Текст книги "Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

А "блистательные" тоже перед глазами. Ближе к ужину добираемся наконец до разбитого у переправы через Тинтос лагеря, в котором запланирована ночёвка, ну и пока вояк по палаткам размещали, да кормёжку их организовывали, нас уже и командование нагнало. В смысле – Рузир, наследник миликоновский, который номинально всеми нами в этом походе командует, а при царёныше, как водится, и свита "блистательной" молодёжи. Сам царский наследник – ну, в пух и прах не расфуфырен, в отличие от некоторых в своей свите, в этом плане молодец, но надлежащий вид имеет – в светлом плаще, на белом коне, с массивной шейной пекторалью, да и бородку отпустил представительную – давно уже не те три мальчишеских волосины времён операции "Ублюдок".

Вот свита евонная – это другое дело. Хоть и едва ли видел хоть кто-то из них в глаза живого павлина, но принцип соблюдают чётко – разодеты, что те твои павлины. Сам Рузир в этой кодле в числе одетых наиболее скромно, напоминая этим Чингисхана, тоже не любившего показушной роскоши и выглядевшего довольно скромно на фоне пышно выряженной свиты. Сам царёныш сообразил или отец научил, тоже манией павлина не страдающий, но подход неглупый – не стоит выглядеть павлином в военной операции на глазах у солдат. Пуще же всех в окружении Рузира пыжится Крусей, сын Януара – ага, тот самый, который "кто-то очень на него похожий", гы-гы! В тот раз он за свои выкрутасы схлопотал от папаши по первое число, и с тех пор куролесит куда умереннее, но во всём остальном, естественно, какой обезьяной был, такой и остался. Вся семейка у них такая, а яблоко от яблони ведь далеко не падает. Личного обоза – три немаленьких запряжённых волами телеги, личной прислуги – с десяток, не меньше, что ни день, то он не только в новом шмотье как наши современные бабы, для которых два дня подряд выйти из дому в одном и том же немыслимо, но даже и в новых доспехах, которые так и таскает весь день, даже в палатке не снимая, эдакий весь из себя воинственно-героический. Ну и долбодятел при этом, конечно, ещё тот – значимость свою продемонстрировать где надо и где не надо ни единого случая не упустит. Где-нибудь солдат, допустим, не так стоит в строю или не так шагает на марше, и у его центуриона к нему по этому поводу претензий нет, ну и кому тогда какое дело, спрашивается? Рузир спокойно мимо пройдёт, свита его тоже внимания, скорее всего, не обратит, но только не Крусей! Если заметит – обязательно догребётся до служивого, это и к бабке не ходи. Если ни до кого за день не догребался и никому мозги не вынес, то день для него зря прожит. На привале хрен посмотрит на то, что люди едят – не гребёт. Как посмели не вскочить, не застыть по стойке "смирно" и не поприветствовать ЦАРСКУЮ свиту, оказавшую им честь своим прохождением мимо! Особенно меня это "царская" забавляет – что-то не припомню я самого Миликона среди участников похода. И сам-то кто такой, спрашивается? Ни разу не легат, ни разу не префект когорты и даже ни разу не центурион, а так, спутник командующего типа контубернала как у римских полководцев, эдакий посыльный порученец. Поручал он тебе "твёрдый уставной порядок" наводить? Ну так и не выгрёбывайся тогда. Втолковывали придурку уже не раз, чтоб это безобразие прекращал, да только тому ведь в одно ухо влетело, а из другого вылетело. И царёнышу уже говорили пару раз, что бабуинчик-то этот ладно бы себя только позорил – хрен бы с ним, так он же и его позорит как член его свиты. Но с этим ярко выраженным обезьяньим харизматиком и Рузир ничего поделать не в состоянии – сам, похоже, терпит его как стихийное бедствие и от всех остальных того же ожидает…

– Может, пора ему – того, несчастный случай организовать? – поинтересовался Володя за ужином, – Ведь половину войска уже до белого каления довёл, угрёбок!

– Ну, пока ещё не половину и пока ещё не до белого, – поправил я его с самым невозмутимым видом.

– Ага, пока ещё только четверть и только до ярко-оранжевого! И ещё столько же – до малинового! Тебе хорошо рассуждать, когда сам его обломал, а каково остальным? – это ему уже рассказали, как я ещё позавчера на место этого приматёныша ставил, когда тот совсем уж берега утратил. Вякнул уже и мне как-то раз не по делу, когда я взбрык его очередной одёргивал, ну я и одел на бабуина трубу – неизменно превосходный результат со всеми, промышляющими энергетическим вампиризмом. Теперь ущербный уродец меня старательно обходит, но на других, естественно, отрывается по полной программе.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – хмыкнул я. На самом деле, конечно, и ему терпеть эту обезьяну не приходится, как и его спецназу, которого Крусей с некоторых пор откровенно побаивается, но в большом войске всегда найдутся и такие, которых можно вздрючить абсолютно безбоязненно.

– Ты же не только в трубу посадить можешь, – напомнил спецназер, – Я видел твою тренировку с виноградной лозой, да и анатомический атлас тебе твоя не просто же так с аппарата на бумагу перерисовывает, – ага, догадливый, млять! Тогда, зимой, когда я Деметрию тому ураниенутому ореховую скорлупу телекинезом вскрыл, только сам грек и понял намёк, но потом – ага, ближе к концу зимы я начал помаленьку и виноградные лозы в намеченных точках размочаливать, а Велии в натуре поручил кое-что из анатомического атласа мне на бумагу перерисовать. В умении складывать два плюс два и Володе тоже не откажешь, и аналогию виноградной лозы с той же трахеей или аортой он просёк сходу.

– Ну что ж ты такой кровожадный-то? – я подчёркнуто ухмыльнулся.

– Моим ребятам избавить мир от этого говнюка – это и случая удобного ждать, и один хрен рисковать спалиться, а ты можешь хоть прямо среди бела дня и хоть прямо у всех на глазах. Сколько ещё людям терпеть?

– Пусть ещё потерпят, Володя. Всё понимаю, но – рано.

– А чего ждать-то?

– Массовости, Володя. Каждый незаслуженно обиженный им боец – чей-то сын, чей-то зять, чей-то брат и чей-то племянник. И все они – чьи-то друзья и односельчане. И чем больше народу будет этого бабуина ненавидеть, а через него – и всю его обезьянью семейку, тем реальнее станет разделаться с ними ЗАКОННО, а это – в десять раз полезнее того "несчастного случая", которого ты от меня хочешь. Вот прикинь, войдём мы завтра в Бетику, а там – чистые ухоженные мирные городки, и на их улицах – гладкие разодетые и расфуфыренные бабы, на которых наши служивые будут пялиться во все глаза…

– Ага, и тут это чмурло распустит перед бабьём свой павлиний хвост. Помнишь, как в Оссонобе рисовался – особенно перед Аглеей и Хитией, как услыхал, что настоящие коринфские гетеры? Вот и там наверняка распетушится и примется с удвоенным пылом дрочить людей и демонстрировать свою крутость перед ухоженными городскими бабами!

– Именно! И этим вызовет к себе уже удвоенную ненависть большей части всех наших солдат, – подтвердил я, – И надо обязательно проследить, чтобы никто не пырнул урода копьём или мечом. Пусть неприязнь к нему и ко всей семейке Януара клокочет во всех и накапливается под завязку – я хочу, чтобы, когда они дадут повод для расправы, ни одно армейское подразделение и пальцем не пошевельнуло в их защиту.

– Для острастки прочим "блистательным"?

– Ага, в первую очередь им. Труднее всего вычистить обезьян из этого сословия царских кровей, которое народ чтит, и надо, чтобы это почтение к аристократии в целом перестало распространяться на некоторых особо одиозных аристократических бабуинов. Очистим от этой обезьяньей заразы "блистательных" – дальше легче пойдёт.

Пока не хочется и самому говорить о том, что "легче" – это ещё вовсе не значит "быстрее". Хрен там! Девяносто процентов в среднестатистическом социуме составляют обезьяны, то бишь высокопримативные и среднепримативные, если не все девяносто пять, и турдетанский социум тут – не исключение. Ну, если учитывать практически поголовную вооружённость и обычай разруливать очень уж серьёзные ссоры поединком, чреватым для особо задиристых бабуинов, будем надеяться, что всё-же девяносто, а не девяносто пять. А нам разве нужен большой социальный взрыв, в котором нужные нам низкопримативные окажутся в заведомом меньшинстве? Нам потихоньку обезьян из социума вычищать надо, малыми порциями и при поддержке основной массы, которой для этого заручиться нужно – чтоб низкопримативное меньшинство в союзе с умеренно обезьяньим большинством против оголтелого обезьяньего меньшинства. Только так, и так – каждый раз, а иначе – ни единого шанса на успех. "Блистательных" от явных бабуинов очистим, лишив тем самым таких же бабуинов из вождей попроще и простонародья признанных вожаков – и низы от таких же чистить надо, даже не думая замахиваться на менее ярко выраженных приматов, очередь которых – следующая, но вот сами они об этом даже догадываться не должны до тех пор, пока их уже самих за жопу не возьмут. И не факт ещё, что при нас до них очередь дойдёт, а не при наших детях. Я же отчего всякую мысль о вооружённом противостоянии с Римом и из собственной башки гоню, и у других в зародыше давлю? Технически-то это уже при наших детях в принципе возможно станет, но только технически, а социально – хренушки. Никакой вменяемой каши с обезьяньим большинством не сваришь, а если даже и повезёт, то сильно ли наши турдетанские обезьяны лучше римских окажутся? Особенно – с винтовками, пулемётами, гранатами и артиллерией. Нет уж, на хрен, на хрен! И без тех винтовок проблем с ними не оберёшься, так что пока мы от них не избавились – обойдётся социум копьями и мечами. А постепенно, малыми порциями – это как раз на те самые века и растянется, за которые и сам Рим миновать свой расцвет и насквозь прогнить должен…

А наутро, позавтракав, собравшись и выступив из лагеря, наши главные силы переправились через Тинтос и вступили на территорию римской Бетики. Вот только не зря и не нами сказано, что первой жертвой любой войны становятся планы её проведения. Если Крусей януаровский планировал с первых же дней в Бетике порисоваться перед её горожанками, то напрасно – по домам они в основном все сидели, носу без особой нужды на улицу не высовывая, а ворота турдетанских городов, если даже и не были заперты, то охранялись усиленно, и просто так их охрана хрен кого постороннего внутрь пускала. И было отчего – ещё не доходя до Бетиса, авангард нашего войска столкнулся с передовыми лузитанскими и веттонскими разъездами. Немногочисленными, хвала богам, но за ними вполне могли двигаться силы и покрупнее, так что расслабляться не стоило. При виде наших походных колонн ворота ближайших турдетанских городков раскрывались, и из них выкатывались отряды местного ополчения, чаще всего присоединявшиеся к нам. И снова нам приходилось давить в зародыше разговоры среди солдат на тему "вот всех бы здешних соплеменников так объединить, да и освободить Бетику разом". Размечтались, млять! Десяти лет ещё не прошло с тех пор, как здесь навела твёрдый римский порядок двухлегионная консульская армия Катона, и повторить этот урок для особо непонятливых за римлянами не заржавеет.

На подходе к Бетису лёгкая кавалерия кониев и кельтики Битора схлестнулись с конницей противника, и я послал им на подмогу с принёсшим это известие володиным гонцом лузитан Ротунда и Сабана – их очередь. Напомнил только, чтоб первыми нападали только на веттонов, а от лузитан – ждали их атаки, дабы никто из их людей не ощущал себя зачинщиком братоубийственной междоусобицы. Принять НАВЯЗАННУЮ другой стороной ради собственного самосохранения – это ведь уже совсем другое дело. Володя в курсе и всё разрулит, как надо. По уму следовало бы их всех и в единобразные армейские туники переодеть, чтоб ошибки в бою не вышло, да только где ж их столько напастись? Накроили в лагере импровизированных шарфов из запасных плащей, да и роздали своим лузитанам для повязывания на шею – по ним и будут их отличать от супостатов. Но и нам самим с нашими мобильными силами тоже мешкать не следует – ясно уже по результатам опроса первых пленных, что основные силы противника собраны к югу от Бетиса, и не в его интересах позволить нам его форсирование. Так оно и вышло – приближаемся к реке, а там заваруха ещё та. Наши теснят, но жарко, и тяжёлая турдетанская кавалерия, как и лёгкая пехота, пришлись кстати. На плечах у отходящих вражин и сами переправились, дабы прикрыть переправу тяжёлой пехоты и обоза с техникой…

Легионные когорты ещё только в рыбацкие лодки грузятся – не поспела к сроку бастулонская флотилия, и приходится импровизировать на ходу, а наша легкая пехота под прикрытием кавалерии уже и лагерь строит. Лузитаны наши, хоть и ворчат недовольно по этому поводу, и плечами жмут, но глядя на турдетан с кониями, тоже участвуют – типа, раз уж все этим делом заняты, то и нам не в падлу.

– Сейчас можно было бы прямо на их плечах ещё дальше их отогнать, – заметил подъехавший Ротунд, – Зачем терять время на лагерь?

– У нас позади тяжёлая пехота и обоз, которые полностью переправятся только к вечеру, – объяснил я ему, – Вот в укреплённом лагере и заночуют. Если лёгкими силами сейчас преследованием увлечься – и сами в засаду можем попасть, на которые так горазды ваши соплеменнички, и тяжёлые войска без прикрытия оставим. Ты точно уверен, что они не именно этого от нас как раз и хотят?

– Ну, может быть, – согласился лузитан, – Но зачем тогда вообще взяли в поход эти тяжёлые войска, которые едва плетутся? Взяли бы побольше легковооружённых, и без этой обузы мы бы уже на их основные силы налетели! Вот помнишь, как вы сами тогда нас завоёвывали? Сналёту ведь нас взяли, мы и понять-то не успели, что произошло! Вот и теперь бы так же, а какой толк от этих тихоходов?

– Увидишь, Ротунд, – заверил я его, – Скоро увидишь…

22. В Бетике

– Сомкнуть «ежи»! – скомандовал я в рупор, когда отходящие конные лучники проскакали сквозь интервалы между когортами легионеров, – Сомкнуть строй! – когорты перестроились, удвоив численность шеренг и перекрыв интервалы, – Пулемёты – стрелять самостоятельно! – все пятнадцать пулевых полиболов принялись осыпать свинцовыми гостинцами атакующую наши боевые порядки лузитанско-веттонскую конницу. Лучники и пращники уже били навесом, постепенно переходя на прямую наводку, и атакующим хрен позавидуешь. Да они и сами себе уже ну никак не завидуют – передние разглядели сплошную линию «ежей», а за ней – стену фирей и щетину пик, и зрелище их, конечно, не вдохновило, но то передние, а задним за их спинами и головами того зрелища всё ещё ни хрена не видно, а в конском топоте и гвалте атаки хрен чего расслышишь, и они пока-что переполнены неподдельным героическим энтузиазмом. Одни тормозят, другие напирают, а это ж не пехота, это ж конница, а лошади слаженный напор толпой создавать не умеют, и начинается форменный бардак, который только усугубляется пулями и стрелами…

– Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего? – спросил Володя.

– Скорее всего, примерно того же, чего и мне, – предположил я.

– А не стошнит?

– С чего бы это вдруг?

– Ну, у меня сейчас мечта достаточно садистская – вот собственными руками, млять, начал бы сейчас делать харакири этим нашим самым большим и самым заклятым друзьям! И так – до тех пор, пока не загребался бы физически!

– Да ты прямо в натуре живодёр! – хохотнул я, – Я бы так пачкаться не стал, но ты даже не представляешь, с каким удовольствием я разложил бы их в ряд и заколотил бы им винтовочным прикладом "лимонки" – догадываешься, в какую часть организма?

– Тоже нехреново! – одобрил спецназер, – А к кольцам предварительно бечеву привязать – дёргаешь, залегаешь – греблысь!

Наши самые большие и самые заклятые друзья, которым мы от всей широкой души желаем столь радикальных благ – это ни разу не вот эти вот несчастные лузитаны с веттонами, которым и без того несладко, а именно друзья – те самые, которых бы за хрен, да в музей. Римляне, короче, если кто не въехал. Это ж вдуматься только! В Вест-Индии, в этой дикой глуши, мы уже применяли и винтовки, и означенные "лимонки", и сейчас как раз Акобал везёт туда очередную партию и того, и другого. И везёт ведь далеко не всё, что наделано за год, и вот здесь сейчас прекрасно поработало бы и то, и другое – в цвете и в лицах представляю себе картину маслом, как добрый десяток "гранатомётов", то бишь малых пружинных катапульт, забрасывает противника теми же "лимонками", от которых, кого осколками не посечёт, те жидко обгадятся. Но нельзя – не потому, что конвенция какая гуманистическая не велит, а исключительно из-за этих наших больших и заклятых друзей с их зыркучими и завидючими глазами, которых дружески не следует расстраивать известием о наличии у нас отсутствующей у них вундервафли. Ведь во многом знании – много печали. Хорошо нашим турдетанским легионерам, этим простым сельским парням, которые тоже не в курсах, а будучи прагматиками до мозга костей, несбыточным мечтам не подвержены, а каково нам, ЗНАЮЩИМ, что МОЖНО было бы сделать, если бы не вот эти "друзья и союзники", будь они неладны! А из-за них и у нас в нашей части Испании армия точно такая же – держать строй, длинным коли и тому подобная архаика, млять!

Ну, я утрирую, конечно, для наглядности. Полиболы, даже пулевые, античному миру хоть и известны, но широко не внедрены – дубовые недолговечны, кубинский бакаут неизвестен, а египетское чёрное дерево – не то, которое эбен, а то, которое из бобовых – слишком дорого для ширпотреба. Поэтому их-то римлянам показать как раз не страшно. Захотят – примем заказ, но по такой цене, что облизнутся и закажут аж целых две штуки – ага, в храме Марса поставить по бокам от статуи. Мечи наших солдат, хоть и выкованы из хорошей тигельной стали, но где на них это написано? Внешне они от обычных мечей, кованых из кричного железа, ничем не отличаются, а в какие затраты обходится известная античному миру архаичная тигельная плавка, я ж не просто так Траю показывал. Могу и римлянам показать, если вдруг заинтересуются солдатскими мечами по цене знаменитой лаконской стали и с соответствующими сроками поставки – я ж хоть и античный, но таки буржуин, и ничто буржуинское мне не чуждо. В массовый прибыльный заказ на долгие годы я вцеплюсь зубами и когтями, только башляйте исправно. При заказе от ста клинков – даю оптовую скидку в десять процентов, от тысячи – удваиваю её. Один хрен слишком дорого? Тогда – не взыщите. Могу вон лаконских оружейников порекомендовать – у них же опыта варки тигельной стали поболе моего, так может и оптовую скидку поболе моей дадут? Вот вагенбурги гуситского типа, точнее – те легко преобразуемые из обозных в боевые телеги, из которых они составляются – это уже Высокое Средневековье, строго говоря. Но тут ведь фишка не в телеге, а в упряжи – не знает античное Средиземноморье конского хомута, и от меня хрен узнает, а без него – лошадей в эти тяжёлые телеги хрен запряжёшь, и извольте тянуть эти "танки" сильными, но медлительными волами, как и у меня. Именно поэтому у меня только два небольших вагенбурга, не составляющие и пятой части нашего обоза. Надо – перенимайте в таком виде, не жалко ни разу. Да только хрен ведь переймут. Конструкция настолько элементарная, что греки давно бы уже и в десятый раз её изобрели, но все эти дополнительные фортификационные навороты – это же ещё и дополнительный вес, который тянуть всё той же паре волов – ага, со всеми вытекающими для подвижности обоза. Не соблазняет? А жаль, я бы с превеликим удовольствием принял заказ, и тоже с десятипроцентной оптовой скидкой при заказе от сотни телег, гы-гы!

– Мы потеряли больше десятка! – нудит Ротунд, вождь НАШИХ лузитан.

– Ну так и хватит с вас – куда ж ещё-то? – урезониваю я его.

– Но мои люди разъярены и рвутся отомстить, а ты запретил атаковать!

– Уйми их на время. Сейчас за вас – не только и не столько за вас, конечно, но и за вас тоже – мстим мы, а дальше – хватит и на вашу долю.

– И сколько нам ждать?

– Сколько понадобится, столько и будете ждать. Как кончатся у них герои, а остальные растеряют кураж, сломаются и побегут – так и настанет ваша очередь. А пока – держи людей, Ротунд!

– У моих людей терпение не бесконечное!

– Тем лучше – злее будут, когда наконец дорвутся…

Передние вражины – те из них, что успели уже на данный момент заделаться передними – преодолели завал из трупов и понеслись к "ежам", замахиваясь дротиками.

– Залп! – рявкнули центурионы, – Черепаха!

На каждый дротик противника пришлось до десятка наших, а сомкнувшаяся вслед за залпом чешуя фирей прикрыла строй. Если где-то кого-то из наших и зацепило, то разве только случайно, а пробить фирею, бросая дротик с коня при езде охлюпкой – это Гераклом надо быть.

– Опустить щиты! Залп! Черепаха!

Завал трупов дотянулся уже практически до самых "ежей", а весьма заметно поредевший противник, топчась, спотыкаясь и падая, всё больше осознавал, что идёт не на героические подвиги в духе славных предков, а на гарантированный убой…

– Вот как раз для этого, Ротунд, нам и нужны эти тяжеловооружённые войска, – напомнил я лузитану недавний разговор.

– Да я уж понял. Скоро уже нам действовать?

– Скоро. Отводи своих на правый фланг и жди команды. Битор! Сабан! Оба на левый фланг и тоже ждать команды! – в центре прямо по этому завалу конницей атаковать смысла никакого – хрен разгонишься толком, а конница именно стремительностью ценна. Наши дикари понеслись к флангам и выстроились на них позади легионеров, и вовремя – противник в основной своей массе как раз дозрел до мысли о важных и неотложных делах в противоположной от нас стороне.

– Один – один и два! Два – четыре и пять! Приготовиться! Разомкнуть линию! – Первая и Вторая когорты Первого Турдетанского на нашем правом фланге сдвоили свои шеренги, открыв интервалы, и то же самое проделали Четвёртая и Пятая когорты Второго Турдетанского на левом, – Разомкнуть "ежи"! – по команде центурионов передавшие свои пики товарищам и выбежавшие из строя солдаты передвинули часть заграждений, открыв проходы перед интервалами.

– Лёгкая конница ждёт твоей команды, Рузир! – царёныш как раз подъехал, и я протянул ему рупор, – Давай-ка, рявкни погрознее, а если не уверен, то понеразборчивее – там есть кому сообразить и на нормальный человеческий твой приказ перевести, – тот не был готов и слегка подрастерялся, и его следовало подбодрить.

– Кавалерия – в атаку! – рявкнул царский наследник.

– Центр – аттставить! Фланги – пашшёл! – подкорректировал я, забрав у него матюгальник – к немалому облегчению нашей тяжёлой кавалерии, расположенной позади легионеров в центре и банально не имеющей даже проходов для немедленной атаки. И наши лузитаны с кельтиками пошли – хорошо пошли, с душой, прямо с места в галоп и с лихим молодецким посвистом. Сразу видно, с каким нетерпением ждали этого момента!

– Ты уверен, что они не изменят? – поинтересовался Рузир.

– Во-первых, у нас в заложниках их семьи, – напомнил я ему, – Во-вторых, они уже понесли потери и жаждут мести. В-третьих, те уже успели незаслуженно оскорбить их обвинениями в предательстве, а такое разве прощают? А сейчас будет тебе вдобавок ещё и "в-четвёртых" – нагонят бегущих и пошинкуют их в мелкую окрошку, и после этого пути назад уже не будет. С этого момента они – НАШИ окончательно и бесповоротно…

– А нам сейчас что делать?

– Ну, для начала хорошо бы не пострелять своих, – я снова протянул ему рупор, – Командуй, "сияющий"!

– Лучники и пращники – прекратить стрельбу! – рявкнул царёныш. Они уже и самостоятельно перешли на навесную, и их центурионы уже и собрались давать команду на прекращение, и простой отмашки хватило бы за глаза, но должен же и номинальный главнокомандующий отметиться и поучаствовать в процессе, верно?

– Пулемёты – аттставить! – добавил я в поданный мне запасной матюгальник. Они и так уже расстреляли магазины и только перезарядились, не успев ещё навестись – и нехрен, абсолютно не надо нам тут того третьего пулемёта из той "дивизии" пана атамана Грициана Таврического, который всем был бы хорош, если бы только по своим не пулял.

– И что дальше?

– А дальше – самое время поддержать нашу лёгкую кавалерию тяжёлой. Мы с Володей сейчас этим и займёмся, а ты организуй продвижение тяжёлой пехоты – проходы по всей линии, когорты перестраиваются в походные колонны и спокойненько, без этой дурацкой спешки, преодолевают завал, а за ним – снова в боевой порядок и шагом вперёд. Перед ними не забудь выслать легковооружённые дозоры, следом – стрелков и конницу кониев. Остальная лёгкая пехота пускай свёртывает позиции и тоже выдвигается следом. Ну, сообразишь – командуй, в общем, – и мы со спецназером повели тяжёлую конницу к имеющимся уже проходам на флангах.

Выезжаем, рысим вперёд, нас обгоняет наш передовой дозор – турма конных лучников. Вряд ли нас там ожидают сюрпризы, но – орднунг юбер аллес. Метров двести где-то после наваленных нами супостатов чисто, а затем снова начали попадаться трупы и бесхозные лошади – явно уже работа наших лузитан с кельтиками. Сперва один, дротиком заваленный, затем ещё двое, потом четверо, а там уж и сплошняком пошли, и чем дальше, тем больше среди них уже срубленных мечами и фалькатами – нагнали наконец наши тех, ненаших. Хорошо поработали, на совесть, и будь эта работа не столь кровавого характера, так сказал бы даже, что любо-дорого смотреть. Об этом зрелище так, конечно, не очень-то скажешь. И навидались уже за прошедшие годы, и привыкли, но привыкнуть – это одно, а быть от этого в восторге – совсем другое. Просто это – пусть и не самая приятная, но тоже нужная работа, и кто-то один хрен должен её делать. Сейчас вот нашим дикарям очередь выпала. Гораздо омерзительнее, на мой взгляд, не это…

– Лучники, Вторая турма! Пресечь и разогнать! – указываю им на пейзан, что начали уже было собирать хабар с не ими заваленных покойничков, – И стеречь добычу до возвращения хозяев!

Я помощничкам нашим все ухи уже прожужжал о недопустимости грабежей местного населения, а полюбуйтесь-ка на это означенное население! Само-то далеко ли от наших дикарей ушло? Так когда солдат после боя, в котором и сам честно поучаствовал, на том поле мародёрствует, это по всем понятиям законно – ведь что с боя взято, то свято. А вот эти шакалы тут каким боком, спрашивается? Наши конные лучники подскакали, шуганули, погнали взашей – а прилично, млять, двуногих стервятников-то на халявку стеклось! С полсотни где-то, если с точностью "строго на глаз". Местность-то ведь здесь густонаселённая – тут деревня, там деревня. Окрестности Гасты, как-никак, от которой и до Гадеса уже рукой подать.

Вообще говоря, с наглости лузитанско-веттонских разбойников впору просто прихренеть. Сципион Назика накануне нашей операции "Ублюдок" у Илипы их настиг, где и сделал не без нашей помощи. Илипа, правда, на северном берегу Бетиса находится, но уже центр Бетики, как-никак. Недурно для первого большого набега? А дальше – всё больше и больше. Шесть тысяч латинских союзников Луция Эмилия Павла вырезаны ими уже в Бастетанских горах, которые практически у самого средиземноморского побережья, то бишь практически через всю Бетику эти хулиганы тогда прошли. Ну и теперь вот эта Гаста, которую римляне Астой называют, уже на самых подступах к Гадесу. И если сам финикийский Остров без флота для дикарей недосягаем, то его материковые пригороды вполне в радиусе действия их лёгкой конницы. Там, конечно, ополчение мобилизовано, да и окрестные турдетанские городки тоже в полной боеготовности, и только эта Гаста опять взбунтовалась и заключила союз с набежавшими с севера разбойниками…

Как раз к Гасте они теперь и отступают, судя по оставшимся наглядным следам. Мы движемся рысью, сберегая силы коней и не отрываясь слишком уж далеко от идущих следом передовых дозоров нашей пехоты. Кучнее надо продвигаться, не растягиваясь и не распыляясь, потому как там, впереди – основные силы противника, и успели их настичь и связать боем римляне или нет, хрен их знает, а нам желательно бы, чтоб успели, мы тогда с тыла по дикарям вдарим – эффектно вдарим, зрелищно, заметно, но главное – с самыми минимальными собственными потерями. Мы ведь разве геройствовать и выносить на себе всю основную тяжесть сражения идём? Мы – союзники, ауксиларии, вспомогательные войска, и роль наша тоже вспомогательная – отметиться и поучаствовать, а вовсе не всю главную часть работы за римлян делать. Что нам, больше их надо? Им слава победителей нужна – пущай сами свою славу победителей и зарабатывают. Как там в нашем бородатом анекдоте? Звезду Героя захотелось? Связку гранат в руки и марш под танк!

Едем себе поэтому, не слишком торопясь, а руководствуясь старым добрым принципом "не спеши, а то успеешь". А сзади вдруг раздаётся конский топот – нагоняет нас галопом турма тяжёлой конницы из рузировского резерва, а с ней – легковооружённая сотня кониев. А во главе – Крусей януаровский весь из себя расфуфыренный и деловитый.

– Куда? – торможу их.

– Рузир приказал немедленно атаковать! – заявляет, не моргнув и глазом этот "блистательный" обалдуй, – Следуйте за мной!

– Обязательно, – заверил я его, – Последуем сразу же, как только ты назовёшь мне правильный пароль.

– Какой пароль? – озадачился щёголь.

– Тот, о котором мы условились с "сияющим" и который он должен был тебе дать, если ты послан ко мне им и передаёшь мне ЕГО приказ, – разжевал я.

– А, секретные слова? Знаю, конечно! Большой полосатый осёл, – прошлым летом, пока мы в Америку мотались, в оссонобский зверинец доставили из Мавритании пару зебр, и как раз позавчера пароль был "зебра", который и был разок использован.

– Хорошая попытка, Крусей, – осклабился я, – Но ты припозднился с ней на два дня, а сегодня правильный пароль – совсем другой, – на всякий пожарный мы с Рузиром меняли пароль ежедневно, и сегодняшний ещё не был ни разу засвечен.

– Ну забыл я его, пока нагонял вас! Зачем он тебе? Ты разве не знаешь, КТО я?

– Заведённого порядка никто не отменял. Мне послать гонца к "сияющему"?

– Не надо. Вас его приказ не касался, я просто хотел воспользоваться и вашей помощью. Так, а вы чего встали?! За мной! – это было уже адресовано тем, которых он привёл с собой.

– Задержать его? – спросил обернувшийся ко мне Бенат.

– Пусть геройствует, – махнул я рукой, – Пошли-ка лучше в самом деле гонца к царёнышу – проверим, что он на самом деле приказал Крусею, ЕСЛИ приказал ему хоть что-то, – у меня возникло нехорошее подозрение, что "блистательный" в данном случае попросту самоуправствует, не имея на то никакого приказа от Рузира.

– Так тогда, наверное, тем более лучше было бы задержать?