355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Безбашенный » Арбалетчики в Карфагене (СИ) » Текст книги (страница 17)
Арбалетчики в Карфагене (СИ)
  • Текст добавлен: 13 апреля 2020, 03:31

Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"


Автор книги: Безбашенный



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

17. В городе

– Ты уверен в том, что говоришь? – видно по Арунтию, что не нравятся ему мои выкладки, хоть и слушает он их терпеливо, не давя авторитетом.

– Почти, досточтимый. Полностью тут ни в чём быть уверенным нельзя, – не признаваться же мне ему в моём попаданческом послезнании, – Но я обдумываю ситуацию и не вижу других вариантов хода событий.

– Но ведь Народное собрание – за Ганнибала!

– В принципе – да. Но не за превращение его временной власти в постоянную. Кому нужен тиран?

– Ну, так уж прямо и тиран?

– Ты же сам прекрасно знаешь, досточтимый, что есть кому представить дело именно так.

– Совет Ста Четырёх? Ерунда, он уже не тот, что был раньше!

– Это сам Совет. А те люди, что сидели в нём прежде? Разве они лишились личных связей? Разве они лишились своего богатства? Разве они лишились своего влияния на тех, кто зарабатывает на жизнь с их помощью?

– Ну, кое-кто и лишился.

– Не все, досточтимый, очень немногие. Большинство осталось при своём, и сделать с ними ничего нельзя. А пострадавшие – их родственники и друзья, а главное – нет уверенности в том, что позже Ганнибал не возьмётся и за них самих. Суффетом до конца года они Ганнибала ещё потерпят, но бессменным диктатором, а то и царём – однозначно нет. Для них он – тиран.

– После смерти Ганнона они разобщены и не представляют такой единой силы, как прежде. Гасдрубал Козлёнок – лишь бледная тень Ганнона.

– Но за ними Рим.

– А Риму нужен Ганнибал, чтобы не разворовывались таможенные сборы, с которых Карфаген платит контрибуцию по мирному договору.

– Был нужен, досточтимый. Теперь он это дело наладил, и с его поддержанием могут справиться другие, а сам он для Рима – как красная тряпка для быка.

– Брось, Максим! Ты ведь не заседаешь в Совете и в дом Ганнибала не вхож. Поэтому ты не знаешь ВСЕГО. Дело гораздо сложнее, и у Ганнибала тоже есть поддержка в Риме. Ганнибал, едва избравшись суффетом, сразу же вступил в переписку с самим Сципионом.

– Я слыхал краем уха, что Сципион расположен к нему, – на самом деле читал ещё в нашем современном мире, но не признаваться же в этом, – Но настолько ли? И все ли в Риме так великодушны, как Сципион?

– Дело не в расположении и не в великодушии. Это – политика, Максим. Рим – победитель, но и ему нелегко. Сразу после войны с Карфагеном – война с Македонией. А разбив Филиппа, Рим унаследовал от него положение гегемона в Греции. Это, ты думаешь, одни только радости? Хлопот – ничуть не меньше! У греческих союзников Рима тоже свои интересы, и им теперь нужно помогать. Вот увидишь, в самые ближайшие годы они втравят Рим в ещё одну большую войну – с Антиохом! Как ты думаешь, почему я торопил тебя с изучением греческого и поездкой на Кипр?

– Ну, не так уж ты меня и торопил…

– Пинками не подгонял, но ведь и расслабиться особо не давал, верно?

– Ну, было дело…

– Это у тебя оно было, и непростое – для тебя. А так – там была тишь, да гладь!

– Особенно в египетской Дельте, гы-гы!

– Да ладно тебе! Мелкие беспорядки были, есть и будут, а скоро там всерьёз заполыхает. Хвала богам, ты успел обернуться, пока на море было спокойно. Но сейчас речь не об этом.

– Об Антиохе?

– О Риме. Карфаген, Македония, следом – Антиох. Три больших войны подряд, не считая мелких вроде мятежа в Испании. Это – многочисленные войска, а значит – горы хлеба и груды звонкой монеты. И то, и другое Риму может дать сейчас только Карфаген.

– Так ведь и даёт же – в виде дани. Ведь рассроченная контрибуция – та же самая дань.

– И немалая. Но большая война – это как амфора с отбитым донышком. Сколько туда ни сыпь – всё мало. А Ганнибал – только учти, это не для лишних ушей – предложил Сципиону полноценный военный союз и значительное увеличение выплат Риму в обмен на пересмотр некоторых условий мирного договора.

– А каких именно, досточтимый?

– По флоту, по армии и по войнам в Африке. Ганнибал просит для Карфагена права на оборонительные войны, на увеличение флота до шестидесяти полноценных боевых кораблей и на пятьдесят боевых слонов для сухопутной армии. Для Рима такие силы неопасны, зато вполне достаточны для защиты Карфагена от соседей вроде Масиниссы. Того самого, чьих набегов ты так опасаешься…

– Млять! Всё ясно! – это я брякнул по-русски, поскольку именно теперь, с учётом этой информации, мне стало ясно действительно ВСЁ. До сих пор я не до конца понимал причин такой "ганнибалофобии" со стороны римского сената. Личная ненависть к недавнему врагу, пускай даже и заклятому – не главный аргумент для серьёзных и вдумчивых политиков. Лишённый сил и связанный по рукам и ногам Ганнибал не представлял для Рима ни малейшей опасности, и обвинения его в заключении тайного военного союза с Антиохом для совместной войны с Римом выглядели смехотворно. Ну, допустим, заключил союз, ну вступил в войну – а с какими силами? С десятком трирем и несколькими тысячами ветеранов-профи? Для Рима с его давно отмобилизованными и закалёнными в боях легионами это – что слону дробинка! Но если истинные дела таковы, как рассказал сейчас тесть, если Ганнибал пытается развязать себе руки и нарастить силёнки – тогда это уже совсем другой расклад! Тогда понятны все страхи римских сенаторов, собственными глазами наблюдавших именно этого самого человека с сильным войском у самых стен Рима! Млять!

– Переведи на какой-нибудь понятный мне язык, – напомнил о себе Арунтий.

– Ганнибал совершил большую ошибку, досточтимый!

– Даже так? И в чём ты видишь ошибку?

– Ему нельзя было начинать ТАКИЕ переговоры от СВОЕГО собственного имени, да ещё и будучи городским суффетом.

– А кому же их ещё было начинать, если не ему? Гасдрубалу Козлёнку, что ли? Представляешь? Ха-ха-ха-ха-ха!

– Кому угодно, досточтимый, только не Ганнибалу! Козлёнок – гы-гы! Именно Козлёнок и был бы наилучшим вариантом, если бы его удалось убедить. Именно потому, что его никто не воспринимает всерьёз, и что он – противник Баркидов и сторонник мира с Римом. Козлёнок не разорял с войском Италию, и его именем там не пугают детей. От лица Козлёнка такие переговоры имели бы неплохие шансы на успех, а Ганнибал – это Ганнибал. В римском сенате сейчас заседают те, кто бегал от него после Канн и до сих пор ещё не отмылся от того позора. Это было непоправимой ошибкой, досточтимый!

– Ну, если с этой стороны на дело посмотреть, то может быть, ты и прав…

Тесть призадумался и озадачился. Он тоже умел складывать два плюс два и, рассмотрев ситуёвину с предложенной мной колокольни, пришёл к тем же примрно выводам.

– Да, ты прав! Проклятие! Его обязательно обвинят в тайных сношениях с Антиохом, и Сципион не сможет его защитить! Рим, скорее всего, потребует его выдачи. Попадёт он в лапы римлянам или сумеет бежать – у нас его всё равно не будет, а без него развалятся и остатки армии. А он ещё и в Совете затеял на днях обвинение против десятка его членов из числа своих противников…

– А в чём там дело?

– Ах, да, ты ж не знаешь! После наведения порядка с портовыми сборами и наказания хлебных спекулянтов Ганнибал взялся за налоги с подвластных ливийцев. А там ТАКОЕ творится – ты не представляешь! Их же на откуп дают, и откупщики дерут три шкуры. Земли-то плодородные, но ведь эти дикари не умеют грамотно вести хозяйство, а тут ещё и дополнительные поборы откупщиков. Ты думаешь, чего ливийцы на невольничьем рынке так дёшевы?

– Ну, их же гараманты пригоняют из Триполитании…

– В том числе знающих финикийский язык?

– Ну… гм…

– Это недоимщики, проданные в рабство за долги, и гараманты тут совершенно ни при чём. С каждым годом становится меньше налогоплательщиков и рекрутов для войска.

– И больше недовольных, готовых перейти на сторону нумидийцев.

– Да они и без всяких нумидийцев бунтуют. У нас это не так заметно, а вот юго-восточнее, где земли побогаче и откуп налогов подоходнее – там кошмар. Ну, бунты-то подавляют сходу, бунтовщиков, кого на крестах не распнут, в рабство продают, а налоги-то кто платить будет? Ганнибал заметил сокращение налоговых поступлений, вот и заинтересовался. Сейчас вот для десятка самых замаранных в этом суда и казни требует…

– Надеюсь, ты не требуешь этого вместе с ним?

– Подумывал, но не успел ещё, хвала богам! Теперь и не стану, конечно! Проклятие, надо теперь уважительную причину придумывать для Ганнибала! Он-то ведь рассчитывает и на мою поддержку! Для того и вводил меня в Совет… Так, так… К чему ж прицепиться-то… О! Эврика! Одно из этих семейств – дальняя родня покойного мужа Мириам. Не могу же я требовать суда и казни для свояков, верно? Не очень убедительно, родня всё-таки дальняя, но формально сойдёт, а потом я Ганнибалу объясню как-нибудь с глазу на глаз. Да ты дыми, дыми – вижу же, что хочешь.

Я с удовольствием раскочегарил от огонька светильника трубку, а Арунтий, отгоняя рукой дым от себя, продолжал рассуждать сам с собой:

– Надо и с остальными помириться. Пожалуй, выдам Мириам замуж за одного из ихних сыновей. Очень хорошо, что ты выбрал Велию, а не её, иначе пришлось бы теперь вас с ней разводить…

По этому вопросу у меня с тестем разногласий не было, и я дипломатично не стал напоминать ему, как отмазывался от этой избалованной стервы, которую он пытался мне всучить вместо Велии. В конце концов, это было уже достаточно давно, чтобы успеть стать неправдой, гы-гы!

– Помириться надо, досточтимый. Зачем же зря враждовать? Но я бы ещё подумал – не прямо сейчас, но со временем – о том, чтобы как-нибудь перенести дела из Карфагена в какой-нибудь другой город…

– А это ещё зачем? Тут всё налажено, все связи, а теперь я ещё и в Совете…

– Рим, досточтимый! Проклятый Рим! Там всегда будут ненавидеть Карфаген…

– Брось, Максим! Ты умён, но сейчас говоришь глупость! Рим ненавидит Ганнибала, а без него Карфаген для Рима – город как город, один из многих. Пройдёт лет тридцать, одряхлеют и вымрут участники этой войны, и никто не будет больше вспоминать о былой вражде. Выкинь из головы эти дурацкие мысли!

В общем, не убедил я его насчёт дальней перспективы. Ладно, будет ещё время. Сейчас главное – перспектива ближняя, которая не за горами. Ганнибал после своих ссор со столпами местной олигархии – не жилец в Карфагене, и его падение отразится на его сторонниках, которым припомнят его поддержку. Кажется, тесть въехал в эту ситуёвину, а мужик он башковитый и расклад разрулит. Может быть, даже и место своё в Совете Ста Четырёх за собой сохранит, если повезёт, и тогда останется даже в некотором выигрыше. Олигархи ведь, вернув себе власть, наверняка и прежнее пожизненное членство в Совете восстановят, а он ведь теперь – один из них. Пожалуй, должен остаться на плаву, а значит – и нас за собой паровозиком на дно не утянет. Остальное – уже не столь важно…

Велия уже знала то, чего не знал Арунтий. Это говорить по-русски она ещё толком не могла, а понимала уже многое, да и складывать два плюс два, будучи дочерью своего отца, тоже умела вполне. Ей хватило ума не болтать лишнего, с кем не надо, и даже терпения, чтобы дождаться подходящего момента для удовлетворения извечного женского любопытства. По карфагенскому обычаю, если зять происходит из менее знатной семьи, чем тесть, то после свадьбы он переселяется "примаком" в дом тестя. Поэтому мы с моей ненаглядной проживали теперь в мегарском особняке Арунтия, но это номинально, а фактически я не съезжал и с квартиры в многоэтажке Старого города, и время от времени мы перебирались туда, когда хотелось обстановки поуединённее. Вот такого момента она и терпеливо дождалась после нашего возвращения в город с "дачи". Пока я с помощью Укруфа собирал привезённый в разобранном виде вентилятор, болтали о разных пустяках. То же самое продолжалось и за ужином. После, в ванне и в постели нам достаточно долго было и вовсе не до болтовни – делом мы были заняты.

А вот после, когда умаялись и отдыхали, а слуги уже дрыхли, вот тут моя половина и обнаружила – тихонечко, шепотком – недюжинное понимание ситуации:

– Ты ведь, Максим, не провидец?

– Не провидец.

– Значит, предвидеть будущее ты не умеешь?

– Не умею, конечно.

– Но тогда получается, что ты его ЗНАЕШЬ.

– Ну, кое-что можно ведь и просчитать, исходя из известных обстоятельств. Разве не так твой отец строит свои планы?

– Нет, ты сейчас говоришь об обыкновенной предусмотрительности. Но ты ведь ещё и просто ЗНАЕШЬ. Я обратила внимание там, на вилле, как ты объяснял Велтуру про нумидийцев. Ты тогда сказал, что они могут напасть уже и через полгода. И об этом сроке ты сказал УВЕРЕННО. Так мог сказать только тот, кто ЗНАЕТ.

– Велия, это же несложно. Срок полномочий Ганнибала истекает в конце этого года, и на следующий год он уже не будет суффетом. К власти придут совсем другие люди.

– Кроме власти есть ещё и ВЛИЯНИЕ. Ганнон тоже не каждый год бывал суффетом, но влияние на власть имел все прежние годы, до самой смерти. Сейчас такое же влияние имеет Ганнибал. После него, получается, в городе должны получить власть его ставленники, как раньше правили ставленники Ганнона, а ты ЗНАЕШЬ совершенно точно, что этого не случится. Мой отец только ПРЕДУСМАТРИВАЕТ такую возможность, а ты – ЗНАЕШЬ так, как если бы это уже случилось. Ты не знаешь всех мелких обстоятельств, но это – знаешь. Откуда?

– Откуда? Гм… Да, кое-что я знаю, – прикинув хрен к носу, я понял, что отмазки больше не прокатят, и пора говорить правду, – Но это нелегко объяснить так, чтобы тебе было понятно.

– А ты всё-же попробуй. Чего не пойму – спрошу.

– Хорошо, попробуем. Но для начала ответь мне сама на несколько несложных вопросов. Откуда Велтур ЗНАЕТ о походах того же Александра Великого?

– Ну, ему ведь рассказывали, да он и сам читал.

– И ты, наверное, тоже смогла бы и выслушать, и прочитать, если бы тебе это было интересно?

– Ну да. Я тоже и слушала, и немножко читала, но не так хорошо, как Велтур.

– А почему вы СМОГЛИ об этом слушать и читать?

– Ну, есть же рассказчики и есть книги…

– Вот именно. Об ЭТИХ событиях – уже есть. Рассказчики, правда, давно уже не очевидцы событий, но написаны книги, которые может прочитать любой, обученный грамоте. А как у нас обстоит дело с походом Ганнибала в Италию?

– Это было не так давно, и есть много очевидцев.

– А книги?

– Ещё не написаны. Но к чему ты клонишь?

– На что больше похожи мои знания – на услышанные от очевидцев или на прочитанные в книгах?

– Ну, я бы сказала, что на прочитанные. Но книги ведь пишутся о ПРОШЛОМ.

– Правильно. Серьёзные книги, которым можно верить, а не наркотический бред храмовых прорицателей, которые иногда случайно угадывают, но чаще несут чушь. Вот и подумай теперь сама, откуда я могу знать ТОЧНО кое-что из того, что является будущим для тебя…

Откинувшись на подушки, моя ненаглядная принялась соображать. Сообразив наконец – выпала в осадок:

– Твоя страна не в нашем мире, а в будущем, и наше время – история для тебя?

– Ага, она самая. Только не спрашивай, как мы попали в ваше время – мы сами этогого не поняли и были ошарашены посильнее, чем ты сейчас. Боги нас сюда зашвырнули или какое-то странное явление природы – мы не знаем. Увидели то, что показалось нам странным, растерялись, потом сравнили с тем, что знали из истории, кое в чём разобрались, испугались до дрожи в коленках, а дальше – просто действовали так, чтобы не пропасть в вашем чужом для нас мире. Как видишь, нам это удалось…

На моё счастье, полученная информация настолько выбила её из колеи, что на серьёзный допрос её уже не хватило. Потом-то, в следующие несколько дней, мы говорили с ней о многом, и кончилось это тем, что моя супружница въехала в суть расклада и принялась поддерживать все мои затеи осмысленнее, а главное – с удвоенной энергией. Приняв моё послезнание о том, что Ганнибалу в Карфагене не усидеть, Велия прекрасно поняла, чем это чревато. Ей, уроженке родо-племенного социума испанских турдетан, не нужно было разжёвывать, как поведут себя живущие точно таким же укладом нумидийцы. Связанный договорами и обязательствами царь Масинисса – это одно, а вот знать нумидийских родов и его собственные родственники – совсем другое. Это ведь как Крымское ханство эпохи позднего Средневековья – можно задобрить богатыми подарками самого хана и договориться с ним, но это ровным счётом ничего не значит для его многочисленных мурз и беков – не запретит он им самостоятельных набегов, если хочет усидеть на своём престоле в Бахчисарае. Или запретит, но будет смотреть сквозь пальцы на нарушения своего запрета. То же самое и здесь. Власть царя над родовой знатью не так уж и сильна, и многое он ей вынужден прощать, дабы не настроить её против себя. Родня – тем более. Свой всегда ближе чужака, а прав он или нет – дело десятое, и любые их шалости, не направленные против его власти, царь им всегда простит. А значит – даже при мирном настрое самого Масиниссы нельзя рассчитывать на такой же настрой его подданных. Не будет Ганнибала – не будет и страха перед ним, и тогда ничто уже не сдержит алчности не очень-то слушающих своего царя дикарей. Поэтому моё стремление успеть надёжно укрепить нашу основную виллу до наступления зимних дождей она поняла и приняла безоговорочно. И пожалуй, здорово поможет мне через некоторое время выпросить у тестя кое-что из его суперсекретного арсенала…

В том, что "шариковый" агрегат Арунтий мне после просьб Велии и Криулы подарит, а не подарит, так предоставит для копирования, я не сомневался ни разу. Из-за пристрастия античных пращников к продолговатым "желудям", нормальные сферические пули в малом калибре как-то в Средиземноморье не прижились, а без них "пулемёт" малоэффективен по сравнению со стреломётом. По крайней мере – в этом относительно мелком калибре. Поэтому серьёзным оружием он не считается, отчего и распространения не получил. А в крупном, под глиняные ядра – так они и тяжелее нужны из-за большего сопротивления воздуха, и механизм для их метания нужен куда более тугой, чем для свинцовых пуль. Ну и где Геракла взять для скоростной стрельбы?

Тут ведь принцип какой? Станковый стреломёт – хоть обычный "скорпион", хоть полибол – мечет те же болты, что и ручной гастрафет. Аналогично и к пулевому полиболу никто специальных пуль не придумывает, а с продолговатыми "желудями" его то и дело заедает. Пращники же любят именно их – за устрашающее противника визгливое завывание кувыркающейся в воздухе продолговатой пули и за наносимые ей более страшные раны. Традиция настолько устоялась, что даже каменные и глиняные пули, не говоря уже о "бронебойных" бронзовых и железных, тоже продолговатыми сделать норовят.

Но мне на традиции насрать, я попаданец, а значит – диссидент по определению, и мне для "пулемёта" нормальных сферических пуль понаотливать никакая религия не запрещает.

Впрочем, хреновым бы я был попаданцем, если бы рассчитывал исключительно на привезённый из Египта "пулевой" полибол. Мы индийскую селитру нахрена из того же Египта везли? Для удобрения огородов, что ли? Естественно, ради пороха! Классический состав чёрного пороха – это семьдесят пять процентов селитры, пятнадцать процентов древесного угля и десять процентов серы. Уголь даже самим жечь не надо, он аж с эпохи бронзы металлургией античной потребляется, и купить его – ни разу не проблема. Серы на Сицилии – хоть задницей жри, Этна там имеется, если кто школьный курс географии подзабыл, и применение той вулканической сере тоже давным-давно найдено – жечь её и травить сернистым газом грызунов в погребах. Поэтому её купить – тоже ни разу не проблема. А теперь вот и с селитрой мы проблему решили – дорого обошлась, зараза, зато не надо самим несколько лет в куче говна ковыряться, гы-гы!

Впервые мы задумались об огнестреле ещё в Испании, но там селитра была для нас недостижимой мечтой, и эту идею мы похерили до лучших времён, ограничившись пружинными пистолями на основе конструкции подводного ружья. Теперь же, когда проблема пороха решена, на первый план выходят уже чисто технические трудности. В идеале ведь нам бы хотелось продвинутого оружия вроде револьверов. Но это и капсюли, для которых нужен ударный состав, и целая индустрия уровня минимум позднего Средневековья, а ещё лучше – хотя бы девятнадцатого века. Исхитриться можно, но нелегко и не сразу, а пока надо какую-нибудь грубятину "изобрести" – эффективную, но простую, для нынешних античных технологий доступную и эксклюзивных производственных мощностей не требующую. Так, сиюминутную дыру заткнуть, и этим драгоценное время для дальнейшего прогресса выиграть. Кованые железные и литые бронзовые средневековые бомбарды, способные стрелять каменными ядрами и сносить ими стены рыцарских замков – это уже некоторая степень прогресса, а самый ранний огнестрел, если кто не в курсе, представлял из себя деревянные "тюфяки", годные на несколько выстрелов импровизированной картечью из щебня.

Мощность и дальность невелики, для разрушения крепостей не годится, но живую силу противника – особенно не ждущего от тебя такой пакости – картечью смести может запросто. Ведь хороший картечный выстрел – всё равно, что пулемётная очередь, и в шведской армии короля-новатора Густава Адольфа лёгкие трёхфунтовые "полковушки", придаваемые пехоте, как раз экологическую нишу пулемётов и занимали. Одно орудие, конечно, пулемёта не заменит, но батарея – вполне. Ну а кто не мог позволить себе добротных трёхфунтовок – продолжали использовать деревянные самоделки. Дерево же и в античном мире неплохо обрабатывается, паровую пушку Архимеда как-никак и сам в Александрии наблюдал, а кое-кто из моих работничков, если не врёт, то и собственными руками делал.

На виллу я наведывался ещё пару раз – наскоро, проверить, как идут дела, да накопившиеся у управляющего вопросы порешать. В последний наезд, разгребясь с текучкой, забрал заодно в город старика Диокла с его помощником, на которых у меня уже успели сформироваться наполеоновские планы. Дело в том, что тесть выделил мне помещения, годные под развёртывание производства. Не в особняке, конечно, а в своём "подопечном" участке мегарской стены. После значительного сокращения карфагенской армии большая часть встроенных в стену казарм и конюшен пустовала, а уж слоновники пустовали вообще все. Вот один из "своих" слоновников с относящимися к нему подсобками Арунтий мне и предоставил под мастерскую. В кузнице давно уже хозяйничал Укруф, хотя и урывками, одну из подсобок занял со своим ткацким станком Рам, в соседней будет чесально-прядильный цех под руководством Мунни, а сам слоновник так и напрашивался в качестве "предприятия тяжёлой промышленности". Туда-то я и определил своего сицилийского инженера, и жалеть об этой затее мне не пришлось. Дорвавшись до любимого дела, старый грек изрядно подрастряс мой кошелёк, но мастерская заполнилась самым продвинутым для античной эпохи оборудованием.

Тут был и токарный станок с ножным приводом через маховик, и столярный верстак с тисками, а в кузнице Укруфа появились мощные мехи для нагнетания воздуха, вполне пригодные и для небольшой литейки. Не забыл Диокл и об инструменте.

Перовые свёрла были известны уже не одно столетие, но после моей незначительной подсказки он "изобрёл" спиральное сверло-бурав, появившееся только в Средневековье. А вот античные напильники оказались в почти таком же разнообразном ассортименте, как и современные, отличаясь от последних лишь однорядной насечкой рабочей части. Современную – двухрядную крест-накрест – мне пришлось "изобретать" самому, но когда сицилиец понял суть идеи, с её воплощением в жизнь он прекрасно справился и сам. Дабы не вызывать у старика совсем уж резкий культурошок, я решил пока повременить с "изобретением" суппорта к токарному станку и предназначенных для использования в нём токарных резцов современного типа – пусть привыкает к прогрессу постепенно. А то нежная у этих античных греков психика, ранимая, гы-гы! Он и так едва дар речи не потерял, когда я САМ встал к верстаку, чтобы опробовать его. Господин, работающий СОБСТВЕННЫМИ руками, когда у него рабы есть – не укладывается такое в античной греческой голове. На первых порах не буду уж чересчур его нервировать, как-нибудь обойдёмся.

Реакция Диокла на мой "подход к снаряду" невольно навела меня и на несколько более отвлечённые мысли. Что делает технаря технарём? Знания – само собой, но ведь выбор будущего образования не в последнюю очередь определяется интересом. А интерес воспитывается с детства. Технарём по интересам становится тот, кто ещё мелким пацаном любил мастерить для себя всякую всячину и был в ладах с молотком, зубилом, ножовкой и напильником. Социум, из которого мы родом, дармовым рабским трудом не избалован, и то, чего по тем или иным причинам нельзя было купить готового, делалось самостоятельно, собственными руками. Сколько одних только самопалов я себе в детстве сделал! И каких! Когда делал новый – из-за моего старого, бывало, и драки между пацанами во дворе случались. Вот так и вырабатывается с детства соответствующий склад ума, который в дальнейшем отшлифовывается приобретением соответствующих знаний. Но так было у нас, в нашем современном социуме. А здесь, в античном мире – какими вырастут мои дети? Правильно, детьми простого античного рабовладельца, привыкшими к этой ситуации с рождения и считающими её нормальной и естественной. Крепкими, здоровыми, смышлёными – но людьми ЭТОГО мира, которым "невместно" делать то, что "у всех нормальных людей" делают рабы. И добром это не кончится…

Дело ведь даже не в одном только Риме, за которым будущее на ближайшие несколько столетий. Мне это известно, а предупреждённый – вооружён. Эту проблему я для своих потомков решу, а чего не решу сам – намечу рецепт удачного решения для них. Переселиться и перенести дела в какой-нибудь из союзных Риму городов с получением соответствующего дружественного римлянам гражданства – это я и сам со временем успею. Вот римское гражданство – это сложнее. Это могу и не успеть, и это тогда придётся навёрстывать моим детям и внукам. И не просто навёрстывать, а ещё и сохранить при этом максимум моих попаданческих преимуществ перед аборигенами. О необходимом минимуме знаний для них я позабочусь, но ключевым фактором будет современный склад ума. Вот его-то я и должен буду обеспечить для своих потомков в этом мире. Если я это сумею и если они его сохранят – переживут не только Карфаген, но и Рим.

А город живёт себе своей обычной жизнью, и не подозревая, какую судьбу уготовила ему история. Все добрых полмиллиона его жителей – как полноправных граждан, так и метеков – суетятся как муравьи по своим страшно важным для них делам, на которых для них свет сошёлся клином. Олигархи – по крупному, как им представляется, мелюзга – по мелочи, но все кроме совсем уж мелкой детворы озабочены сиюминутным зарабатыванием денег. Как и я, будем уж справедливы.

Только я, в отличие от подавляющего большинства из них, знаю всю бесполезность их усилий – не "здесь и сейчас", конечно, а в долгосрочном плане. Не то, чтобы они совсем уж не догадывались – все видели на невольничьем рынке обращённых римлянами в рабство македонян, фракийцев и сиракузцев, все понимают, что очередь в принципе может когда-нибудь дойти и до Карфагена. Но олигархи надеются откупиться, а мелюзга – что милостью богов всё как-нибудь обойдётся. И только мы, шестеро попаданцев, знаем абсолютно точно, что хрен им всем. Теперь вот ещё и Велия – седьмая…

– Макс, ты охренел! – визжит Юлька, – То, что ты женился на дикарке – хрен с тобой, что собираешься с ней детей плодить – твоё дело, но нахрена ты ей рассказал? Ты врождённый потомственный идиот или только в детстве с дуба рухнул?! Ты бы ещё про коллайдер и про компьютерные игры её просветил!

– Это позже, – "успокоил" я её, – Когда будет готова.

– Ну, знаешь! У меня просто нет слов!

– А вот это – зря. Надо было подготовиться.

В ответ я огрёб такой поток трёхэтажного мата в визгливом юлькином исполнении, что наши лежмя легли от хохота, да и Велия тоже. Наташка, правда, была перепугана лишь немногим меньше Юльки, но глянула на Володю и успокоилась. А наши мужики, в отличие от баб, имеют всё-же несколько больше одной единственной мысли в единицу времени и на чужое место себя поставить вполне способны. Особенно Васькин, у которого это тоже впереди. По-русски его местная невеста ещё ни в зуб нога, он её пока только иберийскому учит, но тоже ведь когда-нибудь начнёт понимать и говорить на нашем "великом и могучем". А на каком ещё? Современным испанским никто из нас на должном уровне не владеет, так что русскому в нашей попаданческой компании реальной альтернативы нет. Если, конечно, мы хотим, чтобы и наши дети воспитывались в ощущении своей "особости" и ощущали себя НАШИМИ – если не по месту рождения, то хотя бы по происхождению, что тоже немало. Для родоплеменного социума, пережитками которого пронизан и дух продвинутых античных мегаполисов, это – один из определяющих факторов, который облегчит нам воспитание своих потомков нонконформистами, уважающими обычаи аборигенов, но живущими своим умом. С помощью наших мужиков мне кое-как удаётся наконец разжевать это Юльке.

– Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! – делает она свой вполне предсказуемый вывод и успокаивается, – Хрен с тобой, тебя уже не переделаешь!

А наши давно уже нашли в сложившейся ситуёвине и положительную сторону – ведь теперь при моей ненаглядной уже не нужно фильтровать базар. Теперь, собравшись вместе, мы можем говорить практически ВСЁ. И это совсем не лишнее, поскольку не так уж часто нам удаётся собраться СОВСЕМ "меж собой".

Поев и выпив вина, поболтали о текучке, потравили анекдоты – бородатые, но успевшие уже подзабыться. Большую часть из них мне пришлось переводить для Велии на иберийский, ещё и адаптируя их для её понимания, что позабавило наших ещё сильнее, чем сами анекдоты. Потом Володя взялся за греческую кифару, на которой, будучи в нашем современном мире неплохим гитаристом, успел уже более-менее научиться бренчать, и загорланил, а мы подхватили:

 
Вен ди зольдатен дурш ди штадт марширен
Офнен ди медхен фенстер унд ди тюрен
Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
Цвай фарбе тюшер, шнауцбарт унд штерне
Херцен унд кюссен ди медхен ист цу герне
Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
Айне флаше рот вайн унд айн штюкен братен
Шенкен ди медхенн ире зольдатен
Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
Ин дер фельден блицен бомбен унд гранатен
Вайнен ди медхен фон ирен зольдатен
Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
Вен ди зольдатен видер ин ди хаймат
Ире либе медхен аллес шон ферхайрат
Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са-а-а-а-а.
 

В принципе это вполне безобидный солдатский марш, ни разу не нацистский, а вполне даже старинный, ещё девятнадцатого века. Но, как и в случае с таким же примерно «Шварцбрауном», который «ах-ха-ха» – ассоциации вызывает, конечно, ещё те, гы-гы! И это – как раз то, что нам нужно – нам самим и нашим потомкам. Те были «истинными арийцами», а мы – «истинные попаданцы». Не обязательно и совершенно незачем корчить из себя «высшую расу» и считать аборигенов «недочеловеками», как это делали нацисты, но ощущать свою особость и продвинутость – необходимо. Мы такие же люди, как и те, что вокруг нас, но мы – первые, мы – в авангарде. И должны оставаться в нём, если не хотим – а мы не хотим – пропасть вместе с Карфагеном. А развеселившаяся Юлька затянула песню позлободневнее:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю