Текст книги "Сова (СИ)"

Автор книги: Forzill

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

– Лучше бы сказала какой это этаж? – Споткнувшись, простонала Мари.

– По-моему, шестой, – сказала Гермиона.

– Нет, это пятый, – возразил Гарри, – нам на следующий... Но тут он застыл в изумлении: из маленького окошка той самой двери без надписи, прижимая нос к стеклу и широко, бессмысленно улыбаясь, пристально смотрел голубоглазый белозубый мужчина с золотистыми кудрями.

– Мерлин! – воскликнул Рон, уставившись, в свой черёд, на кудрявого блондина.

– Господи! – воскликнула и Гермиона, задохнувшись от удивления. – Профессор Локхарт!

Бывший преподаватель защиты от сил зла изящным жестом распахнул дверь и направился к ребятам. На нём был длинный лиловый халат.

– Здравствуйте, здравствуйте! – бодро воскликнул он. – Вы, я полагаю, за автографами? – Надо же, ничуть не изменился, – шепнул Гарри на ухо Мари.

– Э-э... как поживаете, профессор? – поинтересовался Рон.

– Прекрасно, даже восхитительно, благодарю вас! – с чувством ответил профессор Локхарт и достал из кармана изрядно потрёпанное павлинье перо. – Ну-с, сколько вам автографов? Я, знаете ли, выучился писать обеими руками одновременно!

Все сразу же поспешили зайти в дверь и утащить за собой бывшего учителя, им здесь явно было кого навестить.

Только зайдя в палату, Мари тут же удивилась, это было больше похоже на небольшую захламленную комнатку, чем на больничную койку. Да, сразу видно, что здесь пациенты живут постоянно; там, где лежит мистер Уизли, ни у кого нет такого количества личных вещей. Стена у кровати Локхарта была сплошь увешена его изображениями и все они зубасто улыбались или приветливо махали руками. Многие были даже подписаны для себя, детским, неровным почерком. Вот и сейчас он придвинул к себе свежую стопку фотографий, схватил перо и со страшной скоростью начал ставить автографы.

Занавески же в дальнем конце палаты были раздвинуты, а по проходу между кроватями к двери шли посетители: грозная старуха в длинном зелёном платье, побитой молью лисьей горжетке и остроконечной шляпе с чучелом ястреба и Невилл. Он уныло брёл по пятам за бабушкой. Его родители были здесь из-за Беллатрисы Лейстрейндж, Мари знала эту историю, но никогда не хотела столкнуться с ней лицом к лицу.

– Это мы, Невилл! – тем временем обрадовано закричал Рон и вскочил со стула. – Ты видел?... Тут Локхарт! А ты кого навещаешь?

– Это твои друзья, дорогой? – любезно проговорила бабушка Невилла, нависая над ребятами.

Невилл явно готов был провалиться сквозь землю. По его лицу ползли тёмно-багровые пятна, и он отводил глаза в сторону.

– Ах да, – вглядевшись в Гарри, бабушка сунула ему морщинистую руку, похожую на когтистую птичью лапу. – Да, да. Разумеется, я вас знаю, Невилл отзывается о вас с большим уважением.

– Э-э... спасибо, – Гарри пожал протянутую руку. Невилл же упорно не поднимал глаз, и его лицо всё сильнее походило на ту самую напоминалку, круглое и красное.

– А вы, конечно же, Уизли, – продолжала миссис Лонгботом, царственно предлагая свою руку уже Рону. – Я знакома с вашими родителями – не очень близко, разумеется – но это прекрасные люди, прекрасные люди... А вы, должно быть, Гермиона Грейнджер? Гермиона обменялась с ней рукопожатием.

– И мисс Мари Сарвон? – Мари поежилась, когда женщина словно выплюнула ее фамилию – Про вас я тоже многое знаю. И рада, что вы сделали правильный выбор, пусть такой ценой. – Она протянула руку Мари. Та была в шоке. – Невилл много о вас рассказывал. Вы его не раз выручали, не так ли? Он хороший мальчик, – она с суровым одобрением поглядела на внука, – но, боюсь, не унаследовал таланта своего отца.

И миссис Лонгботом мотнула головой в сторону кроватей в дальнем конце комнаты. Ястреб на шляпе угрожающе покачнулся.

– Что?! – поразился Рон. – Так там твой папа, Невилл?

– Что это значит, Невилл? – грозно осведомилась миссис Лонгботом. – Твои друзья ничего не знают о твоих родителях?

Невилл сделал глубокий вдох, поднял лицо к потолку и наконец отрицательно потряс головой. Мари никогда и никого не жалела так, как сейчас Невилла, но не знала, чем ему помочь.

– Здесь нечего стыдиться! – сердито воскликнула миссис Лонгботом. – Ты должен гордиться, Невилл, гордиться! Не затем они пожертвовали своим здоровьем и рассудком, чтобы их стыдился единственный сын!

– Я не стыжусь, – еле слышно отозвался Невилл. Он по-прежнему избегал встречаться взглядом с друзьями, Рон же привстал на цыпочки, чтобы получше рассмотреть родителей Невилла.

– Но ты избрал странный способ это показать! – заявила миссис Лонгботом. – Мой сын и его жена, – она величаво повернулась к Гарри, Рону, Гермионе и Мари, – потеряли рассудок под пытками приспешников Сами-Знаете-Кого.

Гермиона тихо охнула. Рон, перестав выгибать шею, потрясённо замер.

– Они были аврорами, и их очень уважали в колдовской среде, – продолжала миссис Лонгботом. – Это были чрезвычайно одарённые люди. Я... Алиса, деточка, что такое?

К ним боязливо, бочком, подошла мама Невилла, одетая в ночную рубашку. От круглолицей, счастливой женщины с фотографии первого Ордена Феникса не осталось ровным счётом ничего. Лицо постарело, щёки ввалились; глаза казались чересчур большими, а всклокоченные, абсолютно белые волосы – мёртвыми. Она не хотела – или не могла – говорить, но, глядя на Невилляа совершала какие-то странные движения, робко протягивая ему что-то на ладони.

– Опять? – устало вздохнула миссис Лонгботом. – Спасибо, Алисочка, спасибо. Невилл, возьми, что там у неё? Но Невилл и так уже подставил руку, и его мама уронила туда обёртку от взрывачки Друбблс.

– Какая прелесть, – с деланным восторгом похвалила бабушка Невилля и похлопала невестку по плечу.

А Невилл тихо и серьёзно сказал:

– Спасибо, мамочка.

Алиса, напевая про себя, прыгающей походкой пошла к своей кровати. Невилл обвёл всех вызывающим взглядом, словно говоря: только попробуйте засмеяться! Но Мари в жизни не видела ничего менее забавного.

– Что же, нам пора, – вздохнула миссис Лонгботом, натягивая длинные зелёные перчатки. – Очень приятно было познакомиться. Невилл, выбрось эту обёртку, у тебя их столько, что комнату можно оклеить.

Последнее, что заметила Мари перед тем, как дверь палаты закрылась, было то, как Невилл тайком сунул обёртку в карман.

На Площади Гриммо 12 Мари очень нравилось. Каждое утро она пробиралась на порог с свежезаваренным румынским кофе драконьей обжарки, по пути переругиваясь на чем свет стоит с портретом Миссис Блэк, которая почему-то продолжала называть Мари очень хорошей девочкой, которая случайно связалась с предателями крови. Затем Мари вприпрыжку бежала к Сириусу и они до самого ужина разбирали старые пластинки, болтали и играли на гитаре. Вечером же весь дом стекался в гостиную, где обсуждались последние новости, летали по комнате тарелки с грандиозным ужином, где за стол усаживались непременно все вместе и пробовали новые кулинарные шедевры Миссис Уизли, ну или изредка стряпню Сириуса, которая почти целиком состояла из сосисок.

После отбоя же Мари, стараясь изо всех своих неуклюжих сил не шуметь, пробиралась в комнату к близнецам, где они проводили ежедневный турнир по взрывающимся картам. Мари отчаянно мухлевала, заменяя свои карты на обычные, а взрывающиеся незаметно засовывая Фреду за шиворот. Ее коварный обман был быстро раскрыт, когда Фред начал слегка дымиться...

Так незаметно летели каникулы, все радовались и не считали дни календаря.

Только вот с каждым днем Сириус становился мрачнее. Чаще запирался в комнате матери с Клювокрылом. Мари отчаянно, изо всех сил старалась его развеселить.

Подходя к двери, она тихонько напевала.

– Just a small town girl…

И Бродяга, конечно же, подхватывал. Она так и звала его теперь, Бродяга, но всегда уважительно и на “вы”.

Если они не пели весьма несносные гнусавые дуэты рок-н-ролльных мотивов, то говорили, очень много говорили. Сириус рассказывал ей о времени, проведенном в Хогвартсе с друзьями, со своей бандой. Мари же в ответ под громкое одобрение Сириуса рассказывала про их с близнецами шалости.

– Ну вы и даете! Клянусь, до такого даже мы не додумались бы, высший пилотаж. Мародеры бы гордились вами! Да что гордились, гордятся!

Потом уже под громкое одобрение Мари Бродяга рассказывал про свои приключения.

Мари внимательно вслушивалась в каждое слово, ей казалось, что нельзя найти историй лучше, чем те, что случались с этими четырьмя людьми.

Например, она узнала, что Обратившись в собаку впервые, Сириус провел целый вечер, гоняясь за хвостом; пока остальные мародеры умирали со смеху, наблюдая за ним.

Или что однажды Джеймс написал эссе прямо на дереве – не хотел признавать, что он не может слезть.

Или про то, как Бродяга оттачивал искусство раскачивания на стуле и упал около 153 раз, пока мастерски не овладел балансированием, а потом самозабвенно хвастался этим навыком на протяжении всего пятого курса и бывал особенно доволен, если Джеймсу не удавалось повторить его успехи. Рассказ про стул сопровождался мастер-классом на антикварном стуле мамы Сириуса под громкие аплодисменты Мари.

Но больше всего они говорили все же о музыке.

Большой страстью Сириуса после мотоциклов и девушек была игра на гитаре. Как оказалось, впервые он познакомился с этим инструментом, когда ему было восемь.

С самого детства Сириус испытывал на себе гнет деспотичной матери и часто убегал из дома. Одним прохладным вечером, слоняясь по маггловским кварталам, он встретил уличного музыканта. Дивные звуки вытекали один из другого, складывались в завораживающую музыкальную историю. Низкий, с благородной хрипотцой голос чувственно выводил ноту за нотой, слово за словом. Сириус остановился возле высокого мужчины с добрыми глазами и недельной щетиной и заслушался. Все тревожные мысли покинули в этот момент брошенного всеми мальчишку-изгоя. “Что это за магия?”– в изумлении думал он, с немым обожанием разглядывая потрепанного жизнью певца.

“Куда идёшь, бродяга?”– с тёплой улыбкой спросил незнакомец, закончив свою песню. “Никуда,– честно ответил Сириус, стыдливо опустив взгляд.– Спойте ещё!”– вдохновленно попросил он. С этого началась его любовь к музыке.

“Сэр, как Вы это делаете?”– нетерпеливо поинтересовался Сириус. Музыкант добродушно усмехнулся и опустился рядом с благодарным слушателем. Он показал Сириусу несколько аккордов и даже дал ему в руки гитару. Сириус ловил каждое слово, стремился запомнить каждое движение. Он осторожно водил маленькой рукой по струнам и радовался тому, что у него получается. “Ну, бывай, старина!”– сказал музыкант, закинув гитару на плечо. Они пожали друг другу руки и разошлись. Сириус на всю жизнь сохранил в своей памяти этот вечер.

Он не мог долго ждать. Уже через неделю на лондонской барахолке Сириус выменял фамильные антикварные часы на гитару. Миссис Блэк едва не скончалась, узнав об этой выходке. Она заперла сына в комнате и наложила на дверь заклятье, но это ничуть не огорчило Сириуса. Теперь у него появилось много времени для того, чтобы хорошенько поупражняться. День и ночь он бессвязно бренчал, вспоминая аккорды и пытаясь соединить их вместе. Через пару месяцев у Сириуса стало неплохо получаться, и он начал петь. Хуже наказание для семейства Блэков сложно было придумать. Из комнаты миссис Блэк ежедневно доносились крики: “Прекрати драть глотку, иначе я вышвырну тебя отсюда вместе с твоей деревяшкой”!

Когда Сириусу исполнилось одиннадцать, он уже в совершенстве владел инструментом. К его восторгу в Хогвартсе всем пришелся по душе его навык. Из года в год с приездом Сириуса гостиная Гриффиндора наполнялась волшебными переливами звуков, а голос юного Блэка сводил с ума всех девушек. Они садились возле Сириуса и томно смотрели на него, а Джеймс подпевал громче всех.

Ему, как и Мари, очень нравились маггловские исполнители, а еще он обожал концерты и живую музыку. Так разгар учебного года, Макгонагалл рвет и мечет – ищите-свищите его, с обвязанным вокруг головы гриффиндорским галстуком, на руках толпы в разгар концерта группы Queen! Мари оставалось только, открыв рот, слушать на скольких концертах действительно великих или просто горячо любимых ею групп, он побывал. Это было невероятно. А Сириус тем временем доставал из тумбочки сложенные аккуратной стопкой автографы. Начинал рассказывать, как он однажды пообедал с Дэвидом Боуи, так и не узнав его без костюма. Или как Роберт Плант расписался прямо на его груди и Сириус неделю искал способ перевести надпись с кожи на пластинку, пока не попал в больничное крыло с ожогами от придуманных им самим заклинаний, где Мадам Помфри быстро размыла драгоценную надпись заживляющим зельем. Так все же все истории неизменно возвращались обратно к Джеймсу, к мародерам и Хогвартсу. Но Мари была совсем не против, даже наоборот.

Она хлопала в ладоши, когда мародерам что-то удавалось и очень грустила о всех их неудачах, а иногда и переспрашивала о совсем уж фантастических случаях, но ее неверие только раззадоривало Сириуса.

– И вы что, правда целый месяц держали во рту лист мандрагоры?

– Конечно! – активно кивал Сириус – Это было очень сложно, потому что кто-то его постоянно случайно выплевывал и приходилось начинать заново. А один раз Джеймс даже съел свой лист, пожав плечами как ни в чем не бывало и сказав мне, что это невероятно вкусно. Конечно, я тоже съел свой лист, долго меня потом после этого тошнило, а Джеймс заявил мне, помогая дойти до больничного крыла, «Да не ел я его, поверить не могу, что ты повёлся!». Но дело в том, что Джеймс действительно съел свой лист, и ему понравилось. Он ещё не знал, что всё дело в олене внутри него.

Оба рассмеялись...

Мари чувстовала, что готова отдать кому угодно весь свой скромный запас галлеонов, лишь бы вживую увидеть как Сириус распространяет слухи о том, что у него есть кот, чтобы, когда люди спросят у него об этом, он мог ответить – «Да нет, ребята, я собачник». Или Джеймс отказывается ходить на свидания в Хогсмид, говоря девушкам, что им не стоит идти с таким оленем, как он. А Питер голосит на уроках, а когда учителя его отчитывают, обещает, что будет сидеть тихо, как мышка.

Иногда к ним заходил, тяжело опускаясь в кресло, профессор Люпин. Он качал головой, улыбался и иногда вносил замечания в браваду Сириуса.

– На четвертом курсе я отрастил волосы ниже плеч, все девушки были в восторге, даже профессор Макгонагалл, клянусь, мне подмигивала. Какая это была прическа...

Римус же, аккуратно отпив из чашки горячий чай, вдруг спросил.

– Не припоминаю, а почему ты тогда состриг их через пару дней?

Сириус бросил на друга убийственный взгляд.

– Питер заметил, что это “вроде бы слегка напоминает Снейпа…”, и я немедленно подстригся снова. Но дело ведь не в этом... Лунатик, может тебе на кухне удобнее будет, с чаем-то?

Казалось, что таким дням, как и историям Сириуса, не будет конца, по крайней мере Мари очень хотелось, чтобы было именно так.

Наступил день отъезда и Мари сидела на кровати в своей враз опустевшей комнате, вещи она уже давно упаковала и делать было совсем нечего, а идти в развороченную близящимся отъездом комнату близнецов совсем не хотелось, поэтому она управляла сборами Фреда и Джорджа, раздавая ценные советы через удлинители ушей, которые братья протянули прямо до ее двери.

Оставалось только одно. Прощаться она явно не умела и просто включила в проигрывателе на полную громкость I’ve Been A Bad Bad Boy, надеясь, что Бродяга заглянет на такой огонек. И он заглянул, облокотившись о дверной косяк и зависнув обросшей головой в дверном проеме.

Немного помявшись, он протянул девушке колдографию. Мари жадно впилась глазами в изображение. На нем в гостиной гриффиндора, ярко украшенной для какого-то уже давно отгремевшего праздника, смеялись, обнимали друг друга и улыбались ей четверо совсем юных парней, по сути школьники, да они и были школьники. Мари улыбнулась в ответ.

– Я и не знала, что отец Гарри носил такие кошмарные расклешённые брюки! А эти рубашки Питера и Римуса с огромными воротниками!

Она подняла глаза на Сириуса.

– Это же Англия конца 70х, тогда популярным и горячим считалось, если парень выглядел так, что его только выгнали из Led Zeppelin! – Отвечал тот.

Тут вдруг все персонажи посмотрели на Мари.

Джеймс на снимке важно вышел вперед и заявил:

– Ок, ок, я хочу сделать официальное заявление! «В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬС...»

Ремус, стоящий рядом, попытался его одернуть

– Честное слово, это необязательно!

Тут оба Сириуса, молодой с колдографии и тот, что стоял в комнате, одновременно раздраженно прикрикнули.

– ЛУНАТИК!

И Джеймс, торжественно обводя взглядом гостиную, продолжил

– Как я говорил... В тысяча девятьсот семьдесят шестом году от рождества Христова эти джентльмены, так же известные как мародёры, сумели стать анимагами и при этом не превратились в ужасных и мерзких полулюдей-полузверей. Поэтому я, Джеймс Поттер, объявляю нас самыми выдающимися волшебниками всех времён!!!

Затем все мародеры салютовали зрителям стаканами с пуншем и снова замолчали.

Мари застыла, ее глаза блестели, а руки сжались на бесценной фотокарточке.

– Можно я оставлю ее себе, возьму в Хогвартс? – прошептала она.

Сириус улыбнулся и кивнул.

– Как бы я хотела быть там... – В голосе Мари вдруг заиграли мечтательные нотки – Хотела бы с вами слушать музыку, ходить в кино на премьеру звездных воин, учиться анимагии, создавать карту, да даже подшучивать над отцом Гарри! – тут она остановилась, явно не решаясь что-то спросить, а потом выпалила – Как вы думаете, Бродяга, только честно, Я смогла бы стать мародером?

Сириус посмотрел в ее горящие глаза, эта курносая наивная девочка... и зачем ей быть там? Там, где война скоро разрушит все надежды и сотрет с лица все улыбки. Ведь она здесь, она и сыновья Молли. Сириус иногда наблюдал за двумя рыжими неугомонными близнецами и в груди рос страшный ком глухой тоски. Он смотрел и видел как будто наяву двух безбашенных хулиганов, мчавшихся на байке над ночным городом, когда весь Лондон был у их ног.

– Ты уже мародер, – улыбнулся он Мари.

– Правда? – щеки девушки стали ярко розовыми и, чтобы это скрыть, она откинулась на подушки, так что вверх взлетели обутые в ноги кеды – И у меня будет клевое прозвище, прямо как у всех вас? А можно? Можно я буду Рапирой?

Тут вдруг из удлинителя ушей, забытого всеми на полу, раздался полный негодования, а еще больше ревности, голос близнеца, и Мари тут же поняла, что это Фред.

– Прозвище??? У тебя уже есть прозвище и не заставляй меня его произнести! И это я – Рапира, я, сколько раз мы уже это обсуждали!!

Мари не дала ему закончить.

– Ах ты подслушиваешь, значит, рыжий?? И другой рыжий тоже там?? Ну я вам покажу!

Она изо всех сил дунула в удлинитель ушей, надеясь, что ее месть дойдет до близнецов, а затем со всей силы запустила эти не только слишком длинные, но и конечно же слишком любопытные уши(а заодно и их обладателей) за дверь, громко ее за ними захлопнув.

Сириус тем временем сгибался пополам от хохота, глядя на злящуюся Мари, пинающую бедную старинную дверь, на эту настоящую взбалмошную гриффиндорку в его старой клетчатой рубашке, которую она отрыла где-то еще на прошлых каникулах, непонятно как и зачем.

– Ты обалденная девчонка, Мари Сарвон! Мог бы я выйти отсюда, сразу же пригласил бы тебя прокатиться на мотоцикле над ночным Лондоном. Ты как относишься к мужчинам постарше?

Оба рассмеялись, Мари заливисто, а Бродяга все же немного грустно. Затем он покачал головой, словно разгоняя мысли. Но Мари знала, на самом деле Сириус разгонял воспоминания, которые так и роились вокруг него.

– Да, был бы я лет на 10 помладше... – потом Мародер вдруг серьезно задумался, явно пересчитывая разницу в возрасте в стаканы с огневисски – лет на 5 помладше!... – закончил он, явно считая мысль завершенной – Можешь в общем передать Фреду, что ему не о чем волноваться.

Не дав ничего спросить или сказать, он подмигнул ей, а затем очень быстро обнял на прощанье, слегка похлопав девушку по плечу, и вышел из комнаты.

Мари осталась одна и на нее вдруг накатило чувство какой-то пугающей завершенности, непонятное и совсем неосознанное, но тем не менее сильное как удар бладжера плашмя. Гриффиндорка закрыла глаза и снова включила проигрыватель, как назло все не играла и не играла нужная песня, так что оставалось только дремать.

А тем временем в соседней комнате под хохот Джорджа исходил от ревности Фред.

– И почему они так много общаются? У нее же есть мы! А у него.. А у него есть Клювокрыл! Идеальная парочка. Осталось только выяснить, кто из них более драматичен..

Джордж же притворно вздохнул.

– Не знаю. Чтобы приблизиться к одному, нужно сперва поклониться, иначе он разорвет тебя в клочья. А другой – гигантский полуорёл.

– А помнишь, когда мы только пытались разгадать тайну карты! Он мне сразу не понравился. Я еще тогда сказал, “Господин Бродяга” звучит как лохматый неудачник!

Тут же из коридора донесся явно дразнящий голос проходящего мимо Сириуса –

– ПОЗВОЛЬТЕ, У ГОСПОДИНА БРОДЯГИ ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ПРИЧЁСКА!

На покрасневших ушах Фреда уже можно было жарить бекон, но он только махнул рукой и пошел относить собранные чемоданы в ночной рыцарь, бормоча себе под нос,

– А ведь тогда он то же самое сказал...

Уже в Хогвартсе, разбирая чемоданы, Мари нашла на дне, под одеждой, целый ворох старых пластинок и автографов, там же лежало и письмо, где корявым размашистым почерком было нацарапано:

“Самому юному мародеру!

Тебе это нужнее. Береги себя, радуйся, слушай музыку – это хорошее дело. И не забывай стариков.

С любовью, Бродяга.”

====== Ключ от одного замка ======

Комментарий к Ключ от одного замка Писалось под замечательную песню The Shins – Simple Song, и если она будет хоть на секунду ассоциироваться у вас с нашими героями точно так же, как и у меня, то это будет просто невероятно замечательно!

Мари в запретном лесу –

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/443c9/SnhImsU_zvg.jpg

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/45c08/PxKRI89okmU.jpg

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/44600/wznxVZX7P-s.jpg

Мари и Фред у озера –

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/47e61/8QbbyGAH1bI.jpg

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/482c9/_cJy4tIp84I.jpg

https://pp.userapi.com/c604423/v604423115/487fa/C2xX7jDbfRk.jpg

Примерно через неделю после каникул, в один обычный понедельник, Гермионе принесли свежий номер “Пророка”. Развернув газету, она некоторое время застывшим взглядом смотрела на первую страницу, а потом вскрикнула, да так, что все, кто находился рядом, испуганно обернулись.

– Что? – хором спросили Гарри и Рон. Вместо ответа Гермиона положила газету на стол и ткнула в неё пальцем.

Оттуда, с чёрно-белых фотографий, смотрели девять колдунов и одна ведьма. Одни молча ухмылялись, другие же вызывающе барабанили кончиками пальцев по рамкам. Каждое фото сопровождалось подписью – имя, фамилия и преступление, послужившее причиной заключения в Азкабан. “Антонин Долохов”, – с фотографии нагло пялился человек с длинным, бледным лицом и кривой усмешкой, – “осуждён за зверское убийство Гидеона и Фабиана Преветтов”. “Августус Руквуд”, – рябой мужчина с сальными волосами со скукой во взоре опирался на рамку своей фотографии, – “осуждён за передачу Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут секретной информации из министерства магии” Особое внимание привлекала фотография внизу страницы, фотография Беллатрисы Лестрейндж. Гермиона ткнула пальцев заголовок страницы, до этого Мари его не заметила.

«Массовый побег из Азкабана. Блэк идейный вдохновитель старой гвардии?»

Тем временем в Большом зале как всегда шло бурное обсуждение домашних заданий, квиддича и остальной милой школьной чепухи и никто не метался в испуге. Никто просто еще не знал. Через пару дней о побеге говорил уже весь Хогвартс.

Амбридж в стороне не осталась. И уже в утро вторника появился новый декрет.

УКАЗОМ ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА “ХОГВАРТСА” Преподавательскому составу школы запрещается предоставлять учащимся какую-либо информацию, не имеющую прямого отношения к их служебным обязанностям. Данный указ выпущен на основании декрета об образовании за № 26. Подпись: Долорес Джейн Амбридж, главный инспектор Хогвартса.

После этого понедельника и новости о побеге собрания ОД стали проходить чаще и ученики занимались еще усерднее. Гарри иногда поводил дуэли, как зачет, Мари же он запретил участвовать, ссылаясь на ее особую старательность.

Но никто так не сражался, как Невилл. Новость, что Белатриса на свободе, произвела в нем невозможные изменения, он стал все делать намного лучше, тренируясь с Гарри каждую свободную минуту. Мари одобрительно на него посмотрела, она теперь тоже прекрасно выполняла все боевые заклятия, зато на трансфигурации и заклинаниях стала успевать хуже. Гермиона все еще пыталась наставить ее на путь истинный, но понимала, что бесполезно. Вот и сегодня...

– Я больше не пойду в библиотеку.Меня туда и не пустят. Видели бы вы как на меня смотрела мадам Пинс, когда я случайно уронила книгу. – Пожаловалась Мари, наливая чай.

– Всего лишь книгу? –Гарри поправил очки.

– Уронила книгу. Она сбила все остальные. В попытке не дать им упасть… В общем, я сломала полку.

– И почему меня это не удивляет…– Вздохнула Гермиона.

Тут в Большой зал вошли Чжо Чанг и её подруга Мариэтта.

– Кстати, а что у вас произошло? Почему ты пришёл со свидания так рано? – Спросила Гермиона, глядя как Чжо, не глядя на Гарри, села за стол Равенклоу.

– Раз уж ты спрашиваешь... то в сущности, – протянул Гарри, придвигая к себе блюдо с рассыпчатым пирогом из ревеня и накладывая вторую порцию, – это было не свидание, а полнейшая катастрофа.

Тут Гарри пустился в подробный и чувственный рассказ о неудачном свидании. – ...а потом, – закончил он, проглотив последний кусочек пирога, – она вскочила и говорит: “До свидания, Гарри”! И выбежала на улицу! – Гарри положил ложку и удручённо посмотрел на Гермиону. – Ну вот скажи, что всё это значит? А?

Гермиона, поглядев на затылок Чжо, вздохнула.

– Ох, Гарри, Гарри, – она грустно покачала головой, – извини, но ты проявил ужасную бестактность.

– Я? Бестактность? – возмутился Гарри. – А она? Всё было хорошо, а она вдруг заявляет, что Роджер Дэвис звал её на свидание, и начинает рассказывать, как ходила в это идиотское кафе обниматься с Седриком!... Что, по её мнению, я должен был почувствовать?

– Понимаете, – сказала Гермиона с беспредельным терпением человека, который вынужден объяснять годовалому малышу, страдающему повышенной возбудимостью, что один плюс один будет два, – не надо было посреди свидания говорить, что ты хочешь встретиться со мной.

– Но, но, – захлебнулся Гарри, – но... Ты же сама просила, чтобы я пришёл в двенадцать и привёл её с собой! Что, надо было сделать это тайно от неё?

– Надо было сказать по-другому, – всё тем же противно-снисходительным тоном объяснила Гермиона. – Сказать, что это ужасно некстати, но я вынудила тебя пообещать, что ты придёшь в “Три метлы”, а тебе ужасно не хочется и вообще ты рассчитывал провести весь день с ней, но, раз уж так вышло, то пожалуйста, пожалуйста, не могла бы она пойти с тобой, потому что, может быть, тогда тебе удастся пораньше от меня отделаться. И кстати, неплохо было бы сказать, какой уродиной ты меня считаешь, – подумав, добавила Гермиона.

Мари такого ответа не ожидала.

– Но я вовсе не считаю тебя уродиной, – удивлённо поднял брови Гарри. Гермиона засмеялась.

– Гарри, ты ещё хуже Рона... хотя, пожалуй, всё-таки нет, – вздохнула она.

В Большой зал как раз ввалился хмурый Рон, весь измазанный грязью.

– Понимаешь... Когда ты сказал, что встречаешься со мной, Чжо расстроилась и решила заставить тебя ревновать. Она хотела понять, сильно ли тебе нравится.

– Так вот оно что... – протянул Гарри. Рон рухнул на скамью напротив и начал стаскивать к себе все стоявшие поблизости тарелки. – А разве не проще прямо спросить, кто мне нравится больше, ты или она?

– Девочки обычно такие вопросы не задают, – ответила Гермиона.

– А должны бы! – с чувством воскликнул Гарри. – Я бы тогда так и сказал: ты мне очень нравишься. И ей не пришлось бы выпадать в истерику по поводу смерти Седрика!

– А я бы прямо и спросила… – Мари задумалась.

–Ты вообще особый случай. И я не говорю, что её поведение разумно, – заметила Гермиона. Тут к ним присоединилась Джинни, тоже вся в грязи и расстроенная. – Я просто пытаюсь объяснить, что она в тот момент чувствовала.

– Тебе надо написать книжку для мальчиков, – сказал Рон Гермионе, нарезая картошку, – с толкованиями фортелей, которые выкидывают девочки.

Гарри, Гермиона и Мари уселись возле камина за уроками, когда к ним подошли близнецы.

– Рона с Джинни нет? – Фред огляделся, подвинул себе стул и, когда Гарри отрицательно помотал головой, продолжил: – Хорошо. Мы наблюдали за их тренировкой. На матче из них сделают котлету. Без нас это не команда, а ерунда какая-то.

– Да ладно тебе! Джинни вполне ничего, – отдал дань справедливости Джордж, усаживаясь рядом с Фредом. – Даже не знаю, как она умудрилась научиться играть, мы же её вечно прогоняли.

– А она с шести лет залезала в сарай и тайком брала ваши мётлы, по очереди, – сказал голос Гермионы из-за шаткой башни учебников по древним рунам.

– А-а, – протянул Джордж, слегка удивившись. – Тогда понятно.

– Рону удалось взять хоть один мяч? – глаза Гермионы появились над “Магическими иероглифами и логограммами”.

– Вообще-то, когда он забывает, что на него смотрят, у него всё получается, – Фред закатил глаза к потолку. – Придётся в субботу попросить народ поворачиваться к стадиону спиной, когда квоффл будет пролетать возле Рона.

Он нервно вскочил, отошёл к окну и уставился в темноту. – Знаете, без квиддичаа здесь, в школе, делать нечего.

Гермиона укоризненно на него посмотрела:

– А экзамены?

– Я уже говорил, ЖАБА нас мало интересует, – ответил Фред. – Злостные закуски готовы, мы теперь знаем, как избавляться избавляться от фурункулов – пара капель маринада горегубки и порядок. Ли подсказал.

Джордж широко зевнул и печально посмотрел на облачное ночное небо.

– Даже не знаю, хочу я идти на этот матч или нет. Представляете, что будет, если нас сделает Захария Смит? Я, наверно, убью себя.

– Лучше уж его, – отозвалась Мари. – Обещаю помочь.

– Вот это в квидиче и плохо, – рассеянно пробормотала Гермиона, склоняясь над переводом, – из-за него между факультетами возникает вражда.

Она подняла глаза, чтобы найти “Словник Чародея” и встретилась с полными ужаса и отвращения взглядами Фреда, Джорджа, Мари и Гарри.

– А что? Так и есть! – упрямо мотнула головой Гермиона. – Это же всего-навсего игра!