Текст книги "Учитель (СИ)"

Автор книги: Дарья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

- Мама, хватит. Не будь эгоисткой. Ты перебарщиваешь со своей заботой ко мне. Поверь на слово: жить запертой в комнате, и плевать, что с такой роскошью – это не жизнь, это не то, что способно мне принести радость. Поверь мне на слово: когда твоя повседневность – это бесконечное количество учебников и бессмысленные часы, проведенные за изучением школьной программы на год вперед, это не жизнь, это подобно Аду, только без котлов и бурлящих лав. Поверь мне на слово: выйти замуж за нелюбимого человека, как ты хотела, чтобы мы с Кириллом поженились, это как привязать собаку, маленького беззащитного щеночка, пушистый комочек счастья цепями к столбу – ему обидно, ему больно, ему одиноко. И я была бы таким же щенком, которого ты называешь своей дочерью. - По-твоему, я желаю тебе зла? – терпеливо выдохнула мать. - Нет, - ответила я отстранённо. – Ты желаешь мне добра, но почему-то поступаешь не так, как хотелось бы самой тебе. - Любишь его, значит? – Покосившись на Диму, серьезно спросила она. - Люблю. - Думаешь, он готов быть с тобой? Готов терпеть тебя еще долго? Не боишься, что вы расстанетесь? - Мы не в сказке живем, мама, - я не сдавалась. – Даже самые счастливые пары могут в один момент стать врагами. У нас было наоборот. Все началась с ненависти. Однако есть надежда, надежда на светлое будущее, и у кого эта надежда сильнее, у того она дольше живет. Мужчины стояли в стороне и, проявляя воспитанность, слушали. Вмешиваться не стоило, иначе мама бы поставила на место их всех, и я бы не смогла отстоять свои права. Женщина еще подумала немного, потом, раздраженно цокнув, попросила нас подождать ее десять минут. В слезах, хотя она их наигранно скрывала, она умчалась на второй этаж. - Папа, - я подошла к отцу. – Она не заберет документы из школы? – испуганно прошептала я. - Не волнуйся, - он погладил меня по волосам и покосился на Диму. – Я позабочусь об этом. - Вы настоящий друг. – Дмитрий человек эмоциональный, и поэтому он повторно обнял моего отца. Благо, мужчина ответил взаимностью на его благодарность, и я любовалась их объятиями хоть и в слезах, но с улыбкой, теплотой отзывающейся где-то в груди. - А теперь уходи, пока жена не вернулась и не убила тебя, - пошутил отец. Дмитрий кивнул, собираясь обнять меня и успокоить, что все будет хорошо, как нас отвлекла мама своим фальшивым кашлем, привлекая к себе внимание. В руках она держала чемодан с моими вещами, на лице ее играла злая улыбка, но по горячи в глазах я понимала, что она делает это назло самой себе, а не для цели навредить и проучить нерадивую дочь и ее неудачный выбор сердечного спутника. - Ты готов забрать мою дочь к себе домой? – обратилась она к Диме. Тот недоуменно посмотрел на мою мать, переведя ошарашенный взгляд то на меня, то на отца. – Если вы такие взрослые, решили сыграть в запретную любовь, пожалуйста! Держи, - ядовито сказала женщина и с неприязнью бросила мне под ноги чемодан. – Давай, смотри, согласится ли он. Заберет ли тебя к себе. Небось, сорвутся все его планы, не сможет водить таких же глупых любовниц, подобных тебе к себе домой, ты ему помешаешь. Если он, конечно, возьмет тебя с собой. - Ты выгоняешь меня? – Слезы глушили меня, и я не слышала своего голоса, но он явно был тихим и слабым, как у больного человека. – Ты выгоняешь собственную дочь? - Не выгоняю, а спрашиваю у твоего молодого человека, - она глянула на Диму и поджала губы: - Заберешь мою дочь пожить к себе? Отец молчал, и в его случае это правильно. Чувствовала я, что придется ему натерпеться этой ночью от мамы высказываний, как она жалеет, что родила меня на свет, и слов, как она мечтает, чтобы Дмитрий не остался безнаказанным за свое преступление. Хотя, по сути, всё по согласию – это законно. Она не может принять меня такую, какая я есть. Она не может выпустить меня из этого плена, из этих четырех стен. - Но он же живет с пожилой матерью в маленькой квартире и… - убито прошептала я. Учитель присел на корточки, аккуратно поднял мой чемодан и, по-отцовски поцеловал меня в макушку, приказным тоном сказал: - Мы уходим. Папа ожидал такого поворота событий, и молча, кивнув понимающе Диме, скрылся в дверях коридора. - Я никогда вас не пойму, Елизавета Владимировна, - обиженно ответил он моей матери. – Что вас не устраивает? То, что я старше вашей дочери? Я сам еще молод, и разница в возрасте, причем такая небольшая не редкость в наше время. Промолчу о том, что ваш супруг старше вас на десять лет, а между нами меньше восьми. Хочу добавить, может, вас смущает, что я преподаю вашей дочери? Что же, это решаемый вопрос. Я могу уволиться, или ваша дочь может перевестись в другую школу. В конце концов, она скоро окончит учебу. Быть может, вас пугает то, что ваша дочь уже не невинна? Скажу одно: это так, но разве я тому виной? Я виноват в ее изнасиловании? А то, что между нами есть физическая связь – естественность. Я никогда не прикоснусь к вашей дочери без ее разрешения, поэтому очередной встречный вопрос: вам стыдно от того, что ваш ребенок сам предложил мне сексуальную связь? Мама не отвечала. Она, казалось, готова была разорвать нас с Димой на кусочки. - До свидания, - сказал он, взял меня за руку и потащил к выходу. Я не посмотрела на женщину, потому что слезы заполнили глаза, в легких не хватало воздуха, а в горле стоял ком, и хотелось истошно кричать, чтобы он исчез. Но объятия, теплые, какими были всегда, согрели меня в момент отчаяния. Дмитрий не отпускал мою руку, сжимал ее так, будто страшился, что я передумаю и убегу обратно. Однако я бежать не собиралась: я крепче сжала его пальцы, и услышала смешок над своим ухом. И, сквозь слезы, я улыбалась. Он меня не бросил. Не бросил, хотя мог бы. Неужели… … он любит меня? ========== Глава 29 ========== Квартира встретила Юлию и Дмитрия тусклым светом, освещающим коридор, чтобы хоть как-то помочь глазам не затеряться в непроглядной темени улицы, что пробрался в каждый уголок комнаты и поглотил возможность различать предметы. Девушка услышала голос его матери, который тихо произнес: «Подойдешь ко мне, сынок?», доносился он из кухни, где женщина, отмучавшаяся бессонницей, с шумными глотками отпивала дымящийся отвар из каких-то пахучих трав. - Мама, - устало сказал учитель. – Прости, мне нужно поспать. Женщина ленивой походкой вышла в коридор. Вид у нее был заспанный: глаза закисшие, на теле болталась белоснежная ночная сорочка на несколько размеров больше самой матери, босыми ногами она стояла на холодном деревянном паркете и в ладонях крепко придерживала зеленую кружку, из которой шел теплый пар. Однако стоило ей поднять на сына взгляд и увидеть рядом с ним школьницу, Валентина моментально ожила на наших глазах: широко открыв рот и округлив от удивления ненакрашенные маленькие глаза, она еле удержала в руках кружку, чтобы от шокового состояния не упустить ее на обнаженные ноги и не получить ожог. - Крылова Юлия, а что ты здесь делаешь в такое время? – испуганно прошептала она. - Ее выгнали из дома, - совершенно спокойным тоном объявил Дима. – И я взял ее пожить у себя. - Но почему именно ты взял? – спросила мама. Дмитрий приподнял мой чемодан, и, кивнув мне на дверь в свою комнату, обратился к женщине, которая по-прежнему находила в недоумении, что происходит на ее глаза и почему взрослый сын заводит в комнату несовершеннолетнего подростка: - Мама, она моя девушка. Кружка вдребезги разбилась. По комнате пронесся протяжные женский стон, полный разочарования и горечи. Нет, она не обожглась – осколки полетели куда-то вдаль, а горячая жидкость растеклась хоть и близко к ступням Валентины, но не доползла до ее оголенных ног. - Ты встречаешься с ученицей? – в истерике выкрикнула она. - Я не хочу сейчас это обсуждать, - отстраненно ответил он. – Да, встречаюсь, по закону позволено. Если хочешь, я уволюсь из школы, но Юлю я бросать не собираюсь. - Ты мог рассказать мне… - шепотом, куда-то в пустоту комнаты, прошептала она. – Я бы тебя поняла. Ты же мой сын, мне не за что тебя осуждать. Но ты промолчал, хотя всегда рассказывал мне всё о своей жизни. Почему…? Дмитрий, прикрывая за собой дверь, обернулся к матери и равнодушно высказал: - Мама, завтра поговорим, я не в настроении. И, нет, ты бы не приняла мой выбор. Прости, - тяжко выдохнул молодой человек. Валентина ничего не ответила. Дверь в нашу комнату захлопнулась, а его мать так и осталась стоять в прежнем положении полночи, глотая слезы обиды. Всё доверие в одну секунду рухнуло. Сын, который всегда выворачивал перед ней душу наизнанку, сохранил в секрете самое важное, что мог только от нее скрывать. Для нее это было грубым ударом в спину. Собственный сын пошел на обман, вешал ей лапшу на уши долгое время, врал, да не краснел от своей лжи. Дмитрий прекрасно различал ее любовь, знал, что бы ни случилось, она примет его выбор таким, каким желает он сам. Даже отношения с ученицей не сразу, но со временем, она бы приняла как должное, как подсказку самой судьбы, и не мешала бы сыну, а наоборот поддерживала, помогала советами и рвала на себе волосы, лишь бы он чувствовал себя счастливым. Однако он не доверил ей эту тайну. Он сам поджег их доверие, хотя мог поступить иначе… Дмитрий Алексеевич пробежался пальцами по пуговицам на пиджаке, поочередно освобождая их из петелек. С первоначального раза у него не получалось зацепиться ногтями за петлю, поэтому учитель нервно закусывал губы, сдерживая порыв эмоций и желание высказаться немного неприличными выражениями. Весь он, напряженный и скрытый от моего любопытства, не подавал ни звука, намекая, что сегодня он явно не в настроении обсуждать последние печальные события нашей жизни. Я подошла к нему вплотную, перехватила руки учителя и опустила их вниз. Сама же, упираясь ладонями в его грудь, привстала на носочки и нежно соприкоснулась носом с его щекой, и она так приятно колола кожу, эта соблазнительная небритость, мужественная растительность на его лице сводила меня с ума и приводила тело в состояние легкого опьянения, голова кружилась, а рассудок помутнялся. Мягкие пальцы сомкнулись у меня за спиной в замочек, и Дмитрий ненавязчиво скользнул ниже талии, оставляя теплые ладони обжигать своими острыми прикосновениями мою кожу на ягодицах. И никаких намеков на сексуальное объединение здесь не проявлялось. Он лишь захотел быть ближе, интимно ближе. - Спасибо, что взял меня к себе домой, - признательно прошептала я. Дима не побоялся прижаться ко мне сильнее, я притиснулась к нему в ответ. От таких мощных объятий я начинала задыхаться, и не потому, что он сильно сжал меня, а потому, что испытывать в одну секунду целый водоворот эмоций невозможно спокойно. Ради таких объятий я готова умереть. - Разве я могу тебя оставить, а, малышка? – с усмешкой произнес он. - Я думала, ты заставишь меня остаться дома, - призналась я искренне. – Было неожиданно, что ты осмелишься поспорить с моей матерью, причем ради меня. - Я спорил ради нас обоих, - Дмитрий улыбнулся и нехотя отстранил меня от себя, медленно продолжая раздеваться и освобождать себя от жарких объятий толстых тканей. – Наши отношения оскорбили. Я лишь их, если не защитил, но показал, что мне не равнодушно. - Ты такой разный… - Я избавилась от толстовки, намереваясь переодеться в ночную рубашку. - В смысле? - Наша первая встреча, помнишь? – Дима, услышав это, заметно помутнел, но потом на лице расползлась подозрительно хитрая улыбка. – Ты тогда показался мне недоношенным ребенком, жертвой экспериментов, изгоем общества, но только не человеком, к которому я так привяжусь. А сейчас ты такой нежный, добрый и отзывчивый. - А ты мне показалась скучной зубрилой, живущей только в своем подсознании врединой. – Я качнула головой, мол, обиделась, однако сразу же улыбнулась. – Хотя, ничего не изменилось с тех пор. - Эй! – Первое, что попалось под руку – моя толстовка, которую я секундами ранее сняла с себя. Бросив в него элемент одежды и, попав прямо в лицо, я натянула на себя ночную рубашку кораллового оттенка с нескромным вырезом и длинной, еле прикрывающей ягодицы. Дима рассмеялся и сложил мою одежду аккуратно на стуле. Раздетый до нижнего белья, лег на кровать и потянул меня за руку за собой. - Что будет дальше? – озабоченно спросила я. Не покидало меня беспокойство, что после сегодняшнего скандала с моей мамой нас с Димой не покинет череда неудач, а, с обратной стороны, возрастет в несколько раз. Будто этот негатив скопился в ком-то из нас, и так как мы с учителем близки, один передает черные эмоции другому. Пока кто-то из нас не потушит костер разочарований в себе, не оклемается другой. - Задай себе этот вопрос и ответь на него сама же, - сказал он строго. Я в темноте видела блеск его глаз, и в последнее время, невзирая на столь огорчающие обстоятельства, они оживали, становились ярче, и этот озорной огонек не исчезал в них, волна несчастий не потушила его и не потушит. - Но все против нас и… - Я повторюсь: всё будет так, как хочешь ты, и как хочу я. Наплюй на всех, Юля. – Я примостилась на его плече, и это необъяснимое чувство, считать, сколько ударов проделывает его сердце, настолько мощных, что у меня как на записи стоит в ушах это тихое, но ласкающее слух «тук-тук-тук, тук-тук-тук». – Как я тебя учил, малышка? – Дмитрий Алексеевич наматывал короткие пряди моих волос на палец, закручивая в пружинку, а потом резко отпускал обратно, немного спутывая волосы. Он обожает так делать, поначалу я раздражалась, однако теперь готова отдать все ценности, только бы он делал так каждый вечер. - Учил жить не по людским правилам, чьим-то принципам, чужому нраву. Учил жить собственными эмоциями и отворачиваться от людского унижения, непонимания, оскорбления. Учил отдаваться чувствам, даже тогда, когда для остальных такие чувства считаются ненормальностью. Учил жить так, чтобы было, что перематывать в голове перед сном. Чтобы были яркие воспоминания, а не отрывки унылого прошлого. - Я, конечно, говорил всё это, но не так красочно, как ты, - коротко усмехнулся Дима. – Это радует. Спи спокойно, потому что, пока ты чего-то желаешь всей душой, другие, противники твоей мечты, тебе не помеха. - Я люблю тебя. Его молчание – это как удар, очередной, в спину. Да что там, в спину? Сразу в грудную клетку! Сколько раз я признавалась ему в любви, причем обдуманной и обоснованной! Мне не стоит задумываться и искать «за и против», «люблю или влюбленность». Я знаю точно, что люблю, иначе не гналась бы за проблемами, которые возникают из-за наших отношений. А Дима ни разу не сказал мне того же. Хотя как ценны для меня эти три банальных слова, которые принесли столько жертв людскому доверию и правдоподобным чувствам. Сколько раз эти заветные слова, мечту всех девушек на планете, использовали как крючок для наживки наивной рыбешки, которая всего лишь желала есть. А получалось наоборот – ели её. Вы знаете, что такое обида на весь мир? Вспомнила просмотренный фильм недавно вечером, настоящий ужастик с лужами крови и окровавленными, высохшими и затвердевшими, как почерствевший хлеб, трупами. Я ощущаю себя таким же неживым, неподвижным существом. Это когда не к кому обратиться, когда вокруг полно человек, которые, казалось бы, всегда готовы подставить своё дружеское плечо под водопад твоих эмоций и несдержанных капель слёз. Это когда рядом семья, и ты живешь в достатке, но ты лишен другого, более важного в жизни, чем деньги, материальная обеспеченность и крыша над головой – это искренняя, простосердечная забота. И ты не знаешь, куда двигаться дальше. Будто специальный механизм скрытно устроен в твоем теле и клешнями прицепился к каждому уголку сердца, и тянет, тянет с неестественной быстротой, постепенно вытаскивая последние красочные эмоции, частички надежды, и даже захватывает с собой осколки, колючие и ломкие, от твоей рассыпавшейся души. Утром меня разбудил Дима, в отдельном случае, будить меня не стоило, так как я не сомкнула глаз на протяжении всей этой мутной, тусклой и нависшей надо мной ночью, что грубо давила на глаза беспросветной мглой. Почему-то в такие часы, когда нормальные люди нежатся в кровати и крепко спят, я чувствую себя некомфортно; теплые простыни мне кажутся ледяными металлическими поверхностями, которыми беспощадно накрыли мое тело и заставили лежать в одном положении, не отрывая взгляда от невзрачного потолка, по которому озорными узорами прыгали проблески от уличных фонарей. - Мы что, идем в школу? – Приподнявшись на локтях, я, еще слеповатая после сна, закисшими глазами наблюдала, как Дмитрий Алексеевич, с ухоженными, зачесанными волосами и светлой чистой улыбкой натягивает на себя костюмные брюки, затем слегка измятую рубашку голубого оттенка, и завершает образ черным жилетом без рукавов на шести передних изящных пуговицах. - Да, - раздраженно сказал он. - А ты думала, живи у своего преподавателя, да значит и безделье, welcome? - Нет, - отрезала я. - Собирайся тогда, вместе доберемся. Я на машине подвезу, - потряс он связкой ключей и, стащив с меня одеяло на пол, легонько толкнул с кровати. – Давай, Юля!