Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Тут ведь в чём засада? В пробивной силе оружия. Безоболочечная свинцовая пуля или картечина пробьёт на более-менее близком расстоянии и щит, и кожаный панцирь, и греческий полотняной, и кольчугу, и кирасу, и лорику сегментату, которой, кстати, римляне ещё и не изобрели. Так что знаменитая греко-римская "черепаха", будучи неплохой защитой от лучников и пращников, против нормального огнестрела не сдюжит. Но в толстой доске свинцовый боеприпас застрянет, а досчатые осадные башни на колёсах античному миру известны уже не одно столетие, и изобрести её небольшую полевую разновидность, эдакий деревянный "танк", им никакая религия не запретит. Вот стальная броня – это да, это для них непосильно, а деревянная – запросто. Значит, нужен такой боеприпас, который гарантированно пробьёт деревянную броню любой мыслимой толщины. А это только оболочечная пуля винтовочного типа, разогнанная бездымным порохом до винтовочной скорости. Чёрный не годится не оттого, что слаб, это величиной заряда добрать можно, а оттого, что нагара селитра даёт до хренища, и этот нагар весь механизм автоматики засрёт моментально. А стрелять придётся много и быстро, ведь римлян будет тоже до хренища, и им нужна победа – ага, "одна на всех, мы за ценой не постоим". Так что высокопроизводительную технологию производства латунных пулевых оболочек вынь, да положь, а к ней до кучи и технологию производства латунных гильз бутылочной формы. Ну и откуда я её высру? Да, пара-тройка пулемётов типа "максимки" решила бы проблему римской упёртости, которая кончилась бы вместе с её живыми не в меру пассионарными носителями, если бы мы решили проблему бесперебойного обеспечения этих агрегатов нужным для них высокотехнологичным боеприпасом, но он слишком уж высокотехнологичен для окружающего нас античного мира.

А более примитивных скорострелок потребуются минимум многие десятки, и на них не удастся сохранить монополию. Наступающего на нас – через пару десятилетий – римского легиона с картечницами Гатлинга – ну, или чем-то вроде них – на колесницах, а то и вовсе на носилках, нам не надо – на хрен, на хрен! Хотя, скорее всего, римляне установят их в башнях на спинах боевых слонов, которых им поставляет Масинисса…

– То, что вы делаете сейчас, слонов остановит? – спросил вдруг Арунтий. Телепат он, что ли?

– Не уверен. Мы делаем деревянные машины, которые будут метать много мелких камней или пуль, и я не знаю, пробьют ли они слоновью шкуру. На слонов нужно "ядерное" оружие, гы-гы!

– Вроде баллист? – прикола Арунтий, конечно, не понял, но основной смысл уловил – нужны орудия, мечущие ядра.

– Да, наподобие. Это уже бронзовые понадобятся, деревянные разорвёт.

– Почему разорвёт?

– Это не те механизмы, о которых ты думаешь. Вот, смотри, – я потянулся было за одним из своих самопалов, которые мы приготовили на случай попытки нашего ареста, но вовремя спохватился:

– Стоп, отошли все лишние глаза и уши, в чьём молчании ты не уверен. И подальше, будет громко.

По знаку нашего нанимателя два раба вышли вон и направились в другой конец дома.

– Вон у тебя возле стены стоят глиняные сосуды, которые не выглядят очень уж дорогими. Какого из них тебе не жаль разбить?

– Да хоть все колоти, не жалко! – тесть явно заинтересовался.

Я достал наконец самопал, прикрыл пальцами область запального отверстия так, чтобы порох не просыпался мимо полки, встряхнул агрегат, убедился, что немножко пороха на полку просыпалось, и в самом отверстии он тоже имеется, навёл дуло на самый дешёвый из горшков и положил палец на колёсико прикрученной к самопалу зажигалки.

– Сейчас громыхнёт, никому не нервничать! – я чиркнул колёсиком.

Громыхнуло не так, как у меня в тесной комнате, всё-таки и само помещение побольше, и оконные проёмы пошире, но от неожиданности присел и сам наш наниматель, и оставшиеся в зале наши иберийские камрады. Несчастный горшок разлетелся вдребезги, а Арунтий закашлялся от дыма.

– Какая-то смесь "египетской соли" с чем-то горючим? – спросил он, откашлявшись.

– Она самая, досточтимый. Только не египетская, а индийская – в Египет её из Индии привозят.

– Не опасно? Мы с ней работали, но кончилось плохо – мастерская взорвалась, и все, кто там находился, погибли.

– Опасно, поэтому требуется осторожность. Зато результат – вот он, – я указал дымящимся дулом на осколки горшка, – Вот такое примерно оружие применялось… тьфу, будет применяться в нашем мире. Только оно будет гораздо совершеннее, и здесь нам такого не сделать, а это – так, самодельная грубятина на уровне самых первых несовершенных образцов. Где-то лет за пятьсот до нашего времени такими воевали…

– Хорошо придумано! – одобрил тесть, взяв у меня из рук всё ещё дымящийся агрегат и повертев его в руках, – Ну и воняет! Точно, "египетская соль"! Так, а это что такое? – он увидел примотанную к ложе зажигалку.

– Высекатель искр, досточтимый. Раньше в нём было специальное масло, пары которого загорались от искр, – я не стал грузить его понятием сжиженного газа – вряд ли сумел бы внятно объяснить, да и не интересовало это его, – Но масло кончилось, а здесь такого нет, и я использовал его просто вместо обычного огнива с кремнём. Вот и к этому орудию приспособил, чтоб с горящим фитилём не возиться.

– Да, вижу, что у нас такого не сделать, – заценил Арунтий зажигалку, – Но ведь что-то же попроще для высекания искр сделать можно?

– Можно, – в классическом ударно-кремнёвом замке 18-го века ничего такого уж запредельно сложного нет, разве только пружины, но как раз для нас-то они – не проблема, – Не сразу, но можно.

– А пока, ты говоришь, твой раб делает деревянные орудия, которые будут метать камни? Они будут больше этого?

– Намного больше, досточтимый, и метать они будут не один камень, а много мелких. Я и это маленькое орудие мог бы зарядить множеством песчинок вместо одной пули, но песчинки слишком малы, чтобы причинить серьёзный вред. Большие же орудия будут заряжаться камнями величиной с "жёлудь" для пращи.

– Но ты не уверен, что этого хватит на слона? Разве нельзя зарядить туда один большой камень?

– Он может застрять в трубе, и тогда её разорвёт. Под ядра нужны бронзовые орудия, которые будут гораздо прочнее. Их мы к весне отлить не успеем – я делаю то, на что времени достаточно, чтобы иметь к первым нумидийским набегам хоть что-то.

– А если у них будут слоны?

– Вряд ли в первом же набеге. Сам Масинисса нацелится на Эмпорий с Малым Лептисом, и думаю, что все его слоны будут там с ним. Вот позже – может быть, даст какую-то часть и тем, кто будет нападать на долину Баграды. Но и мы уже будем готовы.

– Наверняка даст. С нами граничит один из его племянников. Его дикарей ты отпугнёшь даже одним только грохотом и дымом, и он запросит у дяди помощи. А разве дядя откажет племяннику?

Насчёт отпугивания одним только дымом и грохотом я не был так уж уверен. Тесть, скорее всего, имел в виду конницу, позабыв о пешем ополчении, которого будет уж всяко не меньше. Мне вспомнилась история Конкисты, завоевание Мексики Кортесом. Не очень-то боялись ацтеки грохота и дыма его пушек. По крайней мере – не настолько, чтобы разбегаться или хотя бы просто прекращать атаку. От конницы – да, случалось, но не от пушек. Вот африканские негры и бушменоиды – те выстрелов шугались, вплоть до того, что падали и замирали, заслышав грохот. Один знакомый говорил, что и сейчас ещё многие шугаются, инстинктивное это у них. Ну, может быть. Гроза в африканской саванне – страшное дело. Молния ведь бьёт в самый высокий предмет, а на безлесой равнине им запросто может оказаться и стоящий во весь рост человек. Но то негры с бушменоидами, давние жители Африки. А сколько там той негроидной примеси в древних берберах-ливийцах? Пока – не так уж и много, а бушменоидной и вовсе отродясь не было. Лошади – да, эти перебздят, они и у европейских рыцарей бздели, когда по ним ещё только начинали из бомбард шмалять, а вот люди – не уверен. Поэтому рассчитывать всерьёз будем только на реальные средства поражения.

– А ведь скоро Карфагену будет трудно применять против нумидийцев конницу, – осенило вдруг тестя, – Придут со слонами, а местные лошади ведь ими не обкатаны. Вот для чего римляне запретили Карфагену иметь боевых слонов!

– Когда Антиоха побьют, ему тоже сдуру запретят.

– А почему сдуру? Наоборот – правильно сделают. Пройдёт время, и конница преемников Антиоха будет бояться слонов римлян.

– Парфяне, досточтимый. С ними римляне схлопочут проблемы похуже, чем с Антиохом.

– Это ещё кто такие?

– Родичи персов и скифов – за Каспийским морем живут.

– За каким?

– Тьфу, забыл, оно же у вас иначе называется… Ну, вот есть Чёрное море – мы его так зовём, а греки его, кажется, Понтом Эвксинским называют.

– Да, знаю его.

– За ним – горы, Кавказ, там ещё Колхида, куда аргонавты за руном плавали.

– Знаю и Кавказ.

– А за ним – другое море, так вот это оно и есть.

– Понял. Гирканским оно называется. Значит, за Гирканским морем? Это же страшно далеко!

– Для пехоты, досточтимый, но не для конного войска. А у парфян очень сильная конница. Пока Антиох силён и имеет индийских слонов, она ему не страшна. Но ослабленные и без слонов, Селевкиды не смогут больше сдерживать парфян, а те сами завоюют выход к Индии и получат оттуда слонов. Их конница перестанет их бояться…

– А индийские слоны крупнее и злее африканских, – добавил Арунтий.

– Африканских лесных, – уточнил я.

– А что, в Африке есть ещё какие-то?

– Степные, далеко на юге, где живут чернокожие. Такие же, только крупнее индийских. Просто очень далеко, трудно поймать и трудно доставить. И, не ручаюсь за точность, но слыхал, что и дрессируются они гораздо хуже лесных и индийских. Правда, чернокожие и не умеют дрессировать слонов, только ради мяса и бивней охотятся, а индусов с нумидийцами там нет. Но всё равно, никто их не ловит и не дрессирует, когда есть ближе и послушнее.

– Тоже верно. Для обкатки конницы сгодятся и мелкие лесные.

– Кстати, досточтимый, а в каких сейчас отношениях с нумидийцами лично ты?

– Ну, есть некоторые торговые связи. Но от набегов они не спасут.

– А лошадей там купить, пока с ними ещё мир?

– Так испанские же есть. Они и крупнее, и резвее, и крепче нумидийских.

– Зато некоторые нумидийские табуны пасутся поблизости от тех лесов, где водятся слоны…

– Да понял я, понял, не держи меня совсем уж за глупца! Ха-ха-ха-ха-ха! Думаешь, твой тесть – глупый богатей, который только деньги считать умеет? Ха-ха-ха-ха-ха! У меня уже третий год в Нумидии большой табун испанских лошадей пасётся! И как раз возле лесов со слонами! Думаешь, случайно, а?

20. Фактор экологии

Праздновали мы круто – ну, для своих возможностей, конечно. По меркам нашего нанимателя это был, скорее всего – так, мелкий междусобойчик, но на то он и олигарх, чтобы и мерки иметь олигархические. Нам же, простым и непритязательным наёмникам, и без суперизысков хорошо. Нашим рабам – тем более. Катон в своём имении может сколько угодно заставлять своих рабов пахать без праздников и выходных, а потом продавать надорвавшихся, я же считаю, что когда радуются господа – должен быть повод для радости и у их слуг. Особенно, когда им, того и гляди, оружие раздать придётся. Может быть, летом, а может быть – уже и по весне. Как раз у нумидийцев весеннее обострение может случиться, и к этому следует быть готовыми. Поэтому жлобиться на пару-тройку выходных и праздничные гуляния для честно заслуживших их рабов – это надо быть в натуре Марком Порцием Катоном, пока ещё, впрочем, ни разу не Старшим по причине отсутствия Младшего. Тот, вроде, был… тьфу, будет современником Цезаря. Юлька тут как раз на днях буржуинский сериал «Рим» припомнила, в котором тоже Катон фигурировал, вот тогда и разобрались наконец до кучи в ихнем старшинстве.

Поводов же у нашей компании была целая гора. Во-первых, Арунтий понял наши с Васькиным намёки и сообразил, что не очень это хорошо, когда между членами его "мозгового центра" такой большой разрыв в имуществе и доходах. В результате он в очередной раз щедро увеличил нам всем жалованье, а затем и подарил по небольшой виллочке – по полтора десятка рабов каждая – и Володе с Серёгой, так что теперь они справляли разом и новоселье, и переход в категорию "латифундистов". Серёга на радостях назюзюкался в лёжку, Юлька – ну, не слишком далеко от него ушла. Спровадив благоверного дрыхнуть, вздумала опять клеиться ко мне. Типа, раз Велия к Софонибе меня не ревнует, то и к ней не должна. А Юлька есть Юлька, наклюкается – приставучей становится, как банный лист. Да ещё и пургу спьяну понесла насчёт того, что деньги теперь есть, недвижимость есть, пора и детей рожать – эдаким заговорщическим шепотком, гы-гы! Когда я объяснил ей популярно, то бишь на пальцах и чуть ли не по слогам, что я женат как раз на той, от которой и детей иметь хочу, то оказался, как всегда, сволочью и эгоистом, а потом ещё и фашистом до кучи. Моя ненаглядная, на слух никогда не жаловавшаяся, откровенно хихикала в кулачок. Юлька обиделась и принялась демонстративно кокетничать с наёмником-кельтом, по возрасту гарантированно годящимся ей в отцы, а не гарантированно – так возможно, что и в деды. Видимо, по соображениям безопасности. Наташка, набравшаяся лишь немногим меньше подруги, ржала до слёз, но примеру её не следовала, поскольку Володя оказался покрепче Серёги и сохранял бодрость. В общем, лучились счастьем.

Во-вторых, Велия на днях уведомила меня об ожидающемся пополнении в семействе. Если кто-то полагает, что уж ребёнка-то сделать – дело нехитрое, то напрасно. Это "залететь", то бишь схлопотать как снег на голову нежеланную беременность – пара пустяков, а вот сделать нужного ребёнка, не абы какого, а такого, которому будешь рад – тут потрудиться надо как следует. Я бы вообще с этим повременил эдак с годик или парочку – и ей ловчее было бы рожать лет в девятнадцать или двадцать, и подготовились бы получше, и обстановка вокруг была бы уже поопределённее. Да только кто ж меня слушал? Тесть с тёщей вцепились в бочины аки бульдоги – подавай им поскорее внука! По их мнению я должен был вообще заделать его сразу после свадьбы – ага, прямо с того бодунища, млять! Ну и сама Велия тоже захотела поскорее полноценной солидной матроной заделаться. В общем, выкрутили руки, и пришлось форсировать подготовку. Хотя и сам я в биоэнергетике далеко не профан, да и у моей половины кое-какие способности имелись, а тёща проговорилась как-то, что имелись у них в роду и знахарки, и прорицательницы, зависеть от воли слепого случая я не собирался. Мы не выпрашиваем у судьбы счастливых случайностей, мы подготавливаем их сами. Пришлось учить супружницу своему способу ходьбы – с задействованием частичной невесомости, чтоб хотя бы ощущением соответствующим владела, для чего потребовалось провести с ней сжатый ускоренный курс азов современной ДЭИРовской биоэнергетики, потом самому повторить собственные наработки потщательнее, затем оттренировать заново телекинез, причём поустойчивее, чтоб не просто втихаря, а и у неё на глазах получался, да ещё и в режиме настройки друг на друга для трансляции ощущений. Потом намечали обязательный набор качеств будущего наследника, медитировали, закладывая полученный эмоциональный образ в подсознание, раскручивали его и насыщали энергией, проникаясь верой, и лишь после этого занялись заключительной, то бишь постельной фазой мероприятия. На ярко выраженного паранормала, эдакого "мутанта икс", я не рассчитывал, это было бы слишком шикарно, но лучшую – по сравнению с нашей собственной – предрасположенность к наработке такого рода способностей он, по идее, должен будет иметь в качестве врождённого бонуса. Это вам не бестолочь среднестатистическую плодить.

В-третьих, женился Васькин. Юлька шипела, что "и этот тоже на дикарке женится" – ага, можно подумать, античный Карфаген прямо кишмя кишит современными попаданками! На мой же взгляд, невесту он себе нашёл очень даже вполне.

Антигона была дочерью купца-финикийца и наложницы-гречанки, ради которой тот и переселился из консервативной Утики в куда более космополитичный Карфаген. Лишённый разгневанным отцом не только наследства, но и всякой поддержки, он начал своё дело с нуля, не раз прогорал, но в конце концов таки встал на ноги и выбился в люди – не в олигархи, конечно, но в крепкие купцы средней руки, так что выбор Хренио оказался оптимальным и с этой точки зрения – невеста и из хорошей семьи, и не избалована легко доставшимся богатством. Редкое и ценное сочетание, и не будь у меня Велии – сам бы примерно из таких искал. Были, впрочем, и нюансы. К моменту бракосочетания её родителей будущая мать была уже заметно на сносях, и хотя отец узаконил потом дочь честь по чести, по обычаю она всё-же не была достойна брака с ровней. Отец из-за этого хотел посвятить её в храм Танит, но Васкес решил, что у главной карфагенской богини и без Антигоны молодых и симпатичных жриц хватает, и без ещё одной великая богиня как-нибудь перебьётся, а вот он – нет. И когда он познакомил с ней меня, я согласился с ним целиком и полностью. А раз так – мы наёмная солдатня или нахрена? Мы гангстеры или так, погулять вышли? В результате мы с ним и нашими испанскими камрадами организовали целое похищение – с гиканьем, молодецким посвистом, обнажёнными мечами и лихой конной скачкой – к счастью, обошлось без смертоубийств и увечий. А чтобы будущему тестю быстрее думалось над поступившим вскоре предложением жениха-похитителя, приврали, будто ради приличия со свадьбой не следует тянуть. На самом деле, конечно, блефовали – девчонка вовсе не хотела для своих будущих детей таких же обстоятельств, которые сопутствовали и её собственному рождению. Но таких обстоятельств для своих внуков не хотел и финикиец, а когда мы ему популярно объяснили, что его дочь ничего такого особенного и не отчебучила, а просто продолжила добрую отцовскую традицию брака по любви, тот даже рассмеялся и махнул рукой. Так что дела нашего испанца устроились быстро и наилучшим образом. И не для одного только его. Ведь ссора его тестя с отцом была настолько давно, что успела уже стать неправдой, а договора между всеми финикийскими городами о взаимном признании гражданства тоже ведь никто не отменял. Будучи полноправным гражданином Карфагена – из-за чего и не радовала его перспектива породниться с чужеземцем-метеком – тесть Васькина без проблем мог восстановиться и в гражданстве Утики, что для всех нас означало немалое подспорье, когда данный вопрос станет актуальным и для нас самих. Конечно, и Арунтий мог помочь уж всяко не меньше, но кто ж отказывается от дополнительного козыря?

И наконец, в-чётвёртых – едва уложившись к приходу зимних дождей, но всё-же уложившись, мои рабы закончили таки оборонительный периметр "дачи". А это повлекло за собой и "в-пятых" – помимо общего празднования окончания аврала, праздновали ещё и целых пять рабских свадеб. Для большего количества отличившихся работников у меня подходящих невест не нашлось, но главное – положить начало. Люди должны видеть, что слово господина – крепче гороха. Не заржавеет и за обеспечением жёнами остальных – в городе большой невольничий рынок, и рабынь там продаётся немало. Заодно и мужиков маленько перераспределю – ливийцев в город, дабы в соблазн при приближении родственных нумидийцев не впадали, а македонян с сицилийцами – на "дачу". А женить – женю, и не на потасканных лахудрах, а на молодых и симпатичных. Дороже обойдутся – ну так заслужили, а для заслуживших ни разу не жалко. Ведь работу-то какую сделали! Пусть и не совсем такая стена, как в Кордубе, там она, конечно, покапитальнее, но такого же типа. Римские военные лагеря, например, такой стеной обзаводятся уже при преобразование в постоянное поселение-колонию, то бишь превращаясь в какой-никакой, а всё-же город. И не в один год это обычно делается.

Аналогичным манером, хотя и немного попроще, укрепил своё семейное гнездо Хренио, закончив даже несколько раньше меня. А глядя на наши "замки", обзавидовались и тут же заморочились на собственных свежеполученных "фазендах" и Володя с Серёгой. Понятно, что нашего уровня им не осилить, но кое-что, надо думать, тоже соорудят. Вот кто по настоящему дал копоти – так это тесть. Поглядел на мой "лимес", покачал головой, да и собственный затеял. Ага, с истинным олигархическим размахом, гы-гы!

Это я по наивности судил по себе и полагал, что за неполный сезон серьёзной каменной стены не выстроишь. И ошибся я в этом вопросе как минимум дважды. Во-первых, это я не выстрою, а он выстроит. А во-вторых – ему и не требовалось непременно успеть до зимних дождей. Я-то строился на простом известковом растворе, а Арунтий – вот что значит денег куры не клюют – на настоящем цементном, и не на обычном, сырости не любящем, а на специальном портовом, который даже под водой схватывается. Туда, вроде, толчёный кирпич добавляют и ещё какую-то хрень, и он выходит гораздо дороже обычного, только на причалы портовые и идёт, но то у простого народа, а мой тесть – простой олигарх, и ему среди дождей строиться приспичило. Ну и строится себе – у них, у олигархов, с этим запросто…

Порадовала нас и шелководческая ферма. На обильном свежем корме и под надёжной защитой от птиц гусеницы дубового шелкопряда отожрались, вымахали, миновали несколько линек и уже смахивали на личинок чего-то солидного, а не просто на каких-то волосатых червей. После того, как Наташка преодолела свою брезгливость и разглядела их получше, она оценила из возраст как предпоследний, а для некоторых – и последний перед окукливанием. Где-то через неделю, похоже, появятся первые коконы.

Этого момента надо будет дождаться, дабы организовать их перемещение и надлежащий уход, а заодно и подготовить "сексодром" для выходящих бабочек и "ясли" для молодняка личинок. А главное – как следует обучить всему этому задействованных на шелководческой ферме рабов, чтобы в дальнейшем выведение следующих поколений шелкопряда уже не требовало нашего присмотра. А на экспериментальной ферме позабавили гусеницы походного шелкопряда. Обслуживавший их раб пожаловался мне на весьма беспокойный характер вверенных его попечению насекомых, что те и подтвердили тут же, прямо у нас на глазах. Стоило рабу отвлечься, как проклятые волосатые червяки норовили уползти, двигаясь гуськом, то бишь колонной по одному, и их приходилось заворачивать обратно к задаваемому им корму, и так весь день – хорошо хоть, на ночь они успокаивались. Нетрудно было сообразить, как ненавидит их за это раб, и что до сих пор с гусеницами не приключилось никакого "несчастного случая" лишь потому, что тот ценит наше доброе к нему и его товарищам отношение и честно старается быть благодарным.

Въехав в ситуёвину, я тоже решил пойти хоть в чём-то навстречу затаённым чаяниям измученного работника. Наташка как-то ещё в городе вспомнила, что практически у всех шелкопрядов гусеницы обоех полов в процессе роста приобретают различия по размерам – самки делаются крупнее самцов. Теперь, когда они вымахали, различия стали заметными. Взяв у раба деревянный пинцет, я отобрал тех длинноволосых, которые были помельче, после чего отделил их от остальных и объявил рабу, что этих отобранных я приговариваю к смерти и поручаю ему привести приговор в исполнение любым способом, который ему только заблагорассудится. Раб тут же собрал мелких веточек и принялся раскладывать маленький костёр. Это занятие вдохновило его настолько, что он даже не сильно опечалился, когда я пересчитал оставшихся, сделал вид, что записываю на навощённой дощечке, и велел ему продолжать о них заботиться и беречь их как зеницу ока. А когда работник с наслаждением сжёг на медленном огне "приговорённых", я объяснил ему смысл мероприятия. Люди лучше справляются со сложным и ответственным трудом, да и выполняют его с большей охотой, когда понимают смысл своих стараний. А смысл ведь предельно прост. Обычных длинноволосых гусениц я взял исключительно из опасения, что все нужные мне коротковолосые мутанты могут оказаться самцами. То есть исключительно ради самок взял, а длинноволосые самцы мне и на хрен не нужны, и нет ни малейшей необходимости мучить людей заботой ещё и о них. Мне нужна коротковолосая порода, только и всего. Как только она выведется и размножится – будем отбирать из неё уже более смирных и менее хлопотных в уходе, а доставляющих проблемы – беспощадно отбраковывать. И лишь после этого из размножившихся коротковолосых и малохлопотных будем выводить лучших шелконосов. В общем, и азы селекционного ликбеза рабу преподал, и стремление позаботиться о будущем удобстве и облегчении его труда ему продемонстрировал. А для закрепления мотивации намекнул, что человек, который выведет мне нужную мне породу, сделает для меня большое и важное дело, за которое ему не жалко будет и "вольную" дать. Похоже, что и тут дело на мази…

Зима и в Испании дождлива, как и во всём Средиземноморье, но то Испания, а тут – Сахара. И Велия, и Антигона недоуменно взглянули на нас, когда мы с хохотом выбежали во двор прямо под начавшийся дождь. Поглядывали изумлённо и рабы, и иберийские камрады нашей охраны. А мы ржали, подставляя себя струям ливня и вымокая до нитки – ага, посреди Сахары, гы-гы! Ну как объяснить местным суть прикола, когда они даже представить себе не в состоянии, во что превратится эта благодатнейшая земля спустя века? Они ведь не видели фильмов про современную Северную Африку с её безжизненными барханами и флегматично щиплющими унылую растительность одногорбыми верблюдами, которые и составляют там теперь местный колорит, да ещё и неспособный выжить без людей, роющих в пустыне колодцы. Из аборигенов же местных нынешних никто ещё того верблюда и в глаза-то живьём не видел – ну, наслышаны разве только, что такие существуют, но где-то очень далеко на Востоке. Мы с Васькиным, например, только в Египте и увидели – если, конечно, не считать зоопарков нашего современного мира. Ну, я ещё в Средней Азии видел, где срочную служил – там, правда, двугорбые в основном, но есть и одногорбые, потомки завезённых арабами.

Невольно и разговорились на тему будущего опустынивания Северной Африки.

– Это всё арабы со своими козами, овцами и верблюдами! – заявил Серёга, – Грёбаные дикари, мать их за ногу! Вытоптали всё на хрен своими стадами при перекочёвках!

– А берберы нынешние чем от них отличаются? – возразил Володя, – Разве не такие же точно кочевники? А ведь жили тут издавна, и где пустыня?

– Кочевое скотоводство – как раз самое безвредное для пастбищ. Пастухи не дают скоту сожрать и вытоптать всё, перегоняют на новое место раньше. Стада ведь у них здоровенные, и если скот доедает последнее – это значит, что большая часть стада уже голодает. Падёж скота, того и гляди, начнётся. Кочевникам разве этого надо? – разжевал я им, – Засушливые земли опустыниваются от интенсивного земледелия и перевыпаса скота на одних и тех же пастбищах, привязанных к постоянным оседлым поселениям. Римлян за будущую Сахару благодарите.

– Так они ж, вроде, умелые хозяева, разве нет? – изумилась Юлька, – Многополье, севооборот, ирригация…

– И необходимость кормить миллионный Рим и многочисленные легионы, – добавил я, – А ещё – разводить лошадей для многочисленной кавалерии. А ещё – строить амфитеатры с термами и акведуками, топить эти термы, обжигать горшки с амфорами и выплавлять металл – на всё это нужна прорва древесины.

– Да, всё начинается со сведения лесов, – поддержала Наташка.

– Так строительство-то тут при чём? – не поняла Юлька, – Оно же из камня!

– А балки перекрытий? А строительные леса и механизмы? А дрова для обжига известняка? Известь для раствора откуда по-твоему берётся? Кирпич, опять же, обжига требует. И даже если строишься из необожжёного самана – его же штукатурить надо, а это опять известь. И хочешь, открою тебе страшную тайну? Черепицу для крыш тоже обжигать надо, как и те же горшки с амфорами, – перечислил я ей самое основное, не вдаваясь уже в мелочи вроде приготовления пищи для строителей.

– И потом, вот вы говорите про леса. Разве дело не в осадках? Леса-то тут при чём?

– Так ведь лесные массивы притягивают осадки.

– У леса меньше альбедо – ну, отражательная способность, если по простому, – разжевала Наташка, – Меньше солнечного тепла отражает, и воздух над ним прохладнее – это способствует дождям.

– И испарение заросли тоже задерживают, – добавил я.

– Да, получается самоподдерживающийся микроклимат. А если леса свести – климат иссушается, а он здесь и так засушливый – это первый шаг к опустыниванию. Следом – интенсивное земледелие с перевыпасом скота.

– А когда хватает жратвы – ещё и двуногие приматы имеют привычку плодиться как саранча, а им ведь подавай металлические инструменты, добротные каменные дома, горячую пищу и горячую воду в термах. Ну и прожирают в итоге всё, как та же саранча.

– Ну ты, Макс, прям как фашист рассуждаешь! – прифонарела Юлька, – Рядом с тобой Мальтусу делать нечего!

– А что я, неправду сказал? Опровергни аргументированно. Сумеешь?

– Ну, у римлян же было рациональное землепользование. Тот же Катон, тот же Варрон, ещё многие, не помню только…

– Ты видела нынешнюю Бетику и современную Андалузию. Разницу заметила? Так вот, такой Испания стала как раз при этих рациональных землепользователях. Точнее – ещё худшей. Современная – это уже хоть как-то более-менее восстановившаяся при вандалах, вестготах и маврах. А теперь вдумайся ещё вот во что. Каким образом малочисленные "варвары" – всех вандалов тех же самых со стариками, бабами и детворой было тысяч восемьдесят, не больше – смогли сокрушить Западную империю?

– Ну, она ведь деградировала. Кризис рабовладельческого строя…

– Прежде всего – экологический кризис. Свели леса и всё на хрен распахали. Истощили на хрен почву и скормили на хрен овцам с козами остатки растительности. Всё для прокорма размножившегося Рима. Ему уже при Цезаре африканского зерна перестало хватать, египетское понадобилось, а при наивысшем расцвете он до двух миллионов расплодился. А почва истощена и иссушена на хрен, урожайность падает. Ну и как прокормить такую прорву? Из провинций выколачивали последнее, народ конкретно дох с голоду. Ни жратвы, ни топлива. К приходу варваров воевать с ними было уже практически некому и нечем. Большой привет твоим рациональным землепользователям.

– Ну ты прям в абсолют всё это возводишь…

– Утрирую, конечно, для наглядности. Но подорванная экология – это факт. И обезлюдение западных провинций Империи – тоже факт. Нехрен было плодить два миллиона никчемных бездельников и сводить остатки лесов для их прокормления.