Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

  – Вы слишком много о себе мните, Поттер!

  Я пренебрежительно повёл плечами:

  – Ну и что?

  – Вы... вы...

  – Я такой же бестолковый, пустоголовый, легкомысленный, безответственный и заносчивый, как мой отец, – повторил я любимую тираду Снейпа. – Я это запомнил. Дальше что?

  – А то, Поттер, что вы такой же безнадёжный болван, как ваш отец!

  – Мне это нисколько не мешает. Профессор, неужели вы сами не видите, насколько вы жалки, когда сводите счёты с моим мёртвым отцом, издеваясь надо мной? Я понимаю, почему моя мать не вышла за вас, вы мне тоже омерзительны.

  Пальцы Снейпа впились в мой локоть, за который он всё еще держал меня. Будут синяки – отстранённо подумал я.

  – Месяц отработки, Поттер... – раздался его безжизненный голос у меня над ухом.

  Месяц я отработаю, а мои слова останутся с ним на всю жизнь. Размен выгодный. Тут из подсобки показался Олливандер со стопкой коробок в руках, очень вовремя. Мне идеально подошла ясеневая палочка с жилой китайского огнемёта – жёстче, но мощнее моей прежней, подходившая скорее для воина, чем для искусника. Я расплатился за палочку и сразу же поместил её в ножны. Снейп молча поволок меня обратно.

  Я пробыл в обществе декана около часа, а чувствовал себя так, словно весь день разгружал камни. Зато у меня снова была палочка, на этот раз такая же сирота, как я. Ну их, эти семейные палочки, мало ли как они поведут себя при встрече со своей роднёй в бою, да и то, что феникс Дамблдора мог чувствовать, где находится его перо и что с ним происходит, меня нисколько не вдохновляло. Палочку следовало обезопасить от обезоруживающих чар, поэтому я сразу же после возвращения пошёл в библиотеку. Такие заклятия, помнится, попадались мне, когда я искал щит для блокнота – от сильного мага они не спасут, но по крайней мере ученический Экспеллиармус больше не вырвет палочку у меня из рук.

  Парня, сломавшего мою палочку, не выгнали из школы. Меня это разочаровало, но не слишком удивило. Выгнать ученика – значит, признать свою педагогическую неспособность воспитать его, а такое пятно на свою репутацию наш директор посадить не захочет. Поэтому исключением из Хогвартса ученикам грозили постоянно, но, насколько я помню историю школы, в последние сто лет отсюда никого еще не выгоняли.

  Пятого ноября был день рождения у Гойла. Что дарить ему, было непонятно – Грег не любил читать, не состоял в квиддичной команде, не увлекался сладостями и был не настолько беден, чтобы его обрадовала любая ценная вещь. Наконец я додумался сгонять Хедвиг в Косой переулок за заготовкой для шейного амулета и, потратив вечер в библиотеке, наложил на подвеску заклинание улучшенного зонтика. Амулет защищал от попадания едких жидкостей на владельца и мог пригодиться Грегу, потому что тот сидел на зельеварении неподалёку от Лонгботтома. Кроме того, амулет подзаряжался, впитывая в себя рассеянную магическую энергию, и при нажатии на ушко мог работать как обычный зонтик, отталкивая всё, что сыплется на его обладателя.

  С подарком я угодил. Мы проверяли амулет, поливая Гойла водой, пока не залили половину гостиной и не получили втык от Мориса. Слизеринцы сильно заинтересовались моим умением делать амулеты – попрошайничать у нас считалось дурным тоном, но было заметно, что многие из них как бы прицениваются ко мне, просчитывая в уме, "что надо сделать, чтобы получить у него амулет". Всё-таки странно, что в школе преподают такую чушь, как прорицания, где нечего делать без уникальных природных данных, и полностью игнорируют артефакторику. Впрочем, при большом желании можно было извлечь основы артефакторики из комбинации волшебства, где изучают заклинания и их взаимодействие с предметами, и зельеварения, где изучают простые и волшебные свойства веществ.

  Теперь у меня был долг в полтора месяца отработки, но отрабатывать меня пока не заставляли. Школа всё еще была на военном положении, бродить по ней после ужина было запрещено везде, кроме библиотеки, а все отработки были приостановлены. Даже к Филчу я наведывался сразу же после занятий, чтобы бедняге самому не приходилось таскать свои мешки. Только Нотт безошибочно вычислил, что несчастных случаев больше не будет.

  – Гарри, раз у тебя всё в порядке, давай наконец займёмся окклюменцией, – сказал он мне после дня рождения Гойла. – Теорию я прочитал перед отъездом в школу, кое-чем позанимался сам, но нужна спарринг-практика.

  – Думаешь, у меня всё в порядке?

  – Не думаю, а вижу, – мягко усмехнулся Тед.

  – Ты утверждал, что в беспалочковой легилименции ты нуль. С тех пор что-то изменилось?

  – Нет, я по-прежнему нуль, легилименция даже помешала бы. Мне для этого незачем читать мысли, достаточно чтения невербальных знаков. Ты, конечно, чрезвычайно труден для чтения, но я достаточно изучил тебя.

  – Вот как... – впрочем, я оценил его признание, учитывая, что он мог бы и не говорить мне этого. Я поймал взгляд Теда, словно бы приспустившего маску – живые и проницательные глаза цвета грозовой тучи – и тот ответил мне на невысказанный вопрос:

  – Ничего такого, чем не овладел бы каждый, просто нужно постоянно наблюдать и сопоставлять. У моей тётки, с которой я живу, очень непростой и скрытный характер. Чтобы уговорить её на что-нибудь, нужно тщательно выбирать подходящий случай, вот я и научился.

  – Ты можешь сказать, с какого дня у меня всё в порядке?

  – Сначала окклюменция.

  Я понял – он может и именно поэтому не говорит, чтобы из его мыслей это не перешло в его воспоминания. Потому что у меня всё в порядке со дня, когда нашли Гермиону.

  – Тогда начнём с Элузио для кратковременной памяти и с Атра Палуде для долговременной. С Эффуджо ты пока не справишься.

  – А что такое Эффуджо? В книге этого нет.

  – Гибкая зеркальная защита. Очень надёжная, но требует развитого навыка поддержки ментальных стен.

  Тем же вечером мы начали занятия. Как я и предполагал, окклюменция легко давалась Теду. Его внимание было устойчивым, концентрация и переключаемость великолепными, а объём контролируемых картинок приближался к максимальному. Уже через несколько дней он работал с Элузио так, что нарочитость её фрагментов стала незаметной, и мог удерживать мою атаку на Атра Палуде в течение сорока секунд. К беспалочковой легилименции он был по-прежнему не способен – это были совершенно различные навыки. Если для надёжной окклюменции требовалась психическая предрасположенность, то прирождённая легилименция была наследуемой способностью, отсутствующей в роде Ноттов.

  И, нужно отдать Теду должное, он ни о чём меня не расспрашивал. Судя по тому, с каким усердием он изучал окклюменцию, он желал принимать участие в моих проблемах, но оставлял на моё усмотрение, когда и что я ему сообщу. В школе не происходило ничего чрезвычайного, да и не могло произойти, но строгий режим не отменяли, поэтому наши тренировки на озере пришлось прекратить. Я догадывался, что Дамблдор дожидается лечения окаменевших Гермионы и Криви, чтобы расспросить их, и надеялся, что Шшесс уничтожил все их воспоминания, которые могли бы привести к разгадке.

  Раскаменили их в середине декабря, когда созрели мои мандрагоры. Я пошёл навестить Гермиону в больничке на правах друга и чтобы узнать, что осталось у неё в памяти. Последним, что она помнила, оказалось, что Уизли обещала показать ей кое-что важное – немного для разоблачения тайны, но достаточно для того, чтобы навести след на рыжую девчонку.

  В тот же вечер по школе разлетелась весть, что младшая Уизли умерла.

  14.

  «Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого, что в кузнице не было гвоздя...»

  Я размышлял.

  Гибель девчонки началась с того, что я принёс блокнот в Хогвартс.

  Нет, так можно договориться до того, что её гибель началась с магловского приюта, где родился создатель блокнота, или ещё раньше.

  Я искупил приобретение блокнота магической клятвой, я принял на себя эту цену и риск обладания артефактом. Я был его осторожным и ответственным владельцем. Как и сейчас.

  Глупая случайность. Глупая каверза двух рыжих придурков, из-за которой блокнот попал в руки их сестре. Это спусковой крючок её гибели?

  Или когда она польстилась на чужую вещь в надежде выведать чужие секреты? Когда она думала, что завладела вещью, а на самом деле вещь завладела ею?

  Или когда она увидела возможность безнаказанно избавиться от соперницы с помощью случайно обретённой силы?

  Или когда я принудил её к смертной клятве ради своей безопасности?

  Или когда добрейший и светлейший стал ломать её клятву ради общего блага, если не зная, то догадываясь, чем это для неё обернётся?

  Некто эмоциональный бил бы себя пяткой в грудь, посыпая голову пеплом, охваченный всепожирающим чувством вины.

  Я размышлял и отдавал дань преклонения её величеству судьбе и его величеству случаю. Я – логик.

  Том-из-блокнота – всего лишь бездушный отпечаток личности, с него спрос маленький. Мой выбор и последующий выбор Дамблдора были вынужденными. Неизбежность наступила, когда рыжая дурёха присвоила мой блокнот, изменив причинно-следственную нить. Это было её свободным выбором, а значит, и её виной. Даже если она была слишком мала, чтобы не воровать, двое остолопов-братцев уже должны были понимать, что некоторые шутки могут кончиться очень плохо. Нужно осознать это, сбросить груз вины и взвалить на себя добавочный груз осторожности и ответственности. И идти дальше.

  Подробности смерти младшей Уизли мы узнали только на следующий день от Малфоя-старшего. В тот день он явился в Хогвартс во главе попечительской комиссии из нескольких человек. Они выспрашивали всё о гибели девчонки и осматривали её тело, готовое к отправке домой. В составе комиссии был колдомедик, установивший, что смерть наступила мгновенно, от кровоизлияния в мозг. Комиссия начала расследование, а Малфой-старший явился к нам.

  Занятия уже прошли, поэтому все мы были в общежитии. Лорд Малфой подозвал сына и меня, наша свита явилась вместе с нами. Когда мы уселись в гостиной, он рассказал, что вчера младшую Уизли после ужина вызвал к себе директор, а перед отбоем её нашёл Снейп в коридоре около зельеварен. По его словам, тело уже начало остывать.

  Так, значит, не только я умею подкидывать пострадавших...

  – А теперь рассказывайте, что вы слышали о младшей Уизли, – потребовал Малфой.

  – Рыжая дура, чего о ней слышать, – презрительно фыркнул Драко. – За Поттером вон бегала, но в последнее время перестала.

  Испытующий взгляд Малфоя-старшего переместился на меня.

  – Мистер Поттер, я могу понять, почему Уизли бегала за вами, но плохо понимаю, почему она перестала. У вас есть предположения, почему?

  – В Гриффиндоре учится моя хорошая знакомая, мисс Грейнджер, – невозмутимо сообщил я. – Мисс Уизли была её подругой, и я попросил мисс Грейнджер деликатно разъяснить мисс Уизли, насколько та заблуждается касательно моего отношения ко ней. Видимо, мисс Грейнджер это удалось.

  – Могло это как-то отразиться на состоянии здоровья мисс Уизли?

  – Да, в последнее время мисс Уизли выглядела нездоровой. Но я не думаю, что от разочарования умирают, сэр. На месте комиссии я, например, предпочёл бы заинтересоваться фактом, что Уизли умерла сразу же после того, как ожили двое окаменевших учеников в больничке. Я навещал мисс Грейнджер вчера после занятий, и она сказала, что её с Криви уже расспрашивал Дамблдор. Вполне вероятно, что он вызвал к себе младшую Уизли после разговора с ними.

  – Интересно... – пробормотал Малфой, углубившись в какие-то мысленные прикидки. – Продолжайте, Поттер...

  – Я, в общем-то, всё сказал. Лорд Малфой, ваша комиссия проверяла, видел ли кто-нибудь Уизли живой после того, как она вчера побывала у директора?

  – Сейчас члены комиссии как раз опрашивают учеников, кто где был после ужина и не видел ли кто Уизли после вызова к директору. Я пришёл сюда, чтобы опросить слизеринцев, но сначала решил поговорить с вами.

  – Вы расскажете нам о результатах, лорд Малфой? Другие факультеты не делятся с нами сведениями, сами понимаете...

  Я кинул ему короткий многозначительный взгляд, лорд Малфой утвердительно опустил веки. Удостоверившись, что никто из нас не видел рыжую после ужина, он стал расспрашивать других слизеринцев.

  – Поттер? – негромко позвал меня Тед и указал глазами на нашу комнату. Я пошёл туда следом за ним. – Ты считаешь, Криви и Грейнджер замешаны в этом? – спросил он, когда мы оказались внутри.

  – Что именно тебя волнует? – уточнил я, поскольку Нотт никогда зря не любопытничал.

  – Как относиться к Грейнджер.

  – Думаю, что она никак не замешана в этом и что ей досталось рикошетом, – сообщил я. – В больничке Грейнджер сказала мне, что в тот вечер Уизли обещала показать ей что-то важное, а больше она ничего не помнит.

   Нотт понимающе наклонил голову. В этот миг дверь распахнулась без стука и к нам вошёл Драко.

  – А я видел, как вы переглядывались! – заявил он. – Вы пошли сюда секретничать!

  Мы с одинаковой досадой воззрились на предвкушающую физиономию Драко.

  – Давайте рассказывайте, а то так нечестно, что вы знаете, а я нет, – потребовал он.

  Тед избаловал меня уважением к моей приватности, поэтому я в первое мгновение растерялся. Нет, я понимаю, что Драко часто бывает скучно, но не же такой ценой развлекать его...

  Нотт опомнился первым:

  – Малфой, ты как будто не сын своего отца. Пристаёшь к нам, словно гриф безголовый. Секреты – на то они и секреты, чтобы о них не болтали.

  – Ну не от меня же...

  – Давно ли тебе интересно, о чём говорят грязнокровки? Ты меня удивляешь, Малфой...

  – Я вообще-то Поттера спрашиваю. Поттер, ты ведь что-то знаешь про эту Уизли? Про неё Грейнджер тебе рассказала, да?

  – Драко, лишняя осведомленность сильно вредит здоровью, – сообщил я. – Я знаю, что Уизли тоже была любопытная. Я знаю, что это плохо для неё кончилось. Поэтому трижды подумай перед тем, как спрашивать.

  – По-твоему, я проболтаюсь? – обиделся Драко.

  – Тебе и болтать не надо, у тебя на лице всё написано. Драко, маг должен уметь четыре вещи – видеть, знать, сметь и молчать. Когда ты освоишь их все, особенно последнюю, тогда я подумаю, можно ли тебе что-нибудь доверить.

  – Поттер, зараза ты мелкая! Я тебя когда-нибудь побью!

  Тем не менее Драко не накинулся на меня с кулаками. У него был длинный нос и острый язык, но кулаки у него были слабые.

  – Иди побей Винса с Грегом, им ничего не будет, а ты пар спустишь, – посоветовал я.

  – А кстати, давно мы гилдероев не били, – вспомнил Нотт.

  – Точно. – Драко мгновенно заглотил крючок. – На озеро ходить нельзя, и жить сразу стало скучно. Даже квиддич не помогает.

  – Там сейчас слишком холодно, нужно найти подходящий зал в Хогвартсе, – сказал я, радуясь про себя, как ловко Тед перекинул внимание Малфоя. – Но пока придётся поскучать, а после каникул что-нибудь придумаем.

  – Почему поскучать?

  – Потому что преподаватели сейчас следят за каждым шагом учеников и быстро обнаружат наши развлечения. Давай пока налегай на теорию, Драко.

  – Книги... – Малфой скорчил недовольную гримасу. Отступать он был не намерен и средство от скуки он собирался с нас стрясти. Тед кинул на меня вопросительный взгляд – "что с ним делать и как его выпихнуть".

  – Спасибо, Драко, напомнил. Тед, а не пора ли нам писать обзор по заклинаниям?

  И мы с Тедом отправились в библиотеку, где пробыли до самого ужина, а после ужина в наше общежитие снова пришёл Малфой-старший. На этот раз он уединился для разговора с сыном, но не успели мы углубиться в свои дела, как Драко вернулся в гостиную и сказал, что его отец хочет поговорить со мной. Малфой-старший дожидался меня в комнате Драко, рассевшись в свободной позе на диване, в пальцах он вертел зеркальные очки. Когда я вошёл, он подвесил их на магловский манер за дужку на нагрудный карман камзола.

  – Мистер Поттер, – Малфой дружелюбно улыбнулся. – Во время нашего дневного разговора у меня сложилось впечатление, что у вас есть какие-то предположения об этом несчастном событии. Я не ошибся?

  – Все мы бываем жертвами рокового стечения обстоятельств, – философски произнёс я, присаживаясь на стул. – С младшей Уизли наверняка случилось то же самое. Вы ведь не нашли никого, кто видел бы её после посещения кабинета директора?

  – Вы правы, мистер Поттер, – серьёзно кивнул Малфой.

  – Есть какие-то предположения, что могло с ней случиться?

  – Во всяком случае, Снейпа в этом не обвиняют. Пока. Предполагают, что Уизли стало плохо и она пошла в зельеварню за зельем, но не дошла.

  – Никого не удивило, что она пошла не к мадам Помфри, тем более, что Снейп не жалует грифов?

  – Члены комиссии не настолько хорошо осведомлены о школьных отношениях. Лично я не подозреваю Снейпа и считаю, что кто-то хотел его подставить. Я с ним только что говорил и уверен, что он этого не делал.

  – У него есть какие-то подозрения?

  – Он ни на кого конкретно не думает. Говорит, что в последнее время Уизли действительно выглядела нездоровой и что ей следовало вовремя обратиться в медпункт.

  – А с пострадавшими от окаменения вы разговаривали?

  – Мы расспросили Криви и Грейнджер – оба не помнят, как это с ними случилось. Криви вообще ничего не помнит про надпись, Грейнджер сказала, что Уизли обещала показать ей кое-что важное, и это последнее, что она помнит.

  – Лорд Малфой... я подозреваю, что если директора обвинить в смерти ученицы в его кабинете, у него не получится оправдаться.

  Малфой-старший напрягся, в его глазах блеснул расчётливый огонёк.

  – Почему вы так считаете, мистер Поттер?

  – Скажем так, нечто вроде предчувствия, доказательств у меня нет... Дамблдор – сильный маг и матёрый политик, с ним вряд ли проскочат штучки вроде Веритацерума, но жёлтая пресса вполне может помотать нему нервы, не опасаясь опровержения.

  – Но зачем ему... это? – недоверчиво спросил Малфой.

  – Есть ещё один свидетель, с которым наверняка разговаривал директор. Это Полная Дама, призрак-привратник Гриффиндора. Она знает, кто и когда в гриффиндорском общежитии входил и выходил в тот день, когда окаменела Грейнджер. Поэтому у директора были основания для тщательного допроса Уизли – ради общего блага, разумеется. Но это между нами, жёлтой прессе этого знать не надо.

  – А если поискать доказательства?

  Я обратил внимание, что Малфой непроизвольно потёр левое предплечье, словно там что-то чесалось.

  – Предчувствие настоятельно подсказывает мне, что в этом деле лучше не копать глубоко, а помутить воду на поверхности. Роковое стечение обстоятельств...

  – Понятно. У меня нет своего предчувствия в этом деле, я воспользуюсь вашим. Вы не хотите что-нибудь добавить к сказанному, мистер Поттер?

  – Директор весьма огорчён тем, где я провёл прошлое лето, и намерен проследить, чтобы следующее лето я провёл там, где он считает нужным.

  – Жаль, я собирался снова пригласить вас к себе. Сомневаюсь, что Дамблдор пойдёт мне навстречу, если я попрошу его разрешения. Возможно, вам всё-таки имеет смысл сменить опекуна, мистер Поттер?

  – Я начинаю склоняться к этому, лорд Малфой.

  – Директор, не способный обеспечить безопасность учеников, не может быть хорошим опекуном для национального героя, вы не находите?

  – Совершенно с вами согласен, сэр.

  – Не уверен, что получится, но попытаюсь. – Малфой снова потёр предплечье.

  – Это метка? – спросил я, кивнув на его руку.

  – Да.

  – Давно ощущается?

  – Где-то с конца сентября.

  – Можно глянуть? Я еще не видел метки Вольдеморта, хочется знать, как она выглядит.

  На лице Малфоя промелькнула тень недовольства, но он всё-таки высвободил руку из своего щегольского камзола и закатал рукав шёлковой рубахи. Чёрный череп со змеёй вместо языка выглядел чуточку рельефнее, чем простая татуировка. Я сосредоточился на рисунке – родовая магия, родовая магия... Если это навык Тома, я должен его знать...

  И знание открылось. Это были заклинания на серпентарго, предназначенные для управления рабским клеймом рода Салазара. Тысячу лет назад такое клеймо ставили на рабов, пленных, заложников и просто ненадёжных подданных.

  – Вы очень дорожите этой меткой, лорд Малфой?

  – Мистер Поттер, избавиться от этой дряни – моя заветная мечта. Думаете, никто у нас не пытался свести её? Я выжег бы её с руки, если бы это помогло, но она прорастает по всему телу.

  – Я могу выключить её, если вы хотите.

  – Это как – выключить?

  – Сделать неактивной. Метка у вас будет, но через неё будет невозможно ни воздействовать на вас, ни определить ваше местонахождение, пока она не будет активирована обратным заклинанием.

  – Вы действительно это можете, Поттер?! – Малфой был так впечатлён, что забыл добавить к моему имени "мистер".

  – Это магия... змееустов, – в последний момент я решил не акцентировать его внимание на том, что это магия рода Салазара. – Заклинания управления клеймом говорятся на серпентарго. Драко ведь уведомил вас, что я змееуст?

  – Разумеется. А совсем снять метку вы можете?

  – Могу, но это сложнее. Чтобы не повредить магические структуры тела, сначала нужно дезактивировать клеймо на срок от недели до полугода, в зависимости от того, как давно оно поставлено. Только после этого его можно удалить с минимальным ущербом для энергетики мага. Ощущения при дезактивации и удалении как при Круцио, потому что воздействие Круцио тоже направлено на магические структуры тела. После снятия клейма лечение нужно проводить теми же средствами, что и после Круцио.

  – Поттер! – Малфой растерял всю свою аристократическую выдержку, его глаза вспыхнули безудержной радостью. – Это же... свобода! Сделайте это для меня, и я буду вашим вечным должником.

  Насчёт вечного должника он погорячился. В сущности, это ничем не лучше метки.

  – Мне не нужны вечные должники, мне нужны надёжные союзники.

  – Если вы хотите магический союзный договор...

  – Сейчас я хочу, чтобы вы не отвлекали меня, пока я говорю заклинание. Но будет больно.

  – Потерплю.

  Я закрыл глаза и перешёл на магическое зрение. От метки тянулись тонкие чёрные нити по всему телу мага, обвивая каналы проведения силы и врастая в основные магические узлы. Установив над ней левую ладонь, я послал туда силу и произнёс дезактивирующее заклинание. Нити потускнели и стали почти невидимыми. Открыв глаза, я увидел, что метка превратилась в бледно-серую едва заметную татуировку.

  Отдышавшись после дезактивации, Малфой поглядел на своё плечо, ощупал метку и одобрительно хмыкнул.

  – Никак не ощущается, словно её и нет, – сообщил он. – Все эти годы она была почти незаметной, но всё равно ощущалась как нечто инородное. Её можно снять поскорее?

  – Полгода нужно для восстановления каналов и узлов, с которыми она срослась. Такую метку лучше оставлять неактивной, но если уж удалять, то под наблюдением колдомедика, умеющего исправлять повреждения магических структур.

  – Я не спрашиваю, откуда вы это знаете, но полагаю, что вы справитесь с этим, мистер Поттер?

  Неактивное клеймо не принимало никаких команд извне и никак не влияло на здоровье мага, но я понимал, насколько важен бывшему Упивающемуся и нынешнему политику сам факт освобождения от него.

  – Думаю, что да. Я могу видеть магические структуры и воздействовать на них.

  – Что вы хотите за то, чтобы сделать то же самое для Пита и Билла... то есть, для Крэбба и Гойла?

  – Они заодно с вами, а больше мне от них ничего не нужно.

  – Тогда, значит, организуем встречу. Вам нельзя покидать школу без разрешения опекуна, но я председатель попечительского комитета и могу потребовать... – Малфой задумался.

  – Лорд Малфой, – окликнул я. – Осталось две недели до рождественских каникул. Насколько мне известно, ваши друзья забирают детей на каникулы через каминную сеть. Если они сами явятся за своими сыновьями, заклинание произнести недолго.

  – Разумно, так и поступим. В ближайшие дни я еще буду появляться в школе в связи со смертью Уизли, и если у нас появятся вопросы друг к другу, мы сумеем встретиться.

  Мы с Малфоем-старшим вышли в гостиную. Все уже разошлись спать, там сидели только Драко с Тедом. Если первый из них ждал освобождения своей спальни, то второй, по всей видимости, дожидался меня. Попрощавшись с Малфоем-старшим, мы разошлись по спальням.

  – Мы не договорили, Драко помешал, – напомнил Тед, пока мы укладывались спать.

  – Про Грейнджер ты понял. Криви, думаю, тоже случайно пострадал, – ответил я, вспомнив, на чём нас прервали. – Сомневаюсь, что такое повторится, но если и повторится, мандрагорового зелья наварили, хоть залейся. Ещё что?

  – Уизли.

  Я спустил ноги с постели, наполовину закутавшись в одеяло.

  – Не наша проблема. Вон комиссия явилась, пусть и разбирается. Мы же не грифы, чтобы в каждую щель носы совать. Тед, не спи, есть разговор поважнее.

  Нотт последовал моему примеру и сел на постели.

  – Я только что узнал от Малфоя, что Вольдеморт возвращается, – я увидел, как встрепенулся Тед.

  – Мерлин... – прошептал он. – Значит, отцу опять в бега...

  – Твой отец уже догадывается об этом, потому что метки Упивающихся оживают. Ты поддерживаешь с ним отношения?

  – Пишу письма, но редко. Не люблю я этого, отец тоже. На каникулах я виделся с ним перед отъездом в Хогвартс, когда он приезжал к тётке навестить меня. Когда я закончу школу, я буду жить вместе с ним, но пока живу у тётки, а отец живёт один в родовом особняке. Он не берёт меня к себе, потому что считает, что женщина лучше присмотрит за мной, хотя я уже не маленький. Кроме того, у него вошло в привычку остерегаться налётов – он в таком положении, что напасть могут и те, и эти.

  – Он хочет избавиться от метки?

  – Еще как... Только от неё не избавишься, Гарри. Это не простая татуировка, она прорастает везде и насквозь.

  – А если найдётся возможность от неё избавиться?

  – Никогда не бросайся такими словами. – Тед сердито посмотрел на меня. – У тебя нет метки и ты просто не понимаешь...

  – Я и не бросался. Можешь ты уговорить отца, чтобы он сам забрал тебя отсюда на Рождество?

  – Если его убедить, что это необходимо... а зачем это нужно?

  И я сообщил Теду про метки всё, о чём рассказал Малфою-старшему, добавив, что отцы Винса с Грегом тоже явятся сюда ради этого.

  – Твой отец – не приближённый Малфоя, поэтому Малфой за него не попросил, – сказал я под конец. – Я хочу исправить это упущение. Метку достаточно дезактивировать, чтобы оказаться неуязвимым для её влияния, хотя со временем её можно будет удалить.

  – Гарри... – в глазах Теда светилась такая смесь растерянности, надежды и благодарности, что мне стало не по себе. – Я твой вечный должник, сюзерен...

  До чего ж они с Малфоем одинаково мыслят...

  – Не надо никаких вечных долгов, я с этим уже Малфоя завернул, – с шутливым возмущением возразил я. – Давай, я сначала дело сделаю, а там как-нибудь сочтёмся.

  – Ты опять не понимаешь, – слабо улыбнулся он. – Это как если бы ты был приговорённым, а стал помилованным.

  – Это еще не всё, Тед, – теперь я был серьёзен, как никогда. – Нам с тобой нужно еще выжить.

  15.

  Государственной газетой в магической Британии был «Министерский Вестник», но кто его читал? Сотрудники Министерства, почтенные главы семейств, всерьёз интересующиеся политикой, честолюбивые молодые люди, стремящиеся к государственной карьере – понятно, что таких было мало и что тираж газеты был совсем невелик. Больше всего в волшебном мире проживало обывателей, жаждущих сплетен и пищи для сплетен, поэтому самой многотиражной газетой был «Ежедневный Пророк», обеспечивающий потребности своих читателей с лихвой. Некоторая доля правды, на которой громоздились чудовищные домыслы и небылицы, придавала особую пикантность и убедительность содержанию газеты.

  Наш факультет выписывал обе газеты и ещё кое-какие периодические издания. В гостиной имелся отдельный шкаф для газетных подшивок, поддерживать порядок в котором было обязанностью старосты. Кроме того, "Пророк" выписывали некоторые старшекурсники, поэтому по гостиной всегда валялось несколько его свежих номеров.

  В последние дни "Пророк" был весьма востребован в школе. Такие заголовки, как "Загадка рыжей девочки: ученица была найдена мёртвой после вызова к директору" и "Дисциплина по-хогвартски? Первокурсницу вызвал директор, и больше никто не видел её живой" не могли не привлечь внимания, не говоря уже о таких шапках, как "Родители не знали, что их дети целый месяц пролежали окаменевшими в медпункте", "Что происходит в Хогвартсе? Жизни детей в опасности" и "Гарри Поттер выжил после Авады Вольдеморта. Выживет ли он в Хогвартсе?"

  Дальше шли домыслы на тему, что могло понадобиться директору от девочки, почему пострадавшие дети не были отправлены в клинику Св. Мунго, почему мандрагоры не были куплены в алхимической лавке, как бедные детишки будут навёрстывать учебную программу и т.п. Завершались статьи трагическими возгласами вроде "что же будет дальше, если в школе уже сейчас такое творится" и "почему такое умалчивают от родителей и понадобилась комиссия, чтобы грязные факты вышли наружу". Вранья не было, но правдивая информация была так скомпонована с предположениями и риторическими вопросами, что картина создавалась плачевная.

  Перед Рождеством, когда первый ажиотаж улёгся, появилась статья "Отец директора Хогвартса убил трёх двенадцатилетних детей. История повторяется?", в которой излагались довольно-таки неприглядные сведения из жизни родителей Дамблдора. В частности, были приведены документы о судебном процессе над отцом Дамблдора, из которых следовало, что тот с беспричинной жестокостью убил трёх магловских мальчишек и закончил свои дни в Азкабане. В конце статьи было добавлено, что совсем еще не старая мать и четырнадцатилетняя сестра Дамблдора, оставшиеся на его попечении, умерли у себя дома при невыясненных обстоятельствах, когда его отец уже сидел в тюрьме.

  Кое-кто не поленился поднять архивы, и я догадывался, кто именно. Комиссия покинула школу за два дня до рождественских каникул, не обнаружив ничего, что пролило бы свет на смерть младшей Уизли. Малфой-старший заходил поговорить со мной и выразил сожаление, что из-за натянутых отношений с моим опекуном он не может пригласить меня на Рождество. Формирование общественного мнения о Дамблдоре Малфой собирался продолжить после праздников, потому что во время праздников людям будет не до сплетен.

  Для газетной кампании был нужен материал, и Малфой предложил мне поделиться с прессой воспоминаниями о моей жизни у Дурслей. Думосброс он собирался передать Снейпу в день, когда будет забирать Драко на каникулы, а от меня требовалось скинуть туда все воспоминания, какие я сочту подходящими к случаю. Подобное поручение показывало, что Снейп у него в роли доверенного лица, хоть я и прежде догадывался, что Малфой близко знаком со Снейпом, потому что он навещал зельевара при каждом визите в школу.