Текст книги "По другую сторону тепла (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

Но вместо нее пришел крик.

Глаза в недоумении распахнулись.

Том Риддл, несостоявшийся властелин мира, с воплем рухнул на пол, забившись в агонии, как жертва Круцио. Выдохнув и проглотив отчаянное непонимание, Гарри машинально покосился туда, куда отлетел вырванный из рук Снейпа кристалл.

И оцепенел, обнаружив, что ослепительное пламя бьется из ладони Джинни Уизли.

Перекрикивая своего бывшего Повелителя, Финниган кинулся к девушке, и Гарри чуть не расхохотался от облегчения, увидев, как мгновенно выросшая перед ним огненная стена отшвырнула незадачливого гриффиндорца, с маху приложив его спиной о стену. Призыв закончен, и стихия полностью в своем праве. Больше никто не сможет остановить Ритуал, если только… если только…

Догадка вонзилась в мозг – и отозвалась болью в душе.

Если только Джинни Уизли – действительно огненный маг, хотя бы в перспективе. Потому что в противном случае пламя вряд ли будет довольствоваться непривычной пищей, распробует – и выплюнет ее, обрушив свою ярость на голову придурка, взявшегося взывать к стихии и не предоставившего ей полагающейся жертвы.

Вот и вышли обратно к тому же полю, обреченно подумал Гарри, подавив желание стиснуть зубы и застонать. Девочка, ну кто тебя вечно просит хвататься за то, что тебе и видеть-то не положено? Или это форма извинения такая – умереть, подарив мне лишнюю минуту жизни?!

Сердце бухало так, что каждый удар отдавался в висках. Гарри оцепенело ждал, впившись умоляющим взглядом в замершую у стены тонкую фигурку Джинни.

* * *

Она закричала так, что Гарри почувствовал на мгновение, как зашевелились от ужаса все волоски на теле. Живой человек не может, не должен, не способен кричать – так. Это был вопль умирающего зверя, а не семнадцатилетней девушки.

Пламя взметнулось столбом, жадно пожирая Джинни, и Гарри показалось, что он слышит, как трещат опаляемые безжалостным огнем рыжие волосы, как с тошнотворным хрустом плавится светлая кожа. Запах горелой плоти забивал легкие, не давая дышать, дым и чад выедал глаза, и больше всего хотелось зажмуриться и замереть, открыв глаза только тогда, когда все уже будет кончено.

Гарри не нашел причин, почему он не может сейчас себе этого позволить.

Риддл больше не кричал – по крайней мере, по сравнению с Джинни. Теперь он издавал беспомощные, бессмысленные стоны, тупо вращая расфокусированными вытаращенными глазами. Он сходил с ума, и, видимо, страх для него уже закончился. Стихия деловито дожирала остатки человеческого разума, но разметавшееся по плитам пола тело бывшего Темного Лорда еще жило, беспорядочно шаря вокруг себя руками и конвульсивно подергиваясь.

Вопль Джинни стих так внезапно, словно у Гарри отшибло слух. Мертвая девушка рухнула на спину, и теперь ленивые языки пламени неспешно поглощали остатки тела, превращая его в обугленную головешку.

Это неправильно, билась повторяющаяся мысль в голове Гарри. Огненный маг не может сгореть заживо, это – неправильно, а, значит, ее стихия – действительно другая, черт, но человека пламя вообще отказалось бы принимать, и защитной стены бы не появилось… И, будь она другим магом – результата тоже бы не было! Может, все дело в том, что ее формирование так и не успело закончиться? И куколка годится почти на все? Хотя, видимо, все же – не совсем…

Проклятый Риддл по-прежнему оставался жив. Разум уничтожен, тело можно убить, подняв с пола его же палочку – и куда, Мерлин его забери, на этот раз денется эта неугомонная душонка? Снова просидит в лесах десяток лет, пока не отыщется очередной Квирелл?

Пламя приняло Джинни, как возможную жертву, но, раз глаза Тома по-прежнему смотрят в мир, значит – этого мало. Она не успела стать полноценным магом, и Ритуал не будет доведен до конца, пока… пока…

Гарри лихорадочно огляделся, с отчаянием ища выход.

Снейп по-прежнему без сознания – и хорошо, если он вообще в него когда-нибудь придет. Перепуганный и уже не решающийся дернуться Симус смотрит с ненавистью из угла – наверняка, жалеет, что ему слабо убить стихийного мага взглядом. И сдвинуться с места все еще невозможно!

Кристалл мерцал затухающим пламенем в почерневшей ладони Джинни. Откуда-то пришло вдруг четкое, ясное и беспощадное в своей простоте понимание, что, как только погаснет огонь, охвативший девушку, заключенный в хрустале свет тоже затухнет, приняв частичную жертву и частично выполнив свою часть работы. Том Риддл вряд ли когда-нибудь сможет осознать, что с ним и где он, но он будет жить – и никто не знает, что случится, если это тело когда-нибудь умрет. Скорее всего, история повторится – так или иначе, сколько бы лет ни прошло…

Полный отчаянной и агрессивной ярости взгляд Гарри внезапно снова наткнулся на подкатившуюся почти к самым ногам палочку Лорда.

Я не могу убить его Авадой, пульсировала едкой занозой мысль. Но я могу… я могу…

Гарри медленно наклонился и поднял палочку, стиснув ее в мгновенно вспотевшей левой руке.

– Акцио кристалл! – неожиданно громко выкрикнул он, направляя перо феникса, облаченное в кусок древесины, в нужную сторону.

И вытянул правую ладонь навстречу рванувшемуся к нему хрусталю.

* * *

Боли не было, а если и была – Гарри ее не почувствовал.

Сияющее на поднятой ладони пламя охватило камень, наполняя его пронзительным, ослепляющим светом, и рванулось наружу потоком раскаленной лавы. Гарри закусил губу и зажмурился, представив на миг, что выглядит со стороны факелом, источающим живой огонь, расплескивающим его брызгами, бликами, искрами – словно все то тепло, что было в нем когда-то, рванулось, освободившись, наконец, от оков молодого тела.

Амулет на груди внезапно снова превратился в шар, но тепло его лучей не перекрывало удушливого давления охватившего Гарри кокона. Запрокинув голову и не открывая глаз, Поттер ждал, машинально стиснув левой рукой крошечное солнце – последнее, что стоило забрать с собой.

Он не знал, как это будет – и как это должно быть. Все нужные слова произнесены, все телодвижения закончены, осталось лишь скормить стихии огненного мага и понадеяться, что после этого Тома Риддла к жизни уже не сможет вернуть никто. Потому что – возвращать уже будет просто нечего.

Почему-то нестерпимо захотелось плакать, словно все чувства, что замерли, заморозившись в его душе за этот бесконечный день рождения, вдруг рванулись наружу, торопясь и толкаясь, и Гарри был слишком переполнен ими, чтобы сдерживать раздирающие горло всхлипы.

– Будьте вы все прокляты… – прошептал он, глотая слезы. – Все… к черту…

Рыдания душили, не давая вздохнуть, и больше всего на свете хотелось рухнуть на колени и застыть – не вставая и не двигаясь больше никогда. Закуклиться и умереть – и пусть весь мир катится к Мерлину вместе со своими желаниями, амбициями и стратегиями.

Мы уже мертвы, оба – и это было бы так, даже если бы мы выжили сегодня, Драко. Мы возомнили о себе слишком много, мы поверили, что сможем защитить друг друга от чего угодно. Правда, глупо было надеяться, что то, что было у нас с тобой, то, что мы чувствовали – возможно на самом деле? Что не объявится рано или поздно – не свихнувшийся Том Риддл, так старый и мудрый, желающий мира во всем мире Дамблдор, и окажется, что оторвать нас друг от друга настолько просто, что поневоле думаешь – раньше он даже и не пытался. Иначе и не было бы всего, ради чего я дышал последние месяцы – и что стоило того, чтобы случиться в моей идиотской жизни.

Яркая вспышка – и пламя взметнулось столбом, до самого потолка. Гарри скорее почувствовал, чем услышал, как нарастает под ногами неровный гул. Пол заходил ходуном, и внезапно стало так жарко, что он задохнулся в плотном коконе пламени, жадно ловя ртом воздух.

И только тогда, наконец, пришла боль.

Перед глазами возникло лицо Драко – раскрасневшееся, с растрепанными волосами и нервно сжатыми губами. Таким он был во время их заказных рейдов, в схватках с Пожирателями Смерти, так он выходил из себя, если натыкался на взрывной темперамент Поттера.

Лицо того Малфоя, которого было за что любить – настоящего, непосредственного, искреннего и совершенно не осознающего, настолько он прекрасен в этой своей неподдельной живости. Того, каким он смог позволить себе стать только рядом с Гарри.

И Гарри успел подумать, что это – самое лучшее, что могло привидеться ему перед смертью, когда яркость пламени отступила, погружая его в темноту и спасительное беспамятство.

Глава 21. По другую сторону тепла.

Свет беспощадно резал глаза даже через полуприкрытые веки. Драко застонал, пытаясь спрятать лицо, и с беспомощным удивлением обнаружил, что не может ни поднять руку, ни пошевелить головой.

– Слава Мерлину… – услышал он знакомый скрипучий голос.

Голос ворчал, скрывая за привычным раздражением и язвительностью слишком очевидное облегчение. Нестерпимо горячие нервные пальцы ощупали лоб, вырывая из груди новый стон.

– Профессор… – прошептал Драко и стиснул зубы, сдерживая непрошенную дрожь.

– Вашими стараниями – больше нет, – не слишком приветливо ответил Снейп, и Драко смог, наконец, собравшись с силами, чуть приоткрыть глаза.

Высокий, еще более исхудавший – и похожий от этого на исполинскую черную птицу, алхимик расхаживал рядом с кроватью, сцепив кулаки за спиной. Взгляд выхватывал, словно по кадрам, потемневшее лицо с едва зажившим шрамом на скуле, сжатые в ниточку бескровные губы – и глаза, на дне которых под тенью привычного живого огня затаилась безжизненная, пугающая пустота.

Драко совершенно не волновало, как он оказался в больничном крыле Хогвартса. Важным было другое – и важным настолько, что решиться и сформулировать вопрос было просто невозможно, и оставалось лишь беспомощно смотреть на снующего взад и вперед Снейпа.

– Гарри… – кусая губы, выдохнул Драко наконец, сверля растерянным взглядом фигуру профессора. – Он… что?..

Снейп остановился. Лицо на миг превратилось в непроницаемую маску.

– А ты сам – что? – каким-то не своим голосом ответил вопросом на вопрос он, не отводя глаз. – Не интересно?

Драко машинально попытался пошевелиться – это снова не удалось сделать. Лихорадочно блестящие глаза на бледном лице настороженно впились взглядом в профессора, вынуждая того сдаться и опустить голову.

– Не дрыгайся, – буркнул Снейп, опускаясь на край соседней кровати и устало пряча лицо в ладонях. – Я насчитал двадцать три перелома, кости срослись, но чувствительность восстанавливается медленнее, так что еще два-три дня поваляешься…

Драко подавил усмешку, прикрывая глаза. Двадцать три перелома, когда обрушивающийся исполинский замок грозил превратить в растертую кашу всех, кто имел глупость находиться внутри?

– Тебе повезло, – спокойно продолжал Снейп, не поднимая головы. – Ты попал под перекрестье двух плит, так что только перебило позвоночник и здорово покрошило правую сторону тела.

– А вы? – равнодушно поинтересовался Драко.

– А меня вышвырнуло через пролом в стене, когда… ну… ты помнишь. Так что – я имел счастье лицезреть разрушение Малфой-Менора из первого ряда, если можно так выразиться.

Драко хмыкнул. Ощущение сюрреалистичности происходящего усиливалось с каждым произнесенным словом.

– Не думал, что под такой толщей камня кто-то мог выжить, – невесело усмехнулся Снейп. – Но тебе повезло еще раз – я увидел руку со змеей на запястье… она торчала из-под обломков… По счастью, оказалось, что к ней даже все еще крепились остальные части тела.

Драко скосил взгляд вниз. Серебряная змейка, привычно свившись браслетом вокруг левой руки, дремала, положив голову на собственный хвост и прикрыв глаза. Драко до боли прикусил губу и почему-то подумал о том, что, пока Снейп молчит, пока вопрос повис в воздухе без ответа, еще ничего непоправимого не произошло…

– Как ты оказался в зале? – устало поинтересовался Снейп.

Драко попытался пожать плечами и снова потерпел неудачу.

– Прибежал… – прошептал он, глядя, как Цисса нервно подергивает во сне кончиком хвоста.

Снейп поднял голову, сверля его раздраженным взглядом.

– Я имею в виду – как ты выбрался из подземелий? Из камеры? Тебя ведь там содержали?

Драко слабо улыбнулся и прикрыл глаза.

– Вышел – вслед за Ноттом, – тихо сказал он. – Этот придурок так торопился, что дверь не закрыл…

Он вспомнил, как стоял, вжавшись в стену за спиной Нотта, чувствуя, как дрожит наполненный тошнотворным запахом крови воздух от его страха. Как подогнулись колени, когда выхваченная из полубезумного разума Пожирателя Смерти картинка дошла до сознания, почти вызвав истерику – полуразрушенный зал, тело Дамблдора, и Поттер, живой Гарри Поттер, стоящий на коленях перед упивающимся своей властью Темным Лордом…

Снейп долго молчал, подбирая слова. Драко невольно усмехнулся, поняв, что именно тот пытается сформулировать.

– Я убил его, – негромко пробормотал Драко. – Люциус мертв, профессор. Я это сделал.

– Самозащита, – убежденно перебил его Снейп. – Никто не станет винить тебя, ты защищался…

Губы Драко растянулись в нехорошей улыбке, и профессор поперхнулся словами, глядя на его лицо.

– Если я скажу, что вспылил, потому что отец забрал у меня мой браслет, это прозвучит очень странно? – негромко спросил он, отвечая на взгляд.

В глазах Снейпа что-то промелькнуло.

– У тебя шок, – буркнул он, отворачиваясь. – Тебе надо поспать.

Драко хмыкнул, прикрывая глаза.

– Профессор… – настойчиво прошептал он, запнулся, вдохнул и начал снова. – Профессор, Гарри…

– Ты все видел сам, – жестко перебил его Снейп. – Ведь видел.

Драко до боли стиснул зубы, с шумом выдохнув и сжав дрожащие губы. Он больше не хотел открывать глаза, и вообще – смотреть на кого-либо. Сейчас ему казалось, что и не захочет – наверное, уже никогда.

Он действительно видел, вбежав в зал Малфой-Менора, как взметнулся столб пламени, охватывая фигуру Гарри, он даже разглядел сквозь оранжевую завесу пустые, почти бессмысленно смотрящие куда-то в пространство глаза, едва заметно шевелящиеся губы…

А потом пламя взревело, огненная стена раздвинулась, поглотив тела Темного Лорда и Альбуса Дамблдора, на миг став недоступной взгляду, и с грохотом, отдававшимся под ногами, поднялась к потолку и исчезла, унося с собой всех троих и оставив только выжженный круг на полу.

Последнее, что помнил Драко – это собственный крик, перекрывающий грохот обрушивающихся стен.

– Драко… – прошептал Снейп, снова кладя горячую ладонь на его лоб.

– Уходите, – выдохнул тот, крепко зажмуривая глаза, словно от реальности можно было отвернуться, и это могло бы хоть что-то изменить. – Уходите, я…

Ладонь исчезла со лба, и Снейп почти бесшумно вышел, оставляя Драко наедине с пустотой.

* * *

Два-три дня как-то незаметно превратились почти в три недели. Драко не протестовал и не спорил со Снейпом, когда тот каждое утро вваливался в больничное крыло и осматривал срастающиеся переломы, с присущим ему недовольством констатируя – надо ждать. Наверное, процесс можно было бы как-то ускорить – если очень захотеть, но Драко не был уверен, что нуждается в этом. Пустота владений мадам Помфри, погибшей почти месяц назад, ничем не отличалась от пустоты в душе Малфоя, и он не испытывал желания сменить обстановку.

Он просто смотрел в потолок, разглядывал барельефы и трещины, равнодушно выслушивал язвительные комментарии Снейпа – и молчал в ответ.

Известие об увольнении Северуса Драко принял, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, чего-то подобного он и ожидал в случае такого исхода войны – стихийные маги сыграли в ней слишком значительную роль, чтобы не замечать их, и при этом остались чересчур спорными фигурами, чтобы позволить им пожинать лавры.

Через два дня после того, как Снейп, пронзая каждого встречного взглядом горящих черных глаз, притащил своего воспитанника в Хогвартс, Визенгамот принял закон о принудительной резервации стихийных магов, выдержавших три и более прямых контакта со стихией – либо хотя бы дважды использовавших свою силу (Драко узнал об этом от самого Северуса). Им не разрешалось вступать в контакты с людьми, за исключением волшебников, являющихся добровольными наблюдателями (вообще-то, Снейп сказал – надзирателями) за этими магическими существами, и то не чаще раза в месяц.

Маг, уличенный в третьей попытке применения силы, официально признавался сумасшедшим, объявлялся вне закона и подлежал уничтожению (на этом месте Снейп сообщил по секрету, что самая большая проблема Визенгамота на данный момент – придумать, как, собственно, вообще можно убить непослушного мага, не рискуя при этом жизнью палача).

Маги, участвовавшие в военных действиях – неважно, на чьей стороне – были обязаны пройти психологическое освидетельствование и получить либо возможность существовать – с ограниченными правами – среди людей, либо указание отправиться в ссылку на неопределенный срок.

С поправкой – каждому магу оставили право на смерть в случае, если ему присуждалась бессрочная изоляция (на этом месте рассказа на кривую улыбку расщедрился даже Драко).

– И что, когда пойдете сдаваться? – равнодушно поинтересовался он у профессора.

Снейп презрительно хмыкнул.

– Уже, – сообщил он. – За нас двоих.

– И?

– Лежи, – пожал плечами Снейп. – Они пока не могут решить, награждать нас или изолировать. Так что – официально ты восстанавливаешься после ранения, а мне позволено жить здесь до начала учебного года, пока они не решат, что с нами делать. В любом случае – сейчас я отстранен от должности, и, скорее всего, это вряд ли изменится.

– Кто заменит директора? – вздохнул Драко. – МакГонагалл?

Снейп молча кивнул.

В их разговорах было всего две запретные темы – Гарри Поттер вообще и произошедшее в Малфой-Меноре в частности. И Драко был благодарен профессору за это подобие участия. Говорить о первом было слишком больно, о втором – пока – слишком страшно. Куда как веселее обсуждать то, что происходило за стенами, временами срываясь на истерический смех и тут же ловя себя на абсурдном понимании, что весь этот хаос – это и есть реальность, в которой предстоит жить.

Неужели, пройдя через все, мы заслужили – это? Драко полагал, что да. Не спасибо же говорить тем, кто спас Магический Мир от падения в бездну. Тем более, что тот, кто действительно заслужил награду, сейчас мертв – так же, как и его противники.

Дни шли один за другим, засушливое лето нестерпимо жарило в окна, Снейп лениво подыскивал себе новую должность – Драко предполагал, что он просто убивает время, поскольку желающих нанять на работу стихийного мага сильно поубавилось. Лежа в постели и глядя в потолок, бывший слизеринец постепенно все чаще приходил к мысли, что боится задуматься о том, что произошло – и о том, что ему делать дальше.

Произошло слишком многое, а слово «дальше» навевало неизбывную тоску. С этим надо было как-то бороться, и однажды, рассматривая, как движутся тени по барельефам, украшающим больничное крыло, Драко понял, что никогда не осмелится принять неизбежность, если будет продолжать прятаться здесь. Время покоя и апатии закончилось – и стоило взять себя в руки и решиться, наконец, на то, что давно уже пора было заставить себя сделать.

– Я отправляюсь домой, – сообщил он Снейпу на следующий день.

Равнодушное лицо Северуса – теперь оно было таким почти всегда – на миг исказилось гримасой, которая, видимо, должна была означать раздражение.

– Раскопки в Малфой-Меноре еще не закончены, – сообщил он тоном, предназначенным для клинических идиотов. – Министерство рыщет там уже почти месяц, и я не думаю, что оцепление снимут в ближайшие полгода. Драко, что ты забыл на этих развалинах?

Малфою стоило титанических усилий выдержать цепляющий взгляд Снейпа и не ответить дерзостью на резкость.

– Я отправляюсь домой, – мягко повторил он наконец. – В поместье Блэков. Сегодня.

Снейп выдохнул сквозь зубы и отвел глаза.

– А на этих развалинах ты что забыл? – негромко спросил он. – Драко, я не думаю, что будет правильно…

– Это – мой дом, – перебил его Драко. И добавил чуть тише: – я буду рад, если вы заглянете на огонек, профессор. Вдруг вам станет скучно в этих стенах.

Губы Снейпа дрогнули в подобии улыбки. Драко невольно подумал, что от них обоих и впрямь осталось только слабое подобие – во всем. Тени людей, тени личностей, тени магов. Тени самих себя.

– Я должен поставить кого-то в известность о своем местонахождении? – уточнил Драко.

– Сам сообщу, – буркнул Снейп. – А ты постарайся не прибить там эльфа сразу же, он, хоть и тупой, но в доме пригодится.

Драко ответил очередным подобием усмешки.

Он ни за что не хотел признаваться даже самому себе, насколько ему было страшно думать о том, что ожидает его в месте, которое он так смело называл домом.

* * *

Только шагнув через кладку камина на ковер гостиной, Драко понял, почему все последние недели отгонял мысли об этом доме. Старался не думать ни о чем, что вызывало бы хоть какие-то чувства. Потому что – все, на что натыкался взгляд, сейчас причиняло только истерическую, отчаянную, неприкрытую боль, и Драко не был уверен, что готов испытать такое. И что он вообще когда-нибудь станет к этому готов.

– Ты? – удивленно подняла голову Гермиона.

Она читала книгу, забравшись с ногами в кресло, и вся ее поза выражала – я у себя дома и никого не жду. За прошедший месяц девушка успела стать здесь хозяйкой, и ей напрочь не нужны были полусумасшедшие стихийные маги, вваливающиеся с таким видом, как будто имеют на это право. Драко чуть не взвыл – он совершенно забыл, что она вполне может до сих пор ошиваться здесь. Или, возможно, его подсознание просто вытеснило эту мысль, как нежелательную.

В карих глазах плескались удивление и страх, и на мгновение Драко стало легче дышать – как только он увидел, что она по-прежнему боится. Хоть что-то в этом мире неизменно, кроме тупости, невольно подумал он.

– Вон отсюда, – спокойно бросил Драко, проходя мимо. – Сейчас же.

Грэйнджер, казалось, пыталась просверлить взглядом дыру в его затылке. Она вжалась в спинку кресла, стиснув подлокотники, и так лихорадочно соображала, какую линию поведения выбрать, что Драко как будто услышал щелканье шестеренок в ее мозгах. Он остановился и ответил на взгляд.

– Малфой, я понимаю, что ты… – начала было она.

– Не думаю, что ты что-то понимаешь, – холодно перебил он. – Грэйнджер, я не придушил твою подружку – и буду жалеть об этом до конца своих дней. Полагаешь, я позволю себе смалодушничать и рискнуть не придушить и тебя, если мне снова покажется, что так будет правильнее?

Гермиона остолбенела. Губы ее дрогнули, словно она пыталась сдержать жалобные слезы несправедливой обиды.

– Вот ты еще разревись теперь… – поморщился Драко, прислоняясь к стене и запрокидывая голову. – Грэйнджер, я устал. Не добавляй мне проблем, хорошо? Просто собирайся и уматывай – куда угодно. Хоть в Хогвартс, там тебя с радостью примут, я полагаю.

Она смотрела так, будто ей только что плюнули в распахнутую душу. Но взгляд при этом был пристальным и изучающим.

– Я тоже переживаю, между прочим, – негромко сказала она. – Не думай, что ты – единственный, кому Гарри был дорог…

Драко медленно перевел на нее мгновенно заледеневший взгляд. Выбрала, куда ударить, тварь?

– Хочешь поговорить о нем? – чуть слышно произнес он. – А о том, что это твоя подружка заварила всю кашу, в которой он оказался, не хочешь?

Гермиона вспыхнула до корней волос.

– У тебя нет доказательств, – процедила она. – Ты просто пытаешься поквитаться с Джинни за то, что остался один. Может, ты, вообще, сам во всем виноват, а теперь ищешь, кого сделать крайним?

Драко помолчал, скривив губы в горькой усмешке.

– Вон отсюда, Грэйнджер, – понизив голос, устало сказал он и отвернулся. – Третий раз повторять не буду. У тебя полчаса на сборы, и – чтоб я тебя в радиусе мили отсюда не видел. Никогда.

Он вышел, прикрыв за собой дверь. Беспомощная ярость Гермионы пробивалась даже сквозь стены, и Драко хотелось оказаться как можно дальше от разозленной девицы. Он слишком устал от чужих эмоций, проблем, желаний, ожиданий, планов и предположений.

К черту все, утомленно подумал Драко. Ей больше нечего здесь делать, а мне незачем заниматься благотворительностью. Война окончена – и мне плевать, что на самом деле она будет длиться еще, может быть, годы. Свои проблемы Грэйнджер отныне будет решать самостоятельно.

Чертовы тупые гриффиндорцы… Если разобраться, то все края цеплялись именно за них. За Уизли, за Финнигана, за Грэйнджер. Даже за… да. За него. За его неистребимую тягу помочь всем и вмешаться во все… За эту его чертову способность быть тем, кто необходим именно сейчас. За его силу – бесшабашную, отчаянную, хулиганскую… За его умение быть настоящим. Живым. Солнечным.

Боль потери обрушилась так предательски неожиданно, что Драко задохнулся, вжимаясь в стену и стискивая зубы до ломоты в челюстях. Он знал, всегда знал, что рано или поздно она придет. Но – разве можно быть к этому готовым?..

Грэйнджер нашла его сидящим на подоконнике в Малой Гостиной. Обхватив колени, Драко смотрел в окно, прислонившись лбом к стеклу, и обозленная Гермиона невольно подумала, что, возможно, он пытается сделать из этого дома склеп для самого себя – еще дышащего, но уже не живого.

– Малфой? – негромко окликнула она его от двери. – Я уезжаю…

Драко невыразительно кивнул, чуть повернув голову, но не отводя глаз от покачивающейся на ветру ветки яблони по другую сторону стекла. Гермиона набрала в грудь воздуха и, собравшись с духом, выпалила:

– Малфой, Гарри… он знал, что так закончится. Что вы… забудете друг друга. После Разделения.

Драко замер на вдохе, почти перестав дышать. Взгляд заледенел, на миг напомнив девушке о бездне, дохнувшей однажды из этих глаз ей навстречу.

– Он знал, что это необходимо. Разорвать связь. Он говорил, что только так можно все исправить…

Гермиона мялась, подбирая слова, и Драко с тоской подумал, что она, похоже, искренне верит в то, что сейчас может чем-то помочь ему. Что от этих слов ему станет легче.

– Так что – не делай вид, что тебе жаль его! – выкрикнула она невпопад. – Вы не умеете любить! Вы только привязываетесь друг к другу, как два паразита. Надеюсь, ты сможешь найти, на ком паразитировать дальше.

Драко молчал, прикрыв глаза. Он улыбался.

– Я считаю – для него только лучше, что он умер! – запальчиво заявила Гермиона, вздернув подбородок. – Вы же хуже, чем оборотни, те хоть раз в месяц чудовищами становятся, а вы просто – не люди! Это все равно, что превратиться в зомби! Ходит человек, выглядит совсем как тот, кого ты знал и любил, и голос такой же, и привычки, только сделать его таким – это хуже, чем просто убить. Лучше умереть, чем… вот так…

– Согласен, – спокойно обронил Драко, не открывая глаз.

– Я знала Гарри семь лет! – с вызовом сказала Гермиона. – И, знаешь – Дамблдор был прав. Гарри Поттер умер почти полгода назад, и нам стоило поверить в это и похоронить его, а не поддаваться на то, что по земле бродит чудовище с его лицом и улыбкой. Это был не он. И поэтому – я рада, что так случилось. Это не жизнь… у вас.

Драко пожал плечами, кусая губы и давя усмешку. Эта дурочка была права – куда больше, чем полагала сама. Она не понимала и половины из того, что говорила сейчас, но, как ни странно, это не мешало ей попадать в точку. Мы – не люди. И то, что у нас – не жизнь.

А, возможно – и не любовь.

– Прощай, Грэйнджер, – негромко сказал Драко, не поднимая взгляда.

* * *

Он методично и тщательно закрыл камин, через который теперь ни одна голова не смогла бы пролезть – даже чтобы поговорить. Он потратил полдня, изобретая максимально надежную защиту для входа с улицы. Он усилил антиаппарационный и антисовиный барьер, проверил заклятье ненаносимости и наложил все подвластные его фантазии чары отвлечения внимания. Этот дом станет не просто недоступным, его вообще не должно больше быть. Ни для кого.

Кроме Северуса, который не в счет. Криво усмехнувшись, Драко подумал, что, пожалуй, простит профессору тот единственный случай, когда Снейп ввалился не вовремя и оказался некстати. Тем более, что подобных ситуаций здесь больше и не предвиделось…

…в ближайшее время.

Эта мысль пугала и отдавала нездоровым оттенком сумасшествия, но, чем больше проходило времени, тем яснее и отчетливее Драко понимал, что, наверное, знал это в глубине души с самого начала. Знал – и именно в этом и боялся признаться даже себе.

Поттер вернется. Иначе просто не может быть, потому что иначе – ох, это и впрямь уже будет полная бессмыслица. Он вернется, потому что это – его дом. Потому, что он обещал быть рядом, пока… ну, пока между ними есть то, что они оба чувствуют. Черт, да просто потому, что он – Поттер, который все делает наперекосяк, наверняка он даже умереть не способен, как все нормальные люди! Он слишком упрям, чтобы позволить двум великим магам одержать над ним верх.

Он вернется. Нужно просто ждать.

Мысль балансировала на границе с отчаянием и поджидающим совсем рядом безумным, нечеловеческим страхом, от которого пока довольно успешно получалось спрятаться.

Драко забивал дни под завязку, копаясь в бумагах (потом ведь будет совсем не до этого), затеяв ремонт на верхних этажах (Поттер оценит, хотя он ужасающе рассеян и невнимателен), отстраивая открытую террасу (с самого начала хотел, когда закончится война, показать Поттеру, что аналог той площадки в башне Астрономии можно устроить и здесь)… Он засыпал за столом в кабинете, в любой из гостевых спален, где возился вместе с Добби, помогая тому собственной магией, пару раз – даже сидя в кресле в Малой Гостиной – Большая его не привлекала из-за… ну, например, открытой пасти камина, пусть даже и мертвого, и вообще – Драко был слишком занят, чтобы брать на себя труд добираться каждый вечер до собственной комнаты.

Время от времени появлялся Снейп, и с ним Драко был корректен и вежлив, стараясь не замечать, как ощупывает его каждый раз при встрече цепкий взгляд профессора, впиваясь в глаза, в лицо, в спину. Да, он знал, что мало спит и чертовски устает, но уж кто бы говорил, что называется – Северус и сам временами походил на полуголодного вампира.

Раскопки в Малфой-Меноре продолжались, не приводя ни к чему, и Драко это не удивляло – и так понятно, что в лучшем случае удастся установить лишь примерное количество погибших. Опознать их не оставалось никакой возможности – сложно иметь дело с растертой между камнями кашей. Тут и с числом-то можно было определиться, только исходя из того, что какие-то фрагменты находили чуть дальше от других – и на этом основании решали, что это был отдельный человек. С частями, лежащими вместе, было и вовсе неясно – те вполне могли принадлежать и одному, и двоим, и троим… В общем, учитывая тот факт, что никто не мог с уверенностью представить даже количество людей, находившихся в замке в тот злополучный (кому как, большинству – очень даже замечательный) вечер тридцать первого июля, раскопки выглядели очередной абсурдной попыткой Визенгамота изобразить видимость бурной деятельности.