Текст книги "По другую сторону тепла (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)

Она стонала, сотрясаясь от безудержных слез, и Гарри казалось, что они оба сошли с ума, весь мир сошел с ума, потому что это не может быть правдой – никак. Он дернулся было из ее рук, но Панси вцепилась в него, как репей.

– Не ходи, – помотала она головой. – К нему все равно не пускают. Хотя, черт, какой смысл, если он умирает, если они все равно не успевают… спасти его.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Позавчера, – всхлипнула Панси. – Вечером. Он вторые сутки в больничном крыле, Снейп тоже оттуда не выходит, Алхимию у всех отменили…

Гарри молчал, машинально гладя ее волосы.

– Это все из-за тебя, – устало прошептала она. – Чертов гриффиндорец…

– Я-то тут при чем? – мертвым голосом спросил Гарри.

– Он изменился, – объяснила девушка. – Это все ты, это из-за тебя он… Он же сам сказал мне, помнишь, когда я вас застукала в его спальне.

Гарри отстранился и посмотрел на нее.

– Ничего он не говорил, Панси. Я же тоже там был, если что.

Она грустно улыбнулась.

– Ошибаешься, он тогда много чего говорил… Например, что не хотел помогать мне, но ты его уломал.

– И что из этого?

Панси вздохнула и закрыла глаза.

– Драко невозможно уломать, если он против. Он всегда делает то, что решил, даже если это кажется кому-то неправильным. И, если ты смог заставить его передумать, значит, ты проник туда, куда вообще всем вход заказан.

Гарри молча смотрел на нее.

– Или, помнишь, он сказал, что ему все равно, узнает кто-нибудь о вас или нет. Значит, он и не собирался возвращаться к отцу. Я столько раз с ним об этом говорила – и как в стену головой билась, а ты просто пришел и смог его убедить, понимаешь? Ты заставил его передумать.

Гарри сжал зубы.

– Ты не права, – выдавил он, наконец. – Он не из-за меня… решил не возвращаться. Но это неважно уже, наверное.

Панси горько улыбнулась.

– Наверное, – прошептала она. – Гарри, он не может умереть. Не может…

– Я пойду к нему, – сказал он, отстраняясь.

– Не ходи, – снова удержала его Панси. – Снейп тебя все равно не пустит. Он там сдурел совсем, только на людей не кидается еще…

– Меня? – мрачно усмехнулся Гарри. – Пустит. Еще как пустит, думаю, даже постарается быть вежливым, насколько он вообще на это способен. Они с Малфоем мне кое-что должны остались.

– Что? – недоуменно спросила девушка.

– Мою душу, – спокойно ответил Гарри, выдерживая ее взгляд. – К тому же, теперь, после того, что случилось, я думаю, Снейп еще раз пересмотрит свое отношение ко мне. У него просто другого выхода нет.

Панси несколько секунд молчала, словно порываясь что-то сказать и не решаясь.

– Да, ты все правильно подумала, – кивнул Гарри. – Ты же, наверняка, уже тоже об этом слышала. Я превратился в чудовище благодаря им. И Снейп должен отдавать себе в этом отчет. Не выгонит он меня, не бойся.

Панси упрямо поджала губы.

– Я никогда не считала Драко чудовищем, – твердо сказала она. – И тебя… тоже не считаю. Не знаю, с чего все взяли, что стихийных магов нужно бояться. Драко был единственным человеком в Слизерине, который понимал меня – и которому я могла доверять. А ты – единственный, кому мог доверять он. Это, знаешь ли, внушает мне некоторую надежду.

– То-то ты мне так лихо пощечины раздавала, – качая головой, усмехнулся Гарри.

Девушка вздохнула и опустила голову.

– Я испугалась… за Драко. Извини, правда. Я же не думала, что ты и правда не знал. Я решила, что ты его бросил, после этого похода в Малфой-Менор. Что ему тогда делать еще оставалось?

Лицо Гарри на мгновение окаменело.

– Я пойду, – сказал он, отворачиваясь. – Спасибо, что рассказала мне… все это. В Гриффиндоре, естественно, никто и не пытался просветить меня. Никогда не думал, что слизеринцам стоит доверять больше, чем своим друзьям.

Панси хмыкнула, машинально поправив прядь его волос.

– А ты и нам не доверяй, – ответила она. – Кто нас знает, что мы задумываем.

– Не закрывайся, – поморщился Гарри. – Не надо, я все равно слышу, что ты чувствуешь.

Рука над его плечом замерла.

– И что же я чувствую? – напряженно спросила девушка.

– Страх, – коротко ответил Гарри. – Ты ведь тоже не собираешься ехать домой, я правильно понял?

Панси молчала, глядя на него вмиг остекленевшими глазами.

– Значит, правильно, – кивнул Гарри. – Знаешь, было бы даже обидно, если бы оказалось, что я зря мучался и варил те зелья, чтобы отменить твою помолвку. Так что… не бойся. Я никому не скажу.

Устало потрепав остолбеневшую девушку по плечу, он отвернулся от нее и двинулся по коридору. К лестницам. К больничному крылу. К Снейпу. К Малфою.

К себе.

* * *

Наверное, какая-то часть его так и не поверила, что это действительно произошло. Очень большая часть. Стоило только прикрыть глаза, как перед ним снова возникал Малфой, холодный, отстраненный, как всегда, элегантный, ослепительно прекрасный – и невозможно было вычеркнуть этот образ. Связать его с тем, о чем говорила Панси.

В больничном крыле было пусто. Ширма в углу отгораживала кусок пространства, и Гарри, беспомощно сжав кулаки, двинулся к ней, от всей души надеясь, что за ней никого нет, что все это чушь, чушь, Малфой не мог…

Из-за ширмы вылетел Снейп – взметнувшаяся черная мантия, горящие глаза. Гарри смотрел на него, по-прежнему не веря, что могло случиться что-то непоправимое.

– Он жив? – беспомощный вопрос в лоб.

Снейп скривился.

– В данном случае это уже не принципиально, – буркнул он, окидывая Гриффиндорца неприязненным взглядом.

Глядя на профессора, Гарри вдруг подумал, что он, наверное, нечеловечески устал за эти два дня. Хотя и держится почти как всегда.

– Я опять узнаю обо всем последним, – сказал он совсем не то, что хотел.

– Вы не можете ему помочь, мистер Поттер, – ответил Снейп. Гарри показалось, что он тоже сказал не совсем то, что собирался. – Так что не путайтесь под ногами, вы мне мешаете.

– А вы можете? – спросил Гарри.

– Никто не может, – помолчав, сообщил Снейп.

В его черных глазах билась боль. За одно это Гарри был готов снести от него любую язвительность.

– Значит, от того, что я его увижу, хуже ему не станет, – резюмировал Гарри.

Снейп по-птичьи склонил голову набок.

– Кажется, я попросил вас не мешать мне, – сказал он.

– Кажется, вы признали, что сделать для него что-то осмысленное все равно невозможно, – ответил Гарри. – Я просто хочу его видеть.

В глазах Снейпа неожиданно мелькнуло странное понимание. Странное хотя бы потому, что, пожалуй, еще никогда раньше ничего подобного, разговаривая с ним, Гарри не видел.

Профессор молча посторонился, давая ему пройти. Гарри сделал шаг вперед и почувствовал, как цепкие пальцы сжимают его плечо.

– Только без глупостей, мистер Поттер, – прошипел Снейп ему в ухо. – Никаких сцен. И не вздумайте к нему прикасаться, иначе я вас убью.

Гарри недоуменно посмотрел на него. Взгляд черных глаз, казалось, пытался просверлить его насквозь. Ему ничего не оставалось, как кивнуть в ответ, так и не поняв причину этого странного предупреждения. Пальцы разжались.

Обогнув ширму, Гарри вздохнул и шагнул к кровати.

Глупо, но первым, о чем он подумал – что, наверное, ему было бы легче, если бы Малфой все еще выглядел, как бесформенная груда костей. В ней бы ничего не ассоциировалось с тем образом, который он помнил до мелочей. То, что он увидел, оказалось больнее на порядок. На тысячу порядков. На бесконечность.

Его действительно, похоже, собирали по кускам. Лежащий в постели поверх одеяла обнаженный Драко выглядел, как изломанная и плохо подогнанная при починке кукла. Лицо, напоминающее смятый и затем расправленный белый пергамент. Самую чуточку – которая всегда выпирает сильнее, чем откровенное уродство – неуклюже скроенное тело, сплошь покрытое сетью рваных шрамов – невольно зацепившись взглядом за один из них, Гарри вдруг понял, откуда они взялись. Понял – и представил себе, что везде, где ниточками тянулись красноватые полосы, не так давно торчали прорвавшие кожу кости. Его замутило. Образ, описанный Панси, снова встал у него перед глазами.

В плечо снова вцепились нервные пальцы Снейпа.

– Предупреждаю еще раз – не вздумайте его трогать. Там пока почти сплошной кисель вместо скелета. Я вас пришибу, если нам придется восстанавливать его заново.

– Зачем… – прошептал Гарри. – Зачем, профессор? Если он все равно умирает?

Пальцы сжались так, что он зашипел от боли.

– Еще одно слово, и вы вылетите отсюда, – четко проговорил Снейп ему в ухо.

Медленно кивнув, Гарри подошел к кровати и сел на пол, глядя в неподвижное лицо Драко. От былого оцепенения не осталось и следа.

– То есть вы пытаетесь вылечить его тело, но не можете вытащить его из комы, – каким-то неживым голосом проговорил он. – Так?

– Так, – буркнул Снейп. – Мы даже не знаем, насколько сильно поврежден мозг. Возможно, все это бессмысленная трата времени, и он действительно уже мертв. Несмотря на то, что сердце все еще бьется. А, возможно, он жив и выйдет из комы сам.

– Это возможно? – не оборачиваясь, спросил Гарри.

– Это совершенно невозможно, – совсем по-человечески вздохнул Снейп. – Скорее всего, он будет медленно погружаться туда, пока не уйдет совсем.

Горечь, подумал Гарри. Это хорошо. Вы тоже не безнадежны, профессор. Мы с вами оба не безнадежны, если еще можем сидеть тут и захлебываться горечью, глядя на то, что осталось от Драко. Мы оба сходим с ума, потому что не можем помочь ему. Оба чувствуем себя идиотами и не знаем, куда деться от дурацкого чувства вины. Да мы почти родные люди с вами, профессор.

– Сколько вы уже на ногах? – помолчав, спросил Гарри. – День, два? Вы отдыхали, вообще, за это время?

В ответ Снейп окатил его таким выразительным презрением, что Гарри на мгновение почувствовал, что сейчас взлетит. Не каждый день получаешь фирменные взгляды из личной коллекции профессора Алхимии, предназначенной для особых случаев. Я – особый случай, отметил Гарри.

– Что вы делаете с ним? Костерост? – спросил он.

Снейп мрачно кивнул.

– И не только. Скелет я могу выправить, хотя, как вы понимаете, без гарантий, что он сохранит свой… прежний облик. Лицо пришлось лепить чуть ли не по памяти… от него почти ничего не осталось.

Гарри на секунду прикрыл глаза. Дышать было тяжело, но необходимо. Он пытался. Снейп снова заговорил, медленно подбирая слова, словно рассуждал вслух сам с собой.

– Лечением внутренних органов занимается мадам Помфри. По ее словам, какие-то функции, возможно, не восстановятся никогда. Он в любом случае останется инвалидом, мистер Поттер. И это при том, напомню, что степень повреждения мозга нам неизвестна. Зрение, слух, речь, моторика – что угодно может оказаться навсегда утерянным, даже если у нас получится вылечить все остальное. Он может вообще не выйти из комы, и, скорее всего, так и будет. Возьму на себя смелость утверждать, что это было бы для него самым простым выходом.

– Почему? – отстраненно поинтересовался Гарри.

– Мистер Поттер, – усмехнулся Снейп. – Вы просто олицетворяете собой все то, что мне претит в гриффиндорцах. Например, их неуместную тягу задавать идиотские вопросы. Потому, смею заметить, что ничего хорошего здесь его уже не ждет.

– А не здесь?

– Под словом «здесь» я не подразумевал Хогвартс. Драко отступился от Темного Лорда, и его в любом случае достанут где угодно. Через месяц даже профессор Дамблдор не сможет удержать его в школе. Ему придется уехать. А за пределами замка, если вы еще не поняли, ему негде спрятаться. Поэтому милосерднее было бы, если бы он умер сейчас. Вы не находите?

Гарри обернулся и посмотрел на него. Снейп стоял, сцепив за спиной руки, нависая над ним, и, не отрываясь, смотрел на Драко. Гарри на мгновение подумал, что, возможно, это такая форма истерики – когда эмоции переплавляются в холодное, безысходное сумасшествие. Если сам он мог прокричаться, Драко – выплакаться, то Снейп просто постепенно проваливался в безумие. И его некому было оттуда вытащить.

– Не нахожу, – тихо ответил Гарри. – В таком случае, милосерднее было бы, если бы и я умер сейчас, потому что меня за пределами Хогвартса тоже ничего хорошего не ждет. И, знаете, за это время я столько раз от него слышал, что я тупой безбашенный гриффиндорский идиот, что вам не обязательно повторять мне это. Я усвоил.

Снейп презрительно фыркнул.

– Толку-то, – сообщил он. – Вы же не изменились. Вывести традиции Гриффиндора, мистер Поттер, боюсь, невозможно даже из вас. Даже с учетом всех имеющихся обстоятельств.

– Еще как возможно, – буркнул Гарри, отворачиваясь. – Только и слышу от всех, что я стал вести себя, как слизеринец.

Снейп заинтересованно изогнул бровь.

– Что вы имеете в виду?

Гарри вздохнул, глядя в лицо Драко.

– Он всегда учил меня… быть честным. С самим собой. Говорить правду. Подозреваю, что именно это в Гриффиндоре и называется «быть слизеринцем».

Рука Снейпа легла на его плечо.

– Мистер Поттер, – негромко сказал он. – То, что с вами произошло… это, в любом случае, оставило бы свой отпечаток. Драко говорил с вами?

– Да, – кивнул Гарри. – Он мне все доступно объяснил. Даже более, чем доступно…

– Значит, вы понимаете, что вам придется измениться, – констатировал Снейп. – Не могу сказать, что меня радует то, что вас ждет, но, возможно, хоть в чем-то это все равно – к лучшему. Смею надеяться, что в результате вы хотя бы поумнеете. Немного. На многое я не рассчитываю.

Гарри грустно улыбнулся и снова кивнул.

– Профессор, могу я задать вам вопрос? – помолчав, спросил он.

– Что еще? – поинтересовался Снейп.

– Вы знаете, как мы сбежали из Малфой-Менора? Он рассказал вам?

– Нет, – коротко ответил Снейп. – Кроме того, что вы умудрились подпалить кое-кому хвост, мне больше ничего не известно.

– Он использовал портключ, который настроен на перемещение только в пределах Хогвартса. У вас нет идей, почему он мог сработать оттуда?

Снейп долго молчал, прерывисто дыша.

– Есть, – наконец, ответил он. – Но это только идеи.

– Поделитесь?

– Не думаю, мистер Поттер. К тому же, я пока и сам не до конца все понимаю.

– А что тогда так подозрительно на меня смотрите?

Снейп резко дернул его за плечо.

– Вы что, спиной меня чувствуете? – отрывисто спросил он.

– Ну… да, – неуверенно ответил Гарри, поднимая на него взгляд. – Я всех чувствую. А что?

– Всех – это другое дело, – бросил Снейп. – Их и я чувствую.

Гарри подавил желание успокаивающе взять его за руку. Ну что за нервный человек, машинально подумал он. Вечно психует на ровном месте.

И тут же затаил дыхание, пытаясь не упустить проскользнувшую мысль.

– Он… – пробормотал Гарри. – Он говорил, что разум стихийного мага непроницаем для всех, кроме того, кто провел посвящение. Что окклюменция мне больше не понадобится…

– Вот именно, – в тон ему поддакнул Снейп. – Поэтому, мистер Поттер, вы никак не можете меня чувствовать.

Гарри поднял на него недоуменный взгляд.

– Но я всегда… Помните, тогда, у кабинета Дамблдора, когда мы собирались в Малфой-Менор…

– Это другое, – перебил его Снейп. – Там был Драко. Он способен меня слышать, если очень захочет, а вы способны слышать его.

– Если очень захочет? – удивился Гарри.

– А вы что думали? После инициации связь резко ослабевает, это всегда так. Через пару недель уже приходится прикладывать немалые усилия, чтобы пробиться в сознание друг друга. Просто это всегда возможно в принципе, а со всеми остальными людьми и магами – нет.

Гарри потер лоб и задумался.

– Профессор, – вздохнул он. – Я ни черта в этом не понимаю, честно. Я только знаю, что его я слышал всегда. Даже когда и рад бы был не слышать. Всегда, когда он был рядом. Мне даже смотреть на него для этого было не обязательно. И вас я тоже слышу, хотя и не должен, вроде бы.

Снейп едва слышно скрипнул зубами.

– А еще я знаю, что я всегда мог снять его боль, просто положив руку ему на лоб. Что он закрыл меня от Волан-де-Морта однажды, когда у меня болел шрам. Я все равно все увидел, это было, когда убивали Уизли… Но он вытащил меня оттуда. Обнял и вытащил. Хотя, знаете, он тоже все время повторял, что это невозможно, что только сразу после посвящения… а потом должно пройти… Но это было, профессор. Всегда было.

Несколько секунд Гарри казалось, что он слышит, как щелкают мысли в голове Снейпа. Он не удержался и фыркнул.

– К вам, профессор, даже не надо прислушиваться: вы очень громко думаете, – смущенно проговорил он. – И, знаете… Я хочу попробовать. Помочь ему. Ведь у меня же может получиться?

– Нет, – машинально ответил Снейп. – Не может. Сказки это все.

– Идеи так и не озвучите? – поинтересовался Гарри.

– Не дерзите преподавателю, – ухмыльнулся Снейп. – Баллы сниму.

Гарри покачал головой, едва сдерживая предательскую улыбку. Как же сильно может измениться человек, если дать ему надежду. Даже такой, как Снейп.

– Дерзить? Что вы, профессор. По положению дел я – тупой импульсивный подросток, а вы – лучший алхимик в этом полушарии. И, вдобавок, вы единственный огненный маг в радиусе сотни миль отсюда. Он говорил, что с магами своей стихии невозможно общаться, потому что…

– … вы всегда будете слишком похожи, – закончил за него Снейп. – Мистер Поттер, если вы сейчас хотели меня оскорбить, это был почти удачный выпад. Сравнение с вами сложно назвать комплиментом в мою сторону.

– Я всего лишь хотел сказать, что мне приятно с вами общаться, несмотря на всю похожесть двух огненных магов. Я бы даже сказал, что вообще ее не вижу.

– Разумеется, не видите, – процедил Снейп, пряча усмешку. – Ее просто нет. Что у нас с вами может быть общего?

Гарри с тоской покосился на Драко. Снейп одновременно с ним посмотрел туда же, едва слышно вздохнул и сложил руки на груди.

– Вы хоть понимаете, во что лезете, мистер Поттер? – поинтересовался он.

– А что, это тоже связано с влиянием стихии? – поднял голову Гарри.

– А с чем еще, по-вашему, это может быть связано? – язвительно осведомился Снейп. – Как преподаватель, который вынужден заботиться и о вас тоже, я просто обязан предупредить, что подобные действия разрушительны для вашей психики. Но, как декан Слизерина и наставник Драко, я надеюсь, что ваша гриффиндорская тяга быть героем и вмешиваться во все подряд перевесит, и вы все же попытаетесь вытащить его.

– Как воспитанник Гриффиндора, я не приучен бросать друга в беде, если для него можно хоть что-то сделать, – в тон ему ответил Гарри. – А как огненный маг, которого он вырастил, я хочу сказать, что мне плевать и на мою психику, и на ваши предостережения тоже. Если бы вы уперлись, я пришел бы сюда ночью и все равно попытался.

– Даже не сомневаюсь, – протянул Снейп. – В противном случае это были бы просто не вы. Я был бы разочарован.

«Как же сильно Малфой должен быть дорог ему, чтобы он так говорил со мной, – невольно подумал Гарри. – Неужели это всегда так, когда проводишь инициацию? Но тогда… может быть, и Малфой тоже… ко мне…»

– Мистер Поттер? – Снейп выразительно смотрел ему прямо в глаза.

Гарри невольно покраснел и отвернулся.

– Он говорил, что, чем сильнее повреждения, тем больший нужен контакт, – сказал он. – Что он имел в виду, как вы думаете? Длительность? Или что?

Снейп фыркнул.

– Нет, вряд ли, – ответил он. – Вам следовало бы разобраться в природе собственных сил, прежде чем совать свой нос в чужое сознание.

– Если вам есть, что мне объяснить, и вы это даже сделаете, я буду просто счастлив, – сообщил Гарри, не отрывая взгляда от неподвижного лица Драко. – Потому что – он мне этого объяснить не смог. Видимо, просто не знал.

Снейп кивнул.

– Не знал, – согласился он. – Я ему не рассказывал.

– Так расскажите мне, – попросил Гарри, поднимая голову.

– Понимаете, – помолчав, сказал Снейп. – Стихия может прорываться наружу только через ваши чувства. Почему, собственно, для магов так опасны сильные эмоции? Если вы не можете контролировать то, что чувствуете, это дает ей возможность выхода. Уж не знаю, чем этот мальчик смог достать вас, но Малый Зал Малфой-Менора вы подожгли именно потому, что не смогли удержать себя в руках.

Гарри машинально кивнул.

– Он просто сказал мне правду, – негромко проговорил он, глядя перед собой остановившимся взглядом. – Продолжайте, профессор, я слушаю.

– Правдой невозможно причинить боль, – спокойно возразил Снейп. – Если ты способен ее принять. А стихийный маг к этому способен по определению. Так что, подозреваю, он сообщил вам основанные на реальных фактах гнусные передергивания, целенаправленно пройдясь по вашим подростковым комплексам. Возможно, он знал о том, о чем говорил, а, возможно, просто угадал и попал в нужное место.

Гарри вскинулся, уставившись на него мгновенно потемневшими взволнованными глазами.

– Это просто мнение, – пожал плечами Снейп. – Меня там не было, и суть его монолога мне неизвестна.

– Вы ошибаетесь, – сквозь зубы сказал Гарри. – Он сказал правду.

– Вот теперь я уже уверен, что не ошибаюсь, – ухмыльнулся Снейп. – Только, ради Мерлина, больничное крыло не сожгите. Профессор Дамблдор мне этого не простит.

Гарри сдавленно дышал, закрыв глаза и стараясь успокоиться. Снейп с интересом наблюдал за его попытками.

– Если вы закончили копаться в переживаниях, мистер Поттер, я бы продолжил, – мягко сказал он, наконец.

Закусив губы, Гарри кивнул в ответ.

– Объясните мне для начала, в чем вообще состоит посвящение, профессор, – попросил он. – Если вам не сложно. А то из того, что мне говорили, у меня только каша в голове.

– Не сложно, – пожал плечами Снейп. – Инициация всегда происходит только тогда, когда волшебник оказывается на последней грани перед безумием, поскольку не может принять существующую реальность. Стихия дает ему возможность видеть истину и принимать ее, взамен забирая энергию его переживаний. Тот, кто проводит посвящение, по сути, спасает человека от смерти разума, хоть и обрекает его при этом на смерть души, возможно, куда более медленную и мучительную. Так что, мистер Поттер, если бы Драко не оказался случайно рядом с вами в ту ночь, вы бы просто сошли с ума. Собственно, к тому моменту вы уже были практически безумны, и только Драко смог вернуть вам разум. Если бы у него не хватило смелости и сил довести посвящение до конца, прорвавшаяся стихия могла унести с собой половину Хогвартса. Точнее, всех, кто в этот момент не находился в состоянии абсолютного спокойствия. А уж вас с ним – в первую очередь.

Гарри ошеломленно молчал. В интерпретации Дамблдора все это звучало несколько иначе… совершенно, честно говоря, иначе.

– От желаний или нежеланий стихийного мага наступление инициации не зависит. Ее невозможно провести своей волей. Она просто происходит, если в нужный момент двое окажутся рядом, и один из них выдержит диалог с разбуженным временем истины. И, поверьте мне, это не то испытание, которое хочется проходить дважды.

– А что в нем такого? – невольно перебил Гарри.

Снейп не удержался и фыркнул.

– Очень надеюсь, мистер Поттер, что вы никогда не узнаете этого на практике, – сказал он. – Стихия проникает в одного мага, чтобы говорить с другим. Она раскрывает его сущность, высвечивает ее. Она не приемлет лжи или слабости. Чтобы выжить, магу приходится заглянуть в себя, вытащить наружу все свои страхи. И принять их. Причем даже те – и в первую очередь те, – существование которых он скрывает от самого себя. При этом, смею напомнить, у него есть только кнут – и нет пряника. Вообще никакого. Он ничего не выигрывает от того, что инициирует еще одного мага, скорее, наоборот, проигрывает – во время посвящения стихия поглощает огромную часть его души. Да еще и вешает на него ответственность за этого… человека.

Гарри покачал головой и запустил пальцы в волосы, вцепившись в них. Все, что говорил Снейп, объясняло многое, в том числе и о нем самом… но еще больше – о Малфое. И теперь ему было нестерпимо стыдно за то, что он наговорил Драко, узнав об инициации.

– С вашего позволения, я вернусь к теме связи между вами и Драко, – продолжил Снейп. – В момент посвящения двое становятся единым целым, и какое-то время их души помнят об этом. Помнят друг друга. Поэтому они и могут слышать, кто какие испытывает эмоции, а поначалу – даже кто что думает. Но потом – во всех случаях, кроме вашего – это забывается, да и душа стихийного мага изнашивается. Стихия выжирает ее по частям. Способность ощущать у этих двоих остается, но она очень слаба, и обычно толком пользоваться ею невозможно. Они оба могут слышать простых волшебников и магглов – потому, что те слишком примитивны. Поскольку они всегда принимают реальность, как она есть, этого оказывается достаточно, чтобы видеть суть – вещей и людей, это не сложно.

Гарри медленно кивнул. Что-то подобное он подозревал и раньше.

– Единственное, что имеет значение для стихии – это чувства, которые испытывает маг. Только используя их, она вырывается на волю, уничтожая при этом его самого. Поэтому любое проявление стихийной силы, так или иначе, связано с вашими переживаниями. Понимаете меня?

– Кажется, – вздохнул Гарри. – Я стараюсь.

– Вы не целитель, мистер Поттер, и никогда им не станете. Вы никогда не сможете излечивать чьи угодно раны. Разве что душевные, если пожелаете. Когда видишь суть, это довольно элементарно, правда, как правило, совершенно бессмысленно. Люди не нуждаются в том, чтобы быть счастливыми, вы это еще поймете… Драко – единственный человек, с которым вы связаны, и в сознание которого по непонятным пока причинам до сих пор можете проникать. Теперь попытайтесь связать все, что я сказал, в одну мысль.

Гарри долго молчал, глядя себе под ноги.

– Я должен захотеть, чтобы он вернулся, – сказал он, наконец. – Захотеть так сильно, чтобы это стало возможным. И тогда стихия вернет его.

– Не совсем, – возразил Снейп. – Вы должны ощутить его состояние. Его боль. Проникнуть в его сознание. И изменить его – своим. А для этого необходимо, чтобы вы сами понимали, почему вам нужно это сделать. А еще – что же вы на самом деле чувствуете.

– Раньше все было как-то проще, – сказал Гарри. – Я просто прикасался к нему, и боль уходила.

– А я и не сказал, что вы должны делать это осознанно, – хмыкнул Снейп. – Раньше вы делали все то же самое, просто не отдавали себе в этом отчет. Вы, похоже, меня вообще не слушаете.

– Слушаю, – вздохнул Гарри. – Просто сформулировать не могу.

– Как вы относитесь к Драко, мистер Поттер? – в лоб спросил Снейп.

Гарри замер на вдохе. Несколько секунд он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, отчаянно кусая губы.

– Вот это вы и должны чувствовать, – подвел черту Снейп. – Не прячьтесь сами от того, что в вас есть. Если ваши чувства достаточно искренни и сильны, вы сможете его вытащить. Хотя я, по-прежнему, не верю в эти сказки.

Гарри выдохнул и спрятал лицо в ладонях.

– Я понял, – наконец, сказал он. – Спасибо, профессор. Я все понял.

Он невольно снова спросил сам себя, почему еще недавно ему казалось, что больнее быть уже не может.

* * *

Это было почти не страшно – разрешить себе снова осторожно прикоснуться ладонями к его вискам. Вглядеться в его лицо и понять, осознать вдруг, что это совершенно, абсолютно неважно – как он выглядит. Это тот же самый Малфой, самовлюбленный и высокомерный аристократ, ближе которого нет и, кажется, никогда и не было никого на свете. Мерлин, пусть выглядит, как угодно. Только пусть живет.

Это было почти легко – заставить себя наклониться и приблизиться к его лицу. Почувствовать его еле слышное дыхание на своих губах. Вспомнить тепло его матово-белой кожи, коснуться лбом его лба, и внезапно провалиться в него, потеряться в нем, как было каждый раз, когда они оказывались так близко.

Это было почти возможно – сдерживать себя, снова ощущая его, помня его, и осознавая, что его глаза не могут открыться навстречу. Боясь сделать неловкое движение, разрываться на части от того, что он так хрупок, так болезненно раним, словно сорванный цветок, который неминуемо увядает.

Он мертв, вдруг с ясностью понял Гарри. Он действительно уже мертв, его разум погиб, а души, наверное, у них обоих и впрямь давно уже не осталось… Когда-то давно, в прошлой жизни, он звал меня, кричал, что я нужен ему, умолял вернуться – смогу ли я сейчас вернуть его так же? Какую часть тебя мне звать, чтоб ты откликнулся, неправильное мое счастье?..

Это невыносимо – думать о тебе, как о чем-то бывшем, умершем. Пусть это правда. Плевать, что ты мертв. Я еще чувствую твое тепло, я могу вдохнуть в тебя жизнь. Просто потому, что я так хочу. Мне это необходимо. Черт, да я готов отдать что угодно, даже умереть сейчас сам, если понадобится, только бы ты очнулся.

Только бы защитить тебя. Оградить, спрятать за своей спиной – и взорвать весь этот проклятый мир, который не позволил нам быть детьми, а теперь не дает стать взрослыми. Который, каждый раз, заставляя нас выбирать, дает лишь выбор между смертью и смертью.

Мы с тобой – ты и я – никому не нужны, Малфой. До нас никому нет дела, но, стоит нам захотеть хоть чего-то для себя, как нас тут же испуганно кидаются убирать. Нас боятся, хоть мы всего лишь орудия и пешки, бездушные, порабощенные шахматные фигурки, которые мечтают по ночам о том, чтобы разбить доску и закончить игры. Мы не имеем права жить, не имеем возможности верить в будущее – у нас отняли его давным-давно. Мы всего лишь марионетки в чужих руках, и нас проще сломать, чем отпустить на волю.

Они не понимают – я глупец, который надеялся, что сможет жить без тебя. Я идиот, который позволил тебе остаться наедине с теми, от кого ты отвернулся; мне было удобнее верить, что ты справишься со всеми сам. Я трус, который побоялся подумать о тебе, я бросил тебя и ушел заниматься самоедством, пока ты медленно умирал здесь, в больничном крыле. Умирал потому, что поверил мне. Это я убеждал тебя: умереть – это сила, а не слабость. Научи меня быть сильным, Малфой, потому что я действительно не хочу, не буду, не могу, я не останусь здесь снова один.

Говорят, я – Мальчик-Который-Выжил, Мальчик-Который-Остался-Черт-Знает-Что-Должен-За-Это-Всем-Вокруг. Я не герой, Малфой, что бы ты ни говорил обо мне всегда. Как бы ты ни смеялся над этим дурацким пророчеством, я знаю, я видел это в тебе – ты просто не хотел, чтобы я отдавал себя им, когда мог бы отдавать самому себе. Мы так похожи, Малфой, что временами мне было страшно находиться с тобой рядом, страшно поверить, что ты действительно существуешь, и то, что было между нами, тоже существовало…

Я проклят, Малфой, я знаю. Я побоялся того, что ты принес в мою жизнь, побоялся того, что могу почувствовать. Черт, я и сам не понимаю, что именно я чувствую; только в одном я уверен – с тобой я был настоящим, не тем, кого привыкли видеть во мне, а просто самим собой. И мне плевать, что это неправильно. Плевать, что я вытащил очередную пустышку и поверил в собственные мечты. Плевать, что ты был всего лишь недолгой радостью, которая все равно должна была, не могла не закончиться. Мерлин, да мне даже плевать на то, что ты думал обо мне все это время – какая разница? Ты дал мне больше, чем я мог когда-либо ожидать. Больше, чем вообще возможно.