Текст книги "Подготовка смены (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)

А методы – ну, по эпохе и методы. Не слюняво-сопливая современная эпоха на дворе, а суровая античная, в которую и с людьми не миндальничают, при необходимости множа на ноль целые народы и хвастаясь этим как величайшим благодеянием для своего. Куда там до тех античных деятелей Алоизычу, который подобных мероприятий уже не афишировал напоказ, потому как ближе к середине двадцатого века это считалось уже не комильфо катастрофически. Да и в девятнадцатом афишировать уже стеснялись. В этом же античном мире город разрушить, истребив тех его жителей, которых в рабство увести побрезговали – обычное дело, и уничтожение Карфагена в известном нам реале – случай ещё далеко не самый типичный, потому как карфагенянам всё-таки предлагался вариант избежать порабощения и истребления. Многим другим таких вариантов не предлагалось. Майнака, Тартесс, Вейи – это только те случаи, которые вспоминаются сходу, а сколько ещё менее известных? Живя с волками – изволь и сам соответствовать окружению.

А не миндальничая с людьми, тем более никто не миндальничает с животными. Специализированные породы домашней живности, прекрасно известные в античном мире и далеко ушедшие от результатов простой народной селекции – нагляднейший показатель тех драконовских мер, которыми они выводились. Собаки, лошади, ишаки, коровы, овцы с козами и свиньи – все прошли через жесточайшую селекцию с беспощадной отбраковкой не соответствующих хозяйским запросам. Хочешь жить сам и продолжиться в потомстве – потрудись соответствовать. Кошак же, реально не одомашненный по причине полного отсутствия у него инстинкта групповой иерархии, а только прирученный, такой жёсткой селекции в античном мире избежал. В деревне, как я уже сказал, он вписывается почти как есть, если только домашнюю живность от бесхозной отличить в состоянии, а в особняках и дворцах у больших и уважаемых главнюков за ним есть кому и следить, и прибирать. У гребиптян, для которых он священен, ему вообще лафа, особенно в храмах Баст, где его и холят, и лелеют, и от всех жизненных невзгод оберегают. Но по причине священности его вывоз из Гребипта ограничен, а по причине жадности фиников, не изменившейся и после их эллинизации, ограничен и его вывоз из Передней Азии. В результате в греко-римском мире ближневосточный кошак – предмет роскоши, с которым носятся почти как в храмах Баст, и этим затруднено его внедрение в массы при размножении. Долго ли проживёт на улице античного города кошак, у которого полностью отсутствует собакобоязнь? Ровно до первой же встречи с первой же стаей городских дворняг.

Схожие проблемы и с тартесским кошаком. Будучи веками привилегией знати, он тоже опекался, обслуживался и оберегался почти как тот гребипетский. И никто его на хорошие манеры селекции не подвергал, потому как страдала от его кошачьих закидонов прислуга, которой это и положено по статусу. Вот какого кошака унаследовали от старого социума, с тем и приходится работать, потому как другого нет. Другого – только начали выводить вот из этого исходного стервеца. Количество наращиваем отловом диких и их предварительным отбором на уживаемость с человеком, собакобоязнь им прививаем, но в остальном драконоская селекция у них ещё впереди. И если граммофон способен помочь в воспитании кошачьего молодняка и минимизации числа жертв отбора, то и для кошачьей службы экземпляр техники явно напрашивается.

– Так это же, досточтимый, и на войне можно противника пугать такой записью, если матюгальник у граммофона будет достаточно мощный? – предположил ещё один из слушателей, – Я помню, как орал один кошак, которого рвали собаки – если хорошенько усилить этот звук, действовать на нервы будет неслабо, особенно с непривычки.

– На нервы, конечно, будет действовать, но у вояк вообще-то нервы крепкие у любых, а значит, и у противника тоже, – хмыкнул я, – А память предков тут не сработает, поскольку нет близкого родства. Я даже как-то не уверен, что и визг разрываемой стаей собак обезьяны вызовет у людей инстинктивный страх. Хотя, можно было бы попробовать с записью рычания леопарда, который был основным охотником на наших предков. А на лошадей конницы лучше всего должен, по идее, действовать львиный рык. Африканский лев охотится в основном на зебр, а наш европейский – на тарпанов. Вот только и своя же конница будет пугаться не меньше. Страх ведь у лошадей перед львами инстинктивный, и вряд ли его удастся преодолеть тренировочным прокручиванием записи. Скорее, только зря зашугаем лошадей до полной невменяемости, – слушатели рассмеялись.

– А слонов можно чем-то таким напугать? – поинтересовался другой слушатель.

– Львиные прайды в принципе нападают от отчаянной голодухи на носорогов и молодых слонов, но в основном небольших лесных. На матёрого степного или индийского львы едва ли решатся напасть. Поэтому мавританских слонопотамов, небольших и слабой выучки, усиленная матюгальником запись львиного рыка, возможно, и вгонит в тоску, но индийских – вряд ли. Особенно на юге и востоке Индии, где львы не водятся.

– Голос какого-нибудь из вымерших хищников смоделировать не удастся?

– На слонов могли охотиться только самые крупные виды гиенодонов, но они все вымерли ещё в миоцене, и даже небольшой поздний индийский вид, на слонов точно не претендовавший, не пережил его конца. Где же мы возьмём его близкую родню через полтора, а то и все два десятка миллионов лет после его вымирания?

– А пятнистая гиена не сгодится?

– Нет, она гиенодонам не родственна. Самый крупный вид гиен был величиной со льва, но это не та пещерная гиена, которая ближайшая родня африканской пятнистой, да и размер не тот, чтобы всерьёз напугать хоботных. Не по зубам они гиенам, если мы с вами рассматриваем взрослых слонов, которые только и могут использоваться на войне.

– В общем, только настоящего большого гиенодона за дырой ловить и там его рычание на диск записывать! – схохмила одна из баб, и половина зала рассмеялась.

– Тогда уж сразу динозавра какого-нибудь, который охотился на предков всех нынешних млекопитающих, – рационализировал её идею один из мужиков, – Чтобы пугал и людей, и лошадей, и слонопотамов.

– Откровенно говоря, ребята и девчата, я сильно сомневаюсь, что от этого будет толк, – возразил я, – В том нашем мире с его хорошо развитой органической химией у нас был широко распространён так называемый пенопласт – вспененный воздухом или газом полимер, очень лёгкий по сравнению с таким же сплошным. Так вот, его скрип по стеклу крайне неприятен для людей, а лабораторных крыс этот звук пугал. Возникла версия, что очень похожие звуки могли издавать те хищники, которые охотились на наших с крысами общих предков, а таковые были только во времена динозавров.

– Да, почтенный Сергей рассказывал нам, что когда в вашем мире воссоздали крик такого динозавра, то крысы обгаживались, а некоторые вообще дохли с перепугу, – вспомнил ещё один слушатель.

– Но наверное ведь, почтенный Сергей имел в виду не грубую имитацию вроде пенопласта по стеклу, а более точно реконструированный голос динозавра?

– Да, речь была об очень тщательном воссоздании звука, досточтимый.

– То-то и оно, ребята и девчата, что тут важны все тонкости. Например, когда я в том ещё мире попросил одного знакомого кошатника проверить реакцию его кошака на скрип пенопласта по стеклу, то кошак хоть и насторожился, как и на любой непривычный звук, но не испугался его, хотя крысы пугаются. Наверное, имеет значение и размер. Если общий предок был размером с крысу, то крысы и унаследовали его страх в полной мере и пугаются даже грубой имитации, а кошак уже в более крупном типоразмере, и его страх значительно ослаблен. Нас этот звук тем более не пугает, хотя и неприятен. Наверное, на пюргатория, который наш предок, охотился динозавр с похожим голосом. Но мы крупнее пюргатория, и нас этим уже не напугать.

– А если тираннозавра записать?

– Его рёв тоже был тщательно смоделирован, но бессознательного страха у нас его прослушивание не вызывает. Пюргаторий был величиной с белку и для тираннозавра гастрономического интереса уж точно не представлял. Дромеозавриды и троодонтиды – другое дело. Особенно микрорапториды, ловко лазавшие и по деревьям.

– Они, вроде бы, ещё и летали?

– Не так хорошо, как птицы или птерозавры. Могли ли взлетать с земли, вопрос спорный, но планировали с деревьев и перепархивали с дерева на дерево очень хорошо. И поскольку тоже ветвь дромеозаврид, звуки должны были похожие на них издавать.

– Тогда, наверное, у микрорапторид звук даже более универсальный, – прикинул Волний, – Могли ведь, получается, одинаково и на древесных млекопитающих охотиться, которые предки приматов, и на наземных, которые предки остальных.

– В принципе – да, очень похоже на то, – согласился я, – Но проблема в том, что микрорапториды проиграли конкуренцию птицам ещё до вымирания всей динозавровой мегафауны. Достоверные китайские находки датируются ранним мелом. Вроде бы, было спорное упоминание о позднемеловой находке в Канаде, но и ей не приписывался самый конец мела, а приписывался самое позднее кампанский ярус, да и достоверность находки под вопросом из-за малой респектабельности источника. Короче, ребята и девчата, даже в маастрихте микрорапториды уже крайне маловероятны, так что хоть они и невелики по размеру, шансов найти живых и трезвых, каким-то чудом не попавшихся никому раньше, практически нет, и взять нам их абсолютно негде. А сами реконструировать их голосовой аппарат, чтобы синтезировать их звуки искусственно, мы не сможем. Не тот у нас с вами уровень научно-технического развития. Идея – интересная и соблазнительная, но к очень большому сожалению реально для нас с вами неосуществимая.

– Да это-то понятно, досточтимый, – заметила та же слушательница, которая за настоящим гиенодоном в дыру прогуляться предлагала, – Но всё равно же потомкам дыры в прошлое искать придётся, и лучше бы ещё нам заранее их найти. Ты-то нас пугаешь по мелочи в основном – камешки там небольшие со сдвигами полюсов, да оледенения вроде тех плейстоценовых, – зал рассмеялся, – А почтенный Сергей не мелочится и если пугает, так всерьёз пугает. То траппами, которые хоть и не всех, но кого-то ведь точно поджарят, то потопом всеобщим, от которого мало кто найдёт, куда бы повыше забраться, то вообще потерей шариком магнитного поля и невозможностью дальнейшей жизни на нём. И если я ничего не перепутала, то в космосе подходящую планету найти шансов мало, а если даже найдётся, то всех на неё вряд ли с нашего шарика эвакуируешь. И тогда что кроме тех дыр в прошлые эпохи нашим потомкам остаётся?

– Ну, это всё не настолько скоро и не настолько резко, чтобы паниковать. Хотя с траппами – да, есть очень небольшая вероятность, что совпадут с ближайшим камешком и новым оледенением. Но это только в самом худшем случае, если совсем уж потомкам не повезёт, и до этого у них уж всяко не меньше двадцати двух столетий. Почтенный Сергей, я надеюсь, объяснил вам, от чего это зависит, чем будет обусловлено и какие будет иметь масштабы даже при самом плохом варианте?

– Объяснял, досточтимый. То, что Испанию и наши колонии непосредственно вряд ли затронет, мы поняли, но всё равно ведь приятного-то мало.

– Ну так а кто вам обещал, что будет легко? – слушатели рассмеялись, – Мы вас для того и учим, чтобы вы учили потомков и подготовили их к любым передрягам. Кстати говоря, как раз именно в этом самом худшем трапповом сценарии нашим с вами потомкам не будет грозить грандиозное суперцунами от камешка, поскольку он рухнет на сушу, а не булькнется в море. Как говорится, нет худа без добра, – зал снова рассмеялся, – Ну а что до потопа – до него и времени на порядки больше, и происходить он будет постепеннее. Ни за годы, ни за столетия, ни за тысячелетия такая прорва воды в океанах не прибавится. Да и вообще, на километр уровень океана не поднимется, поскольку на это нашему шарику не хватит оставшегося в его недрах водорода, так что и масштабы потопа не так страшны.

– А на сотни метров?

– На сотни метров – возможно. Но что такое сотни метров? Второго Платона у греков нет, так что на вот эту нашу с вами Атлантиду богов натравить у них некому, а без гнева богов даже её эти сотни метров полностью не затопят, – половина зала рассмеялась, – Подъём уровня океана до трёхсот метров по сравнению с нынешним в истории шарика уже был – в юрском и меловом периодах мезозоя, то бишь во времена расцвета той самой динозавровой мегафауны. Никогда – ни до того, ни после того – уровень океана не был так высок, как тогда, но и для гигантских наземных динозавров суши оставалось достаточно. Хотя не везде, конечно. Европа, например, была в основном затоплена и представляла из себя, если не считать Скандинавии с северной частью Русской равнины, архипелаг более или менее крупных островов. Для динозавров некоторых особо крупных видов это было очень нехорошо и приводило к островной карликовости. Европейские зауроподы обычно бывали мельче своих материковых сородичей и иногда на не очень больших островах эта разница бывала в разы по линейным размерам и на порядок по весу. А изоляция на этих островах приводила если и не к вырождению от инбридинга, то к эволюционному застою. Приспособившись к условиям своего острова, фауна на нём больше не развивалась, а это что значит? Правильно, как только установится первый же сухопутный мост с материком, более продвинутая и привычная к конкуренции фауна оттуда быстро вытеснит островную.

– Но нашим-то потомкам это не грозит, досточтимый?

– Нет, конечно. И размеры у человека не той динозавровой мегафауны, и море для него не преграда, если только он не совсем уж примитивный дикарь. Греки с островов того же Эгейского моря разве уступают в чём-то своим соплеменникам с материка? Ну, у них меньше ресурсов, конечно, но тот же Родос, например, сильно ли от этого страдает? И в морской торговле он местный гегемон, и в военно-морском могуществе. А европейские острова времён юры и мела были в основном значительно крупнее нынешних эгейских, а некоторые покрупнее нашей испанской метрополии, и если бы в то время существовали люди с цивилизацией хотя бы античного уровня, их жизнь на этих островах была бы тоже вполне сносной. Ну, с поправками на силу тяжести и продолжительность суток, конечно.

– Острова даже легче зачистить от опасных крупных хищников, – заметил Мато.

– Тоже верно. Их там и многократно меньше по количеству, и сами они мельче и примитивнее материковых. Но тут, ребята и девчата, надо понимать и то, что развитая цивилизация и могущество имеет по своему уровню развития. Уровень нашей метрополии вынужденно античный, но наш с вами здешний – уже гораздо выше. На том же западном североамериканском материке тех же тираннозавров рэксов в одно и то же время никогда не обитало больше двух тысяч. А что такое две тысячи голов на весь материк? И сколько выстрелов из слонобоя нужно на одного тираннозавра рэкса? Нашего нынешнего уровня уже достаточно, а я всё-же надеюсь, что наши с вами дальние потомки превзойдут его на много порядков. Да и откуда в далёком будущем взяться мегафауне вроде динозавровой? Разве только если потомки из дыр между реальностями понатащат? – зал рассмеялся.

– Значит, досточтимый, где-то до того же уровня, как и при динозаврах, может подняться уровень океана? – подытожил тот слушатель, который предлагал записывать на грампластинки голоса динозавров, – И многие острова будут больше нашей метрополии? Тогда оно, конечно, не так страшно.

– Это максимум возможного, и наступит он только через миллионы лет. Очень неспешно к этому дело будет идти, и скорее всего, заделы для адаптации к этому у наших с вами потомков давно уже будут и намечены, и хорошо отработаны. Островной характер нашей нынешней колониальной экспансии уже теперь стимулирует нас развиваться в эту сторону. И кстати, не только ради пищевых ресурсов океана. Почтенный Сергей говорил вам о так называемых "чёрных курильщиках" вдоль разломов океанской коры?

– Рассказывал, досточтимый, – подтвердил один из слушателей, – Там, он сказал, металлов немеряно, месторождения на суше просто отдыхают.

– Да, морской ил вокруг них чрезвычайно богат металлами. На уровне довольно богатых материковых руд. А железо-марганцевые конкреции – на уровне богатейших. Ну, всё это богатство нашим потомкам не хапнуть, потому как в основном оно на океанских глубинах, которые и для них будут труднодоступны. Но есть такие места, где океанские разломы подходят к суше и продолжаются на ней, и вот там обогащённый металлами ил может встретиться и на небольшой глубине. И те народы которые первыми приступят к освоению океана и его ресурсов, будут иметь все шансы захапать эти богатейшие морские источники столь нужных для развития цивилизации металлов.

– И их значение особенно возрастёт, когда поднявшийся океан затопит многие месторождения на материках?

– Безусловно. Но для наших с вами потомков предстоящий в далёком будущем потоп окажется не так страшен, как тот мезозойский. С тех времён успели пройти десятки миллионов лет, и благодаря медленным колебаниям суши изменились высоты многих её частей. Даже по самым пессимистическим прикидкам в Испании затопит только самые её низменные части долин, а основная часть полуострова всё равно останется сушей, хоть и станет очень большим островом. Не затопит океан ни североамериканские Аппалачи, ни Кордильеры, до которых наши с вами потомки доберутся уж всяко первыми. Если ещё и по уровню развития сохранят и нарастят наметившийся отрыв от прочих народов, будут наслаждаться наилучшей обеспеченностью ресурсами.

– Но ведь всё равно же, досточтимый, жизненное пространство уменьшится?

– Конечно, уменьшится. И вот тут очень многое будет зависеть от численности населения шарика. Возьмём, например, Китай. В том нашем мире его население выросло свыше миллиарда человек, а по некоторым оценкам перехлестнуло и за полтора. Ну так и куда их столько, спрашивается? Сейчас, как вы знаете, там после падения династии Цинь и распада её империи, новая династия Хань объединяет страну заново, но пока до полного успеха в этом деле ей ещё далеко. При Цинь население Китая не превышало тридцать пять миллионов, а после её падения упало примерно до пятнадцати. Тут и войны с грабежами и бесчинствами солдатни противоборствующих царств, тут и голод от военного разорения с эпидемиями, поскольку иммунитет у голодающих ослаблен, тут и неурожаи из-за упадка централизованной ирригации, тут и катастрофические наводнения из-за размыва дамб по берегам Хуанхэ, за исправностью которых в этом бардаке некому следить. Порядок при новой имперской династии приведёт к росту населения, и на пике могущества Хань оно размножится примерно до шестидесяти миллионов, после краха Старшей Хань в начале эры Распятого снова съёжится примерно до пятнадцати, при Младшей Хань оно вымахает опять до шестидесяти, а после её падения снова упадёт до пятнадцати. По мере широкого внедрения железа и орудий труда из него будет идти его медленный рост, но барьер в сто миллионов оно преодолеет только во втором тысячелетии эры Распятого, освоив наконец полностью и заселив земли на юге страны, а взрвывной рост населения Китая будет связан с внедрением уже европейских передовых агротехнологий, медицины и промышленности. Точнее, был в том нашем мире. Будет ли здесь, в мире наших с вами потомков, зависит от того, на какую политику вы их настропалите.

– Меньше народа – больше кислорода?

– Именно, ребята и девчата. При всём развитии наших с вами потомков, зачем им такая прорва чужаков, занимающих место и переводящих ресурсы шарика?

– А насколько Китай размножится, если ему не сливать передовых технологий?

– В том нашем мире к концу семнадцатого века население Китая размножилось до ста семидесяти миллионов, затем в очередную смуту просело ниже ста и только ближе к середине девятнадцатого века превысило четыреста и продолжило взрывной рост. Это уже явное влияние технологий с Запада, а без него я бы оценил предел для Китая в двести, максимум – двести пятьдесят миллионов. Столько же примерно предел для Индии и сто пятьдесят, максимум двести для Чёрной Африки. Для сравнения, в том нашем мире Индия разбухла до миллиарда, а Африка немногим не дотянула до полутора.

– На головах они, что ли, друг у друга стояли? – выразил общее мнение Артар.

– Дело шло к этому. И у себя из-за этого нормально не жили, и остальному миру проблемы создавали тем, что лезли без мыла во все щели. Так одно дело очень немногие и тщательно отобранные чужаки, которые вливаются в наш народ, ассимилируются в нём и обогащают его генофонд своей добротной породой, и совсем другое – прорва ущербной шантрапы, считающей на полном серьёзе, что они тоже типа люди и имеют полное право жить по-человечески, а значит – там, где такая жизнь налажена. Право-то может и имеют, но при чём тут наши страны? Если сумеют – пусть налаживают сами у себя и заслуженно наслаждаются жизнью по-человечески, – слушатели рассмеялись, – Например, поменьше размножаясь и не плодя ущербных – тогда, глядишь, и благополучнее жить будут. Шарик же у нас металл-гидридный, а не резиновый. Затопит солидную часть суши, и где тогда такой прорве жить, а главное, с чего кормиться? А потом ещё и кончится водород земных недр, и пригодность шарика для жизни начнёт ухудшаться. И куда тогда податься такой прорве ущербных? Наших ведь самих, даже при всей нашей политике евгеники, будет к тому времени уж точно не одна сотня миллионов, и всем им нужно будет переселяться куда-то с гибнущего шарика. И те реальности далёкого прошлого, в которые можно будет попасть через открытые нашими исследователями дыры, нашим потомкам будут нужны самим. Зачем им там прорва ущербных чужаков? Так что, ребята и девчата, в интересах ли наших потомков развитие и демографический взрыв во всём мире, и чему вы собираетесь в этом контексте учить ваших детей и внуков – думайте сами, решайте сами…

24. Ближняя перспектива

– Так это что значит, досточтимый, что эти дыры между реальностями можно в принципе начинать искать уже и теперь? – для фабрициевского Спурия прохождение им с его супружницей КУКСа намечено на следующий год, но раз уж прибыли, сверстники их просвещают хотя бы по самой сути в самых общих чертах.

– В принципе – да, – ответил я ему, – Реальной нужды у нас в этом нет, поскольку нет ещё избытка населения, поэтому вести их поиски целенаправленно я смысла не вижу, но если будут попадаться случайно в процессе освоения заселяемых территорий, то тогда их, естественно, надо брать на заметку и изучать по мере возможности. Ты же понимаешь и сам, что плыть куда-то в Тихий океан ради случайной встречи с приблудным через дыру мегалодоном для поиска этой дыры из нашей реальности в плиоцен или миоцен вот прямо сейчас для нас смысла никакого? Вот когда вы сами, ваши дети или внуки и правнуки до колонизации, допустим, востока Австралии дорастёте, и ваши мореманы будут шляться в тех водах уже регулярно по своим обыденным мореманским делам, тогда это будет другое дело. Но и тогда, если дыра окажется чисто подводной, как в неё проникать без подводной лодки? А вменяемые подводные лодки у наших потомков появятся нескоро, потому как в наших жизненных реалиях они нам пока банально не нужны. Но и когда появятся – много ли людей и грузов для них перевезёшь на подводной лодке? Ещё хуже будет ситуёвина с воздушной дырой, преодолимой только для летательных аппаратов. Представляешь, какая для такого случая получается логистика?

– Хреновая, конечно. Естественно, наилучший для нас вариант – это дыра прямо на суше, в которую может протопать колонна людей и караван их обоза. Или хотя бы уж на поверхности моря, доступная для надводных судов. Но где же их такие найти?

– В этом плане интерес представляет так называемый Бермудский треугольник. В том нашем мире по нему набралась приличная статистика бесследных исчезновений и надводных судов, и самолётов. Вполне возможно, что и подводных лодок, просто по ним информация в открытые источники не попадала, поскольку все они были военными, и их плавания засекречивались. Поэтому по мере освоения нашими колонистами Багам, когда там разовьётся и вся инфраструктура, мониторить этот треугольник на предмет всяческих аномальных явлений силами местных служб смысл будет. Всё-таки, если в нём и в самом деле периодически открываются дыры, среди них явно есть и доступные для прохождения надводными судами. А Багамы рядом с Кубой, и их колонизация напрашивается вслед за Большими Антилами и даже одновременно с ними. Там такие же сибонеи, как и на Кубе.

– Я не уверен в этом на все сто процентов, но похоже, что дыра в прошлое есть и прямо на Кубе, – заметил Волний, – Причём, не так уж и далеко от Тарквинеи.

– У наших гойкомитичей? – спрашиваю его.

– Нет, папа, у их западных соседей. Они же не просто так Дети Большой Совы. Она страшно редкая, и у наших Детей Ары только пара глубоких стариков наблюдала её живой и трезвой, примерно такая же обстановка на севере и дальше на западе, где только предания от предков про неё рассказывают и могут показать несколько перьев, и только у этих Детей Большой Совы она встречается регулярно, хоть и тоже нечасто. Мы с ребятами справки навели, так за пару лет назад до того был последний случай встречи с ней, и перья на их территории, как и следы, попадаются, как они говорят, и довольно свежие.

– Но слишком редко для постоянного обитания? – въехал я.

– В том-то и дело, папа. И встречаются слишком редко даже там, и территория слишком мала для устойчивой популяции, и так уже многие поколения, как мы выяснили, но встречи с ними у людей их племени продолжают происходить. А дядя Сергей говорит, что эта сова-переросток должна была вымереть не позднее пяти тысяч лет назад сразу же с приходом на Кубу сибонеев, и в том же Эдеме о ней только краем уха наслышаны, как и в окрестных племенах. А через Кубу же и на Гаити их расселение шло, и на Ямайку, так что предки нынешних Детей Большой Совы – уж точно не первые, кто там живёт. И ещё дядя Сергей говорит, что её ископаемые кости датируются начиная с плейстоцена, так что если она наведывается через дыру, то явно из тех времён.

– То есть, вполне наземная дыра в плейстоцен с высокой вероятностью имеется у нас на Кубе? – сообразил Спурий, – Ну, пока ещё не у нас, но это ведь дело времени? Что там за силы у того племени, у которого появляется эта сова?

– Да с ними и так отношения давно налажены, – ухмыльнулся мой наследник, – Им нужны наши железяки, а нам же не сова эта ихняя тотемная нужна, а только доступ к той дыре. Достаточно гарантировать им, что наши не будут обижать этих сов, и проблем договориться с ними не возникнет. Союз с ними заключён, были даже переговоры с их вождём насчёт их присоединения к нам, как и основной массы Детей Ары, просто мы и сами ещё не готовы. Пока договорились с ними о военно-морской базе у западного края их побережья для защиты от их тамошних соседей. Если надо будет, договоримся и ещё об одной, но ведь мы же пока сами ещё не знаем, где именно она нам понадобится. Нам с ребятами просто недосуг было разбираться досконально и проводить разведку. Это же не сей секунд нужно, а просто на дальнюю перспективу, так что времени полно, и спешить с этим абсолютно некуда.

– Ну, я же и не говорю, что прямо сейчас. Но на перспективу-то ведь надо.

– Так может, до той перспективы ещё лучшая дыра найдётся – в тот же миоцен.

– Плейстоцен тоже нужен. Артар что-то говорил про какую-то лошадь чуть ли не в человеческий рост в холке. Она нам разве не пригодилась бы?

– Так Спурий, это же на материке, а не на самой Кубе. На Кубе и в плейстойене не было ни лошадей, ни бизонов, ни тем более мамонтов с мастодонтами. Ленивцев этих медвежьих было два или три вида, а не один только нынешний, но за гигантской лошадью – это уже на североамериканский материк, – объяснил я ему суть проблемы, – И смотри, во что это выливается. База в нашей реальности возле дыры нужна? Такая же база уже в той реальности, но тоже рядом с дырой нужна? База на побережье с портом и судоверфью, а иначе как и на чём ты собрался до материка добираться? И на его побережье тоже такая же база нужна. Во-первых, для защиты от зверей и дикарей, а во-вторых, для поиска тех гигантских лошадей, их отлова и приручения. Как ты неприрученных с материка на Кубу доставишь и по ней до дыры? Ради одного только этого затея себя едва ли оправдает. А постоянная колония в плейстоцене – это надо сравнивать с другими вариантами, и если в ней окажется смысл, то начинать-то логичнее всего с окрестностей дыры, то бишь с Кубы.

– На которой может оказаться працивилизация предков этих кубинских Чанов?

– Ну, не предков, а предшественников – там не прямая преемственность, как я понял. Да, в принципе это возможно, если дыра ведёт в самый конец плейстоцена. В то время сибонеев на Кубе ещё не было, а працивилизация была, скорее всего, прибрежной, уровень океана ниже на десятки, а то и на всю сотню с лишним метров, побережье дальше от дыры, так что есть вероятность и незаселённости внутренних районов и окрестностей дыры. Но и в этом случае тем более надо укреплять и усиливать базу возле неё так, чтобы наших оттуда было уже не выбить, когда они спалятся. Но сперва, естественно, разведка. Плейстоцен – он ведь длинный, миллион с лишним лет, а эта працивилизация – только на Вюрм-два приходится. Если наши попадают раньше, то её ещё нет, и Куба вообще никем не населена. Идеальный был бы вариант – вся наша, и некому оспорить, и действовать без помех можно. А если за дырой Вюрм-один или ещё раньше, то гойкомитичей нет ещё и на материке, и тогда там опасна только живность, от которой можно защититься меньшими силами, то бишь все эти базы и послабже тогда сойдут. Но если нашим не повезёт, и эта працивилизация уже есть, то с ней надо держать ухо востро и укрепляться по максимуму.

– А почему ты думаешь, досточтимый, что она будет непременно враждебной?

– Если верны те сведения, которые в том нашем мире проскальзывали, то она с высокой вероятностью такого же типа, как и более поздние. Волний же рассказывал тебе про город майя? Они большие любители приносить людей в жертву своим богам. Даже своих на алтарях режут, если чужаков поймать не удалось, а уж чужаку тем более прямая дорога на жертвенный камень. У нас незадолго до нашего попадания мелькали сведения про якобы найденный затонувший город у западной оконечности Кубы, и его архитектура описывалась как очень схожая с архитектурой мексиканского Теотиуакана. А это признак тем более тревожный. Если это выходцы из центральной Мексики, так они там любители человеческих жертвоприношений похлеще тех ольмеков и майя.