Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

  – Когда я вернулся домой от Малфоев, я прочитал всю книгу.

  – Начни пока с упражнений по концентрации, мне в ближайшие дни будет некогда. Как только стану посвободнее, буду учить.

  Рановато его учить, но Тед от природы собран и замкнут, у него должно получиться.

  – Это опять секрет, чем ты сегодня вечером занимался? – спросил он.

  – С Грейнджер я общался. Кстати, она уже второй раз спрашивает меня, всё ли с тобой в порядке.

  – Ты, надеюсь, сказал ей, что всё отлично?

  – Именно так я и сказал. Девчонка огорчается, что ты не заговариваешь с ней первым.

  – Это после того, как она целую неделю делала вид, что меня нет на свете? Не дождётся.

  – Тед, а если она заговорит с тобой?

  – Гарри, разумеется, я буду вежлив с Грейнджер, – ответил он тоном взрослого маленькому ребёнку. – Я и со злейшим врагом буду вежлив, если он обратится ко мне соответственно. Более того, я буду поддерживать видимость дружбы с твоей грязнокровкой, если тебе это нужно. Воспитание у меня такое.

  – Даже так? – мои брови удивлённо взлетели кверху. – Она тебе нравилась, я ничего не путаю?

  – Знаешь, я не такой предвзятый, как некоторые, – заговорил он, присев на краешек своей кровати. – Я всегда считал, что грязнокровка – это только слово, а кто стоит за ним, я сам разберусь. Гарри, это не только слово. Грейнджер слепая и глухая, она не читает взгляды, не слышит интонацию, ей ничего не стоит ранить и даже не понять, что она натворила. Она несётся по чужим чувствам, как бешеный слон по джунглям. Она беспородная, и это у неё насовсем.

  Тёмно-серые глаза Теда глянули на меня, ожидая если не понимания, то хотя бы сочувствия.

  – Грейнджер... с ней непросто, – признал я. – Может, еще притрётся...

  – Она этого не умеет и не хочет. Она всегда права. Ты с ней еще намучаешься, сюзерен. Лучше уж змеища Панси – эта знает, что делает, и если не захочет, то не сделает.

  – Поживём – увидим, – неопределённо сказал я.

  – Не сомневаюсь, – согласился Тед. – А пока не доверяй ей секретов.

  12.

  В школе стало тревожно, и эта тревога сгущалась вокруг меня. Никто не знал, кто виноват, но от меня с удовольствием избавились бы. На всякий случай. Днём сигналка молчала, только один раз там прошёл Филч и постоял у места, где нашли миссис Норрис. Я с утра обвязал вокруг пояса плащ-невидимку, чтобы быть готовым примчаться к сигналке, если там появится рыжая, и держался обособленно, чтобы мне никто не помешал. Заметил это только Тед, весь день бросавший на меня настороженные взгляды.

  После ужина я забился в спальню, чтобы без помех достроить мысленный образ Хогвартса. Занимаясь этим, я попутно учился видеть, кто где находится. Дамблдор был в жилых директорских комнатах, находившихся в той же запароленной башне, что и директорский кабинет, только этажом выше. Снейп находился в главной школьной зельеварне, куда не было доступа ученикам, и, судя по его перемещениям, что-то варил. МакГонаголл ходила по коридорам, прочёсывая окрестности происшествия, ученики сидели по своим общежитиям, кроме парочки в гостиной на четвёртом этаже. На гриффиндорском общежитии моё внимание задержалось – младшая Уизли была там рядом с Гермионой. Общались, значит.

  После отбоя в нашу комнату явился Тед и стал укладываться спать. Чувствовалось, что его очень интересуют причины моего странного поведения, но от расспросов он воздерживался. Полчаса спустя, когда я еще не спал, сработала сигналка. Я глянул туда и обнаружил, что в коридор вошли двое – младшая Уизли и Гермиона.

  Я убедился, что наша гостиная пустует, накинул плащ-невидимку, всё еще бывший при мне, и помчался туда. Наблюдать за картой на бегу было невозможно, поэтому я чуть не столкнулся с рыжей, которая шла обратно по коридору. В руке у неё был знакомый блокнот, Гермионы с ней не было.

  "Акцио блокнот" – мысленно произнёс я заклинание, когда Уизли прошла мимо меня. Блокнот вырвался у неё и прилетел ко мне в руку, которую я тут же снова спрятал под плащ. Не поняв, что произошло, девчонка стала ошеломлённо озираться.

  "Силенцио"... "Петрификус Тоталус"...

  Девчонка застыла на месте, не успев даже испугаться. Я вызвал карту и увидел, что поблизости никого нет, и Гермионы тоже. Похоже, младшую Уизли нужно было основательно расспросить – впрочем, у меня и без того к ней было много вопросов. Я сунул блокнот в карман мантии и скинул плащ.

  – Не кричи и не дёргайся, – сказал я рыжей. – Тебя разве не учили, что чужие вещи присваивать нехорошо?

  Я предвидел, что с допросом девчонки придётся нелегко – слёзы, запирательства, силком тащить из неё каждое слово, и еще вопрос, насколько оно окажется правдивым... Хотя... легилимент я или как?

  – Смотри мне в глаза, – скомандовал я. Девчонка не могла даже моргать, но мне требовалось её внимание. – Где Грейнджер?

  Передо мной заскользила картинка. Вот они с Гермионой разговаривают в гостиной, вот рыжая обещает показать ей кое-что очень важное. Вот они идут сюда, заходят в туалет... Уизли останавливается перед туалетной раковиной, нащупывает пальцами змейку на кране и шипит на серпентарго "откройся". Раковина заменяется на круглое отверстие в рост взрослого человека, рыжая указывает Гермионе – проходи! – затем шипит "закройся". Отверстие исчезает, раковина возвращается на место.

  – Ты закрыла её там! – не удержался я от восклицания. – Зачем?! За что?!

  Рыжая молчит – она и не может говорить – но в её сознании возникает новая картинка. Эта дурёха подглядывала за нами вчера, и когда мы с Гермионой остановились в коридоре, ей показалось, что мы обнимаемся. Из ревности, значит...

  С Уизли необходимо было срочно разобраться. Девчонка с перепуга могла поднять шум на всю школу и выболтать всё на свете.

  – Кто знает, где ты взяла блокнот? – спросил я. Никаких лиц в её памяти не появилось – значит, утаила от всех.

  – Ты помнишь, что делала тут вечером в Хэллоуин?

  Уизли помнила. Днём она утащила в одной из кладовок банку с краской, а вечером пошла делать надпись. Так хотел Том, и невозможно было отказаться. Затем он велел открыть вход в тайную комнату и позвать оттуда огромную змею – Том назвал её василиском и захотел посмотреть, жива ли она. Дверь туалета была распахнута, а там вдруг подошёл Колин... Змея ничего не делала, она просто посмотрела в дверь, и Том сразу же велел отправить её обратно. Девчонка вышла в коридор – а там Колин и ещё кошка в луже. Том велел подвесить кошку на факелодержатель и заставил поднять тревогу. Рыжая тогда хотела признаться во всём, но у неё язык не шевелился, чтобы это сказать.

  Больше допрашивать девчонку не было смысла. Главное я узнал, а как Том морочил ей голову, мне было неинтересно. Я снова вызвал карту и проверил окрестности. Поблизости никого не было, в том числе и Плаксы Миртл, значит, несколько минут на обезвреживание рыжей у меня было. Запечатывать её воспоминания было бессмысленно – прирождённый легилимент вроде Дамблдора попыхтит, но в конце концов докопается.

  – Ты принесёшь мне магическую клятву и будем считать, что ты легко отделалась, – сказал я девчонке. – Сейчас я сниму с тебя заклинания и продиктую клятву, а ты будешь повторять её за мной. Когда клятва будет принесена, можешь проваливать отсюда. Если чуть дёрнешься или пикнешь, пойдёшь вслед за Грейнджер. Тебе всё понятно?

  Я вынул палочку и направил на рыжую.

  "Фините Петрификус"... "Фините Силенцио"

  Девчонка шевельнулась, её слишком долго открытые глаза заслезились. Я подождал, когда она проморгается, и спросил:

  – Говорить можешь?

  – Да... – дрожащими губами прошептала она.

  – Тогда начинай. "Я, та, кто клянётся, приношу магическую клятву тому, кто принимает её..."

  Девчонка покорно повторила. Я продолжил текст клятвы:

  – "Клянусь своей магией, что не расскажу никому ни о тайной комнате, ни об артефакте, который помог мне открыть её, ни о том, как это связано с принявшим эту клятву..."

  – "Клянусь своей магией, что больше не буду приставать ни с чем к принявшему эту клятву, не сделаю ничего, что причинит ему прямой или косвенный вред..."

  – "...не буду следовать за ним, выслеживать его, домогаться его внимания и чувств, претендовать на любую близость и на заключение брака с ним..."

  – "Клянусь своей магией, что буду падать в обморок при попытке прочитать мою память любым, кроме принявшего эту клятву..."

  – "Клянусь своей магией, что меня немедленно стошнит, если мне даст Веритацерум любой, кроме принявшего эту клятву..."

  Я достаточно подстраховался от разглашения, но Дамблдор – сильный и опытный маг. Кто знает, какие ещё методы извлечения чужих тайн я упустил... а поскольку я не знал этих методов заранее и не мог уберечь рыжую от них, как от легилименции и Веритацерума, клясться магией здесь будет недостаточно – что толку от того, что девчонка станет маглой, если она меня выдаст? Мои тайны мне важнее, и если выбирать между собой и рыжей приставучей дрянью, которая попортила мне столько крови, я точно выберу не её. Пусть её жизнь беспокоит тех, кто начнёт ломать её клятву.

  – "Клянусь своей жизнью, что не позволю никому, кроме принявшего эту клятву, никаким способом получить от себя сведения о тайной комнате, об артефакте с Томом и обо всём, что относится к принявшему эту клятву..."

  – "Пусть магия подтвердит мою клятву..."

  – Принимаю твою клятву, – сказал я девчонке, когда она договорила последнюю фразу, и прошедшая сквозь меня волна магии подтвердила заключение клятвы. – Всё, уходи и больше сюда не суйся.

  Рыжая сделала несколько неуверенных шагов мимо меня и побежала прочь, а я накинул плащ-невидимку и вошёл в туалетную комнату. Как я понял из воспоминаний младшей Уизли, василиск не бросался на людей без необходимости, а Криви он окаменил, чтобы тот не заметил входа в тайную комнату. Том назвал ей имя василиска, и змей не тронул рыжую, когда она подозвала его – можно было надеяться, что он не тронет и меня, если я назову его по имени.

  Я разыскал кран со змейкой, прикоснулся к ней пальцами и прошипел на серпентарго "откройся". Вход открылся, я вошёл туда и скомандовал ему закрыться. Проём перекрыла дверь, в центре которой виднелась точно такая же змейка, что и на кране. Перед дверью была небольшая ровная площадка, от которой начинался длинный спуск по овальному трубообразному коридору. Я пошёл по нему, но вскоре поскользнулся на влажном полу и покатился вниз, словно с ледяной горки.

  Скользил я долго и наверняка оказался ниже уровня подземелий, когда туннель стал горизонтальным. Мои глаза привыкли к темноте и я обнаружил, что вещество стен слабо светилось. Этого было достаточно, чтобы видеть вокруг. Я пригляделся к полу, надеясь отыскать на нём следы Гермионы, но тонкий слой слизи на полу мгновенно сглаживал любые неровности. Ей всё равно больше некуда было деваться, значит, она ушла вперёд.

  За очередным поворотом я увидел стену с барельефом из двух переплетённых змей с изумрудами вместо глаз. У стены ничком лежала Гермиона, рядом валялась её волшебная палочка. Я подбежал к девчонке и с усилием перевернул её на спину – она была жёсткой, как статуя. Пора было объясняться со здешним жильцом.

  – Шшесс, Шшесс... – позвал я.

  В первые мгновения не происходило ничего, затем тишина откликнулась:

  – Госсподин, вы зздессь... госсподин...

  Господин – это радовало. Значит, не съедят.

  – Откройссся... – донеслось прямо из-за стены.

  Стена раскрылась двумя створками в просторный освещённый зал, который она отгораживала, и в коридоре сразу стало светлее. В проёме красовалась гигантская голубовато-зелёная змея с неярким зелёным узором по спине, приподнявшая голову над землёй на манер кобры. В ней было не менее полутора футов толщины и сорока футов длины. Её желтые глаза со щелевидными зрачками уставились на меня, и если бы я не знал, что у змей нет лицевых мускулов, то мог бы поклясться, что эта змея улыбается.

  – Госсподин, добро пожжаловать в твои владения... – прошелестела она.

  Откровенно говоря, я растерялся. С чего начать разговор с гигантским василиском, про которого я знаю только то, что он существует и что он зовёт меня господином?

  – Зздрасствуй, Шшесс, – вежливость уж точно не повредит. – Что сслучилоссь сс этой девчонкой?

  – Её пришшлоссь окаменить, госсподин. Она умерла бы зздессь с голода... Восспоминания, как она ссюда попала, я ей выжжег, госсподин... я обяззан ххранить тайну вашшихх покоев.

  Значит, Гермиона жива и даже не помнит, как она сюда попала. Молодец Шшесс, правильно с ней обошёлся. Нужно было как-то вытащить её отсюда, пока её не хватились, но я не представлял, как сам буду выбираться отсюда по скользкому коридору.

  – Ты владеешшь легилименцией насстолько, что можешшь уничтожжать восспоминания? – удивительно, даже я умел только запечатывать их.

  – И дажже насстолько, что могу убивать вззглядом, госсподин. Но безз приказза не убиваю.

  – Почему ты ззовёшшь меня госсподином?

  – В тебе дух Сслиззерина, поэтому ты его насследник, госсподин. Теперь я твой фамильяр.

  – Что зздессь происсхходило в посследние дни?

  – Меня выззывала девчонка, подчинённая твоей тени, госсподин. Я не мог осслушшаться.

  – Ты ссам окаменил ученика и кошшку или тебе приказзали?

  – Ученика ссам. Я обяззан ссоблюдать тайну вххода. Сследящщая сслучайно попала под моё волшшебсство вмессте сс учеником. Её восспоминания я не чисстил, она имеет право ззнать. Твоей тени не сследовало выззывать меня по пусстякам, госсподин.

  – Этого большше не сслучитсся. Я отнял ссвою тень у девчонки.

  – Ххорошшо, госсподин.

  – Как иззбавить ихх от окаменения?

  – Прощще вссего ссосставить ззелье на осснове моего яда, госсподин. Мой чисстый яд расскаменит ихх, но убьёт. Рецепт зздессь, в твоей личной библиотеке.

  Хорошо, что такой способ был, но благоразумие требовало от меня не бежать немедленно к Снейпу с ядом василиска в одной руке и с рецептом из личной библиотеки Салазара в другой. Хватит ему и мандрагор.

  – Эту девчонку как-нибудь можжно вытащщить отссюда наверхх? – кивнул я на Гермиону.

  – Клади её на меня и ссадиссь ссам, я обоихх васс вывеззу.

  Понятно, что я не мог оттащить Гермиону в больничку и рассказать, где я её нашёл. Девчонку следовало подкинуть, а дальше пусть сами разбираются. Я представил себе, что начнётся, когда её найдут, и собственный сундучок перестал казаться мне безопасным местом для блокнота.

  – Где зздессь можно осставить артефакт? – спросил я у Шшесса.

  – Сследуй зза мной, госсподин...

  Василиск пополз вглубь зала, я пошёл за ним. Зал был оформлен в зеленовато-голубых тонах и освещен магическими светильниками на стенах и потолке. По его периметру стояли колонны, у противоположной стены возвышалась гигантская статуя головы мага. В отличие от коридора, и пол, и воздух в зале был сухим.

  – Сстатуя Ссалаззара, – прошелестел василиск, остановившись перед ней. – Её рот являетсся вхходом в твои личные покои, госсподин. Всстань перед ним и сскажжи "именем Ссалаззара, откройсся".

  Подойдя вплотную к статуе, я произнёс команду, и рот статуи превратился в проход. Жилище Салазара было просторным и состояло из нескольких комнат, включающих гостиную, спальню, кабинет, библиотеку и зельеварню. Внутри было чисто, сухо и уютно, обстановка ощущалась как жилая, несмотря на истекшую тысячу лет.

  Я оглядел библиотеку в поисках места, куда бы положить блокнот. Разумом я понимал, что проникнуть в тайную комнату может только змееуст, а Шшесс подчиняется только наследнику Салазара, но ящик письменного стола всё равно меня почему-то не устраивал. Наконец я раздвинул несколько книг на одной из верхних полок и засунул блокнот за них. Сейчас нужно было позаботиться о вывозе отсюда Гермионы, а с остальным я мог разобраться и потом.

  Шшесс ждал меня снаружи. Я вернул волшебную палочку Гермионы в её ножны и с помощью Вингардиум Левиоза взвалил девчонку на василиска. Сам я уселся позади, придерживая её на спине змея, и тот повёз нас по туннелю наверх. Там я сгрузил девчонку на площадку и попрощался с Шшессом, сказав, что еще вернусь, когда шумиха вокруг окаменевших учеников утихнет.

  Одежду Гермионы, равно как и мою, пришлось отчищать посредством Рефайно, чтобы не возникало вопросов, где она сумела так перепачкаться. Как показала карта, поблизости по-прежнему никого не было, ни людей, ни призраков. Я отлевитировал Гермиону в коридор, уложил на то же место, где нашли Криви, и повернул тело девчонки так, чтобы его расположение выглядело естественным. Затем я благополучно вернулся в общежитие и улёгся спать, почувствовав себя в безопасности впервые со времени пропажи блокнота.

  13.

  Гермионы хватились, когда она не появилась ни за завтраком, ни на занятиях. Поиски начали с запрещённого коридора, поэтому обнаружили её быстро. Дамблдор установил, что Грейнджер тоже окаменела, и её перенесли в больничку дожидаться мандрагорового зелья. Всех учеников снова допрашивали, в том числе и меня, и снова ничего не выяснили. К вечеру по школе разлетелся слух, что с допроса вынесли рыжую Уизли в обмороке. Как объяснила МакГонаголл, у девочки была психологическая травма после обнаружения тела Колина Криви.

  Лихорадило всю школу, кроме слизеринцев. Наш факультет пребывал в глубочайшей уверенности, что всё, что относится к Слизерину, им по определению повредить не может, а тайная комната относилась именно к Салазару. Грифы нервничали и злились, барсуки трепетали, вороны глядели настороженно, а змеи безмятежно ждали бонусов. Межфакультетские отношения, и без того непростые, накалял ещё и Драко, ходивший с таким видом, словно он сам всё это задумал и устроил.

  А я размышлял, что с этими отношениями делать, да и нужно ли. Союзники нужны, но не какие-нибудь. Если, допустим, у меня получится сблизиться с грифами, какая от этого польза? Грифы храбры и упрямы – эти качества неплохи сами по себе, но в нагрузку к ним прилагается взбалмошность и ограниченность. Управлять грифами лучше всего с помощью идеи, а использовать их лучше всего в войне, потому что их достоинства не годятся для мирного времени. И лучше всего использовать их вслепую – сколотить из них армию и отправить на войну, где израсходовать, пока не опомнились, а тем временем подготовить новых. Это не мой уровень, я еще не директор Хогвартса.

  Если, допустим, законтачить с хаффлпаффцами... Эти, напротив, годятся для мирного времени. Дай им дело, защити от невзгод, вознаграждай по труду – и они будут счастливы. Воевать они не любят и не умеют, подзывать их под знамёна – пустая трата времени. Им можно доверять, но выход с них невелик. Те же домовики, собирать их под себя имеет смысл, когда уже победил, или их замучаешься защищать. Это не мой уровень, я еще не победил.

  Равенкло тоже как-то не внушает. Одиночки, индивидуалисты, которым всё равно, под какими знамёнами они будут заниматься своими науками. А раз всё равно, значит, и предадут они легко, потому что присягают они на верность наукам, а не людям – и не угадаешь, в какой момент им вздумается взбрыкнуть. Их можно использовать, но доверять им нельзя. Слабое звено, непозволительная роскошь.

  Что до слизеринцев, то каждый из них воюет за себя, а не за других. Слизеринцы привержены реальным ценностям, а не абстракциям, и дурачить их не только бесполезно, но и опасно. Они во всё вникнут, всё просчитают, на мякине их не проведёшь. С одной стороны, они тебя предадут, если это будет выгодно, с другой – пока невыгодно предавать, они не предадут, а это уже какая-никакая, но стабильность.

  Зато грифы воюют не за себя, они воюют за других. Вот почему мой выбор Слизерина стал для всех таким шоком – это был отказ встать под чужие знамёна.

  Если подытожить, заигрывание с грифами ничего не даст, они не принадлежат себе. На кого им скажут "фас", на того они и набросятся. Равенкловцы ненадёжны, хаффлпафцы бесполезны, хотя с обоими факультетами желателен нейтралитет. Остаются наши – слизеринцы – и нечего переживать об остальных. Бывают естественные противники и естественные союзники.

  Но даже если у грифов и было подобие здравого смысла, оно им отказало. Всем им было известно, что у меня с Гермионой нечто вроде дружбы, но все они почему-то решили, что это я окаменил девчонку. Причастен, есть такое, но не с той же стороны, с какой они подумали...

  Выследили они меня в тот же день перед отбоем, когда я возвращался в общежитие из библиотеки. Было их около десятка – трое Уизли, Дин, Джордан и еще несколько старшекурсников. Они появились из-под лестницы, по которой я спускался, и окружили бы меня, но я успел отскочить обратно на лестницу.

  – Струсил... – позлорадствовал Рональд, увидев, как поспешно я шарахнулся от них. По его мнению, я должен был встать пеньком и дать побить себя.

  – Вас слишком много. Мне будет трудно не убить никого из вас, поэтому лучше разойдитесь добром, – предупредил я.

  – Маленький Потти вообразил себя ужасно страшным... – протянул кто-то из близнецов, то ли Фред, то ли Джордж.

  – Ой, как мы боимся, щас умрём на месте... – подхватил второй.

  – На нестрашных вдесятером не собираются, – сообщил я им, вынимая палочку. – Вы всё еще хотите рискнуть?

  – Экспеллиармус! – вдруг выкрикнул один из старшекурсников. Оказывается, всё это время он был с палочкой наготове и прятал её за спиной Дина. Заклинание застало меня врасплох, и моя палочка улетела к нему. Это, видимо, было частью их плана, потому что все они удовлетворённо загоготали.

  Я удержал равновесие и попятился от них вверх по лестнице. Бежать было куда, но смысла в бегстве я не видел. Даже если я смогу уйти, они подкараулят меня потом, поэтому нужно было разобраться с ними здесь.

  – Потти, ты щас сдохнешь, и школа станет чище, – заявил Джордан. – Ломай его палочку.

  Парень, который обезоружил меня, попытался переломить мою палочку руками, но у него ничего не вышло. Тогда он положил мою палочку одним концом на нижнюю ступеньку лестницы, а другим на пол, и что есть силы топнул по ней. Палочка хрустнула и сломалась посередине, обнажив оранжево-красное перо, соединявшее половинки.

  – Вы знаете, что с вами будет за самосуд? – поинтересовался я.

  – А нам плевать, главное, что ты сдохнешь, – огрызнулся Рональд. – Моя сестра из-за тебя сегодня весь день ревёт, ей Гермиону жалко.

  – Вы развязали мне руки вот этим, – я кивнул на свою поломанную палочку и отступил ещё выше. – Всё, что я сейчас с вами устрою, будет считаться самообороной.

  Дружное лошадиное ржание было мне ответом.

  – А что ты с нами сделаешь без палочки? – даваясь хохотом, сказал один из близнецов.

  – Ага, что? – резвился второй. – Морды набьёшь, да? Парни, вставайте в очередь, Потти морды бить будет!

  Они никуда не спешили, им было весело. Наши на их месте просто убили бы, а эти растягивали удовольствие. Парень, сломавший мою палочку, выдернул из неё перо феникса и стал демонстративно обдирать у меня на глазах. Огненно-красные обрывки кружили в воздухе и падали на пол, словно маленькие костры.

  – Ну и чем вы лучше Упивающихся? – спросил я. – Тоже ведь упиваетесь, своей жестокостью, своим всесилием...

  – Ты, Поттер, помолчи! – взбеленился Рональд. – Мы получше тебя будем! Мы на однокурсников не нападали!

  – Вы собрались убить меня, а моя вина еще ничем не доказана. Она существует только в ваших злобных тупых головах, больше нигде.

  Перо феникса было наконец ощипано, и это послужило переходом к дальнейшим действиям. Парень не спеша, картинно поднял свою палочку в рабочую позицию и нацелил на меня. Идиот, кто ж так воюет...

  – Петрификус тот...

  "Экспеллиармус!"

  Палочка вылетела из его руки и приземлилась в мою, а сам он отлетел на несколько шагов назад и грохнулся на пол. Увидев это, остальные парни кинулись на меня. Только бы никого случайно не убить...

  "Ступефай Радиале Максима!" – я сделал резкий горизонтальный полукруг левой рукой, и нападающие разлетелись как кегли. Летели они хорошо и в пол впечатались крепко. Поднялись на ноги с трудом, на меня сразу не накинулись – каждый решал персональную задачу, насколько это опасно для него и стоит ли продолжать.

  Пока они приходили в себя, прибыло еще одно действующее лицо. Длиннобородое, седовласое, в лиловой робе и скособоченной остроконечной шляпе.

  – Что здесь происходит?! – возгласило лицо.

  – На меня напали, сломали мою палочку и хотели убить. Больше ничего, директор, – сообщил я с лестницы.

  Мои противники понимали, что спасаться бегством бесполезно, и стояли в вестибюле под лестницей напуганные, злые и виноватые, косясь исподлобья на Дамблдора.

  – Ай-ай-ай, мальчики, – сказал он тоном огорчённого доброго дедушки, укоризненно покачивая головой. – Зачем вы так, неужели вам не стыдно? Никуда не уходите, пока я вас не отпущу.

  Дамблдор прошёл мимо них ко мне, поглядел на огненные клочья на полу и на чужую палочку в моей руке.

  – Гарри, чем ты вызвал такое отношение к себе? – строго спросил он, нахмурив брови.

  – Тем что я существую, тем, что я слизеринец, и тем, что я змееуст, – отчеканил я.

  – Гарри, чем ты обидел лично их?

  – Больше ничем.

  Дамблдор протянул ко мне руку за палочкой, и я отдал её.

  – Директор, эти парни хотели убить меня и убили бы, если бы смогли. Они подкараулили меня, они заранее договорились отнять у меня палочку, чтобы безопасно расправиться со мной. Если это повторится, я буду защищаться любой ценой, – я оглядел своих противников и повторил: – Любой ценой – все слышали? Кому непонятно, вспомните тролля.

  – Гарри, как ты можешь быть таким жестоким? – укорил меня Дамблдор.

  – Вы ошибаетесь, директор, я очень добрый и терпеливый, – я состроил физиономию пай-мальчика и преданным взглядом уставился на него. – Сами видите – все они живы и предупреждены на будущее.

  Пёрышко легилименции осторожно защекотало мне мозги, и я с готовностью подставил под него начало нападения. Когда последний обрывок пера феникса упал на пол, я опустил глаза – остальное директор у других досмотрит. Дамблдор опечаленно вздохнул.

  – Ладно, Гарри, иди, а с этими мальчиками я поговорю, и они больше не будут так делать.

  Я пошёл в общежитие, гадая, как директор мог узнать, что здесь происходит, ведь было очевидно, что он появился неспроста. Догадка осенила меня, когда я подходил к двери общежития – перо принадлежало фениксу Дамблдора.

  Почти на всех занятиях требовалась палочка, поэтому покупать её меня отправили уже на следующий день. Я не отказался бы пройтись и за другими покупками, но сопровождал меня Снейп, который весь изозлился за время нашей отлучки. Туда и обратно мы с ним путешествовали через камин в малой гостиной на втором этаже. У декана был свободный доступ к каминной сети, а мне сделали одноразовый артефакт-разрешение на кнатовой монетке.

  Пока мы шли из "Дырявого Котла" к лавке Олливандера, Снейп не преминул высказать мне, насколько я его достал и какая я для него обуза. Не забыл он упомянуть и о том, что нормальные ученики умеют жить в мире со всеми и что им никто не ломает волшебные палочки. Ему хотелось побольнее задеть меня и вывести из себя, но я выслушивал декана с равнодушным молчанием, и это злило его ещё больше. Я шёл рядом со Снейпом по Косому переулку и вполуха слушал его бубнёж о том, что я такой же бестолковый, пустоголовый, легкомысленный, безответственный и заносчивый, как мой отец.

  – Моя мать, конечно, тоже была дура дурой, раз мне от неё ничего хорошего не досталось? – спросил я наконец, когда наскоки декана стали утомлять меня.

  Снейп остановился посреди мостовой, схватил меня за плечи и с бешеным лицом начал трясти.

  – Как ты смеешь так говорить о своей матери, дрянной мальчишка!!!

  – Я думал, вам понравится, – сказал я настолько невозмутимо, насколько это было возможно, мотаясь в железных клещах зельевара. – Раз вам так приятно поливать грязью моего отца, то поливать грязью мою мать вам наверняка ещё приятнее.

  – Твоя мать... Лили была лучшей женщиной в мире! Не смей осквернять её память, маленький мерзкий ублюдок!

  В моей голове кое-что стало проясняться.

  – Значит, лучшая женщина в мире произвела на свет маленького мерзкого ублюдка? – холодно поинтересовался я у Снейпа. – Было бы здорово, если бы она услышала вас с того света.

  Снейп перестал трясти меня и замер, уставившись мне в лицо. Я смотрел в его разъярённые глаза, готовый мгновенно отвести взгляд, но легилименции не последовало.

  – На нас смотрят, профессор, – с нажимом сказал я.

  Он отпустил мои плечи, схватил за локоть и чуть ли не волоком потащил за собой. Меня это не устраивало, и я упёрся ногами в мостовую. Снейп был вынужден остановиться.

  – Ну что у вас там, Поттер? – злобно сказал он.

  – Вы мне чуть руку не выдернули.

  – Я с удовольствием оторвал бы вам голову, Поттер.

  – А я вам – нет, профессор.

  – Я не нуждаюсь в вашей снисходительности, Поттер! – до Снейпа почему-то не доходило, что снисходительностью было бы как раз обратное. Он вновь потащил меня по Косому переулку, хотя и без прежнего рвения. Мы были уже недалеко от лавки, и он не успел придумать, как ещё меня достать, когда мы вошли туда.

  – Поттеру нужна палочка! – заявил он хозяину лавки, выпихнув меня перед собой.

  – Добрый день, мастер Олливандер, – поздоровался я.

  – Добрый день, мистер Поттер, – ответил Олливандер. – Что случилось с вашей прежней палочкой?

  – Бывает, что инструменты ломаются... – уклончиво сказал я.

  – Его палочку сломал другой ученик, – буркнул Снейп. – Я принёс вам ещё одно перо, чтобы вы сделали новую палочку для этого... мистера Поттера, а пока подберите ему что-нибудь временное.

  Он вынул из складок своей мантии узкую длинную коробку и раскрыл её. В коробке лежало перо феникса. Олливандер приподнял перо двумя пальцами за очин, осмотрел и положил обратно.

  – Сейчас подберу, – он закрыл коробку и убрал под прилавок.

  – Мне бук или ясень с жилой дракона, или что-нибудь наподобие, – сказал я мастеру.

  – Мистер Поттер, я знаю, как подбирать палочки.

  Знает он... видно, поэтому в прошлый раз он подбирал мне палочку больше часа. Олливандер ушёл в подсобку за палочками, а мы со Снейпом остались в помещении.

  – Что вы себе позволяете, Поттер! – возмутился декан.

  – Я здесь покупатель и плачу за палочку деньги, поэтому имею право высказывать пожелания, – терпеливо объяснил я.

  – Вы всего лишь глупый и невежественный ребёнок, Поттер!

  – Когда мне понадобится ваше мнение обо мне, я спрошу вас, профессор.

  Если бы я был способен ненавидеть, я бы уже ненавидел Снейпа. На занятиях я не давал ему ни малейшего повода для придирок – этим и объяснялся наш шаткий нейтралитет в школе – но сейчас, в неформальной обстановке, декан старался отыграться за вынужденное воздержание. Вместо ненависти я воспринимал его как досадную помеху, вроде кусачего слепня или назойливой мухи, и понемногу начал задумываться, как бы его прихлопнуть – не убить, но повыдергать ядовитые зубы.