Текст книги "В твою любовь. Рискуя всем (СИ)"
Автор книги: Dididisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Времени было крайне мало, и каждое промедление могло стоить жизней близких людей.
– Думаю, не только знания по биологии спасли тебя, Эрик, – заметив, как лидер сконцентрировал своё внимание на мне, я продолжил твердым тоном. – Мысли о ней мотивировали тебя вернуться и не погибнуть больше, чем что бы то ни было.
Еле различимый короткий вздох сорвался с его рта, и я понял, что попал в точку.
Принял это за некий призыв к действию.
Облокотившись спиной на стул, я скрестил руки на груди, бескомпромиссно начав свой рассказ:
– Том держит Грейс в Искренности. Её ожидает суд. Когда – пока неизвестно. К ней никого не подпускают, абсолютно. Это всё, что мне удалось узнать о ней, после побега Макса и той ситуации на Стене.
Кулаки лидера, которые раскрытыми ладонями до этого лежали на столе, немедленно сжались до белых костяшек. Эрик постепенно оживал, и имя лидера внешней разведки, ставшего единственным лидером всего Бесстрашия, сыграло свою роль.
– Грейс предъявлено обвинение в соучастии и в помощи предателю фракции, – деловито продолжил я, рассчитывая именно на такую реакцию, которую сейчас видел перед собой. – Последним, как ты уже, наверное, догадался, называют тебя. Но есть одна важная деталь, которая может нам помочь – все считают, что ты мёртв.
Эрик резко встал со своего места, принявшись расхаживать по небольшому помещению нервным, чеканящим шагом. Его глаза лихорадочно бегали с предмета на предмет, когда он запустил пальцы в волосы, с силой оттягивая их назад.
– Блять… – с яростью выдохнул он, слушая меня дальше.
– Ким и Лэндона заперли на нижних этажах Бесстрашия, и если у Грейс хотя бы есть призрачный шанс быть оправданной, то этих двоих ожидает трибунал. Дата – тоже неизвестна, – у самого всё внутри затопило злостью, когда я договорил фразу. – У меня есть подозрение, что Том делает это специально. Он расстреляет невиновных ребят без суда и зазрения собственной совести, лишь бы причинить как можно больше боли Грейс. А ей, если признают виновной, просто введут смертельную инъекцию.
– Скажи мне… Это она стреляла в меня тогда, Уиллсон? Ты что-нибудь знаешь об этом?! – с горящими от ненависти к Тому глазами, неожиданно переведя тему, спросил Эрик. С остатками не накопленных до конца сил хлопнув по столу и оперевшись об него, он навис над поверхностью, ожидая ответа.
– Я был там. Лидер, теперь уже всей фракции, приставил к её виску один пистолет, а второй направил на меня, не дав разобраться во всём, – я тяжело вздохнул, нахмурившись. – Том приказал стрелять в тебя, а Грейс лишь была вынуждена исполнять приказ под страхом лишения собственной жизни.
Эрик мгновенно прикрыл веки, затем зажмурился, борясь с тем, как бы не разнести здесь всё вокруг, и я понимал его в этот момент, благоразумно замолчав и не продолжая рассказ. Все детали мы обсудим чуть позже, главное – я донес до него суть.
Не знаю, сколько так в тягучем молчании прошло времени – минута, две, пять, – но с шумом выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Эрик распахнул свои серые, ставшие в одночасье жестокими, глаза и зловеще проговорил, окончательно объявляя своей интонацией войну всему живому, что попадется на его пути:
– Вот что мы сделаем, Уиллсон…
========== Глава 3. Месть подают холодной ==========
Эрик
– Одни мы не справимся. Нужно привлечь кого-то, кто находится внутри фракции, – Уиллсон устало откинул кусок невесть откуда взявшегося в его аскетичной квартире карандаша и бумагу. Вбивать план, который мы пытались составить весь следующий день, в планшет или иной подобный агрегат было чревато утечкой информации – старые добрые довоенные способы сейчас были надёжнее.
Невольно вспомнилась записка, которую я утром наспех оставил Грейс, чтобы встретить Ким у входа во фракцию, и нутро защемило от смешанных чувств – гложущая тоска, дикое желание вытащить её и затапливающая смесь сомнений с нежностью. Опираясь на слова Уиллсона, можно было спокойно отпустить все терзания насчёт преданности Грейс, но мне, упрямцу, этого было недостаточно. Я должен увидеть её и прочитать всё в больших голубых глазах. Иначе никак…
– Плюс: вариант с изначальным освобождением ребят, чтобы после дойти до Грейс, может обернуться усилением охраны вокруг неё. Том явно заподозрит что-то неладное, как только обнаружит пропажу Ким и Лэна, и тогда до Искренности нам не добраться, – продолжил командир, видя, что я пока молчу.
Да, этот момент мы совсем не учли.
– Тогда нужно разделиться и спасать их одновременно. Это опаснее и сложнее, но, похоже, у нас нет другого пути, – я подошёл к приоткрытому окну, осторожно выглянул, чтобы убедиться в отсутствии посторонних, и затянулся сигаретой, любезно предоставленной Уиллсоном.
Сам он не курил, но пачку для меня принёс на утро. Даже неделя, проведённая в чертовом лесу, не отбила желания травить лёгкие никотином.
– Ты что-то упоминал о новых правилах связи. Получается, мы не можем спокойно коммуницировать друг с другом, не боясь быть прослушанными? – я в задумчивости достал свой коммуникатор, который уже много дней лежал со сдохшей батареей в кармане. Сигаретный дым коснулся кнопок, моментально растворившись в воздухе.
– Не совсем так. Теперь мы не можем писать или звонить кому-либо без обоснования. Для того, чтобы я мог поговорить с кем-нибудь во фракции, требуется весомая причина и согласование диспетчерской, которая даёт на то добро с разрешения Тома, – разъяснил командир.
Я с минуту обдумывал его слова, прежде чем перейти к идее, которая не спеша зарождалась в голове.
– Ебанутый Томми. Ты ведь проводишь аттестацию своих снайперов? – получив утвердительный кивок, я медленно продолжил: – Почему бы тогда… хм… Почему бы не попробовать запросить некое второе лицо на полигон, кто также вместе с тобой проведёт эту аттестацию, даст своё второё мнение, а в обоснование ублюдку-лидеру ты предоставишь следующее: после всего случившегося, ты, как командир, стал более тщательно относится к подготовке бойцов и хочешь устроить им двойную проверку.
Уиллсон прищурился, внимательно вглядываясь в стену перед собой и расплылся в хитрой улыбке.
– И… Таким образом, я смогу связаться с кем-то из фракции, да ещё и позвать его сюда… Да и причина хороша, не прикопаешься. Это вновь убедит Тома в том, что я не играю в этой истории никакой роли. Отличная мысль, Эрик, – он одобрительно развел руками, но после спросил: – Только вот, кого ты имеешь ввиду под вторым лицом? Кто согласится приехать сюда, а после помогать в освобождении Ким и Лэна из темниц фракции?..
Я лукаво усмехнулся, одним движением отправляя окурок на улицу, и вновь вернул своё внимание командиру.
– Крис. Один из нынешних инструкторов. Думаю, он вне подозрения, потому что мы с Лэндоном не успели затянуть его в эту трясину слишком глубоко. Крис в курсе ситуации в общих чертах, и, бьюсь об заклад, ему тоже не всё равно на происходящее.
– Этот тот самый парень, который учился с тобой и Грейс в одной группе? Она рассказывала о нём.
Я невольно поджал губы, чувствуя еле ощутимый укол необоснованной ревности, но командир, кажется, ничего не заметил.
– Да, это он.
Он молча зафиксировал информацию на бумаге и далее подытожил:
– Тогда я свяжусь с диспетчерской, попрошу соединить меня с ним, выдам им необходимое обоснование, а после одобрения, которое, скорее всего, не заставит себя ждать, он приедет сюда и втроём мы обсудим имеющиеся возможности. Ты точно уверен в нём?
– Уверен.
Я вернулся за стол, тяжело усаживаясь обратно. Тело всё ещё не пришло в себя после долгого марафона выживания в лесополосе, мышцы отдавали неприятной болью и усталостью. Рана заживала не так быстро, как хотелось бы или как это было бы, будь в наличии регенерация, но и на том спасибо, что не умудрился занести туда заразу. Но всё это меркло на фоне тех пронзающих ядовитых мыслей, клубком змей периодически просыпающихся внутри.
– Когда тебе дадут разрешение на коммуникацию, Крису необходимо как-то намекнуть на истинную цель посещения полигона, – стараясь не упустить важных нюансов, размышлял я вслух. – Иначе он не совсем поймёт, какого хера его выдергивают из фракции, и случайно поднимет кипиш.
– Согласен, тем более в согласованных коммуникациях прослушивание маловероятно. Что ему сказать? – Уиллсон понял меня с полуслова, что требуется некая шифровка.
Я в задумчивости покрутил в руках исписанный наполовину листок, завороженно наблюдая, как тусклый осенний луч солнца упал на буквы.
– Передай ему: «Тихоню надо сберечь». Он поймёт, – тихо проговорил я и поднял глаза на командира.
Тот лишь тактично кивнул, не вдаваясь в подробности. Обменявшись ещё парой слов, Уиллсон оставил меня одного, чтобы незамедлительно дойти до связистов и исполнить задуманное.
***
Когда командир вернулся и сообщил об успешном исходе созвона с Крисом, я облегченно выдохнул, ощущая, как узел неизвестности в груди слегка слабеет. Уже хоть какой-то прогресс. Крис – толковый парень, который поможет в составлении непосредственного плана проникновения в камеры Бесстрашия, и когда мы встретимся на троих, составить всё пошагово будет чуть проще.
– Твой боец, Рэнделл, сможет выяснить даты суда и казни? – нарушил я затянувшееся, но уместное молчание, пока Уиллсон что-то стряпал на кухоньке.
Он обернулся ко мне, чтобы протянуть бутылку холодного пива – этот напиток я не особо любил, но выбирать не приходилось, – и спокойно ответил:
– Да, он сейчас работает над этим, – отпив глоток из собственного стекла, командир поморщился. – Ну и дерьмовое же пиво делает Дружелюбие…
Ведя челюстью туда и обратно, чтобы избавиться от навязчивого вкуса, он продолжил:
– Сам понимаешь, информация конфиденциальная: её так сразу не достанешь. Но, думаю, через пару дней она будет у нас. Кстати, что насчёт спасения Грейс? Ребят, окей, мы вытащим с помощью Криса. А её?
– Её я беру на себя, – не задумываясь ответил я, принюхавшись к запаху солода.
– Опрометчиво соваться в Искренность одному, Эрик, – покачал головой Уиллсона, ставя передо мной тарелку с аппетитно выглядевшими сэндвичами.
– Крису ты нужнее. У тебя огромный боевой опыт. А я справлюсь и один. Суды в Искренности – публичные. Переодеться, замаскироваться и проникнуть на слушание не составит труда, а там, как только её уведут в комнату для ввода инъекции, я перехвачу её, – вкратце мой план был действительно таков. Я успел обдумать его в отсутствие командира.
– А ты неплохо ориентируешься в этой фракции… Почему ты так уверен, что суд приговорит её к казни?
– Пришлось поприсутствовать в некоторых делах по изгоям за эти годы. Как видишь, это очередное удачное стечение обстоятельств, – я ощутил очередную волну нарастающей злости, как только представил Грейс в камере, и поспешил с силой вцепиться в хлеб с мясом, лежавшие передо мной. – Приговорит, потому что Том со своей стороны сделает всё, чтобы не оставить в живых девушку, которая отвергла его.
Мне до зудящих ладоней хотелось верить в это самому. В памяти всплыли слова Грейс, которые так согрели мою тёмную душу в тот момент разговора: «…я приняла для себя решение, что Том, даже если бы ты не появился в моей жизни, ни за что не прикоснулся бы ко мне и не получил бы меня. Как бы он не пытался». И на секунду представив себе совершенно обратную ситуацию, где эта мразь оставит её в живых в угоду себе, будет пытать её или ещё хуже – возьмёт силой – из моей головы вылетели все возможные предохранители и хладнокровие, не позволяя трезво думать и заставляя сорваться с места прямо сейчас.
Грейс, моя сводящая с ума слабачка Грейс, не умеет обороняться при ближнем контакте. Ни ножей, ни пистолета, ни винтовки у неё в камере нет. Если Том придёт к ней, она не справится.
Если уже не пришёл…
Уиллсон, не говоря ни слова, мягко высвободил из моей побелевший от напряжения ладони погнувшийся нож, откладывая его от греха подальше, и лишь этот жест привёл меня в чувство и вернул в реальность. Чувство такта старого вояки зашкаливало, и в этом я убедился уже не один раз, так что, никак не прокомментировав мою последнюю реплику, он плавно перевёл разговор:
– Думаю, стоит всё-таки провести какую-нибудь показательную аттестацию. Тому же Рэнделлу, для отчетности. После мы придумаем с Крисом повод, чтобы и мне приехать в штаб, а дальше пойдём по плану освобождения. Но я всё ещё думаю, что тебе не стоит посещать Искренность одному.
Я коротко отмахнулся, демонстрируя свою непоколебимость в принятом решении, на что командир лишь тяжело вздохнул и тоже принялся за свою порцию.
Вернувшись после быстрого ужина в основную комнату, служившую и спальней, и гостиной, я уселся на тот самый вращающийся стул, пока Уиллсон с бутылкой недопитого пива устраивался в маленьком неудобном кресле. Голова слегка гудела от информации и алкоголя, но важно было обсудить всё до конца, всё до мелочей.
– Предположим, всё пройдёт успешно, и заключенные окажутся с нами, – задумчиво начал я, рассматривая светлую жидкость, плескавшуюся в стекле. – Но мы не сможем прятаться здесь, и нужно какое-нибудь место, где нас не достанут поднятые на ноги патрули.
– Такое место есть, – загадочно ответил командир, отсалютовав мне своим напитком. – Эту часть, вместе с добычей провизии, чтобы переждать «бурю», оставь на меня.
– Вот как, – довольно улыбнулся я, ответив тем же жестом. – Ещё один вопрос тогда закрыт.
Я не стал расспрашивать его о деталях, понимая, что всё узнаю в своё время.
– Как раз к слову о том, что будет после… – Уиллсон наклонился вперёд, опираясь локтями на колени и внимательно смотря в моё лицо. – Что ты собираешься делать, когда освободишь друзей? Объявишься во фракции и попробуешь доказать свою невиновность?
Я немигающим взглядом уставился в точку на столике рядом, обдумывая свой ответ. Затем поставив туда бутылку, откинулся назад, возведя глаза в потолок.
– Не совсем… Да и доказывать, судя по твоей информации об обыске Ким и Лэна, будет уже нечем. У меня есть определенные мысли, но мы обсудим их тогда, когда все окажемся в безопасности.
– Что ж, вполне разумно, – без обид пожал плечами командир, вновь отпивая пиво.
Благодатная тишина окутала нас двоих, пребывающих в разных раздумьях относительно будущего, и ничто, кроме мерного, еле слышного тиканья командирских наручных часов не нарушало его. Каждую секунду я отгонял образ избитой, истерзанной в камере Грейс, которая не знала о моём «воскрешении» – эти картинки мешали нормально, спокойно заново проговаривать про себя этапы почти до конца созданного плана.
Я успею.
Я должен успеть, потому что больше всего на свете хочу увидеть её снова.
Почувствовать сквозь пальцы мягкие светлые локоны. Впиться в податливые губы. Разговаривать с ней часами, чтобы узнать её ближе. Украсть очередные стоны и насладиться её ласками.
Как бы я не был отчасти зол на неё и на непослушание, желание привязать Грейс к себе цепью, чтобы точно больше никогда не потерять, пересиливало всё остальное.
Моя маленькая, сладкая девочка.
Я приду за тобой. Обещаю.
========== Глава 4. Ей все равно не быть твоей ==========
За несколько часов до суда…
Грейс
– Почему ты не ответила сегодня на уроке?
Светловолосая девочка молча разглядывала носки своих лаковых туфель и нервно отдернула край белой формы.
– Мы все должны были ответить, – настойчиво продолжал мальчик напротив. – Ты должна была высказать своё мнение. Сказать правду.
Её-то говорить было тяжелее всего, потому что учителю, якобы свято чтившему догмы Искренности, было искренне плевать, что кроме его правды есть что-то ещё. «Отлично» получали лишь те, кто повторял слова педагога, выдавая их за своё мнение в ином контексте. Да и в любом случае, дома ожидал отец, который ни при каком исходе не одобрил бы поступков своей голубоглазой дочери – будь то кричащие слова собственного мнения или же гробовое молчание, принесшее очередную отрицательную отметку в табеле. Он всегда недоволен, так зачем тратить усилия?..
– Я не знаю, – дрожащими губами пролепетала девочка ответ на первый вопрос, чувствуя, как предательские слёзы пощипывают глаза.
Никто во фракции не должен знать о её проблемах в семье, так что признаться мальчику во всём, в истинных причинах – невозможно.
В этот день, девочка впервые отвела взгляд при разговоре, нарушая принятый в Искренности прямой зрительный контакт.
В этот день, впервые научилась скрывать и увиливать, пускай так по-дилетантски фразой «не знаю».
В этот день, впервые не издала ни звука, когда пять ударов ремнем дома пришлись по рукам.
Чтобы выжить, надо стать незаметной.
Не привлекать к себе внимания.
Слиться со стенами.
Дождаться возможности уйти официально, потому что каким бы изгоем во фракции она не была, сбежать и стать изгоем настоящим было бы невыносимо.
И научиться лгать.
Чтобы дожить до Церемонии Выбора*, нужно научиться жить во лжи.
***
Я настойчиво отогнала нахлынувшие воспоминания прошлого, машинально проведя рукой по запотевшему от принятого мною душа зеркалу, словно так картинка настоящего стала бы четче. Единственные вещи, которые внесут изменения в мою поблекшую жизнь сегодня – это всё-таки выданная новая одежда (дождалась подачки…) и скорый суд, что поставит окончательную точку во всём этом нескончаемом дерьме.
Одевшись, я вышла, мирно протянув руки ожидающему у двери Бесстрашному, который охранял меня, и уже с абсолютно безразличным видом в очередной раз услышала щелчок замкнувшихся на запястьях нейростимулирующих наручников. При любой попытке бегства они срабатывали, как надо, и если в первые дни заточения я, несмотря на них, надеялась на шанс сбежать, то сейчас даже не хотела представлять, какую боль они принесут всему телу, если я хоть дернусь на полшага. Идти обратно до моей камеры было недалеко – десять шагов, которые мозг привычно отсчитывал до момента последующего многочасового одиночества в четырёх стенах.
Бедро болело не так сильно и кровоточило реже – скорее всего, заживало, но и на это мне было уже наплевать.
На всё.
Стало.
Плевать.
Та самая стадия безысходности и принятия ситуации, которая даже начинала утомлять. Я ждала финала, ждала оглашения приговора, который, уверена, будет не в мою пользу, а дальше – пара минут, острая игла в шею и, возможно, в потустороннем месте, в которое больше никто в Чикаго не верил уже давно, мне посчастливится увидеться с Эриком. Может быть, я смогу обрести его прощение.
Хотя бы так.
Хотя бы после смерти.
Открыв электронный замок картой-ключом, охранник развернул меня лицом и слегка подтолкнул в плечо, и когда я оказалась на пороге, быстрым движением снял оковы с рук.
Дверь с характерным звуком закрылась; в это мгновение я затылком ощутила чужеродное присутствие в камере.
Медленно повернувшись, я еле удержалась от того, чтобы не впечататься обратно в дверь и не вздрогнуть от охватившего ужаса.
Неужели после стольких дней он пришёл…
Я уловила своё учащенное дыхание и с силой закусила губы, чтобы не позволить человеку напротив насладиться моей слабостью, которая медленно стала перебиваться всеми возможными оттенками ненависти, зарождающейся внутри, как кипящая лава.
Больше всего на свете я хотела в тот миг слиться со стенами и исчезнуть.
Том, вальяжно расположившийся на моей койке, с лёгким деланным равнодушием в глазах осмотрел меня и, растягивая слова, промолвил:
– Никогда не забуду нашу первую встречу, Грейс.
Выдержав паузу и отметив, что я не собираюсь ничего говорить, всё ещё стоя у двери, он в том же тоне продолжил:
– На тебе было чёрное платье, которое несказанно шло твоему светлому образу. В глазах была нерешительность, еле заметное предвкушение и искренняя благодарность, когда мы говорили. Уже тогда я ловил каждый твой жест, каждое действие; следил за твоими успехами и всячески оказывал поддержку, терпеливо ожидая тот день, когда ты заметишь моё внимание.
Его когда-то дружелюбный голос отдавал теперь привычным металлом, который сплелся с какой-то неуместной мечтательностью. Это создавало опасный контраст, заставляющий насторожиться. И пока Том переводил дыхание, чтобы продолжить, я сквозь зубы процедила:
– Я никогда не давала тебе повода думать, что ты можешь ожидать от меня чего-то большего.
Он минуту-другую пытливо оглядывал меня, затем вздохнул и проговорил:
– Ну так, у твоего благоверного тоже не было повода думать об этом – вы даже не ладили во время обучения – но ты почему-то решила отдаться ему с первых же дней.
Я прикрыла глаза, ощущая горькую желчь во рту. Всё разузнал, всё выяснил.
Это какой-то чёртов театр абсурда. Какая ему к чёрту разница, как и почему мы сблизились с Эриком? И какого дьявола он всё это время считал, что между нами что-то возможно?
Сам придумал, сам поверил – обычно это женский удел, но Том, кажется, не брезговал таким самовнушением. И то, что он смеет упоминать о моём лидере, заставляло меня сводить челюсти до боли от прожигающей ярости.
Он намеренно пришёл вывести меня до суда, чтобы под влиянием эмоций я не смогла дать внятных показаний.
Кислород долбил лёгкие так, словно я пробежала несколько километров. Сердце никак не хотело приходить в норму, и единственное, чего я желала – скорейшего ухода Тома из комнаты. Но он лишь медленно поднялся, всё ещё буравя меня взглядом.
– Почему бы тебе не убить тогда ещё одного парня из Искренности? – вдруг вызывающе воскликнула я, встречаясь с ним глазами. – Он был до Эрика, и если следовать твоей абсолютно идиотской логике, меня не должен был трогать никто, кроме тебя. Так расправься и с ним.
– Это всё уже ни к чему, – моя восставшая смелость улетучивалась с каждым шагом Тома ко мне.
Спина соприкоснулась с закрытой дверью, а ладони сжались в кулаки, когда между нами осталась лишь пара сантиметров. Выдох Тома, в котором я буквально на своей коже ощутила такую же невероятную ненависть к себе, опалил меня, когда он сказал последнее перед дальнейшими действиями:
– Тебе больше никто не поможет. И ты больше никому не принадлежишь, кроме меня.
Он тут же стремительным жестом с силой захватил мои руки, прижав их над головой.
Мой вскрик утонул в омерзительном поцелуе, который поцелуем-то сложно было назвать – Том кусал мои губы так, словно собирался вырвать их навсегда. Поддавшись своим воспрянувшим инстинктам, я попыталась оттолкнуть его всем телом, но куда мне – и так абсолютно никакие, нулевые навыки самообороны за эти дни заточения ушли за минусовую черту плюс сказывалась моя рана на ноге. Одна рука Тома перехватила оба моих запястья, а другая со смачной пощечиной прилетела в лицо, заставив голову дернуться так, что перед глазами заплясали звёзды.
Под закрытыми веками скопились слёзы боли и отчаяния, и самым отвратительным для меня был не факт совершаемого надо мной насилия, а вероятность того, что он сначала может запросто вырубить меня, а потом воспользоваться – и тогда я не запомню ничего. Ничего из того, что должно после выжечь душу до состояния неутолимой жажды вендетты. Я попыталась закричать снова, краем сознания понимая, что это действительно бессмысленно, и никто не придёт мне на выручку, но очередной удар в лицо не позволил этому случиться – голова метнулась уже в другую сторону, и пока его грязные руки шарили по моему телу, избавляя от одежды, я лишь снова закрыла глаза, моля о том, чтобы всё поскорее закончилось.
Том вцепился зубами в мою шею, оставляя засосы там, где когда-то были следы укусов Эрика, и от этой мысли я лишь тихо заскулила, осознав собственную ничтожность и беспомощность.
Он схватил меня за подбородок, до боли сжимая щеки и вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Слёзы струились по скулам, и как я не пыталась их остановить, у меня не получалось.
– Нравится, Грейс? – всё, что угодно, лишь бы не слышать этот похотливый голос… – Он ведь делал так же?..
Одним резким движением Том буквально ломает мою ширинку, сдирая брюки до середины ягодиц, а моё тело всё бьется в попытках побега. Но он слишком силен, слишком…
Чужие пальцы грубо спускаются к линии белья, и я обессилено шепчу, закрыв глаза:
– Какой же ты ублюдок…
Очевидно, это спровоцировало его и, одновременно, косвенно спасло меня от дальнейшего проникновения в мою абсолютно сухую промежность – Том с рыком схватил меня за талию и со всей мощи швырнул в центр камеры, и пока я летела к полу, чудом успела сквозь слёзы и тихий вой заметить оставленные после обеда на столе грязную тарелку и приборы.
Приборы.
Приборы, чёрт возьми… Их не забрали…
Нож!
Я понимала, что это мой единственный шанс. Да, он не метательный, да, он с туповатым лезвием, но с моими навыками может стать крайне опасным оружием против насильника. Лишь бы добраться до него…
Расстояние между нами увеличилось – я упала на колени, больно приложившись чашечками к полу и ощутив разрывающую судорогу в ране на бедре, а Том, дыша, как зверь, остался стоять у двери, наслаждаясь моим поверженным видом. Очевидно, хотел уложить меня либо на пол, либо на койку, ведь трахать жертву стоя ох как неудобно… Козёл.
Адреналин попал в кровь, а разум обрел трезвость. Я откинула растрепавшиеся волосы со лба, сглатывая желчь в саднящем горле, и лишь драгоценных нескольких секунд его замешательства хватило на то, чтобы опрокинуть поднос на себя со стола у двери и моментально перехватить алюминиевый клинок. Том, как в замедленной съемке, отупевшим взглядом проследил за тем, как нож лёг в мою ладонь, и следующие действия произошли в одну и ту же секунду – я вскочила на ноги, отбегая в другой угол, а бывший командир полигона дернулся в мою сторону, но тут же остановился.
В комнате повисла замогильная тишина, нарушаемая лишь нашим рваным дыханием.
Заметив немой вопрос в его глазах, в которых, в том числе, теперь плескался страх, я тихо прохрипела:
– Ты знаешь, что я это сделаю, мать твою.
– Не сделаешь, – неуверенно ответил Том, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб.
Он застыл, когда я разразилась неестественным истерическим хохотом.
– Я пустила пулю в любимого человека! Убила его по твоему приказу! – резко остановившись, вскричала я, теряя остатки голоса. – Так назови мне, блять, хоть одну причину, по которой я не швырну ебучий нож маньяку прямо между глаз, следуя приказу собственному?!
Совершенно машинально, на последнем вопросе, в котором мата было больше, чем за всю мою жизнь, я подняла руку, занося оружие и целясь. Но Том лишь лихорадочно схватился за ручку двери, пытаясь открыть электронный замок и не попадая в него картой-ключом, что так неловко прыгала в ненавистных мне пальцах. Я понимала, что, скорее всего, медленно теряю рассудок от происходящего, но это было единственное, что я ещё могла потерять после всего – чести и достоинства во мне уже всё равно не было, как и любви к жизни.
– Считаю до трёх, мразь, – прошипела я, напоминая ему ту самую ситуацию на Стене, где мы были в иных ролях. – Раз…
Том чертыхнулся, наконец-то попав в цель – замок пискнул.
– Два…
Он уже распахнул тяжелую дверь, сумасшедшим взглядом напоследок оглядывая меня.
– Три…
– Сука! – дверь захлопнулась вслед за этим восклицанием, а нож отскочил ровно от того места на поверхности, где секундой ранее была голова несостоявшегося насильника.
Я медленно опустилась на колени, игнорируя боль и спустившиеся брюки, и вновь зашлась в демоническом смехе, не узнавая себя. Со временем эти звуки перешли в душащие рыдания – я хватала ртом воздух, чувствуя себя настолько грязной и растоптанной, что уже сейчас готова была получить дозу смертельной сыворотки. Горло свело в тошнотворном спазме, и я, ни о чём не думая, позволила желудку опустошить и вывести съеденное часом ранее прямо на пол.
Несмотря на одержанную победу, несмотря на то, что я не позволила случиться самому страшному, я чётко понимала лишь одно – меня всё равно окончательно уничтожили.
Комментарий к Глава 4. Ей все равно не быть твоей
*Церемония выбора – та самая, где подростки выбирают новую фракцию.
========== Глава 5. Импровизация и запах свободы ==========
Комментарий к Глава 5. Импровизация и запах свободы
Дорогие читатели!
Прошу прощения за оттягивание выкладки глав – сейчас не всегда получается писать быстро и много, но уверяю вас, работа будет доведена до конца, и прода не будет задерживаться слишком долго. Так что, не убегайте, не расходитесь, ваша поддержка и отзывы всегда подвигают найти лишнюю минуту на новую строчку.😊
Давайте добавим немного визуала и вспомним наших героев:
https://a.radikal.ru/a26/1910/d1/f6ed3d877427.jpg – Лэн и Ким 🤩
https://a.radikal.ru/a08/1910/de/fe530ed35883.jpg – Уиллсон, Крис и Эрик 🤩
https://b.radikal.ru/b41/1910/b4/d6d72b218442.jpg – ну, и ваши любимые 😍
Вечер перед днём суда и трибунала…
Эрик
– Здесь и здесь… – Крис указывает пальцем в две точки на импровизированной схеме, наскоро набросанной от руки на бумаге, коридоров Бесстрашия, ведущих в подземелья, – …точно есть камеры, но выключить их через диспетчерскую не составит труда. Сейчас там бывает от силы один дежурный, которого можно заболтать и всё сделать.
Уиллсон склонился над картой, внимательно слушая инструктора, а я стоял чуть поодаль, выкуривая очередную сигарету. Крис прибыл два дня назад – они с командиром провели пару аттестаций снайперов для отводу глаз, а затем по вечерам уходили в корпус командного состава, где в квартире Уиллсона мы садились за мозговые штурмы.
Я всё так же жил затворником и уже пиздец как сильно хотел на свежий воздух…
Наша встреча с Крисом прошла довольно странно – увидев меня, он облегчённо вздохнул, крепко пожав мне руку, но долго молчал, не решаясь о чём-либо со мной заговорить. И отчасти я понимал его состояние. Новости об арестах дошли до него не сразу. Томми прилагал немало усилий, чтобы сотоварищи во фракции узнали его версию правды или, по крайней мере, лишь частицы той, что была на самом деле. Так что, это объясняло отсутствие каких-либо активных действий со стороны Криса, который, даже при большом желании спасти Грейс, всё равно не сделал бы этого в одиночку. Неведение – один из главных врагов человека.
– Сколько у нас будет времени, чтобы вывести их? – задал вопрос Уиллсон, нарушая ход моих мыслей.
Крис сосредоточенно осмотрел карту, затем возвёл глаза к потолку и, сощурившись, ответил:
– Думаю, около семи-десяти минут.
– Только не забывайте, что дверь из темниц ведёт к выходу на улицы прямо рядом с главным входом в штаб, – хмуро вставил я, памятуя о том, как когда-то тащил туда изгоя, привезённого в джипе для допроса. В воспоминаниях всплывали обрывки фраз из того самого провокационного и напряженного разговора с Грейс, но я старательно отпихивал их в сторону – при каждом упоминании её имени рациональный настрой сбивался к чертям, а сейчас мне нужна была холодная голова.
