Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

  – Говорите, мистер Поттер, – разрешил Роули.

  – Я читал газетные подшивки того времени, где сообщалось о несчастье с моей семьёй. Если бы уважаемый профессор Дамблдор на самом деле хотел моей безопасности, он не стал бы сообщать во все газеты о том, что я выжил, да еще с моей колдографией и с рассуждениями о моём шраме. Пока приспешники Вольдеморта оставались на свободе, ему вообще не следовало заявлять в прессе, что Вольдеморт развоплотился из-за меня. Действия уважаемого профессора Дамблдора выглядели так, словно он специально хотел подставить меня под удар, чтобы иметь повод поместить меня к маглам.

  С балкона послышался возмущенный ропот – никому из членов суда не приходила в голову такая очевидная трактовка действий Дамблдора. Сам профессор был ошарашен не меньше остальных и разглядывал меня с какой-то детской обидой, словно у него отняли любимую игрушку. Похоже, возразить ему было нечем.

  – Пояснения нашего юного подзащитного выглядят по меньшей мере убедительными, – признал Роули после того, как все осмыслили моё замечание. – Действия ответчика – намеренные или ненамеренные – могут быть охарактеризованы самое малое как преступная небрежность, поэтому ему еще тогда не следовало поручать опекунство над младенцем. С учётом того, в каких условиях рос ребёнок, я считаю требование о лишении Альбуса Персиваля Ульфрика Брайана Дамблдора опекунства над несовершеннолетним Гарри Джеймсом Поттером обоснованным.

  – Можно слово? – снова высунулся Дамблдор. – Я готов признать, что действовал тогда в спешке и необдуманно, но, поймите, в тех условиях очень трудно было действовать наилучшим образом. Я хотел обрадовать магический мир вестью об избавлении от злодея и, каюсь, не подумал о мальчике. Я был уверен, что родственники Лили любят мальчика и заботятся о нём, и, каюсь, не досмотрел... – по седой бороде директора скатилась одинокая слеза. – Я очень виноват перед мальчиком и готов исправить все свои ошибки. Этого больше не повторится...

  Дослушав его проникновенную речь, Торфинн Роули иронически приподнял бровь.

  – Мистер Поттер, вы хотите дать вашему опекуну возможность исправить свои ошибки?

  – До сих пор мне везло и я выживал, но я опасаюсь и дальше подвергать свою жизнь такому риску – тем более, что у меня нашлись настоящие родственники, которые уже заботятся обо мне. Профессор Дамблдор наделал так много ошибок, что мне не хочется давать ему возможность наделать новых. Я не уверен, что переживу их.

  Судя по раздавшимся с балкона сдержанным смешкам, большинство членов суда было на моей стороне.

  – Я протестую! – воскликнул Дамблдор. – Мальчик в силу своего возраста не понимает всей опасности, которая ждёт его у Малфоев! Вольдеморт не умер, он только развоплощён и скоро возродится, а метка Люциуса никуда не делась. Что бы Люциус не говорил, он остаётся Упивающимся и сразу же переметнётся на сторону своего повелителя, как только тот воплотится, и утянет за собой мальчика! Малфой, ты же знаешь, что творится с твоей меткой, покажи её собранию! Пусть все увидят, кто ты такой!

   Суд, которому напомнили о главном пугале магической Британии, встревоженно загудел.

  – Лорд Малфой, вас не затруднит показать вашу метку? – предложил Роули.

  Малфой окинул Дамблдора взглядом, полным ледяного презрения.

  – Во избежание домыслов – почему бы и нет? – он закатал левый рукав своей официальной робы по локоть. – Всем видно? За эти годы метка почти пропала и скоро совсем исчезнет. Если вы это называете "творится", то всё в порядке, пусть творится дальше.

  Он подошёл поближе к балкону и приподнял кверху оголённую руку, на которой едва виднелся бледный след метки. Дамблдор встал и подошёл к Малфою, чтобы придирчиво обследовать метку вблизи. Малфой позволил себе снисходительную усмешку, а я полюбовался недоумевающей физиономией директора – тот явно знал, как должна была выглядеть метка Люциуса.

  Судя по реакции членов Визенгамота, на этой демонстрации мы приобрели больше, чем потеряли. Если среди них и затесались рьяные приверженцы Тёмного Лорда, то таких было очень мало. Роули заинтересованно приглядывался к Малфою с Дамблдором с балкона.

  – Благодарю вас, лорд Малфой. Мистер Дамблдор, вы наверняка уже проверили, что метка лорда Малфоя не прикрыта иллюзией, так ведь? – сказал он для порядка, потому что проверочное заклинание Дамблдора не осталось незамеченным ни для кого в зале. – Значит, у вас нет никаких оснований обвинять в приверженности к Тёмному Лорду человека, который уже был оправдан высшим судом магической Британии.

  Роули встал и повернулся к членам суда.

  – У кого-нибудь есть вопросы к сторонам судебного процесса? – спросил он.

  – У меня есть вопрос к мистеру Поттеру, – отозвался грузный мужчина лет пятидесяти.

  – Говорите, лорд Гилрой, – разрешил Роули.

  – Шеннон Гилрой, – представился тот, как требовал регламент. – Мистер Поттер, я понимаю, что в ночь нападения Вольдеморта на вашу семью вам было только полтора года, но возможно, вы что-то запомнили об этом событии и сможете рассказать нам? Всё-таки нападение было достаточно ярким событием даже для младенца и могло отпечататься у вас в памяти.

  – Этот вопрос не имеет отношения к процессу, поэтому мистер Поттер не обязан отвечать на него, – предупредил и.о. председателя Визенгамота. – Но это интересно всем нам и мы будем признательны мистеру Поттеру, если он ответит.

  Мне были доступны все воспоминания маленького Гарри, даже самые ранние, но прежде я не интересовался подробностями гибели его родителей, потому что не видел в этом необходимости, а лицезрение кровавых сцен никогда не развлекало меня. Теперь же мне задали прямой вопрос, и я машинально откопал нужное воспоминание из памяти ребёнка.

  Я проснулся от того, что миловидная молодая женщина с рыжими волосами – моя мать – вытаскивала меня из кроватки. Света не было, но по стенам гуляли отблески огня, позволявшие мне разглядеть её лицо. Она успела поднять меня до уровня груди и прижать к себе так, что мне оказалась видна комната за её спиной. У входа в комнату показались две мужские фигуры, обе в масках Упивающихся и в чёрных балахонах. Одна из них сделала движение палочкой – и в спину моей матери полетело ядовито-зелёное облако, за пару секунд достигшее цели.

  Моя мать стала оседать и заваливаться вперёд, её руки ослабли и постепенно разжались, плавно опустив меня обратно в кроватку. Сама она на несколько мгновений повисла на бортике кроватки, затем сползла на пол. Фигуры не приближались, они выглядели расплывчатыми, потому что, как я понял сейчас, я уже тогда был близоруким. Одна была пошире в плечах и слегка сутулилась, хотя было заметно, что сутулиться ей было несвойственно. Другая была чуть выше и стройнее, её голова была неестественно запрокинута назад. Широкоплечая фигура выполнила ещё одно движение палочкой, и от головы второй фигуры протянулся тонкий фиолетовый луч, упершийся мне в правую сторону лба. Луч продержался секунд десять, мне было немного щекотно. Я замер от неожиданности и от непривычного ощущения, пока не ощутил острую вспышку боли во лбу, после чего луч исчез, а я громко расплакался.

  Фигура убрала палочку, приблизилась ко мне и аккуратно вынула меня из кроватки. От её рук пахло чем-то кондитерским, кисло-сладким – знакомый запах, что-то он мне напоминал... Усадив меня на изгиб левой руки, правой она снова вынула палочку, указала на меня и прошептала: "Сомнио". И наступила темнота...

  Воспоминание только выглядело долгим, на самом деле оно пронеслось в моей памяти за пару секунд. Я поднял взгляд на ожидавшего ответа Гилроя.

  – Я помню фиолетовый луч, – сказал я после недолгой паузы, во время которой я выбирал, что рассказать, а о чём умолчать. – Длительный, секунд на десять, поэтому я его запомнил. Он упёрся мне в лоб, вот сюда, – я показал пальцем, куда. – Здесь у меня был тот самый шрам, пока его не удалили в магловской больнице. Под лучом было щекотно, но потом я вдруг почувствовал там резкую боль и заплакал. Вроде бы всё...

  – Благодарю вас, мистер Поттер, – вежливо кивнул лорд Гилрой. – Ваше воспоминание оказалось чрезвычайно интересным.

  Ещё бы не оказалось – всем магам известно, какого цвета Авада, которая якобы отразилась от меня в Вольдеморта. Пусть поразмыслят, пригодится. И мне, кстати, тоже надо бы над этим поразмыслить, тут я кое-что упустил...

  – Если вопросов больше нет, начинаем голосование, – объявил Роули.

  Требуемые две трети голосов в мою пользу набрались с запасом. Решением суда Дамблдор был отлучён от опекунства и его обязали вернуть деньги, взятые из моего сейфа в качестве платы за опекунство. Как оказалось, Дурслям за моё содержание он не выплатил ни кната, так что причины для неприязни у них были. С него не удержали только выплаты миссис Фигг, так как её присмотр был признан полезным для меня. Моим новым опекуном была назначена Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, и ей был выдан магически заверенный договор об опеке.

  После суда я должен был вернуться в Хогвартс. Нарцисса попрощалась со мной, а Малфой доставил меня обратно, предупредив по пути, что заберёт меня из школы на пасхальные каникулы и договорится на это время с людьми, которым обещано дезактивирование меток. Напоследок он вручил мне зачарованную сумку с несколькими книгами по созданию псевдоразумных магических существ, строго-настрого наказав никому их не показывать, потому что эти книги, как и описываемые в них создания, считались тёмномагическими и были запрещёнными. Я в свою очередь передал ему для продажи стограммовый флакон с ядом василиска – как показали пробы, яд Шшесса отличался по свойствам от яда молодых василисков и стоил бешеные деньги.

  В общежитии я рассказал друзьям, что был на суде и сменил опекуна, а на следующий день эта новость появилась в газетах и стала достоянием всего Хогвартса. Все змеи меня поздравляли, только Тед выглядел обеспокоенным. На остальных факультетах отреагировали по-разному, но в целом плохо – у Люциуса была дурная репутация среди бедных и незнатных, несмотря на то, что лично им он ничего не сделал. Да и не только им, потому что его интриги в Министерстве в последние пятнадцать лет были направлены на собственное выживание, а до этого он был слишком молод, чтобы иметь какой-то вес в политике. Это означало, что общественное мнение насчёт Малфоя было сформировано – и, видимо, не только насчёт него.

  Ещё через несколько дней газеты сообщили, что состоялось внеочередное заседание Визенгамота, на котором Дамблдор выведен из его состава, потому что уставом Визенгамота к членству не допускались лица с уголовными судимостями или серьёзными нарушениями гражданского правопорядка. Новым председателем был назначен Торфинн Роули, в Международную Конфедерацию Магов была послана рекомендация об исключении Альбуса Дамблдора из её состава. Попутно газеты муссировали тему о моём пребывании в Хогвартсе и развлекали общество догадками о том, что мне может устроить отвергнутый опекун, если у него в школе и без того гибнут дети. Об этой теме мы договорились с Малфоем, чтобы у Дамблдора не возникало соблазна подстроить мне что-нибудь летальное – нам обоим было очевидно, что теперь я занимаю одно из первых мест в чёрном списке старого интригана, если не лидирую.

  21.

  У Нотта, как и у меня, день рождения был тридцать первого числа, только не июля, а января. Поздравил я его еще до завтрака, традиционно пожелав ему здоровья, благополучия и долгих лет жизни. Мой подарок требовал активации, поэтому я выдернул у Теда волосок, с помощью магии уложил в желобок по краю амулета и запечатал.

  – Держи, это скрывающий родовой амулет – сам делал, – с гордостью сказал я, потому что работа была сложная. – А то мне надоело обвешивать тебя заклинаниями, когда мы с тобой гуляем где не надо и когда не надо. Его можно и как обычный носить, но как родовой он также скрывает тебя от поиска по крови. Я думал, разрешить или запретить этот поиск твоим кровным родственникам – и всё-таки запретил. Мне тебя по кровному родству не искать, а остальным я не доверяю, – пошутил я в качестве пояснения. – Замочек стыковой, открывается и закрывается невербальной командой. При надевании активируются чары неприметности на шнурке, поэтому надетый амулет почти не виден.

  Зачарован был не только сам диск, но и замочек со шнурком, для которых специально были взяты чароёмкие материалы – раз уж вкладывать чары, то по максимуму. Я предполагал, что Теду подарок понравится, и не ошибся. Нотт с таким восторгом разглядывал крохотный кулончик, что мне сразу же захотелось сделать ещё один.

  – Спасибо, – он бережно потрогал герб Ноттов в центре платинового диска. – Гарри, это же родовой амулет!

  – Ну да, – с некоторой растерянностью подтвердил я. – Я тебе так сразу и сказал.

  – Это не просто магическая фитюлька, Гарри. Ты сделал подарок не только мне, но и моим потомкам – для меня это символично, понимаешь...

  Откровенно говоря, я понимал его с трудом, но признаваться в этом не хотелось.

  – Не парься, это было несложно. Хотелось сделать что-нибудь такое, что и сейчас нам с тобой пригодится, и тебе на будущее.

  – Просто здорово. – Тед догадался, что символичность подарка начисто ускользнула от меня. – Прошустри на досуге "Этикет и обычаи", и ты узнаешь, что это сюзеренский подарок. Родовые амулеты как попало и кому попало не дарят.

  Вот оно что... Надо будет прочитать наконец главу о подарках, а то и бестактность совершить недолго. Тед надел амулет, с первой попытки справившись с застёжкой, и пошёл к зеркалу посмотреть, насколько тот стал невидимым.

  – Ты его всё время собираешься носить? – забеспокоился я.

  – Да, а что?

  – С ним ты исчезнешь с наблюдательных систем Хогвартса. Как бы директор не встревожился... Я думал, этот амулет будет только для специальных случаев.

  – Не бойся, такие амулеты здесь не запрещены. Имею право.

  В течение дня Нотт принимал подарки и поздравления от родных, друзей и знакомых. Тринадцать лет, счастливое число... большой уже парень, вымахал почти на голову выше меня, Винса перерос и Грега догоняет. Только тощий как метла. Оказалось, немало наших относятся к нему настолько дружелюбно, чтобы поздравить и преподнести какой-нибудь знак внимания. И, разумеется, все разглядывали его новый родовой амулет. Пока он общался в гостиной, я попытался украдкой почитать одну из принесённых Люциусом книг и в конце концов закрыл. Не дело это – вздрагивать от каждого шороха из-за опасения, что в любую минуту могут войти.

  К сожалению, в Хогвартсе было не так уж много мест для уединённого чтения. Тайная комната сразу отпадала – если бывать в том коридоре регулярно, кто-нибудь рано или поздно это заметит, а мне сейчас не следовало привлекать к себе ни малейшего подозрения. В нашей спальне было бы удобно, если бы к нам не имел обыкновения без стука забегать Драко. В библиотеке сейчас было мало народа, но разглядеть необычную книгу на чужом столе мог кто угодно, включая мадам Пинс. Заметила же мой блокнот рыжая-бесстыжая...

  Я перебирал в уме пустующие кладовки и классы, пока не вспомнил о Выручай-комнате. Вполне укромное место, недоступное для случайных посетителей, далеко отстоящее от злополучного туалета Плаксы Миртл... И, в отличие от кладовок, наверняка со всеми удобствами. Припрятав на себе плащ-невидимку, я взял папку с пергаментами, сумку с запретными книгами, которая благодаря чарам выглядела и весила не больше дамской бальной – и отправился в Выручай-комнату.

  Когда я шёл через гостиную, меня окликнул Тед.

  – Гарри, ты ведь в библиотеку? Подожди, я с тобой!

  Не дожидаясь ответа, он поспешил за своей папкой. Забитая учениками гостиная была неподходящим местом для объяснений, поэтому я дождался его и мы пошли вместе. Когда мы выходили, я подумал, что Нотт уже неплохо владеет окклюменцией, исподтишка его не прочитают – а если всё-таки взломают его защиту умышленно, это еще не самый страшный из моих секретов. Почему бы и не взять его с собой, в случае чего книги можно будет спрятать в тайной комнате.

  – Забини спросил, не набираешь ли ты свиту, – сообщил Тед, когда мы вышли в коридор.

  – А ты что ответил?

  – Что не набираешь, – он с деланной хитрецой покосился на меня. – Зачем нам Забини, сюзерен... я с ним ничего делить не собираюсь.

  – Жадный? – хмыкнул я.

  – Нет, разборчивый.

  Мы дошли до лестницы, ведущей на верхние этажи, и я свернул туда.

  – Ты куда? – позвал меня Тед, по привычке прошедший в сторону библиотеки. Я обернулся к нему со ступенек:

  – Выбирай, туда или со мной.

  Он мгновенно сообразил, что намечается что-то необычное.

  – Ясное дело, с тобой.

  Когда мы поднялись на седьмой этаж, я сделал разъяснение:

  – Сейчас мы с тобой дойдём до картины с танцующими троллями, усиленно думая о том, что нам нужна хорошая библиотека. Мы будем ходить туда-сюда мимо картины и хотеть в библиотеку, пока напротив не появится дверь. По слухам, она появляется при условии, что требуемое помещение нужно позарез, но я считаю, что это вопрос сосредоточенности. В идеале достаточно трёх прохождений.

  Тед выглядел до крайности заинтригованным.

  – Всё понятно, – сказал он и пошёл по коридору первым.

  На четвёртом развороте мы увидели искомую дверь, самого обычного вида. Мы остановились перед ней, переглянулись...

  – Идём?

  – Ага.

  По площади библиотека оказалась меньше хогвартской. За счёт читального зала, потому что книг в ней было столько же, если не больше. Входная дверь закрывалась изнутри на простую магловскую задвижку, которую я на всякий случай использовал по назначению. Налево от входа располагался уголок отдыха – мягкий угловой диван, пара кресел и приземистых чайных столиков. Напротив двери за тяжелой тёмно-бордовой занавеской скрывался короткий проход с дверьми санузлов в обе стороны и просторным двустворчатым шкафом в торце. Направо, за переборкой из красного дерева, находился небольшой читальный отсек на четыре письменных стола, а дальше, за следующей переборкой – книжные стеллажи.

  Мы с Ноттом обошли доставшееся нам помещение и заглянули во все щели. Даже я был доволен, а Теда как большого любителя книг это приключение обрадовало несказанно. Пошарив по стеллажам, он сказал наконец, что это, похоже, копия хогвартской библиотеки, включая запретную секцию.

  – А если думать не о библиотеке, а о другой комнате? – спросил он, когда мы осмотрели всё и вернулись в первый зал.

  – Появится комната, обставленная как тебе нужно. Пока она не вызвана, она находится в другом измерении и в неопределённом состоянии, а при вызове она создаётся согласно запросу. Если подходящий вариант создавался прежде, он же появляется и в следующий раз. Я собираюсь приспособить её под наш тренировочный зал, но события пока идут так, что не хочется привлекать внимание преподавателей. Сам знаешь, сначала эти окаменения, затем эта Уизли, а теперь вот смена опекунства... Пусть всё уляжется.

  – Эту комнату можешь вызвать только ты? – деловито поинтересовался Тед.

  – Нет, любой, кто знает о ней и об её свойствах.

  – А можно показать её Диане?

  – Можно, только следи, чтобы вас тут не заметили – и не говорите об этой комнате никому постороннему. Гермионе ни в коем случае не говори, а то её потом отсюда не выгонишь.

  – Это понятно... – Нотт усмехнулся. – Мы сюда для чего пришли?

  – Ты, полагаю – чтобы писать обзор по гербалистике, а мне требовалось укромное место, чтобы почитать кое-какие книги, которые никто не должен видеть. Лучше, если и ты не будешь смотреть их, потому что если кто-то из хогвартских асов легилименции залезет в твою память, проблемы возникнут не только у меня. Книги не убирай, после тебя и я обзор напишу.

  Тед пошёл в читальный отсек, а я уселся в уголке отдыха и стал читать одну из запретных книг. Здесь было некому отвлекать, и я впал в глубочайшую сосредоточенность, фактически слившись с книгой. Я предпочитал читать именно в таком состоянии, потому что тогда запоминал книгу чуть ли не наизусть с одного прочтения.

  Очнулся я от того, что меня окликал Тед.

  – Еле дозвался, – сказал он, стоя на выходе из читального отсека. – Хочу тебя обрадовать – мы опоздали на ужин.

  – А сколько... а, девятый час. Раньше чего молчал?

  – Тоже зачитался. Сюда можно домовика вызвать?

  – Если здесь никого нет, они сюда попасть не могут.

  – Мы же здесь, почему бы не попытаться? Но вызывай ты, это только у тебя фокусы с домовиками безотказно проходят. Всем остальным домовики только в Большом Зале за едой подчиняются, а в другое время – как повезёт. И убирай наконец своё секретное чтиво, я к тебе сяду.

  Тед подошёл, опустился в соседнее кресло, с довольным видом развалился в нём и вытянул длинные ноги. Устало закрыл глаза...

  – Что есть будем? – спросил я.

  – Что-нибудь лёгонькое и питательное, – мечтательно сказал он, не открывая глаз. – Чаю хорошего и вкусненького к нему. И, разумеется, никакой каши. Ну что я тебе говорю, сам всё знаешь.

  Я постучал костяшками пальцев по столу, сопровождая стук мысленным вызовом. Через несколько мгновений ко мне явилась Фиби.

  – Слушаю, мистер Поттер, – пискнула домовичка.

  Я перечислил заказ, куда входило любимое нами копчёное мясо, свежезаваренный чай и крохотные шоколадные пирожные с ореховой начинкой. Вскоре на чайном столике появилась сервировка на двоих – десертные тарелки с приборами, чашки с ложками и блюдцами, пузатый чайник на подносе, накрытый льняной салфеткой. Затем появилась тарелка с тонко нарезанным мясом, ещё одна с ломтиками хлеба и наконец плоская конфетница с пирожными, а передо мной выскочила Фиби, ожидавшая распоряжений.

  – Спасибо, Фиби, можешь идти, – отпустил я домовичку.

  Тед налил себе чаю и стал помаленьку таскать мясо с тарелки, пренебрегая хлебом. Кусочек он всё-таки отщипнул, перед тем как перейти к пирожным. Мы не спеша поели, отставили пустые чашки и отвалились от стола.

  – Хорошо-то как... – протянул он. – Знаешь, в этой школе мне больше всего не хватало тихого уголка, где можно под настроение посидеть в одиночестве или в хорошей компании. Всё время на виду, на людях – это так утомляет. Я ведь могу вызвать эту библиотеку в любое время, если захочу?

  – Конечно.

  – Если бы ещё чашечку чаю, когда захочется... но, увы, нет в мире совершенства. Обидно, что этих домовиков когда надо не докличешься.

  Я тоже пребывал в благодушном настроении, полностью разделяя приязнь Нотта к тихим уголкам и чашечке чая, когда захочется. В конце концов, его день рождения еще не прошёл – и я назидательно поднял палец, призывая к вниманию.

  – Сейчас мы приблизимся к совершенству, – свой жест я завершил стуком по столу, и передо мной появилась Фиби.

  – Фиби, скажи хогвартским домовикам, чтобы они всегда являлись к Теодору Нотту для выполнения его бытовых запросов... – подумав, я добавил: – ...а также всех других запросов, если те не противоречат безопасности Хогвартса и его обитателей. И прибери у нас тут...

  – Слушаюсь, мистер Поттер, – домовичка исчезла, а столик опустел.

  – И что это было? – вопросил Тед. Я молчал, потому что затруднялся с ответом, и он задал следующий вопрос: – Думаешь, поможет?

  – Посмотрим.

  Мне снова катастрофически не хватало времени. Помимо учёбы и учебных заданий, нужно было помогать Милли и опекать близнецов Гленн, которых на меня повесил Морис. Брат с сестрой держались друг за дружку и от этого плохо сходились с остальными сокурсниками, учебные предметы тоже давались им трудно, не от нехватки способностей, а от зажатости. Пройденный материал приходилось вытаскивать из них силком, потому что они стеснялись говорить. Вдобавок мы с Тедом по очереди присматривали за Эрни Диасом, чтобы тот не чувствовал себя заброшенным – на Равенкло к маглорожденным относились терпимее, чем у нас, но его всё равно чуждались. И ещё мне нужно было прочитать несколько толстенных книг, с которыми у меня получалось уединиться урывками.

  Поскольку несчастные случаи прекратились, школа стала успокаиваться. Отменили запрет на хождение по Хогвартсу после ужина, большинство коридоров вновь разрешили для посещения, за исключением тупика с туалетом Плаксы Миртл, где нашли окаменевших учеников. Гилдерой Локхарт донимал всю школу высказываниями о том, что неизвестный ужас испугался его и правильно сделал, а то бы он ему показал. Каждый урок ЗоТИ теперь начинался с его сетований на тему, что чудовище сбежало и лишило его заслуженной победы. Гермиона продолжала искать блокнот, никак не желая признавать, что эта вещь безвозвратно пропала.

  На ознакомление с книгами я потратил около двух недель. Теперь я знал о големах и гомункулах если не всё, то многое. Как выяснилось, големы имеют подобие разума, но не имеют свободной воли и подчиняются только прямым приказам, но поскольку в паразитного голема на Квирреле была внедрена частица души Тома, простые последовательности действий он мог совершать самостоятельно. Тем не менее, прохождение ритуала было пределом его возможностей и его нельзя было надолго оставлять без присмотра. Гомункул же обладал достаточной свободной волей и мог существовать независимо от создателя, но для придания ему необходимых качеств требовалось выполнить несколько ритуалов, без которых он вырастал не быстрее, чем обыкновенный умственно отсталый ребёнок.

  Из описания ритуалов выяснилось не только, как создать гомункула, но и почему никто не увлекается их созданием. Чтобы гомункул развивался как личность, первый ритуал – одушевление – нужно было проводить, когда ему исполнится год-полтора. Ритуал одушевления был сходен с созданием хоркрукса, потому что для него требовалась частица души, лучше всего с донорского тела, хотя в крайности можно было взять любую. Второй ритуал – воплощение – проводился для ускорения роста гомункула, желательно в первые пять лет его выращивания. Для него требовалось донорское тело, которое расходовалось в процессе ритуала и магические способности которого передавались гомункулу. И третий ритуал – обучение – проводился обычно как последний этап воплощения, хотя его можно было провести и отдельно, уже на выращенном теле. Для него требовалось один или несколько обучающих доноров, чьи знания и жизненный опыт будут переданы гомункулу.

  По имеющимся у меня сведениям, Дамблдор начал выращивать гомункула примерно в августе прошлого года, из тела Тома в качестве донорского. До конца этого года в гомункула потребуется внедрить частицу души Тома, а это означает, что она существует и что директор собирается использовать её. Том-из-блокнота ничего не рассказал мне о других своих хоркруксах, но, возможно, ему были известны планы Дамблдора в этом направлении. Значит, придётся с ним пообщаться, несмотря на то, что его поведение в истории с Джинни сильно насторожило меня.

  Наступило 14-е февраля, Валентинов день. Незадолго до него Локхарт разглагольствовал по всей школе, что такой важный день необходимо отметить, а поскольку инициатива наказуема, оформлять банкетный зал к празднику поручили ему. В чарах Гилдерой был не силён, ему в помощь дали Флитвика. Маленькому профессору с примесью гоблинской крови было абсолютно безразлично праздничное оформление зала, и он выполнил всё по указке Локхарта, дополнительно сконфигурировав дюжину гномов для разноски валентинок. К утру банкетный зал выглядел как подарочная коробка для дешёвых леденцов, вывернутая наизнанку, или как один из аляповатых магловских мультиков, которые даже Дадли считал дурацкими. Сам Гилдерой, весь в розовом, завитый и надушенный, произнёс за завтраком праздничное поздравление и поблагодарил учениц за те сорок шесть валентинок, которые ему уже прислали.

  – Точно, он грязнокровка, – Драко окинул взглядом истинного ценителя голубые стены в розовый цветочек и скорчил гримасу отвращения.

  – Ага, и пидор, – простодушно согласился Винс, у которого рябило в глазах от падающих с потолка конфетти в виде алых сердечек.

  – Буду знать, что в Хогвартсе обучаются сорок шесть дур, – заявил Драко, когда было озвучено количество валентинок, полученных Локхартом.

  – И две умных, – подсказал ему Тед, поскольку Малфой уже похвастался, что с утра ему пришли две валентинки. Самому Нотту пришло штук семь, о чём он скромно умолчал.

  – Ты прав, Нотт, – охотно подтвердил Драко. – Для британской магической нации не всё еще потеряно.

  В этом году никто из нас без валентинок не остался. Штуки по три получили Винс с Грегом ("Хаффлпафф", – пренебрежительно изрёк Драко, проигравший им валентинкометрию) и даже мне досталась одна. С прошлого года я подрос, но всё еще выглядел как некрупный первокурсник, а если учесть мою постоянную занятость и дурную репутацию змееуста, было удивительно, что на меня вообще кто-то польстился, несмотря на мою геройскую известность. Записка на валентинке коротенько гласила: "Помни, что есть я". Я пожал плечами и сунул её в тумбочку.

  22.

  После праздника Снейп вспомнил, что за мной числится полтора месяца отработки, и определил меня на две недели к Филчу. Я сгонял Хедвиг за конфетами и отправился к старику. В это время года работы было немного, потому что основные закупки делались осенью, и мы с Филчем, переправив в кладовые пару туш и несколько мешков с сахаром и крупами, усаживались пить чай, а миссис Норрис мурлыкала у меня на коленях. Так прошла неделя, а в субботу Филч освободил меня от отработки, потому что в этот день проходил квиддичный матч Слизерина с Гриффиндором, а квиддич у нас – игра, которая может затянуться.

  Наши были настроены оптимистично, потому что в команде грифов было три девчонки, а у нас ни одной. Равенство равенством, но магловские психофизиологи давно доказали, что женщины уступают мужчинам не только в силе и выносливости, но и в скорости реакции, а это означало, что при прочих равных условиях ловчиха по определению хуже ловца. Поэтому Кэти Белл имела мало шансов против нашего Драко.

  Я обычно не ходил на квиддич. И в этот раз бы не пошёл, но жалко было разочаровывать Филча, которому хотелось сделать мне приятное. Сам старик любил квиддич и никогда не пропускал матчи, усаживаясь где-нибудь повыше на преподавательской трибуне. Остальные трибуны были поделены на сектора, и каждый факультет традиционно занимал один сектор. Слизеринская трибуна находилась через проход от гриффиндорской, а поскольку мы с Тедом пришли к самому началу матча, нам остались места около прохода.

  Матч проходил при подавляющем превосходстве нашей команды и где-то уже через час закончился победным прорывом Драко к снитчу через тройку гриффиндорских охотников, тщетно пытавшихся помешать ему. Народ помаленьку потянулся с трибун, по пути обсуждая острые моменты матча. Мы с Тедом сидели, дожидаясь ухода основной толпы, и оказались свидетелями тому, как Забини нос к носу столкнулся в проходе с Дином. Разумеется, оба забияки не могли спокойно разминуться и стали осыпать оскорблениями как друг друга, так и факультеты идеологических противников. Началось у них с безобидного, вроде "мы вас отлупили как щенков" и "сами шакалы", но очень скоро скатилось до неполиткорректного "грязнокровка" в адрес Дина.