Текст книги "Неподходящие (СИ)"
Автор книги: Gabrie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
– Эй, Урис! – заорала Эрин так громко, что тут же закашляла. Он обернулся к ней. Со всей той же непроницаемой рожей и будто только ждал этого. Эрин достала скомканное фото, развернула его и, подняв то вверх, потрясла, как победным флагом, – Я повешу это над своим сортиром! Проклятый жид!
====== Часть 4 ======
– Ну-уу? Что этот кусок жира сказал дальше? – нетерпеливо спросил Вик.
– «Допустим», – понизив голос, деловито ответила Эрин, выдержав предварительно паузу для эффектности. – Допустим, блять! Представляешь?
– Просто потрясающ-щэээ…
– Вик? Виик? Не слышу тебя, Вик!
На самом деле, в душе Эрин понимала, что стучать телефоном об твердые поверхности не лучшая идея, и после такого помехи могут только усилиться. А то и вовсе еще одно чудо техники сломается, и тогда отец точно продаст ее на органы, чтобы купить новый. Первый в мире мобильный телефон за три тысячи с лишним долларов. Параша! Полная! Для тех, кому лишний раз лень жопу поднять и добежать до домашнего. Правда, в данной ситуации он был очень удобен. Гостиную в последнее время занимали оба родителя, проводя там все время. Черт знает чем старики занимались, но телефонные разговоры пришлось сократить до минимума. Чтобы потом не сесть под домашний арест, услышь предки, как она общается.
– СЛЫШНО МЕНЯ? – заорала Дример в трубку. Но вместо приятного голоса Крисса Эрин услышала треск. Он как ножом резанул по уху, и русоволосая с визгом убрала телефон, после чего вновь ударила им по комоду, – Ублюдок, ты что, сломаться мне тут решил?! Папа с меня шкуру спустит. Ну! Давай!!!
Дример никогда не дружила с техникой. Не могла почти ни с чем толком разобраться, не треснув предварительно по той же, скажем, стиральной машине, агрессивно крича «РАБОТАЙ!!!» Хотя ее мать часто говорила, что она с детства находила со всеми общий язык.
– Это бурное половое созревание, детка, – прошипела Эрин слова матери, прекратив мучить бедный телефон. Она поднесла его к уху, после она понизила голос до шепота, словно боялась, что ее услышат. – Я тебе не скажу сама, конечно, но все пройдет, когда у тебя из пизды начнет литься кровь. Отвечаю.
– ЧЕГО, БЛЯ? – кажется, что всю комнату заполнил ор Виктора. – Ты кому там про половое созревание втираешь, Эрин?
– Не ори, кретин, – бодро отозвалась Эрин, ликуя, что ее необычный способ справляться с техническими проблемами сработал и в этот раз.
– Детка! Ты готова? – вдруг раздался голос матери, а после ее живые шаги. С каждой секундой они становились все громче. Эрин начала крутиться по комнате, вспоминая, что времени до выхода осталось совсем немного, а она еще даже в душ не сходила.
– Я переодеваюсь, мама! – пришел сероглазой на ум способ решение проблемы очень вовремя. Мать остановилась, кажется, прямо возле ее двери. Может, уже успела схватиться за ручку.
– Поторапливайся, солнышко мое, у нас меньше десяти минут до выхода, – нетерпеливо ответила женщина, явно раздосадованная некомпетентностью своей дочери. Джейми Дример была самым пунктуальным человеком на свете. С детства Эрин была уверена, что и умрет она однажды по расписанию.
– Мамаша приходила? Что, опять куда-то намылились? – спросил Крисс, все еще находясь на другом конце провода.
Эрин положила телефон на комод и быстро начала в нем искать подходящую одежду. Папа сказал, что сегодня они идут ужинать в ресторан, и потому ей предстоит надеть платье. Желательно ниже колен и такое, в котором она будет выглядеть образцовой девочкой. Дример провела рукой по своим русым волосам и тут же зацепила пару из них пальцами. Конечно, они были спутанными. Растрепанными и адски сухими на кончиках. Длиной значительно ниже лопаток; Эрин не могла вспомнить, стриглась ли вообще хоть раз в жизни. Осознание того, что сегодня придется расчесываться и собирать волосы в какую-нибудь дурацкую прическу, пробуждало в ней зверя.
Драную кошку.
– Че молчишь? Предки подорвали с места и сразу стало на меня похуй? На нас? – возмущенно говорил Виктор. Эрин, тяжело дыша сквозь сжатые зубы, сдержанно ответила:
– Ты же знаешь, что с моим мнением никогда не считаются. Я бы с радостью провела этот вечер с вами, верша какую-нибудь очередную поеботню, но…
Дример прервалась, когда выдвинула вторую полку комода. На самом верху (как она умудрилась прямо сюда это положить?), на платье, которое было идеальным для сегодняшнего вечера, лежал спичечный коробок. Крисс зло вякнул «Хватит молчать, сука!», но Эрин не слушала или, возможно, не слышала его; она, взяв коробок в руки, открыла тот. Впервые за неделю она взглянула на эти пару белоснежных таблеток, овальной формы и с зазубренными краешками.
– Иди нахуй, Дример, и не звони больше!
Вик повесил трубку. Последующие гудки в этой обстановке звучали слишком громко, бились, как бита об виски и застревали эхом в голове. Эрин прикрыла глаза и так, не глядя, достала сегодняшнее платье, спрятала коробок между двумя теплыми свитерами, после чего закрыла комод. Дальше снизу послышался сердитый голос матери и какие-то слова отца.
Дример прокляла про себя очередной вечер пятницы – самый, блять, нелюбимый день недели. Времени было в обрез, но сероглазая справилась. В душ, правда, сходить не успела, но проверилась на наличие неприятных запахов; надушилась после духами и решила, что так сойдет. В конце концов, может, из-за вони ее спровадят раньше времени. Подобная мысль в голове так воодушевила девушку, что она даже приоткрыла заранее окно, через которое всегда сбегала. Прямо к тем двум кретинам. Можно было еще предварительно подумать, какой пизды сегодня получит Крисс – моральной или физической. И ни в коем случае не буквальной.
Джейми уже зашла к ней в комнату, не стучась. Женщина скрестила руки на груди, рассматривая нерадивую дочь, которая сейчас возилась с хвостом.
– Сейчас, мам, – ответила Эрин, вспоминая как раз, с кем они сегодня ужинают. – Урисы могут подождать.
– Пошевеливайтесь, юная леди, – произнес отец, также заглядывая к дочери, но уже из-за угла. Он взял жену под руку. – Не смущай ее. Она так еще дольше провозится.
Джейми ничего не ответила Эштону – может потому, что слишком сильно любила мужа или просто верила его словам. Она лишь пустила в сторону дочери злой взгляд, мысленно сообщая, наверно, о том, какая она плохая. Хвост Эрин получился с петухами, а несколько прядок выпустились и сейчас свисали по бокам. Выглядело все очень неопрятно, и потому девушка не стала ничего не справлять. Она обожала так выглядеть и даже не бесилась, когда Реджи сравнивал ее с бомжом. Разношенные джинсы, футболки и даже платья на несколько размеров больше – да! Побольше дырок и ниток – да, да! Чулки и колготки в сетку и очень накрашенные глаза, как будто потекшая тушь от воды – детка, продолжай.
Поторапливайся, солнышко!
Оставалось надеть только туфли. Выбор девушки пал на черные, лакированные и на достаточно большом каблуке. Эрин обожала носить туфли и вообще выбирать одежду – ее увлечение в этом иногда доходило до всех возможных пределов «девочек-девочек». Но иногда, даже оно было не в силах бороться с желанием надеть старые и, откровенно говоря, страшные кеды к такому милому платью. Эрин знала, что мать в душе будет беситься от этого, но все равно ничего не могла с собой поделать. В кедах было удобно и как-то уютно – не так сильно хотелось орать на весь мир, в котором сегодня место только ее семье и проклятым Урисам. Стэнли.
Вспомнив, что в последнее время вечером весьма прохладно, девушка взяла шаль, которая была даже прилежно повешена на спинку кровати. Бежевая, теплая и очень большая, так, что в нее могли укутаться еще две Эрин, помимо основной.
Но она была одна. Одна неудачница, с отвращением смотрящая на свое отражение в большом зеркале, в полный рост. Оно было вторым по счету. Первое Дример разбила и потом сидела месяца два под домашним арестом.
На Додден-8, улице, примыкающей почти к самому центру, находился один ресторанчик. Хозяева его были чересчур дотошными и каждый раз проверяли каждого посетителя на наличие опасных предметов. Кухня здесь была китайской, с примесью тайской и еще какой-то азиатской, трудно поддающейся пониманию вообще. «Дикий огонь» был в лучших традициях диким и взрывным. Каждый раз пробуждающим в Эрин желание убивать и когда-нибудь сжечь его с друзьями дотла. К хуям.
– Что будешь, котика? – честное слово, издевательски спросил Эштон дочь, назвав еще ее детским прозвищем. Иза Урис, сидящая прямо напротив нее, растянула надолго губы в улыбке. Как будто специально позволяла Эрин пересчитать все зубы в своем рту и прикинуть, сколько по времени их нужно выбивать.
– Не называй меня так, папа, – на деле лишь шикнула Дример, надеясь, что ее не услышали. Но Маршалл Урис присоединился к Изе в конкурсе, под названием «Кто сильней всего выведет Эрин из себя и первый окажется ночью в земле под мостом.» Чета Урисов лыбились во весь рот, и Эрин отвела взгляд, не в силах смотреть на этих уродов.
Какого они еще посадили своего гадкого сыночка прямо возле нее? Возможно, что Стэна одолевали те же мысли, поскольку он сразу же, как присел, отодвинулся на максимально допустимое от нее расстояние, так, что почти уперся в плечо Джейми Дример. Но нисколько не смущался этому.
– Кадришь мою мамашу, жиденок? – шепнула Эрин, когда официант принес заказанные напитки. Родители отвлеклись на него, так, что теперь эти двое могли поговорить. Обменяться любезностями и мысленными пожеланиями поскорее сдохнуть.
– Я вообще не хотел приходить, – сдержанно сообщил Стэн. Он взял из рук отца стакан со своим томатным соком (какая же это гадость, блять!) и с улыбкой повернулся к ней. Тошнотной улыбкой. – Давай ты сегодня оставишь свой прелестный характер при себе, ладно? Я не хочу потом расспросов от родителей и вообще не хочу испортить этот вечер.
– Ты такой мерзкий, – «от души» улыбаясь, отвечала Эрин, получая от отца в руки крем-соду.
– Взаимно, – ответил Стэн. Они оба давили лыбу. Родители этих закадычных друзей тоже, очень радостные тому, что их дети наконец нашли общий язык. В прошлые ужины такого не было. Та же Эрин смотрела на Стэнли так, что кровь в жилах застывала. В такие моменты до каждого из родителей доходил смысл выражения «убить взглядом». Стэн почти никогда не обращал на такое внимание, но иногда на него все-таки находило.
– Все хорошо, Иза, не переживай! – лепетала Джейми, когда Эштон держал дочь мертвой хваткой, а та подрывалась расцарапать Урису лицо. – Это всего лишь пятно. Уверена, что это мясное рагу отлично смоется, а если и нет, то все равно!
И Стэнли все равно также спокойно улыбался.
– Может ты на тяжелых наркотиках, Урис? – спросила Эрин, уже когда поглощала свою жареную свинину в сливочном соусе. Единственное, что было здесь вкусным и вообще терпимым. – Если на нас сейчас сбросят ядерную бомбу, то хоть тогда на твоей могильной роже пробьется другая эмоция?
– Если на нас сбросят ядерную бомбу, Эрин, я и пикнуть ничего не успею, – ответил Стэнли. Он сделал глоток своего сока. – Но я уверен, что даже тогда ты бы успела еще кучу всякого дерьма сказать.
Эрин замахнулась вилкой. Быстро подметив, что никто из взрослых на них не смотрит, она приставила вилку к жилке еврея на шее. Слава богу, что Дример не умеет пользоваться сраными палочками и всегда ест этим столовым и удачно травмоопасным прибором. Стэн мастерски отправил палочками кусок риса к себе в рот и не говорил ни слова, будто вилка, практически упирающаяся ему в горло, ничуть его не смущает.
Маршалл Урис повернулся к ней. Русоволосая еле успела отстраниться и надеялась сейчас, что мужчина ничего не заметил. Но раввин нахмурил брови и посмотрел на сына. Эрин не видела, каким взглядом Стэнли наградил отца, поскольку тут же уткнулась чуть ли не рожей в свою тарелку. Но Маршалл ничего не говорил и снова вмешался в общий разговор о каких-то невъебенно важных взрослых делах.
Стэнли доел свое блюдо, допил напиток и сейчас спокойно сидел, скрестив руки на груди. Еврей потянулся к своему рюкзаку, порыскал в одном из карманов. Эрин невзначай обратила на него внимание – как никак, этот ублюдок был одет также, как в школе, ни капли не наряжаясь для похода в такое псевдолакшерное место. Еще и рюкзак его предки разрешили ему принести. Небось, нахватал хороших оценок или свои еврейские книжечки на зубок выучил, а может, помог мамке с готовкой пирожков. Сколько вариантов того, что он мог сделать, чтобы его родители так спокойно к нему относились и такое разрешали.
«Аааррр, подонок!» – в мыслях орала Эрин. Она зацепила вилкой сразу несколько последних кусочков свинины, после чего стала жевать с таким видом, будто сейчас сам Урис у нее во рту.
Стэнли отпросился на улицу подышать свежим воздухом, и родители ему разрешили. Он еще схватил свой рюкзак, но никто не посчитал это странным. Кроме Эрин. Она сразу поняла, что проклятый еврей решил сбежать. Нет уж! Раз повелась такая конченая традиция в их ебанутых семьях, значит, мучиться должны все.
Куда съебался, Урис? А как же отвратительный желейный десерт и вопли обеих мамаш про то, какой он полезный? Охуел?!
Но Стэнли никуда не уходил. Эрин выбежала на улицу с таким лицом, будто убеждала остальных в том, что ей тоже срочно нужен свежий воздух, или она вот-вот откинется. Урис глядел на бешеную Дример, стоя чуть дольше от входа, прямо возле одного из окон.
– И куда ты съебался? – уперев руки в бока, с порога налетела сероглазая. Стэн неопределенно пожал плечами. Дример зло топнула ногой и понеслась. – Думаешь мне нравится вот так вот проводить почти каждые пятничные вечера?! В кругу своих стариков и твоей паршивой семьи? Еще и видеть твою рожу перед выходными – они, между прочим, от этого уже становятся не такими крутыми. Ненавижу тебя, Урис. Так что не смей уходить и терпи заебы наших семей вместе со мной. А то пасть разорву! Я могу, ты знаешь!
Стэн сокрушительно покачал головой, не найдя ответов на такую пылкую речь. Эрин поняла его без слов. Урис вернулся к тому, для чего изначально вышел. Он достал из рюкзака пачку сигарет и покрутил сначала ее в руках.
– Ты куришь? – удивилась Эрин. Стэнли кивнул головой и закурил. В отличие от Беверли, у него была зажигалка, которая стоила больших денег – целых два доллара, если не больше. Только на один доллар можно было купить билет на весь день просмотра фильмов в кинотеатре. Урис – ебаный мажор!
– Не говори родителям, – попросил Стэнли, выдыхая дым.
– Не говорить? – усмехнулась Эрин. – С чего бы это? Малыш Стэнли боится получить пизды, да? Ты же хороший у нас мальчик.
– Не говори, – лишь повторил Стэн. Его безразличие достигло невероятных масштабов – казалось, что если здесь вдруг начнется землетрясение, то тут же прекратится, подхватив спокойствие Уриса. Этим он раздражал больше всего. Стэн был самым нелюбимым неудачником.
– А вот расскажу, – зло отрезала Эрин. Она развернулась и начала медленными шагами приближаться назад ко входу. – Расскажу, Урис. Смотри, я уже почти вернулась назад. Вот, уже чуть-чуть и открою дверь. И твои предки, особенно любимая мамаша, уже на горизонте. Урис… Урис! Урис, блять, тебе что, вообще похуй?! Я сказала, что расскажу! Смотри, я уже почти. Ублюдок ебаный, тебе вообще все равно что ли? УРИС!!!
Дример развернулась, как в резком пируэте и подорвалась назад.
– Какой же ты уе… ААА!
Русоволосая полетела на землю, очевидно, споткнувшись обо что-то. Трепыхаясь и под пристальным взглядом еврея, она развернулась на спину.
– Что за… – тихо выдавила Эрин, после чего поджала одну ногу. Весь Дерри готов был сейчас разразиться оглушительным ором – Эрин даже в такой момент это понимала и сама заткнула руками рот. Дыхание ее было быстрым, тяжелым и таким громким, что даже Урис удивленно спросил:
– Чего ты?
Он потушил сигарету и подошел к ней. Дример не мигающим взглядом смотрела на один из кед, что был на левой ноге.
– А, – заметил неладное Стэнли и пожал плечами. – Подошва отклеилась. Я-то думал…
– Ты думал? Что ты думал, Урис? Ты знаешь, что это мои самые любимые кеды? Я их с начала средней школы ношу! – гневно протараторила Дример, а потом и вовсе зарычала. Это действительно были ее самые любимые кеды. Настолько, что даже сейчас, когда только началась старшая школа, девушка все еще не могла с ними расстаться. Вот за что? ЗА ЧТО?
– Успокойся, – мирно ответил Стэнли. Он отошел в сторону. Через некоторое время кудрявый вернулся, усмехаясь потом тому, что Дример так и не изменила своего положения. Будто мать родная умерла, не иначе.
– Держи.
– Эм…
Эрин больше не знала, что сказать. Стэн протягивал ей тоже кеды, очень отличающиеся от ее собственных, начиная от размера и заканчивая цветом. У Эрин была очень маленькая ножка – размер тридцать пятый, наверно – и кеды чисто черного цвета. Кеды Стэнли (очевидно, что они его) точно превышали аж сороковой и были белыми. Чисто белыми.
– Надевай. В своих ты далеко не утопаешь, – по тону Уриса можно было подумать, что он просто делает одолжение. Не знает, наверно, куда деть свое джентельменское начало. Эрин, в лучших традициях черного юмора, подумала о том, что он бы на электрический стул ее тоже первой пропустил, грози вдруг им обоим смертная казнь.
– Где ты их взял? – спросила Дример, когда смешные картинки ушли из мыслей.
– Из рюкзака, конечно.
– Ты носишь кеды в рюкзаке?
– Всегда.
– Почему? Ты что, ебанутый?
– У меня всегда с собой запасная пара обуви, – Урис уже с раздражением пихал Дример обувь в руки. – Никогда не знаешь, что у моих друзей на уме. Тот же Билл ни с того, ни с с сего может неожиданно решить отправиться на какое-нибудь болото, и никто не будет против. А я не хочу пачкать свои туфли. Они стоят больше, чем моя жизнь.
Эрин наконец взяла кеды в руки. Они превышали размер ее ладони чуть ли не вдвое. Дример посмотрела, те ли золотые туфли сейчас на Стэнли, о которых он говорил. Вроде да. Русоволосая не видела в них ничего особенного.
– Не выебывайся, – коротко отчеканила она.
Эрин быстро переобулась и поднялась на ноги. С третьей попытки, правда. Первый раз она только не удержала равновесие, а во второй еще отвлеклась, твердя Урису о том, что он мог бы помочь. Дример сделала один шаг. Как бы сильно она не завязывала, ожидаемо, кеды болтались на ее ногах, как одежда размера XXLL на анорексичке. Эрин почти такая же, и ноги у нее были самыми худыми.
Урис надел рюкзак, когда Дример нагибалась за своими кедами, чтобы взять те в руки. Выпрямившись, она хотела опять что-то нехорошее сказать Стэнли, но увидела лишь его быстро удаляющуюся спину. Дример стояла прямо около большого окна, через которое было видно их столик и родителей, которые, наверно, уже забыли о своих детях. Видимо Урис решил этим воспользоваться. Бог знает только чем он думает.
– Решил таки уйти? – крикнула Эрин. Стэн взмахнул ладонью, а после та превратилась в один средний палец, – Мда, Урис, я так и знала, что ты пидор!
– Конечно! – крикнул Стэнли в ответ. Он, не останавливаясь, обернулся и раскинул руки. – Ты же знаешь меня лучше всех, Рина!
– Чт… – выдавила Эрин, не находя в себе больше никаких слов. Ухмылку Уриса было видно даже в этой практически кромешной тьме.
– Пошел нахуй, Урис! И не возвращайся!
====== Часть 5 ======
Эрин не могла припомнить, когда последний раз выходные были такими скучными. Отвратительными. Хотелось выть от отчаяния и лезть на стену уже в утро субботы, когда она наконец осознала, что правда никуда не пойдет. В пятницу, когда они всей недружной семьей вернулись с ресторана, мать посадила ее под домашний арест. Трудно было добиться от Джейми правосудия или хотя бы объяснения причины такого решения. Эрин поняла, что все они сводились к «ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛА!» спустя где-то минут пять бесполезных руганей. Отец ушел сразу спать. Мудрый человек, конечно.
Стэнли тогда сбежал. И ни он, ни его родители, ни весь мир в целом не видели Эрин виноватой в этом. Мама же была разозлена так, будто она сама лично столкнула Уриса под поезд, а тело его разделала, как свиную тушу и подала им всем на ужине в качестве комплимента. Неизвестно, какие мысли еще были в уже седоволосой голове Джейми Дример – может, у нее вообще начался старческий маразм, а с ним уже ни один поступок не поддается объяснению. Ей было почти пятьдесят.
Крисс звонил днем, в субботу. Эрин вовремя опередила мать и взяла сама трубку, после чего весь оставшийся день благодарила за это Бога или того, кто сидел в этих чертовых облаках, точно как бесплатник на школьных обедах, со своими привилегиями. Но больше ей ничего не помогло. Виктор опять взбесился, решив, что она их просто кидает и покрыл ее тонной дерьма, от которого морально отмываться пришлось долго. А Эрин всего лишь сказала, что в эти выходные вершат зло только они двое. В воскресенье Дример думала позвонить Реджи и объясниться с ним, но он не брал трубку. А потом Джейми загнала ее в комнату, вручив в руки каталог одного из местных магазинчиков, со словами «Выбери себе какую-нибудь нормальную одежду, солнышко, сил нет смотреть на твои лохмотья.»
Дример держала этот каталог в руках, думая, последовать ли наставлениям матери, либо кинуть это ей в лицо. Хотя, было сложно его найти под тремя тонными штукатурки, которая бесполезно лежала на коже мамы плотной некрасивой маской и кричала о ее возрасте, хотя предполагается обычно наоборот. Только нельзя было ей такое говорить. Джейми Дример идеальна по умолчанию. Не то, что ее дочь.
Неудачница какая-то.
Заточение в комнате было не так уж и плохо. Да, у Эрин здесь не было телевизора, игровой приставки или новых интересных книжек, тех, что еще до дыр не прочитаны. Ибо карманные ей не выдают и никогда не выдавали. Но у нее было время, чтобы починить кеды. Его было столько же, сколько надежды на то, что это реально получится. В каких-то вещах Дример была действительно безнадежной оптимисткой. Только этого было мало и подошва вместе с обычным клеем, купленным для уроков труда, не приклеивалась. Дример изо всех сил пыталась держаться – не орать и НЕ ОРАТЬ. Она выкинула из окна канцелярский нож и все ножницы тогда, когда почувствовала в себе желание убивать.
Ее комната была такой небольшой, что можно было обойти почти ее всю за несколько шагов. Единственное окно в ней тоже было маленьким. Стены были голые и темно-серыми, постоянно напоминающими о том, что родители ее не так сильно любят, как говорят сами. Никогда в жизни здесь не висели какие-нибудь милые обои в цветочек или с принцессами. Сама она то тоже не была принцессой, когда спала на деревянной кровати, с чудовищно жестким матрасом. Почти всю начальную школу у нее болела от него спина, но мать громко твердила о том, что так надо и вообще – полезно. Не ной, блять, дочь. И плакаты с разными группами, большинство из которых Эрин даже не знала и вообще повесила потому, что, почему бы добру пропадать, не украшали этот серый, ее личный мир. У Эрин была невероятная фантазия, но даже она не справлялась с этим.
Поэтому, когда терпение русоволосой было на исходе, она выходила из комнаты и бродила по дому. Родители находились где-то в городе, а домашних животных у Дримеров никогда не было. И Эрин чувствовала себя ужасно в этом пустом доме, еще наглухо закрытым на ключ. В тот момент, когда дышать уже становилось тяжело и ладони потели, девушка прислонялась к окну, так, будто желала расствориться в нем. Сероглазая со всеми силами пыталась сосредоточиться на окружающем мире; она напоминала себе о том, что он большой и в нем не существует никаких проклятых стен, давящих на нее морально.
У Эрин клаустрофобия и иногда она очень тяжелая.
Утром понедельника Дример поняла, что все. Она свободна. Эрин прямо босиком бросилась на улицу. Все двери, входная и та, что ведет во двор, были открыты – все выходные, как ожидаемо, Джейми запирала их на ключ. Раннее утро только пришло. Ступив голыми ступнями на холодную траву, Эрин раскинула руки и покрутилась вокруг себя. Тут она решила, что запечатление ее до одури счастливой рожи было замечательной идеей для второго снимка. Как раз Дример еще вспомнила о первом.
И улыбка тут же исчезла с ее лица.
Эрин сегодня выглядела необычно. На ней были черные джинсы, с прорезями на коленях и длинная белая футболка, купленная в излюбленном мужском отделе. Из-за того, что была середина сентября и потому, что Эрин чувствовала себя неуверенно с голыми руками, на ней еще болтался (а как иначе?) синий кардиган с капюшоном; материал его был приятным и чем-то с виду напоминал настоящий бархат. Сегодня «девочка-девочка» внутри Дример работала на полную – постоянно напоминала о том, что к такому наряду чудесно бы подошли ее любимые кеды. Которые уже вряд ли когда-нибудь наденешь. Сука, она что, издевается? И что здесь смешного-то, блять?
Русоволосая была в кедах Уриса. В силу его шестидесятого, наверно, размера, обувь заполнилась чуть ли не наполовину ватой и бинтами, когда вата начала заканчиваться. Эрин каким-то чудом умудрилась вдеть дополнительных шнурки, чтобы завязывать кеды потуже и вообще разбавить это белое уродство любимым черным. Это помогло. Обувь уже не болталась на ее ногах и ходить было нормально. Вот только теперь ее ноги даже издалека казались огромными, и Дример иногда чувствовала себя уродом. Да-да, блять! Она бы с радостью надела свои любимые кеды или – какого черта даже об этом не подумала? – напялила туфли или балетки. Но руки сами потянулись к этой обуви. Пахнущей какими-то травками и такой чистой, что пиво можно было с них хлебать. Эрин не всегда может объяснить свое поведение. Это была действительно их общая с матерью черта.
Она не планировала сегодня натыкаться на Уриса – что там скрывать, она не планировала, чтобы он присутствовал в ее жизни вообще. Дример в очередной раз напомнила себе повесить наконец-то таки его фото в туалете, когда наткнулась на кудрявого. Совсем неожиданно. Она просто вошла в поворот, проходящий между старшей и начальной школой и ведущий к черному ходу первой. Через него почти никто не проходил. Урис стоял там, прислонившись к одной из стен, практически всей расписанной разными непристойностями. На Стэнли были надеты джинсы и большой темно-зеленый свитер, но, не смотря на простоту одежды, выглядел он вновь как с иголочки. Еврей, подогнув левую ногу и упираясь ей в стену, держал в руках, кажется, альбом для рисования и с крайне сосредоточенным лицом что-то в нем рисовал. Эрин уже даже забыла, что Урис был левшой и малость удивилась.
Она некоторое время просто рассматривала его, сама не понимая, что сегодня в нем такого привлекательного. Может, ее просто так привлек альбом и неожиданная мысль о том, что, если он вдруг как-то неожиданно исчезнет, Урис точно расстроится? Губы Эрин, наспех намазанные лиловой помадой по дороге в школу (мама узнает – крышу снесет!), автоматически растянулись в улыбке, как стоило ей подумать о страданиях парня.
– Ты долго будешь там стоять? – неожиданный вопрос пробил тишину. Урис не отрывался от рисования. – Собираешься меня тут по тихому прирезать? Ты еще ту вилку с ресторана стащила?
– Катись в свой еврейский ад, Урис, – огрызнулась Дример, подойдя к парню и останавливаясь в нескольких шагах от него. – Тогда тебе там наконец жопу поджарят за такие несмешные шуточки. Хоть бы у своего очкастого дружка взял пару уроков юмора.
– Не дай бог, – возмущенным тоном ответил Стэнли, но он звучал слишком наигранно. – Скорей я возьму их у тебя. Но только если ты тоже сначала научишься шутить.
– Мои шутки замечательные. Спроси у своего бати, он их тоже очень одобряет.
Стэнли не мог не заметить свои кеды, в которых ножки Эрин размещались, очевидно, с комфортом. Но выглядела она в них очень смешно. Словно какой-то мутант. Как будто ноги ее были сделаны из двух спичек, а внизу располагался раздвоенный надвое спичечный коробок. Он с плохо скрываемым ехидством взглянул на Дример, но потом вовсе разразился тихим хихиканьем, звучащим еще более издевательским, чем громкий ржач. Или в Урисе было издевательским все.
– Не получишь ты их назад, говнюк. И не мечтай, – доложила Эрин эту не очень приятную весть. Ибо Стэнли любил свои кеды. Но, не смотря на это, Урис все равно не пошел против. Может затем, чтобы Эрин продолжала выглядеть так забавно.
Но по-своему мило, что ли.
Язык оторвать за такие мысли!
Урис вдруг дернул карандашом, так, что бумага под ним заскрипела. Эрин встала сбоку и попыталась заглянуть в детище жида через его плечо, но Стэн резко захлопнул альбом. Дример быстро моргала глазами, а парень уже убирал его назад в рюкзак.
– Чего это? Стыдно показывать свои каракули? Раз да, хочешь, я помогу тебе их сжечь. Нечего мир портить таким дерьмом, – воодушевленно предложила Эрин, улыбаясь. Стэнли взглянул на нее с тенью недовольства, пробившейся таки на его вечно невозмутимом лице. Эрин, улыбаясь во весь рот, добавила:
– Могу поджечь и тебя. Ты похуже своих рисунков будешь.
– Ебанутая, – прозвучало, как факт.
– Почему? Уверена, что тебе понравится, – радуясь по уши тому, что Стэн наконец начал беситься от ее нападок, лепетала Эрин. Но следующие слова вдруг комом застряли в ее горле и веселый настрой улетучился.
Странно. Эрин Дример та еще сука. Тогда почему она вдруг посчитала, что фраза «Вашему народу не в первой подыхать подобным образом» – это слишком? Эрин прикусила губу, совсем не понимая, что ее остановило от такой насмешки. Она, видно, надолго замолчала, так как Стэн спросил:
– Что-то случилось?
Дураку было понятно, что на самом деле Стэнли Урис не испытывал к Эрин Дример особой ненависти. Вряд ли она ему нравилась – да. Она его бесила – да. Хотелось много раз окунуть ее лохматую голову в унитаз, вместо его же собственной – трижды да. Эрин, кажется, и хотела, чтобы все, кому она переходила дорогу, испытывали такое желание. У некоторых оно, правда, разрасталось до невероятных масштабов. Но Урис был не из таких.
Просто дурацкая девчонка. Ни сном, ни духом с нее. Что есть, что нет.
– Эй, Рина.
Но старое прозвище каждый раз что-то в нем подрывало. Серые глаза яростно блеснули, точно как закаленная сталь. Стэн заранее закатил глаза – он знал, что сейчас будет что-то вроде «Не смей меня так называть, ублюдок!», а потом «Сдохни, мразь!» Парень иногда думал, что Эрин, читая молитву перед сном, в первую очередь просит у Бога именно это, а не благополучия своих близких.
– Ты можешь сам себя поджечь, – неожиданно произнесла девушка. Эрин все это время думала, чтобы достойного ответить Урису. Но явно в этом провалилась. Стэн, приподняв одну бровь, смотрел на нее, как на совсем ебанутую. Эрин зашевелилась на месте, уже понимая, что ответ ее был глупым. – Ну… Эмм… Поджечь себя сам можешь, Урис. Ты что, тупой? У тебя же зажигалка есть!
