Текст книги "Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

25. Италика

«… И вот представь себе только, Максим, до чего докатился мой родной город, который я всегда приводил тебе в пример разумного и правильного порядка! Не зря боги предостерегали нас своими предзнаменованиями. В Цирке во время Великих Игр в честь Юпитера статуя Поллентии оказалась сброшенной на землю упавшей на неё опорной мачтой. Заседая по этому случаю в Сенате, мы постановили продлить Игры ещё на один день, а вместо упавшей статуи поставить Поллентии две новых – простую и позолоченную. Обсуждая возможные причины гнева богов, мы говорили о начавшемся упадке нравов, и в целом, как оказалось, были правы, но похоже на то, что мы ошиблись с частностями, пеняя Гнею Манлию Вульсону на его излишне пышный триумф за победу над азиатскими галатами, а главное – за ту роскошную добычу, которую присвоило себе и привезло в Рим его распущенное и крайне развращённое войско. Как я уже писал тебе в прошлом году, по обвинению в присвоении денег, полученных от Антиоха, судебному преследованию подвергся Луций Сципион. Такие же обвинения в отношении не сданной в казну, а поделённой ещё в Азии добычи грозили и Гнею Манлию, отчего он и оттягивал дату своего триумфа до конца прошлого года. Видел бы ты эти роскошные столики и пиршественные ложа, серебряную посуду, ковры и пурпурные скатерти, не говоря уже об украшениях, которые понавезла с собой его разнузданная солдатня!..» – писал мне Гней Марций Септим, мой римский патрон. Далее в письме следовало пространное описание пышных пиров с танцовщицами и флейтистками, как он обтекаемо назвал дорогих шлюх, аналогичных греческим гетерам, да ещё и с экзотическими восточными блюдами. Шутка ли – раб-повар, сведущий в приготовлении этих совсем не римских излишеств, ценится теперь чуть ли не вровень с такими полезнейшими слугами, как хороший домоправитель или даже вилик! Слыханное ли дело! Учитывая традиционную римскую простоту и его не слишком обильный достаток, я вполне могу понять возмущение патрона, когда хоть и не солдатня, тут он преувеличивает, конечно, но уж военные трибуны, префекты союзников и многие центурионы, даже квесторами не побывавшие – ага, «какие-то» по сравнению с ним, хоть и заднескамеечником-эдиляром, но всё-же аж целым сенатором, живут теперь роскошнее его. Но кого он хочет удивить своим описанием роскоши? Что я, в Карфагене её не видел? Ну, не то, чтобы мой тесть был таким уж её фанатичным поклонником – в повседневном быту Арунтий, как я имел уже случаи убедиться, достаточно неприхотлив, но положение, как говорится, обязывает, и мой тесть, будучи простым карфагенским олигархом, не первым и даже не десятым в карфагенском Совете Ста Четырёх, своему положению в нём вполне соответствует…

"… Но пишу я тебе об этом, Максим, лишь для того, чтобы ты понял, как легко нам, поражённым этими новыми веяниями, было впасть в ошибку и не заметить поначалу истинной причины гнева небожителей. Представь себе, год близится к концу, предстоят выборы новых магистратов, а мы в Сенате заслушиваем жалобу кампанцев на те гонения, которым вы подвергли в Оссонобе их сородичей за какие-то греческие обряды, а по словам ваших послов – за преступные деяния, направленные на подрыв общества и государства. Мы выносим постановление поручить расследование этого дела новому наместнику Дальней Испании из вновь избранных преторов и расходимся в твёрдой уверенности, что на следующем заседании будем обсуждать уже не греческие дрязги, а дела поважнее, напрямую касающиеся нашего государства. Несколько раз так и происходит, но вот проводятся наконец консульские и преторские выборы на следующий год, мы собираемся на очередное заседание и говорим на нём – о чём бы ты думал? О беззаконном и угрожающем самим основам нашего государства культе Вакха в самом Риме! Я не стану тратить папирус и твоё время на описание всех этих гнусностей, с которыми ты наверняка знаком и по вашим оссонобским событиям. Не нужно теперь рассказывать о них и мне, знакомому с ситуацией у нас. Скажу лишь, чтобы ты лучше представлял себе наши римские масштабы, что оба вновь избранных консула, Спурий Постумий Альбин и Квинт Марций Филипп вместо отправки с войсками в назначенную им обоим провинцией так и не замирённую Лигурию, получили от нас поручение всячески расследовать и пресечь эти безобразия, которые уже названы у нас Вакханалиями… "

– Твой патрон накорябал так до хренища букв? – прикололся Володя при виде того, как я погрузился в чтение.

– Букв-то может и не слишком до хрена, но попробуй их разбери! – хмыкнул я. Это в нашем современном правописании принято оставлять пробелы между отдельными словами, а этим античным греко-римским писарчукам то ли религия нормально писать не позволяет, то ли они место на писчем материале таким манером экономят. От этого даже их печатные тексты на каменных стелах читаются не без труда, а уж письменные – тем более. Хоть и писал мой патрон, надо думать, не сам, а рабу-писарю наверняка диктовал, и почерк-то совсем не такой корявый, как у меня, но один хрен попробуй такое прочитать!

"… Но кто же, ты спросишь, эти спасители Рима, донёсшие новому консулу Спурию Постумию Альбину о происходящем? Встань на ноги покрепче или сядь поудобнее, Максим, дабы не упасть, когда я поведаю тебе об этом. Хотя, ты ведь наверняка будешь смеяться, как смеялся бы, наверное, на твоём месте и я сам, не живи я в Риме и не будь коренным природным римлянином. Что ж, посмейся, испанец, это твоё право. Итак, наше общество и государство спасены – кем бы ты думал? Неким Публием Эбутием, беспутным и легкомысленным сыном рано погибшего отца-всадника, и его любовницей Гиспалой Феценией, вольноотпущенницей, зарабатывавшей на жизнь весьма постыдным ремеслом. Вот каковы теперь герои Рима! И думаю, теперь ты уже не удивишься тому, какова присуждённая им награда. То, что обоим выплачены из казны по сто тысяч ассов, вполне справедливо, учитывая оказанную ими государству услугу – ведь счёт осуждённых по этому делу идёт на тысячи, так что угроза была немалой, но не это главное. Этот Публий Эбутий решением комиций освобождён от воинской службы – представь себе только, римский народ официально признал тем самым воинскую службу тяготой, а освобождение гражданина от неё – достойной наградой! Гиспала же освобождена от патронской власти бывшего господина и вольна теперь полностью распоряжаться собой и имуществом. Более того – видел бы ты, Максим, как посмеивался в кулак мой коллега и сосед по скамье на заседании, когда мы постановляли присудить ей и право считаться добропорядочной невестой, законный брак с которой не принесёт бесчестья и не нанесёт ущерба для репутации её будущего мужа! Многие из нас не прочь порой поразвлечься на стороне, и по словам моего коллеги– соседа, добрая четверть Сената либо переспала с означенной Гиспалой лично, либо слыхала от друзей, какова она на ночном ложе, и после этого квиритам предлагается считать её порядочной женщиной! Лучше бы им обоим заплатили вдвое больше из казны, которая от этого не оскудела бы, чем так открыто насмехаться над здравым смыслом, и я легко представляю себе твой смех, испанец, когда ты читаешь эти строки…"

Тут мой патрон несколько ошибался, поскольку ржал я по этому поводу, да и не один только я, не сейчас, а гораздо раньше – ещё в прошлом году в Оссонобе мы от души посмеялись всей нашей компанией, когда Юлька зачитывала нам соответствующий этому казусу отрывок из Тита Ливия. Впрочем, так ли уж сильно этот античный римский маразм отличается от нашего современного, когда "честь и достоинство" не только защищают, но и восстанавливают решением суда? Видимо, юристы всегда и всюду – особая порода со своей особой формой разума, гы-гы! Римлянам же тут уже не смеяться, а горько плакать впору. Великий, могучий и славный Рим, героически спасённый от деструктивной секты изнеженным уклонистом от армии и профессиональной шлюхой – это же нарочно такое хрен придумаешь!

– Какие-нибудь важные для нас подробности есть? – поинтересовался Васькин, который тоже профессионал, но по другой, хвала богам, части.

– Да нет, там новый городской претор ещё продолжает следствие, суды и казни, и пока известно только то, что мы уже знаем и так, – мелкие личные подробности типа участия самого Гнея Марция Септима в домашнем суде над вовлечённой в секту дальней родственницей, приговорённой отцом к удушению и тут же удушенной по его приказу домашними рабами, к числу важных для нас в Испании уж точно не относились, – Ну и, само собой, как мы и знали, сюда направлен новым претором Гай Кальпурний Пизон.

– И об этом Я узнаю только ОДНОВРЕМЕННО с вами? – неприятно поразился римский квестор, прекрасно расслышавший имя, хоть мы и говорили по-русски, – Меня только сейчас уведомляют об этом официально! – он как раз читал сенатское послание, адресованное, впрочем, не ему, а покойному Гаю Атинию, сведения о смерти которого Рима на тот момент ещё не достигли, – Вам сообщают, кстати, о Вакханалиях в Риме? Сенат предписывает пропретору, а значит – теперь уже и мне, начать розыск сектантов, если таковые в Дальней Испании окажутся, не дожидаясь прибытия Гая Кальпурния с новым квестором, а я даже не представляю себе, как мне к этому подступиться.

– Мы предвидели возможность такого оборота дела, и именно поэтому я здесь, – успокоил его Хренио уже на латыни, – Мы всегда готовы помочь друзьям и союзникам в затруднительном положении, и у меня как раз есть кое-кто в Бетике, кто сможет нам в этом неплохо посодействовать…

– И тоже блудница, как и в Риме? – ухмыльнулся римлянин, имея в виду якобы "сбежавшую" из-под следствия в Оссонобе кампанку Елену Неаполитанскую, на самом деле завербованную нашим ментом в агентуру как раз для накрытия сектантов в Бетике. Я ведь рассказывал уже, как у нас с ней дело обстояло?

– Каков характер самой секты, таковы и наши осведомители в ней, – подтвердил Васкес, – И вряд ли наша окажется хуже той, что помогла следствию в Риме.

– От меня тут ещё требуется искать и ловить сектантов, сбежавших из Италии…

– Это как раз проще всего. Бери под надзор всех италийцев, прибывающих как раз сейчас, пока навигация ещё нестабильна, – подсказал Хренио, – Те из них, кого жители портовых городов южного побережья опознают как регулярно торгующих с ними купцов и их людей, тебе не нужны, а вот новые, которых не опознает никто из местных – весьма вероятно, что это как раз те, кого тебе приказано найти и арестовать.

– Ты предлагаешь немедленно взять их и допросить?

– Ни в коем случае, почтеннейший! – мент аж поморщился от его тупизма, – У тебя же нет никаких доказательств, а разве они глупцы, чтобы признаваться без явных улик? Такие попались ещё на выезде из Рима в первую же ночь после объявления указа – хватило же ума выезжать из города в спешке со всеми громоздкими пожитками! Те, кто был поумнее, наверняка выезжали среди бела дня и спокойно, прихватив с собой только компактные ценности и бросив остальное, и таких наверняка было немало.

– Верно, многих из вызванных потом глашатаями в суд не оказалось в городе, – подтвердил римлянин, – Но как мне тогда выявить их, не имея свидетелей?

– Я же говорю, установи за вновь прибывшими тайное наблюдение.

– И кому я его поручу? Переодетым в местную одежду легионерам?

– Только не легионерам! Их строевая выправка выдаст их за добрую милю! Я бы задействовал легковооружённых, не воюющих плотным строем. Лучше всего даже не италийцев, а местных испанских ауксилариев, владеющих латынью или греческим.

– Это можно сделать, – согласился римлянин, – Но лучше всего всё-таки было бы иметь хоть какие-то улики.

– Пусть твои соглядатаи обратят особое внимание на перстни и подобные им прочие украшения. У этих адептов Вакха приняты перстни с изображением виноградной грозди – вот такие, например, – Васькин показал ему один из серебряных перстней, снятых с дионисанутых греков, репрессированных нами в Оссонобе.

– Взять его! – скомандовал квестор, когда один из присутствовавших при нашем разговоре римских военных трибунов при виде "вещдока" спрятал за спину собственные руки, – Так, один – есть! – его скрутили и обнаружили на пальце точно такой же перстень. Трибун сбледнул и этим выдал себя окончательно, хотя при правильном поведении имел бы хорошие шансы отбрехаться – мало ли, что он мог купить, выменять, выиграть в кости или хотя бы попросту отобрать у кого-нибудь из местных? Но – не додумался он до этого сразу же, а ведь военный человек в римской армии всецело во власти начальства и всей полнотой гражданских прав на службе не обладает, так что сильного подозрения для его ареста и следствия над ним вполне достаточно. Арестованного увели, и не приходилось сомневаться, что уж военных-то сектантов из него теперь выколотят если даже и не всех, то многих. Ну, разве только кто из них дезертирует, но легко ли РИМСКОМУ дезертиру затеряться в не романизированной ещё Испании?

– Войско я теперь от этой заразы вычищу, – рассуждал квестор, – В портах вновь прибывших тоже под наблюдение возьму – хорошо бы мне только иметь побольше таких перстней, чтобы дать их соглядатаям для сравнения…

– Я могу дать тебе десяток, – предложил Хренио, – И ещё сколько-то ты почти наверняка добудешь у тех, кого арестуешь в войске.

– Да, наверное, ещё с десяток будет точно. Значит, в портах я их тоже выявлю. А вот как быть с давними италийскими колонистами?

– Ищи прибывших в последние пять лет кампанцев и бери их под наблюдение, – разжевал ему мент, – А о сектантах в Италике и в Кордубе мы знаем почти всё и готовы помочь тебе в их аресте. В Италике – хоть сегодня ночью. Собственно, нам нужна только твоя санкция на облаву…

– Считайте, что вы её получили, – сразу же решился римлянин, – Сколько вам на это нужно моих солдат?

– Мы можем обойтись и нашими, но это будет выглядеть нехорошо, – вмешался наконец и я, – Ты уедешь в Рим, и без тебя нам будет нелегко объяснить новому претору наше самоуправство в ЕГО провинции, когда на нас посыпятся жалобы родных и друзей сектантов. Поэтому будет лучше, если ты назначишь для ОФИЦИАЛЬНОГО руководства операцией любого из военных трибунов, которому ты доверяешь, и дашь ему для этого когорту латинян понадёжнее и пару центурий легковооружённых.

– Да, для легитимности так будет лучше всего, – согласился мент, – Твой трибун будет действовать по твоему приказу, а мы – просто помогать ему как союзники.

– Когорту? Могу, конечно, но не много ли её для Италики? Разве не достаточно пары центурий?

– Латинские когорты у тебя в основном неполные – покойный Гай Атиний не очень-то берёг союзников…

– Ну так я же могу дать вместо латинян манипул легионеров!

– Дай хоть в чём-то отличиться и латинянам. На каком счету у тебя центурион Тит Восконий, например, из Тибурской когорты? – "напримером" у меня оказался не абы кто, конечно, а тот самый латинский центурион, с которым мы познакомились в том бою с лузитанами. Мы потом ещё пообщались с ним маленько – и сам мужик нормальный, и его бойцы, как мы заметили, реально его уважают, что тоже показатель, но вот вышестоящее начальство обычно таких людей не любит и нередко гнобит, и мне захотелось немножко помочь ему выслужиться. Отчего же не помочь хорошему и порядочному человеку?

– Тит Восконий? Да, знаю его. Дерзок он, и за это Гай Атиний его не жаловал.

– По дури дерзок или по делу?

– По делу в основном, если разобраться, но мог бы быть и поуважительнее.

– А по службе к нему какие претензии?

– Да собственно, никаких. Служака он исправный, а после гибели префекта возглавляет всю Тибурскую когорту, хоть и не назначен официально.

– А что мешает назначить? Тебе же это ничего не стоит, а у хорошего служаки улучшится его послужной список, – в то собираемой, то распускаемой армии вроде этой римской достигнутый человеком военный чин – понятие условное, и его сохранение при следующем призыве, вообще говоря, не гарантировано, но всё-же послужной список есть послужной список, обычно его при очередном призыве учитывают и ниже достигнутого уровня без веской на то причины уже не опускают.

– Да собственно, можно было бы и назначить. Просто у меня ведь, как ты сам прекрасно знаешь, нет империума, а без него это будет не совсем законно.

– Да ладно тебе, почтеннейший! Выше тебя в провинции всё равно же сейчас никого нет, и вряд ли Пизон твоё решение отменит. А уж в Тибуре – тем более.

– Хорошо, я поговорю с легатом. Через его голову не стану, но если у него не будет возражений, то и назначим, – они как-то и после смерти Гая Атиния продолжали нормально ладить меж собой, и квестор, ставший теперь самым главным официальным лицом в провинции, не стал лишать легата его прежних полномочий. Ну, строго говоря, он не квестор, а проквестор, как и Гай Атиний был уже не претором, а пропретором, но если с "императорами" все эти тонкости блюдутся неукоснительно, то с сошкой помельче приставка "про" нередко в разговоре опускается – раз один хрен нет у него империума, то и разница невелика.

Помогать ему в Италике прямо хоть сегодняшней же ночью мы взялись оттого, что находимся от неё в двух шагах. Римский лагерь у Илипы сейчас стоит, от которой до той Италики рукой подать, и разместился он здесь хоть и без прямой связи со здешними Вакханалиями, о которых квестор до сегодняшнего дня и не подозревал, но и не просто так, а по поводу. Были у римлян опасения, что сельская округа мятежной Гасты забузить может, была какая-то вероятность и выхода разбойников с севера к Кордубе, а Илипа как раз на полпути между ними, и в обе стороны топать форсированным маршем одинаково. Поэтому римляне и встали здесь, а мы – при них. Ну, не всем войском, конечно – после разгрома лузитан с веттонами и подавления мятежа Гасты держать его здесь уже не было нужды, и мы дембельнули ополченцев – как легионеров, так и федератов, то бишь наших лузитан с кельтиками. А чего их держать без необходимости, отрывая от их крестьянских хозяйств? Я ведь вам уже все ухи прожужжал, кажется, что переслуживание сверх меры вдали от дома – одна из главных причин разорения римского и италийского крестьянства? Но если у италийцев судьба такая, то наши-то испанцы тут при чём? Не для того мы нашу самостийную лузитанскую Турдетанщину завоёвывали и организовывали. В гегемоны мы средиземноморские не лезем, это без нас есть кому, вот и флаг им в руки, а нам крепкий и зажиточный крестьянин нужен, видящий нашу заботу о его нуждах и всегда готовый нас в наших на его же интересы и нацеленных затеях всемерно поддержать. Здесь же осталась с нами часть тарквиниевских наёмников, служащих один хрен на регулярной основе…

С основным войском дембельнулся и Рузир, а я прогулялся с ним за компанию на недельку в отпуск. Отдых, правда, скомканным вышел, поскольку правительственных дел тоже никто не отменял, а Януар, папаша казнённого у Гасты обалдуя Крусея, закатил на Большом Совете грандиозный скандал, едва не переросший в смуту. Такой вариант мы предусматривали, и Васкес был извещён нами своевременно, так что едва лишь начавший составляться заговор подавили в зародыше, арестовав всех участников, а двоих, давших повод, быстренько вздёрнув высоко и коротко. Сам "блистательный" вельможа, угодив в кутузку, уже не "справедливости" требовал, а о собственном помиловании царя умолял. Понятно, что всё это временно, и нарыв ещё назреет, но на ближайшую пару месяцев они зашуганы и хрен рыпнутся. Как раз из-за этих дрязг я и не мог прихватить Хренио с собой в Бетику, когда из отпуска возвращался Володю сменить, и привёз его уже спецназер.

По официальной версии мы тоже о тутошних Вакханалиях ни ухом, ни рылом, и сами только сегодня о них и узнали, а сопровождаем римлян для выцыганивания у них людишек и для закупки недостающего скота, ну и как мобильная подмога, если чего. А на самом деле – чтобы оказаться в нужный момент в нужном месте, дабы ковать железо, не отходя от кассы. Вот пришла с оказией почта, как частная, так и казённая, и в казённой латынью по белому Вакханалии выявлять и пресекать предписано, и для тутошних вояк это как обухом по жбану, а мы – вот они, к вашим услугам. И не важно, что Тит Ливий об этих здешних "мелочах" умолчал, на событиях Италии и Греции сконцентрировавшись – многое и вычислить можно, если общий расклад знаешь, а мы его знали.

Если портов на южном морском побережье не считать, то главный гадюшник – римская часть Кордубы. Ну, в Новом Карфагене эти безобразия ещё круче, но то Ближняя Испания, а нас волнует Дальняя. А собака порылась в испанских рудниках, от которых и идут Риму основные доходы от обеих римских Испаний. Арендуют их теперь за десятую часть добытого металла римские толстосумы, но управляют обычно не сами, а присылают доверенных агентов-вольноотпущенников, которые и рулят, а как обычно рулит тот, кто вылез вдруг из грязи, да в князи? А вот как вылез, так и рулит, корча из себя местечкового царя и бога. Рабы в шахтах вгрёбывают как папа Карло и мрут как мухи, а эти, пользуясь их местной испанской дешевизной, экономят на их содержании, гоняют на износ, но ни в чём не отказывают себе любимым. Хоть и не восточной роскошью окружены, конечно, но уж точно и не традиционным римским бытом. В общем, наслаждаются жизнью…

Но и таким тоже не чуждо стремление к новому и неизведанному, и когда им наскучивают пирушки с дорогими шлюхами, шикарные, но туповатые наложницы и даже издевательство над покорными слугами, а душа просит чего-то эдакого, то культ Вакха тут как тут. Массовые оргии, и не просто банальные междусобойчики, а священные и осмысленные обряды в честь божества. Да и в вине уже не просто балдёж и веселье, в нём, оказывается, ещё и истина! И кто ж откажется служить чему-то высшему, если это не вместо удовольствий, а в дополнение к ним и даже через них?

Так примерно и обстояло дело среди рудничной элиты и их прихлебателей, а соперничество и жажда наживы способствовали и преступной стороне деятельности секты. Гетера популярная благосклонности не проявляет? Ну, за щедрое пожертвование Вакх вправит ей мозги. Устал от конкурентов? Можно помочь и в таком горе щедрому и благодарному адепту. Родственничек богатенький завещание настрочил неправильное? Вакх вразумит его, если будет доволен пожертвованием. Завещание правильное, да только вот сам родственничек в царство Аида – то бишь Плутона – что-то не слишком торопится? И это тоже решаемо. Не бывает для верных и благочестивых адептов Вакха совсем уж нерешаемых проблем, а бывает только их недостаточное благочестие, выражающееся в их недостаточной щедрости к почитаемому божеству…

Италика, основанная ещё самим Сципионом для своих пожелавших поселиться в Испании ветеранов, даже городом вообще-то не считалась – типичная сельская колония, получившая от сената латинское право. В смысле, римские-то граждане в ней остались римскими, а союзники-италийцы получили в ней, кто не имел, латинское гражданство. По сути же это несколько италийских деревень вокруг бывшего сципионовского военного лагеря-крепости, и живут в них латинские теперь по гражданству крестьяне, которым некогда особо маяться дурью. А вот в самом бывшем лагере и рядом с ним селятся как их выборные магистраты, так и понаехавшие из Италии дельцы. Их, конечно, в несколько раз меньше, чем в Кордубе, не говоря уже о Новом Карфагене, но кое-какие рудники есть и в горах близ Илипы, и у них теперь тоже римские хозяева, а значит – и присланные ими агенты-управляющие. А Елена Неаполитанская как "пострадавшая от этих оссонобских мракобесов за веру" в местных кругах адептов Вакха весьма авторитетна и со всеми их основняками в Бетике знакома. Полный их список – уже у нашего мента. Ну, по старой договорённости, заключённой при вербовке, кампанка не стала включать в него чистых развратников, которых и вне секты хватает, и которые нас не интересовали. Этих уж, если они сами сдуру не попадутся, пускай римляне потом выслеживают и вылавливают, раз такие поборники общественных нравов, а наше дело – мафию сектантскую, от которой только и исходит реальная опасность, накрыть и обезвредить. В списке Елены – как раз те, которых есть за что повесить или завалить "при попытке", в чём мы и намерены оказать римлянам посильную помощь.

Кроме смехотворного расстояния есть ещё одна причина, по которой мешкать с накрытием сектантов Италики нежелательно. Их ночные шабаши, то бишь сборища, пять раз в месяц проводятся, и ближайший – как раз в эту ночь. Если пропустим этот – шесть дней следующего ждать, а за шесть дней и утечка информации не исключена. Не попадись сдуру арестованный трибун-сектант – запросто мог бы "братьев и сестёр" предупредить. В лагере суетятся, пяток конных гонцов выехали из ворот и помчались куда-то в южном направлении, с десяток солдат арестованных провели, двух центурионов, одного какого-то расфуфыренного и одного опциона, ещё кого-то волокут непонятного чина, потому как он в одной только тунике и калигах – маховик римского военного следствия раскручивается. Рассказывая о делах под Гастой, я назвал, помнится, римского квестора завхозом, и если тогда кто хреново расслышал, могу и сейчас специально для него это повторить, но это верно в частности, а в целом завхоз – лишь одна из его функций, ставшая основной далеко не сразу. В старину римские квесторы были прежде всего судейскими чиновниками, и этой их функции, хоть и ставшей со временем второстепенной, тоже никто полностью не упразднял. Так что квестор у римлян и завхоз, и мент в одном флаконе. И похоже, этот конкретный квестор кое-что и в этой части своих обязанностей таки соображает.

После ужина нас вызвали к нему всех троих, а там уже и легат, и все военные трибуны окромя арестованного, и центурион-примипил, и префекты союзников. Нас он, кстати, тоже таковыми собравшимся представил. Довёл обстановку, которую мы знали получше его, зачитал сенатское предписание, объявил об арестах в войске и наконец о предстоящей в свете всего этого задаче. Для постановки её он, впрочем, легату слово передал. Тот сразу же назначил крайним – то бишь ответственным – младшего военного трибуна и выделил в его распоряжение латинскую Тибурскую когорту и турдетанских ауксилариев, то бишь нас. Сама же задача ему была поставлена немудрёная – изображать с умным видом номинальное командование, но командовать при этом то, что умные люди подскажут. Трибун глазами хлопает, а легат снова квестору слово передаёт, и тот уже разжёвывает, что имеются в виду выделенные ему союзные префекты – центурион Тит Восконий и три почтенных турдетанских сенатора из Оссонобы. Римляне все подобные органы сенатом кличут – и карфагенский Совет Трёхсот, и гадесский Совет Пятидесяти, и наш Большой Совет, так что в этом смысле он определил нас правильно. Разжевал, велел приступать к исполнению, все изобразили "хайль", и мы приступили, то бишь выступили.

– А с чего это меня вдруг к ПРЕФЕКТАМ союзников причислили? – спросил меня Тит Восконий, когда я поравнялся с ним, – Я же просто центурион.

– Ну, ты ведь по факту командуешь всей когортой.

– Да когорта-то – полторы полных центурии осталось…

– И всё равно когорта остаётся когортой.

– Так я ей уже добрых полмесяца командую, и никто не спохватывался…

– Ну так и давно пора. Ты постарайся только не погибнуть и не оконфузиться сегодня, ладно? А как назначат – угостишь нас в таверне вином…

Мы выдвинулись кружным путём в обход Илипы и Италики и уже за ней, но в виду её, вышли на дорогу и двинулись по ней в западном направлении. Ну, дорога – это понятие условное. Настоящие римские дороги очень нескоро ещё в Бетике появятся, а пока здесь дорогами называют просто хорошо натоптанные грунтовки. Чтобы у местных колонистов сложилось соответствующее впечатление, у первого же встречного италийца спросили дорогу на турдетанскую Кауру, а получив от него подтверждение правильности выбранного пути, ускорили шаг. Сектанты в Италике, конечно, спросят пейзанина, что здесь в этот день солдатня делает, и тот им честно ответит, что топают служивые по своим служебным делам в такую даль, в которую ни один нормальный человек без нужды ноги бить не станет, так что топать им ещё и топать. Поэтому никого из прохожих и проезжих и не удивило, когда наша колонна, едва только начало темнеть, свернула на обочину для разбивки ночного бивака. Бравый военный трибун хотел ещё и насчёт уставного римского лагеря распорядиться, но мы ему растолковали, что нехрен утомлять людей, и имитации чисто символического периметра со стороны горе-дороги будет вполне достаточно. Мы ж не собираемся здесь ночевать, а только имитируем такое намерение.

Ну, построения на плацу – это римское командование любит. Впрочем, в данном случае оно имело смысл – проще довести задачу до всех, объяснив её один раз всем перед строем и перед строем же ответив на вопросы тех, кто чего-то недопонял. Так мы, само собой, и сделали. Из тех сектантских перстней с виноградной гроздью, которые квестор получил от Хренио и конфисковал у арестованных, трибуну был выдан только один – остальные, видимо, уехали на юг с посланными квестором гонцами. Тоже понять можно – в южные порты могут прибыть беглецы, известные в Риме поимённо, и их поимка будет выглядеть в глазах сената куда весомее, чем каких-то местных безобразников. Но из-за этого как показывать единственный образец нескольким сотням людей? Хорошо ли его запомнит боец, которому его показали один раз мельком, да ещё и из-за плеч стоящих спереди? Я с ухмылкой достал ещё два, и один демонстративно надел на собственный палец, а второй протянул Титу Восконию, Володя поделился с его вторым центурионом, а Васькин, у которого таких перстней имелось три, вручил по одному обоим латинским опционам. Латиняне, глядя на нас, тоже надели полученные перстни на пальцы – типа, так удобнее сравнивать, и ошарашенному трибуну ничего больше не оставалось, кроме как приколоться и самому последовать этому примеру. Сделав это, он поднял руку с надетым на палец перстнем над головой и весело объявил солдатам:

– Нас вы всех знаете в лицо, и мы – свои! Но всех прочих, у кого вы увидите такие же или похожие на них украшения – хватайте и вяжите смело, а сопротивляющихся вам с оружием или хоть чем-то опасным в руках – так же смело убивайте на месте! Сенат и народ Рима будут лишь благодарны вам за верную службу!

Имея восемь перстней, уже нетрудно было дать хорошенько разглядеть их всем, да и касалось это главным образом латинян, поскольку из наших тарквиниевских конных и легковооружённых добрая половина участвовала в операции "Дихлофос".