Текст книги "В твою любовь. Рискуя всем (СИ)"
Автор книги: Dididisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
– Я припаркую драгстер так, чтобы обзор для охраны главного входа был закрыт до тех пор, пока мы не переправим их в кузов, – предложил дельную идею командир, и я сухо кивнул, пока Крис что-то записывал на бумаге.
Подойдя к ним, я уселся на свободное место, зажимая ладонями глаза. Который день мучала чертова бессоница, и если так будет продолжаться и дальше, в назначенный час я буду сам не свой.
Уиллсон ободряюще потрепал меня по плечу и взглянул на свои наручные часы.
– Тебе стоит отдохнуть, Эрик, – озвучил очевидное он. – Завтра можем обсудить остальное.
Я вскинул голову с тяжёлым вздохом, признавая его правоту, но в этот момент случилось то, что дало понять нам всем, что завтра уже некогда будет что-либо обсуждать.
Раздался громкий, настойчивый стук в дверь, заставивший насторожиться всех троих, и я резко встал с места, чтобы привычно спрятаться в другой комнате. Уиллсон тихим шагом подошёл ко входу, а Крис, чертыхаясь, быстрыми движениями сгреб бумагу со стола и засунул за пазуху.
Стук повторился, но теперь уже сопровождаемый негромким шипением:
– Сэр! Откройте, это Рэнделл!
Командир вздрогнул, явно не ожидая прихода своего помощника, который поставлял нам крупицы ценной информации, и, на всякий случай, осторожно заглянул в глазок. Убедившись, что это действительно его боец и в коридоре больше никого нет, Уиллсон открыл дверь, впуская гостя.
Я так и застыл каменной статуей у проёма в ванную, переводя взгляд с озадаченного Криса на командира. Рэнделл буквально ввалился в комнату, тяжело дыша – очевидно, бежал к нам, чтобы сообщить что-то важное. Уиллсон ещё раз осмотрел коридор и после закрыл дверь на замок, оборачиваясь к бойцу.
– Что случилось? – тут же спросил он, увидев состояние нашего информатора.
Ни я, ни Крис не сдвинулись с места, внимательно наблюдая за разворачивающейся картиной.
– Трибунал… И суд… – сквозь сбитое дыхание еле проговорил Рэнделл, держась за бок. – Они назначены на завтрашнее утро… Раннее утро… Это решилось буквально минут тридцать назад…
Я словно со стороны услышал, как с моих губ сорвался отрывистый вдох.
Блять.
С учётом того, что сейчас было около одиннадцати, у нас совсем не осталось времени…
– Крайне херово, – наконец, выдал молчавший до этого Крис и послал мне многозначительный взгляд.
Я же лишь обречённо прикрыл глаза, чувствуя засасывающую тревогу в области груди.
Уиллсон, в задумчивости опустив плечи, подошёл к Рэнделлу и серьёзно спросил:
– Они что-нибудь поменяли? Локации, например? Или количество людей в охране?
– Нет, сэр…
– Хоть это радует, – командир почесал висок и кивнул своему бойцу: – Спасибо, Рэнделл. Ты свободен.
Бесстрашный напоследок обозначил конкретное время, вытянулся по струнке, отдал честь и поспешил покинуть квартиру, только-только восстановив дыхание.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Минуту-другую каждый из нас прибывал в собственных мыслях, но затем, как по единой негласной команде, мы вновь сели за стол.
Ни о каком отдыхе и речи быть не могло.
Нам предстояла долгая и тяжёлая ночь.
Последняя ночь перед сложнейшим процессом освобождения близких нам людей, который мог обернуться одной из самых невыполнимых спецопераций в моей жизни.
***
Утро дня суда и трибунала…
Я скептически оглядел своё отражение в зеркале, подтягивая ворот чужой формы выше. Не знаю, откуда Крис умудрился найти и достать на внешнем полигоне женскую косметику, но она всё-таки пригодилась – заблаговременно подготовленная форма патрулирующего, которую достал командир, увы, оказалась не с таким высоким воротником. Татуировки могли меня выдать, поэтому пришлось замазать их каким-то бежевым кремом.
Наверное, впервые за это время, я улыбнулся своим мыслям о Грейс, представив её реакцию и легкую ревность, когда она нащупает пальцами на моей шее чьё-то средство явно женского происхождения.
Вцепившись пальцами в серьги над бровью, я поморщился и с трудом, но всё же вытащил их. Тот мастер, блять, постарался на славу. Над волосками остались две проколотые точки, которые тоже пришлось заштукатурить.
После всех этих нехитрых манипуляций, я натянул на голову тёмную кепку, максимально убирая пряди, которую обычно надевали патрульные Лэндона. Под глазами на бледном лице залегли синюшные круги, хотя Уиллсон и Крис выглядели сегодня не лучше.
Да и весь мой общий вид вызывал неприязнь к самому себе, потому что пребывание в лесу, стресс, усталость и ранение сказались на мышцах и состоянии здоровья – я уже начинал тосковать по постоянным тренировкам и чувству бодрости.
Выйдя из ванной, я обнаружил в комнате полностью собранных и готовых напарников. Выглядели мы, как небольшая группа Бесстрашных, собирающаяся в город по своим делам – все традиционно в чёрном и при полной боевой экипировке.
Командир, конечно, рисковал больше всех, но чётко понимал, что обратного пути уже не будет – он наплел этому мудаку-лидеру, что собирается в штаб для личного отчёта об аттестации, а на складах сочинил эффектную историю о том, что один из патрульных из-за небольшой стычки с изгоями скрылся на полигоне, и его необходимо обеспечить свежей одеждой и оружием. Бесстрашные же своих не бросают.
Конечно, Уиллсон не собирался заходить в кабинет Томаса – как только они с Крисом окажутся во фракции, их первостепенная задача – добраться до камер подземелья. Выбравшись, они должны укрыться в том самом безопасном месте, о котором он упоминал, и вытащить меня с Грейс. После мы все исчезнем с радаров и обдумаем дальнейшие действия.
Томми – настолько он был недальновидным и тупым вдобавок к остальным ебанутым качествам, которые в нём имелись – не додумался ввести проверку перемещений и коммуникаций обыкновенных бойцов. Его интересовали лишь ветви командного, руководящего и инструкторского составов, так что пройти КПП, оставаясь в тени Уиллсона и Криса, для меня не должно было составить труда, а эта выдуманная история навряд ли в принципе дойдёт до его ушей. Драгстер старого вояки находился прямо за воротами в город под навесом одной из многочисленных стоянок, и если мы спокойно пройдём пропускной пункт, остальное должно пойти как по маслу.
– Ваша задача – добраться с Грейс до восточной района. Спрячьтесь в одном из тех заброшенных зданий, и я подъеду за вами. Условный знак – свист. На всё-про-всё у нас у всех будет около часа, чтобы освободить пленников и собраться в конечной точке, – Уиллсон, попутно продолжая инструктаж, подошёл ко мне, поправляя торчащие карманы и нашивку на груди.
– И всё-таки, где ты собираешься нас всех спрятать? – спросил я, сухо сглатывая. Остаётся надеяться, что чёртов крем не испачкает края воротника и не навлечёт подозрений.
Командир хитро блеснул глазами и коротко улыбнулся, словно вспоминая что-то приятное.
– В Отречении. Тебя, кстати, почти не узнать, если не будешь поднимать головы.
Крис вскинул на него свой недоуменный взгляд, а я вдогонку недоверчиво прищурился.
– В Отречении? – переспросил он, глядя уже на меня.
– Да. У меня там остался дом после смерти родителей. Давно это было… – равнодушно махнул нам рукой Уиллсон. – О нём никто не знает, так что…
Я прошёл вглубь комнаты, не сдержав усмешку, и похлопал командира по плечу.
Надо же.
Никогда бы в жизни не подумал, что Уиллсон – выходец из фракции «убогих». Образ строгого командира никак не вязался с грубым нарушением важного правила: при переходе в новую фракцию человек лишался не только семьи, но и всего нажитого, так что удивительно, как ему удалось так долго сохранять в тайне от Бесстрашия имеющийся дом.
– Отлично, – после недолгой паузы проговорил я. – Там как раз от восточного сектора до первых зданий Отречения рукой подать.
– Что ж, раз мы обсудили и это, предлагаю ещё раз пройтись по деталям, чтобы ничего не забыть, – Крис, упираясь руками в бока, цепко осмотрел исписанные листы бумаги.
Я ощутил незнакомую мне до этого дрожь волнения по позвоночнику. Пока всё складывалось в нашу пользу, и это даже начинало пугать – уж слишком, блять, идеально выстроенным казался наш план. Все эти дни невыносимо трудно было сдерживать свою ярость и опрометчивое желание просто расстрелять всех в округе, добраться до этого ублюдка и всадить ему нож прямо в сердце, чтобы подыхал долго, болезненно и мучительно. И забрать её. На другую, блять, планету.
Вдобавок ко всему, меня раздражала неизвестность – я понятия не имел, в каком состоянии обнаружу Грейс, и не сорвёт ли эта картина мне крышу окончательно.
Еле дослушав до конца Криса и Уиллсона, которые, дополняя друг друга, ещё раз озвучили все пункты, я шумно выдохнул и направился к двери. В ноздри ударил незаметный запах гари – инструктор за спиной сжигал листы, заметая следы.
– Удачи нам всем, – Уиллсон закинул на плечо автомат и тоже прошёл к выходу, чтобы выйти из квартиры первым.
***
Нам повезло, что на внешнем полигоне в целом было не так много солдат. Пока мы шли к КПП, я ещё мог позволить себе незаметно озираться по сторонам, чтобы оценить обстановку.
По мере приближения, я сильнее натянул кепку ниже, на глаза, стараясь держаться за широким плечом командира, пока Крис шагал с другой стороны.
– Прохлаждаетесь, засранцы?! – рявкнул Уиллсон, когда мы подошли к охраняющим проезд внутрь бойцам, и я еле сдержал ухмылку, заметив, как вздрогнул Крис от такого обращения.
Командир решил пойти напролом, взять эффектом «неожиданности», и пристыдил развалившихся на постах Бесстрашных, которые подчинялись ему. Они моментально подскочили со своих мест, поправляя форму, едва услышали громогласный голос Уиллсона.
– П-простите, сэр, – пролепетал старший дежурный, быстрым взглядом окинув и меня, и Криса за командиром, но не задержавшись ни на ком дольше положенного. Отлично. – Предоставить вам пропуск в город?
– Естественно, мать твою, предоставить! – продолжал тираду в своем стиле Уиллсон. – Я что, по-твоему, прогуляться до вас, охламонов, решил?!
Я спрятал улыбку, вспоминая, как он когда-то прикрикнул на Грейс и Ким, когда они подошли ко мне в снайперской форме для отъезда на то злополучное задание на Стену. Командир не внушал страха, но точно заставлял ощущать к нему глубочайшее уважение, и все его колкие словечки подстегивали бойцов, как вымоченный в солёной воде кнут.
– Н-нет, сэр. Минутку, – Бесстрашный поджал губы, перебирая документы на столе, но всё же нерешительно добавил вопрос, обращаясь сначала к Крису, затем ко мне: – Как вас вписать в проформу?
– Напомни-ка мне, какого хрена ты здесь до сих пор работаешь? – Уиллсон перебил его, недобро прищурившись и дернув уголком рта. – Что значит как вписать? Ты что, не узнаёшь главного инструктора фракции Криса и командира патруля Смита, мать твою?!
Смит?
Блять, командир, что ж так банально… Ещё и додумал на ходу мне звание.
Я лишь демонстративно отвернулся, напустив на себя надменное выражение и осматривая горизонт, словно меня покоробило такое обращение дежурного. Крис же, в отличие от меня, покраснел так, будто его спалили и сейчас поведут в наручниках в тюрьму.
Бедолага боец окончательно поник, не издав больше ни звука под прожигающим взглядом Уиллсона, и дрожащей рукой протянул нам бумаги.
– Так-то лучше, – выдернув листы, воскликнул командир и, не взглянув на нас с Крисом, передал их через плечо. – Вернусь из штаба – сдашь мне двадцать кругов. И я подумаю, оставлять тебя на этом посте или нет.
Хотелось зааплодировать ему за устроенное представление, и я злорадно улыбнулся себе под нос, ведь дежурный и двое сжавшихся за его спиной солдат даже не догадывались, что Уиллсон скоро исчезнет навсегда и им не придётся ничего сдавать.
Не попрощавшись, мы трое спокойно прошли ворота и невозмутимой походкой направились к стоянке, сохраняя молчание. И лишь только когда мы дошли до чёрного матового драгстера, Крис тихо выдохнул:
– Это было просто… охренительно.
– Это моя работа, сынок, – дружелюбно, как ни в чём не бывало, отозвался командир, открывая транспорт. – Можно сказать, что я даже не играл в этот момент.
– Думаешь, с ними не будет проблем? – спросил я, проверяя оружие и, на всякий случай, оглядываясь назад.
– Никаких.
Мы одобрительно кивнули друг другу, Крис уже успел занять место в драгстере, и я хотел последовать за ним, как Уиллсон, приняв самое серьёзное и задумчивое выражение, на которое был способен, схватил меня за плечо:
– Что бы не произошло, Эрик, постарайся вытащить и себя, и Грейс оттуда живыми.
Я внимательно посмотрел ему прямо в окутанные морщинами глаза, ощутив на себе дополнительный груз ответственности, будто давал обещание не командиру, а её отцу, но, подумав с секунду, решительно и тихо ответил:
– Я в любом случае не вернусь оттуда без неё.
Уиллсон отвел взгляд, не сказав ни слова, и уселся в машину.
Я забрался следом, напоследок посмотрев на оставшиеся позади запертые ворота, за которыми оставил тягостные воспоминания о выстреле в плечо, выживании в дикой природе и временном «заточении» в тесной квартире.
Впереди – лишь привкус победы и её ярко-голубые глаза.
========== Глава 6. Я пришёл за тобой, милая… ==========
Эрик
Уиллсон высадил меня недалеко от стеклянного здания Искренности.
Пока всё шло по плану – мои напарники тут же двинулись в сторону нашей фракции, которую уже по факту можно было называть бывшей, а я совершенно спокойно подобрался ко входу в нужную мне высотку.
Чем естественнее себя ведёт скрывающийся ото всех человек, тем больше у него шансов остаться незамеченным, ведь если ты хочешь что-то спрятать – положи это на видное место.
Я вёл себя, как обычный патрулирующий, и в связи с тем, что заседание было публичным – уёбок Томми хотел хлеба и зрелищ – я мог без долгих раздумий пробраться в зал суда в качестве одного из многочисленных зевак и зрителей. Это и было мне нужно; единственное, чего я должен был избегать – это длительных разговоров и контактов с кем-либо, кто смог бы в итоге узнать меня при ближнем разглядывании.
Глубоко вздохнув, я направился в глубь холла, вспоминая, на каком именно этаже проводятся суды. Чтобы знать наверняка, на всякий случай я издалека крикнул проходящему Искреннему, не сбавляя хода:
– Не подскажете, в каком именно помещении будет суд над Бесстрашной?
Тот сразу ответил, не задерживая на мне взгляда:
– Десятый этаж, сто восьмой зал. Поторопитесь, процесс начнётся через пять минут.
Коротко кивнув ему, я решил воспользоваться лестницами, чтобы избежать любого взаимодействия и столкновения с людьми в лифте.
Пока я поднимался, встречаясь с редкими обитателями этой фракции на пролётах, безразлично оглядывающие меня вслед, хаотичные мысли в голове пытались проанализировать будущее: если я столкнусь глазами с Томми, он узнает в патрулирующем своего воскресшего врага и приложит все усилия, чтобы схватить меня здесь и сейчас; но хуже этой ситуации будет слёт моих собственных тормозов, когда я увижу его первым. Мне понадобится моя вся, увы, не самая сильная выдержка, чтобы не пустить автоматную очередь ему в лоб, а сконцентрироваться на спасении Грейс.
Грейс…
Чем выше я поднимался и становился к ней ближе, тем сильнее ощущал какую-то неуместную тоску – вместо того, чтобы скучать по своей светловолосой девчонке все эти дни, моя голова была тогда занята лишь яростью от произошедшего и постоянным расчетами её освобождения.
Но сейчас… Я дико тосковал, чувствуя в груди почти осязаемое жжение.
Как она встретит меня?..
Насколько было понятно по всем этим драгоценным крупицам информации, Грейс считает, что я мёртв. Что она застрелила меня.
Какова будет её реакция, когда она увидит своего живого лидера?..
Впервые за долгое время мои ладони слегка дрожали, когда я ещё раз проверил оружие – автомат, пистолет, гранаты и ножи. Удивительно, что их не забрали на входе. Неужели влияние Бесстрашия настолько усилилось после переворота, что остальные фракции готовы пренебречь правилами на своих территориях, лишь бы угодить лихачам?
Добравшись до нужно этажа, я дал себе перевести дыхание и мимолетно взглянул на простые наручные часы, которые подогнал командир к форме.
Минута.
Ебанные шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.
***
Трудно описать мои эмоции словами, когда я, сев на последнюю скамью в зале сто восемь, увидел её.
Двое Бесстрашных по бокам от хрупкого, исхудавшего тела заключённой ввели её в нейростимулирующих наручниках.
В голубых глазах, которые казались мне единственным ярким пятном в помещении, застыла оглушительная, нереальная пустота.
Я никогда. Ни у кого. Не видел такого безразличного и обречённого взгляда.
Безразличного не только к действиям вокруг, но и будто к собственной жизни.
Сжав кулаки, сложенные на коленях, я со злостью сцепил зубы, чтобы не зарычать, когда осмотрел разбитое девичье лицо – кто-то ударил Грейс несколько раз так, что эти её невероятно горячие и мягкие губы, когда-то целовавшие меня со всей отдачей, со всех сторон кровоточили. Она бездумно их облизала, поморщившись от боли. На скуле красовался наливающийся зеленью и желтизной ушиб. Какие ещё травмы скрываются под одеждой?
Как суд Искренности мог допустить такое?..
Её пытали в камере?
Кто этот ублюдок, сотворивший с ней подобное?
Буквально на долю секунды представив входящего в камеру Тома, который посмел к ней прикоснуться и принудил её к… контакту, не брезгуя избиением, я и сам не заметил, как вскочил на ноги, тяжело дыша так, словно в лёгких никогда не было кислорода.
Чертовски повезло, что его не было в зале заседаний.
Но одновременно и странно – он бы не упустил возможности высказаться и унизить Грейс.
Благо, никто не обратил на меня внимания – многие участники процесса ещё заходили и усаживались на свои места, провоцируя шум и толкучку, а стук старомодного молотка судьи о тёмную деревянную поверхность, возвестивший о начале, кое-как привёл меня в чувство.
Я сел обратно, пытаясь унять бешеное сердцебиение и дыхание. Горло схватил чёртов спазм, и я всё не мог отвести взгляда от светловолосой растрёпанной фигуры. Грейс, сгорбившись, заняла прозрачное кресло справа от пьедестала судьи и присяжных с абсолютно отрешённым видом, не замечая никого и ничего вокруг. Даже с такого расстояния в несколько рядов я видел, как её дрожавшие руки сжимали клочок какой-то бумаги и ключ-карту.
Интересно, от чего она, и почему у неё не забрали эти вещи? Уиллсон вроде говорил, что у Ким, у Лэна и у Грейс ничего не оставили при обыске.
– Дамы и господа, – обратился к собравшейся толпе высокий Искренний, облачённый в белую одежду. – Прошу тишины.
Зал, состоявший из разноцветной толпы, медленно, но верно угомонился, оставив после явного шума лишь мерное жужжание.
– Сегодня нашим судом рассматривается беспрецедентное дело, – продолжил басить мужчина и вышел в центр, к небольшой трибуне для ответов. – Все вы знаете, что произошло почти две недели назад. Мы, долгие годы живя в Чикаго, опасались различных неведомых угроз извне, совершенно позабыв о том, что зачастую опасность может затаиться и внутри города.
Его речь била точно в цель и распаляла присутствующих, у каждого из которых напрочь отсутствовал хоть процент критического мышления. Толпа ведома. Толпа неуправляема.
И правильные слова оказывают именно то воздействие, которое нужно говорящему.
С каким бы невероятным удовольствием я расстрелял бы их всех нахуй прямо сейчас…
– Нашей системе фракций угрожала революция. Хвала основателям – не свершившаяся. Мы были на грани потери устоявшихся традиций и жизни только лишь потому, что один из нас, один из многочисленных обитателей дружественного нам Бесстрашия решил, что может поменять всё в одночасье, дав поддержку изгоям.
По зрителям прокатился возмущенный вздох, словно они слышали это впервые.
Лицемерные выродки.
Ладони Грейс вновь дрогнули и карточка с бумажкой упали на колени. По её израненным щекам прокатились несколько одиноких слёз, скрывшихся за серым воротником какой-то водолазки. От прежней формы Бесстрашия на ней не было ничего.
Всё моё нутро разрывалось на мелкие кусочки от боли, ярости и желания крови, и единственное, что удерживало меня от того, чтобы не устроить здесь бойню, перебив этого напыщенного ублюдка Искреннего, это её съежившаяся фигура и долбящее в голову «терпение, Эрик, терпение…».
– Увы, мы не можем судить главного преступника, чья судьба уже обошлась с ним таким образом, как надлежало, послав ему смерть. Но мы можем вынести справедливый и верный приговор той, кто являлась пособником ужасных действий, направленных против Чикаго.
Я позволил себе ироничный оскал, услышав столь лестные слова о себе и столь идиотские о справедливости.
Главный преступник жив, вашу мать, и он пришёл забрать своё, суки.
– К трибуне вызывается обвиняемая в преступлении против системы и в предательстве фракций – Грейс Гамильтон, – говоривший Искренний указал ладонью на место в середине зала.
Я поднял одну бровь, осознав, что впервые слышу её фамилию.
Охрана отцепила наручники с женских ладоней, и моя девочка медленно поднялась со своего места. Была видна её слабость и истощенность – она на ватных ногах проследовала к трибуне, представ перед тремя другими Искренними, которые, очевидно, представляли собой суд в этом цирке уродов.
Слева от них разместились двенадцать присяжных из разных фракций, и каждый посчитал своим долгом бросить в сторону Грейс уничтожающий взгляд.
– Назовите своё имя, дату рождения, должность, – рявкнул тот судья, что сидел посередине троицы.
Грейс стояла ко мне спиной, и теперь я мог слышать лишь голос, не видя её лица. Все мои чувства обострились, а по венам заискрилось чертово несвоевременное желание, когда она заговорила с удивительно твёрдыми, всегда такими завлекающими меня интонациями, в которых ощущался налёт дерзости:
– Моё имя и так уже объявили. Родилась одиннадцатого декабря две тысячи двести сорок первого года. Лейтенант снайперской разведывательной группы внешнего полигона Бесстрашия.
Несломленная малышка.
Я не смог сдержать ухмылку, когда она добавила чуть тише:
– Была им и остаюсь.
Судья недовольно скривился на её непослушание, а несколько человек в передних рядах заворчали, из-за чего комиссия вновь применила молоток.
– Тишина! – вновь переведя взгляд на обвиняемую, судья отложил свой деревянный атрибут власти и вопросительно воскликнул: – Клянетесь ли вы говорить правду и только правду во благо себе и системе фракций нашего города?
Я затаил дыхание, когда Грейс, выдержав паузу, наклонилась чуть вперёд к микрофону трибуны, почти прошептав:
– Боюсь, она вам не нужна.
Чуть было не рассмеявшись в голос, я еле сдержал рвущиеся из ладоней аплодисменты её храбрости.
Так держать, моя прелесть.
Ещё один рокот возмущения пронесся по залу, и в этот раз суду понадобилось несколько долгих минут, чтобы утихомирить толпу. Думаю, следующие суды перестанут быть публичными…
– Будем считать, что вы поклялись, – упрямо заявил второй Искренний, сидевший слева от верховного судьи, своими рыбьими глазами оглядывая Грейс. Всем вокруг было наплевать, что этой фразой он попросту перечеркнул все права подсудимого и любые официальные протоколы. – Вы признаёте свою вину в том, что участвовали в организации мятежа афракционерами, который мог привести к глобальной катастрофе в Чикаго?
– Нет, – последовал незамедлительный ответ.
– В каких отношениях вы состояли с преступником, оказавшийся одним из лидеров фракции Бесстрашия, Эриком Колтером? – допрос продолжал всё тот же второй судья.
Грейс нервно повела одним плечом – возможно, тоже не ожидала услышать мою фамилию.
В Бесстрашии они никому не были интересны: у половины фракции и имена-то были не настоящие.
Я откинулся спиной к стене, скрестив руки на груди, и весь обратился во внимание, ожидая ответ на столь провокационный вопрос. По плану, я пока не должен был предпринимать никаких активных действий, а лишь наблюдать и ждать, так что можно было вполне наслаждаться зрелищем, в котором такая хрупкая и одновременно сильная Грейс с наглостью отвечала суду.
Давай.
Удиви меня ещё раз, моя смелая малышка.
– В восхитительно… – её голос на мгновение сорвался, и я готов был поспорить, что щеки Грейс покраснели от смущения. – В восхитительно интимных отношениях.
На секунду я даже забыл, зачем я здесь на самом деле – тело моментально отреагировало на её заявление. А память услужливо подкинула воспоминания о том, как эта поясница, со скрытыми под тканью водолазки ямочками, в которую я упёрся горящим взглядом, могла выгибаться, и какие стоны могло рождать женское горлышко, одаривающее суд и присяжных колкостями на каждый вопрос.
Я закусил губу, с усилием возвращая себя в реальность.
Чертовка.
Даже сейчас, даже когда не знает, что я здесь, даже в таких условиях – завела меня с полфразы.
– Знали ли вы о том, что ваш, скажем так, партнёр, лидер вашей фракции, собирался устроить переворот? Знали ли вы о его планах? – после того, как слушающие снова успокоились, вкрадчивым голосом задала следующий вопрос третья судья. Женщина.
Остальные члены комиссии и присяжные предпочли проигнорировать откровенный ответ и не углубляться в наши отношения дальше.
Воцарилось хрупкое молчание, пока Грейс собиралась с мыслями.
Лёгкое возбуждение, присутствующее во мне до этого, резко спало, когда я вдруг понял следующее – она провоцирует суд своими ответами не просто так, для забавы.
Моя Грейс никогда не отличалась чрезмерной наглостью, прямолинейностью и развязным языком. Её показания имели четкую цель, и когда меня осенило, какую, я испытал крайне смешанные чувства. Да, я собирался перехватить мою девочку тогда, когда её поведут в комнату для инъекций, расчёт был на это, но…
Она сама ведь намеренно выводила их.
Не оправдывалась, не пыталась защищаться.
Не просила провести допрос под сывороткой правды, хотя, уверен, ей бы отказали.
Она намеренно добивалась смертного приговора.
Грейс желала смерти. Ждала её.
Тонкие, обескровленные пальцы сжали древесину трибуны по бокам.
Я судорожно сглотнул, когда следующий её прозвучавший ответ растерзал тишину:
– Мы собирались спасти Чикаго. Эрик… Никогда не был преступником. Он не был связан с изгоями. Всё было подстроено против него.
Меня кольнуло то, что она говорит обо мне в прошедшем времени.
Она вынуждена так говорить.
Блять.
Как бы ею не овладела истерика при встрече со мной – мы так потеряем слишком много времени.
Как бы не сорвался я сам…
Несмотря на нарастающий гул, Грейс с жаром продолжила, перекрывая следующий вопрос судьи:
– Вы обвиняете и судите не тех людей. Что в очередной раз доказывает то, насколько подкупна прогнившая система фракций. Сколько лидер Томас заплатил вам за мою смерть?! Что он вам обещал? Неужели никто из вас не задался вопросом, куда делся Макс, старший лидер моей фракции? А Сэм?!.. Вы все – чёртовы слепцы, которые даже не захотели разобраться и не провели элементарного расследования!
Голос сорвался.
Я машинально вскочил с места, как и многие другие зрители. В зале заседаний воцарился невообразимый шум и гомон – в нём утонули её последние слоги – под который двое Бесстрашных подбежали к так и оставшейся стоять на месте дрожавшей от эмоций обвиняемой, чтобы заключить её обратно в наручники. Карта, которую Грейс сжимала в ладони во время допроса, упала на пол.
Подобравшись, я быстро оценил обстановку, ведь, похоже, всё было кончено.
Фраза главного судьи, пронзившая воздух этого образовавшегося хаоса сквозь треск молотка, подтвердила мои догадки.
– Увести её! Немедленно!
Конечно, блять.
Увести и уничтожить.
Мрази.
Мои раздувающиеся ноздри были признаком того, как в области груди пробуждается разъярённый зверь.
Лишь бы успеть.
Растолкав толпу у дверей, я выскочил из зала, но не побежал – это могло выдать меня. Лишь убыстрив шаг, я взял курс на соседние коридоры, которые вели к комнатам казней. Я прекрасно помнил их расположение – к смертям многих изгоев приложена и моя рука. Осмотревшись по сторонам, я убедился, что за мной никто не идёт.
В Искренности не было камер – конечно, фракция ёбанной чистой правды, в которой никто не мог, не имел права, не стал бы что-либо скрывать – так зачем следить за жизнью её жителей?..
Сейчас это было чертовски кстати, несмотря на иронию того, что от слова «искренность» не осталось ни смысла, ни правдивой тени. Все её догмы окончательно растоптал самый грязный и лживый процесс суда, который я когда-либо видел.
Распахнув одну из белоснежных дверей, которая вела на побочную небольшую лестничную площадку, я выставил впереди себя автомат.
Никого.
Мозг работал на пределе – я практически чувствовал двигающиеся извилины под черепной коробкой. Молниеносно состроив в голове схему направления тех или иных путей и коридоров, я сообразил, в какую именно часть здания увели Грейс.
Беззвучно поднявшись на один этаж, я, не опуская ни на минуту огнестрел, и прежде чем с ноги открыть металлическую дверь в новый коридор, на миг задумался о судьбе всех остальных – Уиллсона, Криса и двух заточенных в Бесстрашии друзей. Смогли ли они освободиться?..
Но это был лишь резкий порыв, вспышкой коснувшийся сознания. Отогнав возникший вопрос без ответа, я распахнул дверь с такой силы, что её косяк столкнулся с чьим-то лбом.
Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что произошло – дверь удачно снесла одного их охранников, который вёл Грейс.
Слава Бесстрашию, снесла не её.
Он застонал, закрыв глаза, и пока его товарищ сообразил, что «периметр» нарушен чужаком, я вскинул автомат и пустил в него короткую очередь пуль. Они были разрывными – распоров ему грудь, снаряды разлетелись на мелкие осколки уже внутри его тела, принося ему нечеловеческие муки перед смертью. Захрипев от боли, боец попытался прикрыть торс ладонями, которые тут же окрасились тёмной кровью, и после безмолвно упал на пол.
Грейс прикрыла голову руками от неожиданности и тихо вскрикнула, очевидно, не успев рассмотреть меня, нападающего на её конвой. Она инстинктивно отпрянула к противоположной стене, сползая по ней вниз. Я мазнул по фигуре быстрым взглядом, но выдыхать и расслабляться было рано – первый Бесстрашный уже поднимался с колен, держась за окровавленный нос и чертыхаясь.
Хм, а неплохой вышел удар.
Прежде чем он успел достать из кобуры пистолет, в его горле оказались два острейших метательных ножа – его предсмертный крик вышел громче и омерзительнее, чем у его напарника.
Я стоял, тяжело дыша, наблюдая, как грузно осело ещё одно тело, захлебываясь багряными потоками.
Всё произошло за считанные секунды, и в который раз я был благодарен и природе, и тренировкам в Бесстрашии за ту реакцию, которой обладал.
