Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Вот в этой-то ситуации – как раз незадолго до прибытия Гасдрубала Козлёнка и римских послов – к Бостару и прибыл доверенный раб почтеннейшего Адонибала с письмом, в котором отец, перечислив сыну все перенесённые им несправедливости, предложил ему одуматься и примириться с семьёй. Какие обстоятельства сподвигли весьма неглупого, но гордого олигарха и главу клана первым протянуть руку мятежному сыну, мог бы, скорее всего, подробно и обстоятельно рассказать наш наниматель, но он лишь загадочно улыбался и молчал как рыба об лёд. При этом никто не требовал от хилиарха ни вооружённого выступления против ненавистного проримским олигархам тирана, ни даже скандального ухода из его армии, даже тихого и пристойного ухода никто не требовал. Предлагалось только "одуматься и примириться" лично – типа, прекратить маленькую семейную ссору. Ну и какие у Бостара могли быть причины для отказа?

А потом прибыли грозные римские послы, потребовали выдачи Ганнибала или хотя бы ареста и суда, полководец сбежал, и отрекаться Бостару стало, собственно, и не от чего. К армии у него никаких претензий не было, и её нужно было спасать от угрозы роспуска, которого требовали римляне. Ведь сбежавший Ганнибал мог в принципе в любой момент вернуться и поднять военный мятеж. Бунт карфагенской черни не страшил ни римлян, ни проримских олигархов, но вот армейский бунт, да ещё и во главе с прославленным полководцем… Но ведь никому не хотелось и повторения Ливийской войны, начавшейся с восстания распускаемых после Первой Пунической наёмников. А тут ведь ещё и Масинисса только того и ждёт! Даже искренним сторонникам дружбы с Римом было ясно, что полный роспуск ветеранов Ганнибала – далеко не самое лучшее из всех возможных решений. Явных сторонников изгнанного полководца начали потихоньку удалять с командных постов, а то и вовсе перетасовывать между собой, и в процессе этих перестановок молодой "одумавшийся" спейрарх как-то "случайно" вырос в хилиархи. Надо же в конце концов сыну большого и уважаемого человека и самому в люди выйти!

– Что всё-таки будет с армией? – спросил Бостар Арунтия, который как член Совета Ста Четырёх был в курсе последних судьбоносных решений.

– Пытаемся отстоять, но тяжело. Римляне настаивают, и не в нашем положении слишком уж препираться с ними. Пришлось согласиться на роспуск иностранных наёмников. Римляне говорят, раньше у города не было гражданского ополчения, а теперь оно в Карфагене есть, и греческим полисам его хватает за глаза. И что тут возразишь, когда это правда? Зашёл разговор и о наших частных наёмных отрядах, но тут уж мы упёрлись рогом. Объяснили им, что такое карфагенская чернь и что такое набранное из неё же ополчение, а сегодняшний инцидент как раз и наглядно продемонстрировал нашу правоту. Думаю, частные дружины мы отстоим.

– А армию?

– Ну, растащим иноземцев по своим частным дружинам. Какая разница? Так, небольшие пертурбации. Сколько там сейчас осталось испанцев?

– Тысячи полторы.

– Ого! Немало! – присвистнул наш наниматель, – Я думал, меньше. Ну, если поднапрягусь… Гм… Максим, ты сумеешь принять сотню?

– Ну… гм… Нехило! – я прихренел от неожиданности.

– Сотню испанских ветеранов Ганнибала! – разжевал мне тесть как малому ребёнку, – И я имею в виду не одного тебя, а всю вашу компанию. Прокормить, а с жалованьем для них я вам помогу.

– Ну, поднапрягусь – придётся суметь.

– Сотню пеших и хотя бы десятка три конных, – дожал он меня, – А я выделю тебе четверть своего нумидийского табуна, – ага, типа подсластил пилюлю!

– Это отличные солдаты, Максим! – поддержал моего тестя и гость, – Ты не пожалеешь!

– Придётся осилить. Но – по моему выбору.

– Хочешь турдетан отобрать, да ещё и лучших?

– А чем плохи? Не такие сорви-головы, как кельтиберы, зато самые вменяемые из всех. Учитывая непростые зигзаги предстоящей политики…

– Ха-ха-ха-ха-ха! Политик! Так и говори, что хочешь иметь войско, преданное тебе лично! Что я, не понимаю? А то – зигзаги, зигзаги…

– Так ведь лишним не будет, досточтимый. Нумидийцы нагрянут…

– Раз нужны – и без всяких нумидийцев отберёшь. Отказываю я тебе, что ли? Ну, политик! То-то Велия сразу глаз на тебя положила, ха-ха-ха-ха-ха!

– Так я ж разве спорю?

– В общем, всех испанцев мы берём к себе, – резюмировал Арунтий, – Сколько этрусков?

– Человек триста.

– Тоже беру. Тяжеловато, но беру.

– Две тысячи галлов.

– Тысячу наши друзья точно разберут, может и полторы. Оставшиеся полтысячи уж точно кто-нибудь, да возьмёт.

– Пятьсот македонян с фракийцами.

– Этих с руками оторвут – я даже знаю, кто именно.

– Столько же примерно греков.

– И эти бесхозными не останутся. И тоже знаю, кто их приберёт.

– Ещё примерно пятьсот италийцев – тех, которых удалось в своё время припрятать от выдачи римлянам…

– Вот с этими – плохо дело. Римляне прознали о невыданных им перебежчиках и настаивают на их немедленной выдаче.

– И как с ними быть?

– У нас их никто к себе не возьмёт. Масинисса? Тоже выдаст по первому же требованию – он рад римлянам угодить. По малым городам распихать? И там найдут… И Птолемеи ссориться с Римом не рискнут, он им единственная защита от Антиоха…

– К гарамантам, – предложил я.

– А почему к ним?

– Масинисса опасен не только нам, но и им. Он будет создавать правильное войско, и гарамантам понадобится такое же. А перед Римом угодничать им нет никакого резона. И людей спасём, и естественным союзникам против Масиниссы поможем.

– Это мысль, – призадумался тесть, – Ну, политик! Ха-ха-ха-ха-ха!

– То есть, им нужно организовать побег и найм к гарамантам? – уточнил Бостар.

– Только не ты сам. Есть у тебя кто-нибудь надёжный, но неприметный?

– Подыщу. Ради такого дела – подыщу. А с ливийцами как?

– Речь пока шла только об иностранных наёмниках, а ливийцы – местные. Уж твою-то хилиархию теперь точно никто не распустит! Постараемся и остальные отстоять – ну, ещё хотя бы парочку. Придётся, конечно, пойти на некоторые небольшие пертурбации…

– Поскорее бы! А то у меня примерно четверть хилиархии подумывает в Нумидию податься, – пожаловался наш будущий "новый Ганнибал", – Понимают ведь тоже, что у Масиниссы ветеранам-соплеменникам будут рады, и крестьянствовать им там не придётся. Прямо в открытую уже просят отпустить их, и мне всё труднее находить повод для отказа. Самое обидное, что полсотни таких – из бывшей моей спейры. Они родом с тех земель, что отошли Масиниссе по мирному договору.

– Тогда как ты их удержишь? – поинтересовался Арунтий.

– Ну, срок их службы по договору найма ещё не истёк, так что пока имею право. Потом – не знаю. Кого-то, наверное, соблазню наградами и продвижением по службе, кого-то опутаю долгами, с кем-то ещё что-нибудь придумаю…

– А смысл? – хмыкнул я, – Я бы отпустил. Если бы был на твоём месте, конечно.

– То есть как это – отпустил бы? К будущему врагу?

– Тех, кто и так к нему стремится. Разве лучше будет, если они перебегут к нему прямо в бою? Будь доволен, что они предупреждают тебя честно, а не замышляют тайком удара в спину.

– Так потому-то и жалко таких терять!

– Брось, Бостар. Лучше иметь честного и порядочного врага перед собой, чем предателя в собственном строю. Твой выбор именно таков. Сам посуди, кто же будет охотно сражаться против соплеменников? Ты бы стал воевать на стороне нумидийцев против Карфагена?

– Ну ты и сравнил, Максим!

– А для них то, чего ты от них хочешь – то же самое. Ты поставишь их в строй и будешь на них рассчитывать, а у них – свои собственные предпочтения и свои собственные расчёты. Может быть, тебе повезёт, и в первом же бою они ещё не перебегут. Но за первым боем будет второй, а за ним – третий. До каких пор тебе будет везти?

– А если даже и будут сражаться, то как? На совесть или только для видимости? Лучше уж в самом деле отпустить их и заменить другими, понадёжнее, – добавил наш наниматель.

– Ну, может быть, вы и правы… Но ведь они помогут Масиниссе организовать правильное войско! Разумно ли усиливать Нумидию?

– Да что там организует простой солдат! У Сифакса вон были два настоящих римских центуриона, и сильно они ему помогли? Видимость усиления – да, создадут. Ну так и пускай! Сделаем вид, что приняли за чистую монету и испугались, закатим истерику перед римлянами, они это любят. Приглядятся сами, увидят то же, что и мы, призадумаются. А легионов лишних у них нет, они им все на Востоке нужны и в Испании, и запретить Масиниссе наращивать силы нет законного повода. Им понадобится для него противовес, и кто им будет? Ну-ка, взгляни вон в то зеркало!

– Шутки у тебя, почтеннейший… Ну какой из меня к воронам противовес самому Масиниссе?

– А другого не будет, и придётся им лепить подходящий из тебя. А чтобы получился подходящий – придётся допустить и некоторое усиление Карфагена. То, о чём Ганнибал просил Сципиона, чтобы тот похлопотал в сенате. Максим вот считает, что как раз это его и сгубило.

– А меня, значит, не сгубит?

– Ганнибал – это Ганнибал, а ты – это ты. После примирения с отцом ты теперь в антибаркидской группировке.

– Ну, так уж прямо и в антибаркидской?

– Считаешься – по отцу. И надо, чтобы и дальше считался, уже и сам по себе. Необязательно ярым и оголтелым, да и не поверит этому никто, а умеренным, вроде твоего отца. И вот если ТЫ – именно ТАКОЙ – попросишь увеличить и улучшить армию, то к твоей просьбе – прислушаются. Это Ганнибалу нельзя было ни под каким видом, а тебе – можно.

– Короче – ты бы и рад не воевать и армию не наращивать, да вот Масинисса очень уж опасен и покоя не даёт – нельзя перед ним слабым оставаться, – разжевал я ему.

– Да понял я, понял, – отозвался Бостар, – Может быть, вы и правы…

В общем, хорошо посидели, конструктивно. После ухода будущей ганнибаловой смены я уж и сам хотел откланяться, но тесть задержал меня. И пожалуй, правильно сделал – не стоило ревностному карфагенскому патриоту Бостару слушать наш дальнейший разговор. Зачем зря шокировать человека, плюя ему в душу? Он, конечно, тоже циник ещё тот, как и любой мало-мальски бывалый вояка, но не до такой всё-таки степени, как мы!

– Как будем помогать Нумидии? – поинтересовался Арунтий, едва только доверенный раб доложил ему об уходе гостя.

– Финансово – никак, – схохмил я, – Никчему дикарей баловать, пусть сами учатся зарабатывать на жизнь.

– Это понятно, ха-ха! Я имею в виду – в военном смысле.

– Ну, сухопутное войско Масиниссе и те ливийские ветераны наладят, которых Бостар к нему отпустит. Надо будет ещё и немножко тяжёлой кавалерии – попредставительнее с виду, но побестолковее – к нему отпустить, чтоб он и её начал копировать. Легкой кавалерии у него и своей хватает, как и легковооружённого пешего ополчения. Слоны у него тоже есть.

– И тоже легковооружённые. Пожалуй, я организую ему "тайную" продажу нескольких комплектов карфагенского слонового снаряжения. Заодно и карфагенские оружейники на этих комплектах потренируются, чтоб делать не разучились. А то обидно будет, если Совет Ста Четырёх всё-таки сумеет выклянчить у Рима право иметь слонов, но город не сможет их должным образом экипировать. У нас ведь их будет гораздо меньше, чем у Нумидии, и нам нужно качественное преимущество. Да и для тренировки кавалерии панцирные слоны более подходящи – их на учениях можно обстреливать дротиками и стрелами, не боясь поранить. А Масиниссе дадим пару десятков комплектов, чтоб на римлян своим отрядом панцирных слонов впечатление произвёл.

– Это точно, досточтимый. Как только в Карфагене "узнают от разведки" о панцирных слонах Масиниссы, несложно будет разыграть панику со слёзной жалобой римскому сенату. А оттуда пошлют очередное посольство, которое увидит всё собственными глазами – ведь ради эффектного парада своих лучших войск эти дикари из кожи вон вылезут, гы-гы!

– Верно, показуху они любят! Рим будет ошарашен возросшей мощью африканского союзника, ха-ха! Но это на суше. А на море?

Мы склонились над картой, изучая приморские финикийские города.

– Под его властью Сальде и Рузикада, – заметил я, – Но там, насколько я знаю, не очень-то хорошие гавани. Вот Гиппон-Регий – другое дело.

– Обойдётся! – ответил тесть, – Слишком жирно ему будет таким торговым портом завладеть! Сам же говоришь, что незачем помогать ему финансово!

– Тогда, получается, надо помочь ему построить чисто военный морской порт?

– Именно! Любая маленькая гавань, где сможет развернуться трирема, а док и верфь мы ему построим по карфагенскому образцу. Я даже специально для него грека-зодчего найму. Представляешь, какая там суматоха будет?

– Гы-гы-гы-гы-гы! – ага, ещё бы я не представлял! Да я представлял себе эту картину маслом в лицах и в цвете! Это ж прямо петровский флот получается – того самого, пёрднувшего первым. Линейные корабли и фрегаты океанского класса на внутренней мелководной Балтике, в пределах которой для такого флота нет и не может быть достойных его задач. Но зато – красивые, величественные, престижные – в точности, как у Англии и Голландии, этих великих морских держав. Тешат государево самолюбие, подчёркивая величие его государства. А потому – плевать на цену, плевать на технологию, плевать даже на качество, если это не слишком бросается в глаза. Главное – больше и скорее – не любят великие государи ждать. Выстроенный в спешке из не просушенного толком леса, поглотивший прорву выколоченных из народа казённых денег и укомплектованный тысячами среднерусских рекрутов, до того в глаза не видевших моря, этот помпезный океанский флот после смерти своего создателя банально сгнил за ненадобностью. Ну и стоило ли ради обезьяньей показухи "поднимать Россию на дыбы"? То же самое примерно ожидает и Нумидию, если Масинисса заглотит нашу наживку и соблазнится "морским могуществом". А он заглотит, куда ж он на хрен денется! Тупорылые обезьяны из его свиты в такой восторг придут – как же, Великая Нумидия – что хрен он их уймёт, если троном своим дорожит. И задрочит он своих несчастных подданных точно так же, как Пётр задрочил Россию. Даже немного жаль становится этих бедных нумидийцев, как представишь себе такую хрень! Увы, своя рубашка ближе к телу, а нам нужно, чтобы как можно больше неуёмной энергии Масиниссы ушло в "пшик", сработав вхолостую. И ещё нам нужно, чтобы Рим впечатлился стремительным усилением своего африканского союзника и озаботился этой совершенно ненужной ему проблемой. Глядишь – и Карфаген ему тогда понадобится ещё и в качестве боевого хомяка, а не одной только дойной коровы. Всего-то и надо для этого – произвести некоторые небольшие пертурбации…

25. Военные приготовления

– Макс, ты охренел! – завизжала Юлька, едва услыхав, что нам предстоит принять на довольствие больше сотни матёрых испанских наёмников, – Только этой буйной полупьяной солдатни нам ещё не хватало! Ты бы ещё папуасов голожопых набрал!

– Папуасы в Африке не водятся, – успокоил я её, – Они на Новой Гвинее, а она, считай, на другом конце шарика.

– Ну спасибо, утешил! И что с того, что они не папуасы?! Мало нам навязанных твоим тестем конвоиров! Это ты у нас латифундист, капиталист и вообще империалист хренов! Можешь позволить себе и в солдатики поиграться! А нам чем прикажешь сотню этих прожорливых охламонов кормить?! Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! Велия, ну хоть ты-то его урезонь наконец! – ага, на женскую солидарность надеется, гы-гы! Только хрен она угадала!

– Я думаю, можно и больше взять, – задумчиво сообщила моя ненаглядная, – Это же наши, турдетаны.

– Да вы чокнутые! Вы в натуре созданы друг для друга! – Юлька окончательно выпала в осадок, после чего мы смогли наконец обсудить вопрос конструктивно.

– Я как "латифундист, капиталист и хренов империалист" беру к себе тридцать пеших и пятнадцать конных! – положил я начало "постойной повинности".

– Наполеон ты недоделанный! – буркнула Юлька.

– Половину всей конницы? А нам по пять всадников оставляешь? – нахмурился Васькин.

– А сколько ты хочешь?

– Почему бы не десяток? Я осилю.

– И в чём проблема? Арунтий просит нас принять ХОТЯ БЫ тридцать конных. Думаю, даст и больше, если сами попросим.

– Вы, два идиота, не вздумайте! – снова взвилась Юлька, – Куда нам больше! Ты, Васькин, если тоже на лошадях помешан, как и этот татаро-монгол, так забирай себе и "нашу" пятёрку, и будет тебе твой десяток!

– Мужики, мне тоже пяти маловато. Это же получается ни два, ни полтора. Давайте уж тогда и мне десяток, – подал голос Володя. Его Наташка фыркнула, но отмолчалась.

– Хорошо, не вопрос, – глупо было бы возражать против столь здоровой инициативы, – Я потом, если решу, что мне десятка конных мало, ещё у тестя попрошу.

– Тебе треуголка не жмёт? Барабан под ногой не слишком большой? – съязвила Юлька.

– Пеших сколько с Серёгой берёте? – вернул я её к обсуждаемой теме.

– Так и быть – десяток. Сволочь ты, Макс!

– Юль, у нас же только пять охранников! – напомнил ей Серёга, – Этого же не хватит, если дикари налетят!

– Рабов вооружишь! Двадцать ленивых рыл, между прочим, за которыми ты совершенно не следишь! Нечего им бездельничать!

– Охренела, что ли? Рабов вооружать…

– Поговори мне ещё! Ещё один Наполеон мне тут выискался!

– Мне – два десятка, – попросил Володя.

– Больше – не осилим, – добавила на всякий случай Наташка. На мой взгляд, они осилили бы и три десятка, если бы задались целью, но какие к ним могут быть претензии по сравнению с Юлькой?

– Десятка три я потяну, – выручил Хренио, – Больше, извини, не смогу.

Вот что значит, человек женат на античной аборигенке, а не на капризной и избалованной феминизмом современнице. Бесхозным таким образом оставался всего десяток пеших, и я взглянул на жену, которая, занимаясь нашим хозяйством, знала расклад получше меня и теперь подсчитывала наши возможности на навощённой дощечке.

– Сможем, – ответила она мне на не заданный вслух вопрос, закрыв таким образом проблему.

– Милитаристы рабовладельческие! – охарактеризовала нас Юлька, даже не подозревая, насколько она права на сей раз. В отличие от неё, предпочитавшей пускать деньги на тряпки с побрякушками, а не "на ветер", мы с Велией в натуре могли при необходимости безбоязненно вооружить и поставить в строй большинство наших рабов. Ливийцев на нашей "даче" практически не осталось, если не считать нескольких женатых и вполне своей жизнью довольных – основная масса свободных нумидийцев едва ли жила лучше. А уж на македонян с фракийцами и сицилийцев положиться можно было вполне.

– А теперь, господа, нам с вами предстоит наметить основы военной науки для младшего командного состава ливийских наёмников Карфагена, – поднял я следующий вопрос.

Суть тут была вот в чём. Со времён Александра Македонского его мощная всесокрушающая фаланга стала образцом для подражания практически во всём античном мире. Не только наследники-диадохи, унаследовавшие её от своего царя, но и греческие полисы, повидавшие её в деле, а некоторые – и схлопотав от неё звиздюлей в чистом поле, реформировали свои собственные армии, заменив классическую греческую фалангу фалангой македонского типа. Несмотря на финикийскую основу своей культуры, не остался в стороне от этой военной реформы и Карфаген, сперва обзавёвшийся фалангой македонского типа из греческих наёмников, а затем реорганизовавший подобным образом и свою собственную африканскую пехоту. И только Рим – единственный из всех более-менее цивилизованных обладателей тяжеловооружённой пехоты – пошёл другим путём, расчленив бывшую классическую фалангу своих легионеров на тридцать манипулов.

Если кто-то воображает себе, что македонская фаланга – нечто громоздкое и неповоротливое, то совершенно напрасно. Может быть, она и была такой в самом начале, но ведь с тех пор прошло доброе столетие. Да и в самом начале – едва ли.

Ведь в чём смысл копий разной длины, более длинных у задних шеренг? Чтоб одновременно несколькими копьями можно было в одного и того же противника ткнуть, а для этого их наконечники должны выступать впереди строя примерно одинаково. И вот тут три шеренги гираспистов, аналогичных греческим гоплитам, поддержанные тремя шеренгами укрывшихся за ними сариссофоров с их длиннющими сариссами, дают возможность одновременного удара шестью копьями в одного противника! Это заведомо избыточно, за глаза хватит и трёх, и как раз это позволяет увеличить интервалы между колоннами, сделав строй более разомкнутым, просторным, а саму фалангу македонского типа – гораздо эластичнее греческой. Где надо, она уплотнится, не нарушая строя, где надо – растянется ещё, не сильно снижая мощь своей щетины копий.

Более того, растянувшись в длину примерно вдвое, фаланга македонского типа сохраняет достаточную густоту копий, зато высвобождает проходы между соседними колоннами, по которым сквозь её строй могут просачиваться легковооружённые пехотинцы. Ведь полная глубина стандартной македонской фаланги – шестнадцать шеренг, и последние десять, расположенные за сариссофорами, могут быть такими же гоплитами-гираспистами, как и первые три шеренги, но могут быть и пельтастами – метателями дротиков. Лучше, когда и те, и другие. Запасные гирасписты могут выстроиться на флангах, прикрыв их от удара противника, а пельтасты – обстрелять его. Просочившись сквозь интервалы между колоннами гираспистов и сариссофоров, пельтасты могут забрасывать занятого рукопашной схваткой противника дротиками, усиливая тем самым и без того сокрушительный натиск своих тяжеловооружённых соратников. Ну и чем, спрашивается, такой боевой порядок хуже римских манипулов?

Громоздкостью размеров? Полно, не смешите мои тапочки! Фаланга делится на хилиархии и спейры, вполне способные действовать и самостоятельно, а спейра – это примерно пятьсот человек. Такую же численность приобретёт и римская когорта после военной реформы Гая Мария, полученная путём объединения вместе трёх манипулов. Ведь что такое манипул? Жалкие сто двадцать человек в случае гастатов и принципов и вообще шестьдесят человек для триариев. Да спейра просто сомнёт его во встречном лобовом столкновении! Сам факт последующего сведения манипулов в когорты Марием – тому наглядное свидетельство. Да и сам Сципион Африканский зачастую предпочитал применять импровизированные "недокогорты", полученные обьединением в общий строй двух соседних манипулов. Слишком уж слаб против организованного и воюющего правильным строем противника отдельный манипул, созданный для действий на сильно пересечённой местности альпийских предгорий против беспорядочных толп храбрых, но неорганизованных галлов.

Да, но ведь именно римские манипулы своей классической тактикой победили ту хвалёную македонскую фалангу? Разве это не означает превосходства манипулярной тактики? А это смотря как те знаменитые Киноскефалы оценивать и анализировать. Собака ведь порылась в нюансах. Если рассматривать исключительно второй этап сражения, когда выстроенные в боевой порядок римские манипулы врезались в никем не прикрытые левый фланг и тыл правого крыла фаланги Филиппа – то да, получается так. Без труда смяв легковооружённые задние шеренги тыла фаланги, легионеры смешали весь её строй и сохранили собственный, то есть вели бой маленькими фалангами против беспорядочной толпы. Но это случилось в финале их обходного манёвра, а до того их товарищи, выстроенные в такие же точно манипулы, были смяты фронтальным ударом фаланги и беспомощно отступали, а местами уже и банально бежали. Да и сам этот обходной манёвр, переломивший ход сражения и решивший его исход – это ведь тоже отдельная песня. Не манипулы легионеров, а боевые слоны и легковооружённые велиты атаковали и смяли не успевшее перестроиться в боевой порядок левое крыло македонской фаланги в тот момент, когда оно походными колоннами преодолевало гряду холмов.

Это было грубой ошибкой Филиппа, который должен был сперва занять эту гряду пельтастами – хотя бы из тех же задних шеренг – и уж под их прикрытием переводить через неё тяжёлую линейную пехоту. Если он этого не сделал и потерял в результате своё левое крыло, которое и должно было прикрыть левый фланг победоносного правого, то кто ему доктор? И кто доктор его сыну Персею, который вздумает воевать с Римом фалангой из слабообученных новобранцев? При чём тут недостатки фаланги и при чём тут достоинства манипулярной тактики римских легионов? Просто последние правители Македонии не знали всех свойств своего превосходного инструмента и не умели пользоваться им надлежащим образом, а применяли его тупо и шаблонно, за что и поплатились.

Потом точно такие же военные историки, поленившись изучить весь расклад, произвольно вырвали из общего контекста завершающий этап и на основании этого куцего анализа сделали далеко идущие выводы. Ну и кто им доктор, спрашивается? Тем не менее, именно эти некорректные выводы, получив кажущееся, но убедительное для не знающих всех обстоятельств, подтверждение непреложным фактом римской победы, стали впоследствии догматичной истиной и вошли во все учебники. Вот этому-то примеру мы и последуем, разрабатывая основы военной науки для младшего командного состава карфагенской ливийской пехоты, часть которого скоро перейдёт к Масиниссе и займётся обучением уже его линейной пехоты. Пусть учат её "классической и передовой" римской манипулярной тактике, "благодаря которой" римляне одолели аж саму македонскую фалангу! Ведь именно таковы непреложные факты, верно? Тем более, что и трофейные римские щиты с доспехами, которыми Ганнибал экипировал свою пехоту взамен её изношенного собственного снаряжения, тоже создают аналогичную иллюзию замены худшего лучшим. Ведь после всех римских побед, римское – значит лучшее.

Пожалуй, можно даже сыграть на этом и неплохо заработать на поставках Масиниссе военного снаряжения римского образца. И даже смошенничаем при этом не сильно – "испанские" мечи карфагенского производства будут гнуться и тупиться ничуть не больше, чем такие же, произведённые в Риме. А с чего им быть хуже, если произведены они будут по римской технологии, о чём и будет честно заявлено покупателю?

Велтур, тоже видевший погнутый во время "гладиаторского" боя на моей свадьбе "испанский" меч римского производства, от наших рассуждений хохотал до слёз. А на следующий день почти так же хохотал и его отец. Не по поводу мечей, хотя и их он, конечно же, взял на заметку, а по поводу учебной программы для будущих центурионов будущей нумидийской линейной пехоты. Ещё через день по этому поводу хохотали Бостар и его ливийские спейрархи и сотники. А ещё через несколько дней хилиархия Бостара приступила к занятиям, направленным на обучение римской манипулярной тактике.

Делалось это грамотно. Противостоящую "легионерам" македонскую фалангу изображали одни только сариссофоры, которые из-за громоздкости своих сарисс могли орудовать ими только обеими руками и не имели возможности нормально прикрыться щитом. Естественно, "велиты" легко забрасывали их тупыми учебными дротиками, а "убитые" честно клали сариссу на плац и покидали строй, после чего разделённые на манипулы "гастаты", поднырнув под наконечники учебных сарисс, легко добирались до и без того поредевшего противника и добивали его деревянными учебными "гладиусами".

Состав неизменно побеждавших "легионеров" всё время менялся, так что вся хилиархия успела ими побывать, но все, кто так или иначе симпатизировал нумидийцам, стали у Бостара "вечными легионерами", приобретя среди них наибольший "боевой опыт", а вот "македонянами" были исключительно лояльные к Карфагену сариссофоры – в те дни, когда не их очередь была побывать для разнообразия "римлянами". В результате у горячей ливийской молодёжи сложилось стойкое впечатление, что хилиархия действительно готовится перейти на римскую военную тактику – естественно, самую лучшую и передовую. С этим впечатлением и ушли на "дембель" те ливийцы, что просились к Масиниссе, и не приходилось сомневаться, чему они будут у него обучать нумидийских рекрутов. А Бостар не спешил свёртывать "римские" тренировки, он только добавил им реализма, дав наконец "македонянам" положенных им в действительности "гираспистов" и "пельтастов". Но численность "сражающихся" неизменно подбирал так, чтобы "легионеры" продолжали в основном побеждать. А его примеру постепенно последовали и командиры двух других ливийских хилиархий, оставшихся у Карфагена после радикального сокращения оставшейся от Ганнибала армии…

Полторы тысячи испанских наёмников "неожиданно" оказались обременительными даже для Арунтия. Одновременно с сокращением государственной армии он сократил и собственную частную, выдав щедрое "выходное пособие" и отправив домой в Испанию около трёхсот "стариков". При этом он старательно рассортировал их по племенам. Перывыми отплыли в Гадес турдетаны – человек пятьдесят. Их старший получил от нашего нанимателя рекомендательное письмо к Волнию, и хотя нам его никто не зачитывал, я практически уверен в его содержимом. Скорее всего, все они останутся на службе у клана Тарквиниев, пройдут дополнительное обучение и дадут "сержантов-инструкторов" для будущей армии будущей турдетанской автономии. Вторыми отправились туда же столько же примерно лузитан, и их предназначение у меня как-то тоже особых сомнений не вызывало. Кто-то ведь должен обучить военному делу лузитанских разбойников, а заодно и научить их правильному поведению в предстоящих им набегах на Бетику. Зачем в самом деле убивать и разорять живущих там турдетан, когда там есть уже и италийские колонисты? Да и войне между турдетанским войском и лузитанскими разбойниками вовсе не обязательно быть очень уж кровопролитной. А для этого желательно, чтобы с обеих сторон имелись в наличии и были в авторитете бывшие сослуживцы, не один год топтавшие вместе одни и те же дороги и бившие одного и того же врага – мы не будем называть, какого именно. Третьими отплыли кельтиберы – две сотни человек. "Стариков" столько не набралось, но наш наниматель решил не мелочиться – если уж организовывать сюрприз консульской армии Катона, так от души. Нехорошо ведь получится, если доблестные римские солдаты бравого римского консула, попав в Испанию, будут страдать там от скуки. Катон должен взять в Испании больше городов, чем пробудет там дней – если, конечно, Юлька не преувеличивает. Но она уверяет, что у Тита Ливия именно так и было сказано. Наберётся ли вообще во всей Испании столько городов, я не уверен, а это значит, что многие из имеющихся Катон должен будет брать не по одному разу. Кто-то должен позаботиться о том, чтобы консулу пришлось этим заняться – ага, всерьёз и надолго. Потом, помозговав ещё и прикинув хрен к носу, мой тесть отправил в Гадес и четвёртую партию "дембелей" из ещё сотни кельтиберов и сотни илергетов – Катону явно будет кого умиротворять и в Ближней Испании, что должно снизить римский прессинг на Дальнюю…