Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

  Чуть помешкав, Тед кивнул.

  – Смотри на меня.

  Тед старательно думал о сегодняшнем уроке трансфигурации. МакГонаголл как раз рассказывала о различиях жёсткой и гибкой топологии энергетических структур вещества, приводя в пример кристаллы и аморфные субстанции типа стекла и воска.

  – Трансфигурация?

  – Да.

  – Теперь надень очки.

  Как я и предполагал, зеркальные очки полностью отражали вторжение в память.

  – Поверни голову... Ещё... В другую сторону...

  Вся компания со жгучим интересом следила за нами. Я покопался в очках и выбрал полузеркалки.

  – Теперь эти.

  Нотт снял прежние очки и надел следующие. Я проделал с ним то же самое и взял очередные очки.

  – Эти.

  Когда мы перепробовали все очки, я спросил Теда:

  – Ты что-нибудь чувствовал, когда я просматривал твою память без очков?

  – Да, что-то вроде лёгкой щекотки в голове.

  – Запомни это ощущение. Если ты смотришь кому-то в глаза и оно появляется, значит, тебя читают. Это поверхностное чтение, чтобы пресечь его, достаточно отвести взгляд.

  – Ясно.

  Я повернулся к Малфою-старшему и указал на очки, разложенные в процессе эксперимента на две группы.

  – Лорд Малфой, вот эти очки защищают от легилименции, а эти не защищают, они слишком прозрачные. Плотные зеркалки защищают от чтения полностью, достаточно плотные полузеркалки тоже защищают, но их лучше поворачивать наискось к собеседнику. В зазор сбоку между очками и лицом поверхностное чтение невозможно – слишком острый угол.

  Малфой хмыкнул, взял одни очки со стола, повертел в пальцах.

  – Мистер Поттер, мне тоже хочется знать, как выглядит это ощущение, – сказал он после некоторого размышления. – Если в Министерстве есть легилименты, я тогда смогу их обнаружить.

  – Как хотите, лорд Малфой...

  – Вы сказали, нужно держать перед глазами какое-нибудь воспоминание?

  – Да.

  – Что ж, смотрите.

  Малфой-старший был в магловском магазине и покупал очки. Картинка стояла чётко, без наплывов и помутнений – концентрация у Малфоя была на высоте.

  – Достаточно? – спросил я.

  – Да, я запомнил – словно лёгким пёрышком по мозгам проводят. – Малфой усмехнулся. – Знакомое, кстати, ощущение – Тёмный Лорд, оказывается, этим баловался, и Дамблдор тоже. Что вы видели, мистер Поттер?

  – Как вы покупали эти очки.

  Малфой подтвердил мои слова кивком и с лёгким недоумением произнёс, глядя на зеркалки:

  – Надо же, никто еще не додумался...

  – Волшебный мир мало интересуется магловскими достижениями, а я там вырос и волей-неволей знаю о нём больше. Зеркалки купили на лето моему кузену Дадли, когда ему исполнилось девять лет, и я их запомнил.

  – Всё-таки магловский мир знать полезно, – нехотя признал Малфой. – Я им почти не интересуюсь – у чистокровных это не принято.

  – Возможно, прежде это было оправдано, но за последние сто лет он очень усложнился. Кстати, лорд Малфой, откуда у магов берутся деньги?

  – Многие семейства живут за счёт банковских процентов Гринготса. Кто-то работает в Министерстве и получает зарплату, кто-то работает на других магов и получает вознаграждение от работодателя, причём одно другому не мешает. Возможностей заработать у магов сейчас, к сожалению, немного.

  – Вы сказали "сейчас" – значит, прежде были и другие источники доходов?

  – Да. Маглы.

  Я удивлённо глянул на Малфоя:

  – Но маглов сейчас гораздо больше, чем прежде...

  – Прежде разрешалось оказывать им услуги за деньги. Одна церковь сколько платила за чудеса... да и пограбить можно было. Например, корабли в океане пропадали без вести – думаете, все они тонули? Впрочем, и маглы магов не жаловали. Столько ведьм и колдунов было сожжено, страшно вспомнить. С 1876-го года вышел всеобщий запрет на сделки с маглами и на отъём их имущества. В том году Всемирное Собрание магов постановило повысить уровень скрытности магического мира из-за возрастающей опасности со стороны маглов. С тех пор незаконно полученное имущество либо возвращается маглам, либо уходит в государственную казну, а провинившиеся платят штраф или что похуже. Нарушения не окупаются.

  Мне вдруг вспомнились вечерние разговоры дяди Вернона с деловыми партнёрами, которых он иногда приглашал в гости. Говорили они громко, слышимость в каморке под лестницей была хорошая, а поскольку маленькому Гарри запрещали вылезать оттуда, пока в доме гости, он волей-неволей прислушивался к ним.

  – Это если действовать напрямик, – сказал я. – Но если, к примеру, добывать деньги по магловским правилам, скажем, прикинувшись маглом или через подставных лиц? Сейчас в магловской экономике вращаются большие деньги – что если, допустим, изучить её и участвовать в магловском бизнесе, а прибыль переводить в Гринготс? Ведь даже мелкое магическое подспорье, не подпадающее под статьи закона, может дать большое преимущество. Неужели до этого никто не додумался и не обогащается этим способом?

  Малфой посмотрел на меня так, словно увидел впервые.

  – Мистер Поттер, в вашу голову приходят на редкость перспективные идеи. Об этом стоит поразмыслить.

  Воодушевлённые примером Малфоя-старшего, Драко, Грег и Винс тоже захотели узнать, как ощущается легилименция. Я занялся ими, а лорд Малфой откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза и явно что-то обдумывая. По его губам бродила довольная усмешка.

  На первой неделе октября в Хогвартс вернулся Дамблдор. Он объявился за завтраком на своём привычном месте, величественный, седовласый, в директорской мантии цвета чернослива и покосившейся набок остроконечной шляпе в тон мантии. Утомлённым деловой поездкой он не выглядел – напротив, его не по возрасту яркие голубые глаза глядели живо и бодро.

  Пригласил он меня на беседу в тот же вечер. Зеркальные очки у меня уже были – Малфой-старший прислал их всем нам пятерым с совой. Если бы я додумался до них летом, можно было бы всё время носить их, ссылаясь на глазное заболевание или на современную моду, но надевать их специально для визита к директору выглядело бы слишком подозрительным. Значит, придётся обойтись защитой Элузио, которую я подновлял всю прошлую неделю.

  Назвав горгулье очередной сладкий пароль, я поднялся по винтовой лестнице в кабинет директора. Дамблдор ожидал меня в директорском кресле за письменным столом. Когда я вошёл, он какое-то время рассматривал меня взглядом доброго дедушки, тем же занимались и многочисленные портреты на стенах.

  – Садись, Гарри, – кивнул он мне на стул по другую сторону стола. Я поблагодарил его и сел. – Сначала я хочу спросить тебя, нет ли чего такого, о чём ты хочешь рассказать мне? Неважно, чего. Говори что угодно.

  – С приездом вас, сэр.

  – Я не об этом, мальчик мой. Может, тебя что-то беспокоит?

  – Если вы о том, что наш новый преподаватель по ЗоТИ – такое же пустое место, как и Квиррел, то вы, сэр, знаете это лучше меня. Вы же сами подыскиваете учителей на эту должность, сэр. И это дело не моё, а попечительского совета школы, поэтому я не буду распространяться об этом, сэр.

  Я выставил в памяти сценку с пикси, громящими кабинет ЗоТИ, и взглянул Дамблдору в глаза. Тот не замедлил воспользоваться шансом, и я ощутил лёгкую щекотку в мозгу – тоже профессионал, шарит по памяти очень осторожно. Я опустил глаза.

  – Гарри, мальчик мой... скажу тебе по секрету, что эта должность проклята самим Вольдемортом, поэтому на неё трудно найти преподавателя.

  Ага, вы еще теорию относительности прокляните...

  – Прошу прощения, сэр, но должность – понятие абстрактное, а проклясть можно только конкретные вещи – например, школу или её директора. К тому же любое проклятие можно обнаружить и снять. Я всего лишь на втором курсе, но мне это известно, несмотря на низкое качество преподавания ЗоТИ – умные книги, сэр, есть не только в школе. Там написано также, что если у одного мага не хватает силы для снятия проклятия, можно провести ритуал снятия с участием нескольких магов. Хогвартс претендует на звание лучшей европейской школы, поэтому родители удивлены, что с этим столько лет ничего не делается. Или в других школах дела обстоят ещё хуже, сэр?

  Дамблдор вперил в меня потяжелевший взгляд, голубые глаза доброго дедушки превратились в холодные сапфиры. Портрет прежнего директора за спиной Дамблдора мерзко хихикнул и скорчил ему рожу. Я сидел потупившись, с лицом упёртого паиньки, если такое бывает.

  – Общество лорда Малфоя плохо влияет на тебя, Гарри, – изрёк наконец Дамблдор, вволю наглядевшись на меня.

  – Напротив, сэр. У лорда Малфоя я был сыт и одет – впервые в жизни, сэр.

  – Я же говорил тебе, чтобы ты не покидал своих родных, мальчик мой... – мягко укорил меня директор, лицо которого понемногу снова становилось лицом доброго дедушки.

  – Я очень ценю вашу заботу обо мне, сэр, но со мной не случилось ничего плохого.

  – Это пока, мой мальчик, это пока. Тебе повезло, а могло и не повезти, потому что ты всё еще в страшной опасности. На доме твоих родных, Гарри, благодаря жертве твоей матери лежит кровная защита. Только там ты можешь быть в полной безопасности. Чтобы она не пропала, ты должен проводить летние каникулы там.

  – Уже не должен, сэр.

  Дамблдор нахмурился.

  – Как понимать твои слова, Гарри?

  – Если ваши слова верны, этим летом она пропала и мне больше не нужно возвращаться к Дурслям.

  – Гарри, Гарри... – Дамблдор укоризненно покачал головой. – Чем тебя не устраивает простая скромная жизнь у твоих тёти с дядей? Знал бы ты, скольких мальчиков развратило богатство...

  Мне вдруг вспомнилась фраза Тома – "я приютский".

  – Тогда, значит, Вольдеморт был самым богатым мальчиком в мире. Мальчик-Который-Собрался-Завоевать-Весь-Мир – он вправду был так богат?

  – Эээ... какое это имеет значение, Гарри? Мы сейчас говорим о тебе, а не о Вольдеморте.

  – Со мной всё в порядке, сэр. За прошлое лето со мной ничего не случилось, сейчас я в Хогвартсе и пробуду тут до следующего лета. Оценки у меня хорошие, дисциплинарных взысканий нет. Я не понимаю, зачем обо мне говорить, сэр.

  – Мальчик мой, до тебя никак не доходит, что ты в большой опасности. Вольдеморт не погиб, все эти годы он набирал силу для возрождения и теперь близок к тому, чтобы возродиться. Следующее лето ты должен провести у родных, и тогда кровная защита над их домом восстановится.

  – Сэр, откуда вы знаете, что Вольдеморт не погиб и что он скоро возродится?

  – Тебе еще рано об этом знать, Гарри, – взгляд доброго дедушки обласкал меня с головы до ног. – В своё время ты узнаешь всё, а сейчас я не хочу лишать тебя счастливого детства, мальчик мой! Тебе предстоит великая миссия, но пока есть время, поживи еще невинным ребёнком с детскими радостями жизни!

  Насчёт счастливого детства будем считать, что Дамблдор пошутил.

  – Может, мне лучше узнать всё прямо сейчас и начать готовиться к этой миссии, сэр?

  – У тебя героическая душа, мальчик мой! Но знай, что главным твоим оружием в решающей схватке будет невинность и чистота твоей души, твоя способность любить. Я не хочу, чтобы ты растерял эти прекрасные качества, раньше времени столкнувшись с жестокостью жизни.

  Шутит директор, ох шутит... Но придётся сделать вид, что он убедил меня – он пока еще мой опекун.

  – Теперь я понимаю, сэр. Я не знал, что всё так серьёзно...

  – Я рад, что ты осознал свои заблуждения, Гарри, – сочувственно покивал Дамблдор. – Но уже сейчас для тебя очень важно, чтобы ты знал, где твои друзья, а где враги. Тебе известно, кто такие Упивающиеся Смертью?

  – Последователи Вольдеморта... кажется...

  – Да, Гарри, это они, его приспешники. Даже дети, даже дети... – взгляд директора исполнился печали. – Ах, мальчик мой, эта война затронула даже детские сердца... Я по положению не должен быть предвзятым, но ты слишком дорог мне, и я обязан предупредить тебя... Видит Мерлин, я не хотел, чтобы ты попал в Слизерин... – директор горько вздохнул. – Но раз уж так получилось, ты должен знать, что многие слизеринцы – дети Упивающихся Смертью и находятся под дурным влиянием родителей. Я не хочу сказать ничего плохого о Драко, у которого ты гостил этим летом, но ты и сам должен видеть, какой это испорченный ребёнок. А всё потому, что его отец – Упивающийся Смертью.

  – Лорд Малфой находился под Империо, и суд оправдал его, – напомнил я.

  – Гарри, невинное дитя, ты не знаешь, что могут сделать большие деньги! Не бывает бывших Упивающихся Смертью! Вот увидишь, когда Вольдеморт вернётся, Малфой первым переметнётся на его сторону.

  – Почему не бывает? Мне показалось, что лорд Малфой искренне раскаялся и не захочет снова встать на сторону Тёмного Лорда.

  – Мальчик мой, метка – это навсегда. У Малфоя чёрное сердце, он не сможет отказаться от Вольдеморта.

  – Метка – это всего лишь рисунок на коже. На него могли согласиться по глупости или по ошибке. Как она может влиять на раскаяние, сэр?

  – Нет, мальчик мой, ты ошибаешься. – Дамблдор удручённо вздохнул. – Метка – это проводник злой воли Вольдеморта, она до сих пор клеймит его приспешников. У тебя доброе сердце, но не делай непоправимой ошибки, не считай, что Упивающийся может отказаться от своего Лорда. Кто её принял, тот навсегда становится рабом зла, запомни это, Гарри. Избегай Малфоя, мальчик мой, он по первому требованию предаст тебя в руки злодея.

  Вот, значит, как... Дамблдор уверен, что метка Вольдеморта не потеряла силы. И вряд ли его уверенность ни на чём не основана.

  – Я запомню это, сэр.

  – Вот и чудесно, Гарри. А теперь иди и ничего не бойся, пока ты в школе. Стены Хогвартса надёжно охраняют тебя.

  9.

  Я шёл по школе, жалея о гадостях, которые не сказал Дамблдору. Немного повредничать было можно и даже нужно для создания образа легковерного мальчика, настроенного против доброго дяди директора злым дядей Малфоем – я подрос, я провёл лето у Малфоев, поэтому прежний затюканный деточка выглядел бы слишком неубедительно. Но дразнить Дамблдора нужно было в меру, чтобы он не отказался использовать меня в будущем, поэтому пришлось изобразить, что я рассуждаю с чужих слов и легко поддаюсь уговорам.

  Кое-какие сведения из нашего разговора я всё-таки вынес. Во-первых, директор стерпел от меня немаленькую гадость, списав её на влияние Малфоя. Значит, я ему очень нужен. Во-вторых, он постарался меня переубедить и считает, что ему это удалось. Значит, он будет продолжать прежнюю игру. В третьих, он не разобрался в том, что случилось с Квиррелом, иначе первые два пункта не проскочили бы так легко. И в четвёртых, если Вольдеморт вернётся, Упивающиеся снова станут рабами меток. Раб зла -еще не зло, точно так же, как раб императора – еще не император, но не подчиниться повелителю он не может. Малфой наверняка был бы рад освободиться от метки, но поскольку она у него есть, придётся его остерегаться.

  И главное – Вольдеморт близок к тому, чтобы возродиться. Интересно, вернулся ли в школу Том?

  – Поттер?

  Я остановился. Навстречу мне шла Гермиона.

  – Поттер, хорошо, что я тебя встретила, – сказала она, подойдя ко мне. – Пойдём куда-нибудь в сторонку.

  Мы прошли немного по коридору и свернули в одну из малых гостиных, где я выбрал диван лицом ко входу.

  – Что-то случилось? – спросил я, когда мы сели.

  – Ну... я поговорила с Джинни. Она мне не поверила и, похоже, теперь ревнует. Мы не поссорились, но... неприятно как-то. Когда мы разговаривали, Джинни сказала, что всё равно ты на ней женишься.

  – Чего?! Откуда у неё эта дурь?

  Гермиона укоризненно посмотрела на меня, почти как Дамблдор.

  – Поттер, не говори так о моей подруге. Она утверждает, что ей так сказала мама, что ты обязательно её полюбишь и что ты... – она запнулась, но раз уж начала, решила договорить, – ...богатый, известный, родовитый и вообще душка.

  – Грейнджер, по-твоему это любовь? Ну как она может меня полюбить, если она меня совсем не знает?

  – Бывает же любовь с первого взгляда...

  – ...на мои деньги, известность и родословную. За такое и до первого взгляда полюбить можно. Вот ты меня знаешь, Грейнджер – похож я на человека, который женится на рыжей Уизли?

  Гермиона критически прищурилась на меня:

  – Нет... не похож. Ты не похож на человека, который способен потерять голову.

  – В точку, Грейнджер, – удовлетворённо хмыкнул я. – Чтобы жениться на этой рыжей, нужно быть совершенно безголовым.

  – Поттер, я не об этом!

  – Всё равно подходит. Если твоя подруга это с первой попытки не поняла, объясни ей ещё раз, вдруг до неё дойдёт. Грейнджер, пожалуйста... у меня намного хуже получится. Тебе ведь жалко рыжую, а? Расскажи ей, какой Локхарт неотразимый, пусть она на него вешается.

  – Мм... – Гермиона смутилась. – Ей профессор Локхарт тоже нравится. Он такой обаятельный и так красиво говорит – у нас все девчонки от него без ума.

  – Они у вас не от него без ума, а от рождения.

  – Поттер!

  – Вот такая я бяка...

  – Ты невозможен, Поттер.

  – Вот это ей и скажи. Я невозможен, значит, не существую. Меня нет. Совсем. А если рыжая не поверит, разъясни ей, что в семейной жизни я просто ужасен.

  – Ладно, попытаюсь. Только ради Джинни, а то ты ей такого наговоришь...

  Разговор иссяк, но не я его начинал, не мне было и заканчивать. Я откинулся на спинку дивана, дожидаясь, когда его закончит Гермиона. Она сидела молча и с таким лицом, словно решала сложную задачу и стеснялась спросить подсказку.

  – Завтра опять зельеварение, – сказал я, чтобы что-то сказать. – Ты написала обзор?

  – Нет еще. А ты?

  – Сейчас пойду писать.

  – А... Тед тоже пойдёт?

  – Нотт? Может, он уже в библиотеке.

  – Его там нет, я только что оттуда. Поттер... – Гермиона устремила на меня расстроенный взгляд. – Тебе не кажется, что с ним что-то не так?

  – С ним всё нормально. – Я припомнил, что последние две недели настроение Теда устойчиво находилось на отметке "безоблачно". – Даже отлично.

  – Ну, ладно... я просто думала... Я сейчас тоже туда приду.

  Гермиона давно перестала дуться на Нотта и ожидала, что он первым заговорит с ней. Но Тед, сейчас вовсю друживший с Дианой, был только рад молчанию Гермионы и не собирался идти на примирение. Благодаря аристократической выучке он вёл себя в присутствии Гермионы с безупречной естественностью и на его лице не отражалось ничего, кроме вежливости. Первым он с Гермионой не заговаривал, упрямая девчонка тоже молчала. Бегать друг от друга они не бегали, но когда мы собирались втроём, обстановка складывалась напряжённая. Я сказал себе, что это не моё дело – в общем-то, так и было.

  Как только у меня появилась возможность, я навестил комнату Тома. Он был на месте, но выглядел хуже, чем обычно. Увядший какой-то, истощённый... Когда я рассматривал его, мне показалось, что в полураспахнутом вороте его робы виднеется что-то такое, чему там не следовало быть. Я оттянул ткань двумя пальцами и заглянул под неё.

  Вдоль всего тела узника шли глубокие свежие шрамы.

  В середине октября по школе объявили, что профессор Локхарт открывает дуэльный клуб. Хогвартский павлин полетел на подвиги – видно, его пнули. В клуб записывались все желающие, собрания клуба предполагалось проводить в банкетном зале.

  Мы впятером собрались в слизеринской гостиной для решения важного вопроса – идти или не идти. В другом её конце аналогичный вопрос решали старшекурсники, на диванах напротив на ту же тему общались девчонки.

  – Крэбб, Гойл, мы идём, – заявил Драко, не создавая даже видимость демократии. – Поттер, ты как?

  – Пока думаю.

  – Думай короче и соглашайся, других развлечений тут всё равно нет. Ты у нас будешь воробей – маленький, а боевой. Мигом всех догола ощиплешь, а потом опалишь и пожаришь. И Нотт пусть идёт – он у нас будет журавль, вон он какой тощий и длинноногий. Как сверху клюнет своей молнией, мало не покажется.

  – А ты у нас, Драко, будешь белый какаду, – не остался я в долгу. – Как перья распустишь – все ослепли, как клюв раскроешь – все упали...

  – Я такой, я говорящий, – сравнение Драко понравилось, он захихикал первым. – Я вам не какой-нибудь лебедь – у лебедей мозгов мало, шея длинная и они всё время в заднице ковыряются.

  – А мы с Грегом какие птицы? – спросил весело ржущий Винс.

  – А вы вообще не птицы, у вас вес не тот. Поттер, пойдёшь? Над Гилдероем посмеёмся.

  – Ну если над Гилдероем...

  И мы к восьми вечера отправились в банкетный зал. Столы оттуда исчезли, зато появилась раззолоченная сцена. Развлечений в Хогвартсе действительно было мало, поэтому тут собралась вся школа – не поучаствовать, так посмотреть. На сцену поднялся великолепный профессор Локхарт в роскошной лиловой робе, вслед за ним – угрюмый профессор Снейп, весь в чёрном.

  Локхарт помахал рукой и воззвал к собравшимся:

  – Ближе, все ближе! Профессор Дамблдор дал мне указание основать этот клуб дуэлянтов, чтобы вы умели защищать себя! Сейчас я покажу вам, что я проделывал десятки и сотни раз, чтобы вы тоже научились этому. А это мой ассистент, профессор Снейп, он признался, что тоже кое-что умеет. Не бойтесь за него, дети, вы получите его обратно целым и невредимым! Итак, мы начинаем по счёту три!

  Они поклонились друг другу, разошлись в разные концы сцены, и Гилдерой сосчитал до трёх. Снейп произнёс Экспеллиармус, обладавший такой жёсткой отдачей, что Локхарта отбросило на боковую стену, по которой тот размазался и сполз на пол.

  – Вот, значит, что он проделывал десятки и сотни раз, – злорадно откомментировал Тед.

  Одной попытки профессору хватило, он сделал вид, что так и было задумано, а затем объявил:

  – А теперь немного практики – все разбились по курсам на пары!

  Вдвоём со Снейпом они спустились в зал и стали подбирать партнёров. Меня поставили против Дина, Драко – против Финнегана, Теда – против Смита. Я обратил внимание, что Гермиону поставили против Миллисент. Когда все распределились и выстроились, Локхарт сосчитал до трёх – и началась потасовка.

  Мы с Тедом быстро разделались с соперниками с помощью Петрификус Тоталус и оказались зрителями. В зале поднялся зелёный туман, кто-то валялся чуть живой от заклинания недоломанной палочки младшего Уизли. Гермиона с Миллисент почему-то бросили палочки и стали разбираться врукопашную. Если учесть, что Милли была крупной и ширококостной девчонкой, шансов у Гермионы не было.

  – Стоп-стоп-стоп! – закричал Гилдерой. Снейп развеял клубы тумана и стал помогать ему растаскивать дуэлянтов. Вдруг оттуда, где стояли хаффлпаффцы, разнёсся девчоночий визг и вся их кучка шарахнулась в стороны. Эрни Макмилана преследовала большая чёрная змея.

  – Ссстой, ззаразза!!! – вырвалось у меня. Змея замедлилась и завертела головой, ища, откуда раздался крик. – Ззамри и не шшевелисссь!

  Змея замерла. Вместе с ней замер и весь зал. Все почему-то смотрели на меня, только Снейп движением палочки обратил змею в облачко чёрного дыма. И тоже уставился на меня.

  – Змееуст... змееуст... – разнеслось шушуканье по залу. Мерлин, что всё это значит?

  – Он натравил на нас змею! – послышался чей-то крик из толпы хаффлпаффцев.

  – Никого я никуда не травил, – ошеломлённо возразил я. – Змея гналась за Макмиланом, я закричал на неё, чтобы она остановилась.

  Ко мне приблизился нахмуренный Снейп.

  – Поттер! Вы говорите на серпентарго?

  – На чём? – в моей голове с запозданием всплыли скрытые знания прежней личности. Я действительно прежде мог разговаривать со змеями. – Да.

  – Что же вы раньше молчали?

  Откуда мне знать? Вот если бы меня кто-нибудь спросил...

  – Я сам не знал. Я и змей-то до сих пор видел только у маглов по телевизору, – и вроде бы ещё в Запретном лесу, когда мы выбирались оттуда с Драко, но я до сих пор не уверен, что мне это не приглючилось.

  Ко мне подошёл Драко, его глаза горели восхищением и завистью.

  – Поттер, так ты змееуст! Ну ты даёшь...

  – Ну и что, что змееуст? Я этих змей двенадцать лет в глаза не видел и ещё двенадцать лет не увижу – кстати, откуда тут змея?

  – Я колданул, – сознался Драко.

  – Малфой, разве вы не слышали, что опасные заклинания в клубе запрещены? – накинулся на него Снейп.

  – Да тут одна палочка Рональда Уизли хуже любой змеи, – стал оправдываться Драко. – Два десятка человек в больничку отправили, Милли вон Грейнджер зубы выбила, а вы говорите – змея... И вообще это был удав, профессор!

  – Малфой, объяснения приняты, – кивнул Снейп. – Поттер, все змееусты ведут происхождение от Салазара Слизерина. В вашей родословной есть потомки Салазара?

  Своё родословное дерево я выучил наизусть. Потомки Салазара там отсутствовали. Книга-артефакт, помимо прочих достоинств, всегда показывает истинных родителей, поэтому никаких "втайне нагулял" в моей родословной не было и быть не могло.

  – Нет, профессор.

  – Тогда откуда это у вас?

  Я пожал плечами. Не отвечать же ему правду...

  Блокнот не обнаруживался. Я втайне наблюдал за всеми, кто участвовал в происшествии с лестницей, надеясь выявить какую-нибудь подсказку. Все вели себя как обычно – только мелкая Уизли выглядела, как и прежде, подозрительно. Она в последние дни отощала и побледнела, но это могло быть связано с агитацией Гермионы и сопутствующим ей расстройством. Прямо хоть отлавливай всех подряд и устраивай легилименцию с Обливиэйтом – боюсь, что в конце концов так и придётся.

  Но пока мне пришлось затаиться, потому что вся школа узнала о том, что я змееуст. И если на моём факультете ко мне теперь относились как к аватару великого Слизерина, на других я стал олицетворять мировое зло. Первокурсники с Хаффлпаффа старались не попадаться мне навстречу, во взглядах остальных барсуков я читал, что побили бы, если бы меньше боялись. Грифы, само собой, чуть ли не плевали в мою сторону, равенкловцы, и те стали относиться ко мне с предубеждением. Случись какая-нибудь мелочь, и взрыв народного негодования был бы мне обеспечен.

  За неделю до Хэллоуина ко мне вдруг обратился Кровавый Барон. Мы с Ноттом возвращались с ужина, когда он выплыл нам навстречу из слизеринской двери.

  – Мне нужно поговорить с вами, мистер Поттер, – он красноречиво глянул на Теда и добавил: – Приватно.

  – Иди, Тед, – сказал я.

  – Мистер Поттер, – приосанившись, объявил Барон, когда Тед ушёл в гостиную, а мы остановились неподалёку от двери. – Мне поручена высокая честь пригласить вас на смертенины Почти Безголового Ника. В этот Хэллоуин исполняется пятьсот лет со дня его смерти.

  Я тихо обалдел.

  – Туда приглашают всех или только меня?

  – Только вас, мистер Поттер. Всё наше бестелесное общество жаждет видеть вас на самом важном празднике года для всех умерших.

  – А это обязательно? Может, будет достаточно, если я передам юбиляру свои поздравления и наилучшие пожелания?

  – Мистер Поттер, очень важно, чтобы вы посетили наш праздник, как для нас, так и для вас, – торжественно произнёс Барон.

  – Но почему именно меня?

  – Вы всё узнаете на празднике, мистер Поттер.

  – А это ничего, что Почти Безголовый Ник – гриффиндорец?

  – Это вообще ничего не значит. У нас нет этой глупой факультетской вражды, как у живых. Почти Безголовый Ник сможет всё своё посмертие гордиться тем, кто побывал у него на пятисотлетии.

  Ах, ну да – Мальчик-Который-Выжил...

  – Долго мне там потребуется быть?

  – Полагаю, часа будет достаточно. Я вижу, вы уже согласны, мистер Поттер?

  Почему бы и нет? Мне – пустяк, а призракам приятно.

  – Да, уважаемый Барон. Когда мне приходить?

  – В любое время после ужина и до полуночи, но лучше всего – к девяти вечера. Тогда к отбою вы вернётесь в общежитие.

  – Хорошо, приду.

  – Я пойду обрадую наше общество, мистер Поттер. Да, и готовьтесь к предложению, которое будет очень ценно и для нас, и для вас.

  – К какому предложению?

  – Вы всё узнаете на празднике. Не тревожьтесь, мистер Поттер, принуждать вас никто не будет. Мы просто поговорим и обсудим.

  Барон церемонно раскланялся и исчез в стене, оставив меня в глубочайшем замешательстве. Я вошел в гостиную, как ходячая аллегория изумления. Тед сидел на ближайшем от двери диване. Увидев меня, он встал.

  – Гарри? Что ему было надо?

  – В гости пригласил.

  – То-то я смотрю, у тебя глаза по семь галеонов. Это не секрет, когда и куда?

  – Для тебя не секрет, но дальше не болтай, – сказал я вполголоса, потому что к нам стали прислушиваться. – Идём в нашу комнату.

  – Ну что? – спросил Тед, когда мы оказались в спальне.

  – У Почти Безголового Ника в Хэллоуин исполняется пятьсот лет со дня смерти. Я приглашён туда в качестве почётного гостя, после школьного праздничного ужина.

  – Мерлина мне в палочку... – изумился Тед. – Ты что, туда один пойдёшь? И не надейся, я с тобой!

  – Тед, зачем?

  – Это всё-таки моё священное право – прикрывать твою задницу.

  – Тед! У тебя приглашение есть?

  По лицу Теда медленно расплылось разочарование.

  – Туда обязательно по приглашению идти? А если в качестве твоей свиты?

  – Тед, тогда меня пригласили бы со свитой. Надеюсь, этикет ты еще не забыл?

  – Нет, но... ты не находишь это странным?

  – Еще как нахожу, но мне гарантируют, что не случится ничего плохого, – я не понял, гарантировали ли мне что-нибудь, но Кровавый Барон держался весьма уважительно. – Твоё дело – сообщить декану, если что-то вдруг пойдёт не так. Я пробуду там часа полтора-два, но они что-то затевают, так что панику не поднимай до утра.

  – Ничего себе! – возмутился Нотт. – Они там затевают, а я не поднимай панику?

  – До утра, Тед. Возможно, я попрошу их послать кого-нибудь к тебе, если буду задерживаться.

  – Ну, Поттер... Хотя, насколько я тебя знаю, ты всегда всё предусматриваешь, даже самое невероятное.

  – По уму мне вообще не надо было ничего тебе говорить, а просто смотаться туда потихоньку, и всё. Но я не люблю рискованных авантюр, поэтому будь в курсе.

  10.

  Банкетный зал был разукрашен под Хэллоуин – красный пол, чёрный потолок и стены. Под потолком вились тучи живых летучих мышей, трансфигурированных профессором МакГонаголл из мешка картошки. На стенах теснились зловещего вида свечи из чёрно-красного воска, были живописно развешаны черепа и скелеты. Роль скульптур в нишах зала выполняли полые тыквы на обмотанных белой тканью крестах, с прорезанными насквозь рожами и со свечками внутри. Всё вместе выглядело страшненько, но слабонервные здесь вымирают еще в день распределения, во время нашествия призраков к новичкам.

   Прошлый Хэллоуин я пропустил, о чём сейчас нисколько не жалел. Стол ломился от тыквенного рагу, тыквенных котлет, тыквенной запеканки, тыквенного салата, тыквенных пирогов, тыквенных печений, тыквенного пудинга, тыквенного сока, тыквенного компота... Здесь есть что-нибудь, во что не положили тыкву?