Текст книги "Арбалетчики в Карфагене (СИ)"
Автор книги: Безбашенный
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
В общем, поставили жрецу шах и мат, убедив его в том, что с нами следует договариваться по хорошему. После этого разговор у нас с ним пошёл деловой и конструктивный, даже в какой-то мере дружеский. По его знаку одна из его красоток принесла на подносе трубки, оказавшиеся весьма похожими на современные. Но главное – мы ощутили великолепнейший запах настоящего ТАБАКА! Как мы и предполагали, египтяне не только покойников своих им нашпиговывали. Давно я уже так не наслаждался, с самого попадания в этот мир! Ну, если быть точным, то не с первого дня, конечно, а с того, как выкурил последнюю сигариллу из имевшейся тогда при себе пачки.
Выкурили с высокопоставленным египтянином "трубку мира", выпили вина, поговорили ещё, обсудили детали – словом, выполнили основное задание Арунтия в лучшем виде. В числе прочего договорились и о том, чтобы сделки производить в той же ливийской Кирене. Зачем, спрашивается, подкармливать жадных александрийских таможенников? Киренские не так избалованы и возьмут куда меньше. А при прощании получили ещё и подтверждение своей догадки о тайной поддержке храмом мятежников Дельты. Жрец дал нам бронзовые нагрудные пластины с чеканными профилями Анубиса и иероглифическими надписями, которые нам следовало надеть, если нас вздумают остановить эти "борцы за свободу" – посланцев храма они пропустят беспрепятственно.
Таким образом, мы сделали в Мемфисе всё, что нам требовалось, и даже более того. Больше нам в нём делать было нечего – нас ждала Александрия…
12. Хлебный бунт
Хохотал Арунтий долго. Мы с Васькиным даже растерялись, не ожидая от нанимателя такой реакции. Основным нашим докладом – о миссии по выявлению конечного покупателя табака и коки – он остался заметно доволен, при виде цены, полученной нами за два слитка чёрной бронзы пришёл в неописуемый восторг, а вот когда рабы внесли в зал на носилках вывезенные из Александрии полиболы – начал хохотать сразу же, даже не дождавшись нашего действительно смешного доклада о том, как мы нагребали с этими полиболами александрийскую таможню. Ну и как его после этого прикажете понимать? Ему тут «пулемёты» доставили на дом, можно сказать, осознавать должен, как круто ему услужили, а он ржёт как сивый мерин!
Потом, вроде бы, оторжался, начал осознавать, глянул на нас, глянул на агрегаты, снова на нас – и опять сложился пополам от хохота. А следом за ним заржала и парочка особо доверенных и приближённых к нему этрусков. Мы окончательно поняли, что ровным счётом ни хрена не понимаем. Что за хрень, в натуре?! А босс перекинулся парой непонятных фраз по-этрусски со своими приближёнными, и вся троица заржала по новой. Наконец, впрочем, до них дошло, что ситуёвина выглядит неприлично. Ржать-то они не перестали – переглядываясь, хохотали снова и снова, но Арунтий между приступами смеха всё-же поманил нас за собой, и мы прошли вслед за ним в его арсенал, в котором до сих пор ни разу не бывали. А увидев его содержимое – въехали в расклад и заржали сами. А как тут не заржать, когда у него там приныкано от лишних глаз целых пять полиболов! Тут уж троица этрусков, отсмеявшись, терпеливо ждала, когда отсмеёмся мы.
– Помните, я говорил вам, чтобы вы не рисковали понапрасну, если это задание окажется невыполнимым? – напомнил нам наниматель, – Я был почти уверен, что это так и будет! А вы – ха-ха-ха-ха-ха! – и снова этруски ржали, хлопая себя ладонями по ляжкам и переговариваясь о чём-то по-этрусски.
– Эти пять полиболов мы вывозили с Родоса. Родос – в союзе с Римом, воюет против Филиппа Македонского, все эти хитрые военные машины затребованы флотом – и своим, и римским. Мы заказывали их тайком, за огромные деньги – оружейники работали над нашими заказами ночами, чтоб никто не пронюхал. Вывозили в разобранном виде, по деталям, потом замучились здесь уже собирать – всё время путали детали от разных комплектов. Местных-то оружейников привлекать нельзя – никто чужой не должен знать, что они у меня есть. Так то с Родоса! А вы, не справившись на Родосе, как я и ожидал, из Египта их вывезли! Ха-ха-ха-ха-ха! Это же Египет! Там же вообще глухо, как в запечатанной амфоре! Как вы вообще ухитрились?!
Мы рассказали о нашем хитрожопом финте с двумя "недополиболами" и одной "детской игрушкой для богатых", после чего троица этрусков снова хохотала до слёз.
– На Родосе мы так схитрить не догадались, – признался Арунтий, – Молодцы, отлично придумали!
– А зачем, досточтимый, если они у тебя уже были и без нас?
– Ну, во-первых, нужно было отвлечь внимание конкурентов от вашей основной задачи. А во-вторых – скрыть то, что эти машины у меня уже есть. Пытаясь добыть их на Родосе, вы не могли не наследить там, и в результате должен был пойти слух, что карфагенские Тарквинии опять пытаются раздобыть полиболы. А раз пытаются – значит, всё ещё не раздобыли. Иначе зачем? Я и вашу удачу скрою и на следующий год снова пошлю людей на Родос за полиболами – только уже не вас, а кого-нибудь побестолковее, ха-ха-ха-ха-ха! А то, если вас послать, так вы ещё вдруг, чего доброго, опять справитесь! Хватит с меня того, что вы меня с Феронидами раньше времени лбами сталкиваете!
– Разве мы плохо выполнили твоё задание, досточтимый?
– Наоборот – СЛИШКОМ хорошо! Я ожидал, что вы тайком выясните покупателя, как я вам и приказывал, и вернётесь. Потом я послал бы других людей, которые узнали бы цены. После них уже третьи люди вышли бы на покупателя, чтобы договориться с ним. А за это время я бы придумал хитрую интригу по устранению Феронидов. Но вы всё сделали за один раз и не оставили мне на это времени! Мне теперь нужно придумывать что-то сходу, без подготовки! Я не порицаю вас – вы знали только то, что вам полагалось знать, и вы молодцы, отлично справились, не ожидал. Я недооценил вас и перехитрил со своими тайнами самого себя, ха-ха-ха-ха-ха! Ох, что ж мне теперь с Феронидами-то делать?
У высокого начальства свои заботы, у нас – свои. Особенно у меня. Кадрами-то для шелкоткацкой "мануфактуры" я обзавёлся, но ведь самой-то мануфактуры у меня как не было, так и нет! Ну и чем прикажете занять эти кадры с их кастовыми заморочками, из-за которых им "невместно" выполнять работу обычных слуг? Это в дороге они ситуёвину понимали и терпели, и спасибо им за это огромное, но теперь-то, уже на месте, вопрос стоит ребром! С Рамом-то проще – сходили с ним на рынок, закупились там всем необходимым, и теперь он увлечённо сооружает себе "настоящий индийский" горизонтальный ткацкий станок. Это ему, хвала богам, "вместно" – не докатилась ещё та долбаная Индия до совсем уж узкой кастовой специализации, да и греки на Косе за столетие успели таки какую-то часть кастовой дури из его предков выбить. Сделает и отладит станок – начнёт ткать из той индийской шёлковой пряжи, что я приобрёл в Александрии. Как в воду глядел, когда не пожлобился на хороший запас! Да и настроение у моего индогрека ощутимо улучшилось, когда я добрался до Софонибы и перестал нуждаться в услугах Мунни в качестве наложницы. Вот с этой Мунни – проблема. С ней вопрос не стоит, а висит в воздухе, и решать его надо незамедлительно. Ага, отдых после "командировки" называется, если кто ещё не въехал! На какое-то время удалось отодвинуть проблему, задействовав пряху на мешке купленного по случаю мальтийского хлопка – с веретеном вместо полноценной индийской прялки, надеюсь, сколько-то дней прогребётся, пока Рам, сделав свой станок, прялку ей не соорудит – краткая отсрочка, не более того. А простой шерстью её занимать – как-то слишком уж цинично будет. Обычных прях по шерсти и в самом Карфагене до хренища, и нехрен было для этого косскую пряху сюда везти. Долбогребизм-то нам нахрена?
Частично выручили бабы, хотя и не сразу. Юлька – тем, что сразу же погрузилась в восторженное созерцание привезённого ей куска индийского "дикого" шёлка – мы с Васькиным всё-же перебороли жабу перед отплытием из Александрии – и мозги нам не компостировала. Сволочью, эгоистом и бессовестным рабовладельцем я, конечно, один хрен оказался – за то, что ткань, видите ли, грубая, ничем не лучше косской – с чем она тут сравнивает, интересно узнать?
– На безрыба и сам будешь рак! – урезонила её Велия, тоже заглянувшая к нам в тот момент. Сперва мы посмеялись её упражнению в русском языке, затем Юлька переключилась на Серёгу, который "даже этого не смог" – он у неё вечно во всех смертных грехах виноват. Вот и делай после этого добро людям, гы-гы! Наташка, в отличие от подруги, дарёному коню в зубы не смотрела и обрадовалась без всяких шпилек. Хотя, надо полагать, просто оттого, что не владела всей информацией. Велии хватило ума не похвастаться перед нашими бабами тем, что я привёз ей – в том числе куском "настоящего" индийского шёлка, который на самом деле китайский, а не индийский, но здесь таких тонкостей пока-что никто ещё не знает. Из Индии в Египет привезён – значит, индийский. Вот когда разобрались бабы с обновами, да задолбали нас расспросами о поездке – я ещё у Юльки и меркантильным занудой-торгашом оказался за то, что поленился съездить осмотреть Гизу с её пирамидами и Сфинксом – Велия чуть со смеху не упала, тогда только и вспомнили, что кое о чём и нам следует знать.
Моя ненаглядная тут без меня тоже времени зря не теряла. Сообразила ведь, что в поездке я обязательно кадровым вопросом озабочусь, а я ведь, если всерьёз чем-то озабочусь, так уж, скорее всего, не безрезультатно. Ну и тоже, хоть и не имела ни малейшего понятия об индийском кастовом маразме, но о занятости означенных кадров по специальности очень даже подумала. А подумав – придумала. На очередной "пикник" в предгорья с отцом снова напросилась, да и Володю с Наташкой вытащить догадалась. Там с помощью Наташки уточнила, как тот дубовый шелкопряд выглядит, да и поговорила с управляющим ближайшей к предгорьям тарквиниевской виллы, предложив тому шекель за пару сотен коконов. Гроши, конечно, но у того ведь рабы хозяйские в полном распоряжении, а сельскохозяйственные работы – не конвейер, то густо, то пусто, и время на поиск и сбор тех коконов найти всегда можно. В общем, тысячи полторы коконов дубового шелкопряда уже, оказывается, дожидались моего возвращения. До хрена? Ну, это смотря с какой колокольни глядеть. Если с точки зрения поиска и сбора, то – да, до хрена. А вот если с точки зрения выделки шёлка, то мизер. Кокон-то у местного дикого шелкопряда маленький, в среднем – с крайнюю фалангу моего мизинца. Сколько там той пряжи с него выйдет? Мунни и Раму это, возможно, и не на один зуб, но мануфактуру таким сырьевым запасом уж точно не загрузить. Так, перекантоваться только в ожидании серьёзного решения вопроса. Впрочем, и на том спасибо – ведь загребался, если честно…
Что ещё обрадовало – на радостях Арунтий и не подумал спрашивать у нас с Хренио о судьбе выданных нам образцов "снадобий", которых выдал нам тогда не так уж и мало – табака, например, где-то с четверть мешка. Естественно, мы "списали" его на дорожную "усушку-утряску" и прочие неизбежные на море случайности, так что теперь, отмечая удачное возвращение, с наслаждением дымили настоящим табаком. И снова я у Юльки оказался сволочью и эгоистом – слишком крепок для баб, привыкших к вываренному светлому, настоящий тёмный табак – ага, сигарный, не сено сигаретное. Переводить драгоценное курево на хрен знает чего мы, само собой, отказались наотрез, а самым виноватым в этом оказался, естественно, я – за отказ "изобретать" слабенькие "жеснкие" сигареты с фильтром. Ну сволочь, ну эгоист – впервой мне, что ли? Зато нам нормального курева больше останется, гы-гы! Жаль, семян нет, вот ведь невезуха! В отместку за наш мужской эгоизм бабы прочитали нам длиннющую и нуднейшую лекцию о вреде курения, а затем, с непостижимой бабьей логикой, в ультимативной форме потребовали от нас приныканную коку. Переглянувшись с Васкесом и переговорив, мы пришли к выводу, что от "чайного" отвара листьев коки они не скокаинятся, а на чистый кокаин им их никто перерабатывать не собирался. А раз так – хрен с ними, говна не жалко. Но отдавая, не поленились прочитать ответную лекцию о вреде наркомании и предупредили, что это – весь запас, больше нет и не будет. И снова, само собой, оказались сволочью и эгоистами – на сей раз оба. Больше всех при этом смеялась Велия, понявшая дословно едва ли больше трети, но прекрасно уловившая суть.
Только пару дней и удалось повалять дурака на правах отдыхающих после "командировки". А потом нас вызвали и объявили повышенную боеготовность, заодно дружески, но весьма настойчиво посоветовав срочно пополнить свои хлебные запасы. Зачем это нужно в городе, владевшем плодороднейшими сельскохозяйственными угодьями, и уже пару лет экспортировавшем лишнее зерно за кордон, представить себе нелегко, но когда такое советует "свой" олигарх – поневоле призадумаешься и примешь во внимание. Естественно, мы доброму совету нанимателя последовали, а поскольку аналогичный совет получили и все остальные наёмники Тарквиниев и отнеслись к нему аналогично, спрос на хлеб вырос заметно. По нашему примеру засуетились коллеги – наёмники других олигархических кланов, да и из самих олигархов кое-кто начал скупать зерно, и уже не в таких масштабах, как мы, простая солдатня. Уже через три дня хлеботорговцы распродали львиную долю своих запасов, а спрос всё нарастал – подключилось простонародье. Цены, само собой, сперва поползли, а затем уж и поскакали вверх. Для простых работяг и мастеровых, зарабатывающих жалкие медяки, хлеб стал слишком дорог. Поначалу они перебивались фуражным ячменным зерном, но повысившийся спрос вскоре взвинтил цены и на него, и тогда началось…
Ввозимое в город зерно даже не доезжало до рынка – его расхватывали по дороге. Но ещё через день его цена превысила цену рыбы, и чернь, у которой таких денег не было, начала попросту грабить обозы. В результате крестьяне-одиночки перестали возить свои продукты, и они тоже стали попадать в руки спекулянтов-перекупщиков, вокруг крупных обозов которых начали разыгрываться нешуточные потасовки.
Но, как и в нашем современном мире, здесь подобный бизнес тоже "крышевался", и на помощь спекулянтам устремились отряды хорошо вооружённых наёмников, быстро навёвшие на улицах порядок. А потом на площади выступил представитель Совета Ста Четырёх, заверивший сограждан, что меры по снабжению города хлебом приняты, и цены скоро вернутся к прежнему уровню.
Красноречие его подействовало или блеск обнажённых мечей стражи, состоящей не из сограждан-ополченцев, а из недолюбливающих, мягко говоря, карфагенян ливийских наёмников, но мародёрство прекратилось. Зато слухи по Карфагену поползли весьма нездоровые – что обозы-то в город поступают исправно, да только на рынке хлеба что-то не очень-то прибавляется, а вот экспорт зерна не только не уменьшается, а даже увеличивается. Цены же на хлеб, хоть и перестали расти, снижаться тоже что-то не спешили. Зато на всех уличных перекрёстках появились ростовщики, ссужающие сограждан в долг под грабительские проценты. Особенно охотно они ссужали бедноту, не имеющую карфагенского гражданства и не защищённую поэтому законами от продажи в рабство за долги…
Народ выкручивался, как мог. Самые лихие принялись гоп-стопничать, но многочисленные патрули ополченцев и наёмников быстро проредили их число и поубавили куража уцелевшим.
Основная же масса хваталась за любую работу, если за неё предлагалась натуральная оплата зерном. За чашу зерна можно было нанять грузчика на разовую переноску тяжестей, за небольшой кувшин – на целый день. Доходило до смешного – домашний раб какого-нибудь богатея, посланный хозяином на рынок за покупками, выпрашивал у него кулёк зерна, за которое нанимал свободных граждан носильщиками – нести свои покупки, а сам важно шествовал налегке, указывая дорогу и покрикивая на них. Да что богатеи! Как-то раз я Укруфа на этом спалил и хорошенько отругал его, едва по шее не надавал – не за зерно, которым успел запастись с избытком, а за разжигание социальной напряжённости. Ведь свободная городская чернь, в отличие от рабов, в том числе и солдатских вроде наших, уже начинала конкретно голодать и настроение приобретала соответствующее.
Шлюх-профессионалок на улицах сильно потеснили вчерашние "порядочные", просящие за свою "любовь" уже не серебром, а хлебом. Пользуясь случаем, наиболее бесшабашная солдатня напропалую "пробовала" всех мало-мальски смазливых из числа тех, к которым всего пару недель назад даже в шутку подкатиться не помышляли. А уж толстосумы и вовсе сорвались с нарезов, закатывая пиры чаще прежнего и демонстрируя тем самым свою "крутость". Могло ли такое кончиться добром?
Обсуждая возникшую ситуёвину с сослуживцами в одной из наших солдатских забегаловок, мы пришли к выводу, что голодный бунт практически неизбежен, и для нас самое лучшее было бы держаться поскромнее, дабы не оказаться втянутыми в предстоящую грызню. Но начальство решило иначе. Нам всем были выданы деньги и усиленные пайки с заданием – сорить ими напоказ, угощать бедных соседей-гражданских, совращать миловидных соседок и беседовать "за жизнь" и с теми, и с другими. "Вредные" слухи при этом опровергать, но не слишком настойчиво и без излишней убеждённости, а в подпитии – соглашаться с ними "под строжайшим секретом". И – держать ухо востро, а оружие – под рукой. Что за игру затеял наш наниматель, мы могли только гадать, но и невооружённым глазом просматривалось, что на предотвращение бунта его указания явно не нацелены. В каком случае я сам на его месте дал бы такие команды? Пожалуй, только в одном – если бы хотел ускорить и усилить назревающую заваруху, но не выпячивая своей явной заинтересованности в ней. И как это понимать? А никак. Арунтий нам платит щедро, а раз так, то, как говорится, его воля – нашими руками. А чтобы при этом "чего не вышло", я прикупил дополнительно оружия и боеприпасов, посоветовав сделать то же самое и всем нашим…
Хотя характер предстоящих событий мы вполне себе представляли и готовились к ним соответствующим образом, полыхнуло, как и нередко в подобных случаях, внезапно. Это потом уже, сопоставив разрозненные слухи, мы вычислили картину, оказавшуюся самой что ни на есть идиотской. Объективные причины есть объективные причины – все они на виду, всем известны, и их последствия в общем и целом вычисляемы и прогнозируемы, но это – макроуровень. А для нас, рядовых участников, собака порылась прежде всего на микроуровне – в субъективных частностях. Где, в какой момент и из-за чего начнётся – вот что важно для нас, чтобы не лопухнуться и сработать оптимально. Рулит же тут вполне субъективный конкретный повод, обусловленный вполне конкретными субъективными обстоятельствами, и с глобальными объективными факторами зачастую даже не очень-то напрямую и связанный. Ну и как тут его спрогнозируешь? Оттого-то и вышло то, что вышло…
Я полностью и безоговорочно согласен с теми, кто критикует классическое античное рабство. Зло в чистейшем виде! Другое дело, что эти гуманисты рассматривают ситуёвину исключительно с колокольни бедного угнетённого раба, а рабовладельцу при этом типа полная лафа. Ага, ха-ха три раза! Ох уж эти рабы! Глаз, да глаз за ними нужен, и один хрен кто-нибудь что-нибудь, да отчебучит! А отвечать кому? Хозяину! Ведь если юридически твой раб – всё равно, что твоя собака, кот или корова, то и спрос за всё, что он натворит, с тебя. А с кого ж ещё-то? Твоя живность набедокурила, ты и в ответе, и никого не гребёт, умышленно твой раб насвинячил или сдуру. Разбираться со своей ходячей и говорящей собственностью – это уже твоя проблема. Кому знать, как не мне? Укруфу я за "буржуазную эксплуатацию" свободных карфагенских граждан мозги вправил. Вскоре пришлось вправлять их и Софонибе, которая вдруг вздумала лопать свежую пшеничную лепёшку, высунувшись в окно на улице – в доме ей для этого, надо полагать, места мало, да ещё и бросать крошки голубям – ага, на глазах у полуголодных горожан! Они, свободные и полноправные, и дрянной ячменный хлеб не каждый день видят, а тут какая-то рабыня пшеничными крошками голубей кормит! Далеко ли, спрашивается, сама умишком от тех голубей ушла? Вздрючил, въехала, хрень пороть завязала, больше хлебом народ на улице не дразнит – яблоками теперь только хрумкает, которые не дефицит, гы-гы! Это уж – хрен с ней, не страшно.
Ладно ещё Софониба, рабыня, но горожанки-то, свободные гражданки Карфагена! Ещё голода-то настоящего нет, трупы на улицах не валяются, а они уже передком за кулёк зерна торгуют. И ладно бы втихаря, так нет же, практически напоказ! Вот нахрена, спрашивается? И стоит ли после этого удивляться тому, что изголодавшимся по женскому телу рабам сносит крышу?
Пока я разбирался со своими бастулонами, учудил Рам. То ли Мунни ему не дала, то ли просто самоутвердиться захотелось, отымев свободную горожанку – в общем, переклинило моему индогреку мозги. Вместо того, чтоб попросить меня проспонсировать ему услуги недорогой профессиональной шлюхи – Укруф вон раз в неделю просит, и хрен я когда ему в этом отказывал – этот дурень, дождавшись, когда я в караул заступлю, втихаря подкатился к симпатичной соседке-финикиянке, которая как раз подкатилась к ситуёвине, когда окромя "большой и чистой любви" продать больше и нечего. Понятно, что начинать своё "падение" она собиралась уж всяко не с раба, да только этот плут ей назвиздел, будто для меня её заказывает. А дурочка и ухи развесила, даже не подумав своей пустой бестолковкой, что при такой наложнице, как Софониба, мне тут платных шлюшек и даром не надо. Ухарь же мой индогреческий ещё и вином её угостил – щедро угостил, до состояния "а, один хрен", так что отымел он её, можно сказать, по добровольному согласию. Потом, протрезвев и осознав, что дала какому-то рабу, финикиянка страшно возмутилась и закатила мне скандал – ага, отдохнул после наряда, называется. Раму я по результатам импровизированного "служебного расследования", конечно, набил морду – не за кулёк зерна и вино, естественно, а за самоуправство и неумение выбирать, кому впендюрить свою елду. А незадачливой дурочке разжевал, что за провинность передо мной раб наказан, а ей нехрен было нажираться с этим прохвостом до невменяемого состояния, потому как пьяная баба – звизде своей не хозяйка. Нажралась, дала по пьяни, без принуждения – пеняй теперь на себя. По причине отсутствия в античном мире феминизма, здесь о таком понятии, как "отзыв своего согласия" и не слыхивали, так что, пристыдив и урезонив эту дурынду, я тем самым инцидент исчерпал. Увы, оказалось, что это был не единственный инцидент такого рода, а некоторые рабы куда дурнее моего Рама, да и хозяева у них… гм… А чему удивляться? Подобное тянется к подобному. Какой хозяин – такая и собака. Спасибо хоть – не в нашем квартале…
Рабу одного наёмника-кельта, тоже не бедствовавшего и зерном запасшегося загодя, тоже захотелось "любви" свободной карфагенской гражданки и тоже "порядочной", а не профессионалки. Как и моему охламону, ему хватило ума нагребать бабу, будто для хозяина её снимает, а вот на вино этот прохиндей то ли пожлобился, то ли мозгов не хватило. В результате разобравшейся в обмане трезвой горожанке оказалось вовсе не "один хрен", а раб, страшно оскорблённый "неожиданным и необъяснимым" отказом, добился своего силой, а в процессе усмирения ещё и в зубы ей звезданул и два зуба выбил. Такое, конечно, остаться без последствий ну никак не могло, а его хозяин, не потрудившись разобраться, погорячился и вступился за своего неправого слугу, чем лишь усугубил конфликт. Слово за слово, удар за удар, первая кровь, первые трупы – вот так и началась эта заваруха.
Город бурлил, но это зрелище давно уже стало привычным, и нам не было до него никакого дела. Мы шли себе мирно и спокойно, никого не трогая – ну, разве только Васькин, охмурявший знакомую красотку, временами давал волю рукам, но та не очень-то и возражала. В общем, возвращались по домам, когда неожиданно докатилось и до нас.
Хренио как раз в этот момент, типа помогая спутнице нести медный кувшин с водой, заодно её и облапил, когда из переулка выкатилась довольно воинственно настроенная толпа городской черни. Вид руки испанца на крутом и соблазнительном бедре порядочной карфагенской девушки почему-то страшно не понравился её куда менее порядочным согражданам, которые почему-то вообразили, будто вправе решать за неё и за нас. В принципе это уже было неприемлемо, но мы не искали ссоры на пустом месте и вполне корректно поинтересовались, в чём проблема. Можно было ещё спокойно поговорить и мирно разойтись, но заведённая толпа принялась вопить что-то о проклятой наёмной солдатне, насилующей честных карфагенских женщин, и кое-кто принялся тыкать пальцами в нас. Явная вздорность и заведомая несправедливость обвинения нас, естественно, возмутила, и мы уже куда менее миролюбивым тоном потребовали либо немедленных доказательств, либо немедленно убраться с нашей дороги подобру-поздорову. В общем, дали черни последний шанс одуматься. Наша ли вина в том, что эти с позволения сказать граждане явно не в ладах с головой? Вместо нормальных внятных объяснений толпа с угрожающим рёвом двинулась на нас, и этого спускать безнаказанным было уже нельзя. Наши мечи с лязгом покинули ножны и без работы не остались…
Проткнув "своего", я ещё и наподдал ему раздвоенным набалдашником рукояти, отчего тот с хряском впечатался зубами в мостовую. Трупу это уже до фонаря, но кого волнует труп? Я вразумлял наблюдающих за этим делом живых – пока ещё живых. Остальные наши тоже от меня в этом смысле не отстали, и урок для черни получился доходчивым. Толпа побежала, и мы продолжили свой путь. Из переулков к нам пробивались поодиночке и мелкими группами другие наёмники, тоже застигнутые заварухой врасплох, так что вскоре у нас сформировалась штурмовая колонна, вполне способная проложить себе дорогу во враждебном окружении. Но нас и не пытались атаковать. Вместо этого нас принялись обстреливать из окон всевозможными увесистыми предметами вроде горшков и кувшинов. Мы ответили камнями, после чего попытались допросить одного из раненых нами, дабы выяснить наконец, что тут за хрень происходит. Но тот так и окочурился, не сказав ничего вразумительного, а обстрел глиняной посудой из окон усилился, вынудив нас построиться в грубое подобие "черепахи" и ретироваться.
Уже в своём квартале мы выяснили, что к чему – и выпали в осадок. Конечно, "хлебный" бунт был так или иначе неизбежен – но чтоб начаться вот так по-идиотски! Ну уроды, млять! Не изнасилуй тот раб того солдата-кельта ту бабу – не было бы вот этих дурацких стычек и этих трупов! А теперь – поздно, теперь – уже началось! Не ожидая ничего хорошего, мы использовали затишье после первых столкновений, чтобы капитально забаррикадироваться. И не зря – попёрли толпы помногочисленнее прежних и уже вооружённые. Кое-где среди них мелькали и полностью экипированные – явно присоединившиеся к бунтующей черни городские ополченцы. Отбивать атаки пришлось всерьёз, и к первоначальным трупам добавилось немало новых. Трудно сказать, чем бы кончилось это дело для нас, останься эта стихия неуправляемой – мы уж и в Мегару к своим за подкреплением послали. Но вскоре с той стороны всё как-то организовалось и упорядочилось. Там тоже разобрались и въехали, что наш квартал не при делах. Даже парламентёров выслали – типа, извините, ошибочка вышла. Ну, у нас особых возражений тоже как-то не нашлось, гы-гы!
Бунт, конечно, вовсе не унялся, а просто принял более осмысленную и организованную форму. Нашлись вожаки, настропалившие толпу на её настоящих врагов – хлебных спекулянтов. Вот уж, кому досталось теперь по первое число! Их выволакивали из лавок и домов и убивали зачастую голыми руками – долго и сосредоточенно, не позавидуешь. Не щадили и их семей – жён, невесток и не слишком малолетних дочерей насиловали прямо на улице, пуская по кругу, и далеко не всякая отделывалась одним только этим. Об имуществе и говорить нечего – всё грабилось подчистую.
Тут-то и обнаружилось, что не всё так просто в реальном мире. Как и в нашем современном, подавляющее большинство спекулянтов были не сами по себе, а под той или иной "крышей". Уцелевшие, бросив всё, кинулись к своим покровителям, после чего из ворот Мегары в Старый город выплеснулись колонны наёмников. Вот тут и началась настоящая заваруха! Всё, что происходило до сих пор, было – так, детской шалостью. Охваченные бунтом кварталы брались штурмом, солдатня вела себя, как в завоёванном городе – с той лишь разницей, что пленных продать в рабство не светило, поэтому их никто и не брал…
К нам подошёл отряд испанцев от Арунтия, и мы уже опасались, что тоже сейчас получим приказ "выступить, подавить и примерно наказать". Основания? Ну, совет запастись зерном ещё до взлёта цен мы ведь от нанимателя получили? Выходит, он знал обо всём заранее? А кто знает о таких вещах заранее кроме тех, кто сам же эти события и организовывает? Но босс в очередной раз доказал, что вовсе не так прост. Полученный нами приказ гласил – оставаться на месте в полной боеготовности и ни во что не вмешиваться без особого распоряжения. Потом подоспело и особое распоряжение – бегущих от расправы горожан через квартал пропускать, следя лишь за тем, чтобы беглецы не хулиганили и не прихватывали по пути того, что им не принадлежит. Вскоре пришлось и исполнять последнее указание начальства, поскольку беглецы повалили целыми косяками – наёмники спекулянтских "крыш" с чернью не церемонились, да и "среднему классу" под их горячую руку попадаться не рекомендовалось. Не везде, правда, им была лафа. Большая часть городского ополчения приняла сторону бунтующих, и на улицах местами разыгрывались целые сражения – иногда даже по всем правилам военной тактики. Наёмники были опытнее, ополченцы – многочисленнее, так что раз на раз не приходился. В целом, конечно, побеждал профессионализм, и можно было спорить лишь о сроках, в которые олигархия восстановит свой полный контроль над Старым городом. По рассказам беглецов выходило, что основные бои идут в районе рыночной площади и продовольственных складов, но организаторы мятежа пытались овладеть и зданием Совета Ста Четырёх, объявив его низложенным и заменённым "представителями народа", под которыми они, надо полагать, понимали самих себя. От здания их отряды наёмниками олигархов отброшены, но накапливают силы для новой атаки. Всё это здорово напоминало известную байку об эпической битве двух противоборствующих армий за стратегически важный объект – избушку лесника на пригорке. Кончилось всё тоже, как и в той байке – в конце концов пришёл лесник и выгнал всех взашей, гы-гы!