Текст книги "В твою любовь. Рискуя всем (СИ)"
Автор книги: Dididisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Я не смог сберечь её от всего того, что на нас навалилось, но теперь точно знал одно: больше я не позволю никому и ничему причинить ей вред и страдания.
Я должен сделать всё, чтобы в дальнейшем она чувствовала себя в целости и сохранности.
Чтобы было полное право на существование созданного нами «мы», ведь теперь ответственность ощущалась двойной тяжестью на плечах – я обязан защищать свою семью.
Свою жену.
Губы сами на миг расползлись в одеревенелой улыбке, настолько непривычной она казалось после спецоперации по поимке Макса и ранения Лэна; после пройденного, непростого пути; после всего негатива последних дней и недель.
Жена…
Мне нравится.
Это звучало настолько красиво и даже возбуждающе, что я дал себе слово первым делом, как только мы останемся в безопасности и наедине, устроить нам с Грейс полноценный медовый месяц, неустанно доказывая, насколько ей к лицу этот новый статус.
Человеческий мозг – поразительная штука. В минуты, близкие к максимальному пику стресса, он начинает воображать нечто, чего не предвидится, по крайней мере, в скором будущем.
Я ещё не восстановил свою репутацию в Чикаго, не отомстил ублюдку Тому и всем, кто был с ним заодно, а уже думал о том, как буду шептать Грейс, пока она выгибается подо мной, на ушко, не уставая: «Моя. Моя жена».
М-да, Эрик.
Сопливые сантименты?
Я, блять, порой себя не узнаю…
Приятные мысли испарились, как и предрассветный туман среди деревьев, уступив место жестокой реальности.
Пальцы стало покалывать от нарастающего напряжения, когда я понял, что ещё немного – и к восходу солнца на постепенно прояснявшемся небе мы увидим Стену.
В этот раз наши джипы двигались напрямую, без крюка, точно по направлению к нескольким зданиям внешнего полигона, в один из которых я залез когда-то к Уиллсону.
К тем самым воротам, через которые я мчался за предателями, так удачно убив его поддельника Сэма одним точным выстрелом.
К тому самому месту в конце дороги у края лесополосы, где я рухнул, когда Грейс, не имея собственной воли, раненная и сломленная, пустила пулю в моё плечо.
Мы возвращались туда, где всё началось.
Возвращались к началу, чтобы создать собственный справедливый финал…
***
Конкретного чёткого плана не было – задача состояла в том, чтобы как минимум обозначить себя.
Я ожидал, что снайперы начнут стрелять без предупреждения, едва увидят два приближающихся внедорожника. Да, несомненно, это было опасно – пули запросто могли пробить лобовое или задеть колеса, но, похоже, эффект неожиданности и где-то наглый прорыв вперёд сыграли свою роль: заметив, как мы снизили скорость, не собираясь останавливаться, Бесстрашные всё-таки на несколько минут прекратили огонь.
Этого было достаточно, чтобы развернуть машины боком к Стене, и вот так, не скрываясь, выйти навстречу – к ним и собственной судьбе.
Порывистый ветер трепал одежду, прокрадываясь к коже, а в огромном пустынном пространстве между нами и бетонной громадой, на которой виднелись бойцы и их командиры, словно стоял звон. Они собирались снова возвести винтовки в нашу сторону, но застыли, увидев меня и остальных.
Напряжение достигло своего апогея, когда старый вояка максимально громко выкрикнул:
– Сложить оружие! Говорит командир Уиллсон!
Наше появление и его властный тон были сродни внезапному катаклизму: на Стене начались возня и беспорядки.
Но стрелять повторно действительно никто не посмел.
Я на секунду обернулся на Грейс, стоявшую рядом с пассажирской дверью, с сжатым в ладони пистолетом. Она нервозно кусала губы, осматривая Стену миллиметр за миллиметром, как истинный снайпер, и её взгляд после остановился на мне.
Взгляд, обещавший так много.
В котором была колоссальная любовь, словно цунами, застывшее в голубых зрачках, готовое обрушиться и поглотить меня.
Это придало ещё больше сил и уверенности и, вернув своё внимание к Стене и полигону, я во все лёгкие объявил:
– Бесстрашные! Для тех из вас, кому успели промыть мозги насчёт меня, Эрика Колтера, сообщаю: как видите, я жив, мать вашу!
Я почти явственно, будто вблизи, услышал, как разведчики всполошились, похожие на растревоженный пчелиный улей.
Мои слова достигли цели: они моментально поняли, что что-то пошло не так. Что им лгали.
Мерзко и беспринципно.
Ведь все считали, что я давно мёртв, и на секунду представив, какая будет реакция, когда они позже увидят своими глазами Макса, всё ещё находящегося в машине, у которого наготове стояла Ким, я позволил себе зловещую и дерзкую ухмылку.
А если ещё и верить словам Шайло о том, в каком состоянии сейчас фракция, то можно почувствовать зарождающийся запах бунта.
– Немедленно вызовите сюда вашего конченного лидера! – воскликнул я вдогонку, сделав шаг вперёд и чувствуя, как адреналин бесконтрольно играет в венах. – И заодно глав всех остальных фракций! Нам есть, что вам сказать… И показать.
На последнем слове, раздавшемся в относительной тишине, нарушаемой лишь ветром и шумом со Стены, ко мне подошёл Уиллсон, также не убирающий своего оружия, и проговорил, кивая в сторону ворот:
– Я узнал тех двоих командиров. И судя по всему, они реально собираются выполнить твою просьбу…
– Приказ, Уиллсон, – блеснув глазами, я повернулся к нему вполоборота. – Это был приказ. Единственного присутствующего здесь настоящего лидера Бесстрашия. И они это прекрасно поняли.
***
Грейс
Мы ждали, по моим ощущениям, около часа.
Никто из нас не сдвинулся с места, и лишь изредка раздававшиеся мучительные стоны Макса из салона возвращали меня в явь.
Эрик был впереди всех остальных, замерев в напряжённом ожидании появления человека, которого уничтожил бы сразу, не раздумывая, если бы не обстоятельства; Уиллсон находился за его плечом, внимательно всматриваясь в Стену. Ким рядом со вторым джипом несколько раз разряжала и заряжала винтовку, остекленевшим взглядом уставившись перед собой.
Лишь один раз за всё это время она повернулась ко мне и подмигнула, но в таком чисто типичном её жесте не было привычного задора и сумасбродства.
Меня пугала отстранённость на её лице, а подойти и поговорить сейчас, естественно, не было возможности. Ноги будто вросли в сырую землю, отказываясь ходить, пока всё не разрешится.
Чтобы как-то унять внутренний мандраж и накатывающую в глотку тошноту, я глубоко дышала и рассматривала широкую спину своего мужчины. Разворот плеч, прямая осанка, крепкая шея – во всей его застывшей позе сквозило неподдельное хладнокровие, несгибаемая воля и неведомая мне беспощадность.
Этот образ впечатался в память; я часто вспоминала его после именно таким.
И в тот момент, когда с востока набежали тёмные облака, заслоняя небосвод, на площадке над воротами, наконец-то появился он…
По телу тут же прошлась фантомная боль с крайне неприятными ощущениями: на секунду-другую сознание застлала пелена, и я словно вновь оказалась в камере, прижатая мерзавцем к двери, без надежды на спасение…
Прищурившись, я с клокочущей внутри яростью разглядывала Томаса, отмечая про себя все его изменения: взгляд, даже с этого расстояния, был колючим и одновременно пустым; черты искажены гневом и ядовитой агрессией; а весь язык тела говорил о том, что он будто готов к прыжку, как хищник.
Чёртова форма Бесстрашия сидела на нём чересчур идеально, до рези в глазах, а небольшая нашивка лидера вульгарно маячила, как красная тряпка для быка.
Я боялась, что мой мужчина сорвётся, поддастся эмоциям, ведь он наверняка испытывал не менее лютую злость, но нет…
Эрик был непробиваем, показывая лучшую версию имеющегося в его арсенале ледяного безразличия.
За спиной Тома появились недоумевающие главные представители других фракций – здесь были абсолютно все. Они поглядывали то на него, то на нас, пока не решаясь первыми начать в диалог.
– Эрик… – с издёвкой растянул он буквы, опираясь руками на перила перед собой. Если он и был поражен, то не подал и виду. – Надо же, какая встреча… Это поистине чудо – то, что ты до сих пор жив.
Я увидела, как мой лидер с мелькнувшей в движениях ненавистью, которая была почти осязаема, всё-таки дернулся вперед, но тут же благоразумно остановился.
Уиллсон сплюнул на землю, крепко выругавшись, а Ким, прерывисто дыша, облизала губы и тихо зарычала, как дикая кошка.
– О, я смотрю, ты не один, – продолжая провокацию, выдал Том, озирая каждого из нас по очереди, особенно долго задерживаясь на моей фигуре, но тут Эрик резко развернулся, подходя к нашему джипу, громко и четко, копируя его ироничную манеру, произнёс, чтобы услышали все:
– Ты просто капитан очевидность, Томми. Да, не один, и это поистине чудо, что я смог вернуть заблудшего старшего лидера Бесстрашия, чьё место ты занял не по праву, домой. У него есть довольно занимательная история…
С силой распахнув дверцу, он схватил Макса за шкирку и выволок вперёд.
На площадке раздались возмущенные и удивлённые вздохи, а главы Эрудиции и Отречения подошли к краю, чтобы разглядеть происходящее получше.
Один из них повернулся к остолбеневшему Тому, и я увидела, как поколебалась его решимость:
– Кто-нибудь объяснит нам всё это?
И тут Эрик, дернув заскулившего и обессилевшего пленника за волосы, чтобы заставить его поднять голову, вновь заговорил, обращаясь уже к фракциям и отвечая на прозвучавший вопрос:
– Мы здесь именно за этим. Как вы видите – я живее всех живых, несмотря на неприкрытое враньё о моей смерти. Старший лидер Бесстрашия, якобы, блять, уехавший на некую миссию, пойман и возвращен в Чикаго, чтобы дать вам показания, изобличающие все его преступные деяния по отношению к городу, системе фракций и репутации – моей и других Бесстрашных, вынужденно скрывающихся всё это время.
Он замолчал на мгновение, и на площадке заговорила женщина – я узнала в ней одну из судей на моём слушании:
– Это же те беглецы…
Она указала в первую очередь на меня, и Эрик отчеканил – властно, с арктическим холодом в низком голосе:
– О да. Невиновные беглецы, которых вы чуть было не казнили. И поэтому сейчас мы требуем проведения нормального, справедливого допроса над старшим лидером Максом под сывороткой правды, которую вы так легко отмели раньше. Всего этого не случилось бы, если бы правосудие в Чикаго работало по-настоящему.
Его последняя фраза рассекла накалившийся воздух, хлесткой пощёчиной ударив по всем постулатам моей старой фракции, – женщина пристыженно отодвинулась назад под укоризненные взгляды других, а Том, явно взволнованный услышанным не меньше, яростно вскричал, брызгая слюной:
– Да как ты смеешь! Ты – предатель, сливший оружие афракционерам! Это известно всем!
Я с колотящимся от страха сердцем посмотрела на Эрика, чей взгляд исподлобья, направленный на эту тварь, мог сейчас разрезать металл. Но он не успел ничего сказать или сделать, как глава Эрудитов вновь вмешался в диалог, прерывая затягивающуюся паузу:
– Очевидно, не всем.
Он мрачно покосился на Тома, отшатнувшегося от него, и сухо продолжил:
– Наша фракция так и не получила внятных ответов касательно дела неправомерного вооружения изгоев. И сейчас мы видим перед собой людей, считавшихся погибшими и пропавшими без вести. Полагаю, их действительно следует выслушать, потому что, очевидно, мы, Отречение и Дружелюбие, многого не знаем, в отличие от вас и Искренности, к которой у нас лично теперь тоже появились вопросы, – он свысока посмотрел на судью, затем задумчиво на Эрика и кивнул ему. – Правда может быть на чьей угодно стороне, но истина – всегда одна.
***
Эрик
Я призвал на помощь всю свою выдержку, увидев, как Том спустился с площадки следом за лидером Эрудиции – Алексом Уоллесом.
Как не размазать этого ублюдка к херам собачьим… Костяшки на руках пульсировали из-за безумного желания забить его насмерть, но я, стиснув зубы, держался, пытаясь сосредоточиться на происходящем.
Пока они шли, параллельно о чём-то переговаривались, но меня это не беспокоило – умники никогда не были заодно с лихачами, имея лишь деловые отношения и контракты, как, например, та самая поставка оружия.
Тем более, слова и реакция Уоллеса, которого я, правда, не так хорошо знал, ясно дали понять, что он хочет во всём разобраться.
В сопровождении глав Дружелюбия и Отречения, Алекс подошёл ко мне ближе, пока Томми остался у ворот, пристально оглядывая нас.
– Каковы ваши условия? – спокойно и размеренно спросил он, глядя мне прямо в глаза. – Конкретнее, если можно.
Кивнув Уиллсону, чтобы тот стерёг Макса, я отошёл от пленника и встал перед Эрудитом.
Неосознанно расправил плечи, хрустнув суставами, и безапелляционно, с уместной требовательностью ответил:
– Как я уже сказал, в первую очередь, нам необходим честный и открытый допрос. Прямо сейчас. Чтобы не ехать в Искренность, организуйте нам процесс в ближайшем здании полигона с той стороны Стены. Вопросы бывшему старшему лидеру буду задавать я и вы, без привлечения Искренних. И никто не забирает нашего оружия – я хочу, чтобы вы обеспечили нашу неприкосновенность и безопасность до тех пор, пока вся информация не будет у вас на руках.
Алекс пожевал губу, размышляя над выдвинутыми пунктами, и деловито завел руки за спину, сцепив их.
– Что ж. Вы действительно так уверены в собственной правоте, Эрик, что не боитесь результатов допроса? – он задал этот вопрос без какого-либо подтекста, лишь желая ещё раз убедиться в том, что всё будет не зря.
– На миллион процентов. И если Макса вам будет недостаточно, вы можете опросить и нас, но только под сывороткой. Она ведь не даёт сбоя и не позволит солгать.
– Это верно, – твёрдо заявил Уоллес, беглым взглядом осмотрев пленника и всех остальных за моей спиной, затем снова остановился на мне.
Отречение и Дружелюбие молчали, но их любопытство неприкрыто отражалось на лицах.
Выдержав короткую паузу, Алекс с вежливой полуулыбкой вдруг тихо проговорил:
– Я знаю, что вы и сам – бывший Эрудит. Ваша фамилия, кажется, Колтер?
Я коротко кивнул, уставившись на него в ожидании дальнейших слов, которые он произнёс так же едва слышимо, чтобы уловил лишь я:
– Когда-то я был знаком с вашей матерью, Эрик…
Такого поворота я никак не ожидал и тут же поморщился при упоминании мамы, болезненно кольнувшего под рёбрами, но Алекс почти сразу продолжил:
– …И из уважения к её памяти, я и остальные фракции выполним то, что вы просите. Система и привычный уклад жизни в нашем городе встали под угрозу, и я хочу понять, кто на самом деле должен понести наказание.
Чувство облегчения, пускай и промежуточного, заполонило каждую клетку, и я уже собирался было протянуть руку Алексу для пожатия, как он добавил – уже на прежней громкости:
– Однако есть небольшое условие и с нашей стороны.
Я, сощурившись, вонзил взгляд в Томми поодаль, сложив про себя слагаемые, и молниеносно понял, что это его инициатива.
Скорее всего, об этом он толковал Уоллесу.
– Какое же? – с напряжением в голосе спросил я, ощущая, как внутри заново восстаёт настороженность.
– Мы не можем пока исключить тот факт, что Томас – нынешний лидер Бесстрашия. По крайней мере, до окончания допроса. И в связи с этим, он желает быть на равных и также требует некий гарант своей безопасности.
Я шумно выдохнул, стараясь игнорировать отчасти справедливый оттенок в замечании Уоллеса; да и каким бы абсурдным не казалось условие сукиного сына Тома, я был сейчас не в том положении, чтобы отказываться или долго торговаться.
Мне необходимо было как можно скорее завершить ебанный допрос, который расставит всё и всех по своим местам, воздав по заслугам.
– И что же этот говнюк хочет в качестве гаранта? – совершенно не заботясь о лексиконе, процедил я, на что Алекс с непроницаемым лицом ответил:
– Некий залог. Одного из ваших людей. Пока всё не завершится.
И едва его ясный взгляд, без какого-либо грязного намёка, но многозначительно прошёлся по моей стоявшей рядом с машиной Грейс, обозначая, что залог уже выбран без нашего ведома, воцарившуюся тишину нарушил другой женский голос.
***
Грейс
Нет.
Нет…
Эрик же не отдаст меня ему.
Я в отчаянии прикусила щёку изнутри, заметив изучающий взгляд главы Эрудиции и услышав выдвинутое требование. И несмотря на уверенность в собственном муже (как же это до сих пор непривычно звучит…), я с ужасом ждала вердикта, но Эрик даже не успел ко мне повернуться и что-либо сказать, как…
– Я готова выступить в качестве залога!
У меня потемнело в глазах, когда я стремительно обернулась на голос Ким.
Её милое лицо не выражало ничего, хотя казалось осунувшимся и заострившимся. Она так старательно прятала эмоции, но зелёные глаза всё равно выдавали её… Я никогда прежде не видела в них столько жгучей, захлестывающей ненависти.
Ким сделала несколько порывистых шагов навстречу к Стене, но я тут же подбежала к ней и схватила за тонкое запястье.
– Что ты творишь?! – с надрывом воскликнула я, ошарашенным взглядом впиваясь в её каменное лицо.
Подруга молчала, ответно глядя мне прямо в глаза, а в уголках её собственных стала скапливаться влага.
– Что ты творишь… – осипнув, повторила я, дернув её на себя. Я чувствовала, как обе стороны наблюдают за нами, но пока никто не вмешивался. – Я не позволю тебе.
В этот момент моя бестия с силой выдернула руку из захвата и улыбнулась – безумной улыбкой, в которой было столько тепла и надежды, что этот контраст с предшествующим равнодушием выбил почву из-под ног окончательно.
– Под утро я заходила в комнату и увидела, как мило вы с Ромео спали, – шёпотом заговорила она, смахивая слёзы движением ресниц. – Обнимались, были как единое целое… В этот момент я вспомнила и нас с Лэном, и сейчас я чётко понимаю одно: если в моих силах поспособствовать освобождению, я сделаю это, в первую очередь ради того, чтобы и у вас, и у нас был шанс встретить хотя бы ещё одно утро вот так.
Не удержав плач, я посмотрела на Эрика.
– Сделай же что-нибудь!
Он с тяжёлым вздохом подошёл к нам, пока все вокруг застыли, выжидательно наблюдая.
Украдкой взглянув на меня, мой лидер обратился к Ким:
– Судя по всему, ему нужна Грейс.
– Но мы оба отлично понимаем, что он не получит её, – гордо и непоколебимо тут же ответила Ким, шмыгнув носом.
Они оба прожигали друг друга внимательными взглядами, пока я ощущала какое-то омертвение внутри.
– Ты уверена?..
– Пф-ф. Абсолютно, о великий лидер всея Чикаго.
Это засранка ещё и умудрялась шутить, хотя я заметила, как её тон надломился.
Но ведь…
С одной стороны – чего нам боятся? Как только закончится допрос, «залог», кто бы это ни был, будет освобожден. Но с другой – Том знал, прекрасно знал, что закончится он не в его пользу; что его свобода и, с большой долей вероятности, жизнь встанут под угрозу, ведь Эрик всё равно до него доберётся – а значит, этот самый «залог» был нужен не просто так.
Я была нужна ему не просто так.
Эта тварь что-то задумала, каким-то образом убедив главу Эрудитов в необходимости временного пленения кого-то из нас – а в частности, изначально меня.
Нет.
Эрик не мог меня отдать, он не стал бы, но хуже всего было то, что и я – трусливо и, возможно, подло по отношению к вызвавшейся Ким, – несмотря на произнесенные в пылу чувств слова, не смогла бы согласиться на это.
Всё что угодно, лишь бы вновь не оставаться с Томом наедине.
Но – чёрт возьми! – одновременно с этим я не могла отпустить и подругу, памятуя о всей той боли, которую он причинил ей когда-то!
– Ким… Ким, пожалуйста… – взмолилась я, глотая слёзы, на что моя подруга умиротворенно и вместе с тем убеждённо произнесла, перебивая:
– Да ладно, крошка… Считай это боевым заданием, – она метнула в фигуру своего бывшего такой выразительный и злорадный взгляд, что мне стало не по себе ещё больше. – Это будет… Хм… Весело. Развлечёмся. Тем более, нам есть что с ним обсудить.
Последнее слово прозвучало так, словно она сказала: «Я просто прикончу его», и Эрик, обменявшись с Ким загадочными кивками, проговорил:
– Всё будет в порядке. Как только мы закончим допрос, сразу же заберём тебя.
– Даже не сомневаюсь.
Не обращая внимания на мои муки и тихие рыдания, словно я своими руками отправляла Ким на казнь, Эрик бросил в сторону лидера Эрудиции:
– От исполнения условия не отказываемся, но в качестве залога… Выступит не тот человек, которого ожидает увидеть этот ублюдок. Ким вместе с ним должна ожидать где-нибудь в соседнем помещении, пока мы во всём не разберёмся.
Мужчина на миг с сомнением обернулся на Тома, но его явный нейтралитет не позволил поспорить с Эриком, поэтому он сложил ладони и с дежурной улыбкой ответил:
– Как угодно.
Ким, услышав это, сделала ещё несколько шагов, двигаясь теперь спиной и смотря на меня. Уиллсон, видя всё происходящее, бормотал проклятия в адрес бывшего командующего полигоном, держа на мушке почти бессознательного Макса, а я буквально задыхалась, давилась кислородом, ощущая невыносимую тяжесть на сердце и пустоту в холодной руке, которая застыла, всё ещё тянувшись, вслед за подругой.
– Ты знала, что оставишь Лэна… – вдруг осенило меня, и я, еле шевеля потрескавшимися губами, озвучила это предположение: – Ты заранее знала… Заранее всё предусмотрела…
– Я всего лишь знала, что, так или иначе, понадоблюсь…
И она едва заметно кивнула, вильнув бровями. С улыбкой, в которой появилось мрачное торжество, развернулась лицом к Стене. Я закусила губы в сотый раз, сдерживая рвущийся наружу вой, и теперь переводила взгляд то на неё, то на не двигавшегося с места Тома. Рыжие волосы трепал ветер, и ещё никогда это не выглядело настолько тоскливым и прощальным. Мне казалось, что я теряю её навсегда.
Страстно хотелось искромсать лезвиями лицо Тома, чтобы он истекал кровью и захлебывался в ней. В глубине души я понимала, что всё уже предрешено. Эрик и командир восприняли жест Ким, как данность, строго и безэмоционально, чтобы ничего не испортить на этом этапе, а я не могла совладать с разбушевавшимися чувствами.
С каждым метром Ким отдалялась от нас к человеку, которого презирала больше всего на свете, чтобы разыграть припрятанную карту, которую если и не держала заранее в рукаве, но точно создала её в моменте, воспользовавшись случаем.
Я обязана ей до конца своей жизни и теперь буду считать каждую секунду до окончания гребанного допроса, чтобы после прижать мою рыжую фурию к себе.
Даже не хочу представлять, как отреагирует Лэндон, когда узнаёт обо всём этом. Если я сейчас и оценила, хоть и запоздало, её некое самопожертвование в сумасбродном поступке, то не была уверена, что оценит и он.
Оставалось надеяться, что Том всё-таки не посмеет причинить ей вреда, зная, что влияние, мнение и окончательное решение остальных фракций нависло над ним Дамокловым мечом.
Оставалось надеяться, что требование «гаранта безопасности», коей выступила Ким, было лишь для галочки…
***
Ким
Двое Бесстрашных, конвоировавшие меня и этого козла внутрь здания, остались за дверью.
Я мимолётно огляделась, не ожидав увидеть тренировочный зал, хотя это было ближайшее помещение к кабинету одного из командиров полигона, где сейчас собрались остальные для допроса, который однозначно, мать его, войдёт в историю.
Этот напыщенный индюк из Эрудитов настоял на том, чтобы Макса осмотрел и привел в чувство врач, поэтому мы довольно долго топтались у входа, ожидая Дерека.
Давненько я его, кстати, не видела, пожалуй, как уехала служить из штаба.
Как только дверь с глухим щелчком закрылась, я медленным неспешным шагом отошла к лежавшим у ринга снарядам.
Итак, впервые за долгое-долгое время мы с моим несуженным-ряженным столкнулись лоб в лоб.
Я прекрасно чувствовала на своей спине прожигающий взгляд мужчины, который когда-то, уже будто не в этой жизни, был для меня всем. Мужиком-то его, блять, не назовешь, конечно, но как-то же нужно обозначить эту ошибку природы.
Причин у моего поступка уйти с ним было множество, и одну из них я озвучила Грейс, но главную всё равно удержала в себе – по отношению к ней он совершил попытку изнасилования, и явно захотел бы повторить это, чтобы довести начатое до конца. А я? Что я…
Я была когда-то его почти невестой; он стал причиной разрушения моей жизни практически до основания, был главной гнойной раной внутри, не заживающей так долго, что, казалось, это уже невозможно – и сейчас наверняка полагал, что возьмёт инициативу в свои руки, деморализуя меня.
Я что-то типа приманки, чтобы он думал, что сможет.
Только вот, блять, незадача…
– Оставь свои ебучие взгляды для кого-нибудь другого. Меня этим не напугать, ты же знаешь, солнышко, – язвительно произнесла я, обернувшись к нему, застывшему у двери. Последнее было сказано не просто так – Том обращался ко мне именно так в отношениях.
Аж блевать захотелось, когда мозг вспомнил, а язык воспроизвёл это.
– И именно поэтому ты так старательно избегала меня на полигоне все эти годы – потому что не боялась. Но знаешь, я тебе благодарен за это. Не хотелось лицезреть легкомысленную шалаву.
Наверное, это задело бы меня раньше.
Полоснуло бы лезвием по остаткам достоинства, ударило бы крошкам гордости.
Но не сейчас.
Не сегодня.
Да и блять никогда уже.
Я не доставлю ему такого удовольствия.
– Я избегала тебя, потому что рожу твою гадкую видеть не могла. Считай, берегла глаза для чего-то более эстетического, – присев на сваленную на пол «грушу» и закинув ногу на ногу, я с непередаваемым сарказмом процедила дальше: – Ты можешь сколько угодно называть меня шлюхой и сыпать другими комплиментами, пока мы здесь: великодушно разрешаю. У тебя ведь, бедняжки, осталось так мало времени.
На этом Том стремительно метнулся ко мне с трясущимися руками, но остановился в полуметре:
– Думаешь, что раз заменила собой подружку, то любое слово из твоего грязного поганого рта я оставлю безнаказанным?
– У-у-у, какие мы грозные. Этот грязный рот делал самый головокружительный минет в твоей никчёмной жизни, и тогда ты почему-то не жаловался на его характеристики, – я хрипло расхохоталась, ощутив лёгкую горечь внутри, которая почти сразу исчезла. – Ебанное Бесстрашие, как же ты наивен, раз реально считаешь, что выйдешь сухим из воды после того, как Макс выложит правду.
Его челюсти со стуком сомкнулись, а кулаки стали сжиматься и разжиматься. Ноздри раздувались от напряжения, но выглядело это всё так комично, что хотелось рассмеяться снова.
– Ну же. Давай… – я понимала, что играю с огнём, что впустую провоцирую его, но почему-то не могла остановиться. Мой голос опустился до шепота, который со стороны казался вызывающим и пошлым. – Сколько раз ты представлял себе это, м-м, солнышко?
На когда-то казавшемся привлекательным лице дрогнула мышца, а глаза потемнели от ярости.
И вот этому я отдала всю себя после инициации?
С этим человеком я познавала «любовь-хуюбовь» и секс?
С ним собиралась выстраивать свою жизнь и семью?.. Иметь от него ребёнка?
Блядство. Как же отвратительно…
И какая же я была дура, просто дура!
Тяжело в этом признаться, но Томас – самый главный проёб в моей жизни, это факт.
– Представлял что? Как убиваю тебя? – прошипел Том, сокращая расстояние ещё на несколько сантиметров.
А я, вскинув голову, в расслабленной позе наслаждалась его бешенством, не боясь ничего, не думая ни о каких последствиях.
Возможно, это даже было на руку. Хуй знает, что у него там было на уме – может, он хотел организовать себе побег, прикрываясь «залогом»: он ведь отлично знал, что его ждёт, – а так я хотя бы заговаривала ему зубы.
– Да. Расскажи мне о своих больных фантазиях, – демонстративно облизав пересохшие губы, ответила я. – Ведь это всё, что тебе остаётся, не так ли?
– О нет. Тут ты не права, Ким, – моё имя на его мерзких изогнутых губах выглядело проказой, и Том окончательно навис надо мной, жёстко схватив пальцами за подбородок. – Рассказывать не буду. Сразу покажу.
И вот он этот охуительный момент.
Который бывает всегда, когда думаешь, что тыкать в тигра палкой, пока он вроде как в клетке, ничем тебе не грозит, а потом случайно обнаруживается, что клетка-то открыта и до тигра доперло.
На самом деле уже потом, через несколько дней, я ни о чём не жалела.
Конечно, было больно.
Физически.
Конечно, были увечья, ссадины и синяки, которые долго проходили.
Но я так чётко, так ярко, до долбящих оттенков по зрачкам, запомнила это неповторимое, сумасшедшее чувство того, что всё равно вышла победительницей, что меня больше не волновало ничего.
Говорила же, развлечемся.
Это того стоило.
Я мстила, как умела, как могла – за своего потерянного ребёнка, за Грейс, за себя.
И пока мы спутанным клубком катались по полу, пытаясь избить друг друга до полусмерти, под веками всё время, как какой-то, блять, талисман, мелькал образ Лэна.
Моего Лэна.
Настоящего мужчины, который, я знаю, обязательно выживет.
Который вернётся ко мне и поймёт.
Который не только залижет и полученные сейчас телесные раны, но и утолит душевный голод по искренней любви навсегда.
***
Грейс
Всё, что происходило в комнате во время допроса, слилось в одну смазанную картинку. То ли из-за постоянно накатывающих слёз, то ли из-за душащего чувства неизвестности о судьбе Ким, которая была рядом и так далеко одновременно, то ли из-за застывшего времени.
Мне было абсолютно плевать на исход, потому что я, так же, как и Эрик, была уверена в нём.
Мне было абсолютно плевать на всё, лишь бы поскорее вернуться к Ким, забрать её и наказать ещё одного виновного.
Слух будто был в вакууме: я пропустила все ключевые моменты, фразы Макса, вопросы Эрика и лидера Эрудитов, комментарии Уиллсона и представителей других фракций, и некий тумблер встал в нужное положение лишь тогда, когда я поняла, что всё кончено.
Кончено для предателя Макса и вновь начато для нас.
Не взирая на восклицания Эрудиции и остальных о том, что нужно завершить с формальностями – восстановить наши права и должности, определить дату приведения смертельного приговора над Максом в действие, выявить круг иных подсобников, назначить день суда на Томом, который, как выяснилось из показаний, хоть и не знал об изначальном плане отъезда в Лос-Анджелес, но всё же помог преступникам после, да и много чего другого – словом, несмотря ни на что, я схватила Эрика за руку, потащив за собой к двери, и мы, наконец, вышли, буквально выбежали в коридор.
Кажется, я даже не слышала, как он бросил Уиллсону разобраться со всеми этими официальными нюансами.
Я в принципе больше ничего не воспринимала толком и лишь на секунду смогла выдохнуть из себя, казалось бы, весь накопленный за это время сжатый воздух, когда мы ворвались внутрь соседнего помещения, игнорируя Бесстрашных – в тренировочный зал, окутанный полумраком.
Лишь на секунду…
А дальше – нутро снова было стянуто в пружину и снова калейдоскоп событий за гранью реальности: я метнулась к лежавшей Ким, которая тяжело дышала и отхаркивалась кровью, а в это мгновение Эрик остервенело накинулся и снёс высившегося над ней Тома.
