Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Учитывая "режимность" механических мастерских Мусейона и нашу готовность платить, учёный предложил нам сделать полибол на стороне, то бишь у частного ремесленника, с которым нас и свёл. "Режимность" в античном мире – ещё та. Посторонним вход на "объект" воспрещён, это да – в теории, об уже проверенной практике дипломатично промолчим, а вот что специалист часть своей работы проводит на дому и держит немалую часть документации у себя, вне "объекта" – об этом как-то птолемеевские "режимщики" не подумали. Типа, не касается их то, что происходит за пределами вверенного им "объекта", обычные полицейские службы на то есть. Есть, конечно, как не быть, да только по их части обычная уголовщина, а никак не военно-промышленный шпионаж. Я, кажется, сказал, что эту страну погубит коррупция? Ну, раз уже сказал, то как сказал, так и будет – если успеет. Если её ещё раньше не погубит бюрократизм…

В общем, договорились на том, что от нашего механика техническая документация, от частного производителя – работа, а от нас – оплата обоим. Ну, ещё я по принципу "кто девушку ужинает, тот её и танцует" выговорил себе право инспекции производственного процесса. Надо же разобраться, как эти хитрые механизмы делаются. Это в современном производстве для меня, технолога-машиностроителя по образованию, особых тайн нет. Но нет, увы, и означенного современного производства, а есть только местное, античное, в котором я ни ухом, ни рылом. Я ж не просто полибол хочу вывезти, я ж хочу при необходимости иметь возможность наладить его выпуск собственными силами. Мало ли, как жизненные обстоятельства сложатся?

Решив вопрос с "пулемётом", мы отправились на рынок импортных товаров. Как я и ожидал, "индийская соль", то бишь селитра, там имелась. Но цена! Если бы не покойный Дагон, отправленный мной к праотцам в Гадесе, но перед смертью, пытаясь меня уболтать, предупредивший меня о том, что "индийская соль", которую он называл "египетской", во много раз дороже обычной, я был бы в шоке. И обычная-то недёшева. Котила, четверть литра примерно, два обола стоит, это треть драхмы. За медимн, несколько больше полусотни литров, шестьдесят шесть драхм получается, но это уже мешок, мелкий опт, так что скидывают до шестидесяти. А такой же мешок селитры – втрое дороже, сто восемьдесят драхм. В три раза – это, конечно, "несколько", а не "много", но тут наверняка ведь и фактор внутрисредиземноморской спекуляции задействован. Наверное, и здесь она больше бы стоила, если бы была товаром первой необходимости, но она нужна только храмам, да царскому двору для хитрых "огненных" фокусов, а храмы и самих себя Птолемеи торгашам слишком уж обирать не позволяют. И тем не менее, бой с жабой нас ожидал нешуточный. Но торговаться не приходилось, товар ведь эксклюзивный, ничем другим не заменишь, один хрен кто-то купит, так что больше положенного никто не скинет, а на крупный опт у нас купилок не хватит. Кряхтя и проклиная по-русски "проклятых спекулянтов", я отсчитал серебро. Потом мы закряхтели оба, пытаясь поднять купленный мешок – ага, добрая сотня кило! Пришлось нанимать мальчишку с ишаком, чтоб доставил нашу покупку прямо на наш корабль. Ох и недёшево же нам обходится будущее "огненное зелье"! Учитывая, что приобреталась селитра для себя, а не для Арунтия, который нам её не заказывал, удар по карману получился нехилым – пришлось продать парочку аквамаринов из числа сэкономленных давеча на кордубском руднике.

Отобедав и слегка передохнув от трудов праведных, снова встретились в порту с этрусками. Там обстановка не изменилась, судно конкурентов всё ещё не прибыло. Ну и прекрасно, у нас ведь ещё не все собственные дела провёрнуты…

9. Античная промышленность

По рассказу Мунни производство «дикого» шёлка на Косе было кустарным. Предки нынешних косских шелкоткачей, будучи выходцами из Индии, прекрасно знали и горизонтальный ткацкий станок, и прялку с колесом, в Индии, кстати, и изобретённую.

Но знать – одно, а применять – совсем другое. Поначалу, будучи рабами и на себя работая лишь украдкой, они не могли позволить себе хорошей оснастки, которую тут же отобрали бы хозяева. Потом, освободившись, начали было совершенствовать уже своё собственное производство, но быстро упёрлись в "потолок", обусловленный ограниченностью сырья. С каждым новым поколением их многодетные семьи всё прибавляли и прибавляли число людей, вырабатывающих драгоценную ткань, а количество дающего коконы дикого шелкопряда оставалось тем же. Для полноценной загрузки высокопроизводительных индийских прялок не хватало коконов, а горизонтальные станки простаивали без пряжи, так что обладатели этого продвинутого по сравнению со средиземноморским оборудования не имели никаких сколько-нибудь ощутимых преимуществ перед теми, кто прял примитивным веретеном и ткал на убогом вертикальном станке. И те, и другие, переработав в продукцию всё собранное сырьё, простаивали без работы. Пока заработков хватало, люди радовались досугу, но с дальнейшим ростом их числа падала выработка, а с ней – и заработки каждой отдельной семьи. А тут ещё и греческие власти острова монополизировали торговлю уникальной тканью, заставляя производителей сдавать её оптом за бесценок. Многие разорялись и снова попадали в рабство, а те, кто ещё держался на плаву, обходились самой примитивной оснасткой. А прежняя, продвинутая, у кого она была, становилась просто семейным предметом гордости, которым хвастались перед соседями и собственными детьми. В некоторых семьях детей даже учили на ней работать – мало ли, вдруг боги всё-же смилостивятся и размножат шелкопряда настолько, чтобы хватило всем? Старики рассказывали, что несколько раз такое случалось, но лишь на один сезон.

Моя рабыня оказалась как раз из такой семьи, где "старинное" оборудование имелось, и детей обращаться с ним учили. Поэтому, подумав, на "экскурсию" по местной текстильной промышленности я прихватил и её. Какой-никакой, а всё-же эксперт. Сам-то я, как и полагается "профессиональному начальнику", гы-гы, ни бельмеса не смыслю в деле, которым намерен руководить.

Я, кажется, уже упоминал, что птолемеевский Египет зацентрализован до поросячьего визга? Всё, что способно приносить хороший доход, в Египте либо монополизировано короной официально, либо курируется настолько плотно, что даже формальная частная собственность в таких отраслях на деле оборачивается чистейшей фикцией. Взять хотя бы крестьянина. Формально он, вроде бы, и свободен. А на деле государственные чинуши указывают ему, где, чего и сколько сеять, а весь урожай он сдаёт – ту часть, что приходится на налоги, на государственный склад, а "свою" – на склад общины, с которого и получает потом свой паёк. Даже семена – не его, а со склада ему выдаются. Ну и хрен ли, спрашивается, это за свобода? Вот что такое государственная монополия на хлеб – главную статью египетского экспорта. Так же примерно обстоит в Египте дело и с текстилем. Хлопковый – монополизирован полностью. Льняной – можно производить частным порядком, но сбыт – только государству, которое себя уж всяко не обделит. При этом оно ещё и диктует частному производителю, где, сколько и какого сорта этого льна выращивать. Не забалуешь особо при такой "свободе по-египетски"! Относительный либерализм только с шерстяными тканями, спросом в Египте практически не пользующимися, но сукно, нужное для солдатских плащей – в полной государственной монополии.

К счастью, текстильное производство даже в предельно забюрокраченном Египте засекретить никто не додумался, так что даже на казённые мастерские можно наведаться свободно. А поскольку казённое производство – крупнотоварное, то и характер его далёк от мелкого кустарного. Это большие мастерские с десятками, а то и сотнями работников – как рабов, так и мало отличающихся от них по реальному положению "свободных". Эдакие античные мануфактуры. Этим-то они мне и интересны.

Лесами природа Египет обделила, так что собственного дикого шелкопряда в товарных количествах в нём не водится, и всё египетское шелкоткачество – тоже, конечно же, полная госмонополия – осуществляется исключительно из привозной индийской пряжи. Поэтому Мунни, уже догадавшаяся, для чего я её на самом деле купил, посоветовала посетить хлопковое предприятие. В отличие от китайского тутового шелкопряда, который раньше шестого века уже нашей эры в Средиземноморье не появится, коконы диких шелкопрядов не разматываются. Их расщипывают и расчесывают аналогично клоку хлопковой ваты, после чего прядут точно так же, как и из хлопка. Вот почему именно крупное производство хлопкового текстиля в наибольшей степени похоже на ту мануфактуру по выделке "дикого" шёлка, которую я задумал.

Одно из таких предприятий находилось как раз в пригороде Александрии, и мы прогулялись на него. Драхма привратной страже – и мы беспрепятственно проникли внутрь, пара драхм надсмотрщику-управляющему – и мы получили гида-экскурсовода.

Кустарщиной здесь в самом деле и не пахло. В производственном оборудовании моя рабыня-экспертша без труда опознала и индийские прялки, и индийские горизонтальные ткацкие станки, на которых можно было ткать куски до шести метров длиной. Для античной эпохи – вполне себе "высокие технологии". И если среди обычных работяг преобладали коренные египтяне, то самую квалифицированную работу выполняли в основном немногочисленные рабы-индусы.

Оборудование подобного типа, по словам нашего гида из числа надсмотрщиков, известно и давно уже применяется в крупных текстильных мастерских эллинистического мира, в том числе и в Карфагене, но искусные индийские пряхи и ткачи, без которых не сработать высококачественной тонкой ткани, в достаточном количестве имеются лишь в селевкидской Сирии и в птолемеевском Египте. Оттого-то и ценятся так высоко по всему Средиземноморью египетские полотно и ситец. А обеспечивает это эллинистическая организация высокопроизводительного труда, объединённая с искусностью, усидчивостью и прилежанием работников – ну, кроме некоторых отщепенцев…

Как раз у нас на глазах двое надсмотрщиков метелили одного раба. Усердно метелили, от души, явно наслаждаясь процессом и не собираясь останавливаться.

– Это Рам, господин! – шепнула мне вдруг в самое ухо Мунни, – Спаси его, прошу тебя!

– Что такое рам? – не въехал я.

– Его зовут Рам, господин, он из нашей деревни!

– Ты предлагаешь мне выкупать всех твоих односельчан, какие нам только попадутся? – односельчанин Мунни, надо полагать, должен быть таким же потомком индийских шелкоткачей, как и она сама, и такие рабочие кадры на дороге не валяются, но и недавно купленная рабыня не должна забывать о своём месте.

– Нет, только этого, господин! Он был у нас одним из лучших ткачей! Очень тебя прошу!

– И просишь именно как за хорошего ткача? – что-то мне показалось сильно сомнительным, что дело именно в этом, гы-гы!

– Он небезразличен мне и сам по себе, – призналась она, – Но ты не пожалеешь, господин – я сказала тебе правду о его мастерстве!

На Востоке считается крайней бестактностью, если гость вмешивается во взаимоотношения хозяина с его рабами, и без веской причины делать этого не стоит. Но тут причина достаточно веская, а заплаченные за "экскурсию" деньги делали уместным и "экскурсионное" любопытство.

– Они не слишком увлеклись? – спросил я управляющего, – Убить ведь могут!

– Если и убьют – невелика беда! – ответил тот, – Этот негодяй уже не первый раз осмеливается пререкаться с надсмотрщиком. Он хороший ткач, и я щадил его до сих пор. Я прощал ему, когда он отказывался от подсобных работ. Я простил, когда он переделал станок не так, как у всех – это был дурной пример для прочих, но ему так было удобнее, а он хороший ткач, и я простил ему его самовольство. Но теперь, всемогущий Серапис, моё терпение иссякло!

– А что он сделал на этот раз?

– Негодяй испортил работу. Нарочно испортил, не случайно! От него требовалось ткать самый обычный материал, с которым справится и новичок. А этот смутьян возомнил, будто лучше нас знает, что и как ему делать! Он зачем-то сдвоил нити, и ткань вместо гладкой получилась шершавой! Взгляни сам, чужеземец!

Я посмотрел и пощупал "брак", представляющий из себя довольно оригинальный вариант привычного по нашему современному миру казённого "вафельного" полотенца.

– Но ведь он неплохо придумал, уважаемый!

– Да кто просил его придумывать! Всемогущий Серапис! От него требовалось выполнить задание и ничего более! Я должен поставлять на склад нормальную гладкую ткань, а он сделал шершавую! Кто примет её у меня, и как я отчитаюсь за потраченную зря пряжу?

– Разве нельзя распустить её и переткать заново?

– Это нетрудно, чужеземец. Но разве в этом дело! Он раб и обязан повиноваться, и если он грек, а мы – коренные египтяне, это ничего не меняет! Мне и моим людям надоели его дерзкие выходки, и я намерен положить им конец!

– За дерзость вполне достаточно просто хорошенько высечь. Ты говоришь, уважаемый, что он хороший ткач? Разумно ли тогда калечить его?

– Он подаёт дурной пример остальным, и этого спускать нельзя. Иначе, глядя на него, начнут дерзить многие, и во что тогда превратится мастерская?

– И что ты намерен с ним сделать?

– Продам на рудники или в каменоломни.

– И тебе не жаль потерять умелого работника? – я нарочно муссировал эту тему, дабы включить у собеседника ещё и профессиональное начальственное упрямство – типа, "как сказал, так и будет".

– Жаль, но он обнаглел и зашёл слишком далеко. Пусть теперь его судьба послужит хорошим назиданием для остальных! Да будет так!

– И много ли тебе дадут за него скупщики рабов для рудника или каменоломни?

– Двести драхм. Это убыточно для меня, но порядок важнее.

– Ты прав, уважаемый, порядок превыше всего. Но позволь мне поговорить с этим смутьяном. Небольшой рудничок есть и у меня. Если он подойдёт мне, то эти двести драхм и я уж как-нибудь наскребу.

– Если рудничок небольшой, то там, верно, и работа полегче? – хмыкнул управляющий, – Не слабое ли наказание для негодяя?

– Легче, чем на большом руднике, но тяжелее, чем здесь, – возразил я, – Достаточно тяжело, чтобы вразумить обнаглевшего раба.

– И если он образумится…

– Тогда найду ему другую работу, – управляющий явно разгадал суть моей незамысловатой хитрости, и не стоило раздражать его упорствованием в неудачной нагрёбке. Некоторые "высокопоставленные" страшно не любят попыток нагрёбать их – доводилось сталкиваться с такими по работе в прежнем мире. Если попался на такой попытке, реальной или даже только кажущейся им – пиши пропало…

– И тогда бунтовщик отделается слишком легко?

– Но вдали отсюда, уважаемый. Передо мной он пока ни в чём не виноват, и я не стану гнобить его без вины. Но кто из твоих рабов узнает об этом? Для них ты продашь его на рудник, и никто из них больше его не увидит. Какая тебе разница, уважаемый?

– Ты хитёр, чужеземец! Ты хочешь забрать у меня хорошего ткача за жалкие двести драхм. Его настоящая цена дороже, гораздо дороже.

– Я предлагаю тебе столько, сколько дадут и другие. Но они не здесь и дадут позже, а я здесь и предлагаю прямо сейчас. Ты произведёшь наказание быстрее, и прочие твои рабы увидят, как ты скор на расправу, и как опасно гневить тебя. Разве не этого ты хочешь?

– Ты хитёр, чужеземец! – снова повторил управляющий, но уже не возмущённым, а одобрительным тоном, – Но ты хочешь купить его слишком дёшево. Хорошо ли будет, если ты окажешься в выгоде, а я – в убытке?

– Назови мне справедливую цену, уважаемый – такую, которая будет хороша для нас обоих. Если я наберу столько прямо сейчас…

– Да не надо прямо сейчас. Сейчас ты отдашь мне сто драхм и адрес, по которому раба доставят к тебе вечером. Тогда ты отдашь начальнику стражи двести драхм и получишь от него раба и купчую на него. И ещё десять драхм ты отдашь на таможне в порту при его вывозе.

– Ещё и на таможне? Разве недостаточно купчей, которую ты обещаешь мне?

– Достаточно внутри страны. Но ты ведь собираешься увезти его к себе? Вывоз рабов из Египта запрещён царским указом. Указ касается работорговцев, но разве ты не знаешь таможенников? Зачем тебе лишние трудности? Десять драхм за избавление от них не разорят тебя. За ТАКОГО раба…

– Ты прав, уважаемый! Жадный купец во мне пересилил мудреца, и я не подумал о вывозе, – польстил я собеседнику, сделка с которым выходила весьма выгодной и которого я, говоря по совести, здорово облапошивал. Да я и пятьсот драхм отдал бы легко и непринуждённо за высококвалифицированного косского шелкоткача!

Поговорив с самим рабом, я убедился в правильности своих догадок. Тоже потомок индусов с их кастовыми заморочками, не позволяющими им выполнять работу низших каст. Вдобавок – творческая натура, жаждущая творить шедевры. Какой идиот загнал его простым ткачом на большую мануфактуру, выпускающую простую стандартную продукцию? Здесь место для серой посредственности, дисциплинированно выполняющей простую работу и не стремящейся выделиться, а настоящие творцы в такой среде всегда на плохом счету, да и самим им в ней крайне неуютно. Здесь ведь не надо как лучше, надо как положено. Другое дело, что таких людей мало, и едва ли в косской общине шелкоткачей таковы все. Такой выдающийся ремесленник, вроде бы, ну никак не должен был разориться и угодить в рабство. Что за хрень? Оказалось – ничего странного. Всё дело в долбаном восточном коллективизме. И на Косе потомки привезённых туда индусов сохранили свой менталитет, включавший в себя не только кастовые заморочки, но и этот гипертрофированный коллективизм. Не умничай, не высовывайся, уважай других, не обижай их явным превосходством над ними, будь как все – вот что это такое. У Рама так не получалось. Он вовсе не стремился принизить других своим собственным мастерством, но это выходило само собой помимо его воли. Да и зарабатывал он заметно лучше других, поскольку его ткани всегда были с выдумкой, с наворотами, и покупатели охотно платили за них больше. Ну и кому ж в насквозь конформистской общине такое понравится? Пожар, уничтоживший его мастерскую, был вполне закономерен…

В общем, выслушав Рама и дополнившую его рассказ Мунни, я лишь с огромным трудом сдерживал торжество, когда отсчитывал управляющему задаток. Вечером, как и было условлено, я получил косца и папирус, в котором, как я и ожидал, было проставлено двести драхм – отданные управляющему сто драхм были его личными премиальными. Раб же был мне официально продан в качестве слуги, что облегчало его вывоз за пределы Египта – иначе, надо полагать, таможенникам пришлось бы отстегнуть куда больше десяти драхм. Что ж, приятно иметь дело с порядочными людьми, гы-гы! Сам ткач, конечно, не был в восторге от того, что ему придётся побыть какое-то время "шудрой", но Мунни его урезонила, а ещё больше его урезонил поход на рынок, где мы с Васькиным отоварились несколькими мешками индийской шёлковой пряжи. Цена была, конечно, уже спекулятивной, с казённой накруткой в пользу Птолемея, но выбирать не приходилось – никто не пустил бы иностранцев в порты Красного моря, куда этот товар доставлялся из Индии. Зато мы немало экономили на прибавочной стоимости ткацких работ – на Родосе-то нам шёлкового полуфабриката никто не предлагал, а свежеприобретённый косец заметно повеселел, когда увидел перспективу работы по специальности. То ли ещё будет в Карфагене! В отличие от египтян, я собирался использовать косцев ну никак не рядовыми исполнителями – в перспективе, конечно…

В порту никаких интересных для нас новостей пока не появилось, и мы заглянули к оружейнику, дабы обсудить заказ поконкретнее – договорённость ведь пока была только предварительной. Всплыли и непредвиденные нюансы.

Располагая богатствами как главного экспортёра зерна, так и крупнейшего торгового посредника между Востоком и Западом, а также крупнейшей и самой передовой в Средиземноморье научной школой александрийского Мусейона, Птолемеи располагали и самой мощной и передовой артиллерией для своих армии и флота. И она, конечно же, находилась в полной государственной монополии и не подлежала вывозу из страны ни под каким видом. И хотя касалось это по духу закона прежде всего артиллерии тяжёлой и дальнобойной вроде мощных баллист Архимеда, а на малые вроде "скорпионов" не распространялось, бюрократия есть бюрократия. Обычный "скорпион", которыми стараются обзавестись для защиты своих кораблей от пиратов все мало-мальски солидные морские торговцы – это одно, а вот скорострельный полибол – уже другое. Это уже "высокие технологии", продвинутое оружие, вывоз которого – вопрос весьма неоднозначный. По типоразмеру, эдакому условному калибру, вроде бы, и можно, а вот по боевым качествам типа той же скорострельности – уже, вроде бы, и нельзя.

А таможня есть таможня – "запретить и не пущать" во всех спорных вопросах у неё в подкорке прописано. В случае обычных товаров это направлено на вымогательство взяток, что обидно, но не смертельно. Но тут товар необычный, военно-стратегический, теоретически способный влиять на исход генеральных полевых сражений, и тут может сработать стремление чинуши выслужиться, проявив бдительность и не допустив вывоза "военной тайны". Это ведь карьера, это поважнее сиюминутной взятки, и тут уже не кошельком, а головой рискуешь с такими чинушами. Это, скажем так, юридический нюанс, который следовало учитывать, дабы не погореть понапрасну.

Но наметился ещё и нюанс чисто технический. Ключевыми элементами конструкции полибола являются цепной привод взвода механизма и вал-подаватель, поворот которого обеспечивает подачу очередной стрелы из магазина сверху на "ствольный" желобок-направляющую. И этот вал быстро изнашивается от трения в гнёздах для поворота и в пазу, по которому ходит поворачивающий его штырь затвора.

Это делает механизм полибола недолговечным, и оттого – малопрактичным. Деревяшка есть деревяшка. Разлохмаченный от износа вал-подаватель ремонту уже не подлежит, тут только новый делать, так что это тоже расходный материал получается, а деталь сложная, навороченная, простому плотнику "на коленке" её не сваять. Тут или солидный запас сменных валов надо иметь, что требует их абсолютной идентичности, или другой материал применить, более износостойкий.

Начали мы с решения чисто технического вопроса, который мне как технарю ближе по специфике. Тем более, что у оружейника имелась уже и идея. Бронзовый вал, увы, отпадал – в приемлемые сроки его никто не сделает ни за какую цену. Но его можно сделать и из чёрного дерева. Тут у меня возникли сомнения. Африканский эбен – дерево твёрдое и полируется хорошо, но уж очень хрупкое и колкое, и если уж появятся задиры – начнёт уже не лохматиться, а сразу раскалываться по ним. Тут уж, скорее, грецкий орех напрашивается, который хоть и гораздо мягче, зато нехрупкий. Но когда мастер показал мне образец древесины, я понял, что это не эбен. Египетское, а точнее – нубийское чёрное дерево – какое-то другое, я такого и не видел раньше никогда.

Чисто эстетически оно похуже эбена – вместо ровного чёрного цвета с малозаметной волокнистостью, тут хорошо заметные чередующиеся чёрные и коричневые волокна. Но нам-то ведь не шашечки, нам ехать. Как заверил меня оружейник, по твёрдости это дерево эбену не уступит, полируется тоже ничуть не хуже, а главное – не склонно к раскалыванию и маслянисто. В самом деле, приглядевшись внимательнее к блестящему срезу, я заметил, что он не отполирован, а именно маслянист. Раньше мне доводилось видеть только маслянистые сорта красного дерева, в основном южноамериканского, из которого, как я где-то читал, даже подшипники скольжения делали – твёрдость и маслянистость древесины вполне такое применение позволяли. Эта древесина оказалась такого же типа, и я одобрил предложение оружейника, заказав из неё как сам вал, так и гнёзда-подшипники в корпусе "пулемёта". Дорого, зато прочно и долговечно. Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешёвые вещи, гы-гы!

Юридический же вопрос поначалу поставил было нас в тупик. Ну как тут его обойти? Однако, помозговав, придумали, хотя мастеру эта задумка понравилась куда больше, чем мне. Ещё бы! Ему-то дополнительный заказ, а значит – дополнительный заработок, а из чьего кармана?! Грабители, млять! Ненавижу этот долбаный бюрократический Гребипет! Вот захватят его римляне, и поделом этим уродам, млять! Суть же задумки была незатейливо проста и сводилась, опять же, к чистой технике. Если вывезти из Египта полибол нельзя, а обычный "скорпион" можно, то почему бы мне не вывезти два "скорпиона"? Ну параноик я, пиратов до усрачки боюсь – имею право? А раз приобретаю я свою малокалиберную корабельную артиллерию в Александрии, центре научной мысли как-никак, то и "скорпионы" будут не простые, а навороченные.

Один с магазином и валом-подавателем, как у полибола, но не с цепным приводом, а с обычным рычажно-зубчатым механизмом взвода.

Поглядит на него тот чинуша, у которого я разрешение на вывоз выправлять буду, да и посмеётся над тупым безмозглым варваром, которому хитрожопый цивилизованный грек впарил дорогостоящий, но практически бесполезный магазин к обычному "скорпиону". Ну хрен ли толку от магазинной подачи боеприпасов при таком медлительном механизме взвода? Что из магазина подать, что вручную положить – разницы почти никакой, основное-то время взвод тетивы занимает! Раз не понимает ничего тупорылый торгаш-варвар в технике цивилизованного мира – пусть переплачивает, спонсируя экономику птолемеевского Египта!

Второй "скорпион" будет с цепным приводом и воротом, позволяющим последовательно взводить и стрелять раз за разом простым вращением, но без обеспечивающего регулярную подачу боеприпасов магазина. То есть взвёл механизм – и останавливай вращение, жди, пока помощник стрелу в желобок вложит, и тогда только верти дальше для выстрела и следующего взвода механизма. Из-за этих постоянных остановок не разгонишься и хорошей скорострельности не обеспечишь. Нахрена, спрашивается, сложный и дорогой воротково-цепной привод без магазина? Посмотрит на этот агрегат чинуша и тоже посмеётся над не смыслящим в технике дебилом-варваром, нагрёбанным мудрыми цивилизованными эллинами. И поделом варвару, нехрен было без мозгов рождаться! Пусть вывозит, говна не жалко!

Как раз это нам и требуется. Мы, варвары – тоже не пальцем деланные. Ко второму агрегату отдельно сменные деталюшки будут – гнёзда для крепления магазина с валом от первого агрегата. Вывезем из Египта под глумливый смех цивилизованных эллинов два бестолково навороченных "скорпиона", эдакие недополиболы, толку от которых ничуть не больше, чем от обычных "скорпионов", а у себя переставим магазин с валом с первого агрегата на второй и получим один полноценный полибол, ради которого и затевали весь этот сыр-бор, и один обычный "скорпион", который тоже в хозяйстве пригодится. Толковый вояка, посмотрев оба агрегата, поставленные рядом, хитрожопость нашу, пожалуй, разгадает. Да только кто ж ему их оба сразу-то покажет? Один агрегат одному чинуше показывать будем, другой – другому. Хрен с ними, со взятками, которые не одному, а двум давать придётся – нам быстро надо, одновременно, мы и так уже от всей этой бюрократической волокиты устали! Тут каждый потраченный впустую день – дополнительные издержки, и нередко дать на лапу вымогателю-бюрократу для ускорения дел – дешевле выходит.

Оружейно-артиллерийские мастерские и в Карфагене имеются, и очень даже неплохие. Иметь артиллерию мирный договор с Римом Карфагену не запрещает. Другое дело, что при запрете на самостоятельные войны и военный флот спрос вояк на новые артиллерийские орудия невелик, так что оружейники-артиллеристы часто простаивают и рады любому частному заказу. Меня явно на смех подымут, когда прослышат, что я обыкновенный "скорпион" аж из самой Александрии в Карфаген привёз. Зато и заказ на полиболы по предоставленному образцу примут с удовольствием. Главное – чтоб оборудование необходимое имелось. Но это – скорее всего. И у нашего оружейника смотрел, и в казённые мастерские прогулялся, и в мастерских Мусейона благодаря протекции нашего прикормленного инженера побывал. Самые обычные станки – сверлильные, да токарные. Вращение – возвратное, туда-сюда. Привод в основном лучковый, но известен уже и примитивный ножной. Всё это есть и в Карфагене.

Режущий инструмент тоже несложный. Свёрла – простые перовые, токарные резцы практически не отличаются от долот и стамесок, напильники – практически как современные, только с однорядной заточкой, двухрядной перекрёстной ещё не изобрели. Ну, уж её-то нам "изобрести" труда особого не составит, как и простенький примитивный суппорт к токарному станку. Послезнание – оно рулит.

В Мусейоне я видел даже ручной огнемёт, мечущий горючую смесь смолы, серы и опилок сжатым воздухом. Не тот знаменитый "греческий огонь", который изобретут только в византийские времена, но явно его прототип. Дальность действия вот этого александрийского – всего несколько метров, так что "вундервафлей" это изобретение не стало.

Тем не менее, хрен кто мне его продал, хотя я и не скупился. Более того, предупредили, что даже если я сумею изготовить его на заказ в частной мастерской – хрен вывезу, да ещё и проблем поимею выше крыши. Ну, насчёт этого можно было бы и поспорить, огнемёт – не полибол, и заныкать его среди корабельного груза во много раз легче, тем более – в разобранном виде, но зачем? Устройство и принцип действия я понял, карфагенские ремесленники – тоже не косорукие, надо будет – воспроизведём.

Наблюдал я там и паровую пушку Архимеда, которую тот изобрёл для обороны Сиракуз, а его александрийские поклонники воссоздали по описаниям.

Идея там простая – с дула закладывается пыж, каменное или глиняное ядро и палка, упирающаяся в дощечку у дульного среза, продетую в специальные металлические петли. А в казённой части – металлическая ёмкость-камера, нагреваемая разведённым под ней костром. Для выстрела открывается вентиль, из резервуара сверху в раскалённую камеру проливается вода, мгновенно испаряется, пар своим давлением резко толкает пыж с ядром и палкой, та ломает дощечку-упор, и всё это хозяйство со страшной силой вылетает из дула.

Прицельность такой стрельбы вызвала у меня сильные сомнения, хотя – смотря по какой цели. Архимед-то со стены по кораблям стрелял, а в такую махину промахнуться трудно. Естественно, никто не продал мне и этот агрегат, да и самостоятельное изготовление с самовывозом тоже, само собой, дружески отсоветовали. Ну, я особо и не настаивал – так, для видимости. Это в античном мире надо быть незаурядным мыслителем, чтоб архимедову пушку воспроизвести, а мне, инженеру-технарю двадцать первого века достаточно устройство и принцип действия понять. Надо будет – ещё лучше сделаем.