Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

  В середине августа нам прислали извещения из Хогвартса со списком вещей и учебников, которые нужно купить к началу учебного года. Квиррел, как и следовало ожидать, остался ухаживать за тяжелобольным родственником, а на смену ему на должность преподавателя ЗоТИ был принят некий Гилдерой Локхарт. И если количество учебников, требуемых теперь для ЗоТИ, внушало уважение, то их названия внушали серьёзные подозрения.

  За ужином лорд Малфой сказал, что через два дня мы поедем в Косой переулок за учебниками, а пока все пусть подготовятся к поездке. Я догадался, что за это время мы должны попросить денег на покупки у родителей, и после ужина обратился к нему:

  – Лорд Малфой, мне нужно вернуться к Дурслям и послать письмо Хагриду, чтобы он сводил меня в Гринготс за деньгами. И я полагаю, что если мы с Хагридом отправимся в Косой переулок, он не оставит меня, пока не купит со мной всё. Вы должны представлять, насколько он недалёкий и заботливый...

  Малфой едва заметно кивнул в знак понимания, затем предложил:

  – Возможно, нам будет удобнее обсудить эту тему у меня в кабинете, мистер Поттер?

  Мне самому хотелось задать Малфою-старшему кое-какие вопросы, но я не находил для них ни повода, ни удобной возможности.

  – Да, лорд Малфой.

  Малфой перевёл взгляд с меня на остальных парней, которые дожидались рядом:

  – Джентльмены, идите по своим делам, мистер Поттер присоединится к вам позже.

  Мы с Малфоем покинули столовую и отправились в его кабинет на втором этаже. Кабинет был невелик и обставлен добротной мебелью в строгом старинном стиле. В книжном шкафу виднелось несколько полок с книгами – насколько я понял по названиям, которые успел разглядеть, преимущественно по законам и генеалогии магического мира. На письменном столе лежала стопка пергамента и дорогое самопишущее перо. Отдельный угол с баром, круглым столиком и двумя просторными кожаными креслами был оборудован для беседы.

  – Присаживайтесь, мистер Поттер, – указал мне Малфой на одно из кресел. В другое опустился он сам.

  Кресло было большим, я поёрзал в нём, устраиваясь поудобнее. Малфой откинулся на спинку кресла и молча выжидал, когда я усядусь и соберусь с мыслями.

  – Мистер Поттер, – начал он, увидев, что я готов слушать. – В богатых семействах на каждого ребёнка обязательно выделяется детский сейф. Он считается собственностью ребёнка и при совершеннолетии передаётся ему независимо от условий наследования. Если ребёнок остаётся без родителей, из этого сейфа оплачивается опекунство и берутся деньги на содержание ребёнка. Каждая семья сама определяет размер собственности в сейфе и условия его ведения. Содержимое сейфа обычно делится на активы и материальные ценности, причём активы идут в банковский оборот и с них начисляются проценты, а материальные ценности считаются охраняемым имуществом и за их хранение взимается оговоренная сумма. Есть различные условия банковского договора о ведении подобных сейфов, которыми вы можете поинтересоваться при желании, но прямо сейчас вам необходимо знать, что личного доступа вы не имеете только к активам сейфа. Материальные ценности вы можете брать оттуда без ведома опекуна, по разовому ключу, который дадут вам в банке.

  – В сейфе не было материальных ценностей, – сказал я. – Там лежали только монеты разного достоинства.

  – Наличные деньги относятся к материальным ценностям, – пояснил Малфой. – По условиям банковского договора они могут как пополняться до определённой суммы из прибыли от активов, так и быть невосполнимой суммой, которой ребёнок располагает до своего совершеннолетия. Вы можете узнать это у банковских служащих.

  – Но когда мы с Хагридом были там, гоблины отказались сообщить мне что-либо о моём наследстве.

  – В присутствии посторонних они ничего не сообщают. Вам следовало переговорить с ними одному, в специальном кабинете.

  – Понятно... – если Хагрид это и знал, он не счёл нужным забивать этим голову маленькому ребёнку. – То есть, мне не нужно обращаться к опекуну, чтобы получить немного наличности?

  – Да, вам незачем возвращаться из-за этого к вашим Дурслям. Мы с вами зайдём в Гринготс перед тем, как отправиться за покупками, и вы возьмёте там денег. Только не начинайте выяснять, сколько у вас там и чего – это может сильно затянуться, не заставляйте нас ждать. Лучше зайдите туда как-нибудь специально для этого.

  Я узнал всё, что требовалось, но Малфой оставался в кресле с таким видом, словно собирался просидеть там вечность. Было понятно, что разговор должен закончить я, но было понятно также, что ради уже сказанного можно было и не ходить в кабинет. Достаточно было бы сказать мне в столовой, что я могу получить деньги на покупки по разовому ключу банка.

  Значит, лорд Малфой предполагал, что у меня могут возникнуть и другие вопросы, и создал мне условия для разговора, оставив выбор за мной.

  – Лорд Малфой, могу я спросить вас ещё кое о чём?

  – Разумеется, мистер Поттер.

  – Перед отъездом на каникулы меня вызывал к себе Дамблдор. Он порассуждал на тему моей великой миссии перед миром, а затем потребовал, чтобы я безвылазно сидел всё лето у Дурслей. Мотивировал он это тем, что магия самоотверженной любви моей матери спасла мне жизнь тогда и продолжает спасать сейчас. И выражается она в том, что на дом, который я считаю своим родным, наложена защита от злоумышлеников. Но когда я вернулся к Дурслям, я проверил их дом на наличие такой защиты и ничего не обнаружил. Как по-вашему, это потому, что у меня недостаточно умения для её обнаружения, или потому, что я никогда не считал дом Дурслей своим родным?

  Лорд Малфой, глядевший на ковёр в нескольких шагах перед собой, едва заметно усмехнулся.

  – Мистер Поттер, вы же не думаете, что на свете есть только одна самоотверженно любящая мать, и она – ваша? – задал он чисто риторический вопрос, поэтому я промолчал. – Если бы сиюминутное самопожертвование матери спасало жизнь ребёнка, такой ценой выживало бы гораздо больше обречённых детей... тяжелобольных хотя бы... и об этом бы знали. Я неспроста подарил вам самое полное из известных мне собраний магических ритуалов – прочитайте внимательно кое-какие главы оттуда и вы узнаете, что спасти одну жизнь ценой добровольного принесения в жертву другой жизни можно только посредством сложного ритуала. И это при наличии искренней любви и стремления отдать жизнь за другого человека, иначе ритуал не пройдёт как нужно.

  – Значит, никакой защиты на доме Дурслей нет? – я посмотрел на Малфоя, он отвлёкся от созерцания ковра и встретил мой взгляд.

  – Именно. В магической Британии еще сохранились старинные богатые семьи, которые живут обособленно, воспитывают своих детей по старинке и не имеют никаких общих дел ни с Хогвартсом, ни с Министерством, ни с современной политикой. Они знают, что рекламная кампания вокруг вас – полное враньё и надувательство, но почему-то считают, что их это никак не касается. Они не хотят понимать, что любое из их семейств, возможно, следующее за Поттерами. Но их мало, а большинство полукровок и маглорожденных не имеют доступа к старинным знаниям и привыкли прислушиваться к любой газетной чепухе. Вот так и рождаются грандиозные махинации.

  – Тем не менее за годы жизни у Дурслей на меня никто не напал, – всё-таки сказал я.

  – А кому вы нужны, мистер Поттер? Любителей почесать языки интересуете не вы лично, а сплетни о вас. Все, кого могло бы хоть сколько-нибудь интересовать ваше существование, либо погибли, либо сидят в Азкабане. Скрытность вашего местонахождения избавила вас разве что от журналистов, но для этого незачем жить у маглов. Любое аристократическое поместье имеет абсолютную защиту от этой швали.

  – Что-то вроде этого я и предполагал, хотя не был уверен.

  – Теперь вы знаете, что не одиноки в своих предположениях, – Малфой дал понять, что высказанное им – всего лишь его мнение. – Но меня настораживает, что Дамблдор назвал вас исполнителем великой миссии. Возможно, за этим кроется нечто большее, чем омагливание и разорение рода Поттеров.

  – Омагливание?

  – Я имею в виду не магловскую кровь, а магловское мировоззрение. Видите ли, мистер Поттер, ваш отец не обучался бы в Хогвартсе, если бы его родители не умерли так внезапно от непонятной болезни. Он получил бы домашнее образование и уж точно никогда не женился бы на маглокровке. Я не хочу сказать ничего плохого о вашей матери – она была весьма одарённой девушкой и, судя по вам, с сильной кровью – но тем не менее...

  С этой стороны я ситуацию еще не рассматривал. У меня не хватало знаний о прошлом рода Поттеров. Пока я вникал в сказанное, Малфой изучающе посматривал на меня.

  – Вы можете что-нибудь сообщить мне о предназначенной вам миссии? – спросил он наконец.

  – Только то, что она как-то связана с Тёмным Лордом, – я поостерёгся говорить Малфою о возможном возрождении Вольдеморта. Мало ли, как он это воспримет...

  Малфой нахмурился. Следующие его слова оказались полной неожиданностью для меня.

  – Знаете, мистер Поттер, ваше поведение нисколько не похоже на поведение ребёнка вашего возраста...

  Он взглянул на меня в упор, с очевидностью наблюдая мою реакцию. Если бы я был эмоционален, как остальные люди, я непременно хоть чем-то выдал бы себя – вздрогнул, замер, побледнел или как-то ещё – потому что нормальный человек не может не отреагировать на такой открытый намёк. Но я ощутил лишь лёгкий холодок – а до недавнего времени, возможно, не ощутил бы и его. Мой рассудок знал, что это всего лишь недоказуемые домыслы.

  Я смотрел на Малфоя с таким видом, словно выслушивал его мнение о сегодняшней погоде, которое он не договорил. Не дождавшись никакой особенной реакции, он продолжил:

  – ...но оно нисколько не похоже и на поведение взрослого человека. Мистер Поттер, мы с Драко регулярно переписывались, пока он учился в Хогвартсе. Сын всегда очень подробно писал мне о своёй жизни и учёбе, в том числе и о вас. При встречах я просил его помещать наиболее заинтересовавшие меня эпизоды в думосброс, который брал с собой. Вы, кстати, знаете, что это такое?

  Я знал. В Хогвартсе о таком артефакте не упоминали, но я прочитал про него здесь, в ментальных техниках.

  – Да.

  – Так вот, эпизоды с вашим участием я тоже видел. Мистер Поттер, я, пожалуй, не могу назвать никого из взрослых, кто смог бы держаться в сложных обстоятельствах так же, как вы. Если бы мне предложили подыскать кандидатуру на выполнение великой миссии, вы были бы первым в списке, мистер Поттер.

  – Мне недавно исполнилось двенадцать, лорд Малфой. И я не рвусь выполнять великие миссии.

  – Я помню об этом и понимаю вашу основную проблему. В ближайшие пять лет вы не являетесь юридически ответственным лицом и полностью зависите от своего опекуна. Я хочу внести полную ясность в наши с вами отношения – ваша позиция, которую вы высказали на нашем первом знакомстве, меня устраивает. Вы на своей стороне, а не на стороне Дамблдора, и если бы вы были обычным ребёнком, я всячески поддержал бы вас в этом, а при случае предложил бы вам поменять нынешнего опекуна на меня. К сожалению, влияние на Министерство во многом определяется денежными вливаниями, а у меня в настоящее время едва хватает средств даже на то, чтобы создавать его видимость, поэтому случай должен быть очень удобным. Вы понимаете меня, мистер Поттер?

  – Да, лорд Малфой. Вы в стеснённом финансовом положении, которого хватает, чтобы поддерживать имидж, но не хватает на активные действия.

  – Вы удивительно точны, мистер Поттер, – с оттенком одобрения подтвердил Малфой. – Но вы – не обычный ребёнок, поэтому, если вас интересует моё мнение, я предложил бы вам другое.

  – Я вас слушаю, лорд Малфой.

  – Вы можете сделать вид, что поддерживаете Дамблдора, узнать, в чём заключается его великая миссия, и провалить её в самый ответственный момент. Это наверняка скажется на нём хуже, чем если бы вы сразу отказались от неё. Он ведь может найти другого исполнителя, понимаете?

  Я ощутил невольное уважение к нему. Даже оставшись без денег, Малфой интриговал любыми другими доступными средствами – впрочем, на то он и Малфой. Более того, он просчитал мои действия и предложил мне то, чем я в любом случае буду вынужден заниматься сам.

  – Я самостоятельно принял такое же решение, – подтвердил я. – Если у вас найдётся возможность оказать мне помощь, я буду искренне признателен вам.

  – Разумеется, я помогу вам, мистер Поттер, – немедленно согласился Малфой. – Но сразу оговорюсь – только если эта помощь не нанесёт ощутимого вреда моей семье. У меня уже было достаточно неприятностей и убытков, я просто больше не могу их себе позволить.

  – Вполне вас понимаю, лорд Малфой. От вас и от вашей семьи не потребуется ни финансовых вложений, ни рискованных действий. Мне нужна в первую очередь информация. Если Дамблдор считает, что моё будущее имеет отношение к делам Тёмного Лорда, мне хотелось бы как можно больше узнать о прошлом их обоих, так сказать, с другой стороны. Выслушать другую точку зрения...

  3.

  Лорд Малфой облокотился на боковину кресла, задумчиво оперся щекой на тыльную сторону кисти руки.

  – С чего мне начать, мистер Поттер? – спросил он. – И задавайте мне вопросы по ходу рассказа, чтобы я не упустил ничего, что важно для вас.

  – Хорошо, буду. Начинайте, как вам удобнее, лорд Малфой. Как это начиналось для вас.

  Он кивнул и заговорил...

  – Это было в 1971 году. Весной мне исполнилось семнадцать лет, а осенью в Хогвартсе появился новый преподаватель ЗоТИ. Звали его Том Риддл.

  Том Риддл! Тот самый человек, который до сих пор лежит в Хогвартсе и которому я обязан как минимум своими знаниями!

  – Я и прежде видел его у Блэков, но был еще мал для личного знакомства с ним. Перед началом учёбы в Хогвартсе у меня состоялась помолвка с Нарциссой, и моя семья уже тогда общалась с Блэками тесно, как с будущими родственниками. Родители разрешили мне выбрать будущую супругу по портрету, и я до сих пор благодарен им, что они позволили мне выбирать. У Нарциссы были две старших сестры, обе с характером, особенно самая старшая, Беллатрикс. Белла, как и я, с раннего возраста была помолвлена с Рудольфусом Лестрейнджем, и через его старшего брата Рабастана познакомилась с этим Томом и его компанией. А через неё с ними познакомился и я.

  – А причём тут Тёмный Лорд? – спросил я.

  – Вам разве никто не говорил? Том Марволо Риддл – это и есть Лорд Вольдеморт. Свои имена он ненавидел, равно как и свою фамилию вместе со своим отцом. Имя "Том" казалось ему простецким, "Марволо" – нелепым, и он еще в Хогвартсе сочинил себе прозвище, которым звали его друзья.

  – Он ненавидел своего отца?

  – Да. И, по слухам, было за что – Риддл-старший был подонком, каких наищешься. Но он был очень красив и умел нравиться женщинам. Мать Тома влюбилась в него и стала опаивать любовным зельем. Её род шёл от самого Салазара Слизерина, но она забылась настолько, что вышла за этого магла замуж. Как известно, любовное зелье со временем вызывает привыкание и перестает действовать – у Меропы Гонт так и получилось. Обнаружив, что его жена неумна, некрасива и никаких чувств у него к ней нет, отец Тома выгнал её из дома, беременную. Обратно в семью Гонтов её не приняли, и Меропа, поскитавшись по лондонским улицам и ночлежкам, в конце концов добралась до детского приюта и умерла там от родов, а ребёнок остался в приюте. В одиннадцать лет он получил письмо из Хогвартса и стал там учеником. В отличие от матери, мальчик был красив, очень одарён и учился только на "превосходно".

  – Он и тогда ненавидел маглов?

  – Не знаю. Но все его школьные друзья были чистокровными. Где он жил после школы, было неизвестно, но он часто гостил у своих однокурсников Эйвери и Мальсибера. С Долоховым он познакомился примерно в то же время – этого русского разыскивали на родине за какое-то выдающееся хулиганство, и он скрывался в Лондоне от властей. Развлекались они кутежами и пьянками, в которых, бывало, погибала пара-тройка маглов, но никто не видел в этом ничего особенного. Мистер Поттер, в те времена это было обычным поведением магов-юнцов, причём на протяжении многих столетий. Надеюсь, вам известно, что современный гуманизм и демократия насчитывают от силы несколько десятков лет?

  – Да, в магловской начальной школе преподавали краткий курс истории. Когда вы познакомились с... Вольдемортом, он уже был Тёмным Лордом?

  – Нет, это было просто прозвище. Тогда всё еще не было так серьёзно.

  – Но если он был полукровкой, как он мог возглавить движение за чистоту крови? Как чистокровные маги могли пойти за ним? Он скрывал своё происхождение?

  – С нашими родословными книгами-артефактами никакого происхождения не скроешь. Нет, всё было иначе. Когда эти весьма одарённые джентльмены повзрослели и, что называется, перебесились, они вспомнили о науках, нахватались всего подряд и обнаружили магловское научное течение под названием менделизм. Что это такое, я до сих пор не знаю, но они утверждали, что благодаря менделизму можно поддерживать и улучшать чистоту крови магов. Поскольку большинство браков между чистокровными всё равно заключается по договорённости, они предложили на основе этого учения создать службу Контроля Крови, которая стала бы распознавать желательные и нежелательные браки с точки зрения потомства. Маглам и маглорожденным у них тоже отводилась какая-то роль, но, как они сказали, сначала нужно было провести фундаментальные исследования и разработку анализирующих заклинаний. Наука – это не моё, но тогда они часто рассуждали об этом, и я запомнил.

  – Значит, движение за чистоту крови не было идеей только Вольдеморта?

  – Это вообще было не его идеей. Помнится, её подал Эйвери, а дорабатывал Рабастан Лестрейндж, который присоединился к ним позже и который был прирождённым учёным. Вся эта компания объединилась под Вольдемортом, потому что ему принадлежала идея меток. Они доверяли друг другу – и ему тоже.

  – Я очень мало знаю о метках, – сказал я, воспользовавшись, мгновением задумчивости Малфоя. – Мне только известно из газет, что они существовали давно и что по ним определялась принадлежность магов к Упивающимся.

  – В газетах писали, что метки Тёмного Лорда существуют с 50-х годов, но это неправда. Сама их группа существовала тогда, но была очень невелика и обходилась без меток, а метки появились только с 1971-го года, с которого я начал рассказывать. В тот год Вольдеморт проработал в Хогвартсе до Рождества, но в зимние каникулы ушёл с должности и сказал, что больше не намерен тратить время на пустяки и что всем нам пора сосредоточиться на создании службы Контроля Крови. В том же году началась усиленная вербовка в группу, во время которой туда попал и я, а когда набралось человек тридцать, у нас возникли сложности с посещениями собраний, которые трудно было обеспечить совиной почтой. И тогда Вольдеморт сказал, что ему известна особая родовая магия, которая позволит очень быстро посылать извещения всем членам группы. Понимаете, мистер Поттер, всего лишь связная метка...

   Лорд Малфой досадливо поморщился, словно недоумевая, как же он тогда так глупо попался.

  – Если вы не учёный по натуре, зачем вам понадобилось к ним примыкать? – поинтересовался я.

  – Это всё Белла... она такая сильная и яркая, у неё исключительный дар воодушевлять и убеждать. Сказать, что она влюбилась в Тома Риддла – это ничего не сказать. Она полюбила его так, как только может любить такая женщина. Если бы ему вздумалось стать факиром, она стала бы глотать огонь, лишь бы он посмотрел на неё. Даже в последние два года, когда всем было очевидно, что он окончательно свихнулся и что всё летит под откос, она была счастлива даже его Круциатусу. Ведь это был знак его внимания... Беллу не остановило бы ничто, но, на её несчастье, она познакомилась с Томом на собственной свадьбе, куда первоначальная компания Риддла явилась вместе с Рабастаном. А замуж она выходила по нерасторжимому обряду магов, исключающему неверность жены. Так вот, когда было объявлено о расширении группы, она зазвала туда каждых четырёх новичков из пяти, в том числе и меня с друзьями. Убедила, что мы не должны оставаться в стороне, что нам не обязательно быть учёными и что для каждого найдётся полезная работа.

  – Ваши друзья – это отцы Грега с Винсом?

  – Да, и ещё Конрад Нотт, отец Теда. Трое из нас были однокурсниками, а Питер Крэбб учился на год раньше нас.

  – Вы сразу получили эти метки?

  – Где-то через полгода после того, как Белла уговорила нас присоединиться. С них-то всё и началось... Не сразу – год или два группа пыталась делать то, для чего собралась, но в конце концов обнаружилось, что настоящих учёных среди нас почти нет, а остальным тоже нужно чем-то заниматься. И тогда Вольдеморт предложил им тренировку силы. Он сказал, что Круцио при частом применении увеличивает силу мага, причём применять его следовало как на жертв, так и на самого мага.

  – И Круцио действительно увеличивало силу или было только предлогом?

  – Увеличивало. Откуда он это узнал, Вольдеморт никогда не говорил, но практиковать Круцио он начал усердно. Вот тогда он и стал Тёмным Лордом. Его ближайшие друзья последними поняли, что он безвозвратно изменился. Им долго казалось, что это не всерьёз, что он по-прежнему такой же, как они. Появились первые желающие покинуть группу, и тогда выяснилось, что связная метка может убивать, причём очень мучительно. Тогда приверженцы Лорда стали называть себя Упивающимися, тогда появился знак Морсмодре и тогда к нам стали набирать уже не лучших. Брали психов, извращенцев, бездарей, в погоне за силой готовых на всё. Я мало участвовал в их садистских оргиях, с меня в основном тянули деньги, которые после покупки штабного здания стали куда-то исчезать без видимых следов употребления на общие дела. Богатых магов среди Упивающихся почти не было, поэтому Лорд делал мне поблажки. И ещё я к тому времени женился на Нарциссе и был родственником Беллы, которую он ценил.

  – Это и было войной магов?

  – Ну какая это была война... Магов вообще мало, во все времена у них войной считалась любая стычка, в которой их участвует больше пяти. Упивающихся никогда не было больше тридцати человек одновременно, а противостоял им аврорат, в котором тоже было около тридцати сотрудников, половина из которых занималась гражданскими нарушениями. Это по газетам можно было подумать, что воюет полстраны, а по документам получится вовсе не так много. В течение восьми лет противостояние Упивающихся и закона не было войной даже в этом смысле. Налёты Упивающихся были нечасты, жертвы были в основном среди маглов, которых никто не считал. Но за два года до гибели Тёмного Лорда, вскоре после того, как пропал молодой Регулюс Блэк, началось странное... Странное даже для Вольдеморта.

   Малфой нахмурился, его подвижные пальцы беспокойно забарабанили по подлокотнику кресла.

  – Сначала стало заметно, что изменился он сам, даже по сравнению с тем, что уже было. Он стал каким-то неживым и равнодушным даже к своим Круциатусам, хотя это не мешало ему разбрасываться ими направо и налево. Создавалось впечатление, что он делал это по привычке или по обязанности. Затем он вместо налётов на маглов стал организовывать нападения на магов. Чем руководствовался Лорд, мне и сейчас непонятно, здравый смысл там и рядом не ночевал. Это было истребление всех, до кого можно было дотянуться. Вот тогда-то магический мир и ужаснулся. В ту осень, мистер Поттер, когда погибли ваши родители, жертв было особенно много. За исключением нескольких маньяков, каждый из нас боялся за свою жизнь, потому что в любой момент могли убить как свои, так и чужие. Было очень непростое время, но у меня были Цисси и Драко, я обязан был держаться. Когда Тёмный Лорд погиб при попытке убить вас, рады были все, исключая ту же кучку маньяков – и свои, и чужие. Начались массовые аресты, во время которых многие из Упивающихся были убиты при задержании. Фактически, в живых остались только те, чья смерть без суда вызвала бы скандал. А потом был суд...

  – Насколько я помню из газет, кое-кто из подсудимых был оправдан, в том числе и вы с друзьями. Как вам это удалось, лорд Малфой?

  – Нам удалось доказать, что все мы были под Империо. Мы не могли покинуть Вольдеморта из-за меток и для себя давно считали, что эти метки – то же самое Империо. Я подсказал это Питу и Биллу, и когда нам дали Веритацерума, все мы честно ответили, что да, Империо было. Ну и конечно, потребовалось много денег, иначе никакой Веритацерум не помог бы. Кроме нас, тем же способом отвертелся и Эйвери-младший, а также Яксли с Макнейром, которым помогли ещё и министерские связи. Конрад Нотт порвал с Вольдемортом за неделю до его гибели, после того, как тот лично убил его жену – просто так, ни за что – и к этому времени успел уехать в Германию, где действие метки было слабее. Он узнал о гибели Вольдеморта из газет и сам явился на суд, где его оправдали, даже не за взятку. Остальные получили пожизненное заключение в Азкабане.

  – Вы считаете, это было справедливо?

  – Беллу посадили справедливо – она натворила такого, что и на десять пожизненных хватило бы. Кроме того, она привела к Вольдеморту большую часть Упивающихся, а это уже наказуемо. Её муж был заурядным и слабохарактерным, он естественным образом попал под наказание вместе с ней. Долохов всегда считал ниже своего достоинства выкручиваться, сбежать он мог бы, но унижаться никогда не стал бы. На службу Чистоты Крови ему было плевать, да и Упивающимся он в полном смысле этого понятия не был – это был безбашенный анархист. При задержании он, говорят, положил пяток авроров и не был казнён только потому, что был подданным другой страны. Рабастан не защищался, он чувствовал свою вину за то, что всё так получилось. Про остальных могу только сказать, что они были не самыми отъявленными из Упивающихся, но им вменили в вину, что они были дружны с Вольдемортом очень давно.

  Я не слишком-то эмоционален, но этой историей было заворожено моё чувство логики, с глубоким вживанием осмыслившее её с начала до конца. Я сидел, впечатлённый развернувшейся перед сознанием картиной, лорд Малфой тоже погрузился в глубокую задумчивость. Подобное соразмышление, похоже, устраивало его больше, чем любое сопереживание. Близилась полночь, мои друзья не дождались меня в библиотеке и теперь укладываются спать...

  А ведь у меня еще остались вопросы.

  – Лорд Малфой, почему вы говорите, что Тёмный Лорд убит? Вы это знаете или вы на это надеетесь?

  – Знаю, наверное. Его метка безжизненна и осталась только в виде татуировки. Одиннадцать лет он никак и ничем не проявлял себя. И надеюсь, конечно. Его второго пришествия моя семья не выдержит.

  – Про Дамблдора вы можете что-нибудь сказать?

  – Когда я учился в Хогвартсе, Дамблдор уже был там директором. – Малфой поморщился. – Сколько его помню, он всегда был сладкий и приторный, как его лимонные дольки. Прирождённый интриган и истинный слизеринец, хотя учился в Гриффиндоре – наверняка для того, чтобы никто не догадался об его истинной сущности. Избегает прямой лжи, но всегда говорит так, что обманываешься сам. Никогда не наказывает своими руками – только чужими, а сам любит являться как спаситель и прощатель. После Барти Крауча – это где-то через год после смерти Тёмного Лорда – он стал главой Визенгамота, а туда на одних заслугах не пролезешь. Значит, и шантажом не побрезговал, и деньжонок поднакопил... В общем, из тех, кто мягко стелет, но жёстко спать. Будьте очень осторожны с ним, мистер Поттер.

  4.

  За школьными покупками мы отправились через каминную сеть. Малфой-старший разъяснил мне, что для этого нужно бросить в огонь щепотку летучего пороха, войти в камин и назвать конечный пункт, а там сразу же отойти, чтобы не мешать остальным. Летом камины не растапливали, поэтому он предусмотрительно разжег огонь заклинанием и сказал, что отправимся мы в Лютый переулок.

  Пройдя через камин, мы оказались в мрачном полуподвальном помещении с низким потолком. В пыльные полукруглые окошки у самой земли с трудом пробивался свет, внутри ничто не намекало, что на улице солнечный августовский день. Судя по товару на стенах и на витринах, зал принадлежал какой-то специфической торговой лавке. На стенах висели зловещего вида маски, с потолка свисали пыточные инструменты, в застеклённых витринах виднелись всевозможного вида кости, в том числе и человеческие. Отдельная витрина была отведена под артефакты, там размещались стеклянный глаз, сушёная человеческая рука и старинная колода, густо заляпанная чем-то бурым.

  – Ничего не трогайте, – предупредил нас Малфой и нажал кнопку звонка на прилавке.

  – Пап, ты купишь мне метлу, ты же обещал! – в который раз напомнил ему Драко, давно мечтавший о "Нимбусе-2000".

  – Куплю, но не сегодня. Сначала в команду попади.

  – Папа, а ты скажи им...

  – Ничего не скажу. Ты Малфой или кто? Если не попадёшь, будешь сам себе пиноккио. О, мистер Борджин...

  К прилавку, на ходу приглаживая сальные волосы, подходил сутулый человек.

  – Лорд Малфой, очень рад вас видеть! – угодливо поздоровался он. – И эти достойные юные джентльмены с вами – польщён, польщён... Чем могу служить?

  – Сегодня мне хотелось бы продать вам кое-что.

  – Продать? – улыбка торговца слегка полиняла.

  – Полагаю, вы слышали, что в августе Министерство проводит рейды... – Малфой достал из внутреннего кармана свиток и развернул перед Борджином. – Не берусь предсказывать, куда они соберутся, поэтому мне хотелось бы своевременно избавиться от некоторых предметов. Гляньте сюда, может, вас заинтересует что-нибудь из этого списка.

  – Неужели Министерство осмелится побеспокоить вас?

  – У меня достаточно недоброжелателей.

  – Понимаю, понимаю... – Борджин прочитал список, и они с Малфоем начали торговаться. Мы терпеливо ждали. Скучающий Драко пошёл рассматривать витрины, пришлось идти за ним и перехватывать его шаловливые ручонки на полпути к проклятым артефактам. Наконец Малфой убрал свиток и распрощался с торговцем.

  – Всего хорошего, мистер Борджин. Жду вас завтра у себя в особняке.

  Мы вышли на улицу. Лютый переулок был пристанищем тёмной магии и смотрелся как нечто среднее между помойкой и склепом. Он был невелик и вскоре закончился проходом в Косой переулок. Мы зашли в Гринготс, где я загрузил свой новенький кошелёк галеонами, позаботившись о том, чтобы их хватило на весь следующий год, и пошли по лавкам.

  Одеты мы были не в робы, а в летнюю прогулочную одежду для мальчиков-магов из приличных семей – лёгкие камзолы и верхние штаны чуть ниже колена, светлые гольфы и кожаные полуботинки. Лорд Малфой был одет почти так же, в бело-голубое, с учётом его возраста и положения. Вокруг было немало родителей с детьми, явившихся сюда, как и мы, за покупками к школе.