Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

  – Люц, всегда есть подонки, готовые присоединиться к любому бандиту, который потворствует их дурным наклонностям. Ещё тогда вокруг Лорда стали накапливаться всякие сомнительные людишки вроде продажных чиновников и наёмных убийц. Одни его егеря чего стоят... И вдобавок его просто так не убьёшь – даже если получится прикончить Вольдеморта на этот раз, он возродится снова.

  Я не мог не заметить неосознанную уверенность, с которой Джонс произнёс последнюю фразу. Неужели он знает о хоркруксах?

  – Если он снова исчезнет хотя бы лет на десять, это уже неплохо, – впрочем, в интонации Малфоя сквозило очевидное нежелание заниматься той же самой проблемой ещё через десять лет.

  – Почему вы так уверены, что он возродится снова? – спросил я Джонса. Тот поглядел на меня оценивающе, и оценка, видимо, оказалась не в мою пользу.

  – У Тёмных Лордов есть свои способы оставаться живыми... – неопределённо ответил он.

  Если Джонс не хотел удивлять меня новостью о хоркруксах, он зря боялся, эта новость меня не удивила бы. Вот если бы он знал что-то более конкретное... Но для первого знакомства он и так сказал слишком много, а наш разговор наверняка не последний. В дальнейшем у нас еще могут состояться разговоры, в которых мы будем больше доверять друг другу.

  – Если я больше вам не нужен, я, пожалуй, пойду, – обратился я к Люциусу.

  – Конечно, Гарри, иди.

  Я вернулся к парковому пруду при поместье, откуда меня вызвал домовик и на берегу которого Грег и Винс, уже отлетавшие на сегодня обязательный квиддич, занимались боевыми искусствами. В последнее время им пытался подражать Тед, у которого от рождения не было таких физических данных и которого каждый из них с лёгкостью мог бы завязать в узел. Тем не менее он продолжал заниматься с парнями, а на каникулах уговорил присоединиться и меня, утверждая, что за две недели я уже замечу разницу. Драко, оставшийся в безусловном меньшинстве, был вынужден увязываться за нами и развлекался тем, что пытался раздразнить остальных своими комментариями.

  Когда я пришёл, парни еще упражнялись, а Тед, уже уставший, сидел в сторонке под деревом, лениво перекидываясь колкостями с Драко.

  – Ты читал сегодняшнюю газету? – поинтересовался он, когда я подошёл и уселся рядом.

  – Нет, а что там?

  – В Гринготсе произошло ограбление. Я, может, и не обратил бы внимания, но мне бросилась в глаза фамилия нашего директора. Вот, глянь.

  Тед вытащил из-под себя сегодняшний номер "Пророка", на котором сидел, и протянул мне. Я прочитал короткую заметку за авторством Риты Скиттер, где было написано, что вчера в Гринготсе среди бела дня произошло ограбление. Случайно оказавшийся там Альбус Дамблдор, директор Хогвартса и один из главных участников недавнего скандального процесса об опекунстве, пытался задержать преступника, но не преуспел в этом. Гоблины умалчивают, что и откуда пропало, но автору статьи достоверно известно, что это знаменитый артефакт – Чаша Хельги Хаффлпафф – и что украден он был из сейфа Беллатрикс Блэк, ближайшей сообщницы Тёмного Лорда, отбывающей пожизненное заключение в Азкабане.

   – Знаешь, что меня в таких статьях больше всего интересует? – пренебрежительно фыркнул Тед, когда я вернул ему газету. – С какого потолка журналисты берут свои достоверные сведения. Гоблины ничего не сказали, а эти, понимаете ли, знают... Пользуются тем, что ничего не проверишь.

  – Это написала Скиттер, – ответил я. – Лорд Малфой говорил мне, что у неё имеются свои источники информации и что все её домыслы и намёки основаны на достоверных фактах. Её статьи нужно читать с учётом этого, тогда ты сумеешь вычленить правду.

  А факты были таковы... Гринготс. Ограбление. Сейф Беллатрикс Блэк. Чаша Хельги Хаффлпафф. Дамблдор.

  29.

  Каникулы пролетели как один день. Я действительно хорошо отдохнул у Малфоев. Там не нужно было всё время быть настороже, следить за каждым своим шагом, несколько раз в день проверять себя и окружающее пространство на следящие заклинания, просматривать на ходу ментальную карту Хогвартса, контролировать на ней живые точки, представляющие для меня особый интерес, одной из которых была неподвижная точка, отмеченная как Том Риддл... Выйдя из транспортного камина, я сразу же вызвал карту – не по необходимости, а чтобы поскорее восстановить привычку пользоваться ею.

  Зато над Тедом ничего не висело. Здесь он был сам по себе, здесь была его девчонка, его Выручай-комната и домовики, которые его слушались. Домовики слушались его и у Малфоев, но там они слушались всех, это было неинтересно. Тед оглядывал хогвартские коридоры, легонько улыбаясь про себя, а когда мы разложили дорожные вещи по сундукам в нашей привычной комнатке, встал в стойку проведения силы, вскинул руки вверх, и между его расставленными пальцами заискрили крохотные белые молнии.

  – Дома!

  Он с довольной физиономией поглядел на меня и пошёл в гостиную узнать, не вернулась ли уже Диана. Как и прошлым летом к Гермионе, на каникулах Тед ежедневно гонял сову с письмами, на этот раз уже к Диане. Судя по тому, как быстро он прочитывал ответ, Диана, в отличие от Гермионы с её длиннейшими письмами, писала ему коротенькие записочки, но для Теда важно было не содержание, а сам факт получения письма. С утра он дожидался ответной совы, оглядываясь на каждую пролетевшую птицу, пока не получал наконец письмецо, и остаток дня ходил безмятежно-счастливым.

  Обратно он не появился, значит, Диана была уже там. Я достал одну из книг по родовой магии, прихваченных из библиотеки Малфоев с разрешения хозяина, и стал ознакомляться. Мне нужно было знать родовую магию досконально не только как главе рода, но и как сюзерену, потому что некоторые важные родовые ритуалы проводились с участием сюзерена.

  Например, какими способами можно было положить начало родовой магии? Самый простой и неторопливый – жить в течение нескольких поколений, тщательно выбирая супругов и соблюдая родовые законы. Тогда примерно на четвёртом поколении в семье закладывалась основа родовой магии, а поколению к седьмому появлялись первые родовые способности и могли вселяться первые домовики.

  Если же хотелось создать родовую магию поскорее, можно было примкнуть к сюзерену в качестве принятого. Когда наследник чистокровного принятого становился совершеннолетним, с помощью сюзерена проводился ритуал создания рода, в котором требовалась кровь отца, сына и сюзерена. В процессе ритуала родовая магия семьи принятого могла унаследовать часть родовых способностей сюзерена. Этот путь был доступен даже маглорожденным, при условии, что основатель рода и его сын женились на чистокровных, и с той разницей, что в ритуале, кроме сюзерена, участвовали сам основатель рода, его сын и внук. В этом случае счёт чистокровных поколений начинался с основателя рода, а не с его правнука.

  С помощью сюзерена можно было также провести ритуал усиления родовой магии. Грег рассказал мне на каникулах, что Абраксас Малфой провёл такой ритуал для Гойлов и Крэббов, когда отцы его и Винса стали совершеннолетними. Прежде их родовая магия была слишком слаба, чтобы обзавестись домовиками, а после ритуала Абраксас передал им по два домовика, и они с тех пор обязаны своей магией Малфоям. Иначе говоря, за их семьями числился долг магии, второй после долга жизни – и мне стало понятно, почему парни так безоговорочно следуют за Драко. Тогда же Грег сказал, что они с Винсом обязаны жениться на чистокровных, потому что им еще рано разбавлять кровь.

  Я читал книгу, пока в комнату не заглянул Тед и не позвал меня на ужин. У выхода из общежития висело объявление для нашего курса, в котором говорилось, чтобы все мы до следующего воскресного собрания выбрали дополнительные учебные предметы из прилагаемого списка, не меньше двух. На выбор предлагалось пять предметов – прорицание, уход за магическими существами, древние руны, арифмантика, магловедение.

  – Ты что собираешься взять? – спросил Тед, когда я ознакомился с объявлением.

  – Руны и арифмантику. Руны нужны во всех серьёзных ритуалах и при наложении защиты на неподвижные объекты, а как обойтись без вычислений, я вообще не представляю.

  – Я то же самое выбрал. Может, ещё и магловедение прихватить?

  – Если только как курьёз, а так в магловедении практика нужна, а не теория. Да и что может маг рассказать о маглах – только введёт в заблуждение.

  – Тебе можно, ты у маглов вырос, а я вообще о них без понятия.

  – На летних каникулах мы с тобой поживём у маглов, – сообщил я о своих планах на нас с ним. Было ясно, что Тед не откажется, незачем было создавать видимость выбора. – Для нас подготовят дачу на юге Англии, где мы будем изучать магловский быт, магловские науки и магловские технические устройства.

  Как я и ожидал, Тед преисполнился энтузиазма.

  – Мы там будем жить безвылазно? – на всякий случай уточнил он. – А то ведь... возможны и другие мероприятия.

  – Мы всё успеем – и мероприятия, и погостить у родных, и пожить на даче, – заверил его я. – Каждый из нас будет волен жить там, когда и сколько вздумается.

  – Драко с парнями тоже будет там?

  – Я с ним еще не говорил, его отец, видимо, тоже, но вряд ли Драко пропустит такое развлечение. Ближе к каникулам всё обсудим.

  Выбор факультативов волновал не только нас, поскольку специализация сохранялась до конца обучения в Хогвартсе. Когда мы всей компанией возвращались после ужина, Малфой, тоже по пути туда прочитавший объявление, спросил нас с Тедом:

  – Парни, вы уже выбрали предметы?

  – Выбрали, – ответил Тед. – Руны и арифмантика.

  – И ты, Поттер?

  – Да.

  – С магловедением всё ясно – ты, Поттер, его лучше преподавателей знаешь. Но почему не прорицания?

  – Я будущее не предсказываю – я его создаю.

  – Зато учить мало. И практику сдавать легко – трепли что хочешь, всё равно не проверят.

  – Так иди туда, кто тебе мешает?

  – А списывать у кого? Или уход за магическими существами – давайте лучше пойдём туда, там тоже учить мало.

  Я воззрился на него как на придурка.

  – Малфой, ты после школы в фермеры собираешься? У меня на это домовики будут, а если вдруг разводить кого-нибудь надумаю, людей найму. В крайности, книгу по теме прочитаю – читать я умею, а большего там и не надо, с разведением всякой гадости даже Хагрид справляется. Мне и одной Хедвиг выше головы хватает, знал бы, что в Хогвартсе есть школьные совы, вообще не покупал бы...

  – Нет, сова всё-таки нужна, – вмешался в разговор Тед. – Бывает, что и не из Хогвартса требуется письмишко послать.

  Мы дружно рассмеялись – Нотту своя сова точно была нужна, а то и две. Он и не подумал обижаться на нас, а только снисходительно ухмыльнулся.

  – Ладно, – изрёк Драко с таким видом, словно подписывал королевский указ. – Я тоже беру руны и арифмантику. Списывать – это святое.

  Ограбление Гринготса не шло у меня из головы – слишком многое сходилось. Дамблдор очень вовремя оказался на месте происшествия, ему для гомункула нужна была частичка души, желательно моей, а Чаша Хельги Хаффлпафф могла оказаться моим хоркруксом. Мне не хотелось, чтобы кусочками моей души распоряжались, как своими собственными, поэтому нынешнее местонахождение Чаши интересовало меня. Поскольку я уже знал, что не закрытый щитом хоркрукс имеет магическую связь со мной, я проверил Хогвартс на наличие таких предметов, едва выйдя из сетевого камина. Обнаружил даже Тома Риддла, с которым у меня оказалась едва ощутимая связь, но больше ничего не нашёл.

  После отбоя я навестил тайную комнату и снова поговорил с Томом-из-блокнота по поводу его предполагаемых хоркруксов. Про артефакты Основателей тот не знал ничего, кроме того, что уже рассказал мне в прошлый раз, добавил только про фамильное кольцо, что стал бы прятать его где-нибудь около родового особняка. Хогвартс не казался ему надёжным, потому что там было слишком много волшебников, а особняк Гонтов был скрыт защитными заклинаниями хотя бы от маглов. Других подходящих мест Том просто не знал.

  Расспросив его напоследок о семье и особняке Гонтов, я вернулся в общежитие. Напрашивался вывод, что если артефакт и был похищен Дамблдором, принесён он был не в Хогвартс. Я не чувствовал, чтобы Чашу уже использовали в ритуале одушевления гомункула, но и не должен был почувствовать. Как я узнал из трактата о тёмных ритуалах, существовало два способа разрушения хоркрукса – разрушение его физической основы, при котором нематериальное содержимое возвращалось к хозяину, и полное разрушение вместе с частичкой души, ощутить которого я не мог. Мало что могло разрушить хоркрукс полностью, но подобные ритуалы относились к числу таких воздействий.

  С понедельника Снейп назначил мне оставшиеся две недели отработок, прошедших мирно и взаимовыгодно. Одновременно со мной на отработку попал Зак Смит с Хаффллпаффа, а через три дня, когда он закончил отбывать провинность, в зельеварне на отработке появилась и Падма Патил. Я приветствовал её как хорошую знакомую.

  – Привет, Патил, я думал, в этот раз досталось только Смиту.

  – Привет, Поттер, – заулыбалась она. – На этот раз ваш декан назначил нам с Заком отработку порознь.

  – Он сказал, почему?

  – Нет, но я думаю, что он нам хуже хотел сделать.

  – Хм, какой он злобный... И как, у него получилось?

  – Нет, мне так даже лучше. Ты точно подметил повадки своего декана, он – чандала, что на нашем языке примерно и означает "злобный". Это если не слишком грубо...

  – А как понимать, что он чандала?

  – В десятой главе "Законов Ману" написано, что от брахманки и шудры родится чандала и что это наихудшее потомство от смешанных кастовых браков. А Снейп – сын родовитой волшебницы и магла, это то же самое.

  – Откуда ты знаешь, чей он сын?

  – Заглядываю иногда в родословную книгу. – Падма насмешливо сморщила симпатичный носик.

  – Ну спасибо, просветила, – улыбнулся в ответ я.

  – Обращайся, я много чего знаю.

  Падма ушла мыть котлы, а я отправился варить зелья по списку. Пока в котле кипело обезболивающее, я вспоминал недавний рассказ Тома-из-блокнота об его родителях. Выходит, моя прежняя личность – тоже чандала, "злобный"...

  Погода стояла тёплая, и мы стали заниматься на прежнем месте у озера, чередуя физические тренировки с магическими. На физических тренировках я занимался по чуть-чуть, а Драко по-прежнему считал себя выше этого. Но с нами он каждый раз ходил – по его словам, чтобы объяснить нам с Ноттом, насколько мы заблуждаемся, так как с Крэбба и Гойла всё равно спрос маленький.

  Наши магические тренировки усложнились. Я вставал за спины гилдероев и посылал в парней иллюзию авады, чтобы они учились уворачиваться от неё во время боя – подготовленных стихийников мало, а аваду мог послать любой. Чтобы они не пренебрегали попаданиями, иллюзия сопровождалась безвредным, но болезненным уколом.

  К началу мая я наконец развязался со всеми долгами у Снейпа и время с ужина до отбоя снова стало полностью моим. Я вспомнил о Выручай-комнате, но за полтора месяца моих отработок Тед привык, что после ужина это славное помещение принадлежит ему с Дианой. Нет, потесниться он потеснился бы, но мне стало жаль лишать его этой маленькой привилегии. Сам я не умел испытывать счастье и поэтому бережно относился к счастью своих ближних – пусть оно хотя бы им достанется, если мне всё равно.

  На это время у меня нашлись и другие дела. Я стал чаще захаживать к Филчу, которого в последние два месяца навещал только по выходным. Я смог уделять больше внимания Эрни Диасу, которому требовалась помощь в предэкзаменационной подготовке. Эрни был умным парнишкой, но из-за магловского воспитания ему очень не хватало дошкольного обучения магов – и у него не было в запасе знаний из прошлой жизни, как у меня.

  Встречались мы с ним в библиотеке после ужина. Эрни приходил туда один или с Луной Лавгуд, тоже равенкловкой и единственной из однокурсников, кто поддерживал с ним нечто вроде дружбы. Это была своеобразная девчонка, как на внешность, так и в поведении – невысокая, с пепельными волосами и круглыми глазами навыкате под высокими дугами бровей, придававшими её лицу удивлённое выражение, она ходила по Хогвартсу с таким видом, будто только что проснулась. Или, вернее, будто вот-вот собиралась проснуться.

  – Ты Гарри Поттер, – сказала она, когда я впервые подсел за стол к Эрни в её присутствии.

  – Знаю, – походя кивнул я.

  Луна рассматривала меня с неприкрытым исследовательским интересом. Так профессор Помона Спраут рассматривала бы необычный экземпляр на грядке одинаковых растений. Тем не менее девчонка поделилась со мной наблюдениями, словно я был её коллегой или как минимум ассистентом.

  – Ты особенный, – с некоторым удовлетворением констатировала она факт. – Мозгошмыги подлетают к тебе и дохнут на лету.

  – Это общие мозгошмыги.

  – Поясни?

  – Ты ведь разбираешься в мозгошмыгах, так?

  Она серьёзно задумалась, а затем так же серьёзно кивнула.

  – Значит, ты знаешь, что у каждого свои мозгошмыги, – продолжил я. – Но бывают еще и общие мозгошмыги. Так вот, своих у меня нет, а общие на мне не приживаются.

  – Ты видишь мозгошмыгов? – заинтересовалась девчонка.

  – Не вижу. Но я догадываюсь об их существовании по их деятельности. Например, у нас на столах появляется еда. Поскольку она не может появиться из ничего, я догадываюсь о существовании снабжения школы, наличия кухни и домовиков. Вот так и мозгошмыги.

  – Жаль, что не видишь, – разочарованно сказала она. – Я надеялась, что ты опишешь мне моих мозгошмыгов.

  – Зеркало тебе в помощь, – посоветовал я.

  – Никто не может видеть своих мозгошмыгов – только чужих.

  – Это потому что все интересуются чужими мозгошмыгами, но никто не хочет замечать своих. Нужно только искренне захотеть, и ты их увидишь.

  – В твоих словах что-то есть. – Луна забавно склонила голову набок и скосила глаза, словно пытаясь увидеть на освободившемся месте своих мозгошмыгов. – Ты читаешь "Придиру"?

  "Придирой" назывался журнал, пишущий о явлениях, которые считались паранормальными даже у видавших виды волшебников. Его владельцем и главным редактором был отец Луны, Ксенофилиус Лавгуд.

  – Нет, не читаю. Это журнал для мозгошмыгов, а у меня в голове они не живут.

  – Может, тогда тебе нужно завести у себя несколько?

  – Как-нибудь обойдусь и без них. Всё равно мне нечем их кормить.

  – Но мозгошмыги делают жизнь такой увлекательной... – Луна смотрела на меня, выжидательно подняв свои и без того удивлённые брови.

  – Я не скучаю, – она продолжала ждать ответа, и я пояснил: – Некогда.

  Эрни слушал нас с интересом, но без особого удивления. Видно, он уже привык к чудачествам Луны. Поскольку наш с ней разговор исчерпал себя, я обратился к Диасу и стал спрашивать его по трансфигурации, проверяя, что и как он усвоил, а заодно разъясняя непонятные места. Луна наблюдала за нами с таким вниманием, словно читала своего "Придиру". Своеобразная девчонка, хорошо, что никто не принимает её всерьёз.

  30.

  В середине мая случилось неожиданное происшествие. Была суббота, мы ушли на озеро с обеда до ужина. Потренировались, отдохнули и даже искупались, потому что уже неделю было по-летнему жарко, и собирались возвращаться, когда над нашими головами пролетело нечто шумное, блестящее и вихляющееся в воздухе. Вынырнуло оно со стороны Запретного леса, сделало неуклюжий разворот у самой кромки воды и врезалось в нижнюю часть обрыва над пляжем.

  Это оказалась открытая магловская машина умиротворяющего бледно-небесного цвета, перемещавшаяся по своей воле и нетрадиционным способом. Она сползла по обрыву на песок, выплюнула три единицы содержимого, подлетевшие в воздух и распластавшиеся на песке, а сама сделала ноги – или что там у неё, колёса? – обратно в Запретный лес. Всё произошло почти мгновенно, не успели Винс с Грегом закрыть рты, как её уже не было.

  Я, закрывший рот на пару мгновений раньше, рассматривал лежащие на песке фигуры. Вот эта, ближняя, ошалело трясущая головой и отплёвывающаяся от песка – Рональд Уизли. Около самой воды, скорчившаяся от боли – Гермиона Грейнджер. А третья, угодившая на береговую корягу и лежащая с подозрительной неподвижностью – Невилл Лонгботтом.

  – Тед, помоги Грейнджер, – распорядился я, пускаясь бегом к Лонгботтому. Уизли уже сидел на песке и потирал ссадины. С ним ничего не случилось, кроме лёгкой контузии – это только Грег и Винс способны были устроить Рональду сотрясение той каши, которая была у него в голове вместо мозгов.

  Невилл лежал неподвижно, но был в сознании. Его мирная и добрая душа была далека от межфакультетских дрязг, поэтому при виде меня в его страдающем взгляде мелькнул отблеск облегчения – сейчас ему помогут. Я наклонился к нему и спросил:

  – Сильно ушибся? Встать можешь?

  – Я свои ноги совсем не чувствую, – едва слышно прошептал он. – Руки чувствую, а ноги нет.

  Его дела, похоже, были очень плохи. Я переключился на магическое зрение, чтобы осмотреть изнутри тело Невилла и его магические структуры. При необходимости я мог бы подлечить его, хоть и медленно – мне пришлось научиться этому в самом начале своего пробуждения, пока я находился в магловской больнице, иначе я до сих пор лежал бы там в коме – но сейчас я только удостоверился, что внутренних кровотечений у Невилла нет. Зато у него был сильно повреждён позвоночник у основания грудной клетки, и небрежно двигать парня было нельзя.

  Я осторожно поднял Лонгботтома с коряги посредством невербального Вингардиум Левиоза, следя за тем, чтобы не тревожить его позвоночник. Удерживая его на весу, я вынул палочку и трансфигурировал корягу в носилки, затем аккуратно поместил Невилла на них.

  – Винс, Грег! – позвал я. – Идите сюда, Лонгботтома нужно отнести в больничку.

  Тед тем временем заканчивал оказывать первую помощь Гермионе, у которой оказалась сломана левая рука ниже локтя. Следуя её указаниям, он трансфигурировал из подручного хлама дощечку и широкую ленту, а теперь подвешивал повреждённую руку на дощечке через шею девчонки. Крэбб с Гойлом подошли ко мне, за ними подошёл и Драко.

  – Ты чего, Поттер, это же грифы! – искренне подивился он тому, что я вожусь с пострадавшими.

  – Я тебе потом скажу, ладно? Парни, берите носилки и пошли, только несите очень аккуратно.

  Ребята подняли носилки с Невиллом и потащили в школьный медпункт, добросовестно следя за тем, чтобы их не трясло. Тед повёл туда же опиравшуюся на него Гермиону, которая вдобавок прихрамывала на обе ноги. Замыкали нашу процессию Уизли и Малфой, оба в состоянии затяжного тихого изумления. Всю дорогу до больнички они даже не переругивались.

  Чтобы мадам Помфри не теряла времени на диагностику, я сказал ей, что Лонгботтом нуждается в срочной помощи, Грейнджер подождёт, а Уизли нужно только ссадины залечить. После того как Невилл был переложен с носилок на койку, мы пошли в общежитие.

  – Поттер, почему ты стал помогать грифам? – снова спросил Малфой, которому этот вопрос не давал покоя всю дорогу до больнички. – Ведь они же – наши враги!

  – У аристократов есть такое правило, Драко – если противник в беде и его нельзя убивать, нужно ему помочь, – с досадливым вздохом ответил я.

  – А почему?

  – Ясно, почему – чтобы не быть быдлом.

  На следующий день я пошёл в больничку узнать, как дела у Невилла. Мадам Помфри сказала, что без нашей своевременной помощи Лонгботтом мог бы надолго оказаться в Святом Мунго с парализованными ногами. Я узнал также, что вчера она оставила здесь и Уизли, потому что все трое пострадавших были сильно искусаны акромантулами. Этим утром Уизли уже отпустили из больнички, а Гермиону предполагалось отпустить в понедельник утром, к началу занятий. Про Невилла она сообщила, что тот пробудет здесь не меньше недели, хотя уже сейчас неплохо себя чувствует, и разрешила мне навестить его.

  Когда я вошёл в палату к Невиллу, тот заулыбался мне, как доброму другу.

  – Поттер, спасибо! И Крэббу с Гойлом спасибо передай, ведь это они меня тащили. Передашь, ладно?

  – Передам, парням приятно будет, – в этом я не был уверен, но надеялся. – Тебя ваши уже навещали?

  – Нет, кто ко мне пойдёт... К Рону утром все трое братьев приходили, он тут на соседней койке лежал. Они так дружно доказывали мадам Помфри, что он здоров, что та отпустила его с ними. Взяла только слово, что если Рону станет хуже, он немедленно вернётся, ведь яд акромантулов двое суток выводится.

  – Это была та самая машина Уизли, которая осенью пропала?

  – Да, та самая. Она в лесу с тех пор одичала, но когда увидела, что Рона вот-вот съедят, кинулась ему на помощь. Ну и нас заодно вывезла...

  – И как, интересно, вас занесло к акромантулам? – подивился я.

  – Это всё Гермиона. Я не хотел идти, но они с Роном почему-то считают меня героем и пытаются втянуть во всякие афёры. Они недавно заходили в гости к Хагриду, и тот сказал им, что его любимый паук Арагог знает, что за ужас живет в подземельях Хогвартса, но ничего о нём не говорит. Гермиона сразу же решила, что надо пойти к Арагогу и обо всём выспросить его самой – как будто ей он скажет, если Хагриду не сказал. Они с Роном хотели туда ночью на той неделе идти, но я не согласился.

  – Паук ей что-нибудь сказал?

  – Да ничего, только подтвердил, что ужас там живёт. А потом сказал, что сам он друзей Хагрида не ест, зато его дети очень даже едят. И съели бы, если бы нас не вывезла эта машина.

  – Хорошо, что всё обошлось, – посочувствовал я. – Если кто-то опять позовёт тебя на обед к паукам в качестве главного блюда, посылай его сразу, далеко и надолго.

  Всё было уже позади, поэтому Невилл не содрогнулся при напоминании о пауках, а улыбнулся.

  – Я не умею посылать, Поттер, – признался он. – Даже сказать "нет" мне и то неловко... не знаю, как можно разочаровывать человека, особенно если он мой друг.

  – Человек, который подставляет тебя смертельно опасным паукам – тебе не друг.

  Невилл ничего не ответил, но по его глазам я видел, что он не согласен со мной. Настаивать я не стал, для любой новой мысли требуется время, чтобы к ней привыкнуть.

  – Ладно, выздоравливай, – попрощался я с ним. К Гермионе я не пошёл.

  Упрямство Гермионы начинало тревожить меня. Девчонка не раз уже терпела фиаско, да и в Хогвартсе давно не случалось никаких трагических происшествий – другой на её месте давно отступился бы, а она всё держалась за расследование с цепкостью Злыдня, незабвенного бульдога тётушки Мардж. Змееустом она не была, поэтому её личные усилия были обречены на провал, но привлечение внимания к тайной комнате Салазара мне ни с какой стороны не было нужно, если не ради библиотеки, которую всё равно никто не прочитает, то хотя бы ради безопасности Шшесса. Если так дальше пойдёт, с девчонки станется и аврорат натравить.

  Значит, она должна получить искомое. Ужас подземелий, способный окаменять живых существ, и блокнот. На подозрении можно было оставить и рыжую, ей было уже всё равно.

  С блокнотом было непросто. Нужен был не какой-нибудь блокнот, а в точности похожий, причём чтобы в нём были записи, указывающие на его принадлежность рыжей и задающие ложный путь. Тут я вспомнил о ритуале необратимой трансфигурации, который с определёнными ограничениями на материал позволяет навсегда переделать одну вещь в другую. В моём случае ничего невозможного не было, требовался только деревянный чурбачок в качестве исходного материала и хотя бы мышь, для кровавой жертвы во время ритуала. Оставалось только найти кандидатуру в ужасы подземелий.

  Подземелья Хогвартса – понятие весьма расширенное. В них обреталась тайная комната Салазара, которая имела выходы в Хогсмид, в Запретный лес и под озеро к гриндилоу, тайная комната Годрика, вход в которую я нашёл, но пока не знал, как её открыть, комната с беднягой Томом Риддлом, зал призраков, и не один, кучи позабытых кладовых и других помещений различного размера и непонятного назначения. И хогвартский зверинец, в котором квакали, шипели, свистели, стрекотали и рычали будущие ингредиенты для зельеварения и учебные пособия по ЗоТИ.

  Зимой, во время изучения закоулков Хогвартса, я побывал и в зверинце. Подходящими на роль ужаса там были несколько троллей, две здоровенных мантикоры, нунда, пятиног, три химеры и большая клетка, занавешенная чёрным покрывалом, с табличкой "Не заглядывать, кокатрайс". Не заглядывать. Кокатрайс. Это такой пятнадцатифутовый птицеящер, с двумя птичьими лапами, с крыльями и с телом в перьях, со змеиной чешуёй на голове, шее и длинном тонком хвосте. Относится он к семейству оккамиевых, а конкретно этот вид характерен тем, что способен окаменять взглядом, хоть и не до смерти. Похоже, кандидат в ужасы определился.

  Этой же ночью я прихватил с собой зеркальные очки для защиты от окаменяющего заклинания и побывал в зверинце, чтобы посмотреть на кокатрайса. Птицеящер был крупным, но довольно-таки вялым. Когда я отвернул чёрный полог и заглянул в клетку, он дремал в дальнем углу. Главное, выглядел он угрожающе, а значит, годился – если начнут убивать, тут любое существо проснётся. Что же касается блокнота, удобнее всего было бы подложить его в клетку кокатрайса, на первый взгляд выглядевшую укромным местом. Но в клетке регулярно прибирались домовики, которые давно нашли бы блокнот, хотя для несведущих учеников это было неочевидно. Чтобы он наверняка попал в руки Грейнджер, лучше всего было подкинуть его сюда перед самым её походом на хогвартское чудовище.

  На обратном пути из зверинца я поймал мышь, а подходящий чурбачок нашёлся на одном из складов в кухонном крыле. Следующей ночью я отправился в тайную комнату и провёл там ритуал необратимой трансфигурации, держа перед глазами исходный блокнот в качестве образца. Создав дубликат, я попросил Тома-из-блокнота дать мне образцы своего почерка и почерка рыжей, настроил на них самопишущее перо и вписал в дубликат несколько страниц записей. Сначала почерком Тома, об особенностях кокатрайсов и о подчинении их с помощью Империо, затем почерком рыжей, в том числе и о том, что она хочет сквитаться кое с кем, к кому у неё счёты.

  Поскольку сам я не разговаривал с Гермионой и запретил ей разговаривать со мной, навести её на кокатрайса было непросто. Я обратился к Теду, но оказалось, что тот вслед за мной тоже прекратил всякое общение с девчонкой. Но пока я искал возможность подкинуть ей информацию, Грейнджер сама подошла ко мне в библиотеке. Её раскрасневшееся лицо и нервные движения рук выдавали, что она долго набиралась смелости.

  – Поттер, я хочу поблагодарить тебя, – сказала она таким тоном, словно отвечала твёрдо выученный урок. – За Невилла. Если бы не ты, Невилл полгода пролежал бы с параличом ног в Мунго, так Помфри сказала.