Текст книги "Царская руна (СИ)"

Автор книги: D.Dominus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14. Башня

Город Ур, несмотря на то, что входил в Сардийское царство, был митраитским. Культ Огнерожденного проник в город много лет назад. Единожды войдя в Ур, проповедники Митры уже из него не вышли. Шли годы, росли храмы. Неизбежно наступило время, когда жрецы прежних богов пожалели о своей терпимости. Новая религия не желала делить город ни с кем другим. Борьба была короткой, но кровавой. Огнерожденный вышел победителем, объявив не только прежних богов, но и их служителей вне закона.

Некогда верховный жрец храма Атона Вар Бенаи сидел в каменном мешке. После разгрома древних храмов, ему удавалось скрываться почти десять лет. Он боролся оружием и словом. Его боялись, боготворили и ненавидели, но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Его предали. Предали самые близкие, уставшие от борьбы. И вот он в тюрьме. Отцы церкви Огнерожденного отыгрались за все годы страха, что они терпели от него. В каземате нельзя было разогнуться во весь рост. Тяжелые цепи приковали его к стене, никаких окон, сырость и холод вместо солнечного света. Крысы и тараканы вместо послушников. Они объявили его колдуном, а его великое учение – ересью. Был суд, быстрый и беспощадный, допускался любой, кто мог изречь хулу на него и его бога. Вердикт, суровый и обычный одновременно, костер. Война помешала исполнить приговор, но он этого не знал, и каждый день ждал тех, кто отведет его на мучительную смерть.

Вар Бенаи лежал на каменных плитах. Его истерзанное тело не чувствовало холода, сознание отсутствовало, оно было далеко отсюда, где-то на полях нирваны, рядом со своим богом. Его душа растворилась в бескрайнем космосе, наслаждаясь чистой свободой и светом. Время не существовало в этом мире, только безмятежность и покой.

Грохот тяжелых сандалий остановился у двери особого пленника, загремели засовы.

– Вы уверены, что это необходимо? – Первосвященник Ура, епископ Висарион задавал этот вопрос уже второй раз.

Ван Сид раздраженно кивнул.

– Уверены, Святой отец.

Сол Абани подтверждающе затряс головой. Висарион дал знак страже, те открыли дверь. Из камеры повеяло смрадом и экскрементами. Абани заткнул нос и подавил рвотный спазм. Командор осуждающе взглянул на епископа.

– Он все-таки человек.

– Он колдун. – Висарион гневно поднял голову. – Его место в геенне огненной.

Ван Сид прошел в камеру. У дальней стены лежало окровавленное подобие человека. Остатки одежды не могли скрыть следы тяжелых пыток. Стойкий запах гноя, фекалий и крови ударил командору в лицо.

– Вар, ты меня слышишь?

Тишина. Ван Сид повторил. Никто не ответил. Командор остановился в замешательстве. Он готовился к тяжелому разговору, к обвинениям, к презрению, к любому отпору, но молчание. Говорить в тишину, не зная слышат ли тебя вообще, такого Ван Сид не ожидал.

– Ну, что я вам говорил. Он полоумный колдун. Разговаривает только с демонами. – Епископ разгорячился.

Надо было, что– то делать. Командор переглянулся с Сол Абани, тот пожал плечами. Ван Сид переступил с ноги на ногу. Говорить в мутные, ничего не видящие глаза было потруднее, чем идти против варваров. Наконец, он решился.

– Вар, я знаю, что не имею права просить тебя. Мы все обошлись с тобой несправедливо.

– Что! – Епископ взвился. – Вы понимаете, командор, что вы несете. Вы отрицаете приговор священного трибунала. Идете против церкви. Против бога! Неслыханно. Да я! Я напишу в трибунал. Это дело для разбирательства инквизиции.

Последняя фраза возмутила даже председателя совета.

– Святой отец, вы сами-то в своем уме. Инквизиция там, за стенами. – Абани ткнул рукой куда-то за дверь. – Вы хотите пожаловаться врагам, алчущим нашей крови.

Ван Сид жестко встретил глаза Висариона.

– Епископ, вам лучше уйти, или я вынужден буду начать расследование. Каким образом вы связаны с врагами города, и какие послания им передаете.

Висарион уже понял, что сболтнул лишнего и сейчас ничего сделать уже невозможно.

Может быть, даже лучше, если меня здесь не будет. Мелькнула шальная мысль. Меня изгнали силой, я не смог помешать святотатству, но я помню тех, кто виновен. Придет время. Я не забуду.

– Хорошо я ухожу. Не могу принимать участие в этом шабаше.

Епископ хлопнул дверью. Церковная стража последовала за ним.

Проводив взглядом разгневанного епископа, Ван Сид повернулся к пленнику. Его встретили изучающие, глубокие глаза на обезображенном лице. Командор от неожиданности вздрогнул.

Искра сарказма заиграла в глазах Бенаи.

– Увидел демона?

Ван Сид смутился. Абани выступил вперед.

– Мы рады видеть тебя, Вар.

– Не могу ответить вам тем же. – Бывший жрец Атона поморщился, возвращение принесло боль искалеченного тела.

– Мы пришли к тебе за помощью. Город в беде. – Командор решил не тянуть.

– Вы ничего не перепутали. – Бенаи обвел взглядом каземат и цепи. – Если бы я мог кому-нибудь помочь, то я бы начал с себя.

– А народ говорит, что ты просто не хочешь бежать. Предательство дочери лишило тебя силы. – Ван Сид подошел ближе.

– Народ любит придумывать небылицы. – Вар закрыл глаза. Душевная боль жгла сильнее, чем любая рана на его теле.

– А еще я слышал вот такую любопытную историю. Говорят, что однажды стражники поймали Вар Бенаи. Была ночь, и они заперли его в чулане, а сами… Неожиданно крепко уснули. Утром воины нашли открытую дверь и пустой чулан. Никто не заходил, окон не было. С вечера двери были закрыты, а утром нараспашку и узник исчез. Измена? Инквизиция допрашивала стражников долго и с пристрастием. Выяснились странные вещи. Ночью была страшная гроза, но никто не слышал. Открытую дверь бухало сквозняком об косяк, то же самое. Самое странное. Ключ, висевший на шее у десятника, оказался в руке совсем другого воина. Общее. Все стражники ничего не помнят, начиная с вечера. Зашли в дом и проснулись утром. Что скажешь, было такое?

– Возможно. У Вара Бенаи была длинная, насыщенная жизнь. – Бывший жрец сделал вид, что тема ему неинтересна.

Ван Сид надавил.

– Спрошу прямо. Ты можешь такое или нет?

Вар иронично улыбнулся.

– Разве сидел бы я здесь, если мог провернуть такое?

Командор засомневался, казалось, Вар говорил искренне. Он повернулся к Абани, его взгляд спрашивал.

– Что теперь делать? Ты ему веришь?

Сол Абани не был храбрецом и плохо владел оружием, но в торговле он понимал толк. Ему доверили управлять городом далеко не за красивые глаза. На рынке любили пошутить: «Поздоровался с Абани, пересчитай пальцы». Свести несовместимое, сшить расползающееся и остаться в выигрыше. Вот в этом он был лучшим.

Глава города понял, пришло его время.

– Допустим на мгновение, что великий Вар Бенаи действительно может то, о чем народ слагает легенды. Чтобы тогда он попросил за помощь городу в роковую годину?

Разбитые губы Вара попытались растянуться в улыбку.

– Абани, ты все такой же хитрожопый. Для начала расскажи, что происходит? Что с городом?

Сол приложил руки к сердцу, принимая сомнительную похвалу.

– Город в осаде. Армия Константина штурмует стены. В башне засели варвары, и мы, как бы это сказать, испытываем с ними трудности.

– Значит, выйти из города нельзя. – Казалось, Бенаи говорит сам с собой. – Теперь вы, как и я, под замком.

Жрец погрузился в себя. Некоторое время стояла гробовая тишина. Неожиданно он задал вопрос.

– Варвары, в штурмовой комнате? – Вопрос Вара прозвучал как утверждение.

– Да. – Абани тем не менее ответил. – Человек двадцать. Точнее сказать не могу.

– Ты мог бы помочь своему городу. – Вновь вмешался Ван Сид.

Сол зашикал на него, но было уже поздно, раздался странный булькающий звук, меньше всего напоминающий смех.

– Ей богу, ты смешон, командор. Открой глаза, посмотри. Именно так, в твоем представлении, выглядит человек, желающий помочь. – Прошамкал беззубым ртом Вар. – Уходите! Буду рад увидеть, как сгорит город, предавший своих богов.

Абани укоризненно посмотрел на Ван Сида.

– Прости Бенаи, командор не хотел тебя обидеть. Мы, горожане, считаем, что церковь поступила с тобой несправедливо. Совет города даже готов дать тебе свободу.

Вар прервал его.

– Поздно. Я уже труп.

Абани ничуть не смутился.

– О чем ты, мы подлечим тебя, и ты еще сто лет проживешь.

– Мозги себе подлечи, идиот. – Вар вдруг остановился. Возникла пауза, но прежде чем кто-то успел вставить хоть слово, он продолжил. – Сейчас я кое-что скажу. Вы либо соглашаетесь, либо убираетесь в тартар.

Бенаи чуть приподнялся и уперся спиной о стену.

– Вы восстановите храм Атона в городе.

У Ван Сида от безнадеги опустились руки.

– У нас нет полномочий принимать такие решения.

– Я понимаю. Не совсем еще выжил из ума. – Вару было трудно говорить. – Весь совет города должен прийти ко мне в камеру и поклясться жизнью своих детей, что сделает это. А теперь уходите.

Сол Абани переглянулся с командором. Продолжать разговор, не обсудив все с советом, не имело смысла. Надо было уходить, но Абани не был бы легендой, если не попробовал бы выторговать еще что-нибудь.

– Мы должны обсудить твои слова с советом города, но прежде чем уйти, один вопрос. Допустим, случится чудо, и совет согласится. Может ли осажденный город в таком случае рассчитывать и в дальнейшем на помощь Атона и его верховного жреца.

– Вы утомили меня больше, чем все палачи инквизиции. – Бенаи, ненадолго задумался, затем еле слышно прошептал. – Да. Верховный жрец храма Атона говорит вам. Да.

Глава 15. ПРорыв

Речная башня Ура или башня главных ворот представляла собой квадратного каменного колосса с воротами в четыре имперских шага и проходом посередине. Каждая сторона башни равнялась двенадцати шагам. Четыре площадки для стрелков, плюс та самая штурмовая комната, из которой на головы ворвавшихся врагов должна была литься горящая смола, и сыпаться стрелы.

Лава с горящей масляной лампой обошел периметр помещения, осмотрел и прощупал каждую щель. Ничего заслуживающего внимания.

– Ну что, ком, нашел чего-нибудь? – Ранди спросил скорее из вежливости. Он был занят. С упорством садиста он прижигал раны своих товарищей. Причем их согласие его не интересовало. Сначала он прижег глубокий порез на своем боку. Затянув его лоскутами, нарезанными из снятой рубахи, он направил свою активность на других. Многие, забинтовав свои раны, надеялись этим ограничиться, но не тут то было. Спорить с Диким Котом было бесполезно, поэтому венды, ворча, стягивали рубахи и разматывали тряпки. В помещении тошнотворно воняло паленым мясом и кровью.

Лава, посмотрев на старания друга, не стал даже отвечать. Он подошел к большому медному котлу, висящему посередине комнаты. Котел полный масла располагался в петлях так, что его легко мог наклонить даже один человек. Масло выливалось в воронку, а затем горящей волной падало на головы осаждающих. Лава походил вокруг, потом подошел и вытащил воронку. Сквозная дыра была слишком мала даже для подростка. Сотник не унимался, он улегся на пол и стал изучать дыру.

Обессиленные венды валялись на полу и безучастно следили за изысканиями своего вождя. Каждый из них понимал всю безнадежность ситуации, мало кто верил в счастливый исход. Многие молились, готовясь достойно предстать перед духами предков. Однако, при этом любой, кого не спроси, был уверен, что Лава найдет выход.

Лава Быстрый, он же любимец Ираньи. Мать всех богов Лаву никогда не бросит. Так считал каждый боец в его сотне.

Сотник поднялся и подошел к стене. Присел рядом с Ранди.

– Что, так плохо? – Дикий Кот нагнулся к другу.

– Пока да. – Лава прикрыл глаза и задумался.

Молодой парень Сава Сорока неожиданно выдал.

– Вот умеют же строить имперцы. Такую махину, – он обвел башню руками, – сложили.

– Это что. – Отозвался самый старый в сотне Лока Филин. – Ты бы видел Царский город, вот где дворцы и башни.

Сава загорелся и даже привстал.

– Нет, ну ты скажи, Филин. Ты много повидал. Как они на такую высоту балки поднимают? Мы вот на городище дубовые балки всем скопом тащили, так те и короче намного, и вес не тот. Здесь-то смотри пол каменный, плиты. Тяжесть то, какая.

– Да есть у них устройства специальные…

– Стоп. – Лава вскочил на ноги. – Что ты сказал? Повтори.

– Устройства… – Начал было Филин.

– Да нет, не ты. – Раздраженно остановил его Лава. – Ты, молодой, что ты про балки говорил?

Воины начали поднимать головы, всех заинтриговала горячность вождя.

– Да я говорил. – Сава испуганный всеобщим вниманием замолк. – Балку говорю…

Лава махнул рукой, хвати мол, и снова подошел к дыре для масла.

– Кот, Филин идите сюда. – Лава выбрал самых смышленых. – Видите шов между плитами. Аккуратно расковыряйте, что бы вниз ничего не упало. Там, в проходе, горожане, наверняка, стражу оставили. Хочу посмотреть, что под плитами.

Лока и Ранди копались довольно долго, за это время все сгрудились вокруг, сами не зная, что ожидают увидеть. Наконец Кот, уцепившись пальцами и поднатужившись, приподнял плиту. Лава, распластавшись, заглянул в образовавшуюся щель.

– Все. Клади обратно. – Лава поднялся, отряхнул колени. Вид у него был довольный.

– Ну что? Не томи. – Ранди осторожно положил плиту.

Все буквально смотрели в рот сотнику. Именно чего-то такого они от него и ждали.

– Если поднять две плиты, то расстояние между балками позволит даже тебе, Кот, свалится на голову горожанам. – Лава просто сиял. – А, что скажете, черти?

– Ну, Быстрый, ты даешь. – Все радостно подходили, хлопали Лаву по плечу, тыкали в бок, словно подтверждая. – Мы с тобой. Мы с тобой, Лава.

– Тихо, тихо. – Сотник успокоил своих бойцов. – Рано пока радоваться. Начнем на исходе ночи. Сейчас опасно. Услышат подозрительную возню, поднимут тревогу.

В башне опять стояла мертвая тишина. Венды кемарили в полной темноте. Свет не проникал в помещение, о времени судил Лава по своим, одному ему понятным часам. Он сидел на полу, опершись спиной о стену. Нужно было успокоиться, все хорошенько продумать. Погубить могла любая мелочь. Лава старался, но сосредоточиться не удавалось, в голову лезла всякая ерунда: обрывки разных фраз, картинки из прошлого. Почему-то вспомнилась Лирина, ее абсолютно белые волосы и бесцветные, нечеловеческие глаза. Он прикрыл глаза, и увидел себя десятилетним пацаном. Вместе с ним – его брат, сестра, еще много других детей, чуть в стороне женщины. Все они пленники. Рядом громко спорят их хозяева, тонгры, такие же светловолосые и белоглазые, как и Лирина. Тонгры напали на городище внезапно, набега не ждали. Была пора большой охоты, поэтому мужчин было мало. Они это знали и не боялись, окружили городище и шли цепью, что бы никто ни сбежал. Весь живой товар согнали на невольничий рынок у большой реки. Детей, чтобы не разбежались, затолкали в клетки. Каждый день кого-то забирали, так забрали сестру, потом брата, пока в один из дней, он не остался один. Маленький человечек, забившийся от ужаса в самый дальний угол клетки.

Время торга заканчивалось, покупатели с юга торопились уйти до холодов. Тонгры тоже засобирались к своим стойбищам. Тащить с собой непроданного мальчишку-венда никому не хотелось. Скорее всего, его прирезали бы или утопили, если бы в один из дней не появилась Лирина. Она посмотрела на перепуганного юнца своими нечеловеческими глазами и сказала.

– Этого я забираю себе.

Спорить с ведьмой дураков не нашлось. Так Лава оказался в пещере самой знаменитой ведьмы тонгрийских лесов. Сначала было страшно, он пытался бежать, но каждый раз, блуждая по лесу, он выходил обратно к пещере. Лирина смеялась.

– Не получилось. Ничего, попробуешь в следующий раз, но прежде чем бегать по лесу, ты должен… – Следовал длиннющий список домашних работ. – За это спрошу строго.

Шли годы. Мальчишка вырос. Юный мужчина превратился в отличного охотника, в следопыта, воина, в кого угодно, но только не в колдуна. Лирина злилась. Лава не видел эманации духов, не мог пересечь черту потустороннего мира – темная сторона не принимала его.

– Ты слишком земной, мой мальчик. Я ошиблась – Так сказала она ему в один из дней. – Уходи, я не могу тратить на тебя свое время.

Лава обиделся. Он привык к этой женщине. Столько лет, охотился для нее, готовил еду, помогал во всем, защищал. Хотя нет, защищать ее было не надо, никто не заходил в ее пещеру – ни дикие звери, ни лихие люди. Тогда он не понял ее, ушел с обидой в сердце. Сейчас понимает, она должна была подготовить себе смену и время поджимало. Так приказал тот, кому она беззаветно служила и не могла ослушаться.

Много повидал Лава на своем пути и не раз, когда жизнь его висела на волоске, кто-то, словно бы прикрывал его, нашептывал ему верные решения. Он не знал зачем могущественная колдунья спасла его тогда мальчишкой. Почему продолжает защищать, но чувствовал, что когда-нибудь за все придется заплатить, и цена будет высока.

Тишина становилась такой густой, что закладывала уши, тяжесть давила на веки, сон кружил Лаву, окутывая словно мягкое, нежное облако. Глаза закрылись, ватное облако подхватило его, кружа и укачивая, как младенца.

Сначала появился голос, глухой и скрипучий, он никогда ему не нравился. Затем лицо. Бесцветные глаза смотрели в самую сущность Лавы. Наконец, плотная, молочная пелена разорвалась, и бестелесная женщина, проскользнув, присела рядом с ним.

– Лирина. – Губы Лавы растянулись в улыбке. – Кто сейчас стирает твои белоснежные платья?

– Неважно. – Глаза призрака, в отличие от голоса смотрели все также холодно и равнодушно. – Кто бы ни делал, он это делает лучше, чем ты. Тебе это никогда не удавалось.

– Я старался.

– Я знаю. – Лирина положила миниатюрную ладонь на глаза венду. – Посмотри. Что ты видишь?

– Ничего. – Перед глазами Лавы стелился лишь грязно-серый туман.

– Посмотри внимательно. Напрягись. Это очень важно. – В голосе призрака звучала тревога. – Я знаю ты другой, но ради своих ребят. Видишь черту. Черная линия на полу. Перешагни ее, или все умрут.

Вот и была цена. Вдруг явственно осознал Лава. Она берегла его для этого момента. Он не совсем потерян – он видит жирную, черную полосу, пересекающую комнату.

– Перешагни ее и ты всех спасешь. – Лирина почти кричала. – Торопись!

Ведьма провела рукой, и туман рассеялся. Лава увидел своих бойцов. Все безмятежно спали, вытянувшись или свернувшись калачиком. Дикий Кот, подложив под голову сапог сладко похрапывал.

– Или так. – Она махнула рукой в другую сторону. Картинка изменилась. Вместо спящих на полу валялись изуродованные трупы. Весь пол залит кровью. Страшные колотые раны. Разбитые головы и отсеченные руки. Видно было, что рубили и кололи в спешке, в темноте куда придется и как придется.

– Хорошо. – Лава встал и подошел к линии. Он знал, обратного пути не будет, с этого момента он будет видеть то, что превратит его жизнь в кошмар. А может и не только жизнь. Сидеть за столом великого Оллердана, во дворце павших, ему уж точно теперь не придется.

Лава сделал шаг. Линия пропала. Туман расползся по углам. Черная кошка, облизнувшись, скользнула в угол и растворилась в темноте. Сотник огляделся, все бойцы спали, но лежали как-то странно, словно упали и заснули в одночасье. Туман заклубился, поднимаясь к потолку, видимость раздвинулась, и Лава увидел Сороку. Юноша шел с закрытыми глазами, осторожно переставляя ноги. Страшный, искалеченный старик вел его за руку. Они вместе подошли к двери, Сава взялся двумя руками за тяжеленный затвор.

– Нет! – Заорал, что есть сил Лава, но Сорока не слышал.

Старик обернулся на крик и обнажил беззубые десны. Лава рванулся к двери. Он успел в последний момент. За дверью ждали и давили из всех сил. Еще мгновение и было бы поздно. Лава, двумя руками, всадил запор обратно в пазы. Старик пропал. Сава непонимающе хлопал глазами.

– Что случилось? – Сорока вдруг рухнул на землю. Ноги стали как ватные и не слушались.

– Ничего, сейчас отойдешь. Потерпи. – Лава понял. Саву держал призрак – старик исчез, и парень упал.

Лава смотрел на пытающегося совладать со своими конечностями Саву.

Ишь глазища то перепуганные. Нет, объяснять ничего не буду, только испугается еще больше. И уже во весь голос. – Ходил ты во сне. Вот лбом и приложился.

– Давай поднимайся и буди остальных. Время пришло. – Сотник решил, что тянуть дольше опасно, мало ли какие еще напасти в загашнике у горожан.

С того момента, как подняли одну плиту, стояла полная тишина. Лава заранее предупредил всех – ни звука, ни шороха, дышать и то через раз. Внизу стояла охрана. Сколько, не видно, но чуткое ухо сотника выделяло пять голосов. Щель между балками оказалось не столь широка, как хотелось. Пролезть в броне невозможно. Поэтому все разделись заранее, обмазались маслом и сажей, и теперь стояли похожие на два десятка чертей. В руках только мечи и сабли, никакого другого оружия. Лава запретил. Все решает скорость, ничего лишнего в руках, ничего, что может зацепиться, не вовремя упасть, задержать. Вторую плиту поднимали очень аккуратно, не дыша, но песок все же посыпался и маленький камушек звонко заскакал по каменному полу.

– Ты слышал? – Раздался голос снизу. – Шум странный.

– Ну, сходи, посмотри. – Второй более низкий и вальяжный явно принадлежал старшему.

– Да, че-то боязно мне одному-то.

– Фарух, сходи с молодым, посмотрите че там.

Венды застыли, светлое пятно факела приближалось. Все знали, первый идет сотник, остальные за ним по одному.

Фарух шел первым, светя факелом себе под ноги, молодой за ним. Если бы они хоть раз взглянули наверх, то, наверное, у них была бы другая судьба. Лава упал перед Фарухом, как черный демон ада, только почему-то сверху. Горожанин не успел даже вскрикнуть, сабля пронзила сердце. Факел упал и потух под ногой венда. Молодой, с огромными, от ужаса глазами и разинутым ртом, не пытался ни бежать, ни защищаться. Ударить так же как и первого не получалось, и Лава рубанул с плеча. Брызнула кровь, горец захрипел и осел на землю. Рядом приземлился еще венд, но не так удачно, как командир, он вскрикнул и упал, держась за ногу. Лава этого не видел, он мчался к тому месту, где освещаемые факелами остались еще трое. Он был уже рядом, когда началось.

– Тревога! Варвары! – Один из троих бросился через площадь в город.

Оставшимся повезло меньше, с факелами в руках, они были как на ладони. Лава же в темноте, вымазанный сажей был едва различим. Может быть в другой ситуации, при свете дня, эти ребята продержались бы дольше, но там, в темноте, они успели увидеть только взмах сабли. Подбежал Ранди.

– Все внизу. Открываем ворота. Один подвернул ногу.

С главной улицы все явственней слышался шум бегущих людей. Лава развернулся.

– Уходим.

На площадь вырвался большой отряд горожан, они бежали изо всех сил, размахивая мечами и копьями. Лава и Кот неслись по проходу. В приоткрытые створки ворот виднелся круглый диск луны. Заскрипела мостовая цепь.

– Бросайте мост и прыгайте в ров. – Заорал Лава. – Прыгайте и уходите по одному.

Венды, оставив ворот моста, выскакивали за ворота и прыгали в ров. Сзади слышался рев толпы. С башни и со стен по обе стороны защелкали луки и арбалеты. Лава подхватил сидящего у стены Сороку и закинул на плечо.

– Что ж ты такой невезучий то. Ну, терпи теперь.

С этими словами Лава сиганул вниз. Парень у него на плече орал как резаный, рядом катился кубарем Ранди. Все ободрались до крови, пока достигли дна. Сава затих, потеряв сознание. Лава огляделся и увидел своих, уже лезущих по склону наверх. Луна светила так, как будто она ненавидела вендов. Ребята были как на ладони. Стрелы сыпались густо. Вот сорвался один, второй, третий.

– Черт! – Выругался сотник.

Вылезти изо рва оказалось не менее проблематично, чем в него попасть. Рядом скатился еще кто-то.

Лава не успел подумать, кто это может быть – как скатившийся перевернулся и с ножом в руке бросился на венда. Лава успел увернуться, но горожанин не унимался. Еще удар. Сотник перехватил руку с ножом. Дикий Кот пришел на помощь вовремя, он схватил горца за длинные волосы и саданул головой о камень. Раздался противный хруст и нападавший затих. Слева и справа раздалось шуршание сползающих тел. Горожане спускались в ров. Оставаться дольше в укрытие не имело смысла.

– Либо стрела, либо нож. Выбор невелик. – Лава приподнялся, пытаясь взгромоздить неподвижного Сороку себе на плечо. – Выхода нет. Полезем в лоб под стрелы. Здесь все равно добьют.

Ранди отобрал тело Савы и перебросил его себе на плечо.

– Мне-то сподручней будет.

Лава встал во весь рост и заорал что есть сил.

– Братья! Слушай меня. Все разом, одним рывком наверх. Не останавливаясь. Кто упал, тому память. Встретимся на пиру в зале павших. Пошли!

Лава прыгнул на стену и полез вверх. Рядом с ним полз Кот. Одной рукой он держал Сороку, другой цеплялся за камни, кусты и все что могло выдержать их обоих. Венды, вынырнув из укрытий, где они прятались от стрел, тоже рванулись наверх. Лава не смотрел по сторонам и не думал о смерти, он цеплялся и полз. Наверх пядь за пядью. Стрелы с противным свистом ломались о камни рядом или втыкались в то место, где он только что был. Он полз, и чувствовал, каждый раз, как где-то стрела находила цель. Вот еще один упал, и еще один, Лава скрипел зубами от бессильной ярости. Вот и край. Лава перекатился через бруствер, и пополз в сторону имперского лагеря. Чмяк. Последняя стрела вонзилась в мягкую землю позади ног сотника. Всё, подумал он, ушел.

Начинался рассвет, солнце еще не показалось над горизонтом, но было уже достаточно светло. Лава сидел на земле и крутил головой, стараясь понять, где он находится. Вокруг стояла высокая трава, по самые плечи сидящего венда.

– Братья! – Позвал Лава. – Есть кто живой? Отзовитесь.

Тишина.

–Братья! – Заорал во весь голос сотник. – Отзовитесь.

– Здесь. – Откуда-то рядом раздался знакомый голос.

Здесь. Здесь. Еще двое.

– Кот! Кота видел кто? – Лава запаниковал. Мысль о том, что рыжий погиб, была невыносима. – Кот ты где!

– Я видел его. – Отозвался Филин. – Здесь недалеко, и Сава с ним. Живые, нет ли, не знаю.

Солнце уже поднялось над горами и жарило вовсю. Обычно, в лагере великой армии в это время все прятались, стараясь найти тень. Сегодня все было наоборот. Вся армия высыпала на центральный тракт. Варвары, имперская пехота, слуги и купцы. Заносчивые туринские офицеры, не стесняясь, стояли рядом с простыми инородцами. Все смотрели на дорогу, там, еле переставляя ноги, шли семь человек. Вернее, сами шли только четверо, троих они тащили на себе. Вся армия знала о сотне вендов. Вся армия видела, как закрылись ворота города, и подняли мост. Вся армия попрощалась с ними, а теперь семеро из сотни возвращались. Лагерь встречал их гробовым молчанием.

– Как они вышли? – Раздался шепот.

– Может это призраки. – По рядам варваров побежал слух. – Пришли спросить с Василия за смерть своих братьев.

– Какие призраки. Идиоты, да у них кровь хлещет из ран.

До толпы начало доходить, что перед ними люди, вышедшие из закрытого города. Те, с которыми уже попрощались навсегда. После вчерашнего позора всеобщее уныние охватило армию. Серая пелена безнадеги опустилось на лагерь. А тут такое.

– Из-под самого носа у горцев ушли. Это ж надо. – Какое-то безумное веселье охватило армию. Словно все поменялось в одночасье. Поражение в один миг сменилось победой. Толпа бросилась навстречу израненным вендам.

– Барра! Барра! – Разнесся боевой клич туринских легионов. Несколько десятков подхватило раненых вендов на руки и понесли.

Стоящие вдоль тракта легионеры, не сговариваясь, ударили себя в грудь. Удар железной перчаткой в панцирь сначала сотен, а потом тысяч воинов разнесся над лагерем. Вся армия отбивала ритм. Железный ритм героям. Под барабанный бой бронированных кулаков на руках сотен добровольцев вендов вносили в лагерь. Такой встречи давно не удостаивались даже туринские императоры.