Текст книги "Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

21. Лузитаны

Млять, в гробу я видел подобные сюрпризы! Ладно те лузитаны, ликутовские, которые в долине Тага и севернее, эти хулиганы и раззвиздяи по жизни, но наши-то куда, спрашивается, рыпнулись? В смысле – наши лузитаны, завоёванные, замирённые и даже в какой-то мере окультуренные. Живут-то ведь хоть и победнее наших турдетан, поскольку работать – это им не лясы точить и не пивом назюзюкиваться, а разбойничать – здесь им давно уже не тут, но и уж всяко побогаче своих северных раззвиздяев-соплеменничков, поскольку кое-чему за эти годы тоже всё-таки научились. И трёхполье «пшеница-ячмень-горох» худо-бедно освоили, и виноград дикий собирают, и вино из него делать научились, и хотя оно у них кислятина ещё та, но уже получше того горького пива, и теперь зерно у них уже не столько на пиво идёт, сколько на жратву, и в результате жратвы хватает – в прошлом году, например, жёлуди только один раз и жрали – ага, вместе со всеми осенью, как заведено у нас по обычаю, когда мы все желудёвую кашу трескаем. Ну, не по всей ещё стране, конечно, а пока только вблизи от Оссонобы, где они с турдетанскими деревнями тесно соседствуют, а те – с нашими латифундиями, и есть кому перенять передовой опыт, да другим его передать, но эффект уже вполне заметный. Впервые, кстати, африканского зерна в прошлом году не закупали – своего наконец-то хватило. Ну вот и спрашивается, чего людям неймётся-то? Обидно, что в армию их, таких храбрых и героических, брать не хотим? Да, жаловались их вожди на Большом Совете, что есть такое дело, тоже служить и воевать хотят. Ну так разве ж не решили вопрос? Тогда же и постановили, что с этого года и их на учебные сборы призываем, дабы дисциплине и строю для начала поднатаскать, а в следующем – первый пробный набор наших лузитан во Второй Турдетанский. Не было у них никаких серьёзных причин для бузы, а учитывая строгость наших законов, давно уже им хорошо известную, причина должна была быть ОЧЕНЬ веской…

Лёгковооружённый авангард уже подходил к Онобе, и высланные вперёд гонцы договаривались о переправе через Тинтос, наши главные силы миновали главный "КПП" на лимесе и тоже приближались к границе с римской Бетикой, да и арьергард успел уже переправиться через Анас, когда пять почтовых голубей один за другим принесли записки с ошеломляющим известием – в тылу замечены вооружённые отряды лузитан, и нашим главным силам предписывалось немедленно возвращаться для возможного подавления мятежа. Строительство крепости на месте будущего узла связи у устья Анаса было ещё только начато, а к его большой антенне ещё даже и не приступали, так что радиотелефон на таком расстоянии от Оссонобы был бесполезен – особенно "мобильный", то бишь в передвижном походном исполнении на слабеньких багдадских батареях. А с голубиной "малявой" до хрена ли внятной информации передашь? Так что о подробностях мы могли только гадать, и когда высланные в недавний глубокий тыл конные разведгруппы донесли о подходе крупных сил лузитан, мне оставалось только скомандовать развёртывание для боя. Растягивались в линию три когорты Второго Турдетанского, спешно возвращались через ворота "КПП" две когорты Первого, через соседний спешила отозванная конница, сновали туда-сюда посыльные – кто не служил сам, тот едва ли в состоянии даже чисто умозрительно представить себе весь этот бедлам. Млять, только бы успеть! Если лузитаны налетят всеми силами прямо сейчас – уже, пожалуй, вломим им по первое число, но какой ценой! Пару-тройку сотен бойцов потеряем – это и к бабке не ходи, и вся надежда только на то, что у них ещё больший бардак, и не организоваться им так, чтобы навалиться всем вместе разом. Боги, дайте хотя бы полчаса, чтобы развернуть подкрепления, установить "ежи", соорудить вагенбурги, да изготовить на них к бою пулевые полиболы! В полной готовности – всех их тогда перемелем на хрен, да ещё и добавки попросим!

Ага, вот и их передовой разъезд показался. Остановились, небольшой пеший отряд к ним подтягивается – жиденький, нам на один зуб. Ещё один следом, но такой же примерно мощи. Если такими темпами и будут накапливаться, то и мы вполне успеваем подготовиться. Ну не идиоты ли они? С одной стороны – грамотно момент выбрали, если исходить из их взаимодействия с теми соплеменниками, что вторглись в Бетику в обход наших земель, и наше выдвижение на помощь римлянам они этим сорвали, но с другой – на что они рассчитывают? Им бы по уму сейчас, раз уж выступили сдуру, так семьи свои и манатки в темпе вальса собирать надо, да обходить нас десятой дорогой, сберегая силы для прорыва через лимес, на котором они один хрен от четверти до трети своих бойцов положат как минимум, и это если ещё прорвутся, а если нет, то звиздец тогда им всем. В ТАКОЙ момент мятеж поднять – ни о каком снисхождении не может уже быть и речи!

– Голубиная почта, досточтимый! – доложил связист, протягивая "маляву".

Разворачиваю, читаю – и едва сдерживаю саркастический смешок. Сообщают, млять, о приближении противника, которого я тут уже собственными глазами наблюдаю! Хвала богам, силы у него для немедленной атаки явно недостаточны, а то мне до полной готовности ещё минут пятнадцать уж точно не помешали бы. Если бы прямо сейчас всей кодлой навалились – от сотни до полутора сотен потерял бы, за которые тоже жаба давит. Будет, конечно, и за те десятки давить, которые и при полной готовности неизбежны, но с этим хрен уже чего поделаешь, а наше дело – к минимуму наши потери свести. Может они и способствуют патриотическому воспитанию молодёжи, эти мёртвые герои, как уверяют некоторые идиологи, да только ведь если тех мёртвых героев плодить без меры – живые кончатся, а мёртвых вместо них в строй поставить никто ещё пока не сумел. Если умеет кто, так научите меня, бестолочь, тогда и обсудим разницу в воспитательной роли между расписанным эдаким рыцарем без страха и упрёка героическим покойничком и реальным живым стервецом, от которого окружающих иной раз и подташнивает, а пока не научили – я как-то живых и здоровых предпочитаю, хоть и труднее с ними иногда управляться…

Ещё один отряд лузитан тем временем нарисовался, и этот уже посолиднее тех прежних – и конница в нём какая-никакая имеется, и пехоты побольше, а та её часть, что вместе с конницей вокруг вождя кучкуется, ещё и экипирована прилично, да и выглядит организованнее. Если прямо сейчас в атаку намылятся, не дожидаясь подкреплений, мало кто живым уйдёт, но и мне где-то с полсотни людей таки положат. Но и им, хвала богам, расклад понятен, и такой размен им как-то не в кураж – остановились, звиздоболят меж собой, и для атаки кучковаться не спешат. Ага, вот и вождь с двумя сопровождающими вперёд выехал – млять, уж не к нам ли на переговоры направляется? А ведь так и есть!

– Максим, зачем войско для боя построил? Не будет у нас с вами боя! Мы не против вас воевать пришли, а вместе с вами! Помогать вам будем! – лузитанский вождь снял закрытый шлем коринфскго типа, дабы его легче было узнать – ага, Ротунд, вождь ближайшего к Оссонобе объединения лузитанских общин, – Опять на войну пошли, и опять без нас! Зачем вы так делаете? Моим людям обидно! Мы, лузитаны – воины, а не домашние бабы!

– Ротунд, тебе же объясняли на Совете, что как только ПОДХОДЯЩАЯ война будет – обязательно и вас на неё призовём. Ты разве не знаешь, на КОГО мы сейчас идём?

– Знаю, Максим, и все мои люди тоже знают! Ну и что? Есть хороший турдетан и есть плохой турдетан, есть хороший лузитан и есть плохой лузитан. Мы – с вами. Ваши враги – наши враги. Так не было ещё никогда, я понимаю. Я всех моих детей в Оссонобу послал, и все старейшины наших общин своих тоже послали – заложниками будут. Что ещё надо сделать? Кониев вы взяли, финикийцев – и тех взяли, зачем нас с кельтиками не взяли? Обидно!

– С вами ещё и кельтики идут?

– Да, Битор тоже пошёл. Шесть моих общин, четыре Сабана и три Битора – все дали людей на войну. Тысяча точно есть. Может и немножко больше, мы ещё не считали.

– И что же мне с вами делать? Мы же на вас не рассчитывали…

– Оружия не надо – своё есть. И вы у нас не всё отобрали, когда завоёвывали, и мы себе ещё наковали.

– Вижу, что есть. Но на войне ведь не одно только оружие нужно…

– Жалованья не надо. Своим солдатам долю добычи дашь? Вот и нам тоже долю добычи дай. Паёк – хорошо бы, но если ты не сможешь, мы не обидимся – у нас на первое время есть, а потом и сами добудем.

– Мародёрством? Нет, с этим надо что-то решать – только проблем с римлянами и населением Бетики из-за ваших грабежей нам ещё не хватало! – собственно, и это тоже одна из важнейших причин, по которой мы не только в легионы, но и во вспомогательные войска набирать лузитан не спешили. Ведь мародёры же идейные и потомственные!

– Ящик заговорил, досточтимый! – доложил связист.

– Понял! Подожди-ка меня немного, Ротунд, а пока прикажи своим встать на привал по обочинам дороги, – главное тут обстановку разрядить, чтоб никто сдуру чего не учинил непотребного, а то ведь хватает горячих голов и у них, и у нас…

– Слушаю! – отозвался я в колонку, нырнув под тент радиотелефонной повозки.

– Макс, мы тут немного не разобрались – отбой тревоги, – пробился сквозь треск помех голос Васькина, – Лузитаны и кельтики выступили к вам на помощь, так что ты их прими и распоряжайся.

– Ага, я уже в курсе – Ротунд уже подошёл, и мы с ним немного поговорили. Но остряки, млять, самоучки! Сами по себе решили, сами по себе пошли – охренели вконец!

– Сукины дети они, конечно, так не делается, но это уже после кампании им внушение сделаем, а пока – принимай подкрепление и действуй по плану. Какая тебе с ними нужна помощь?

– Да с пайковым довольствием на них вопрос надо решить. Мы ж на них не рассчитывали, так что мне теперь на всю кампанию припасов хрен хватит. Ротунд мне сказал, что их около тысячи рыл – точную цифирь завтра передам, а пока ориентируемся на эту. Ну и фураж – у них где-то до четверти конницы.

– Это понятно. Фабриций уже распорядился насчёт дополнительных обозов, так что не объедят тебя помощнички. Что-нибудь ещё?

– Ну, на жалованье они по словам Ротунда не претендуют, но если по уму, то надо бы и с ним вопрос решить – тогда, глядишь, и мародёрство к минимуму сведём.

– Понял, передам Фабрицию. Ну, раз такие дела – конец связи!

Выхожу, командую отбой тревоги нашим, посылаю посыльных разъяснить обстановку всему войску. Типа, расслабиться можно – ага, расслабишься тут! "Действуй по плану", млять! А по какому в звизду плану? Который уже благополучно полетел вверх тормашками? Класс, кто понимает! Вон, солдатня в рядах уже ржёт!

– Ротунд, с одной стороны вы, конечно, молодцы, но с другой – тростью бы вам всем хорошенько всыпать за такое самоуправство! – говорю вождю, – По вашей милости надо мной уже смеются, а как прикажу вот эти передвижные крепости разбирать и снова за лимес выдвигаться – уже и костерить начнут от всей своей широкой солдатской души. Ну разве так делается?

– Ну так я же детей в Оссонобу послал. И гонца с письмом тоже послал, и в том письме всё объяснил.

– А когда послал?

– Ну, мы выступили в поход, и я послал.

– Млять, святая простота! Ну какой частью тела ты думал, Ротунд! Вы там ещё только собирались, а в Оссонобу УЖЕ донесение о ваших военных сборах поступило, а объяснений от тебя – никаких, и что им было думать? Ты сам на их месте что бы подумал? Ты гонца послал, а твоя вооружённая колонна УЖЕ по дороге пылит, и не прогулочным ведь шагом наверняка, а поспешает…

– Ну да, вас же догоняли…

– Ротунд, а где на вас это было написано? Я в Бетику выдвигаюсь, передовые отряды уже там, и тут мне приказ с голубиной почтой – войска развернуть и перехватить лузитанских мятежников, дабы не допустить их удара в тыл и соединения с противником.

– Так я же гонца послал!

– А где на твоём гонце было написано, что он к правительсьтву, а не к твоим сообщникам по мятежу? Мало ли, чего он на словах говорит? Хоть и не было меня там, но прекрасно представляю себе в цвете и в лицах, как вяжут твоего гонца и доставляют не к Фабрицию и даже не к Хренио, а просто "куда следует", то бишь в кутузку, потому как не до него совершенно – мятеж надо пресекать и подавлять.

– Но ведь разобрались же?

– Ага, ТЕПЕРЬ – разобрались. Ты хотя бы понимаешь, что не остановись твои передовые разъезды, а продолжи движение – бой бы уже шёл полным ходом!

– Да нельзя было иначе, Максим! Видел бы ты, как наши разбушевались, когда узнали, что вы опять идёте без них! Обиделись так, что мог вспыхнуть насоящий мятеж! Я только этим немедленным приказом о походе и угомонил их! Конечно, мне следовало бы сразу же и гонца послать, пока ещё только собирались, но кто бы мне позволил? Говорю же, и так-то едва их угомонил…

– Отчего же тогда на Совете не сказал, что у тебя всё настолько серьёзно?

– Да стыдно было признаться, ну и рассчитывал, что побузят и успокоются, а оно вон, как вышло. Всё понимаю, но иначе – не мог…

– Ладно, что сделано – то сделано, и довольно об этом. Теперь выправлять надо то, что вы наворотили.

– А что наворотили-то?

– По плану наши легионеры должны были уже приближаться к переправе через Тинтос, а где они находятся по вашей милости? Конница и лёгкая пехота должны были уже форсировать Тинтос и двигаться к устью Бетиса, а где сейчас на самом деле большая их часть? И как теперь всё это навёрстывать? Вот он, результат вашего самовольства…

– Ну так тогда спешить надо!

– Ага, поспешишь тут! – я указал вождю на вагенбурги, которые снова начали разбирать, да на тяжёлую пехоту, начавшую снова перестраиваться в походные колонны, а затем – на довольно узкий проём ворот "КПП", – Теперь иначе сделаем. Дуй к своим и поднимай легковооружённых. И к Битору гонца пошли, пусть тоже поспешает. Сейчас мои легковооружённые пройдут, за ними – вон та когорта легионеров, а за ней – твои. Потом ещё одна когорта, а за ней – кельтики Битора. И своим прикажешь, как нагонят их – пропустить вперёд. Все они, не дожидаясь нас, дуют форсированным маршем к Тинтосу и поступают в распоряжение Володи. Я постараюсь предупредить его, но тот, кого ты пошлёшь с авангардом, на всякий случай должен остановить отряд и выехать вперёд с двумя людьми, как ты выехал ко мне. И он должен сказать Володе: "Над всей Испанией безоблачное небо".

– Разве? – Ротунд с сомнением взглянул на тучи.

– Для нас – безоблачное, – заверил я его.

– Валод поймёт, что это значит?

– Он – поймёт, гы-гы! Только смотри, ко мне сперва своего помощника направь, и я проверю, как он запомнил. Если забудет или переврёт – сам понимаешь…

– А ты ему ещё напиши, чтобы передал Валоду.

– Напишу, не беспокойся. Да, вот ещё что. Когда разберутся, пусть передаст Володе, что лузитаны должны быть с его главными силами, а в авангард пусть кельтики Битора выдвигаются. Скажет, что я так велел.

– Всё-таки не доверяешь нам до конца?

– Не доверял бы – не направил бы сейчас вперёд. Но ты подумай сам, Ротунд, хорошо ли это будет, если твои лузитаны окажутся впереди в момент встречи с теми, не нашими? Если уж вам судьба схлестнуться с соплеменниками, то надо хотя бы сделать так, чтобы не вы первыми атаковали их, а они – вас.

– Кто первым напал на своих, тот и предатель? – ухмыльнулся вождь, въезжая.

– Ага, он самый. Они, конечно, всё равно будут вас в предательстве обвинять, но после их первого нападения это будет выглядеть заведомо несправедливо.

– И тогда наши обидятся и обозлятся, – въехал Ротунд окончательно, – Да, ты хорошо придумал, так и сделаем. На острие фалькаты я видел таких соплеменников, но… всё-таки соплеменники…

– То-то и оно…

С самым началом весны лузитаны – не наши, конечно, а северные – с веттонами напали на селения оретан, римских союзников ещё с тех давних нобилиоровских походов. Я ведь рассказывал уже, как мы с ним брали карпетанский Толетум? Вот перед этим как раз тех оретан замирили, и тоже не без нашего участия. Часть к нам тогда и подалась, и мы их по турдетанским общинам расселили, а вот оставшимся хрен позавидуешь. Ведь с нами-то при нашей "аракчеевщине" не забалуешь, а мы ещё и лимесом каким-никаким огородиться не поленились. Есть война, нет войны, а один хрен призываюся в войска те, чья очередь, и если не с кем им в этот сезон воевать, так на фортификационных работах служивых задействуют. Так то мы с нашими тремя легионами, а уж римлянам с их одним сами боги велели, и из-за своей тупорылости они и свою-то собственную провинцию от набегов прикрыть неспособны, куда там им союзников защищать? Ну и как вода течёт, куда ей легче просочиться, так и эти дикари – дураки они, что ли, об наш лимес лбы себе расшибать, когда Бетика богаче, а прикрыта, если не через нас, то из рук вон хреново? Вот и идут они, как и все нормальные герои, в обход нас. В саму Бетику – то ли вторгнутся, то ли нет, но уж оретан-то по дороге раскуркулят однозначно – зря, что ли, шли? Уж Ликут, царёк лузитан долины Тага у наших северных границ – точно не дурак. Разве сделали бы мы ставку на дурака? Второй раз уже он возглавляет непосед, как и положено верховному вождю, но знает меру и действует, как договорились. Наскочил через оретанские земли на Бетику, пограбил от всей своей широкой души её северную часть, да и обратно поскорее ретировался с самыми дисциплинированными отрядами, но ведь это ж лузитаны, да ещё и ни разу не наши – недисциплинированных среди них гораздо больше, и многие во главе со своими вождями продолжают свирепствовать в Бетике. Гай Атиний, пропретор Дальней Испании, за Ликутом со своим Пятым легионом последовал, а эти бандюганы его обошли и в беззащитную провинцию снова вторглись. Вот что значит неукреплённая граница!

Но и лажа Гая Атиния, надо признать, вполне для него простительна – не просто так он преследованием нашего тайного друга Ликута увлёкся, а очень даже по поводу. И зовётся этот повод хоть и коротко, но ёмко – кельтиберы. Согласованно они с лузитанами и веттонами выступили или это просто случайно так совпало, но Луцию Манлию Ацидину в соседней Ближней Испании от этого не легче, и Гай Атиний выступил со своей армией на северо-восток с таким расчётом, чтобы при необходимости и коллеге помощь оказать. И учитывая, что всей серьёзности момента римляне пока ещё так и не просекли, "нашему" пропретору в прозорливости не откажешь. Это мы с нашим попаданческим послезнанием в курсе, что дело медленно, но верно идёт к Первой Кельтиберской…

Нам же всенепременно успеть поучаствовать надо в текущей военной кампании по двум веским причинам. Во-первых, по нашим инсайдерским сведениям от Тита Ливия, под Гастой Атиний лузитанских разбойников нагонит и звиздюлей им вломит по самое не балуйся, а наша политика – непременно участвовать в римских победах и иметь алиби при римских пораженияях. Приучать надо сенат и народ Рима к нехитрой, но весьма здравой мысли – как хорошо в Дальней Испании действовать заодно с нами и как хреново без нас. А во-вторых, по сведениям из того же источника, на сей раз и Гаста довыгрёбывается – и так-то на хреновом счету у римлян за свои прежние мятежи, а тут и союз с врагом явный, то бишь форменная измена, и Гай Атиний при её осаде смертельную рану схлопочет, и это уже всем её жителям чревато боком. А город-то как-никак турдетанский, так что спасать их надо – всех, кого сумеем и успеем. А посему и врываемся мы в Бетику, наплевав на все дипломатические формальности, эдаким "блицкригом", наводящим наших турдетанских солдат на довольно рискованные ассоциации. Одного дурня даже отругать пришлось за озвучивание вслух того, что и так-то у всех на уме. Типа, учебно-тренировочный захват Бетики тут ему, млять! Вот из-за таких идиотов урря-патриотических, если их сразу же не одёрнуть, и возникают потом нехилые проблемы. Римлянам ведь если передадут, так не слово в слово, а уж как минимум в "стандартные" три раза преувеличив, и доказывай им опосля, что ты не двугорбый верблюд и даже не одногорбый, а вообще безгорбая лама. А Рим – он ведь ещё даже не на пике своего могущества, далеко не на пике, это у него ещё впереди, и на ближайшие столетия – сказал бы я, в какую именно часть организма следует засунуть поглубже мечты о Бетике, но ради приличия скажем иначе – что с воза упало, не вырубишь топором. Вот люди оттуда – это другое дело, их нам нужно побольше, и как раз за ними-то мы по большому счёту и намылились.

Подъехавшего ротундовского гонца я проверил на правильность запоминания пароля и направил с передовым лузитанским отрядом в авангард. Следом прошла когорта легионеров, затем отряд нашей конницы, за ней кельтики Битора, который тоже подъехал ко мне и сообщил, что с Ротундом только что разговаривал и в курсе намеченного плана. С одной стороны, от слабой дисциплины и организованности дикарей иной раз оторопь берёт, но с другой – вот это инициативное взаимодействие по горизонтали, не дожидаясь команды сверху, многое компенсирует. Турдетанских-то центурионов учить этому надо…

Ещё отряд нашей конницы, ещё когорта легионеров, тут вагенбурги разобрали наконец-то, да в походную колонну начали выстраивать, а пока готовят, я послал вперёд тачанки, то бишь колесницы с пулевыми полиболами. За ними по моей отмашке Ротунд половину своих лузитан направил, а после них, отдав все необходимые распоряжения, и я уже со своим личным конным отрядом двинулся, лузитанский вождь со свитой тоже при мне, следом ещё когорта легионеров и остальные лузитаны, а там уж и вагенбурговские телеги двинутся, а за ними и остальные части. Армия-то небольшая, но сколько ж возни с её проходом через "КПП" лимеса!

– Мы бы, конечно, с гораздо большей охотой с вами пошли, если бы этот поход на ДРУГОГО противника был направлен, – откровенничает едущий рядом со мной вождь.

– И ты туда же, Ротунд! Наших турдетан то и дело одёргиваем, чтоб ерунды не болтали, – проворчал я, – Мы – друзья и союзники Рима, и наш поход – против его врагов.

– А жаль! – ухмыляется лузитан со всё понимающим видом, – Вот представь себе только, Максим – три ваших легиона, ополчение кониев и наше – против одного, не будем говорить, чьего именно…

– Ага, размечтался! – хмыкнул я, – А теперь ты представь себе – два преторских легиона и два консульских уже на следующий год после исполнения твоей мечты. Четыре против трёх, Ротунд! И если этого на нас вдруг каким-то чудом не хватит, то ещё через год к нам нагрянут снова два преторских и уже четыре консульских – это уже будет шесть против трёх. Причём, они будут опять полного состава против наших неполных после тех прошлогодних потерь. Догадываешься, чем это кончится? И для того ли мы стараемся?

– А где они возьмут столько людей?

– Там же, где и всегда брали. При Каннах у этих ДРУГИХ, которых мы с тобой не называем, было восемь легионов, а к концу ТОЙ войны – уже больше двадцати. С тех Канн прошло уже, считай, тридцать лет, и за эти тридцать лет эти ДРУГИЕ давно уже все свои тогдашние потери восполнили. И если понадобится им снова мобилизовать и послать КУДА-НИБУДЬ двадцать легионов – будь уверен, они их мобилизуют и пошлют.

– Ну, если так – тогда да… И сколько же нам ещё терпеть этих ДРУГИХ?

– Нам – всю оставшуюся жизнь. И скорее всего, не только нам, но и нашим детям, и нашим внукам. А может, и нашим правнукам, – во многом знании, говорят, много печали, и я решил без нужды не расстраивать союзника ещё более неприятной правдой – что сцепить зубы и ждать придётся почти шестьсот лет, двадцать четыре поколения. И это только если наши потомки получат Бетику на правах федератов, а если император вдруг заупрямится – ещё пару поколений ждать придётся. А для этого – ещё как минимум своё собственное государство они сохранить должны будут, и возможно это только в качестве римского друга и союзника. И начинать дружить с Римом надо уже сейчас, пока Рим ещё не оскотинился, дружбу ценит и с друзьями ведёт себя порядочно. Чтобы позже, когда он оскотинится, уже установившаяся традиция довлела…

– Мы ведь что ещё думаем? – разглагольствует Ротунд, – Работать, конечно, нам теперь приходится больше, но зато пшеница урожайнее ржи, а пшеничный хлеб – вкуснее. А виноградное вино вкуснее горького пива, и получается, что с вами живётся лучше, чем жилось без вас. А эти наши горе-соплеменнички с севера если придут, так с ними разве так поживёшь? Они же и сами хорошо не живут, и другим не дают! Вот, Грат вернулся оттуда, так такое рассказывает, что на острие фалькаты мы видели таких соплеменничков!

– Какой Грат? – не въехал я.

– Да твой бывший раб, которого ты в позапрошлом году освободил, а он сдуру на родину податься вздумал. А осенью сбежал оттуда, ко мне пришёл и у нас поселился. Эй, Грат, хватит прятаться! Подъезжай поближе и рассказывай бывшему хозяину то, что нам рассказал!

Подъехавший всадник из свиты вождя снял свой закрытый шлем такого же коринфского типа, что и у самого Ротунда, только не бронзовый, а кожаный, и тогда я узнал бывшего раба-лузитана с моей оссонобской латифундии.

– Осенью, значит, вернулся? Ну и отчего ж ты тогда, Грат, ко мне не пришёл?

– Да просто мне стыдно было на глаза тебе показываться, господин. Ведь как ты предупреждал меня, когда отпускал, так всё и вышло, и зря я тогда тебя не послушал. Вот вернулся я домой – к СВОИМ – думал, обрадуются, а вместо этого на меня прямо сходу вдовы и родные не вернувшихся набросились – где их сыновья, мужья, братья и отцы и почему я живой и здоровый, когда их нет? Чуть ли не в предательстве меня обвиняли, как будто бы это я виноват в гибели их близких! Ладно, разобрались мы там кое-как с этим, и я уж думал, что теперь-то заживу. Куда там! Ты дал мне с собой три мешка пшеницы, и я хотел один из них отдать односельчанам, чтоб посеяли, второй посеять на своём поле, а из третьего – лакомиться хотя бы иногда пшеничным хлебом, пока новый урожай не созреет. Так что бы ты думал, господин? Вместо того, чтобы посеять и вырастить урожай из этой полученной от меня пшеницы, это дурачьё тут же всю её смололо, испекло и сожрало, а потом снова ко мне – у тебя ещё есть, давай и её тоже. А как СВОИМ откажешь? Вот так и оставили меня без пшеничного хлеба – хорошо хоть, я семенной мешок посеять успел, а иначе сожрали бы и его. Время дикий виноград собирать – всем говорю, посылайте жён, много наберём и много вина сделаем, а мне говорят – не выдумывай, так никто не делает. И в результате – как собирать, так моя жена одна, как давить сок, так мы с ней вдвоём, как мёд диких пчёл добывать для подслащения, так я один, а как пить готовое вино – так вся деревня сбежалась. И опять же, как откажешь СВОИМ? Выдули всё в считанные дни, и у меня ни пшеничного хлеба, ни вина. А мне говорят – не переживай, пропасть не дадим. Ну, пропасть-то не дали, это верно. Но у тебя я к пшеничному хлебу привык, а ржаной после него кислым кажется. Так то я, а моей жене он вообще плохо пошёл, она же у меня мавританка – только по совсем маленькому кусочку и могла его есть, чтобы не заболеть. И пиво это ячменное после вина в горло едва лезет. А так – да, позаботились, пропасть нам не дали. Даже хижину построить помогли, но какую? Такую же глинобитную мазанку, как и у всех! Я хотел из камня себе построить, как ваши турдетаны строятся, а мне говорят – не выпендривайся, каменной даже у нашего вождя нет, и ты тоже живи, как все. Даже когда я САМ пол себе в хижине вместо глиняного каменный из гальки выложил, чтоб подметать жене было легче и соломой его не застилать, так и то пересуды пошли, что я заважничал и умнее всех хочу быть. Ладно, зиму пережили, весну на остатках ржи, ячмене и желудях перебились, летом урожай созрел – я со своего поля восемь мешков пшеницы собрал. И тут опять вся толпа – опять попировать захотели, да так накинулась, что даже на семена мне не оставили – так всё и смололи, и испекли без остатка. Потом, когда всё уже сожрали, так спохватились, что сеять нечего. Ладно, говорят, потом в набег сходим и ещё пшеницы добудем, а пока – что ж поделаешь, раз больше нет? А осенью ещё спрашивают меня, почему я жену в лес за виноградом не посылаю, ведь такое вкусное вино в тот раз получилось. И помочь ведь никто не предложил – опять, значит, собирать и делать нам с женой, а пить всем? А зачем оно нам, это вино, если его опять всё вылакают, а нам потом опять горьким пивом весь год давиться? Мы уж лучше тогда и возиться с ним не будем, а наварим такого же пива, как и у всех. Так они на меня ещё и обиделись, когда я им так и ответил! Мы к тебе, говорят, со всей душой, а ты вот так, значит? Я же им ещё и виноват!

– Ну так а ты чего ожидал, Грат? – хмыкнул я, – Неужто забыл, что "обчество" неправым быть не может?

– Да вот, забылось об этом как-то у тебя в рабстве. Во вторую зиму и помогали уже еле-еле – только так, чтоб нельзя было сказать, что совсем уж ничем не помогли. И пока зимовали, я окончательно понял, что сыт по горло этой жизнью с такими "своими". По весне стал собираться, так опять обиделись и в предательстве обвинять стали. А при отъезде отобрали почти всё – даже те инструменты, которые ты мне дал. Отобрали бы и жену, если бы она сама не упёрлась – ей тоже такая жизнь среди этих дикарей опротивела, но ушли мы от них почти с пустыми руками. Дошли до вашего северного лимеса, а там пускать нас не хотят – много вас, говорят, таких нищебродов никчемных. Хорошо, один солдат из соседней с тобой деревни оказался, так он меня узнал и своего центуриона за меня попросил – только поэтому нас и впустили. Там уже в ближайшей деревне на лето подёнщиком нанялся, чтоб хоть что-то подзаработать, а осенью уже – к тебе-то стыдно было идти, и я тогда к Ротунду вот подался…

– Зря стыдился – за одного битого двух небитых дают. Если у Ротунда плохо будет – приходи, помогу в турдетанскую общину перейти.

– Максим, ты никак людей у меня сманивать начинаешь? – полушутя вмешался вождь, – Мы так не договаривались!

– Так ведь и о другом мы тоже не договаривались.

– Но ведь так же не делается!

– А ты не обижай своих людей сам и другим никому их обижать не давай, тогда и не сманит их у тебя никто. А будешь обижать – и без сманивания разбегутся.

– Так я же их разве обижаю? Вот на Грата взгляни – чего я ему не дал?

– Вот и правильно делаешь. И сына своего тому же учи, чтобы о людях своих заботился, и не об одних только дружках-прихлебателях, а обо всех своих людях – так, чтобы и от него тоже не разбегались, а то есть у нас некоторые, знаешь ли…

Зимой одного из окрестных турдетанских вождей смещали. По осени ещё на него жалобы начали поступать, что при формировании товариществ по севообороту он навязывает людям своих родственничков и дружков, которых те добровольно принимать не хотят. Когда стали разбираться, то вроде бы и не подтвердилось, но уже зимой одно за другим посыпались крестьянские ходатайства о переводе в другие общины, подвластные соседним вождям. И вот, как начали уже во всех мелких подробностях дело разбирать, так в осадок выпали. Вождь в тот раз, как выяснилось, тех прежних жалобщиков с помощью своих дружков и родственничков запугал, чтобы от жалоб своих отказались, но работать с навязанным им двуногим балластом никому не хотелось, и начали люди лыжи вострить от таких "товарищей" кто куда. Устные словесные угрозы с глазу на глаз к уголовному делу не подошьёшь, поэтому провели операцию по взятию запугивателей с поличным, и когда в числе попавшихся оказался племянник вождя, сановный дядя вступился за него открыто, чем и дал повод наехать уже и на него. Дело это Васькин раскрутил по полной программе, общее собрание общин вождя сместило, и счастье урода, что не набралось на него улик, достаточных для сука с верёвкой, так что отделался он с основной массой своей родни и камарильи поркой тростью и изгнанием, а вот пятерых, включая и евонного племянничка, таки вздёрнули. Скандал потом на Большом Совете был – возмущался кое-кто из вождей, на каком это таком основании благородного человека его законного места лишили из-за какого-то мужичья. Объяснили им популярно, что за подрыв и саботаж государственной политики по повышению урожайности крестьянских хозяйств. Это же хуже всего, когда людям, вынужденным работать совместно, не дают объединяться для такой совместной деятельности по собственному желанию, а навязывают им заведомого лодыря и неумеху. Если это не саботаж, то что же это тогда? Добрая половина на Совете едва ли во всех этих тонкостях разобралась, но особо тупым мы ещё популярнее растолковали – хрен ли это за вождь, от которого его люди разбежаться норовят? Главное – въехали в конце концов, что так делать – чревато для насиженного места. Но сколько ж вони-то было, пока им всё это разжёвывалось! Это ж хорошо ещё, что не из "блистательных" смещённый оказался…