Текст книги "По другую сторону тепла (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

Friyana
По другую сторону тепла

Шапка фанфика

Пейринг: Гарри Поттер/Драко Малфой

Рейтинг: NC-17

Жанр: Drama/Angst

Размер: Макси

Статус: Закончен

События:

Саммари: Последние месяцы последнего года в Хогвартсе. Одиночество Гарри и безысходность Драко – можно ли стать третьей силой там, где идет противостояние двух?

Файл скачан с сайта Фанфикс.ру – www.fanfics.ru

Глава 1. Нападение.

Хорошо, что именно сегодня дождь. Ты горько улыбнулся, подставляя лицо ледяным каплям. Дождь – это значит, что можно закрыть глаза и не беспокоиться больше ни о чем. Никто не выскочит за тобой, как чертик из табакерки, никто не увидит тебя – таким; они попрятались от непогоды в своих гостиных, зарывшись носами в книги, шахматы или друг в друга. Они отдыхают и смеются, они все еще верят, что в их руках будущее, которое они выберут сами. Ты никого не хочешь видеть. Дождь и ветер – это как раз то, что нужно. И именно сейчас.

Стоять, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в каменный парапет, опоясывающий Северную площадку башни Астрономии, вдыхать полной грудью, до звона в ушах, глотая стекающие по щекам соленые капли, и не думать, изо всех сил не думать о том, что ты нечаянно услышал утром. Твоя извечная страсть шпионить, а еще удача оказываться там, где тебя не ждали – ты давно ненавидишь эту удачу, но она смеется тебе в лицо, каждый раз подставляя тебя под нужные дверные щелки. Ты понимаешь – по замыслу Ордена ты и не должен был ничего узнать. И не узнал бы – до окончания войны. Или пока Дамблдор не решит поделиться новостями, что по сути одно и то же.

Римус мертв. Слова бьют наотмашь, причиняя тупую боль, и тебе страшно, что это только начало, что настоящая боль придет позже. Ты не разрешаешь себе поверить в это, цепляясь за уходящий образ. Римус мертв. Еще один, кого ты надеялся назвать своим другом – потом, когда-нибудь, после войны. Твой учитель. Твой наставник. Римус, последний из Мародеров.

Ты стоял, горько улыбаясь сам себе, закрыв глаза, не замечая, как раскачиваешься взад-вперед, и плакал. Дождь – это лучшее, чем мог проводить мир одинокого оборотня, вопреки своей сущности сумевшего остаться светлым. Тебе хотелось кричать, кричать что есть сил, но ты лишь улыбался и плакал.

Ты не пошел сегодня к Дамблдору, чтобы задать ему вопросы, от которых – ты знал это – старик как-то разом сникнет и утратит всю свою властную непогрешимость, будет прятать глаза и бормотать про интересы Ордена, а тебе будет тошно и мерзко. Тошно слушать его объяснения, мерзко от осознания того факта, что эффектно хлопнуть дверью ты все равно не сможешь. А потом, когда ты уйдешь, тебе придется самому придумывать причины, не позволяющие наделать глупостей, и убеждать себя, что Дамблдор прав, что ты не готов сражаться, что поспешность только подставит тебя под удар, лишив весь этот чертов мир последней надежды. Это невыносимо – быть надеждой, которую прячут здесь, в Хогвартсе, пока за стенами гибнут люди.

В прошлый раз – когда прилетела сова, принесшая в Хогвартс отрубленную голову Аластора Моуди – ты к Дамблдору тоже не пошел. Ты не нуждался в словах и объяснениях. Сказано уже было достаточно – раньше. Ты просто молча взял мантию-невидимку, обошел обеспокоенный взгляд Рона, пробрался потайным ходом в Хогсмит и пил там два дня, закрывшись в номере отеля. Тебе было невыносимо тошно от чужих глаз, в которых ничего не стоило прочитать правду. Правду о том, какой же ты, Гарри Поттер, слабак и мерзавец, раз тебя вынуждены прятать здесь, расплачиваясь за месяцы передышки жизнями лучших авроров, но, поскольку ты – Надежда Магического Мира, а другой не предвидится, тебе будут терпеливо вытирать сопли, а ты будешь это – видеть.

Они презирают меня – вдруг с ясностью осознал ты. Помогают, учат, воспитывают, до дрожи в коленках боятся, что я сорвусь, пошлю их к Мерлину, откажусь сражаться или просто провалю эту проклятую битву, которая еще неизвестно когда наступит, да и наступит ли – а все равно презирают. Ты бы на их месте точно презирал.

Вспоминать Шизоглаза было почему-то еще больнее, чем смириться с мыслью, что Римуса больше нет. Может быть, потому, что, как убийца, Моуди стоил десятка Пожирателей Смерти. Он и убивал их – десятками, его смерть была, наверное, вопросом чести для Волан-де-Морта. А мы теперь стоим тут, как идиоты, с полным ощущением, что из-под ног выдергивают опоры – одну за другой. Эдак будешь в одиночестве последнюю битву вести, Мальчик-Который-Выжил-Но-Ненадолго.

Ты опустил голову на руки, зарывшись пальцами в мокрые волосы. Последний разговор с главой Ордена Феникса был как будто вчера. Что с того, что прошло почти полгода? Это были полгода с тех пор, как в Гарри Поттере что-то умерло. Не так, как после смерти Сириуса, о, нет. Тогда ты верил. И ты хотел отомстить. Как больно осознавать сейчас, что и правду о Сириусе тебе сказали лишь потому, что Ордену была нужна твоя жажда мести. И плевать, на кого она обращена – на Беллу, направившую палочку на твоего крестного, на толпу метавшихся вокруг нее Пожирателей, или на того, кто послал их за пророчеством. Результат все равно одинаков, независимо от извилистости приводящего к нему пути. Дамблдор хитрый лис, но он прав. Он всегда прав.

Ты помнишь, как вломился к нему тогда, сжимая в руке «Ежедневный пророк» и пылая праведным гневом, ты взбежал по ступенькам, чуть не выломав дверь плечом, твои глаза метали молнии, ты был готов кричать, стучать кулаками по его столу и требовать, требовать… Дурак. Убийство Крама даже не было достаточным поводом, чтобы Дамблдор заволновался. Да, волшебный мир в опасности, но это известно не первый год. Да, юное поколение гибнет, но это неудивительно, у молодых мало опыта и полно излишней горячности. Да, Виктор Крам был отличным ловцом, и мы скорбим о нем. Ты был благодарен старику – потом – за то, что среди причин, по которым эта заметка в «Пророке» не должна была выливаться в какие-либо действия Ордена, тот не стал упоминать, что Крам не был англичанином. А то, что вы были знакомы, тем более не играло никакой роли. Ты был наивен, полагая, что за своих нужно мстить. Оказывается, нужно прятаться и зализывать ранки.

– Люди гибнут, Гарри, – сказал он тебе тогда. – Не делай вид, что это первая смерть, о которой ты услышал. Идет война, и только в твоих силах будет когда-нибудь ее остановить.

Вот за это «будет когда-нибудь» и хотелось разбить тогда столешницу. Кулаком, даже не доставая палочку.

Гарри Поттер мертв. Это его ты оплакиваешь, стоя ночью на площадке замка, бессильно стискивая руки. Это по его несостоявшейся жизни поют реквием твои слезы. Ты больше не веришь в будущее, которое должен был сотворить.

Что осталось у тебя, кроме извечного беспокойства в глазах друзей? Они боятся говорить тебе правду, такова политика Ордена, ведь Гарри Поттер – псих, это всем известно. Он заводится от правды, требует немедленных глупейших, идиотских мер, он готов кинуться выцарапывать глаза Волан-де-Морту – вместо того, чтобы учиться, продумывать стратегические планы и использовать все возможности. Какие, к Мерлину, могут быть возможности в битве с этим существом??? – хочется кричать тебе, прямо в их рассудительные и лживые лица. Вы никогда в жизни не видели Темного Лорда, вы судите по книжкам и чужим рассказам, вы, доморощенные заучки, которых приучили думать, что добро всегда побеждает зло, ну и где оно, это ваше добро, когда Римус Люпин мертв? Где оно было, когда оставшуюся прикрывать отход авроров Тонкс разрывала на части толпа Пожирателей? И куда смотрел Орден Феникса, когда убивали Моуди? Сейчас ты даже не жалел о том, что видел лицо Дамблдора, когда тот развернул присланный с совой сверток – подарок от Темного Лорда. Голова Шизоглаза на столе директора была более чем уместна. И ее взгляд отвечал на все вопросы.

Мерлин, мои друзья просто трусы, подумал ты, снова подставляя лицо под дождь. Они не понимают, не хотят понимать, что им некуда возвращаться. Игрушки кончились вместе с детством, а они читают книжки и слушаются старших, боясь пошевелить собственными мозгами и не понимая, что старшие, случись что, даже не удостоят взглядом их трупы, как это было с Крамом.

А может, и понимают, подумал ты тут же. Как раз поэтому и не дергаются. Или надежда отсидеться в замке пересиливает желание иметь собственное мнение? Нет, и Гермиона, и Рон способны рвануть в нужную минуту в пекло. Если действительно не будет выхода. Только ведь никогда не скажешь заранее, был ли он, этот выход. Так ли уж надо было рисковать. Вот и не рискуют. Наверное, так?

Им есть куда уходить, с горечью осознал ты. Им есть что терять. У них есть близкие, у них есть надежда. Учебный год закончится, они сдадут экзамены, схватят дипломы и уедут туда, где их ждут и любят. Да мысленно они уже там, пестуют свои судьбы. Кто с кем, свадьбы, карьеры, хобби. Будущее. Жизнь. А право разобраться с теми, кто тревожит их безоблачные планы, они предоставят тебе. Вот и берегут тебя, Гарри Поттер, как зеницу ока. Попробуй, дернись, Дамблдор таких речей напроизносит, опять будешь неделю в чулане от собственной совести прятаться. Умеет, старик, хотя лучше б молчать умел временами… И не только глядя в мертвое лицо Шизоглаза.

Ты глухо застонал и спрятал лицо в ладонях. Вот так и стоять бы вечность – под проливным весенним дождем, на пронизывающем ветру, стоять, опираясь локтями на камень парапета, не слыша собственных рыданий, но чувствуя, как исходит криком твоя наивная гриффиндорская вера в Орден Феникса, в силу Дамблдора, в помощь друзей. В собственный путь. Стоять – и никогда никуда не возвращаться.

Так легко, привычно, удобно было верить все эти семь лет, что одиночество закончилось навсегда! Что Хогвартс заменит тебе дом, твои друзья будут рядом, а добро победит любое зло – рано или поздно. Счастье казалось возможным, даже неизбежным. Оно просто было. Но однажды ты раскрыл глаза и обнаружил, что, пока ты наслаждался жизнью, Хогвартс методично выковывал из тебя оружие одноразового использования, заботливо ограждая от «неудобных» событий и подсовывая наиболее выгодные. А твои друзья ему в этом помогали. Они лгали тебе все эти годы. И лгут сейчас, и будут лгать. Вот и вся хваленая гриффиндорская дружба. А ты даже разругаться с ними не можешь – хотя бы для того, чтобы прекратить эту ложь, выпутаться из нее. Ты пробовал; на тебя смотрят с тоской и надеждой, как на больного ребенка, и на лицах написано – это же Гарри, он не понимает, но мы знаем, как лучше, мы поможем, мы оградим его. Они считают тебя слишком слабым – ты всегда впадаешь в истерику, и слишком глупым – это они называют горячностью и порывистостью, а еще – «непрактичным». Временами ты почти ненавидишь Гермиону, когда вспоминаешь, с каким непередаваемым выражением она произносила это слово. А все потому, что ты не соглашаешься изображать школьника, пока Темный Лорд уничтожает членов Ордена, одного за другим, и присылает их головы в кабинет Дамблдора перед завтраком.

Нет ничегошеньки странного в том, что сегодня ты один стоишь здесь, на каменных плитах Северной площадки. Порой тебе кажется, что ты единственный в Хогвартсе, кто помнит Римуса. Остальным просто не о чем плакать. А возможно, уже и нечем.

Тебе не нужна эта война и эта победа. Тебе – не нужна. Будь проклят мир, в котором предательство называют практичностью. Ты осознал это внезапно с такой ясностью, что захотелось закричать и впиться ногтями в собственные глаза, заглушить болью холодный голос разума. Ты не можешь молчать и ждать. Твоя душа уже сгорела в этом бесконечном ожидании, и каждая смерть – как удар, как плевок в лицо. Что преподнесет тебе будущее, в котором не будет Волан-де-Морта? Теперь ты знаешь ответ. Одиночество.

Открой глаза, Гарри Поттер. Ты выполнишь функцию и уйдешь в тень. Возможно, о тебе даже напишут пару напыщенных страниц в учебниках Истории Магии. Подарят тихую непыльную должность, а то и медаль, взяв которую, ты откланяешься, чтобы уже навсегда провалиться в бесконечно тоскливое и беспросветное ничто, которое и есть твоя жизнь. Уедешь куда-нибудь, где тоже люди и то же одиночество. Вереница будней, и ты, запутавшийся в ней, будешь прятаться сам от себя, погружаясь то в одно, то в другое, чтобы так и не признаться самому себе – тебе не нужен этот мир. То, что творит Темный Лорд, бесчеловечно; то, что творит Орден, вообще невыразимо. Зло хотя бы не нуждается в оправдании своих поступков.

Ну почему я, в который раз спросил ты сам себя. Почему Римус. Почему Тонкс и Сириус, почему Крам, почему мама с папой. Почему мы все.

Ты медленно выпрямился, запрокинул голову и закричал, глядя в раскалывающееся молниями небо. Ты был готов на все ради них, ради живых и мертвых. Ты бы отдал им свою жизнь и душу впридачу, ты бы дрался, как лев, не прося ничего взамен. Разве думал бы тогда ты, худой подросток, стоящий на одинокой башне под дождем, о том, что ты получишь, победив? Ты был согласен на любую жизнь и любую смерть ради друзей. Ради мести. Ради будущего. Вот только нет уже – ни друзей, ни будущего. В этой лотерее тебе досталась пустышка, Гарри Поттер. А вот жизнью и душой заплатить, пожалуй, все же придется. За что?

– Я устал… – шепчешь ты. И, вцепившись руками в волосы, выдыхаешь со стоном, кричишь прямо в небо: – Как же я устал…

Небо отвечает раскатами грома, и ты плачешь, захлебываясь слезами. Стихия зовет тебя, она никогда не лжет. Небо не может лгать, и это правильно. Должна же быть правда – хоть где-то…

Ты на миг замираешь, прижав ладони к лицу, потом медленно опускаешь руки на парапет и делаешь шаг вперед. Как зачарованный, садишься боком на каменные перила, неспешно поворачиваешься и опускаешь ноги с другой стороны. Стоять по ту сторону защищенности кажется куда более правильным. Твои пальцы все еще обхватывают камень, но это – за спиной, все остается за спиной. Тебе некуда торопиться, это твой миг. Твоя истина.

Дождь зовет тебя, и ты выпрямляешь в локтях широко расставленные руки, провисая, наклоняясь вниз. Как, оказывается, прекрасен Хогвартс, если между ним и тобой нет преград в виде парапетов, грустно улыбаешься ты. Древняя земля живет по своим законам, и где тогда жизнь, если не рядом с этой красотой? Ты вдыхаешь ночной воздух, только сейчас замечая запах дождя, свежесть, холод ветра. Ты не желаешь больше возвращаться. Вот он, твой дом. Вот оно, настоящее волшебство. Уйти. Освободиться. Стать ветром, ночной грозой, частью мира, которому нет дела до войн и смертей. Смерть – это всего лишь переход… А ты заслужил это.

Дождь смывает слезы с твоего лица, ты благодарно смотришь в небо, потом зажмуриваешься, на миг задерживая дыхание, и отпускаешь башню Астрономии, успевая улыбнуться сам себе, чтобы шагнуть навстречу жизни.

В этот же момент чьи-то сильные руки хватают тебя за талию, рывком дергая назад. Сжимают намертво, изо всех сил. Ты почти не чувствуешь собственного тела, оно вдруг становится неимоверно тяжелым. И нечеловечески усталым.

Ты прячешь лицо в ладонях. Плевать, что чужие руки – единственное, что удерживает тебя на площадке. Сквозь пелену дождя тебе слышно тяжелое, прерывистое дыхание за спиной. И стук чужого сердца, такой бешеный, что ты вздрагиваешь от каждого удара.

– Стоять, Поттер! – шепотом приказывает задыхающийся голос. – Уже никто никуда не падает… И не прыгает… Стоять...

* * *

Кажется, прошла вечность с тех пор, как наступило утро. Наверное, это был самый длинный день в твоей жизни – день, когда ты так нуждался в одиночестве, но не мог его себе позволить.

Трансфигурация, потом сдвоенные Зелья и Маггловедение, бесконечный обед, когда все, казалось, смотрели только на тебя и замышляли еще более изощренный способ завладеть твоим вниманием. Ты улыбался, язвил, отвечал, кивал, многозначительно ухмылялся – и ежесекундно мечтал о том, как здорово было бы сейчас оказаться где угодно, хоть в подземелье, лишь бы не видеть этой череды привычных лиц вокруг. Почему-то именно сегодня это казалось необходимым.

Ты мог бы найти Снейпа и объяснить ему ситуацию. Или даже просто обратиться к директору. Не отказали бы, это уж точно. Мог вообще сказаться больным, или, в конце концов, закрыться в спальне и не выходить до утра, получить потом заслуженное взыскание, да хоть тысячу взысканий, Мерлин с ними. Но просить об этом… Унижаться – перед кем? Или врать? Опять же, именно сегодня – ни за что. Если требуется вытерпеть пытку бесконечным днем, ты это вытерпишь. Малфои не имеют слабостей.

За ужином ты заметил, как ожесточенно спорят о чем-то за гриффиндорским столом Уизли и Грейнджер. Ухмыльнулся, скользнув ледяным взглядом по их лицам. Все как всегда, разве что Поттер какой-то пришибленный. Так у него вообще всего два возможных состояния – или возбуждение, или пришибленность. В последнее время второе, пожалуй, чаще. Неужели Оплот Надежды Магического Мира напуган? Понимать стал, во что ввязывается? Ты поймал себя на этой мысли и усмехнулся – гриффиндорцы и принятие реальности, как же! Скорее небо на землю свалится. Никогда они ничего не поймут. Тупые придурки.

Ужин тебя разозлил.

Потом был короткий поход в библиотеку, где ты опять наткнулся на беспомощный, потерянный взгляд Паркинсон, от которого уже хотелось выть раненым волком. Находит на нее иногда, и начинается – смотрит, будто загнанный в угол зверек. И сколько бы ты ни бегал от нее, поговорить, наверное, все равно придется. Поговорить, ха… И что сказать? Ты действительно попала, дорогая, добро пожаловать в реальный мир? Не поможет, говорил уже…

Чертова беспомощность. Ты ненавидел это чувство, а теперь оно охватывало тебя каждый раз, когда ты видел Панси. Не в твоей власти ей помочь! И ни в чьей. Да и тебе самому, если уж на то пошло, помощи тоже ждать неоткуда. Впрочем, в отличие от нее, ты и не ждешь.

Правда в том, что выбора не существует. А слизеринец никогда не станет закрывать глаза на правду. Он лишь умудряется выжить в том, что есть. Выжить наилучшим образом. Вот и все.

Ты прекрасно понимал, что это значит для тебя. Ты готов к этому, готов хоть душу продать, лишь бы не разделить судьбу некоторых неудачников, побоявшихся пойти до конца. Этот мир жесток и безобразен, но он щедро платит по счетам, а счет Драко Малфоя – не самый худший. Ты справишься со всем, что должен сделать, как справлялся до сих пор. Теперь тебя нечему сдерживать, и поэтому ты сможешь. Именно ты. Цена тебя устраивает.

И еще – у тебя есть цель, за возможность достижения которой ты готов заплатить чем угодно, даже собственной жизнью… Мерлин, какая мелочь. Есть вещи, которых Малфои не прощают. И сегодняшний день тому напоминание.

В очередной уже раз за вечер ты обошел коридоры, убедился, что ученики разошлись по гостиным, с мрачным удовлетворением оштрафовав при этом на двадцать баллов шестикурсницу из Равенкло за явно осмысленную попытку перепутать свою спальню с гриффиндорской. Этот день закончился. Ты пережил его, а теперь сможешь получить порцию одиночества, о которой мечтал с утра.

Лестница, ведущая к Северной площадке башни Астрономии, казалось, стала втрое длиннее за последнюю неделю. Поднимаясь, ты услышал шум грозы наверху. Хорошо, что именно сегодня – дождь, улыбнувшись, подумал ты. Дождь и ветер – это лучшее, на что сегодня миру стоило расщедриться.

Последние ступеньки ты преодолевал почти бегом. Потом – дверь, почему-то лишь прикрытая, и, не успевая удивиться этому, ты толкнул ее и вылетел на середину площадки, под ливень.

За перилами стоял темноволосый юноша. Завораживающе медленно раскачиваясь на вытянутых за спиной руках, подняв лицо к небу, вытянувшись тонкой, почти звенящей струной, он, казалось, наслаждался шквалами пронизывающего весеннего ветра. Ты на миг замер, навскидку оценивая ситуацию. Истерическая попытка самоубийства? Нет – тот, кто прыгает, зажат и напуган. Баловство почуявшего силу юного мага? Снова нет – по возрасту не подходит, да и вообще… не свойственно им это. Может, просто кому-то приспичило подурачиться? Варианты прощелкали в твоей голове за какую-то секунду, чтобы выдать единственно верный вывод – что-то было не так. Во всем происходящем что-то было чудовищно, до ледяных мурашек не так.

Ты еще только начал понимать, что именно, когда сверкнула молния, и темноволосый юноша повернулся к ней… Тонкий, знакомый профиль… Черт, это же Поттер!!!

Тело отреагировало раньше, чем ты понял, что делать. Рванулся с места, не позволяя страху оглушить тебя, одним прыжком достиг парапета, с размаху обхватил обеими руками тело проклятого гриффиндорца, успевшего таки в последнюю долю секунды отпустить спасительные перила. И только после этого по-настоящему испугался.

– Стоять, Поттер! – приказал ты, пытаясь унять бешеный стук собственного сердца. – Уже никто никуда не падает… И не прыгает… Стоять…

Чертов Поттер, почувствовав чужую хватку, по всем законам подлости вполне мог сгруппироваться и дернуться, после чего – от этой внезапной мысли тебя снова прошиб холодный пот – вы бы полетели с башни оба. Тебе не удержать его. Ну, или можно было бы попробовать успеть отпустить руки и зацепиться за парапет. Тогда, возможно, ты бы и выжил. Один. Ха-ха.

Нет уж, слишком щедрый подарок. Не в твоих правилах подставлять плечо тому, кого в будущем планируешь убивать медленно и мучительно – а в том, что за попыткой Поттера сигануть в вечность стоит именно он, ты уже не сомневался. Тем более, если эта подачка никуда не зачтется и ничем не поможет тебе приблизиться к своей цели. Вот сдать Поттера с рук на руки Темному Лорду самостоятельно, и не сейчас, когда он слаб и сидит под защитой Дамблдора, а весь Орден встает на уши, чтобы прикрыть его своими трупами… Неплохая идея. Хотя и не обязательная. Драко Малфой никогда не полагался на одну возможность. Путей много, надо лишь уметь видеть их переплетение и не колебаться, выбирая нужный.

Ты помедлил несколько секунд, восстанавливая дыхание. Поттер стоял, как неживой, спрятав лицо в ладонях, и молчал. Да он сейчас и есть неживой – мельком подумал ты.

– Слушай меня, Поттер! – четкой размеренности твоего голоса сейчас позавидовал бы даже Снейп. – Сейчас ты медленно, очень медленно и спокойно опускаешь руки. Не оглядываешься. И не дергаешься. Заводишь их за спину. Нащупываешь перила. И хватаешься за них. Медленно и спокойно. Давай, начали.

Поттер, как заведенная кукла, опустил руки и положил их на каменный поребрик.

– Теперь, по моей команде, ты откидываешься назад. Переносишь вес тела на руки. И садишься. Медленно и спокойно. Начали.

Ты подхватил его, и через секунду он уже сидел на парапете, свесив ноги вниз и глядя перед собой по-прежнему ничего не выражающим взглядом. Ты помедлил секунду, вдохнул, обхватил его покрепче и что было силы откинулся назад, стаскивая гриффиндорца за собой. Вы покатились по полу, а потом ты отпустил его, перевернулся на спину, с трудом переводя дух, чувствуя, как нарастает и крепнет в груди желание встать, поставить Поттера на ноги, прислонить к стене и врезать ему между глаз, как следует, изо всех сил. А потом еще и еще. Придурок, ну как он мог! Чертов придурок!!!

Ты изо всех сил старался успокоиться.

* * *

– Поттер! Поттер, что ты видел? – Малфой стоял на коленях и пытался заглянуть в лицо гриффиндорца, сидящего на полу площадки, спиной к стене. Нетерпеливо пощелкал пальцами. – Посмотри на меня! Что ты видел? Скажи мне!

– Небо… – прошептал черноволосый юноша. – Небо… никогда не лжет…

Помутневшие глаза. Растрепанные мокрые волосы. Побелевшие губы.

– О, черт… – Драко провел рукой по лбу. Внутри снова поднималась ярость. – Черт, не верю, не может быть… – Он изо всех сил старался подавить эту непрошенную идиотскую мысль, а она смеялась над глупым наивным слизеринцем: может, еще как может! Такие вот дела, Малфой. Вовремя ты заглянул сегодня в башню.

Он с силой ударил ребром ладони по стене. Потом снова посмотрел на Поттера. Нет, уходить нельзя. И говорить с ним пока бесполезно. И тащить в больничное крыло к мадам Помфри, пожалуй, не стоит. Стоит перестать сидеть истуканом и начинать реанимировать несостоявшуюся жертву самостоятельно, раз уж ввязался во все это.

Драко протянул руку и взял Гарри за подбородок. Повернул к себе его лицо, снова пытаясь поймать взгляд.

– Поттер, посмотри на меня. – Ноль реакции. – Поттер! Грэйнджер и Уизли обыскались тебя по всему замку. – Тишина. – Поттер, ты срочно нужен Дамблдору! Движение сопротивления хочет лицезреть свою единственную надежду! – Молчание. – Поттер, твоя девушка умирает в больничном крыле.

– У меня нет девушки, – прошептал Поттер и перевел остекленевший взгляд на Малфоя. Драко задохнулся на миг, чувствуя, как его затягивает в изумрудную бездну. Закусил губу, изо всех сил пытаясь не порвать еле пойманный контакт. Ох, и глазки, оказывается, у стихийных жертв… Бывают, видимо, если ритуалы так грубо прерывать…

– В жизни бы не подумал, что личная жизнь волнует тебя больше всего, – помолчав, ровным голосом ответил он, беря руку Поттера в свою. Мерлин, да он же весь заледенел! – Поттер, ублюдок гриффиндорский, ты сколько тут простоял?

– Личная жизнь меня не волнует, – неестественно медленно ответил Гарри, не отрывая взгляда от лица Малфоя. Тот с ужасом заметил, как меняется, нечеловечески искажаясь, лицо Поттера. – И тебя, Серебряный принц, она тоже не волнует. Ты разбудил время истины, а оно не любит разговоров о пустяках. Говори правду.

– Я… – губы Драко предательски задрожали. Ему снова стало страшно. Тяжелое, темное нечто, льющееся из глазниц Поттера, завораживало, гасило сознание.

– Будущее пугает тебя, но и ты пугаешь его не меньше. Вы рискуете никогда не встретиться, боясь друг друга. Выбирай, Серебряный принц, иначе время выберет за тебя.

– Но ведь выбора нет… – прошептал Драко, чувствуя, что больше не может сопротивляться. Что еще немного, и его затянет в эту бездну без остатка. И наутро Филч наткнется на два трупа вместо одного.

– Сделавшему выбор закрыта дорога к скорби. Ты лжешь, принц. Говори правду.

– Я… Этот путь – единственный. – Глаза Малфоя расширились, он уже не видел ничего, кроме бездонной пропасти напротив, проваливаясь в нее все глубже.

– Сейчас – да. Но кто изменит реальность, если принц откажется от выбора?

– Реальность нельзя изменить!

– Реальность изменяется каждый миг.

– Тогда пусть это делают другие!

– В том, что сделают другие, для тебя не будет места.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы быть среди них!!! – закричал Драко. – Мне не нужны их подачки и жалость, не нужны их идеалы, мне не нужно их общество! Я выбираю быть один! Это мое право!

– Эта реальность выкрашена в черно-белый цвет, принц. Добавь другие цвета.

– Но почему я???

– Ты – Серебряный принц.

– Я не единственный!

– Другим другое.

– Я не могу этого сделать!!! – застонал Малфой. Он плакал.

– Страх мешает увидеть. Не позволяй страху и дальше управлять тобой.

– Я ничего не боюсь… – всхлипывал он, боясь отвести взгляд. – Я ничего не хочу…

– Не имеющему желаний неведома боль. Ты солжешь в третий раз, принц?

– Нет!!!

– Пока есть боль, есть и выбор. Выбирай, принц.

– Я выберу… Я согласен.

– Запомни время истины.

Драко бессильно уронил голову на руки. Его сотрясали беззвучные рыдания.

Он уже не видел, как постепенно успокоился вихрь во взгляде Поттера, как разгладилось его лицо, возвращаясь к первоначальному облику. Зеленые глаза закрылись, и Поттер потерял сознание.

Впрочем, на самом деле сознание оставило его намного раньше, но это Драко не интересовало. Это он знал и так.

* * *

– Малфой? – в слабом голосе Гарри звучала усталость.

– Что, Поттер? – устало ответил Драко.

– Что ты здесь делаешь?

– Очевидно, сижу рядом с тобой на полу и дышу свежим воздухом. Ты вполне мог понять это и сам.

– А… почему?

– А ты сам что последнее помнишь?

Гарри нахмурил лоб.

– Понятно, ни черта ты не помнишь… Ладно, кое в чем просвещу, так и быть. Вставай. – Малфой поднялся рывком и подошел к парапету на краю площадки. – Вставай и иди сюда, говорю.

– Не командуй… – прошептал Гарри, вставая следом за ним. Мышцы онемели, тело слушалось с трудом. Голова слегка кружилась.

– Сюда смотри. – Малфой ткнул пальцем куда-то вдаль.

– И что я должен там увидеть? – Поттер, для верности облокотившись на перила, попробовал посмотреть вниз.

– Говори ощущения.

– Ну, высоко…

– Ощущения, Поттер, это не констатация фактов. Это эмоции по их поводу. Что значит «высоко»?

– «Высоко» – значит, ни черта приятного! – разозлился Гарри. – Высота без метлы меня не привлекает, ты это хотел услышать?

– Это, Поттер, кажется, ты хотел что-то от меня услышать. Ну, так и слушай. Некоторое время назад я пришел сюда и застал тебя стоящим ЗА вот этим самым ограждением. Под дождем и черт знает на каком ветру. Благодари Мерлина, что тебя отсюда не сдуло. Заодно можешь поблагодарить и меня, кстати. За своевременное спасение твоей шкуры.

– То есть, как… – ошеломленно пробормотал Гарри и попробовал еще раз заглянуть вниз.

– Вот так. Ты подтверждаешь, что мысль о балансировании на выступе шириной с ладонь за ограждением на высоте нашей башни тебя не привлекает?

Выражение лица Поттера красноречиво подтверждало что угодно безо всяких слов.

– И, тем не менее, ты там стоял. Причем полез туда добровольно, и недовольным ситуацией тебя тоже было не назвать. Я бы даже сказал, ты ей наслаждался. Что последнее помнишь?

– Дождь… – прошептал Гарри. – И небо. Я видел небо! – он поднял широко распахнутые глаза на Драко. Тот заметно побледнел.

– Поттер. Ты приперся сюда, уж не знаю, за каким чертом, стоял тут под дождем – видимо, долго стоял, у тебя руки ледяные. Потом что-то случилось, и ты полез наружу. Что?

Гарри снова нахмурился.

– Не помню. Небо… и дождь.

– Теперь складывай два и два. Думай, Поттер, уверяю тебя, твой мозг сегодня ночью не пострадал. Даже скорее наоборот. Что могло заставить тебя выброситься с башни Астрономии? Насколько мы тут все успели убедиться, ты потрясающе жизнелюбив. Ничто в мире не заставило бы тебя попытаться покончить с собой. Такие, как ты, обходят любые события и воспоминания, лишь бы радовать мир своим присутствием и дальше. Так что думай, я жду фейерверка догадок.

– Малфой, не зли меня.

– Думай, говорю! Эмоции не должны мешать думать. Или в вашем Гриффиндоре этому не учат? Плодят героев-однодневок?

– Малфой!

Драко резко отвернулся и пошел обратно к стене башни.

– Дует там, Поттер. Хорошо хоть, дождь кончился. Шел бы и ты сюда, а то снесет, получится, что я зря старался, – он спокойно уселся, подтянув ноги и положив локти на коленях. Потом не выдержал и фыркнул. – Слушай, Поттер, ты прекрасен в своей ярости, но, может, ты и правда чуточку подумаешь, а?