Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

После того, как я подсказал Диоклу, что нужно повысить температуру стекловарения, тот приспособил к печи кузнечные мехи, но пока-что успехи не впечатляют. Остаётся лишь надеяться, что это только пока…

Что радует – так это металлургия. Не знаю уж, каким там супер-пупер-экономистом был бородатый Карла-Марла, все свои биржевые игры тупо просравший, но кое в чём он был таки прав – за хорошую прибыль торгаш-буржуа пойдёт на всё. Купчина, получивший от меня заказ на некондиционные бериллы с Эльбы, обернулся мухой, не убоявшись и зимних штормов – прямо как борющийся с Ганнибалом за власть Гасдрубал Козлёнок! И если означенный политик, отбыв в Рим ещё по осени, так там и застрял без вести для широких карфагенских масс, то бериллы – вот они, честь по чести.

На Эльбе их до хренища, хоть и не так, как на севере Испании, в качестве стройматериала не используются, но по сравнению с соседними областями тоже до хренища. Поэтому скупщики их на Эльбе тоже капризны – то им цвет не тот, то кристаллики мелкие, то прозрачности нет. В результате сбывается лишь ничтожная часть добываемых бериллов, а основная масса так и остаётся в отвалах пустой породы. Торгашу эти шахтные отбросы собрать лишь немногим труднее, чем просто грунта – не удивлюсь, если окажется, что сам же со своей матроснёй и собирал. Для него это хорошие деньги за никому ненужную хрень, для меня же – сущие гроши за ценную легирующую присадку. Но убеждать его в том, что это не он бессовестно наживается на мне, а я на нём, никто, само собой, не собирается. Для всех посторонних это примесь к цементу для придания бетону эстетичного художественного вида, которую я ещё загребусь сортировать по цвету, размалывать в тонкую пыль и равномерно перемешивать с цементом. А поскольку размалывать я бериллы и в самом деле буду, а инородные включения тоже размелю и Арунтию к месту его строительства отправлю – посланный с этим грузом раб высыпет его на обочину где-нибудь втихаря подальше от города – это неплохо маскирует их истинное предназначение. Собственно, сортировкой и размолом уже занимаются выделенные Укруфу в помощь рабы-ливийцы, которых я, от греха подальше, забрал с "дачи" в город.

Рабочая сила тоже не обижена – ведь моё слово крепче гороха. При первом же прибывшем караване с живым грузом от гарамантов я прогулялся с ними на невольничий рынок, и при покупках графа Суворова, по росту крепостных женихов с невестами строившего, из себя не корчил, а учитывал и их пожелания – ну, в приемлемом для меня ценовом диапазоне, конечно, но всё-таки и их запросы учёл.

Совсем уж стрёмной ни одной не взял, а ради пущего ажиотажа, дабы заботу хозяйскую осознали и оценили, раскошелился даже на одну редкую среди ливиек блондинку, которую объявил призом для того, кто выиграет её по жребию. В общем, семьями мои работнички теперь обзаведутся, а прясть, да ткать практически любая баба античного мира умеет, так что и работницы для будущего текстильного цеха теперь имеются.

Прикупил я, конечно, и пополнение рабочей силы на "дачу". Ливийцев, да ещё и диких, гарамантами приведённых, я брать ещё с ума не свихнулся. Бабы – дело другое, они только рады будут более высокому по сравнению с их нищими деревушками уровню жизни, а мужики, эти гордые сыны Сахары – на хрен, на хрен, пусть другие их берут, кто с головой не дружит. Ну, разве только если спекульнуть ими, перепродав в несколько раз дороже в заморских странах, где бежать им некуда, да и не к кому. Но и это пусть лучше другие делают, кто "дачу" за городом не держит и с ливийцами не соседствует, а мне репутация пособника гнобящих их работорговцев на хрен не нужна. Что я, не найду, на чём нажиться? Жадность, говорят, фраера сгубила, и мне не с руки быть тем фраером.

Поэтому переплатил, но взял всё ещё продолжающих поступать на рынок македонян, фракийцев с иллирийцами, да сицилийцев – последние, будучи либо греками, либо эллинизированными сикулами, были достаточно культурны и для продвинутого сельского хозяйства "дачи", и для "промышленности" в городе.

А работы впереди – выше крыши. На бронзовую артиллерию пока не тянем, один хрен к весне не успеть, а вот пружинная бериллиевая бронза уже нужна как воздух. Диокл ведь с помощником уже вовсю точат и строгают деревянные детали аж для пяти полиболов сразу – двух стреломётов и трёх "пулемётов". Я задумал модифицированную конструкцию по арбалетной схеме, и для неё нужны бронзовые пружинные дуги.

В данном случае, собственно, новое – это хорошо забытое старое. Начинала античная военно-инженерная мысль как раз с несложной арбалетной схемы, и лишь потом усложнила её волосяными или сухожильными торсионами. Металла-то упругого не было, с деревянной же дугой баллиста получалась слишком громоздкой по габаритам, а с композитной деревянно-роговой – слишком трудоёмкой и дорогой в изготовлении. У меня же упругий металл есть, точнее – скоро будет, и заморачиваться торсионной классикой мне нет ни малейшего резона. Зачем, когда есть медь, есть бериллы и есть Укруф? А ещё есть технически подкованный старик Диокл, который обожает делать то, чего никогда раньше не делал – он тогда молодость вспоминает, и ему хочется тряхнуть стариной. Да и Такелу – парню тому башковитому ливийскому, которого я ещё на "даче" в подручные Диоклу определил – тоже интересно над хитрыми механизмами работать, и не просто тупо копировать, а ещё и усовершенствовать их, доводя до ума. Гляжу я иной раз на этих двоих и думаю – а ведь античный мир стоит на пороге научно-технической революции! Так какого ж хрена эти угрёбки не переступили его на хрен? Ведь несколько столетий ещё будут стоять перед ним и топтаться, пока не придут дикари и не отбросят их назад, на свой дикарский уровень! Уроды, млять, ущербные! Или так им и надо, этим долбогрёбам?

Мы с нашими не раз уже эту ситуёвину обсуждали. Хоть и нехреново живёт элита античного мира, в которую мы так или иначе тихой сапой внедримся, но нам-то хочется большего. И мы это можем, а раз можем, значит – достойны. Внедрить новинки, да раскрутить маховик прогресса – соблазн нехилый. Чтобы достойно жить самим, чтобы обеспечить достойную жизнь потомкам – нашим и тех, кто примкнёт к нам, чтобы обезопасить их жизнь от предстоящих исторических передряг. Все ведь в своё время фантастики исторической про современных попаданцев начитались, и практически во всех сюжетах попаданцы лихо раскручивают прогресс, после чего громят всех окрестных враждебных им туземцев и наводят свой прогрессивный порядок. Осилим, если зададимся целью? Год назад мой ответ был бы однозначно отрицательным – не до жиру, быть бы живу. Сейчас – не знаю. Силы по-прежнему несопоставимы, но какие-то шансы уже, пожалуй, просматриваются. Не сей секунд, конечно, а в перспективе, на которую времени, вроде бы, достаточно. Если экстраполировать тенденцию дальше – получается, что ещё через несколько лет шансы будут уже просматриваться не какие-то, а очень даже неплохие. А через десять или пятнадцать лет?

В принципе-то реализовать классический попаданческий сценарий вполне возможно. Не так легко и лихо, как у тех фантастов, нас ведь – горстка, и надо сперва единомышленниками из числа аборигенов обрасти, и не десятками, а сотнями как минимум, но за пару десятилетий это реально. А несколько сотен отчаянных античных бойцов вроде тех же испанских иберов, но со скорострельными казнозарядными ружьями и пушками – это сила. У дона Кортеса тринадцать старых изношенных орудий было, да по сотне примерно аркебузиров с арбалетчиками, когда он Теночтитлан ацтекский блокировал и штурмовал. Без туземных союзников он бы, конечно, хрен справился, ну так и к нам ведь тут же найдётся кому примкнуть, стоит нам только продемонстрировать в паре-тройке удачных сражений, как легко мы можем побить хвалёных римских легионеров. Многих Рим успел уже обидеть, слишком многих. Уничтожить Рим – это вряд ли, пороху того же хрен напасёшься, а вот убедительно отбиться – так, чтоб даже соблазн на новые попытки отшибло – это можно. Вопрос в другом – нужно ли.

Ведь это как минимум десятки пушек и сотни винтовок, а значит – мощная продвинутая промышленность. И то, и другое – навсегда изменят историю этого мира. Нужно ли это нам? Дело ведь не только в нашем послезнании, которого нам, если совсем уж честно, жаль лишаться – уж очень хорошие преимущества оно нам даёт перед не знающими будущего аборигенами. И даже не в том, что в мире без Римской империи Тёмные века могут наступить раньше и продлиться дольше, чем в известной нам истории. Дело ещё и в том, что наша сила – в развитии, а господство и даже просто гегемония развитию ни разу не способствуют. При подавляющем силовом превосходстве над аборигенами нам некого станет "догонять и перегонять", и наши потомки, успокоившись и расслабившись, могут запросто "законсервироваться" на достигнутом уровне. Ведь развитие – это напряжение, умственное и физическое, это преодоление неизбежно возникающих трудностей, и зачем это надо, когда и так всё хорошо? Одолев и завоевав всех своих соперников в Средиземноморье, почил на лаврах и "законсервировался" Рим. А застыв в развитии – закоснел и деградировал настолько, что стал в конце концов добычей варваров, которым – в отличие от него – как раз было кого "догонять и перегонять", что они и сделали. И где тот хвалёный Рим? Позднее та же история повторилась и с Византией, долгое время почивавшей на лаврах мировой сверхдержавы, которой некого "догонять и перегонять", но которую зато "догнали и перегнали" сперва западноевропейцы, а потом ещё и даже турки-османы. И где та хвалёная Византия?

И ведь, что самое-то интересное, были в том же Риме люди, которые всё это понимали и просчитывали заранее. В аккурат перед Третьей Пунической была целая группировка сенаторов, выступавших против уничтожения Карфагена, а некоторые – даже и за смягчение для него условий мира, за предоставление ему большей степени независимости. И не из гуманизма они за это выступали, не из какого-то абстрактного альтруизма, а сугубо из разумного римского эгоизма. Эти люди понимали, что именно соперничество с Карфагеном и другими сильными противниками сделало Рим сильным, стойким, энергичным и динамично развивающимся. И чтобы Рим оставался таким и дальше, а не расслабился и не деградировал – ему требовался достойный соперник. Тот же Карфаген, например – динамично развивающийся, умеющий зализывать раны и вполне способный держать Рим в здоровом тонусе, если дать ему поднарастить силёнок. Что ещё интереснее, одним из лидеров этой дальновидной группировки был Сципион Эмилиан – тот самый, который вошёл в историю как разрушитель Карфагена. То есть – как честный и дисциплинированный исполнитель того самого приказа, отдаче которого он перед тем всячески противился до самой последней возможности.

Мораль же сей басни такова. Не будь слабым – сожрут. Но не будь и слишком сильным – это тоже вредно. Причём, настолько вредно, что как самопровозглашённый социально-политический медик – категорически противопоказываю, гы-гы! Привыкнешь к безнаказанности, забуреешь сверх всякой меры, начнёшь беспредельничать и наживёшь себе этим своим беспределом хренову тучу лишних врагов. А потом обленишься, расслабишься и деградируешь, после чего – один хрен сожрут. Прямо живьём сожрут, да ещё и с неподдельным энтузиазмом, потому как однозначно будет за что. Припомнят ведь всё, и счёт будет огроменным, со всеми набежавшими процентами. А посему – будь сильным, но не самым сильным – таким, чтоб не дать себя сожрать, но чтоб не забуреть и чтоб всегда было кого "догонять и перегонять". Ведь несложно же, в теории-то? Просто ли это на практике – вопрос уже другой. Но надо как-то исхитриться и суметь…

22. Военно-политическое планирование

– Гром и молния! Вы не зря осторожничали! Если бы я не знал уже правды о вас, я бы в самом деле принял вас за колдунов, – огорошил меня Арунтий прямо с порога.

– Что-то случилось, досточтимый? – поинтересовался я.

– Случилось. В Риме избраны консулами Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. И что бы ты думал? Флакк остаётся управлять в Италии, а Катон с консульской армией направляется в Ближнюю Испанию. И это – результат жеребьёвки, предугадать который было совершенно невозможно! Ну, что Италия и Ближняя Испания – это-то я знал, это постановление сената, о котором меня своевременно известили, но кого куда – это же жребий, воля слепого случая! Хорошо, что я принял услышанное от вас всерьёз и сразу же отписал отцу – он успеет подготовиться.

– Катон уже собирается?

– Не сразу, хвала богам. Армия и флот ещё не собраны, а сенат вдобавок обязал обоих консулов справить "священную весну", и это тоже надолго. Уж месяц-то до его отплытия пройдёт наверняка.

– Думаю, больше, досточтимый. Как раз вспомнил – закон против роскоши.

– Против роскоши? Так у них ведь уже и так есть Оппиев закон, принятый после Канн. Куда уж жёстче-то?

– Я как раз его и имею в виду. Поднимется вопрос об его отмене, и Катон будет его отстаивать до самого дня голосования по нему. Ради этого даже задержит отплытие в Испанию.

Вспомнила-то, строго говоря, Юлька – это ведь она в своё время всего Тита Ливия осилила, ни разу не я. Но Юлька есть Юлька. Вспомнила совершенно случайно – просто к слову пришлось, когда мы как-то раз о феминизме и патриархальных устоях античного социума дискутировали. Там, если я во всё правильно въехал, вот какая хрень приключилась. В Канны Рим вбухал практически все свои ресурсы, и после того неслыханного разгрома Республика осталась не только без войск, но и без денег. Потребовались частные пожертвования, в числе которых решили и римских баб слегка раскуркулить. А чтобы этих хвастливых расфуфыренных обезьян не так сильно жаба давила, этот Оппий, которого закон, предложил устроить им форменный коммунизм – никаких цветных тряпок, никаких личных экипажей, а золота каждой иметь не более определённого суммарного веса. Точной величины не помню, но какая-то совсем уж смехотворная, мой перстень-кастет уж всяко тяжелее. Воды с тех пор утекло немало, войну Рим выиграл, финансовые дела поправил – даже компенсация тех прежних пожертвований уже в самом разгаре. А закон по прежнему в силе – это ж римляне! Бабы воют и стонут – втихаря давно уже на тот закон насрали, и все, чьим мужьям по карману, многократно сверх того максимума побрякушек накупили – да только ведь на людях же в них хрен покажешься! Закон есть закон, и совсем уж внаглую его попирать не дозволено даже скромным и добропорядочным римским матронам. А какая бабе радость от тех побрякушек с тряпками, если ими похвастаться ни перед кем нельзя? Вот и устроили они массовый бабий бунт, стоило какому-то популисту лишь заикнуться об отмене устаревшего закона. С воплями, с визгом, с демонстрационными шествиями – ага, оранжевая революция, млять! Шлялись ли по Форуму голышом и размалёванными вроде современных феминисток – об этом история умалчивает, но всё остальное было наверняка. Ну и кто ж выдержит согласованный натиск толпы разъярённых мегер?

Вот в таких примерно лирических красках Юлька и живописала нам те шекспировские страсти вокруг злосчастного Оппиева закона. А мне ведь та лирика по хрену, мне суть подавай – куда они там ссут? И вот тут-то лиричной нашей, возмущённой моим сугубо утилитарным цинизмом – ага, сволочь и эгоист – вспомнилось, что аж самому Катону пришлось из-за всего этого бабьего безобразия в Риме задержаться и отплытие своё в Испанию отложить. Причём, совершенно напрасно – один хрен закон тот отменили, как ни защищал его этот ревнитель старинных добродетелей. Ну, это уже совсем другое дело, это уже – как раз то самое, "куда ссут", с этого бы сразу и начинала. А то – феминизм, феминизм! Но Юлька есть Юлька – из неё полезные сведения приходится порой клещами вытягивать…

– Если так – это надолго, ха-ха! – мой тесть тоже моментально сориентировался, "куда тут ссут", – Вопрос животрепещущий, и быстро его не решить – особенно римлянам с их страстью к длинным торжественным речам!

– Заболтают, досточтимый, – подтвердил я.

– Значит, отец успеет хорошо подготовиться… Кстати, а закон-то Оппиев как? Сохранят или отменят?

– А как ты сам думаешь, досточтимый?

– Значит, отменят. Это хорошо. Повысится спрос на предметы роскоши. Как у тебя с косской тканью?

– Сырья пока маловато, досточтимый, но это поправимо.

На самом деле его уже просто не было, того сырья, Мунни давно всё спряла, а Рам – соткал, и теперь следовало дожидаться коконов от следующего поколения шелкопряда – но теперь-то их уж будут многие сотни, а не жалкие десятки. А пока мои индогреки обучают и тренируют будущих помощников на хлопке. Сырья для полноценной загрузки будущего текстильного цеха ещё нет, но сам цех – уже вырисовывается.

– Ты, Максим, молодец, что за косскую ткань ухватился – как только отменят Оппиев закон, римские матроны с цепи сорвутся и накинутся на все предметы роскоши, – поучал меня тесть, – В торговлю пурпуром тебе не влезть, туда даже мне не влезть, а вот косская ткань – это будет твоё дело, на котором ты хорошо наживёшься. Я поговорю с Ганнибалом – может быть, даже проведём через Совет постановление о нашей монополии лет на десять. А за десять лет ты развернёшь дело так, что тебе уже не будут страшны никакие конкуренты. Налоги, конечно, будут приличные, но ты ведь в цену их включишь – пускай римляне платят!

– Так и сделаем, досточтимый, – всё это я давно уж просчитал и сам.

– Ганнибал… Может, ему всё-таки можно как-то помочь удержаться у власти?

– Его не потерпит Рим. Теперь, когда там у власти группировка Катона, там больше некому защищать Карфаген и Ганнибала…

– Зато есть кому бояться и ненавидеть его, – мрачно закончил за меня Арунтий, – Да, с этим ничего не поделать. Ты говорил, ему придётся даже бежать из города?

– Да, к Антиоху. И это тоже его крупная ошибка. Этим он даст Риму доказательства своего сговора с царём царей, в котором его и обвиняют.

– Чушь! Если бы Ганнибал собирался выступить против Рима в союзе с Антиохом, уж я-то знал бы об этом! Ничего подобного он не замышляет! По крайней мере – в ближайшие годы.

– Какая разница, досточтимый? Важно ведь не то, что на самом деле замышляет Ганнибал, а то, что думают о его замыслах в Риме. А там верятт тому, чему хочется верить.

– Гм… Тоже верно… А без Ганнибала… Ну, может хоть что-нибудь можно?

– Судьба Ганнибала Барки предрешена, досточтимый. Нужен другой, новый, ещё безвестный и не навлёкший на себя ненависти Рима. Нужна достойная замена Ганнибалу – это единственное, что ещё можно сделать, – этот вариант мы обмозговывали и пришли к выводу, что можно, если осторожно.

– Где ж её взять, эту достойную замену?

– Баркиды однозначно отпадают. Отпадают и их сторонники из числа народных вожаков. Самым идеальным вариантом был бы молодой и талантливый военачальник из семей, поддерживающих Гасдрубала Козлёнка.

– Да я не об этом, уж это-то я понял. Я о другом. Ганнибал – это Ганнибал, и другого такого нет. Такие люди рождаются редко, и ещё реже судьба способствует им проявить себя. Ну, представь себе, родится такой в семье горшечника – ну и кто будет слушать сына какого-то горшечника? Если он и пойдёт служить, то рядовым солдатом и выше сотника не выслужится, а продвигать будут сынков знатной и богатой бестолочи. Баркиды – один из знатнейших и богатейших родов Карфагена, и только благодаря этому Ганнибал смог стать тем, кем он стал. Но среди нынешней аристократии я не знаю ни одного подобного ему. Нет там сейчас таких!

– А кого-нибудь из младших командиров армии Ганнибала? Не очень знатного, но и не простолюдина – такие-то ведь должны же быть. Найти подходящего, помочь ему выдвинуться, устранить более знатных соперников.

– Быстро этого не сделать, а у нас и года-то нет.

– А нам и не нужен сразу главнокомандующий. Достаточно командира сильного отряда, способного справиться с нумидийскими бандами и на этом прославиться. А дальше мы ему поможем пойти вверх и позаботимся, чтобы он не наделал глупостей.

– Но ведь сразу армию ему никто не даст, а с одним отрядом ему не выстоять против самого Масиниссы.

– Да, первая война с Масиниссой будет неизбежно проиграна.

– И в чём тогда смысл?

– В создании ядра будущей новой армии. Масинисса будет бить разложившиеся части и выиграет войну в целом, а наш будущий новый полководец выиграет все свои стычки и научит своё маленькое войско побеждать нумидийцев. А потом он будет с нашей помощью продвигаться выше и наращивать своё войско…

– А Рим?

– Поэтому и важно, чтобы этот человек был из числа бесспорных сторонников мира и союза с Римом. И ещё важно, чтобы его войско могло бить нумидийцев, но не вызывало опасений у Рима. Масинисса должен выглядеть гораздо опаснее его.

– Чтобы Рим обеспокоился усилением Нумидии и согласился на усиление Карфагена в противовес Масиниссе?

– Именно, досточтимый. И будет ещё лучше, если Карфаген испугается перспективы стать боевым хомяком Рима и начнёт отбрыкиваться от такой напасти – так, чтобы Риму пришлось даже принуждать его к этому.

– Как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха-ха-ха-ха! Хорошо сказал! Против могучей и страшной Нумидии, значит? Ха-ха-ха-ха-ха! Гм… Осталось только сделать её могучей и страшной для Рима… И кто это сделает? Тоже мы?

– А как ты сам думаешь, досточтимый?

– Ха-ха-ха-ха-ха!

Разжёвывать тестю подробности мне не пришлось – у него и у самого с соображалкой всё в ажуре. С информированностью – тем более. Кое в чём он сам меня просветил. Например, о нумидийском войске. Нумидийцы славятся своей лёгкой конницей, но это не чистые кочевники, и пехоты у них гораздо больше. Другое дело, что это за пехота – обычное ливийское ополчение, профессиональному войску противостоять неспособное. Этой проблемой озаботился ещё Сифакс, когда Сципион переманил его на сторону Рима. С помощью двух римских центурионов, присланных к нему в качестве военных инструкторов, царь предпринял попытку реформировать свою пехоту по римскому образцу. Успехом эта попытка не увенчалась – в первом же серьёзном столкновении с карфагенскими наёмниками нумидийские недолегионы не сумели удержать строя и побежали. Тем не менее, начало нумидийской военной реформе было положено, и Масиниссе вполне по силам "продолжить и углУбить" её – особенно, если ему не только подсказать идею, но и помочь с её воплощением в жизнь. Настоящими легионерами его дикари, конечно, не станут, но грозный и бравый вид приобретут, орать слитным хором приветствия, держать равнение и печатать шаг на плацу научатся, а ведь именно показушные парады и производят наибольшее впечатление на дипломатов и политиков. Обезьяны вообще любят парады. Где ж ещё можно так поиграть в солдатики?

Да и сам Масинисса едва ли устоит перед мощным обезьяньим искушением похвастаться, его куда менее культурное окружение – тем более, так что товар будет показан лицом и должное впечатление на римлян произведёт. Особенно, если и боевая репутация у нумидийских "легионеров" к тому времени уже будет. А разве трудно её организовать, намеренно проиграв им "по очкам" пару-тройку бестолковых, но внушительных по масштабу сражений? А конница и боевые слоны у Масиниссы и так уже имеются, надо только их численно поднарастить и более внушительный "регулярный" вид им придать.

Труднее обстоит дело с нумидийским флотом. Если предельно точно и предельно честно, то вообще никак оно не обстоит. А какая же из Нумидии в звизду "мировая держава" без флота? Собственно, это тоже одна из причин, по которой Масинисса будет долго и упорно прессовать Карфаген, стремясь вынудить его к полной и безоговорочной капитуляции. У него ведь нет хороших морских портов с хорошими кораблестроительными верфями, а карфагенский порт – лучший из лучших. А что, если помочь ему обзавестись собственными плохонькими, но всё-же более-менее дееспособными морскими портами? Станет ли он в этом случае тратить впустую свои лучшие годы и откладывать свои "петровские реформы" до проблематичного – в реальной истории он так до этого и не дожил – овладения Карфагеном? У дикарей есть свои бесспорные достоинства, и их не так уж мало, но вдумчивое усидчивое терпение в их число уж точно не входит. Им подавай "здесь и сейчас". Сам-то нынешний нумидийский царь очень даже неглуп, но любого короля играет свита, а она у него именно такова. Как говаривал один усатый вождь с трубкой, "другого народа у меня для вас нет". Квинкеремы – это едва ли, да и нельзя давать нумидийцам серьёзной камнемётной артиллерии, а вот триремы с таранами, абордажными "воронами" и "скорпионами" – это пускай. Всё остальное он наверняка вбухает в грандиозный флагман представительского класса – любят обезьяны внешнюю атрибутику величия. Чем бы дитя ни тешилось!

А уж когда по караванным тропам Сахары запылят – ага, "день-ночь, день-ночь, всё по той же Африке" – нумидийские легионы, а в Средиземном море начнут распугивать рыбу плеском вёсел – бестолково, но внушительно – эскадры нумидийских трирем, в Риме неизбежно призадумаются и озаботятся. Нахрена им, спрашивается, свежеиспечённая великая держава – мало того, что возникшая под боком, так ещё и путающаяся под ногами со своей великодержавной политикой? На Востоке проблем по горло, в Испании проблем по горло, в Галлии проблем по горло, а тут ещё и эти! Они-то куда лезут?! А на место их поставить пока-что и повода законного нет, да и нечем – не бесконечны силы даже у Рима, и есть пока для них задачи поважнее какой-то Нумидии. А значит, любой местный союзник в противовес ей лишним для Рима не будет. Почему бы и не Карфаген? Окончательно решить карфагенский вопрос можно ведь и позже, а пока – пусть послужит интересам Рима…

– Может, так всё-таки и спасти Карфаген в конце концов удастся? – загорелся Арунтий, оценив потенциальный расклад.

– Вряд ли, досточтимый, – охладил я его, – Богатство Карфагена всегда будет соблазном для Рима, а законный повод найти или организовать нетрудно. Рим уже обзавёлся заморскими провинциями в Испании, так что прецедент создан, и распространить его на все окрестные земли – дело времени. А Африка богата, и от такого куша Рим не откажется.

– Но ты ведь говоришь про новую армию. Она ведь будет лучше старой?

– Лучше той, в которую превратится старая после изгнания Ганнибала. Но против Рима этого недостаточно.

– Даже с вашими военными машинами?

– Рим не боится потерь – ведь италийки ещё нарожают. А римский легионер замуштрован до состояния куклы и собственного центуриона с палкой боится больше, чем противника. В нашей истории лет за триста до нашего времени уже были те военные машины, которые мы пытаемся сделать здесь. И их были не десятки и не сотни, а многие тысячи. Все европейские армии были вооружены ими, но войны не прекратились. Солдат муштровали ещё хлеще, чем римских легионеров – и они шли в атаку под пулями и картечью. По ним стреляют – а они тянут носок, боясь схлопотать палкой по спине за неправильный шаг, – я показал тестю образчик шагистики незабвенного восемнадцатого века из старой французской кинокомедии "Фанфан Тюльпан".

– Но какой смысл в таком шаге? – не понял тесть.

– А чтоб красиво выглядело со стороны – главнокомандующий ведь наблюдает, и надо, чтоб ему понравилось.

– А потери? Ведь при таком шаге не прикроешься даже большим щитом!

– А их уже и не было, этих щитов – ни больших, ни маленьких. Даже панцирей со шлемами уже не было. Зачем, когда их всё равно пробивают пули?

– Но ведь это же значит – гнать солдат на убой! Какой смысл?

– Они изображают механизмы. Все одинаково шагают, с одинаковым оружием, в одинаковой одежде. Их даже парики из пакли носить заставляли, чтоб и волосы были у всех одинаковыми. Военная наука считала солдат механизмами и делала из них механизмы. По ним стреляют, половину уже уложили, но уцелевшие продолжают шагать, как ни в чём не бывало. А за ними – всё новые и новые, одинаковые и одинаково шагающие. А разве могут живые люди выиграть войну у таких механизмов?

– Так ведь какие потери!

– А ничего, простолюдинки ещё нарожают. Европа была перенаселена, и нужно было куда-то девать лишних людей. Вот их и укладывали на полях сражений.

– А если солдаты всё-таки кончались?

– Тогда заключали мир и ждали, пока подрастут новые. Дожидались, набирали, муштровали – и начинали новую войну.

– Гм… Ну и стратеги! Уму непостижимо! И чем всё это кончилось?

– Так и воевали почти два столетия, пока не появилось новое скорострельное оружие. Оно уже успевало убить всех, кто шёл в такую атаку, и такие армии перестали побеждать – солдаты кончались раньше.

– Ну и стратеги! – повторил потрясённый Арунтий, – Так погоди! Ты ведь не просто так мне об этом рассказал, верно? К чему ты клонишь?

– Рим воюет примерно так же, досточтимый. Не до такой степени, но в целом – с таким же подходом. Легионеры – расходный материал, который незачем беречь. Кончатся римляне – есть ещё прочие латиняне, кончатся они – есть ещё подвластные италики, а Италия многолюдна.

– Ты упомянул о новом скорострельном оружии.

– Такого нам здесь не сделать. Даже дульнозарядного примитива не сделать в больших количествах, да и незачем это.

– Это почему же?

– Всё, что сможем здесь сделать мы – смогут и римляне, если добудут образец. А чем больше нового оружия мы сделаем, тем легче римлянам будет добыть его образец. Зачем же мы будем способствовать перевооружению Рима, досточтимый?

– Так, значит, силой с Римом не справиться и Карфаген всё равно не спасти? Я правильно понял? Но ты всё-таки предлагаешь сделать Карфаген… как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха-ха-ха-ха! Но какой тогда в этом смысл?

– До выплаты Карфагеном всей суммы контрибуции Рим не тронет его, если не увидит в нём новой угрозы. Если суметь обезопасить страну от Нумидии, не пугая при этом Рим – жизнь в течение всего этого времени будет спокойнее. Кроме того, повысятся шансы перейти под власть Рима мирно – без войны, разрушений и обращения населения в рабство. С друзьями ведь не обращаются так, как с врагами.

– Понял. А в Испании нельзя сделать так же?

– Боюсь, что уже поздновато – страна уже объявлена римской провинцией и управляется римскими наместниками. Но попробовать что-то вроде этого можно. Например, когда начнётся большая война с кельтиберами – это будет уже после консульства Катона – римлянам придётся тяжело, и они будут рады любой помощи. Вот в этот момент можно будет попробовать предложить им сделать боевого хомяка из турдетан Бетики. Сам претор, конечно, ничего не решит, но он римский сенат запросит, а там могут и согласиться, если решат, что дело стоящее.