Текст книги "Неподходящие (СИ)"
Автор книги: Gabrie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
====== Часть 1 ======
Эрин увлеченно крутила в руке подарок родителей на пятнадцатилетие – новенький новомодный полароид. Он представлял из себя очень компактную, небольших размеров камеру, фотографии с которой печатались сразу, как их сделаешь. Они даже были не черно-белые. Это казалось просто каким-то волшебством! Дример на полном серьезе думала, что эту невероятную вещь папа достал из какого-то волшебного мира, не обремененного серостью и унылостью того, в котором она жила сама.
Идеи насчет того, откуда на самом деле это сокровище, менялись от одной к другой, но, в конце концов, Эрин вернулась с небес на землю. Вероятней всего, этому послужили голоса каких-то школьников, пронзившие некогда идеальную тишину, словно перочинный ножик яблоко. Девушка недовольно поджала губы, услышав среди нескольких голосов знакомый. Потом еще один знакомый.
«Ебаный в рот, – пронеслось в вечно растрепанной голове. – как же не вовремя.»
Из темного коридора резко вынырнул рыжий ураган, подорвавшись к подоконнику, на котором сидела Дример. Девушка (чертовски, чертовски рыжая!) схватилась за него, словно вот-вот рухнет на пол. Эрин окинула ее более, чем безразличным взглядом. В этот же момент на нее уставились большие голубые глаза, светившиеся полным отчаянием. Эрин усмехнулась, слыша громкое «Поймаем сейчас эту суку!» и следующее «Жопу разорвем!»
Честно признаться, громовой голос толстяка Реджи иногда наводил страх даже на нее. О Беверли Марш, девчонке, пикантные слухи о которой слышали даже те, кто никогда не видел ее в лицо, и говорить было нечего. Она выпрямилась и лихорадочно начала мотать головой по сторонам. В конце этого коридора, который был самым тихим и уютным в школе – иначе, зачем было его выбирать Дример – был тупик и, похоже, разрушившиеся надежды кое-кого на благоприятный исход этого дня.
– Слепая, потаскушка? – тихо спросила Эрин. Бев с тем же страхом в глазах взглянула на нее. Некоторое время девушки просто смотрели друг на друга, пока шаги за углом не стали слишком громкими, после чего Дример вновь подала голос, уже с открытой злобой говоря:
– Дверь в кабинет истории прямо напротив тебя! И, представь только, она открыта. Прячься, придурошная!
Беверли изумленно оглянулась на дверь, что была все это время прямо напротив них. Марш даже успела подумать о своей тормознутости перед тем, как скрылась за ней, нырнув внутрь пустого кабинета и тут же прячась под одной из парт. На всякий случай.
Это произошло очень вовремя, ибо через мгновение появились Реджи и Вик. Вид у обоих был решительный – кажется, решительно настроенный на боль и унижение, и Эрин только хохотнула в кулак, когда лица обоих вытянулись в недоумении.
– Не понял! – рявкнул Крисс, делая еще пару шагов и осматриваясь. Он подошел к стене и потрогал ее рукой, и тогда уже Эрин засмеялась в голос, – Эрин! Что ржешь?! Куда эта рыжая блядь делась?
– Твоя бабушка что ли? – невозмутимо спросила девушка. Хотелось пошутить про мамку, но это уже было слишком заезженно.
– Куда Марш делась? Она же бежала сюда, мы видели, – подал голос Реджинальд. Эрин пересеклась с ним взглядом и пожала плечами. Тонкая рука (чуть ли не скелет обтянутый кожей) ее сжимала все это время полароид и сейчас быстро положила за спину. Не привлекая внимания.
– Ты че тут делаешь? – уже более спокойно спросил Крисс и, схватив сумку девушки, закинул ту на ее колени, после чего приземлился рядом. – Дрочишь втихаря?
– Не ваше собачье дело, свиньи, – только ответила Эрин. Хоть с языка срывались непристойные выражения, глаза девушки были наполнены теплотой и ни капли злостью. С чего ей, собственно, злится, когда рядом близкие друзья?
Правда, не все из их компании сейчас рядом. Да и то, что остались самые лучшие, Эрин бы не сказала. Она была не прочь побыть последней сукой, когда сообщила однажды им это в лицо. Они синхронно пожали плечами и пожелали ей сдохнуть в ужасных муках. После чего все трое направились в какой-то захудалый бар, с наглухо отбитой публикой.
Если подумать, была такой же отбитой, даже не смотря на то, что отличалась от них кардинально. Начиная от положения ее семьи в обществе – как никак, близкие советники самого мэра – и заканчивая тем, что была девчонкой и не слишком жаловала лишнее насилие.
Трезвой. А вот пьяной – та еще умора! Кто бы мог подумать, что пинать в грязи, кажись, первоклассника – это так весело?
Эрин действительно любит быть последней сукой. Ей нравится, когда за спиной шепчутся о неправильности ее поведения. Правда, это не так круто слышать от приличных ребят, а вот от кого-то, вроде неудачников, очень даже. Как никак, их «мразь» или «паскуда» звучат гораздо лучше. Эрин часто повторяет большинство из прозвищ, данных ей Тозиером, с улыбкой на лице. Медленно произносит их и тянет, точно как мед до губ с ложечки.
Она обожает неудачников.
– Не видела тут Марш? – стоя напротив, спросил Реджи. Руки его были засунуты в карманы вечно грязных джинсов, как у типичного скромного мальчика. Виктор был не таким, хоть и был в два раза меньше и выглядел иногда совсем по-пидорски. Блондин заправил несколько русых прядок за ухо Дример и быстро отскочил, не получая вовремя по носу.
– Убрал свои патлы от меня, – произнесла девушка и встряхнула головой. Осиное гнездо на голове, кажись, переросло в орлиное, и Дример это очень устраивало. Она не могла точно сказать, брала ли сегодня расческу в руки, – Не видела, Редж. Пока вы тут, может, она уже домой убежала.
– Вот тварь! – вскипел Хаггинс и двинул назад. Из темноты коридора донеслось что-то еще, но Эрин услышала лишь обрывки фразы. – Когда, блять, обогнать только успела!
– Пойдешь с нами? – слезая с подоконника, спросил Вик. Парень вскинул бровью, с интересом смотря на подругу. – Можешь половой тряпкой смыть раскраску с ее прекрасной мордочки.
– Звучит очень здорово, – холодно ответила Дример, хоть и в глазах ее вспыхнул едва уловимый восторг. – но давайте в другой раз.
Крисс, больше ничего не говоря и лишь фыркнув напоследок, тоже удалился. Дример некоторое время смотрела на дверь кабинета истории, в котором отсиживалась Марш. Хоть она и была одной из неудачников, Эрин все равно не считала ее полноценным их членом. С трудом верится в их искреннюю дружбу. Скорей всего, они просто пускают рыжую по кругу, и той это нравится.
Дример знает наизусть все слухи о Марш. Половину из них она распускала сама. Правда, только по пальцам можно было пересчитать ее любимые, не смотря на то, что их было много. Грустно, что никто больше в этой школе не обладает такой безграничной фантазией.
Видимо только поэтому Беверли еще невредима. Она не неудачница. Она красивое дополнение и еще одно имя в списке игрушек для битья. Когда-нибудь парни ее изнасилуют. На прошлой неделе Дример даже делала ставку на определенное число. Ох, будь здесь Генри, оно было бы более ранним.
Эрин снова взяла полароид в руки и стала всматриваться в темный экран. На минуту ей даже показалось, что она видит на нем крупным планом лицо Бауэрса. Так хорошо, что может пересчитать каждый прыщ и первые ворсинки на его подростковой роже. Каждый застрявший кусок чего-нибудь из еды в таких удивительно белых и ровных зубах.
Но Генри в психушке. Еще был Патрик, но он мертв. И его имя Эрин почти забыла где-то через полторы недели.
Русоволосая так и сидела с камерой в руке тогда, когда Беверли наконец вышла из кабинета. Предварительно она слегка приоткрыла дверь и просунула рыжую голову, осмотрелась на наличии опасности. Ее не было, но все равно, когда Марш вышла, тело ее все еще дрожало. Беверли подошла к Дример совсем близко, так, что когда та подняла голову, можно было рассмотреть мурашки на открытых руках девушки. Вместе с кучей веснушек, похожих на неаккуратные мазки рыжей краски.
– Уебище же ты, – тихо сказала Эрин, не сомневаясь, правда, что ее услышали.
– Спасибо за помощь, – пропустив оскорбление мимо ушей или с наигранной любезностью, сказала Беви. – Не знаю, что на них сегодня нашло. Эти ублюдки, как с цепи сорва…
Марш прервала речь и прикусила губу, опустив голову. Осознание того, что она сейчас говорит о друзьях Дример – настолько близких, что стоит сероглазой только свистнуть, и они прибегут, как собачки – пришло к Марш слишком поздно. Но девушка все это время только продолжала рассматривать свой полароид. Беверли подумалось, что она вообще ее не слушает, но когда Эрин произнесла:
– Они просто никчемные.
Беверли поняла, что Эрин Дример все-таки та еще сука. И, кажется, ведет себя так намеренно. Даже тогда, когда делает что-то хорошее. Эдди однажды сказал, что паскуда Дример сумасшедшая и, вроде бы, тогда никто не поспорил с его заявлением.
Может потому, что неудачники ненавидили ее также, как она обожала над ними издеваться.
– Не знаю, зачем ты помогла мне, Эрин, – сказала Беви, – но, правда, спасибо.
– Проваливай, шлюха. Иначе я позову их назад.
Марш стиснула зубы, подавляя рвущийся ответ, который точно перерос бы в скандал. Она окинула взглядом Эрин и ушла, подумав напоследок о том, что в этой девчонке не было ничего особенного.
Она отвратительна. Эти вечно растрепанные волосы, каким-то чудом не сбивающиеся в единый колтун, так и вынуждали схватиться за них и дернуть так сильно, чтобы смазливая морда этой девчонки скривилась от боли. Потом можно было бы сорвать с тощей руки кожаный браслет с тяжелыми подвесками…
Ричи получал им прямо по лицу и точно знает, о чем говорит.
и выбить пару зубов. Кривых и с клыками по бокам, как у кровососа. Противно вдвойне, когда она улыбается, и улыбка ее все равно почему-то кажется не такой мерзкой.
Дример продолжала крутить полароид в руке. В голове у нее уже формировался целый мир, в котором мог бы продаваться не только он, но и прочие удивительные вещи. Там бы еще росли деревья с сахарной ватой вместо почек.
Эрин бы не прочь была сделать такую первую фотографию. По началу хотелось запечатлеть отца, но он отказался, желая, чтобы ее первый кадр был особенным. Думалось, что он был бы даже не против видеть ее фотографом, хотя это профессия, для дочки из уважаемой и серьезной семьи, была совсем неподходящей.
Она сама тоже неподходящая. Но кому какое дело?
====== Часть 2 ======
За поиском кадров для первой фотографии, день прошел совсем незаметно. Эрин взглянула сегодня на часы только один раз, утром и сейчас, когда стрелка уже приближалась к четырем дня, она искренне удивилась. Пришло время возвращаться домой. К сожалению.
Эрин очень любила школу. Любила каждый запрятанный угол и точно могла сказать, какая парочка в каком из них часто прячется. Ей нравилось по кабинетам, спортивным или актовым залам, двору просто бродить, как привидение и пугать любого, кто на нее наткнется. Как типичную хулиганку, в душе все ее боялись, хоть и улыбались и были дружелюбны внешне. По крайней мере – так было раньше.
С уходом Генри ситуация кардинально изменилась. Осознание того, что от прежней популярности (даже если она не совсем приличная – похуй) не осталось и следа, пришло к Эрин слишком скоро. Дример предполагала, что скоро их с оставшимися хулиганами сместят окончательно в самые низы школьных авторитетов. Туда, где неудачники. Не дай бог, если еще ниже.
Возможно, что тогда тот первоклассник подкараулил бы ее за школой со своими малявками, как она однажды его. Они бы отпинали ее, потом дождались, пока она вырубится, а после кинули в самую грязную лужу. И продолжили начатое. Проходящие школьники одобрительно свистели бы этому – может, даже просили чего поинтересней.
Русоволосую передернуло. Так четко она представила эту картину. С раздражением Эрин пожелала самой себе успокоиться и вспомнить, что тот малявка давно мертв. Как там его звали? Джорджи, кажется?
Дример знала, что это был брат одного из неудачников. Билла. Да уж. Билл – их главарь, авторитет и, узнав о таком, он не повел своих друзей на месть? Хоть бы подкараулил ее одну, но он даже этого не сделал. До чего же они жалкие. Эрин только мысленно посочувствовала мертвому Джорджи, насчет того, какой у него паршивый братец. Тот же Генри бы за нее разорвал их всех на кусочки, а он ей даже не родственник!
С такими мыслями Эрин наткнулась на них. Впервые за день. Они оккупировали левую половину коридора, заняв все два подоконника. Уроды.
Билл вместе с новеньким – срать она хотела, как его зовут – сидели на каждом из них. Можно понять. Денбро охуевший в край, а новенький этот настолько жирный, насколько велико эго Реджи, когда он хвастается размером своего члена. Рядом с жирным стоял астматик, дерганый или маменькин любовничек – все равно, как называть его, ибо это все синонимы. А вот главная изюминка – вишенка на торте или поехавший тамада – стоял чуть ли не на середине коридора, почти в метре от них и, активно жестикулируя, объяснял разницу между матерью астматика и бегемотом. Он явно делал это нарочно. Эрин еле сдержала смех, когда перевела взгляд на лицо Каспбрака. Нет. Это правда смешно.
Денбро заметил ее еще тогда, когда она только завернула в этот коридор. Эрин тоже это заметила. Она не могла похвастаться хорошим зрением, но нутром чуяла, как брови его нахмурились, а глаза неодобрительно сверкнули. Мол, уйди, сука! Не смей тут проходить!
И потому она гордо выпрямила спину и зашагала с уверенностью, достойной самой королевы Англии. Красный от злости Каспбрак мгновенно заткнулся и, кажись, попытался спародировать взгляд своего заикающегося дружка. Новенький никак не отреагировал, хотя уже успел с ней, да и с другими, конечно, познакомиться. Тозиер не замолчал. Он вообще ее не заметил. Эрин обрадовалась такому факту, когда прошла мимо него и, схватившись за один из ремешков на его рюкзаке, со всей силы дернула.
Ричи с визгом полетел на пол. Эрин ели успела отступить в сторону. Свысока (в прямом смысле) она взглянула в лицо Ричи, растягивая губы в ухмылке. Он вскинул руками вверх и попытался подняться. Рюкзак, видно, был слишком тяжелым и у парня этого не получалось.
– Не-у-дач-ник, – медленно протянула Эрин. Ее спокойный тон, вкупе с невозмутимым лицом, пробуждал в Тозиере чувства, которые отважно толкали его на хладнокровное убийство.
– Пошла отсюда! – рявкнул, как щенок Каспбрак. Он всю жизнь был самим мелким из этой шайки, и даже сейчас Эрин была выше его почти на целую голову. Но уверенности и смелости в этом парне было хоть отбавляй. Он больно стукнул кулаком ей в бок, отталкивая в сторону и подал руку Тозиеру.
– А кто из вас сверху? – поинтересовалась Эрин, с прищуром смотря на эту картину. Эдди быстро взглянул на нее и тут же отвернулся, стремительно начиная краснеть. Ричи за это время не произнес еще не слова. Когда он поднялся на ноги, парень и русоволосая еще некоторое время не прерывали зрительного контакта, так, будто перешли на телепатическое общение.
Пожалуй, у Тозиера было больше всего причин ненавидеть ее. Эрин не удивилась бы, узнав, что он еще ставит свечки в церкви за ее скорейшую погибель.
– Иди куда шла, Дример! Твои дружки, небось, заждались, – слишком громко крикнул Каспбрак и тут же оглянулся назад. Очевидно, понял это и боялся, что так называемые дружки услышат.
– В лицо ссыкатно высказать свои претензии, – скорей с утверждением сказала девушка, а после подмигнула одним глазом. – Да, петушок?
– Уебывай, шлюха, – подал наконец голос Ричи и шагнул вперед. Кулаки его угрожающе сжались, а взгляд бешено метал молнии, и Эрин это только веселило еще больше.
– Чтобы я без тебя делала, Ричи, – с фальшивой благодарностью сказала Эрин, развернулась и начала уходить. Но спустя где-то шага четыре она остановилась и, стоя в пол оборота, добавила. – Если вдруг буду нужна, ребят, свистните. Так легче найти помойку, в которой вы запрятались на этот раз.
– Ты же живешь на подобной, да? Не подскажешь, где именно? – спросил Тозиер. Хотя и голос его звучал нахально, в нем все равно была слышна неуверенность. Тозиер и Дример постоянно обменивались колкостями, и каждый раз Ричи боялся, что проиграет.
– На моей помойке таким, как вы, даже собачьи отходы не дают, – обнажив зубы в улыбке, ответила Дример.
– А тебя твои друзья имеют все разом?!
– А тебя поочереди?
Опущенный занавес.
– Сука! – вскипел Тозиер и кинулся на девчонку с кулаками. Одному из них не досталось всего пару сантиметров, чтобы приземлится прямо по носу Эрин. Эдди очень вовремя схватил друга, правда, держал его из последних сил. – Ненавижу тебя, мразина! Чтоб ты подавилась когда-нибудь хуем одного из своих псин!
– Д-д-довольно, – донесся другой голос. И даже среди многотысячной толпы можно было определить его обладателя.
Денбро схватил заведенного Ричи за другую руку. В глазах его не было ненависти, когда он смотрел на Эрин, но в голосе звучал сталь, точно бы напугавшего кого-нибудь другого на ее месте.
– Уйди, Э-э-э-рин.
– Х-х-орошо, Билл, – парировала Дример. Денбро прикусил одну губу. Каспбрак уже давно не обращал на нее внимание и сейчас очень просил Тозиера успокоиться. Тот одним взглядом готов был жечь города.
– Умилительная картина, конечно, – искренне сказала Эрин, но слова ее, конечно, были приняты как искреннее издевательство.
Рядом с Денбро быстро оказался толстяк. Он скрестил руки на груди и стоял, как твердая стена – в глазах его, ели проглядывающих за такими большими щеками, на дне черного омута плескалась полная непоколебимость. Даже если он был раздражен сложившейся обстановкой, то точно бы не выдал это ничем.
– Бен, вроде? – имя парня вдруг всплыло в голове. Вместе с воспоминанием о том, как Генри мечтал вырезать на его брюхе целиком свое имя.
– Допустим, – послышалось от Бена в ответ. Чересчур самоуверенно.
И Эрин только, подобно Ричи в самом начале, сжала кулаки и ушла. Это было даже как-то немного позорно. Ричи полностью был с этим согласен и что-то крикнул ей вслед.
Русоволосая обернулась перед тем, как скрыться за очередным поворотом. Другие сказали, что лучше бы она этого не делала – другие испугались бы хладнокровного выражения лица Билла Денбро. Он так не смотрел, пожалуй, даже на Бауэрса. Заика определенно в курсе о ситуации с Джорджи и все не может этого забыть. Ей же лучше.
Пусть страдает, неудачник. Пусть страдают они все.
====== Часть 3 ======
Школьный двор был пуст, как дом Дримеров в каждый вечер пятницы. Сегодня он тоже опустеет – может, после шести или семи часов, в зависимости от того, куда родителям взбредет отправиться на этот раз. Скорей всего, в очередной ресторан. Или просто кафе, но точно новомодное или недавно открывшееся – то, что на слуху. Иначе никак.
Мать опять позовет кого-нибудь из своего бесконечного списка друзей. Они переужинали, кажется, уже со всем городом. Это была целая традиция в их семействе. Собственно, в любом уважаемом семействе должны быть свои традиции. Эрин однажды записала их все на бумажку. От самых глупых – ходить всем вместе в воскресенье в невъебенно раннее время на пробежку; до самых серьезных – молиться каждый день после пробуждения и перед сном. Забавно только, что никого из предков Эрин не назвала бы шибко религиозными. Может быть, на них так сказывалось общение с Урисами. Они тоже у всех на слуху, но не популярней Дримеров. И неудачник не может быть популярней хулиганки.
Время беспощадно подходило уже к полшестому; Эрин ругнулась в голос, когда посмотрела на часы. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и они начнут биться, как настенные. Орать потом голосом ее матери что-то вроде:
«Эрин! Быстро домой, тварь!»
Но девушка только крепче сжала полароид в руках. Настолько сильно, что никто бы не смог его вырвать. Мысленно эта волшебная камера уже приросла к ее рукам и стала их продолжением. Без нее Эрин чувствовала себя некомфортно.
В этот раз она подошла к одному из кустов. Без цветов или ягод – такому простому, насколько просто было ее желание сделать уже хоть какой-нибудь первый снимок. Папа сказал, что он должен быть важным, чтобы она посмотрела на него спустя много лет и сказала, например: «Ммм, это неплохо, детка! Определенно да!» Эрин собиралась сфотографировать этот куст. Но он целиком не влезал в кадр, и блядский свет падал как-то не так; получалось слишком темно.
Дример многие называли драной кошкой. И это оправданно; сероглазая, русоволосая – в тени почти шатенка, вечно растрепанная и в лохмотьях. Бешеная. Дикая. И она зарычала, оправдывая такое прозвище, правда, до сих пор считая его самым нелюбимым из всех. Указательный палец уже почти нажал на кнопочку. Эрин стояла, сгорбившись и чувствовала, что спина уже начинает болеть. Она никогда не была в ладах со спортом и утомлялась даже от таких мелочей слишком быстро. В прошлом семестре у нее был кол по физ-ре.
– Блять! – вскрикнула Дример и выпрямилась. Она спрятала полароид за спину, но продолжила смотреть на этот куст – как не смешно, но он был самым достойным претендентом на первый снимок из всего, что здесь было. Ибо нихуя тут не было. Пустынный, мертвый школьный двор. Хоть шестую часть «Кошмара на улице Вязов» снимай. Эрин оглянулась по сторонам. На миг ей показалось, что вдалеке она видит силуэты тех самых девочек и слышит обрывки их считалочки.
– Нет, – устало вздохнула девушка. – не такой должен быть мой первый снимок.
Она снова взглянула в экран полароида. Он работал. Это все еще казалось невероятным. Эрин словно смотрела на мир чужими глазами. Сероглазая подняла камеру вверх и повела ей вправо. Влево. Картинка менялась с той же скоростью, с какой она двигала рукой, не отставая не на секунду. От этого улыбка на лице Эрин появилась сама, и сейчас она решила быстро обернуться вокруг себя.
Но на первом повороте улыбка исчезла, а чересчур писклявый (для ее-то возраста!) голос сорвался на крик. Беверли Марш от неожиданности закричала тоже и отскочила в сторону. Рыжая подняла ладони на уровне груди в предостережении и сказала:
– Прости, я не хотела тебя напугать, – слегка дрогнувшим голосом.
– Что ты здесь делаешь?! – гневно выпалила Дример. Она готова была разорвать сейчас Беверли на части. В такие моменты, когда Эрин кто-то пугал, она чувствовала себя неудачницей. Ничтожеством.
– Еще раз, прос…
– Да пошла ты! – перебила русоволосая и топнула ногой. Это выглядело очень нелепым, будто Эрин была совсем ребенком и так проявляла злость. Обычно так делали маленькие дети, когда их лишали игрушек или не приносили конфет. Возможно, что Беверли тоже пришло на ум такое сравнение. На лице, также усыпанном веснушками всех форм и размеров, появилась легкая улыбка, похожая даже на усмешку.
Дример завелась так сильно, как импала пятидесятого года выпуска, после десятилетней стоянки. Она раскрыла рот, из которого редко вырывалось чего хорошего, но восторженный вопрос Марш:
– Это у тебя полароид?
как-то сам умудрился закрыть его. Эрин удивленно вскинула бровью, рассматривая заведенную Беверли. Когда рыжая глядела на ее камеру, она вся светилась и могла бы освещать какую-нибудь из улиц города не хуже главных фонарей.
– Допустим, – пришедший на ум ответ Бена ей сегодня в коридоре очень кстати подходил и под этот диалог.
– Я следила за тобой сзади, минут пять, наверно, – сообщила Марш. Дример поразилась такой открытости. Интересно, будь она грабителем, то копам также бы легко сообщала о своих похождениях?
На мгновение Дример приятно удивилась такому интересу. Марш не походила на людей, которые следовали моде и слухам и только потому восхищались таким новым чудом техники. Да и глупой она не была – она же не Реджи, который утром чуть не утопил полароид в раковине, желая узнать, что же ему будет. Эрин дала ему тогда хорошего леща.
Эрин сука. Сейчас, вернувшись в прежнее русло, она нахально спросила:
– И хули тебе надо?
– Никогда еще не видела, как кто-то фотографирует, – Марш ненадолго замолчала, а после продожила. – Только в фильме. Это так здорово, видеть процесс съемки хотя бы просто со спины. Ты забавно смотришься в роли фотографа, Дример.
Последнюю фразу Беверли произнесла явно с насмешкой. Она выбила Эрин из колеи; из головы исчезли все остроумные ответы и подъебы. Могло ли это быть связано с тем, что Марш первый человек, который восхищается фотографией также, как она?
Эрин молчала, с искренним интересом сейчас рассматривая траву под ногами. Она вновь включила камеру и опустила ее вниз. В кадр влезали ее кеды – черные, уже изношенные и потертые, поскольку излюбленные – и ее примерно на похуй волновало, насколько они сочетаются с теплым цветочным платьем, подаренным мамой на Рождество.
Беверли почему-то не уходила. Девушка засунула руку в оттопыренный карман своих джинсов и достала оттуда пачку сигарет. Кажется, это были мальборо. Хм, может Марш все-таки следует моде, и она такая как все? Из пачки рыжая достала коробок спичек и сигарету. За доли секунды она подожгла ее и затянулась. Лицо ее светилось довольством, когда Марш выдохнула первый дым. Эрин также продолжала изучать свой полароид. Кажется, что это уже перерастает в помешательство. Беверли усмехнулась и протянула пачку ей.
– Будешь?
– Чего? – спросила русоволосая, поднимая глаза. Она посмотрела на пачку. Затем на Беверли. Снова на сигареты. И опять на рыжую. И то ли правда, то ли злость сыграли в ней, но ответ Дример не подвергался вопросам.
– Я не буду.
– Как хочешь, – пожала плечами Беверли, засунув пачку назад.
– Может ты пойдешь уже куда-нибудь? – любезно спросила Эрин, совсем не понимая, почему рыжая не уходит. Еще и нагло курит, пуская дым чуть ли ей не в лицо.
– Куда?
– Нахуй, как вариант!
– Раньше я удивлялась, что тебя так ребята не любят, – со спокойствием произнесла Беверли, а после ехидно прищурила глаза. – хотя, скорей, ненавидят, – и затянулась еще.
– А ты их любишь, да? Всех? По расписанию? – в ответку зарядила Дример. Марш хихикнула, хотя было ясно, что такой подъеб ей не понравился. Эрин все нравилось.
– Я не испытывала никогда к тебе особой ненависти, хоть и знала, что ты не душка. Распускающая обо мне сплетни, – Беверли прищурила глаза. – не удивлюсь, если они все с твоего дрянного языка исходили.
– Нет, к сожалению. Прости за это. Я бы придумала чего получше.
– Я всегда считала, что вы, хулиганы, простые уроды. Но… – прервалась Беверли. Она докурила сигарету, бросила ее на траву, затушила ногой и потянулась опять к пачке. Доставая еще одну, Марш закончила. – Я сомневаюсь, что простым уродам свойственно испытывать что-то прекрасное.
– Прекрасное? – дрогнувшим голосом переспросила Эрин. Она попыталась вернуть в него прежнюю холодность. – Ты про секс, что ли?
– Фотографирование – это прекрасно, – философски отметила Беверли. – с множеством фотографий можно собирать целые события по кусочкам. Или всю историю. Весь мир! И хранить у себя. Я думаю, что ты согласна со мной. Это…
– Прекрасно, – они закончили одновременно.
Беверли изумленно выпучила глаза. От удивления еще чуть сигарету не выронила. Дример, кажется, не замечала, насколько странно сейчас ее поведение. Еще бы утром она зарядила себе по роже кулаком с размаху.
Ебанутая сука, совсем поехавшая уже? Неудачница?!
– Ой! – воскликнула Марш. – Стэнли!
Эрин очнулась. Мысли о прекрасном сгинули под взглядом Уриса, пущенным прямо как пуля в нее. У Стэнли пронзительные темно-зеленые глаза и очаровательные кудряшки, и каждый раз при встречи с ним Эрин вспоминала, как Генри ставил ему под глазами синяки, а кудри часто срезал, как вшивые волосы бомжей.
А брючки то какие! Идеально глаженные, со стрелками и такие с виду симпатичные, что даже ценник их назад не надо вешать, чтобы понять, какой это ублюдок. Этот неудачник в компании ломал всю систему. Он кардинально от них отличался, как Эрин отличалась от своих хулиганов. Богат, умен, воспитан – тварина, мразь и сволочь! Эрин точно это знает. Эрин, блять, знает Уриса лучше всех.
– Идем домой? – обратился Стэн к Беверли. Но смотрел на русоволосую. Может, тоже вспоминал интересные события, произошедшие с ними за все время. Такая насыщенная у них история – кажись, даже хлеще, чем с Ричи. Хоть фотографируй ее всю по кусочкам и складывай все фотографии потом в единый паззл, под названием, звучащим как пиздец.
– О, значит с ним ты точно мутишь, да? Может, я права и насчет остальных? А Билл не против? Или у тебя все же есть расписание? А, шалава?!
Дерьмо изо рта Дример лилось, как из дырявого бочка. И удивительно, что Стэнли оставался таким же непроницаемым. Будто ему сейчас учительница лекцию объясняла. Или друг рассказывал историю. Лицо его не выражало ни одной негативной эмоции. Беверли внутренне горела злостью, когда говорила:
– Подумай, что я тебе сказала, Дример, – рыжая докурила вторую сигарету и также бросила на траву, уже не туша ее. Она взяла Стэнли под руку. Урис за этот почти год хорошо подрос, и Марш доставала ему лишь до плеча.
– Подумай о том, какая у тебя хуевая жизнь, Марш, – огрызнулась Эрин. – Вместе с такими неудачниками!
– Дура, – ответил Стэнли. Так безобидно и, даже, немного робко, словно испытывал смущение за свои слова.
Эрин резко навела на него камеру и быстро щелкнула. Она даже не смотрела в экран, когда делала свой первый, мать его, снимок. Полароид загудел, и через секунду снизу начала опускаться бумага. Беверли завороженно смотрела на это, Урис лишь с легким интересом, а Эрин бешено ругалась вслух.
– Блять! Ублюдок ебаный! Вот зачем я это сделала?! Ты испортил мне первый снимок, а он должен был быть особенным! Чтобы тебя и вообще вас всех собаки загрызли, в канаву чтоб провалились, ненавижу!
Эрин выдернула фотографию, каким-то чудом умудрившись ее не порвать. Папа говорил, что сейчас нужно ее потрясти и тогда снимок проявится. Она начала трясти так, что кисть готова была отлететь в сторону, не будь она закреплена так крепко.
– Полегче, Эрин. Так еще воздух подожжешь.
– Ты даже шутить не умеешь, Урис! Убогий говна кусок!
В этот момент на блеклой белой бумаге начали появляться очертания человека. С каждой секундой они становились все четче и, в конце концов, теперь на нее с первой в жизни фотографии смотрела непроницаемая рожа Стэнли Уриса. Беверли подорвалась вперед, желая взглянуть на фото, но вдруг Эрин скомкала его и сунула в карман.
Тощий средний палец служил неудачникам в качестве прощания, и Дример быстрым шагом ушла прочь. Уже начинало темнеть. Волей не волей, но Эрин взглянула на часы и поняла, что уже больше шести. Пиздец ей. И день совсем испорчен.
Эрин обернулась тогда, когда уже подошла к школьным воротам. Беверли и Стэнли все еще стояли там и о чем-то переговаривались. И куда смотрит Билл? Ему явно похуй на свою блудливую подружку. Вот Генри ей даже в сторону других парней запрещал смотреть, а тут… Помнится, он даже вскипел, когда давным давно ее поставили с Урисом в одну пару на лабораторной по биологии. Тогда ей было даже как-то жалко видеть, как практически все кудряшки с волос еврея падают в грязное помойное ведро.
