Текст книги "Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

– Ты не хуже меня знаешь, Бенат, ЧТО было бы лучше всего…

– Так давай я догоню, присоединюсь и…

– Отставить! Не этим способом и не сейчас. Посылай гонца.

Но посылать никого не пришлось – пока мой главный бодигард выбирал из своих бойцов человека и инструктировал его, нас нагнал гонец от Рузира:

– Досточтимый! Римляне настигли противника к востоку от Гасты и ведут с ним бой! "Сияющий" приказывает ускорить продвижение!

– Пароль? – я снова включил бюрократа, хоть и не сомневался особо.

– Прости, досточтимый, забыл. Это… Как его… Хозяйское говно?

– Ага, оно самое, гы-гы! – в буквальном переводе на турдетанский сегодняшний пароль "срань господня" примерно так и звучал – неудобство, конечно, от неизбежных перевираний по мелочи, зато хрен кто посторонний угадает даже случайно, – Крупной рысью – марш! А теперь – рассказывай, боец, с чем "сияющий" послал этого Крусея, сына Януара, и почему ты знаешь пароль, а он – нет?

– Да не посылал он его, досточтимый! Прибыл гонец от вождя Онобы с вестью о подходе римлян, и "сияющий" велел Крусею передать коннице его приказ готовиться к бою. А он вдруг взял – якобы по приказу "сияющего" – турму тяжёлой кавалерии и сотню кониев и повёл их галопом! "Сияющий" сам рвёт и мечет!

– Ясно. После боя с ним разберёмся, и лучше бы ему из него не возвращаться, – в любом социуме всегда есть небольшая прослойка суперблатных, которым по факту можно то, чего нельзя остальным – формально-то никому нельзя, но им это сходит с рук. У нас это "блистательные", эдакое "княжеское" сословие, потомки древних тартесских царей и в этом качестве эдакий кадровый резерв монархии на случай пресечения царского рода. Ведь какой-нибудь безродный "Бориска на царстве" – это нехилая предпосылка к большой смуте, а нахрена ж нам и нашим потомкам смута? Проходили мы это уже – ага, в другое время и в другом месте. Так что нужное это сословие, и ради этого многое терпеть приходится, но чтоб на войне ТАКОЕ отчебучить! Унизить публично пусть бутафорского, но главнокомандующего в присутствии всего войска, наплевав на его приказ и проявив самоуправство – такого спускать уже нельзя. И это, пожалуй, и есть тот долгожданный повод для показательной расправы, который как раз и необходим для вразумления всего "блистательного" сословия. Жаль людей, которых сгубит сейчас этот жаждущий славы идиот, но "по понятиям", если нет жертв, то нет и преступления, а если нет преступления, то за что тогда наказывать? Куда проще было бы в бою его "геройски пасть", как Бенат и предлагал, но нам этот Крусей разве павшиим героем и примером для подражания нужен? Нужен – осуждённый военно-полевым судом и наказанный по заслугам преступник…

На полпути примерно до Гасты встречаем гонца от Ротунда – тяжко там нашим лузитанам и кельтикам, подмоги просят. Выслушав, направляю его обратно к его вождю с приказом отвести конницу на соединение с нами. Его там, похоже, отходящий противник на свои главные силы выманил – так теперь наша очередь аналогичный сюрприз дикарям преподнести. А то привыкли тут, понимаешь, что это они с другими так делают, а другие с ними – нет. С нами о таком уговору не было. Выезжаем на гряду холмов, с которой стены Гасты уже видны, а навстречу наш "блистательный" герой – ага, первым улепётывает, как и следовало ожидать. Без плаща, без шлема, даже меч где-то посеять ухитрился, то и дело нахлёстывает коня с перепугу, и глаза квадратные, а за ним следует едва только половина его тяжеловооружённой турмы, да от сотни кониев две трети где-то.

– Проклятые дикари отступают! Я ничего не мог поделать! Остановите их!

– Обязательно. Арестовать!

– Кого? МЕНЯ арестовать?!

– Ага, собственной персоной. Суд решит, повесить тебя или засечь витисами…

– МЕНЯ повесить?!

– А кого же ещё? Связать, пересадить задом наперёд и в тыл! – некогда тут с этим ущербным уродцем лясы точить, впереди идёт бой и гибнут люди получше его…

– Нам продолжать отступать? – спросил подъехавший Битор.

– И поскорее! Я сейчас перестрою свою алу, а ты передай Ротунду и Сабану, чтоб резко отрывались от противника вместе с твоими и сымитировали беспорядочное бегство. Проскочите в интервалы между нашими турмами и выстроитесь за ними, а мы им встречный удар нанесём.

Вождь кельтиков уносится, я отдаю команды на перестроение, рядом и Володя свою алу к моей пристыковал и тоже перестраивает аналогичным манером, сзади, судя по приближающейся пыли, Рузир ещё на подмогу нам кого-то послал, а впереди – нет, ну в начале-то наверняка всё это выглядело красиво, уж это-то римляне умеют, да только не застали мы того красивого начала, а застали уже вот это безобразие, когда там всё уже так перемешалось, что только по здоровенным легионерским скутумам союзничков-римлян и распознаешь. Хотя, возможно, это и союзные когорты латинян, ничем по снаряжению от легионеров не отличающихся – водится такое за гордыми квиритами, под самый первый удар противника союзную пехоту подставить, а легион потом, сохранив и строй, и кураж, показательно побеждает. Позади этой месиловки, вроде бы, проглядываются "шашечки" легионных манипулов, и это-то уж точно Пятый Дальнеиспанский. Даже веет от него чем-то эдаким, знакомым. Старых знакомцев в нём встретить – это сильно маловероятно, те давно уж на заслуженном дембеле, но Испания есть Испания – и по три года римляне в ней служат, и по пять, пока сенат не соизволит наконец достаточно смены им направить. Пятый Дальнеиспанский и Восьмой Ближнеиспанский – неизменно самые "ветеранистые" из римских легионов – ещё не профессионалы Мария, конечно, но наиболее к ним близки.

Вот и лузитаны с кельтиками к нам несутся – наши, конечно, а за ними следом – вражины. Ну, раз купились – тем хуже для них.

– Сохраняем интервалы между турмами! Вперёд галопом – марш! – кавалерии для хорошего удара нужен разгон, а у нас и турмы тяжеловооружённые, и находимся мы выше, и не использовать этих преимуществ было бы верхом идиотизма.

Следом за нашими дикарями в наши интервалы проникают, конечно, и вражьи, но сколько их там по сравнению с нашими? Даже не отвлекаясь на них, наши задние ряды заполняют ненужные больше интервалы – как раз к моменту спуска с холмов строй уже восстановлен, и легковооружённому противнику перед ним ничего хорошего не светит. Хоть и не конная фаланга шебутных македонских граждан Аргеадовых ни разу, но что-то немножко типа того. По крайней мере, на лузитан с веттонами и им подобными. До них это доходит быстро, и те, кого мы не смяли и не срубили сходу, пускаются наутёк. Я сам только одного и успел завалить, да и то, подозреваю, что его мне Бенат с бодигардами специально оставили, предварительно охреначив, чтоб и я отметился для приличия. И хрен ведь им чего скажешь – это и есть их служба, и исполняют они её, надо признать, в лучшем виде.

От нас конный противник, кто уцелел и успел оторваться, к флангу ломанулся, обнаружив там внезапно важные и срочные дела. Ну, им виднее, где героически пасть – там тоже дорога им перекрыта, хоть и не нашими уже, но кажется, я узнаю характерные шлем и плащ Трая? Да, скорее всего, и поддержать кордубца – это святое. Направляю ему в помощь отобранную у арестованного "блистательного" сотню кониев, но она изрядно потрёпана, и одной её – явно маловато будет…

– Аттставить! – одёргиваю Ротунда, намыливающегося присоединиться к этим кониям, – Только не ты и не Сабан! Битор! Веди своих кельтиков!

– А мы чем хуже? – озадачились оба лузитанских вождя.

– Тем, что слишком похожи вон на ТЕХ, – указываю им мечом на лузитанскую конницу противника, – Ну, не вы сами, конечно, а ваши люди.

– Это я понял, – ухмыльнулся Сабан, снаряжённый почти по-турдетански.

– Нас могут спутать с ними? – въехал Ротунд.

– А разве долго? Наши вас только по "шарфам" и отличают, которыми мы вас "пометили", так нашим всё было показано и объявлено заранее, а кордубцам это откуда знать? Кельтиков они от лузитан и веттонов отличат, а вас – точно перепутают. Кончатся те – ударят по вам, и что мы с вами тогда будем делать?

– А здесь римляне не перепутают?

– Здесь? Открыть интервалы! – это я нашим тяжеловооружённым скомандовал, – Входите и двигайтесь вместе с нами, но вперёд не вылезайте – надо, чтоб видели, что вы не сами по себе, а с нами. И ещё, Ротунд, твоя пехота подходит – попридержи, чтоб тоже вперёд не лезла.

– Там следом уже и ваши легионеры, – заметил Сабан.

– Ага, Рузир с главными силами. Зря он только тяжёлую пехоту бегом погнал – запыхаются, и толку от них тогда… Нет, молодец, сообразил – на шаг перевёл. И ряды выравнивают – ладно, сообразил это, сообразит и остальное. Мы сейчас левее сдвинемся, к кордубцам поближе. Ваши с Ротундом лучники пускай обстреливают противника, а как легионне когорты подойдут – всю вашу пехоту тоже к нам оттягивайте.

С правого – для нас правого – фланга уже нарисовалась римская кавалерия, но как она там управляться будет – это не наши проблемы. Там Рузир с нашими легионерами и резервом их поддержит, а наше дело – кордубцев поддержать, чтоб потери их поменьше были. И опять Трай попрекать меня будет тем, что не просто так помогаю, а в корыстных целях, когда часть его людей опять к нам отпрашиваться затеет. Ладно, пущай попрекает – мне правда в глаза не колет…

Пока же подчищаем пространство непосредственно перед собой – с римлянами всё ещё рубятся пешие. Храбро рубятся, лихо, даже красиво – в этом дикарям уж точно не откажешь. Гибнут, конечно, но и римляне – то один упадёт, то другой. Иногда кажется, что ещё немного, и взломают они хвалёный римский строй, и тогда уж в беспорядочной свалке у римлян не останется ни единого шанса. Но всякий раз новый легионер занимает место павшего, и стена скутумов снова смыкается, а перед ней – всё больше лузитанских и веттонских трупов, об которые всё чаще спотыкаются живые. И без нас-то резня ещё та, а тут ещё и мы нарисовались и тоже проредить их норовим. Кто-то пока ещё не въехал, что звиздец подкрался незаметно, а кто-то – въехал и в то, и в другое – что это точно звиздец, потому как на своих двоих от конных хрен убежишь. Завидная прозорливость – обидно только, что предсметрная. Некоторые, впрочем, заценив своё полное бессилие преодолеть судьбу, пытаются обмануть её – кто оружие бросает, сдаваясь в плен, а кто и падает в надежде заныкаться среди убитых. Ну, надежда умирает последней, как говорится.

– Расслабься, центурион! – рявкаю на латыни римскому командиру, успевшему уже скомандовать передачу пилумов из задних рядов в передние, – Побереги драгоценные боеприпасы для НАСТОЯЩЕГО противника, а эти лузитаны – НАШИ.

– Турдетаны царя Миликона? Не очень-то вы торопились! – центурион окинул взглядом своё сильно поредевшее воинство.

– Но всё-же успели раньше, чем… гм… кое-кто позади твоих людей, – это я сказал потише, чтобы расслышал только он.

– Верно, им было уж всяко поближе, чем вам. Ага, вот теперь зашевелились! – тот аж сплюнул от раздражения, – Как лузитанский лагерь захватывать, так они первые!

– Что я могу сказать тебе на это, римлянин? – о своём собственном римском гражданстве я решил пока дипломатично умолчать.

– Римлянин? Был бы я римлянином – разве стоял бы я сейчас здесь с полутора сотнями, оставшимися от полутысячной когорты?

– Так вы, значит, латиняне?

– А кто же ещё? Кого ещё не жалко поставить под удар грязных варваров? А римляне – вон они, отстоялись за нашими спинами и идут теперь собирать добычу.

– Ладно, центурион, для тебя этот бой тоже уже окончен, а у нас ещё есть дело, – я указал мечом в сторону кордубцев.

– Всё правильно, помоги СВОИМ, турдетан! И это, не принимай на свой счёт того, что я сказал о варварах. Ты же понимаешь, надеюсь, что я не вас имел в виду?

– Пустяки, латинянин! – пусть уж лучше он считает меня варваром-турдетаном, а то представляться центуриону римским гражданином мне как-то резко расхотелось…

Сворачиваем влево, то бишь к римскому правому флангу, где кордубцы Трая действуют – турдетанские турмы вдоль фронта латинских когорт, лузитаны поодаль, вне броска пилума или дротика. Не будешь же разжёвывать расклад всем и каждому, а потери у латинян нешуточные, и обозлены уцелевшие соответственно, так что людям, похожим на обозливших их, приближаться к ним не рекомендуется. А кордубцам впереди нелегко. Наши конии с кельтиками уже присоединились к ним, но и лузитаны-вражины – все, кто по ту сторону от прорванного нами центра оказался – отчаянно ломятся на прорыв, так что лишними мы там едва ли окажемся. Ну так мы ж разве мешкаем? Нагоняем пеших, я прикидываю хрен к носу – и даю отмашку НАШИМ лузитанам.

Уже приближаясь, наблюдаю изумлённую харю Трая, который, естественно, принял конницу Ротунда и Сабана за не пойми откуда взявшуюся на его голову вражью подмогу и приготовился героически противостоять превосходящим силам противника, а тут вдруг мечи и фалькаты лузитанских всадников начинают споро и деловито – ага, как так и надо – рубить ЛУЗИТАНСКУЮ же пехоту! Набежавшая потом – вслед за нами – точно такая же пехота наших лузитан удивила его уже гораздо меньше…

– Он бы и глаза протёр, если бы мог позволить себе отвлечься от боя! – сдал его со всеми потрохами Битор, когда мы дорубили сопротивляющихся, "проконтролировали" не в меру хитрожопых и повязали честно сдавшихся.

– Так ведь и было отчего! – отозвался кордубец, – Вы-то с кониями – свои, и с вами всё понятно, кельтики – уже не так понятно, но всякое бывает, но чтоб лузитаны! Как вы ИХ-то в это дело втянуть исхитрились?

– Трай, ты поверишь мне, если я скажу, что никак? – ухмыльнулся я, – Мы и не собирались их втягивать, как и кельтиков, да только они сами нам навязались.

– Другому не поверил бы, но ТЕБЕ – приходится. Ты можешь не сказать ВСЕЙ правды, если в твоих интересах что-то скрыть, но я не помню случая, чтобы ты обманул явно, – покачал головой турдетанский аристократ, – И если ты говоришь, что дело обстоит именно так, значит – так оно и есть. Но КАК такое оказалось возможным?

– Раньше это было невозможно, но теперь – сам видишь. Жизнь изменилась за эти годы, Трай. Не всё мы ещё сделали, что хотели, далеко не всё, но кое-что всё-таки уже сделали. Эти люди помнят, как жили раньше, и сперва им было хуже, но теперь – гораздо лучше, и никто из них не хочет больше жить так, как жили раньше. Вот почему они здесь вместе с нами.

– Так тогда переодеть их надо было хотя бы, а то ведь от ТЕХ дикарей отличить невозможно, – заметил кордубец, – Хоть одинаковые армейские туники им дали бы…

– Надо было, конечно, но говорю же, не рассчитывали мы на них. Впредь теперь и этим озаботимся, а пока вот – как сумели и успели сходу…

– И при этом у вас ПОЛУЧИЛОСЬ, и я так и не понял, КАК…

– А вот, приглядись-ка, – я указал ему на лузитанских и веттонских пленников, с которыми как раз разбирались наши лузитаны.

А там – картина маслом. Грат, мой бывший раб, останавливается возле одного из пленных – раненого, но свирепого оборванца, и мне кажется, что не просто так, а по поводу. Останавливается и сдвигает свой закрытый кожаный шлем с гребнем на затылок, открывая лицо, и похоже на то, что знакомы они с пленником. Говорят между собой о чём-то по-лузитански, но хотя я и успел уже за эти годы и в нём немножко наблатыкаться, за дальностью хрен разберёшь. Но тут они почти сразу же на повышенные тона перешли. Слышно стало хорошо, но я всё-таки в лузитанском не силён, и пока переводил мысленно услышанное на турдетанский, да въезжал, что к чему, Грат психанул сразу же и сапогом оборванцу в брюхо засветил, а затем фалькату из ножен выдернул и верхнюю половину башки бедолаге на хрен снёс. Мы с Траем переглядываемся, и у того глаза с блюдца, а у меня они нормальные – я как раз въехал в тот момент, когда свежий труп в пыль валился. Вопли, ругань, Грат ещё на одного фалькатой замахивается, двое его удерживают, Ротунд чего-то втолковывает. Подъезжаем тоже, говорю бывшему рабу:

– Уймись! Этот тоже оскорбил тебя? Повесить! Если кто-то из ЭТИХ несдержан на словесный понос – не пачкай фалькату об каждого. У тебя вождь есть, а для таких есть участь и похуже быстрой смерти – римские рудники, – это я, во всяком случае, попытался сказать, а вот насколько успешно – лузитанам виднее, поскольку говорил я по-лузитански. Наверное, примерно так, как в нашей "непобедимой и легендарной" урюки-первогодки по-русски говорили, но понять можно, а мне только это и требовалось. Типа, беспредел рядовых исполнителей мы пресекаем, но вам, уроды, от этого легче не будет.

– Так, конечно, не делается, но я его понимаю, – поясняю кордубцу, – Работал у меня на вилле и был на хорошем счету. Освобождая его, я дал ему в жёны симпатичную мавританку, чтобы остался у нас, как мы обычно и делаем, если человек толковый, но он захотел вернуться к своим. Ну, раз захотел – свободный человек, имеет право. Вернулся, а там с ним плохо обошлись – эти дикари и сами по-человечески жить не умеют, и другим не дают, а он у меня к нормальной жизни привык. Не прижился у соплеменников, стал обратно собираться, так они его ещё и обидели без вины…

– А это, значит, был один из его обидчиков? – сообразил Трай.

– Я не расслышал начала их разговора, но скорее всего. А потом – когда орать уже друг на друга начали – эта падаль его ещё и в предательстве обвинила, а такое разве спускают? Вот, собственно, на этом мы и сыграли. Как они навязались к нам на подмогу, так я и договорился с вождями, чтоб первыми в атаку не лезли, и ПЕРВЫМИ напали ТЕ. А потом – после этого – ещё и хватает совести насчёт предательства заикаться. Ну, наши лузитаны и обиделись на такую заведомую несправедливость…

– А второго по твоему приказу вешают? Хоть бы уж подобие суда изобразили…

– Некогда, Трай! У нас тут есть ещё дела и поважнее этих бродяг! – и указываю ему на стены Гасты, – Пока римляне лагерем дикарей заняты – возьмём город в осаду! – говорю это, а самому смешно ничуть не меньше, чем собеседнику.

Я ведь уже упоминал, кажется, как крестоносцы в Четвёртом крестовом походе Константинополь "осаждали"? Вот и мы примерно так же, только с поправкой, конечно, на масштабы. Семнадцати тысяч мечей у нас с Траем нет, конечно, и в помине, но и Гаста – тоже ни разу не Константинополь. Кордубец со своими конными и пешими турдетанами напротив ближайших ворот встал, восточных, Володя со своей алой, Сабаном и Битором южные блокировал, что к Гадесу ведут, а я с Ротундом – северо-западные, со стороны морского порта. Разбиваем бивак, ставим "ежи", назначаю дозоры, шлю гонца к Рузиру с просьбой придать нам всем хотя бы по когорте легионеров, поручаю текучку Тордулу как непосредственному командиру алы, а сам с турмой личной охраны – снова к Траю, потому как обкашлять надо кое-что из предстоящего. Глядим с ним на очень даже солидные для Испании укрепления, и настроения их вид нам не прибавляет. Ворота, например, даже с тараном высаживать я бы дружески не советовал, а по лестницам на стены взбираться – было уже, помнится, дело под Толетумом…

– Думаешь, придётся штурмовать? – спросил кордубец.

– Наверняка. Добром они не сдадутся.

– Ну, это смотря на каких условиях…

– Да кто ж им ТЕПЕРЬ приемлемые-то условия предложит, после их не первого уже мятежа, да ещё и с явной поддержкой разбойников? Шуточное ли дело?

– Да, тут уже им легко не отделаться. Заставят сдать оружие и срыть стены?

– Не только. Ещё и выдать на суд и расправу зачинщиков, которые как раз и во главе города. Твоих, надеюсь, среди них не осталось?

– Ближайшую родню жены я оттуда вытащить успел – благодарю тебя, кстати, за предупреждение. Но осталась более дальняя – к счастью, она не в числе тех, кто стоит во главе города, но всё-же…

– Ясно. Нарисуешь мне, где живут и кто такие. Тоже вытаскивать надо…

– Ты считаешь, что и они могут пострадать?

– Да, как и весь город. Только давай-ка, Трай, на этом и закончим твои вопросы.

– Ты не можешь рассказать мне ВСЁ?

– Именно. А того, что мог бы – слишком мало, чтобы удовлетворить тебя…

Операция по проникновению команд нашего спецназа в город раньше, чем в него ворвутся римляне, напрашивалась и без этой незапланированной родни кордубца, так что последнее обстоятельство просто несколько усложняло задачу, только и всего. Пока я разжёвывал ему ту часть плана, которую ему ПОЛАГАЛОСЬ знать, от "моих" ворот до меня добрался посыльный Рузира, сообщив о вызове к главнокомандующему, который как раз должен был успеть уже пообщаться с Гаем Атинием, римским пропретором.

– Я уже отдал приказы префектам когорт, и ближе к вечеру вы все получите свою пехоту, – сказал царёныш, – К тебе, Максим, направляю "два – два". Доволен?

– Более чем, сияющий, – во Вторую когорту Второго Турдетанского попали на эту кампанию многие люди, которых я знавал по прежним операциям, и остальные, надо думать, едва ли сильно хуже.

– Мне тут жалуются, что ты арестовал Крусея, сына Януара…

– Ты хочешь сказать, что не за что?

– Проучить хорошенько не мешало бы, но ты предлагаешь НАСТОЯЩИЙ суд с НАСТОЯЩИМ приговором?

– Двенадцать тяжеловооружённых всадников твоего резерва и тридцать пять кониев, погибших из-за его самоуправства, ты считаешь недостаточной причиной? Если ты готов простить ему то дурацкое положение, в которое он тебя поставил, наплевав на твой приказ, это твоё дело, но эти смерти прощать нельзя.

– Если бы он просто не вернулся из боя, так было бы лучше для всех, – заметил царский наследник, – А теперь ты МНЕ предлагаешь судить его и приговаривать?

– Не тебе, сияющий. Твоё дело – назначить суд из ВЫБОРНЫХ представителей войска и обеспечить неоказание давления на разбирательство и приговор. Ну и ЗАРАНЕЕ санкционировать его немедленное исполнение…

– Тоже приятного мало. Надеюсь, не сегодня?

– Сегодня не до него, конечно. Завтра или послезавтра – по обстоятельствам.

А потом к Рузиру заявился римский посыльный от пропретора с вызовом к нему всего командования союзников. Направляемся все к нему, там лагерь ещё только строится, ну не могут римляне без этого, но здоровенная пропреторская палатка уже поставлена. Римский состав военного совета собрался полный – сам пропретор, его легат с квестором, от Пятого легиона – все шесть военных трибунов и центурион-примипил, а вот союзники – один от латинян, да один от самнитов, от турдетан Бетики вообще ни одного, так что наш царёныш и мы с Володей представляли, можно сказать, всю союзную Риму Испанию. Вот что значит "друзья и союзники", а не просто "союзники", с которыми чем дальше, тем меньше гордые квириты церемонятся…

Что римляне страшно обожают, так это длинные речи, состоящие по большей части из банальностей. Пары-тройки минут – на наш со спецназером взгляд – хватило бы за глаза, чтобы и в целом план действий наметить, и конкретные задачи всем поставить, но Гай Атиний сперва минут десять рассказывал о проклятых разбойниках, уже понёсших заслуженную кару, и о покаравшей их и защитившей провинцию героической римской армии, и всё это с таким видом, будто все остальные только-только прибыли и вообще о событиях не в курсах. Так ладно бы это, ну захотелось "вышедшему родом из народа" похвастаться, ну бывает, но он ещё и про "гнусных предателей и мятежников" Гасты на столько же примерно речугу растянул – ага, с подробным перечислением того, что он намерен сделать с самим городом и с участниками мятежа. Тут дело намечалось даже хуже, чем мы прогнозировали. Изъятие оружия и срытие укреплений – это вообще само собой разумелось, но кресты для всех зачинщиков и обращение в рабство огульно всех, кто хоть как-то участвовал – будто бы непонятно, что зачинщики многих и против воли втянули, и попробовали бы те отказаться! Но такие мелочи римского пропретора как-то не интересовали – перечисляет все эти кары и прямо тут же на полном серьёзе талдычит о переговорах с городом о его сдаче. Ага, так ему кто-то и сдастся на эдаких условиях!

Вот были у нас мысли предупредить римлянина, чтоб сам под стены Гасты не совался, дабы от гибели его уберечь и тем самым дальнейшую участь горожан смягчить, даже с Юлькой прикидывали, к чему приведёт возвращение в Рим ЖИВОГО Гая Атиния со вполне вероятным триумфом, и приходили к выводу, что в консулы он и в этом случае рылом не вышел, то бишь родом. По юлькиному списку консулов Римской Республики ни за весь 2-й век до нашей эры, ни за предыдущую вторую половину 3-го века – ни одного Атиния мы с ней не обнаружили, так что род, получается, выше претуры и не поднялся, и едва ли живой пропретор-триумфатор из этого рода изменил бы историю. В общем, его можно было бы и спасти в принципе – вопрос оставался на наше усмотрение. Но вот мы с Володей его речи слушаем, поведение его зацениваем – и не возникает у нас как-то такого желания. И горожанам этим не очень-то поможешь, и симпатий к этому долбодятлу так и не проклюнулось – хрен с ним, пущай гибнет, раз уж карма у него такая. А в неразберихе нам удобнее и легче будет на судьбу горожан в нужную нам сторону повлиять…

Закончил пропретор свои нудные речи, так и не заподозрив даже, что только что САМ окончательно подписал себе свой приговор, никакой конкретики по процедуре взятия Гасты так и не наметил, и зачем вообще нас собирал, хрен его знает. Есть такие начальники, которые оперативки собирают ради самой оперативки, лишь бы главенство своё подчинённым лишний раз продемонстрировать, а решён или не решён конкретный вопрос – дело уже десятое. Выходим, я Рузира аккуратно в сторону отзываю:

– Хорошо бы тебе, сияющий, получить сейчас отдельную задачу так, чтобы выполнять её не рядом с ним и его не сопровождать. Например, начать осадные работы с НАШЕЙ стороны города или хотя бы уж СВОЙ лагерь начать там строить, а то римляне вот свой достраивают, а у нас – непорядок.

– Это то, о чём меня предупреждал отец? – по требованию Фабриция Миликон строго проинструктировал наследника нас слушать, и если мы при разногласиях на своём настаиваем почтительно, но решительно, то "решать" по-нашему и лишних вопросов нам при этом не задавать.

– Оно самое, сияющий. Не надо бы тебе и вообще никому из нас находиться в ближайшую пару дней рядом с пропретором, – уже сегодня это случится или завтра, у Тита Ливия чётко не сказано, так что лучше нам подстраховаться…

Поговорил с Гаем Атинием наш царёныш, получил от него эдакую небрежную отмашку, подходит недовольный:

– Хоть бы слово благодарности за оказанную ему помощь! Ставь свой лагерь, говорит, с той стороны города, да поровнее, а то ничем от варваров не отличаетесь!

– Да плюнь ты на его дурацкую благодарность! Задачу какую он тебе поставил?

– В том-то и дело, что кроме лагеря – больше никакой. Да ещё и с таким видом, будто я под ногами у него путаюсь, и он рад хоть чем-то меня занять…

– Вот и прекрасно! Поспешим туда и поскорее исполним приказ пропретора.

– А что ты видишь в этом хорошего, Максим?

– У нас развязаны руки. Нам выделен СВОЙ участок осады, на котором римляне нам не указ. Он ведь не запретил тебе СОБСТВЕННЫЕ действия предпринимать?

– Нет, но я ведь и не спрашивал…

– Вот и прекрасно!