Текст книги "Неподходящие (СИ)"
Автор книги: Gabrie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Остались ли еще проблемы?
– Решать только тебе, – произнес Билл, когда возле машины возник какой-то жаркий спор. Наверно, он только сейчас закончил последнюю фразу. Билл повторил. – Решать только тебе.
Эрин просунула руку в карман юбки, в которой все еще лежали таблетки.
Решать было нечего.
====== Часть 17 ======
«Дурные качества и поступки
человека зависят только от него
самого» Сюнь Цзы
Эрин медленно шла по коридору, скребя ногами по полу, словно под ней был каменный пол, а не гладкий линолеум. Она опустила глаза вниз, еще на секунду представляя, что там ворох осенних листьев – различных ярких цветов – и от этого ей стало чуточку теплей на душе. Она никогда не любила осень, но сейчас готова была голышом встать под холодный дождь, лишь бы уйти из этого коридора. Когда она подняла глаза, то перед ними предстали несколько ребят, стремительно приближающихся к ней. Дример еле поборола в себе желание зажмуриться, чтобы не видеть их раздраженные лица. Они прошли мимо нее, бросив тихий шепот в ухо.
«Шлюха никчемная.»
После их ухода раздался звонок с урока. Школьники, выходившие из кабинета, присоединялись к неприятным высказываниям. Со всех сторон посыпались оскорбления, упреки, издевательства. Она застыла посреди коридора, не в силах двигаться дальше. Кто-то обрушил ей на голову подзатыльник, такой, что на несколько секунд зашумело в ушах. Все, кто проходил мимо, не оставляли никчемную шлюху без внимания. Эрин пошла только тогда, когда в поле зрения попала Беверли Марш, выходившая вместе с Беном Хэнскомом из кабинета истории. Дример двинулась вперед, не акцентируя внимание на самом неприятном оскорблении, которое бросили в спину за остальными, как нож. Последняя неудачница – звучала оно так. Неизвестно, кто его произнес, но голос был мужским. Эрин могла бы подумать, что он похож на голос Реджи, но эта мысль надолго не задержалась в голове. Ее место заняло потом воспоминание о телефонном звонке от парня, где он сообщил ей, что не появится в школе неделю, а то и две. Их общение закончилось, но все равно было очень умилительно, что Реджи сообщил ей о таком. Руки Дример машинально потянулись к груди, ложась на нее, как одеялком – неизвестно, чтобы с ней стало, если бы не этот чудесный человек.
Количество чудесных людей давно превысило все лимиты для чертовой Дример. Эрин подумала об этом тогда, когда ей не удалось проскользнуть мимо Беверли, отвернувшейся к окну. Рыжая словно различала все шаги и точно знала, какие кому принадлежат. Она повернулась к русоволосой, желавшей пройти незаметно, тут же, как стоило ей приблизиться. Бен безразличным взглядом и со скрещенными на груди руками наблюдал, как Марш рывком обнимает Дример, тут же теряющуюся от этого момента. Она сжала ее с силой, согнулась и прижалась рыжей головой к плечу. Русоволосая запрокинула свою голову, расширенными глазами смотря в потолок и вообще не мигая. Неразборчивый шепот Бев потерялся среди пожеланий сдохнуть, адресованных другими школьниками, прошедшими мимо них. Бен Хэнсом что-то крикнул им вслед, а Марш отстранилась и направила в спины ублюдков гневный взгляд. Эрин находилась вне пространства этого коридора с того момента, когда Бев обняла ее; с таким видом, будто мечтала об этом с самого утра и вообще пришла в школу лишь за этим.
– Ты как? – формальный вопрос рыжей не пробил ни на какие эмоции. Дример задрожала тогда, когда девушка опустила руки на ее плечи, сминая пальчиками сиреневую хлопковую рубашку. Настороженный взгляд Беверли грозился сам вырвать из Эрин больше информации, чем надо было; даже под дулом пистолета она бы чувствовала себя комфортнее. Ах, как же неудивительно, что она вместе с Биллом. Наверно, в них двоих чуткости больше, чем в самом Шерлоке Холмсе.
– Нормально, – в голосе Дример не было эмоций. Он был пустым, словно сосуд с терпким вином.
– Не обращай на них внимания. Сейчас ты двигаешься в правильном направлении, Эрин. Ты молодец.
Вся школа, наверно, была готова поспорить с этим утверждением, но Беверли, в своей привычной манере, плевала на нее и весь мир. Этот момент был похож на тот, что был на пригорке, когда только начинался пикник, положивший начало всем последующим злосчастным событиям. От Хэнскома продолжало веять холодностью, особенно яро проявляющуюся в его черных-черных глазах: всякий раз, когда Эрин смотрела в них, на ее коже появлялись мурашки, тут же разбегаясь врассыпную по всему телу. Русоволосая поджала губы, так, что они чуть не исчезли с ее лица. Но снова вернулись на место в тот момент, когда она вновь оказалась в мягких объятьях Беверли, и в этот раз рыжая накрыла ее губы легким, практически неощутимым поцелуем. Красноватые губы Марш были мягче, чем ее руки. Бен, выглядывающий из-за ее спины, изменился в лице, но лишь на долю секунды. Однако, приподнятые брови и приоткрытый рот вряд ли вылетят из русоволосой головы так быстро. Эрин вывернулась из рук доброй ведьмы и, не прощаясь, пошла дальше. Она шла в свой коридор, надеясь, что он такой же безлюдный, как всегда: как тогда, когда его еще не нашла Бев и когда туда не приходил Стэн.
Если подумать, она могла бы еще остаться дома. У нее было три дня на адаптацию к новой жизни, в которой уже не будет хулиганов, а вместе с ними прежней популярности и уважения. Глупо было надеяться на то, что все останется прежним: особенно тогда, когда она только вошла на территорию, проходя мимо ворот и тут же ей в спину прилетел камень, пущенный каким-то недоброжелателем. Остаток дня недоброжелателей становилось все больше и больше. Они не боялись выходить в свет, зная, что теперь чертова Дример не хулиганка и у нее нет никакой опоры. Наверняка, в головах каждого из них крутилось недавнее сообщение Крисса, пущенного в уши каждого, кто попадался ему на пути. Чертова Дример больше не в нашей компании. Она никчемная шлюха и теперь вы можете гнобить ее столько, сколько пожелаете. Почему-то она сегодня ни разу не столкнулась с Виком. А может быть он попадался ей на пути, но Дример не обратила на него внимание, зацикленная лишь на разрушенной репутации и тех, кто ежеминутно ей об этом напоминал.
Следующими, кто это сделал, стали ее одноклассницы, Нил Колфилд и Рути Блэквелл. Когда Эрин пришла в свой (удивительно, как быстро он стал именно ее) коридор, они были уже там. Рути – с такими же русыми и длинными волосами, похожими на Эрин, но с глазами карего цвета, теплыми, как топленый шоколад и ни в какое сравнение не идущими с ее серой сталью – расположилась на подоконнике в той позе, какую обычно принимала Эрин, когда садилась на него: у Блэквелл была закинута нога на ногу, а руки откинуты назад, на которые она облокачивалась с приподнятой головой. На лице у нее было такое самодовольство, что Дример подумалось, что Рути ее пародирует. Получалось, кстати, не так уж и плохо. Рути была одной из главных мисс язык-без-костей в этой школе, чего нельзя было сказать о ее подруге. Один только вид Нил всегда говорил о том, что любая шуточка в ее адрес может стать для собеседника последней. Она стояла в той же позе, что Бен, встреченный недавно Дример. Но в ней не было того обаяния и дольки очарования, присутствующего в пухленьком Хэнсоме, милота которого не перебивалась даже его тяжелым и серьезным взглядом. Глаза Нил – узкие и такие же карие, как у ее подруги – были совсем не серьезными и какими-то растерянными. Дример казалось, что она смотрит сквозь нее, но все равно ей было не по себе. Нил и Рути раньше были в компании Гренды – до тех пор, пока Эрин страшно не разозлилась на них (как не будет она пытаться, но все равно не вспомнит, за что именно). Тогда Дример подговорила Генри, чтобы он надавил на Гренду, и она выкинула подружек за борт сборища самых популярных девчонок – главных сучек – этой школы.
– Что, Дример? Закончилась твоя популярность? – наверно, скажи кто-нибудь Эрин, что когда-нибудь то же самое случится и с ней – она бы ни за что не поверила. Более того, на такого шутника она бы сорвала стаю своих верных собак и была бы очень этому довольна.
Кто же еще знал, что когда-нибудь они сорвутся на нее.
– Да, Нил. Я сука и неудачница. Мне уже об этом сказала почти вся школа, так что не надо еще и вам повторять, – спокойно отвечала Дример. – придумайте что-нибудь новое, если вам тоже хочется покрыть меня дерьмом. Хорошо?
– Хорошо? – спросила Колфилд так, будто Эрин предлагала какую-то чудовищную сделку, в которой для нее пользы не было никакой. Она обменялась взглядом с Рути. На лице последней смешно напряглись все мышцы – оно слегка перекосилось, от чего создавалось ощущение, что по нему ударили битой. Смешок вырвался из Дример так неожиданно, что она удивилась ему также сильно, как Нил. – Ты еще смеешься в такой ситуации, Эрин? А тебе будет смешно, если мы тут побьем тебя, как шваль? Мы легко можем это сделать, потому что за тебя никто не заступится. Ты никому нахуй не нужна.
– Да, никому не нужна, никому не нужна, – закаркала Рути. Она картавила и шепелявила. Эрин всегда казалось, что когда-нибудь она вообще разучится говорить и превратится в попугая, на которого так похожа своими поддакиваниями.
– Так вы мне что-нибудь нового скажите? Я обращаюсь сейчас только к Нил, Рути. С тобой-то все понятно. Ты ничего, кроме повторений не очень остроумных высказываний своей подружки, выдать не можешь.
Эрин неуклюже балансировала на тонкой веревочке, растянутой над темной и бездонной пропастью – готовой сожрать сразу же, как в нее упадешь – и когда кулак Нил встретился с ее нижней губой, она почувствовала, что поскользнулась и чуть не свалилась вниз. Но поднимая голову назад, машинально опущенную после удара, Эрин не скрывала ухмылку, вызванную радостью – тем, что она все еще держится, и никакая сука Колфилд это не испортит.
– Защищаешь свою подружку? – как последней мазохистке, Дример нравилось смотреть за тем, как на конопатой мордашке Нил раздуваются ноздри от злости. – На твоем месте я бы не связывалась с такой кон… – неуместную издевку Эрин прервал следующий удар, обрушенный уже на левый серый глаз.
Удивительно, но пощечины Крисса почти не оставили за собой следов, в отличии от ударов такой хрупкой с виду Нил. Дример, даже не смотря в зеркало, уже точно могла сказать, что ее лицо пестреет боевыми ранениями, как будто на нее еще облили краски: на губу – красную, на глаз – фиолетовую. К последнему она притронулась, сразу чувствуя под пальцами пульсацию, словно глаз был живым и сейчас орал от боли. Ну, хоть у кого-то тут остались силы орать. Воспользовавшись затишьем со стороны Нил, Эрин облизала разбитую губу, тут же сморщившись и передернувшись. Она хотела вытереть кровь воротником, как слюнявчиком, но Колфилд вдруг очнулась и схватила ее за руку. Тут же она стянула с нее сумку (черную, лакированную, с посеребренной розочкой в самом центре), после чего шлепнула по руке. Эрин с визгом отскочила, потому что это было по настоящему больно.
– Красивая вещь, – вынесла Нил, осматривая сумку. Она показала ее Рути, карие глаза которой тут же зажглись восторгом, а в глазах чуть ли не вывелось наглое «боже, да, я ее хочу». Нил перевела взгляд на Эрин и неопределенно пожала плечами. – Думаю, что она тебе уже не нужна, Дример. Ведь правда?
– Отдай, – угрожающе прошипела она.
– Так забери. Вперед, Эрин, хоть раз сделай что-нибудь сама.
Нил отступила назад, почти подходя к черному входу. Рути подскочила с подоконника и ураганом пронеслась мимо на другой конец коридора, к главному входу. Эрин стояла между ними. Нил вывалила учебники, тетради и различные девчачьи безделушки из сумки сероглазой на пол, вызывая в ней новую порцию гнева. Она подорвалась вперед, как разъяренный бык на красную тряпку, но Колфилд кинула сумку Рути. С удивительной точностью она упала ей в руки, предварительно вытянутые. Блэквелл прижала ее к груди с умилением. Эта эмоция могла исчезнуть, когда Эрин бежала уже на нее с еще большим гневном, но этого не произошло. Рути кинула сумку назад Нил, тут же расслабляясь. Русоволосой вертели, как собачкой, чего та не замечала или, может, старалась не замечать. Эта сумка ей дорога. Очень.
– Хватит, блять! Прекратите сейчас же, шкуры! – не прекращала метаться между ними Эрин. Несмотря на то, что она старалась придать себе как можно скорости, ей все не удавалось подбежать к какой-нибудь из девушек прежде, чем они опять отбрасывали сумку. Дример не разу не останавливалась, потому было просто удивительным, что голос ее был бодрым и в нем не было даже намека на усталость.
– Что, Эрин, сама ты нихера не можешь?! – с довольством завопила Нил, пуская сумку назад Рути.
Она не задержалась в ее руках и тут же была отправлена назад. Со стороны Блэквелл это было очень глупым, потому что Эрин не подбежала к ней. Она продолжала стоять на месте, почти рядом с Колфилд. С Колфилд, к которой ее вещь летела назад. Она подскочила за ней, желая поймать раньше суки-Нил, но последняя подорвалась тогда, когда их разделяло несколько шагов и толкнула Дример. В миг обессиленная, она упала на пол: уже не могла найти в себе силы подняться, тем более, когда Нил встала обеими ногами ей на живот и чуть ли не подпрыгнула на нем. В низу живота тут же кольнуло, а еще ниже потекла очередная порция крови. Сколько вообще длятся эти месячные? Пять дней? Полгода?
– Лови! – крикнула Нил Рути, уже вытянувшей руки в ожидании. Она отступила на пару шагов, наверно, чтобы не споткнуться об раскинувшую на полу Эрин.
Тут самодовольство на лице Рути исчезло, а сама она опустила руки по швам и застыла. Тело ее парализовалось страхом, который отразился на лице. Нил уже замахнулась рукой, непонимающе смотря на подругу. Она кинула сумку, желая, наверно, разобраться с этим потом: но это вылетело из головы, когда за спиной Блэквелл мелькнула чья-то тень, а потом выскочила, за секунду вставая впереди девушки и ловя сумку вместо нее.
– Поймал! – с гордостью спортсмена сообщил Ричи, вскинув свободную руку вверх. Тут же, как черт из табакерки, все из-за той же спины мрачной Рути появился Каспбрак и, приподнявшись на цыпочки, дал Балаболу «пять». Тозиер посмотрел на него с улыбкой, а потом от нее не осталось и следа, когда в его поле зрения попала Нил Колфилд. Но тут парень снова посветлел. Но только потому, что смотрел уже не на девушку. – Я молодец, Билл?
– Ага, – Денбро был тем, кого испугалась Рути. Он появился из черного входа, а его друзья из главного. Удивительно, что последние это сделали так незаметно.
В голове Дример, с полуприкрытыми глазами рассматривающей эту картину, пронеслось ироничное высказывание, адресованное Колфилд в прошлом. Такие узкие глаза у тебя, наверно, потому, что ты нихера не видишь. Носи очки, Нил, может, еще симпатичней станешь. Когда Эрин нашла в себе силы и приподнялась на локтях, Каспбрак уже был возле нее. Он присел на корточки, смотря на остальных. Ричи продолжал стоять возле Рути, а Билл возле Нил.
– Отдай! – крикнула Колфилд и побежала к Ричи, точно также, как Эрин некоторое время назад. Тозиер подождал, пока она приблизится достаточно близко. Их разделяло всего около двух шагов, когда брюнет ловко кинул сумку Биллу.
– Отдал! – парировал Ричи, не скрывая своего удовольствия. Билл был спокоен, как удав, но это не было удивительным: на его каменном лице редко пробивались какие-нибудь эмоции.
Когда Нил обводила взглядом собравшихся неудачников, Рути уже скрылась за главным входом. Она недобро помянула подругу, параллельно бросая «гадкие уроды» каждому, кто собрался в этом коридоре. Тозиер помахал ей рукой так, будто в нем был шелковый платочек и бросил вслед «не знаю кто вы, мисс, но было приятно познакомиться.» Он сощурил глаза (которые под очками не стали менее огромными) и вприпрыжку подошел к Биллу. Он стоял рядом с Эдди, который трогал Дример лоб, зачем-то проверяя на наличие температуры. Эрин осторожно убрала руку Каспбрака и неловко улыбнулась ему. Но когда на нее уставились еще четыре глаза (внимательных и таких родных), она уже не могла улыбаться. У нее дернулся лишь уголок губ, наверно за тем, что она не выглядела настолько мрачной.
Эрин выпрямилась и присела, притянув к себе ноги, рядом с которыми после упала сумка (черная, лакированная, с посеребренной розочкой в самом центре и действительно дорогая ей, очень). Каспбрак посмотрел на Ричи, потом – на Билла, а дальше встал и просто прошел в кабинет истории, который все это время (боже, какой же он, на самом деле, неприметный) был тут. Билл стоял на месте, смотря на дверь главного входа: наверно потому, что больше некуда было. Ричи отошел от него. Эрин спрятала лицо под распущенными волосами и почесала рукой нос: в этот момент Тозиер перехватил ее, взяв в свою. Аккуратно, поглаживая указательным пальцем костяшки. Он прекратил это только тогда, когда Эрин подняла голову.
Чтобы после опустить ее вновь и, выпутав свою руку из руки Ричи, обнять ей вместе с другой колени. Балабол скривил губы, не теряя оптимистичный настрой в силу постоянного упорства. Он протянул руку назад, еще в нетерпении потряхивая ей. Билл с любопытством, таки пробившемся на его каменном лице, наблюдал за всей ситуацией. Тозиер прошипел сквозь зубы:
– Пошли, черт побери.
Но Эрин только хмыкнула, что подразумевало под собой все. Мычанию Ричи, осторожно пробившему неприятную тишину, она старалась не придавать значения. Тозиер развернулся, не бросая на Дример последний взгляд и ушел в кабинет истории, в котором скрылся Каспбрак. Ричи громко хлопнул дверью. Или это была вредность, вызванная погаснувшей надеждой на возвращение былой неудачницы? Билл тоже не получил никакого ответа, хотя, он и не задавал никакого вопроса. Когда он ушел следом (наверно, там у них какое-то собрание или факультатив), в голове Дример, как прощание, горланил ее же писклявым голосом стишок, сочиненный за каких-то секунд пять перед уходом Ричи.
«Послушай, неудачник
Да, именно ты
Давай так
На раз-два-три
Я отпускаю,
Ты уходи.»
В пустом коридоре Эрин поднялась на ноги, искренне радуясь тому, что никто из неудачников не умеет читать мысли. Из нее вышел отвратительный поэт. И не только он.
Под ногами уже шелестели листья, а не гладкий линолеум – яркие-яркие, такие, какие она хотела увидеть с самого утра. В кедах запутался один красный листочек. Года два назад Дример бы шарахнулась, испугавшись, что он облит кровью, но сейчас у нее не было таких страшных ассоциаций. Порой ей казалось, что в ней уже нет ничего, но она не зацикливалась на этой мысли. Наверняка, она вызвана простым подростковым созреванием. И когда это Дример успела так повзрослеть?
Каменные ступеньки, разделяющие с небольшим пригорком футбольный стадион и младший кампус школы, стали для нее новым местом для отшельничества. Тот коридор стал слишком людным. А это место было тихим – пусть даже слишком подозрительным и редко посещаемым, непонятно почему – и поэтому Дример остаток дня сидела здесь. На стянутой куртке, расположенной на холодных камнях, выложенных ромбиками, она просидела весь обед и почти два урока. Рука уже дрожала всякий раз, когда Эрин тревожила ее и смотрела на часы. Можно было подумать, что она ждет какого-нибудь определенного урока или окончания занятий, как примерная ученица, что не может сбежать просто так. Нет. Она просто буквально считала минуты до того, как стрелки перейдут на четыре дня. В это время должна будет подъехать машина матери, на которой она отвезет ее самолично домой, а потом заберет отца и вместе они уедут на ужин с какими-то очередными друзьями, оставив дочь дома. В глухом доме с запертыми стенами. И Эрин почему-то боялась совсем не этого.
На ее плечи упали чьи-то руки. Эрин услышала шаги незнакомца еще задолго до этого. Со скучающим видом она обернулась, чтобы узнать, кто это.
– Ты как? – очередной формальной вопрос задался ими одновременно, от чего стал еще более смешным. Стэнли хихикнул, а Эрин только хмыкнула после этого. Урис приземлился рядом, нагло дергая куртку девушки к себе, не желая умещать свою упитанную задницу на холодном камне.
– Ох, – выдохнул он и глянул на кудрявую прядку, вылезшую из-под бинтовой повязки перед его глазами. Он дунул на нее, от чего та покачалась, но, ожидаемо, никуда не делась. С совсем не расстроенным видом он посмотрел на девушку, любезно напоминая. – Дамы вперед.
Эрин закатила глаза, помянув недобрым словом эту чертову еврейскую галантность. Стэнли глядел на нее с ожиданием, граничившим с покорностью: полным безразличием ко всему, чего бы Дример сейчас не делала. Она придвинулась и погладила лоб парня своей ладонью. Голова Стэна была вся перемотана бинтами так, как обычно заматывали хрупкие вещи в пупырчатую пленку.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Эрин и тут же отдернула, вскинув рукой. – Я в полном порядке, не надо спрашивать. Заебали эти вопросы, если честно.
– А кто еще спрашивал? Кто-то из неудачников? – очевидно вынес Стэн. Он попытался убрать мешающуюся прядь рукой, но через несколько секунд прекратил это дело, когда Дример взялась за него сама. Она убрала эти и остальные мешающиеся волосы под повязку, после чего опустила на лоб еврея громкий чмок. Стэнли усмехался, глядя в ее повеселевшие глаза. – Дай угадаю, это была Беверли? Конечно она. Мы с Биллом уже начинаем ревновать.
– Билл хорошо разбирается в людях. Я уверена, что у него нет причин не доверять Беверли, – заявила Эрин с небывалой серьезностью. Настрой в разговоре так резко изменился, что Стэнли даже показалось, что воздух стал более холодным. Он и раньше был не теплым, но сейчас его пробрало даже на мурашки.
Это было очень странным, учитывая, что Эрин не говорила ни о чем страшном. Она поскребла ногами листья, как граблями. Стэнли даже не подозревал, что сейчас она думала о том, чтобы снять кеды и зарыться босыми стопами в яркие цветные листья. Будто это бы что-то ей дало. Мысли Дример иногда трудно поддавались пониманию даже с ее стороны.
– Билл хороший человек, как и все остальные.
– И ты, конечно, не вернешься к этим хорошим людям? – спросил Стэнли с большим сарказмом и долей осуждения. – Ричи рассказал мне, что случилось сегодня перед обедом в коридоре. Ты ушла. Опять.
– Снова, Стэнли, – поправила Эрин. Стэн сомкнул губы так плотно, что они превратились в тонкую бескровную линию. Русоволосая откинулась на руки, вытянула ноги, каким-то чудом удерживая равновесие на каменной ступеньке. Она смотрела на небо, будто ее собеседник был там, а не здесь. – Так лучше. Отношения, те, какими они были прежде, уже не вернуть. А даже если бы я вернулась, то все равно все закончилось бы очень скоро и, может, еще более плачевно. Скоро пойдут экзамены, а потом выпускной – осталось ждать всего каких-то два года, после которых все разлетятся по стране, как перелетные птицы. Будешь сидеть в этом проклятом Дерри и мечтать о том, чтобы попутный ветер вернул их назад.
Вопреки основному посылу этого высказывания, Стэнли очень понравилось его красноречие: в особенности сравнения с перелетными птицами, потому что он, черт возьми, любил птиц и Эрин это знала. Она умела пользоваться некоторыми вещами очень мастерски, чтобы в нужный момент вызвать правильную реакцию. Стэн не смел ничего возразить, еще и зная, что с Дример спорить невозможно.
– Не буду с тобой спорить, – прямо он об этом сказал, хотя на лице все и так было написано. Улыбка Эрин, адресованная ему, не вызвала в парне теплых эмоций, какие появлялись каждый раз. Он неожиданно спросил. – А что ты сделала с теми таблетками Вика? Они все еще с тобой?
Вязкий комок небольших размеров, белый и слипшийся, уже было сложно назвать таблетками, но вообще Урис был прав. Эрин решила сократить свой ответ до минимума, но в итоге вообще ничего не сказала, только кивнув.
– Они тебе нужны? – Стэн тоже не отличался многословностью и лишь покачал головой. Дальше Эрин произнесла слова, которые никак не сочетались с ее светлым видом – от этого они были еще более жуткими. – Хочешь умереть вместе от колес, Урис? Это было бы очень романтично. Мы с тобой – словно Ромео и Джульетта этого поколения!
– Из тебя бы не вышла прекрасная Джульетта, Рина, – начал Стэн, протягивая девушке руку, к которой она покорно прижалась, как котенок. – Потому что потом ты начала бы биться в конвульсиях, а из твоего рта, с большой вероятностью, начала бы лезть пена, из-за которой ты бы и умерла, захлебнувшись, как алкоголик водкой или пивом. Со мной была бы та же история, – дальше Стэн понизил голос и, сомкнув пальцы на щеках Эрин, потрепал за них и проговорил следующее в ее губы наставническим тоном. – Никто бы не счел этот момент милым или, упаси боже, романтичным. К тому же, ты не была бы идеальной Джульеттой, точно так же, как я не был бы идеальным Ромео. Я мог бы сравнить тебя с Бонни Паркер, дорогая, но не стану этого делать. Потому что я не тот Клайд, который тебе нужен. И я не хочу, чтобы ты продолжала своим дурным характером идти против всего мира. Одна. – Стэн закончил свою речь таким образом, словно она была наполнена сплошными комплиментами и похвалой. Он продолжал держать пальцы на ее щеках и сейчас потянулся к ним, чтобы поцеловать одну, но Эрин ловко вывернулась и отвернулась. На фырканье Дример можно было только ясно спросить. – Обиделась? Будет тебе. – Урис без разрешения заключил ее в объятьях, так, что голова Эрин оказалась на его плече, а руки тут же начали свободно тарабанить по спине парня, как по закрытой двери. Стэн говорил спокойно и уже сам выглядел не особо нормальным. – Мы не умрем сейчас, Рина. Еще слишком рано, к тому же, наше существование более-менее сносное – жить можно. Но, когда станет плохо – настолько, что я готов буду уйти из этого мира один, без тебя – вот тогда будь рядом, пожалуйста. И мы сделаем это вместе.
– Обещаешь? – спросила девушка, когда Стэн отпустил ее. Бледно-розовые губы, вытянутые до этого в трубочку, сейчас расслабились и изогнулись в легкой улыбке. Она повторила свой вопрос.
– Я ничего не обещаю, – но Стэн ответил совсем не то, что ей хотелось услышать. – Это делают только неуверенные люди, а я полностью уверен в своих словах.
– Жаль только, что ты не обо всем мне рассказываешь.
– Ты о секретах? Если так, то у тебя их гораздо больше, чем у меня.
– Пфф. От кого я это слышу?
– И то верно.
Последующее молчание подтолкнуло ее к дальнейшим действиям. Невнимательный Стэн (или, наверное, еще не пришедший до конца в себя) не сразу заметил, как Эрин сняла с ноги кед, а следом носок. Он остановил девушку, когда она потянулась к другой ноге. Ей все еще хотелось зарыться ногами в листья, и она ничего не могла поделать с этим желанием. Это можно было считать даже еще одним обещанием.
– Вик был прав. Я никогда не держу слово, – говорила она, когда Стэн с тихим чертыханьем натягивал носок назад на ее ногу. Эрин любезно сама просунула ее в кед, не желая высказывать никаких благодарностей. Раздражение ее было слишком очевидным, хоть и в голосе не было привычного шипения, а то и рычания. – Но одно обещание мне бы очень хотелось сдержать, будь у меня на него время.
– Почему это у тебя нет времени?
– Не знаю, – пожала Дример плечами, не внимая тому, как голос Уриса напрягся. – У меня странное предчувствие.
– Ладно, – будничным тоном, как будто такое происходило каждый день, ответил Стэн. Он ненадолго отвернул голову, чтобы Эрин не видела его закатившиеся, почти до черепа, глаза. – А какое именно обещание? Их было слишком много.
– Подъебываешь меня, Урис? – еврей чуть не заржал, услышав эту непередаваемую интонацию. Теперь она не раздражала, а пробивала на смех лучше, чем шутки в «Симпсонах».
– Нет, – Стэн еле придал голосу прежнюю серьезность. – Мне просто интересно, чтобы ты выбрала, Рина. Для очистки кармы одним обещанием не отделаешься.
– Для очистки кармы… А кто сказал, что я стала бы ее очищать? Забыл с кем имеешь дело, Стэн?
– Ты бы убила нелюбимую мать? – через какое-то время спросил Стэн, а следующая его фраза непонятно как звучала – то ли очевидным вопросом, то ли неоспоримым фактом. – Я прав?
– Сам ответь на свой вопрос, Урис. Ты ведь очень хорошо меня знаешь.
Эрин послала Стэну воздушный поцелуй, граничащий со все той же красной тряпкой для быка. Урис не отреагировал. Эрин подметила, что сегодня он был чересчур расслаблен. Наверно, это было связано с тем, что первые уроки и обед Стэнли провел дома под крылышком толстой мамочки и только сейчас пришел к школу. Вечером по телефону он говорил ей, что Иза не хочет пускать его в школу после таких страшных травм. Но он обещал выбраться из толстых лап старухи. Тогда Эрин, кладя трубку, была счастлива, что более-менее избавилась от такой чрезмерной опеки. Она вернулась назад в реальность тогда, когда Стэн потрепал ее за плечо, а после сунул к лицу раскрытую ладонь. Он опустил ее пониже, чтобы Эрин могла увидеть в центре капли, очевидно, воды.
– На меня что-то капнуло, – сообщил еврей. Он точно шутил. Эрин уже и забыла, насколько несмешными были его шутки. Но дальнейшего сарказма от Дример не последовало, так как в следующий момент ей на щеку тоже приземлилось что-то мокрое. А потом еще на темные джинсы, после чего все язвительные комментарии совсем отпали. Стэнли спросил. – Это что, дождь?
– Нет, снег, – абсолютно серьезно ответила Эрин. Они синхронно подняли голову. Тут же снежинки начали приземляться им на лицо, в частности – в глаза, из-за чего пришлось опустить головы назад. Дример, под чих Уриса, вызванный попаданием одной снежинки в ноздрю, недоуменно спросила. – Какое сегодня число?
– Шестнадцатое октября, – мигом выдал Стэн, как настенный календарь. – Рановато для снега.
– Так символично… – бессвязным шепотом проговорила Дример. – Он засыпает меня, словно могильной землей.
– Рина-Мечтательница уже тронулась умом? – хмыкая, спрашивал Стэн, так скрывая свое волнение, вызванное таким странным поведением девушки.
– Мечтательница, да… – слова Эрин все еще были лишены хоть какого-либо смысла. – ТА ЕЩЕ мечтательница!
– Мне не нравятся твои разговоры. Депрессия, апатия? – спрашивал Стэн.
– Месячные, – отвечала Эрин. Пунцовые щеки Уриса нелепо сочетались с ее серьезным настроем. Она подняла палец вверх, дальше беспрекословно заявляя. – Но это тут не причем.
– Тогда в чем дело? Тебе хочется уйти из этого мира? А не рано?
– Какой ты иногда глупый, Урис. Не рано. Там, наверху, вон, уже даже снег пустили – мол, поторапливайся, чертова Дример, пока еще всю погоду не испортила! Вечно ты все портишь! Особенно херово, что кроме меня под удар еще вечно попадают близкие люди. Их всех… уже даже сложно пересчитать.
