Текст книги "Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

Метод очистки морской соли в теории, собственно говоря, несложен. Основан он на том, что растворимость различных солей в воде неодинакова – особенно, если и с температурой поиграться. На флэшке-то у меня вся нужная информация имелась, потому как и соледобыча из морсой воды на форумных срачах в интернете обсасывалась вплоть до тонкостей, но флэшка вместе с аппаратом осталась в Оссонобе. Заряжаемся-то ведь мы от стационарных схем с багдадскими батареями, которые с собой на судне не очень-то повозишь. А на память я помнил из горьких примесей только о хлориде магния, которого в морской соли примерно десять процентов – самое большое содержание после нужной нам поваренной соли, любой другой примеси в разы меньше, так что вся горечь морской соли в основном от него. Растворимость же у него в воде при нормальной комнатной температуре близка к растворимости поваренной соли, а вот при сотне градусов, то бишь при кипящей воде – выше почти в полтора раза. А посему, помозговав, мы предложили забирать из ячеек солеварни насыщенный рассол и кипятить его в котле до половины, собирая для использования в пищу соль, успевшую выпасть в осадок, а остаток рассола с повышенным содержанием горького хлорида магния сливая на хрен. При этом, конечно, какая-то его часть всё-же попадёт и в очищенную таким образом соль, но уже гораздо меньшая, чем была в исходной морской воде – горчить такая соль если и будет, то так, еле-еле. В обычной лишь слегка присаливаемой пище это уже ощущаться не будет, а в соленьях – ну, тут надо пробовать. Если будет, то ужесточить требования по выварке рассола, выкипячивая тогда не половину, а треть или даже четверть. Солёной воды в море до хренища, и нехрен на неё жлобиться…

5. Школа

– Ну-ка, Юля, колись, за что ты моему оболтусу пару по истории поставила? – поинтересовался я, затягиваясь сигариллой.

– За шутки его, плоские и пошлые! Мало того, что и так добрая половина класса на нормальном русском языке говорит коряво, но матерным владеет в совершенстве – на переменах чуть ли не трёхэтажный мат-перемат со двора доносится, так твой Волний ещё и прямо на уроке скабрезничает! Где такое видано? Элитная школа называется!

– Хорош заводиться. Рассказывай, чего он конкретно отчебучил?

– Ну, мы ведь закончили про первобытно-общинный строй…

– Лихо! Четыре с лишним миллиона лет, если от австралопитека считать, всего за несколько уроков! – схохмил я.

– Макс, это же тебе не пятый класс, в котором история древнего мира изучается, даже не четвёртый, в котором этот вводный курс по нормальной школьной программе даётся, а вообще первый! Я ведь была против, хоть и согласилась в конце концов – ну, не буду тыкать пальцем, под чьим давлением…

– Вот это правильно, я и так утром в зеркале себя видел, когда умывался, гы-гы!

– Я не хотела, ты настоял, я сдалась – и вот они, результаты!

– Ну так и что было-то?

– Ничего хорошего! На предыдущем уроке я начала рассказывать им об Египте. Материал новый, посложнее предшествующего, а твой ведь и усваивает историю лучше всех, и память у него отличная, ну я и вызвала на последнем уроке отвечать его, а он – шутить вздумал…

– А, понял! – и я заржал, представив себе эту картину маслом.

– Так что он ответил-то? – заинтересовался и Володя.

– Ну, как мы и сами прикалываемся – что в древнем Гребипте жили древние гребиптяне, – разжевал я ему, и мы заржали всей компанией, – О том, что ещё там росли гребобабы, он успел сказать?

– Нет, это я уже предотвратила – влепила пару и усадила обратно. А весь класс ржёт, как и вы сейчас, особенно эти два лба, которые с твоим ходят. Так ладно бы только мальчишки, но ведь и девочки тоже! Мои – и те смеялись! Я всё понимаю, сама с этого анекдота в школе угорала, но не в первом же классе! Так он мне потом ещё и урок сорвал!

– А это ещё как?

– Ну, ответила мне пройденное одна из девочек, затем я начала рассказывать им про пирамиды и Сфинкса, а твой тут же заявил, что ещё вовсе не факт, будто их египтяне построили. Ну и начал про працивилизацию, от которой пошли египетские жрецы, и даже про бадарийскую культуру – представляешь? А всё ты, Макс! Ну чему ты его научил!

– Так ведь он же наверняка имел в виду те Великие пирамиды Гизы, которые со Сфинксом, а не все их чохом.

– Это я, представь себе, поняла – не держи меня за совсем уж ортодоксальную долбодятлиху. Читала я и Склярова, и Хэнкока, знаю и о дождевой эрозии на Сфинксе, и о чаше из пирамиды Джосера, на которой те Великие изображены. Знаю, представь себе, и о тексте, согласно которому Хафра лишь откопал Сфинкса от занёсшего его песка…

– А кто такой Хафра? – спросила Велия.

– Сын Хуфу, которого греки Хеопсом обозвали, – пояснил я супружнице, – Та пирамида, которую ему приписывают, вторая по величине.

– А при чём тут Сфинкс?

– А ему и его приписывают. Раньше это, по всей видимости, вообще просто львиная статуя была, так он её от песчаных заносов расчистил, а потом велел львиную морду стесать и свою морду лица заместо неё высечь. А потом – намного позже – ещё какой-то фараон от новых заносов Сфинкса очистил и тоже морду лица Хафры на свою переделать велел, и теперь из-за стёсанного с неё камня эта башка Сфинкса получается непропорционально мелкой по сравнению с туловищем.

– Макс, это уже предположения, к строгой исторической науке отношения не имеющие, – заметила Юлька.

– Это – да. Но непропорционально мелкая башка Сфинкса – это факт, следы дождевой эрозии на нём – тоже факт, да и та чаша с пирамидами, которых "ещё нет" на момент, которым она датирована, как-то тоже вполне реальный археологический факт.

– Ну, с этой чашей-то вопрос спорный, пирамиды ли это на ней изображены, а в остальном – согласна. Но дело-то ведь не в этом, а совсем в другом – зачем нужно такими сложными вещами перегружать мозги маленьким детям на вводном курсе?

– Затем, чтобы потом у них не образовывалась в голове каша, когда им всё это подробнее будет преподаваться. Вот будешь ты читать им уже настоящий курс древней истории, который противоречит вот этой предельно упрощённой картинке – и как ты выкручиваться собираешься, когда они это заметят?

– А ты что, считаешь, что им надо и вот ЭТИ вещи знать?

– А как же ещё?

– Этого же не только в пятом классе – этого даже в институтской программе нет. Препод, конечно, упоминал о "скользких" фактах, но очень вскользь и предупреждал, что в академической науке разговоры о них не приветствуются.

– Юля, да забудь ты об этой нашпигованной по самые гланды "единственно верным учением" академической науке, мать её за ногу. Нам не мозги им пудрить, нам их учить. История – это наука о жизни в прошлом, а жизнь – штука сложная, и едва ли она хоть когда-то была простой. А посему и историю упрощать не стоит, если уж мы хотим, чтобы она хоть чему-то полезному наших потомков учила…

– И насколько тогда учебный курс растянется?

– Насколько нужно, настолько и растянется. Забудь о школьной программе нашего прежнего мира. Здесь – античный, эпоха Пунических войн. Нет ещё никакой ни Новейшей, ни Новой истории, которые в этом мире будут совсем другими, нет ещё и Средневековья, которому в этом мире тоже не судьба сложиться в точности таким, как в нашем. Даже поздняя Античность для нас – будущее, которое мы стараемся не слишком менять – ну, за исключением одного отдельно взятого региона Европы и пары-тройки заморских. Всё это – будущее, а история здесь – только то, что УЖЕ произошло. Условно – где-то до весенних каникул пятого класса, если по школьной программе.

– И примерно до середины второго семестра первого курса по институтской, – кивнула историчка, – А "историю будущего" ты рассматриваешь, как отдельный предмет?

– Естественно! Отдельный закрытый спецкурс, и уже не школы, а Академии. Я даже вот репу чешу, преподавать ли его в Оссонобе или лучше на Азорах…

– Прямо на пляже из чёрного вулканического песка? Так ты учти, что я теперь женщина замужняя, и нагишом перед целым классом как-то несолидно, хи-хи!

– За несколько лет успеешь ещё купальник себе сшить, – отшутился я, – А так вообще-то там нормальный город строится и нормальный филиал Академии будет…

– Ладно, с этим понятно. Курс древней истории, значит, растягиваем на всю школу и насыщаем всеми подробностями, какие только знаем или можем узнать. Ты думаешь, я одна это потяну?

– Я разве отказываюсь помочь?

– Хорошо бы, кстати. Ты ведь у нас ещё и член правительства, целый министр, можно сказать, а детвора к таким вещам особо чувствительна…

– Ага, к рангам. Поучаствуем, без проблем. На историю Этрурии и Карфагена ещё и Фабриция, пожалуй, припашем – целый премьер-министр, как-никак. А когда придворные историки Миликона родят наконец историю Тартесса – припашем и самого венценосца. Буонапарте вон, если Никонову верить, и опосля коронации математику студентам преподавать не гнушался…

– Ну так и что ты мне тогда предлагаешь, с учётом всего этого, про Египет на следующем уроке детям рассказывать?

– Про Гребипет-то?

– Макс! По справедливости ту двойку, которую я твоему Волнию влепила, тебе влепить следовало бы! Это же он от тебя этой пошлятины нахватался!

– А я разве отрицаю? Ну так мне бы её и влепила, а ему-то за что?

– Так с тебя же всё как с гуся вода. Далась тебе эта двойка! Всё равно ведь за четверть нормальную оценку ему выведу, не переживай – лучше его предмет никто не знает. Так что с пирамидами и Сфинксом делать будем?

– По мне – то, что реально получается. Джосер – это у нас Третья династия. Пирамиду он отгрохал себе солидную, но из мелких блоков, которые вполне реально таскать и укладывать по принципу "раз, два, взяли", да и по документам она – его, так что тут мы с ортодоксальной версией не спорим. Но вот у его преемников пирамиды хоть и покрупнее даже, но построены халтурнее, отчего и сохранились гораздо хуже. Так ведь?

– Да, тут всё правильно. И что по-твоему из этого следует?

– Что Джосер напряг страну своей добротной постройкой, даже надорвал, и его преемники уже не располагали такими ресурсами, как он. Ну и в Главпирамидстрое при них архитекторы, наверное, уже не дотягивали до уровня Имхотепа.

– Ну, похоже на то. А Снофру, основатель Четвёртой династии?

– Ресурсы у него, похоже, поднакопились, раз аж целых две пирамиды осилил.

– Разве не три?

– Третья – "классического" типа которая – под большим вопросом. Её ведь на каком основании ему приписывают? Как прототип Великих, которые приписаны его преемникам, а это ведь, мягко говоря, не доказано. А те две, которые бесспорно его, исходно были ступенчатыми, да и величина блоков реальная, как и у Джосера. Но две – всё-же были явным перебором.

– То есть в Великих пирамидах ты Четвёртой династии отказываешь?

– Однозначно. После Джосера мы наблюдаем некоторый упадок, а Снофру надорвал страну ещё сильнее. При этом, заметь, мелкие пирамиды-спутницы Великих, в которых Четвёртой династии никто не отказывает – ступенчатые и из блоков вполне вменяемой "джосеровской" величины. Абсолютно тот же стиль, исполнение добротное, размеры только подкачали. Но так ведь и должно быть после того надрыва, что устроил этот гигантоман Снофру. Так что Хуфу и Хафра с Менкауром, скорее всего, хоронились вот в этих пирамидах-спутницах, которые по официозной версии – их родственников и царедворцев.

– А почему ты так уверен, что это не так?

– И при Пятой династии нецарственных вельмож, хоть и царских потомков, продолжали хоронить в обыкновенных одноярусных мастабах, а эти пирамиды-спутницы – какие-никакие, а всё-таки настоящие пирамиды. А пирамиды той Пятой династии, хоть и крупнее по размерам, но выстроены халтурно, и теперь представляют из себя просто кучи камней, по которым мы даже о форме их уверенно судить не можем. Но так или иначе, тех здоровенных блоков, из которых сложены Великие пирамиды Гизы, в этих нет и в помине, так что стиль этих Великих пирамид стоит особняком и ни в какую из этих династий не вписывается. Тёсаные они или "бетонные" – вопрос уже второй, и сама-то физическая возможность такого строительства от этого, конечно, зависит, но подобных им нет ни до Четвёртой династии, ни после неё – какие у нас основания приписывать их ей?

– С этим не поспоришь, – тяжко вздохнула наша историчка, – Ну и что же мне детям о них рассказывать?

– Правду, как она получается. Что мы не знаем точно, кто и когда их построил. Что греки – якобы со слов каких-то египетских жрецов – приписывают их строительство фараонам Четвёртой династии, но никаких документальных подтверждений этому нет, да и по стилю они этой эпохе не соответствуют. И что по некоторым признакам – ну, типа "бетонного" вида блоков и следов дождевой эрозии, которые есть и на блоках храма – комплекс Гизы может быть на несколько тысячелетий старше этого хорошо известного нам классического Египта и относиться к какой-то неизвестной нам высокоразвитой працивилизации…

– Типа, дикие предки египтян в шкурах и с дубинками гонялись за антилопами, и над всем этим уже тогда высились Великие пирамиды и Сфинкс? – усмехнулась Юлька.

– Ага, с ещё не стёсанной и предположительно львиной мордой, – подтвердил я.

– И это была цивилизация платоновской Атлантиды? – вмешался Волний, тоже всё время сидевший с нами и всё внимательно слушавший.

– Ну, если в широком смысле – не именно того острова в Атлантике, а какая-то современная ей. И уже не сама она, а один из её реликтовых и сильно деградировавших очагов, скажем так.

– Сильно деградировавших? – переспросил мой спиногрыз, – А почему ты так думаешь? Ты же сам рассказывал, что за океаном не нашёл и этого – там, ты говорил, вообще дикари, которые и металлов совсем не знают, и всё у них каменное – как тот каменный кинжал, который ты оттуда привёз. И предания о прошлом у них остались совсем смутные, и пирамиды просто земляные, даже не каменные. Вот это – я понимаю, сильно деградировавшие…

– Цивилизация Гизы пострадала меньше той островной и сохранила больше, но тоже не всё, что умели их предки. Те умели плавать по морям…

– Ты имеешь в виду ту чисто ритуальную ладью из тайника возле "хеопсовой" пирамиды? – сообразила историчка.

– Ага, её самую. Принцип конструкции и обводы вполне мореходные, и её реальные прототипы наверняка плавали, но у этой исполнение чисто ритуальное и для практического применения негодное – явный муляж эдакого музейного типа. Как своего рода напоминание, что их великие предки были морским народом.

– Так может, просто вдоль берегов плавали?

– Карта Пири Рейса, – напомнил я ей, – Америка уже открыта европейцами, но исследована слабо, а там – ну, не без ошибок, конечно – устье Амазонки там, например, дважды обозначено, но в остальном очень точно и подробно показано всё атлантическое побережье обеих Америк, да ещё и с куском никому неизвестного антарктического. А проекционный центр карты – в Александрии или где-то не очень далеко от неё, да и попали её прототипы в Константинополь, по всей видимости, из ещё целой на тот момент Александрийской библиотеки. А в неё – видимо, из какого-то древнего храма…

– Египетского? – уточнил Волний.

– Ставшего египетским, когда вокруг него возник сам Египет, – сформулировал я ещё точнее, – А до того были дикие предки египтян Дельты и были рядом с ними жрецы Гизы, которых кормили бадарийцы Верхнего Египта. Может быть, даже и работали на их строительстве – пока им не надоело и то, и другое, и они не забросили земледелие. И тогда Гиза деградировала окончательно, сохранив только жалкие остатки былых знаний…

– Не такие уж и жалкие, – заметила Юлька.

– Ага, по сравнению с окружающими их дикарями. Маленькие островки угасающей культуры в море дикости. Ты хотя бы объяснила детворе, что египетское государство с его фараонами, погонялами-чиновниками и вояками – это одно, а храмы с их наукой и хозяйством – совсем другое?

– Разве?

– А разве нет? Встроившиеся в египетский социум, даже способствовавшие его оцивилизовыванию, сами объегиптянившиеся – или оегиптевшие, но при этом всё время остававшиеся сами по себе.

– Надо ли перегружать этим детей?

– Может быть, и не в первом классе, но – надо. Чтобы не просто знали, КАК было, а чтобы понимали, ПОЧЕМУ было именно так, а не иначе. Как ты объяснишь им, например, почему вся древняя наука – что в Египте, что в Месопотамии – была закрытой храмовой? А ведь в этом – ключ к пониманию особенностей древнего мира…

– Ну, тогда надо, конечно. Но вот с чего начать?

– Хотя бы просто с обособленности и закрытости жреческой касты этих стран – скорее всего, исходной, обусловленной её особым происхождением, более древним, чем сами эти государства. Для начала, думаю, этого будет достаточно. Знания о дальних странах, астрономия, календарь – явно избыточные для этих родоплеменных дикарских сообществ и в практической жизни им ненужные, как не нужны они и их диким соседям…

– А календарь юлианский? – спросил вдруг пацан, – Тот, который у нас недавно принят? А почему он юлианским называется? Потому, что его тётя Юля составляла?

– Ну, на самом деле он египетский, а тётя Юля его для удобства на наш язык перевела, и теперь он наш, – отмазался я, потому как на самом деле для того и поручал отметиться в качестве авторши Юльке, дабы на неё и "свалить" название, избавившись таким манером от неудобных вопросов.

– А почему тётя Юля смеётся? – спиногрыз просёк, что тут мы что-то темним.

– Это ты узнаешь на закрытом спецкурсе в Академии. Ну, точнее, тебе-то и ещё некоторым мы расскажем и раньше, но не сейчас – сперва, чтобы понять всё правильно, ты должен будешь изучить ещё очень многое. А весь твой класс – все, кто окончит школу и поступит в Академию – узнает об этом там. Пока же вам всем достаточно знать, что наш новый календарь назван так в честь тёти Юли…

Рановато пока мелюзге про Гая Юлия Цезаря рассказывать. Это для нас он Тот Самый, а для них он ещё не родился, и не все пока-что даже поймут хотя бы, что это один, а не трое. Да и актуален он, собственно, только календарём евонным, который нам уже сейчас понадобился, потому как ждать до его времён ещё полтора столетия, живя при этом уродском календаре нынешнего греко-римского типа с этими его добавочными месяцами – увольте. Для нормального планирования года и для той же навигации – чтоб на дату поправки в то же самое уравнение времени вносить – нам нормальный календарь нужен, современный, а это и есть по сути дела юлианский. Ну, с високосными годами ещё разобраться, от известных современных взад отсчитав, но на это и до февраля ещё время есть, да ещё одни сутки в столетие вычитать надо будет, чтоб с григорианским календарём расхождение не накапливалось. Хвала богам, Юлька припомнила, что дни семидневной недели как пошли от древнего вавилонского лунного календаря, так никем никогда и не менялись, так что их мы тупо взяли у финикийцев. А то ведь иначе пересчитывать их умаялись бы на хрен, хоть и не от современных лет, а от церковно-канонического рубежа эр, когда этому обожествлённому христианами иудейскому еретическому проповеднику "воскреснуть" вздумалось, но один хрен с мягким знаком это пишется, и христианство за это заочно возненавидели бы. Вот этот календарь мы и внедрили уже сейчас, а точнее – ещё по весне, уточнив со жрецами день весеннего равноденствия и присвоив ему дату 20-е марта 189 года до нашей эры.

Ну, летосчисление-то наше современное, от рождения того ещё не родившегося еретического проповедника отсчитываемое, нужно нам лишь для привязок к реальным историческим датам и будет в нашем анклаве закрытым – не очень-то удобны эти годы с минусом для практического применения, так что даже Тарквинии пока не видят смысла официально на него переходить, а уж Миликон и вовсе намерен на своё летосчисление перейти, от года Завоевания его исчислять думая, но всё это пока ещё обсуждается и обмозговывается, и есть ещё варианты, а вот нашим новым календарём он уже всерьёз заинтересовался – ага, на предмет того, чтоб официальным государственным его сделать. И что самое-то смешное, если это произойдёт, то Цезарь Тот Самый в результате получит все шансы заиметь свой юлианский календарь в готовом виде, да ещё и задолго до своего вояжа в Гребипет и шашней с Клеопатрой. Квестором он будет в Дальней Испании, а затем и претором несколько лет спустя в ней же – и надо будет, кстати говоря, сафари ему устроить вместо его реальной войны с северными лузитанами, в нашей реальности уже невозможной по причине наличия нашей Турдетанщины в виде буфера. А мужик ведь должен где-то военную стажировку пройти, верно? Так что плотно повзаимодействовать с ним при организации для него означенного сафари нашим потомкам однозначно придётся, и его знакомство с нашим календарём при этом практически неизбежно. Но какая тут, собственно, разница для истории, откуда он возьмёт свой юлианский календарь?

Он ведь и реформу-то свою календарную в реале не сразу после возвращения из Гребипта провёл, а только когда свою пожизненную диктатуру получил – за год примерно до того, как его царские замашки ему боком вышли – ага, в виде несовместимых с жизнью двадцати трёх лишних дырок в организме. Раньше он, надо думать, власти на ту реформу не имел или недосуг было, так что не столь важно, у нас он свой календарь скоммуниздит или там. Тем более, что и не за календарём он в Гребипет лыжи навострит, а за башкой Помпея и за восстановлением хлебных поставок в Рим, так что и без календаря причины прогуляться туда у Цезаря будут веские, а заодно, ясный хрен, и Клеопатру Ту Самую там отыметь и обрюхатить наш календарь ему ни разу не помешает. Вот и пущай её имеет и пущай брюхатит, нам ни капельки не жалко, байстрюк ведь будет не наш, а цезарский, и алименты на него – проблемы Цезаря, а не наших потомков, а шоу маст гоу он, и история Средиземноморья – ну, за исключением одного отдельно взятого небольшого региона – должна ради нашего драгоценного послезнания идти своим чередом…

– Вот, нашёл! – сообщил Серёга, отрываясь от моего аппарата с воткнутой в него его флэшкой, – Все ваши проблемы с очисткой морской соли от хлорида магния яйца выеденного не стоят! Растворимость, растворимость – вы бы ещё поплавками с удельным весом 1,2 и 1,28 заморочились, гы-гы!

– А нахрена поплавки-то такие неплавающие? – не въехал Володя, – Они же в воде утонут на хрен.

– Нахрена, нахрена – шоб було! Пускай себе тонут, нам не жалко. Плотность морской воды 1,03, и когда мы её выпариваем, она растёт – воды меньше, и процент солей в ней выше. Когда она достигает 1,2 – гипс уже, считайте, весь выпал в осадок, а начинает осаживаться нужная нам поваренная соль. Вот как всплыл первый поплавок, который с плотностью 1,2 – так, считайте, уже "наша" соль осаживается. Переливаем этот рассол в другой чан, топим в нём второй поплавок, который у нас с плотностью 1,28 и с сознанием выполненного долга наслаждаемся процессом, пока не всплывёт и он – это значит, что хлорид магния начал осаживаться, который нам в нашей соли на хрен не нужен. Сливаем его – или в третий чан, если не лень с ним дальше возиться, или на хрен, если лень, а осадок собираем – вот она, наша родимая NaCl. Ну так как, будете вы с этими хитрыми поплавками заморачиваться?

– Так, а что у нас имеет плотность 1,2? – озадаченно зачесал репу спецназер.

– Оргстекло, например, которого у нас нет, – подсказал геолог с ухмылкой.

– Стоп! – прервал я его садистское развлечение, – Тропические породы дерева, тонущие в воде – эбен, например, африканский или тот же самый кубинский бакаут.

– Точно! – обрадовался Володя, – Наташа, чего у нас с ихними плотностями?

– Ну, не очень хорошо, – охладила ему пыл его благоверная, – Она неодинаковая и варьирует от дерева к дереву. У эбена она от 0,9 до 1,2, но это для плотного цейлонского и южноазиатского, а африканский – самый лёгкий из них, так что он вообще не подходит. С бакаутом получше – от 1,1 до 1,4, но как выбирать из них куски нужной плотности?

– Как, как – пилите, Шура, они золотые, – проворчал я, – Выпиливаем или, ещё лучше, вытачиваем на токарном станке из каждого бакаутового полена куски строго заданных размеров под какой-нибудь достаточно легко определяемый объём, вычисляем для него вес при обеих плотностях и тупо их все взвешиваем, пока не попадутся нужного нам веса, – как раз на токарном станке я собственноручно подгонял вес бронзовых гирек к нужному путём снятия тоненькой стружки с их торцев, когда нам понадобились наша современная система весов килограммового стандарта, так что мысля пришла сходу.

– Аплодирую стоя! – прикололся Серёга, – Успешно решили сложную научную проблему героическим кавалерийским наскоком!

– А что тебе не так? – при виде его глумливой ухмылки я заподозрил неладное.

– У нас с вами по условиям задачи остался рассол, в котором почти весь хлорид магния – в нашу соль немного попало, но сущий мизер – но ещё там реально до хрена и "нашей" NaCl. Не жалко такое богатство выбрасывать?

– Хлорид магния, кстати, хорошее и нужное удобрение, – заметила Наташка, – Но его для этого надо обязательно очистить от поваренной соли.

– Ага, во избежание засоления почвы, – кивнул я, – А как насчёт сульфата натрия?

– Для почвы безвреден, для растений полезен как серное удобрение…

– Ну так тогда, если оно того стоит, тупо перегоняем всё это добро в сульфаты серной кислотой. Небось, сульфат магния растительность тоже примет с удовольствием?

– Да, даже лучше хлорида, – подтвердила лесотехничка.

– Ох, ребята и девчата, удручаете вы меня, – изобразил расстройство Серёга, – Вот сразу видно, что ни у кого из вас химия не была профильным предметом.

– И чего ты там химичить собрался? – поинтересовался я.

– У нас с вами как задача формулировалась? Извлечь из морской воды "нашу" поваренную соль, достаточно чистую для пищевого использования, для чего мы с вами должны отделить её от примесей – ну, или примеси от неё, это что совой об пень, что пнём об сову. Мне глубоко до лампочки Ильича, в пищу вы эту соль используете или на удобрения переработаете, но задачу-то поставленную выполнять надо или уже не надо?

– Ну и чего бы ты сделал с этой горько-солёной смесью, которую мы – хрен с тобой, так уж и быть – слили не на хрен, а в третий чан? – заинтересовался спецназер.

– Что, что – то, что надо было сделать с самого начала ещё в самом первом чане, даже не заморачиваясь с этими вашими дурацкими растворимостями, плотностями и поплавками, гы-гы! Короче говоря, слухайте сюды, неучи. Начал, допустим, в первом чане осаживаться осадок гипса – переливать или не переливать во второй, это вы уж сами решайте, нужен ли вам тот гипс. А по делу, пока тот гипс осаживается, самое время известь замешать, да "известковое молоко" забодяжить. Не ту вы растворимость глядите, которая по делу нужна. Вливаем это "известковое молоко", которое есть не что иное, как гидроокись кальция, в рассол, и оно там реагирует с нашим, а точнее – с "не нашим" хлоридом магния, который в результате реакции обмена осаживается в виде практически нерастворимой гидроокиси магния, а образовавшийся хлорид кальция реагирует затем с прочими примесями и вываливает в осадок и остатки гипса, и сульфаты магния и калия. И в рассоле у нас после фильтровки остаётся "наш" хлорид натрия с примесью хлорида кальция. Он, правда, тоже горчит, но не так сильно, как хлорид магния, а главное – его растворимость в кипящей воде вдвое выше, а по сравнению с "нашей" солью – почти вчетверо, так что при дальнейшем выкипячивании мы получаем в осадке почти всю поваренную соль практически без примесей, и в небольшом остатке рассола её уже немного, а в основном этот хлорид кальция. Хороший консервант, кстати. Нужен в этом качестве – используем, не нужен – ну, можно и в сульфаты перегнать…

– Это ведь известь, получается, нужна, а известняк на Азорах дефицит, – заметил Васькин, – С Санта-Марии его приходится возить…

– Это для строительства вашего помпезного его много надо, а тут – мизер.

– Так достроим ведь рано или поздно город и перестанем известняк возить, и откуда тогда брать этот мизер?

– Двоечники, млять! Да под ногами же! – геолог едва не расхохотался, – На пляж ракушки прибоем выносит? Ну и чем они вам не известняк? В Америке целый завод по добыче магния из морской воды пережигает на известь ракушки.

– Точно! Если целью задаться, так на пляже за полчаса хоть ведро тех ракушек насобирать можно, – припомнил я летний отдых на море из собственного детства, – На Чёрном море вообще если яму в мокром песке до полуметра вырыть, так до сплошного слоя мелких ракушек докопаешься – черпай сколько надо и не заморачивайся поисками. На Азорах проверять недосуг было, да и песок там другой, базальтовый, но не удивлюсь, если и там такая же хрень окажется, как и на Чёрном море…

– Кстати, насчёт Чёрного моря – не пойму, чего за хрень такая с этой грёбаной солью получается, – пожаловался Володя, – Вот вспомнилось, как мы браконьерили там с корешами из наших гарпунных ружбаек кефаль и варили потом из неё уху. И варили на морской воде – ну, разбавленной, конечно, до кондиции, но соль была из неё, реально морская. Так морской воды если глотнёшь, она реально горчит – не так сильно, как эта океанская, солёность ведь меньше, но горчинка ощутимая. А в ухе – хрен, ни малейшей горчинки не чувствовалось, хоть и пересолили маленько. В смысле, разбавили морскую воду пресной недостаточно. А на Азорах с какого-то хрена реально и в рыбе, и в каше та горчинка ощущалась. Там чего, состав солей другой?

– Странно, такого быть не должно бы, – наморщил лоб Серёга, – Соль в Чёрном море из Средиземного, а в нём – из той же Атлантики. Солёность разная – в Средиземном немного повыше океанской, в Чёрном раза в два примерно ниже, но состав солей один и тот же – где-то около десяти процентов хлорида магния. Не должна атлантическая соль быть горше черноморской. Соль точно из океана?

– А откуда же ещё?

– Стоп! Из океана, но не напрямую! – осенило меня, – Ты, Володя, прямо из моря ведь воду котелком зачёрпывал?

– Дык, ясный хрен! Жрать же охота, и нахрена на то выпаривание соли время тратить, когда она один хрен в воде нужна?

– Вот в этом, млять, и порылась собака. Там выпаривают в одном и том же закутке и непрерывно, хрен кто его когда промывает…

– Накопился остаточный рассол! – въехал Серёга, – Тогда понятно – процент хлорида магния повышенный. Давно они там так?

– Да пару лет – уж точно.

– Тогда – ничего удивительного. Странно, как ещё только терпят. В общем, известь из ракушек – и будет там всем счастье.

– Устричные отмели там надо ещё оборудовать, – вмешалась Наташка, – Устриц можно сырыми есть, можно варить, жарить или запекать – в любом виде вкусные. Сразу вам будет и то самое разнообразие блюд, ради которого вы весь этот сыр-бор и затеваете, и дополнительные раковины на известь для очистки соли.