала ему свою машину, хотя ему на тот момент было где-то четырнадцать, если не меньше. Отцы-то наверняка тем более любят такой хуйнёй пострадать. Главное, чтобы с машиной ничего не случилось, а там уже и не важно. Я не то чтобы знал, конечно, как это всё происходит. Но это типичный образ бати. Который учит тебя чинить машину и ездить на ней, и похуй, что ты даже не дорос до получения прав. Я так думаю.

– О, двести тридцать три, – отметил Артём очередной знак. – Всё ближе и ближе.

– Тебе не страшно?

– Нормально, – спокойно отозвался тот. – Мы же не в городе. Здесь никого нет, в аварию попасть трудно.

Ну, улететь с дороги, я думаю, не так уж, но тебе знать лучше, конечно же.

– Когда подъезжать уже будем, – Артём ненадолго развернулся к отцу. – Или сам проснётся или разбужу. Там уже мне ехать нельзя будет.

Ну да, там же пост ГАИ как раз. С другой стороны, им же делать больше нечего, как днём в воскресенье стоять и рассматривать, кто там где ездит. По крайней мере, сколько я знаю случаев, и всё было нормально. Ну, логично. Они же не будут осматривать все-все машины. И чисто физически невозможно заметить некоторые вещи, я думаю. Да и похуй, в общем-то. Меньше проблем честным гражданам. Ну, и не очень честным тоже.

– Как будто раньше ты этого не делал.

– Откуда ты знаешь?

– Это очевидно. А ты не пиздишь у него машину так, чтобы. Ну, самому поездить.

– Зачем. Куда.

– Не знаю. Но в фильмах такое часто бывает.

– Ага, – Артём посмеялся. – Пизжу ключи, чтобы покататься по городу, украшенному ночными огнями. Романтика, и только.

Нет, ну а что. Насколько я могу судить, у Алексея Валерьевича довольно крутая машина. Артём мог бы красоваться перед друзьями или дамами. Или такое только в американских фильмах работает? Я не знаю просто. Как что в российских реалиях? Хотя я бы не рисковал с таким отцом, и брать его машину. А если что-то случится, не дай Бог? Разобьётся или.. Не знаю. Что-нибудь. Что за одну ночь ты никак не исправишь. Думаю, потом можно будет так огрести, что тебя тоже повезут в другой город, в больницу. Потому что в вашем тупо не помогут. Нет таких врачей, блять, в вашем городе.

Мда. Даже при том, что Артём уже давно ходит без следов побоев, менее страшным от этого его отец не становится. Но они так себя ведут. Вчера, сегодня. Типа вообще всё нормально, да? Или так только пока рядом кто-то есть, или у них и правда всё не понять каким хером наладилось. Вдруг-внезапно-неожиданно. Сейчас уже в любом случае глупо думать об этом, хотя теперь я хочу спросить, какого хера, но сейчас явно не лучшее время для этого. Алексей Валерьевич здесь. Нам бы вообще не стоило разговаривать – человек спит, как-никак, и надо иметь совесть. А обсуждать при нём его же самого тем более тупо. Проснётся ещё, услышит что-нибудь, вырванное из контекста, и пиздец.

– Ты зайдёшь, как приедем?

Я даже испугался немного – Артём заговорил слишком неожиданно. Спросить бы, зачем, но как будто это будет иметь смысл. Только бесить его почём зря. Хм.. Или у него какие-то планы?

– Зачем?

Я его ещё не достал? Мы уже полтора дня почти не отходим друг от друга, он не хочет один побыть? Я вот хочу. Я заебался и устал. И без обид, но я думаю, нам обоим это не помешает.

– Ну. Не знаю. Ты не хочешь?

Ну да, сейчас он ещё и обидится.

– Я хочу домой.

Артём повёл головой, и я даже представил битву в его голове. Передразнить меня на манер пятилетнего ребёнка, который просится к мамочке, или отнестись с хоть каким-то уважением, и отреагировать спокойно. “В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух волков”..

– Ладно.

Я почти даже не удивился, хотя и было непривычно. Вау, Артём не начинает выёбываться на мой отказ проводить с ним время.

– Но. Ковальский сегодня предлагал собраться. Ты пойдёшь?

Да твою мать. Что из “Я хочу домой” было непонятно? Хотя я же не сказал “Я хочу побыть дома и, желательно, ближайшие несколько суток”. Но всё равно напрягает.

– Тебе ещё не надоела моя компания?

– Нет. Не надо вообще так говорить о себе.

Ну простите, если так и должно быть. Ну правда же. Это ненормально. Людям нужен отдых друг от друга.

– И ты опять будешь там со всякими девочками спать?

– Да, а ты пиздеть с Канарейкой, заперевшись в спальне. Нет. Пошли. Будет весело.

Ой, не знаю, Артём.

– Хочешь, не буду отходить от тебя?

– Мы и так полтора дня не расстаёмся. Тебе реально это не надоело?

– Ну я тебя понял. Два дня побыли рядом, и ты заебался. Хорошо, Арсений. Я тебя услышал.

Я снова посмотрел на Алексея Валерьевича. Было бы забавно, если бы он сейчас посмеялся или как-то по-другому дал знать, что не спит и слышит вот эти наши разборки. Хотя я бы, наверное, со стыда умер. Насколько это всё глупо выглядит? Да даже не выглядит, а на слух воспринимается. Сидят два взрослых парня, и один уламывает другого пойти с ним на тусовочку. Даже после того, как было озвучено, что я не хочу. Хотя Артём слабо воспринимает подобные вещи. Что странно. Вроде как, он должен хорошо понимать, что это за хрень, когда тебя вечно к чему-то принуждают и ебать хотели твои желания и не-. Но тем не менее он сам постоянно ведёт себя не лучше. И это забавно, на самом деле. Потому что он сам говорил, что ему нравится, что я не социоблядую, потому что тогда я уговаривал бы и его начать социальную жизнь. Но в итоге как-то наоборот у нас всё делается. А я даже обрадоваться успел. Что раз мы оба задроченные чмошники, всем будет хорошо. Не будет этих “А ты чо не общаешься с людьми, давай, общайся вместе со мной” (которых так не хотел Артём, какая ирония) и прочего дерьма. Ну, в общем-то, он и не то чтобы заставляет меня это делать. Просто ходить с ним. Может, это имеет какой-то смысл? Хм. Ла-адно. Пойду и доебусь до него вечером. Уговорил, чертовка.

– Хорошо, я иду. Во сколько?

*

– Кошмар, Альбрехт, ты такой сексист.

Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Ковальский, конечно, говорил, что будет теперь так меня называть, но я не думал, что он серьёзно. Хотя чего я вообще ждал. Это было безнадёжно.

– Альбрехт? – какую-то девочку порядком заинтересовало, почему меня сейчас так назвали, и конечно же, Ковальский вызвался разложить всё по полочкам. Главный по полочкам, блять.

– Дело в том, что Арсений у нас нацист. Ну, то есть, немец. Хотя и наполовину, но всё равно плохие замашки есть.

Девочка, судя по выражению лица или поняла, что до неё пытались донести, или не собиралась верить Ковальскому, потому что тот нёс очевидный бред, так что пришлось вмешаться Артёму.

– Он полунемец, – недовольно косясь на Ковальского, объяснил он, – и у него есть немецкое имя. И русское для России. Типа, так удобнее.

И логичнее. Было бы странно, если бы я пользовался только одним, я считаю. Так же решила и моя мать, и, в общем-то, я премного ей за это благодарен. Не хотелось бы быть обычным русским пареньком Альбрехтом. Даже если не совсем русским – всё равно. Было бы слишком много внимания к иностранному имени, а нахер оно мне нужно. А так – Арсений, и всех всё устраивает, никаких подозрений ничего не вызывает.

– А-а-а.

– Это прям мемчик, – посмеялся Илья. – Альбрехт и Арсений.

– И там и там хуйня какая-то, – я пожал плечами. – Какой-то зачморенный чмошник с проблемами по жизни.

– О, – грустно протянул Ковальский, притягивая меня к себе и обнимая. – Не говори плохо о себе. Пошли, купим тебе колы и мармеладок. А потом выложим из них свастику на столе.

Я даже говорить ничего не стал. Да-да, свастоны.. Уже не ново и даже как-то скучно. Подвезите мне новых шуток, пожалуйста, товарищ Илья. Старые уже слишком скучны и пресны. Принесите мне монокль, сигару и цилиндр. Хочу страдать красиво.

Осмотрев комнату, Ковальский указал пальцем на Артёма.

– Артём, где сигареты?

– В сумке у меня. Только аккуратно там, – это он кричал уже вслед Ковальскому, потому что тот убежал, только получив ответ. Очень хотел покурить, видимо? В любом случае, мне нужно было идти за ним, так что, переглянувшись с Артёмом, я так же вышел в коридор.

Ковальский увлечённо рылся в рюкзаке Артёма, но в какой-то момент замер и недоумённо уставился на что-то перед собой. Заметив его перекошенное лицо, я подошёл ближе – конечно же, мне было интересно. что это там такое Артём носит с собой, что может вызвать такую реакцию. И не у кого-нибудь, а у Ковальского.

На самой поверхности лежала пластиковая баночка из-под орехов, пустая, но в которой в то же время было что-то маленькое. При имеющемся освещении было трудно разглядеть, так что Ковальский достал телефон и включил на нём фонарик. Следующим, что я увидел было то, как Илья принялся трясти баночку, из которой при этом раздавался какой-то непонятный стук. Мне даже страшно немного стало. Артём, какого чёрта, что это?

– Это.. – Ковальский сощурился, поднося банку поближе к лицу. – Блять, Артём какого хуя?

Артём мгновенно призвался на зов, и хоть кто-то догадался включить свет в коридоре. Наконец-то.

– Что это? – показывая ему банку, возмущённо спросил Ковальский.

– Это Ефистафий. Павук.

Я развернулся к Ковальскому и присмотрелся, пытаясь разглядеть Ефистафия. Правда..? Паук?

– Ты чё, хохол ебаный?

– Сказал Ковальский, – передразнил его Артём.

Ага. Который сам по-украински пиздит постоянно. Заебали оба, вот серьёзно. Один по жизни долбоёб. Второй поймал паука, посадил его в баночку и теперь хочет оставить себе. Я же правильно понял смысл его действий? Артём, ты дебил?

– Артём, убей его.

– Да ты смотри, какой он классный, – Артём подошёл к нему и забрал банку с пауком. – Нет, мне он нравится. Я буду ловить ему бабочек и кормить его.

– Блять, – вздохнул Ковальский. – Арсений, с кем ты общаешься?

Сам в ахуе бываю, ты не поверишь.

– Почему тебя это вообще так триггерит? Разве Даша не..

– Вот именно, что Даша, – прервал его Илья, всё ещё нервничая. – Заебала уже со своими жуками. Знаешь, обычно, когда ты видишь у своей девушки в комнате коробку конфет, ты не особо паришься, потому что это не что-то ужасное. Но потом ты замечаешь, что оттуда подозрительно пахнет уксусом, и тебе уже не так смешно.

Я не особо понимал, что происходит, так что внимательно слушал, в надежде, что хотя бы потом прояснится, о чём они. Но причём тут, блять, Даша, коробки конфет и запах уксуса? Ещё и жуки. Я могу придумать, конечно, но.. Это слишком мерзко.

– И ты открываешь её. А там, блять, не конфетки, а её коллекция насекомых. Охуенно. Твоя девушка – недоделанный таксидермист.

А.. Ну так всё же нормально? Что Ковальского так нервирует? Ладно бы, он у неё в комнате банки с человеческими конечностями в формалине нашёл. Там бы было, чего бояться. Но какие-то там насекомые. И причём здесь, всё-таки, уксус?

– А недавно мы с ней гуляли ночью, и она прямо при мне поймала одного жука и паука. Жука она уже даже определила, это жужелица шагреневая, блять. Carabus coriaceus, сука. А вот с пауками проблема, но она не теряет надежды и их определить когда-нибудь. Круто, правда?

А в чём, собственно, проблема? Мне кажется, это интересно. Да и вообще, мирное спокойное увлечение. Что Ковальскому не нравится?

– Ты так горишь с этого, как будто реально что-то стрёмное происходит, – протянул Артём, слегка ошарашенный.

Вот да. Ну увлечена дама коллекционированием насекомых, ну и что. Ладно, можно понять, если она только об этом и думает. Но при том, что мы с Дашей все “знакомы” уже полгода как, а эта информация о ней только всплывает, это вряд ли так? Хотя, может, она только недавно этим увлеклась? И увлеклась серьёзно. Ковальский же сейчас привёл пример. Может, они шли, смотрели на звёзды, говорили о прекрасном, романтичность момента была просто на высшем уровне, и тут вдруг Даша замечает какое-то движение под ногами и бросается ловить несчастное насекомое. Прям голыми руками. А потом этой же рукой берёт Ковальского за его руку. Нет, если всё было так, я понимаю его возмущение. Но только в случае если его трогали грязными руками и не более. Так я вообще проблемы никакой не вижу. Я бы даже сказал, что это хорошее увлечение. Неординарное и интересное. Я бы не возмущался, по крайней мере. В любом случае это лучше, чем.. Что-нибудь. Чем там девушки не должны заниматься в представлении парней? Просто мне кажется, Ковальский именно поэтому сейчас и бесится. Что это не женское занятие, и типа вот. Ну или у него какие-то проблемы с насекомыми. И паукообразными. Это важное уточнение, безусловно.

– Да идите вы все нахуй, – Ковальский отмахнулся, отворачиваясь. – Ёбнутые, блять.

Мы с Артёмом снова переглянулись, и я пошёл за Ковальским – он как раз выходил из квартиры, и мне было лучше не отставать. Хотя тут как посмотреть. Когда Илья в плохом настроении рядом лучше не ошиваться. Но не отказываться же от планов. Да и мне самому надо в магазин..

– Конченые, да? – только мы вышли на улицу, спросил Илья.

– Ну. Не так уж всё и плохо. Хотя, наверное, держать у себя пауков – такой себе план.

Не то чтобы меня реально волновала судьба Ефистафия, на самом деле, но мне следовало сказать хоть что-нибудь как бы в поддержку.

– Или хранить кучу их трупов, – Ковальский нервно затянулся. – Это реально уже неадекватность какая-то. Я всё, конечно, понимаю. Что жучки там, весело, вся эта хуйня. Ловить их, морить уксусом..

А, так вот, что происходит. Морение. В целом, логично. Их же надо как-то убивать, и желательно так, чтобы они остались целыми физически. А как ещё этого добиться можно, как не.. Чем-то вот таким. Можно было бы просто ждать, пока они задохнутся, да. Но что-то мне подсказывает, что этот процесс займёт очень много времени. А так. Уксус. Самое то.

Блин, я хочу поговорить с Дашей о процессе. Она не откажет?

– .. потом размещать в коробке, чтобы по красоте было. Весело, хорошо. Но? В пизду, блять. Реально долбоёбы какие-то.

– А как она.. Их ловила. В смысле. Голыми руками схватила и несла их потом?

– У неё с собой оказался пакетик и она через него хватала. Сначала паука. Потом завязала. И в оставшуюся часть потом эту жужелицу ебаную посадила. Она, блять, даже выбраться пыталась. Мы уже в лифте поднимались, и Даша чувствовала, как она грызла пакет.

Оу.. Звучит так себе. Но, если не было контакта с голой кожей.. Лично для меня во всей этой ситуации нет ничего страшного. Хотя, может, Ковальский не столько переживает из-за этого, сколько из-за ситуации в целом. Что Даша занимается коллекциями насекомых и все дела..

– Пиздец, нахуй, с кем я общаюсь.

Да ты намного лучше, как будто. Прям вот образец адекватности, я ебал.

Когда мы вернулись, в коридоре нас встретила Даша, и первое, что я заметил, так это выключенный во всей квартире свет. Даже в зале, и вставал тогда вопрос – где девочка, что была тут, когда мы только собирались уходить? Её обувь на месте, значит, она ещё здесь, в квартире. Она с Артёмом в спальне? У-у-у. Мне кое-кто обещал, что сегодня он весь вечер только мой. И что, где? Надо было отойти на десять минут, как всё?

Когда Ковальский слишком радостно (и в данном случае это приравнено к “громко”) поприветствовал Дашу (как будто не он пять минут назад вздыхал, какими ужасными вещами она занимается), та недовольно зашипела на него:

– Чш. Урсула легла спать.

Урсула.. Я так понимаю, это кликуха той дамы, так? Хорошо. Но можно узнать, где именно она легла спать и где в данный момент находится Артём? Мне для статистики. Ладно, это так тупо. Сначала строить из себя всего такого отстранённого дебила, которому вообще похуй, чем там его партнёр занимается и с кем, а потом подозревать его в измене с девочкой, с которой они один день знакомы. У меня прям интеллект за сто.

– Сходили, блять, в магазин, – недовольно проворчал Ковальский, заглядывая в зал. – Я думал, мы ещё посидим, уже все вместе. Но ладно.

Развернувшись к Даше, он оглядел её, подходя ближе и усмехаясь.

– Вы ко мне?

– Мне завтра рано вставать, – та недовольно повела головой, отстраняясь, когда Ковальский потянулся рукой к её лицу. – Я хочу спать.

Я внимательно следил за ними и слушал, так что немного даже удивился. То есть, она реально приехала только чтобы лечь спать..? Нет, ладно, не моё дело, конечно. Но как-то это странно. Или она не собиралась так задерживаться, но просто само собой получилось, и теперь только это и остаётся? Я просто не знаю.

– Как скажете, – Ковальский даже отошёл от неё, и Даша, оглядев меня, ушла. Кажется, это был недовольный взгляд, потому что судя по тому, как потом на меня уставился Илья, я сделал что-то не так. И всё теперь очень плохо.

– Не стоит так на людей пялиться в следующий раз, ладно? – с милой улыбкой оповестил меня он. – А ещё лучше вообще уйти куда-нибудь, когда видишь, что что-то происходит.

Очень хотелось ткнуть ему средним пальцем в ебало, чтобы показать, что я делать хотел с его мнением, но это было как-то по-детски. Можно было бы объяснить, что мне просто было интересно наблюдать за взаимодействием других людей, но это бы прозвучало странно, да и с хера ли я должен что-то кому-то объяснять? Ковальский ещё таким тоном говорил. Хочется нахуй послать и больше никогда не видеть. Умный, блять, самый, что ли? Такое ощущение, что он надеялся на секс, но Даша его отшила только потому, что я тут стоял. Ну извините, если это реально так. Может, тогда не стоило вообще лезть к своей даме, пока с вами в одном помещении люди находятся? Я как будто что-то сделать мог. Или надо было в обуви проходить, лишь бы не смущать вас, бедных? Ой, иди нахуй, а. Заебал.

– Не шумите там с Артёмом, ладно? – уже уходя, сказал Ковальский. – У вас за стенкой спит тринадцатилетняя девочка, имейте совесть.

Не раньше тебя, ага? Учить он ещё чему-то кого-то будет.

– Ладно. Спокойной ночки, удачной дрочки и всё такое.

В зале кто-то тихо посмеялся, а я только осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно будет кинуть в Ковальского. Сука тупая, как же он бесит в некоторые моменты.

Стоило мне только зайти в спальню, как на меня налетел Артём.

– Что там произошло? – возмущённо спросил он. Если слышал и если понял, что там что-то странное, почему не пришёл разобраться? Мда, я так хочу, чтобы меня все защищали. А сам я типа буду стоять и в мыслях на всех материться, но так ничего не делать. Хотя с Ковальским, наверное, никому из нас не надо ругаться. Хотя Артёму ещё можно, потому что хули ему будет. А мне вот нет. Грустно-хуюстно.

– Да так. Ковальский просто долбоёб.

– А, забей на него. Он любит эту хуйню. Доёбываться до людей и выводить их из себя тем самым. Ты видел, с каким довольным ебалом он потом ходит? Он просто конченная мразь.

Я даже удивился. Ого, это что, попытка поддержать меня?

– Одно время он всерьёз считал своим девизом фразу “Как называют человека, который до смерти боится, что над ним подшутят? Идеальная мишень”.

Ну, по сути, её можно воспринимать по-разному. Человек может считать, что он станет мишенью, если будет неженкой, а потому надо самому на всех выёбываться, ну или хотя бы не давать себя в обиду или не показывать, что тебя задевают выпады в твою сторону. Но да, с другой стороны, зная Ковальского, тут, скорее, вторая ситуация – что человек считает, что издеваться надо как раз над теми, кто будет больше страдать потом из-за его слов. Подыскивать себе более слабую жертву. В общем-то, всё логично.

– Так что лучший вариант – это слать его нахуй каждый раз и не слушать.

Внезапная порция мудростей от Артёма. Так мило.

– Что бы он там ни говорил и ни делал. Тебе же хуже будет, если вестись на его подъёбы и агрессию.

Странно слышать это от тебя, но, допустим, мы говорим о разных вещах.

Мда. Ковальский только один раз на меня сагрился, а я уже похоронил всю нашу дружбу. С позволения так называть наши прежние отношения, конечно, ну, не важно, в любом случае. Я просто начинаю опять параноить и торопиться с выводами. Уверен, всё не так плохо. Может, он просто разнервничался из-за пауков, и Даши, а я попался под руку, и вот. Хотя не стоит оправдывать его поведение, ещё и перекидывать вину на себя. Но хотя бы просто войти в положение человека. Это не трудно.

У Артёма тем временем появились вопросы поважнее:

– Ты купил поесть?

– Ага.

– Отлично, – он вернулся на кровать, продолжая разглядывать меня. – Я пиздец голодный.

Он аж в лице изменился, как только я отдал ему коробку фунчозы и пачку сухариков с крабом, так что я решил, что, наверное, днём он так ничего и не ел, почему сейчас такой голодный и радуется даже такой херне. Бедный мальчик. Вообще странно. Обычно когда его отец дома, у них всегда есть еда. И в чём дело. Или Артём опять шлялся весь день не понять где?

– Спасибо, – чуть ли не пропищал он.

– Ага.

Я тоже уселся на кровать, напротив Артёма, и достал из рюкзака свою часть еды. И да, колу я оставил в сумке. Так, просто чтобы не выслушивать очередные нравоучения или не видеть ничьи недовольные лица. Вчерашнего было вполне достаточно, а я, если что, и в темноте попить смогу. Осталось только придумать, как беспалевно открыть бутылку, но ладно. Может, завтра утром получится, если я вдруг проснусь раньше Артёма. Ну или если что, выйду в ванную с рюкзаком. Мда, звучит так, будто я что-то страшное собрался делать. Но на самом деле я просто хочу попить колы, и только. Артём, не бей, пожалуйста.

– Ты не ел дома? – видя, как торопливо Артём вскрывает вилкой упаковку лапши, спросил я.

– Я почти сразу ушёл.

М-м..

– Из-за отца? Опять что-то случилось?

– Да нет. Просто привычка или типа того. Сейчас всё нормально, но я всё равно странно себя чувствую. Даже если дверь в мою комнату закрыта, и он не сможет зайти. Не люблю я эту хрень.

Как всё плачевно.

– И то, типа.. Я закрываюсь в комнате. А потом выхожу. И если мы встречаемся с отцом в квартире, он доёбывается. Типа “Чё ты там закрываешься, а”. Блять, от тебя я закрываюсь. И приходится сидеть с открытой дверью.

Почему, интересно? Если его отец особой агрессии не проявляет, в чём проблема закрываться и дальше? Только чтобы не слушать вопросов об этом? Это как-то глупо. Или у Артёма уже на подсознательном осталась привычка не злить отца вообще ни в чём? И даже такие мелочи он считает важными? Всё равно не понимаю. Может, и не должен.

– Но он хотя бы до сих пор не снял замки с моей двери, – Артём пожал плечами. – А то и такие есть. Аня рассказывала. У неё был шпингалет на двери. А потом к ним как-то приехала её бабушка, и такая: “У, сука, это чё? Какие могут быть секреты от родителей?”. И они реально его убрали. Пиздец.

– Канарейка рассказывала, у неё вообще дверь в комнату сняли на какой-то период.

И Канарейке пришлось с криками и слезами отстаивать право на личное пространство. Хотя бы получилось, хотя и через пару месяцев. Как человек, у которого всю жизнь была свою комната с замками на двери, я немножечко в ахуе с таких историй. Что это за родители такие, которым настолько интересна жизнь их детей? Они вообще чем думают, блять. Я даже не спрашиваю, нормально ли это, потому что ответ очевиден. Или та же Канарейка рассказывала, что у них в классе есть девочка, которую до сих пор провожают в школу и домой. Бабушка приходит, и ни шага ни в какую из сторон. А, вообще-то, девятый класс. Ещё и заставляют тепло одеваться, почему она постоянно болеет, пропускает занятия в итоге и вообще пиздец. Не понимаю я этой хуйни.

– Нахуя такие размножаются, – вздохнул Артём. – Издеваются над детьми, а потом удивляются, почему их в психушку сдают или бросают в больнице умирать.

Я только пожал плечами. Разговоры на такие темы я не сильно мог поддерживать, не трудно догадаться. Хотя и не назвал бы нашу семью пиздец идеальной или хотя бы просто хорошей. Как-то у нас всё гипертрофировано. В частности, в случае моей матери и Отто. Что Отто их родители обожают и вообще он охуенный, лучший сын. А Силке вся такая фу, даже смотреть на неё не будем. Реально, их поведение только недоумение с отторжением и вызывает. Нахуя вообще так делать. Хоть ради приличия могли бы вести себя нормально. Или как всегда они делают: копировали бы поведение Отто. Просто обычно если он относится к чему-то хорошо, то и они тоже, и странно, что на мать это не распространяется. Пиздец, в общем. Осуждаю их.

Артём съел всё – до самой последней лапшичинки и крошки. Пачку из-под сухариков он сначала просто вытряс, а потом ещё и пальцами собрал остатки. Ну, спасибо хоть, что когда он их облизывал, обошлось без всяких мерзких звуков. А то совсем бы зашкварище было.

Наверное, мне бы не стоило так таращиться на него (сегодня, тем более, уже был подобный случай, и на меня даже наехали), но я просто не мог даже отвернуться. Такое поведение меня реально поражало. Какого вообще чёрта.

– Блять, не смотри на меня так, – отворачиваясь, возмутился Артём. – Быдлом себя чувствую.

– Ну ты потому что реально себя сейчас ведёшь, как быдло, – оглядев его, отметил я. Мне было даже неловко возвращаться к еде. Не знаю, почему. Но правда. Я понимаю, что он голоден и все дела. Но крошки собирать – это уже пиздец какой-то. Сказал бы, я бы побольше купил. А теперь будет спать голодный.

Осматриваясь, он задержался взглядом на выходе на балкон.

– Бля, курить хочу, – развернувшись, Артём виновато меня оглядел. – Ты не против?

Я пожал плечами.

– Мы же.. Или нет? Мы собираемся чем-нибудь не тем заниматься.

Смысл вообще спрашивать. Артём как-то тихо себя ведёт последнее время, и уже ни на что не надеюсь. И не знаю, как реагировать. Вроде, я был рад. А, вроде, по привычке хотелось. И я уже думал, что с августа, когда Артём прекратит работать, всё вернётся к прежнему темпу, но в итоге нихрена, и если не считать девятнадцатое и четырнадцатое числа, так у нас ничего и не было. Я.. Не доволен. И ведь даже сейчас Артём уходит курить. Я и его настолько заебать умудрился или что вообще. Или он “просто не хочет”? Вот уж не подумал бы, что буду беситься из-за воздержания. Даже смешно немного.

– А не знаю, – растерянно вздохнул Артём. – Но если что, я нашёл крутую жвачку, которая охуенно перебивает запах. Так что даже если и да, то ты ничего не почувствуешь.

Мда..? А мне нравился запах и после обычной. Ну, вот это непонятная смесь запаха сигарет и какой-нибудь жвачки. Она на удивление приятная. Но, наверное, и так будет не слишком плохо. В любом случае, я не расстроюсь. Тем более, что я забиться готов, что ничего не будет, и максимум, что мы сделаем, это просто уснём рядом. Ну, хотя бы для этого всё равно будет неплохо избавиться от запаха курева. А то такое себе уже просто находиться рядом с такими людьми, а если они ещё говорить рядом с тобой будет, то это вообще пиздец.