355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бастет Бродячая Кошка » Мы, аристократы - 2 (СИ) » Текст книги (страница 19)
Мы, аристократы - 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:57

Текст книги "Мы, аристократы - 2 (СИ)"


Автор книги: Бастет Бродячая Кошка



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

  – Не за что, Грейнджер, – довольно-таки холодно ответил я. – Лонгботтом рассказал мне, что вы зачем-то полезли в логово акромантулов – по твоей инициативе, между прочим. Почему ты не обеспокоилась мыслью, что могло случиться с ним из-за тебя? Ладно бы тебя одну сожрали, ты сама нарывалась, но ведь с тобой за компанию съели бы ни в чём не повинных людей. Грейнджер, плох тот лидер, который подставляет своих друзей. Или они тебе не друзья?

  – Почему же, друзья... – пробормотала Гермиона. – Но есть вещи ещё важнее, чем дружба. Хагрид сказал мне важную информацию о том чудовище, которое окаменило меня и Колина. Его паук, Арагог, что-то об этом чудище знает. Я позвала ребят с собой, и мы пошли спрашивать.

  – Доспрашивались... Вы хоть узнали что-нибудь полезное?

  – Ничего, но они очень его боятся. Кого может бояться паук, Поттер?

  – Может птицы какой-нибудь... Птицы пауков клюют, насколько мне известно.

  – Но ведь эти пауки огромные!

  – Значит, и птица должна быть немаленькая.

  – Но птицы никого не окаменяют взглядом...

  – Птицы, может, и не окаменяют. Но у нас в подземелье, в зверинце, сидит огромный кокатрайс, который может окаменять взглядом. Я, правда, не помню, ест ли он пауков...

  Глаза Гермионы сверкнули нехорошим энтузиазмом. Наживка была заглочена.

  – Откуда ты о нём знаешь?

  – Был там с Филчем на отработке, кое-что помочь отнести для занятий. Старик ко мне благоволит, он мне всё там показал. Мантикоры, химеры... а нунда – просто убой!

  – Ты мне про кокатрайса скажи, где он там?

  – Где-то там, с одного раза не запомнишь, зверинец большой. Но его клетку ни с чем не спутаешь, она занавешена чёрной тряпкой, чтобы кокатрайс никого случайно не окаменил.

  – Поттер, послезавтра Невилла выпускают из больнички. Ты сходишь с нами, покажешь, где там эта клетка?

  – Грейнджер, ты опять за своё? Допустим, в конце прошлого года в Хогвартсе пробудился ужас, но с тех пор давно ничего не случалось. Значит, он опять заснул. Скажи, кому-нибудь станет лучше, если ты снова его разбудишь?

  На лице Гермионы некоторое время боролись здравый смысл и упрямство. Наконец упрямство победило.

  – Там должна быть разгадка всех этих происшествий. Нужно обыскать его клетку, там наверняка что-нибудь есть. Поттер, пойдём с нами, а?

  Я всё-таки надеялся уговорить её забросить расследование, меня бы это тоже устроило.

  – Грейнджер, с головой у меня всё в порядке и я в такие игры не играю. Тебе мало неприятностей, которые у тебя уже случились?

  – Но чуть-чуть же осталось...

  – Мне это неинтересно, Грейнджер. Давай лучше договоримся, что никакого разговора не было, и я займусь своими делами, а ты своими.

  Судя по решимости, оставшейся на лице Гермионы после нашего разговора, девчонка собиралась побывать у кокатрайса, как только Невилл выйдет из больнички. После отбоя я снова прогулялся в подземелья и развесил следилки на всех путях, ведущих к зверинцу.

  Но следилки предупредили бы меня слишком поздно, они были установлены только на случай, если я прозеваю выход Гермионы с друзьями из гриффиндорского общежития. Было понятно, что вылазку устроят поздно ночью, поэтому я каждый день незадолго до отбоя брал с собой плащ-невидимку и скрывался в пустующей комнате около подземелий, наблюдая на ментальной карте за гриффиндорским общежитием, пока там не укладывались спать. Тед, разумеется, заметил, что у меня очередное тайное мероприятие, но дисциплинированно молчал.

  На третью ночь после выхода Лонгботтома из больнички гриффиндорские сыщики наконец предприняли вылазку. Они покинули общежитие через полчаса после отбоя, когда их гостиная опустела. Я ожидал, что они направятся в подземелья, но они пошли в другое крыло, где находились жилые комнаты преподавателей.

  Я поспешил вдогонку за ними, чтобы узнать, что они замышляют, и успел как раз, когда Гермиона стучалась в дверь Гилдероя Локхарта. Дверь открылась не сразу, и из-за неё выглянула заспанная физиономия профессора, а за ней и он сам, в папильотках и в длинном цветастом махровом халате.

  – Грейнджер? – удивился он. – Что случилось?

  – Профессор, нам необходима ваша помощь, – восторженный голос Гермионы говорил о том, что она всецело доверяет своему кумиру и не сомневается в его согласии.

  – Какая помощь? – это прозвучало у Гилдероя как "какого Мерлина вам тут надо", но понимать чужую интонацию никогда не было сильной стороной девчонки, однозначно истолковавшей его слова как согласие помочь.

  – В прошлый раз мы пошли одни и чуть не погибли, – призналась она. – Я была неправа тогда, поэтому теперь хочу попросить, чтобы вы пошли с нами. Вы такой опытный и могущественный волшебник, с вами мы будем в полной безопасности.

  На лице Локхарта, видневшемся мне над головами самодеятельных сыщиков, всё явственнее проступало откровенное нежелание ввязываться в авантюры на ночь глядя, а Гермиона продолжала говорить:

  – Профессор, это опасное существо, но для вас это будет совсем нетрудно. Вам не надо будет убивать его, профессор! Вам всего лишь надо будет обезопасить нас от него, пока мы обыскиваем клетку. А когда мы с вами найдём разгадку ужаса подземелий, вы напишете ещё одну книгу!

  – Какая клетка, какое существо? – испуганно проговорил Гилдерой.

  – Кокатрайс, – сообщила Гермиона. – В хогвартском зверинце, это он окаменяет взглядом. Его кто-то выпускал тогда, и в его клетке наверняка остались следы этого преступления. Вы наложите на кокатрайса заклинание и будете удерживать его, пока мы обыскиваем его клетку.

  Лонгботтом с Уизли стояли сбоку и чуть позади Гермионы. Невилл конфузился и переживал, более догадливый Рональд хмурился, до него стало доходить, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет.

  – Дети, это не входит в мои обязанности, – заявил Локхарт, окинув недовольным взглядом всю их компанию. – Забудьте эту авантюру и идите спать.

  – Но, профессор... – Гермиона растерялась. – А как же ваши подвиги? Разве не вы писали в своих книгах, что в любое время готовы выступить на защиту каждого, кто в ней нуждается?

  – Деточка, мало ли что написано в книгах! – сердито сказал потерявший терпение Гилдерой. – Книги пишутся для того, чтобы их продавали, ясно? Кто стал бы читать про старого уродливого армянского ведьмака, даже если бы тот спас сто деревень от оборотней? А у ведьмы, которая изгнала бэндонскую банши, вообще была заячья губа. У каждого в этом мире свой бизнес – кто-то изгоняет опасных существ, я пишу книги. А теперь оставьте меня в покое.

  – Это что же... – ужаснулась Гермиона, – вы присвоили себе их заслуги?!

  – Нет, деточка, я всего лишь подобрал то, что им самим было не нужно. Ведь сами они никогда не написали бы такие великолепные книги о своих подвигах. Я вложил в это свой труд. Я нашёл этих людей, я подробно распросил их, как они это сделали. Да, мне пришлось наложить на них заклятие забвения, чтобы это не вышло в прессу, но зачем им помнить свою работу? Ведь деньги за неё они уже получили. И я писал эти книги, а это – дело не одного дня. Тут нужен не только труд, но и талант, чтобы ими зачитывались.

  Выпалив эту тираду одним махом, Локхарт перевёл дух и осознал, что сказал лишнее.

  – Прошу прощения, дети, но мне придётся наложить Обливиэйт и на вас, – сказал он, привычным движением потянувшись за своей палочкой. – Если вы проболтаетесь, я ни одной книги не продам.

  Гилдерой забыл, что он в домашнем халате и что палочки при нём нет. Он отпрянул в глубину комнаты, но был остановлен Гермиониным Ступефаем. Девчонка только что претерпела крушение идеалов и крах своей детской влюблённости, и это вылилось у неё в захлёстывающую, с трудом контролируемую ярость. Тем не менее, она всё еще не могла поверить, что вот этот взрослый мужчина, преподаватель ЗоТИ, абсолютно никчёмен как колдун и защитник.

  – Профессор! – сказала она дрожащим от гнева голосом, едва владея собой. – Лучше не делайте лишних движений, или я за себя не отвечаю. Сейчас вы возьмёте свою палочку и принесёте каждому из нас непреложную клятву, что никогда не будете воздействовать на нас ничем во вред нам или в своих личных интересах. Рон, Невилл, выньте палочки и держите его под прицелом, – её собственная палочка тряслась у неё в руке.

  Парни повиновались ей, повиновался и Гилдерой. Трудно было не повиноваться приказу, отданному почти невменяемой от шока девчонкой. Когда профессор принёс непреложные клятвы, Гермиона забрала у него палочку.

  – А теперь, профессор, вы пойдёте с нами в зверинец и будете держать этого чёртова кокатрайса, хотите вы этого или нет, или я завтра же разоблачу вас публично! – с истерическими нотками в голосе потребовала она. – Ребята, не спускайте с него палочек!

  Гилдерой был вынужден пойти с ними как был, в домашних тапочках, халате и папильотках. Мне пора было идти подкладывать блокнот, и я поспешил к клетке с кокатрайсом. Там я под защитой зеркальных очков отвернул полог клетки и с помощью невербального Вингардиум Левиоза подсунул подделку сбоку под подстилку, на которой дремало животное. Прежде я хотел положить блокнот на виду, чтобы его не пропустили при обыске, но теперь не сомневался, что Гермиона перетряхнёт всю клетку.

  Я прошёл дальше за клетку и остановился в углу, дожидаясь эту компанию. Нужно было убедиться, что блокнот попал по назначению, а также подстраховать процесс его изъятия, потому что колдовским умениям Локхарта я не доверял нисколько. Спустя несколько минут от входа в зверинец донёсся шум шагов и тихие переговаривающиеся голоса.

  – Это здесь... – Гермиона.

  – Надо было сразу в эту сторону сворачивать... – а это уже Рон.

  – Никто из нас тут не был, мы еще быстро нашли... – она же.

  – Дети, одумайтесь, там же опасно... – Гилдерой, а голос-то у него дрожит.

  – Профессор, а вы у нас для чего? – Рон.

  – У меня даже палочки нет... – опять Гилдерой.

  – Я её отдам вам, как только мы найдём клетку, – снова Гермиона.

  Голоса медленно приближались. Я еще не видел их обладателей, но представлял, как осторожно они идут по проходам между клетками, как озираются на обитателей клеток, стараясь держаться точно посередине. Люмос тут не был нужен – как и во всех подземельях Хогвартса, в зверинце слабо светились стены – но освещение было призрачным, серо-голубым, при нём так и тянуло засветить хотя бы крохотный тёплый огонёк. Залопотали в клетке пикси, зарычала нунда, защелкали клешнями потревоженные клешнеподы во влажном террариуме.

  Блуждание компании по зверинцу сопровождалось шумом его разбуженных обитателей. Крики, вопли и рычание возникали там, где они проходили, и постепенно стихали там, откуда они удалялись. Когда четыре тёмные фигуры замаячили в дальнем конце прохода, они перебудили добрую половину зверинца.

  – Та самая клетка, – сказала Гермиона, остановившись перед чёрным пологом и для надёжности прочитав табличку. – Тут написано "Не заглядывать, кокатрайс".

  За время пути сюда девчонка немного успокоилась и теперь вела себя благоразумнее. Осмотрев полог снаружи, она обернулась к своим спутникам.

  – Нам нельзя глядеть на кокатрайса, или он окаменит нас всех, – сказала она тоном воспитательницы детского садика. – Профессор, сейчас я отдам вам палочку, а вы подготовите своё заклинание и только затем откроете дверь и обезопасите кокатрайса. Мы пока отвернёмся, а когда вы закончите с ним, скажете, что мы можем заходить в клетку.

  – Я бы к нему спиной не поворачивался, – буркнул Уизли, но очень-то спеша повиноваться распоряжению девчонки. Зато Невилл был тише мыши и вёл себя так, словно был под Империо, шагая, останавливаясь и поворачиваясь по её команде.

  – Глупости, Рон, – среагировала на его бурчание Гермиона, передавая палочку Локхарту. – Профессор принёс нам клятву и теперь не может причинить нам вреда. И он сам заинтересован в том, чтобы осмотр клетки был проведён быстро и безопасно. Приступайте, профессор.

  Все трое повернулись спиной к клетке и оставили Локхарта наедине с ней. Слишком потрясённый и перепуганный, тот был далёк от мысли, чтобы не подчиниться требованию девчонки. Он стоял и не решался отдёрнуть полог, пока за его спиной не раздался голос Гермионы:

  – Профессор, вы скоро?

  Обречённо вздохнув, Гилдерой частично откинул полог, затем отодвинул задвижку на двери клетки. Кокатрайс, обленившийся за годы заточения, продолжал дремать на своей подстилке, никак не среагировав на скрип открывающейся двери. Обнадёженный спокойствием птицеящера, профессор направил на него палочку и проговорил неизвестное мне заклинание.

  Кокатрайс со скоростью пушечного ядра выскочил из клетки. На его чешуйчатой голове красовалась клумба маргариток. Пребольно клюнув оторопевшего профессора, отчего тот взвыл не своим голосом, животное вспомнило о своём фирменном умении и глянуло на обидчика в упор. Чёрные провалы змеиных глаз на мгновение блеснули зелёным, Локхарт статуей свалился на пол, а кокатрайс оценивающе уставился в три беззащитные, подставленные ему спины, выбирая, с какой начать. Но я был начеку и одним усилием невербального Секо Вайпери перерезал длинную чешуйчатую шею птицеящера. Голова с обрубком шеи упала на Гилдероя, а за ней туда же обрушилось и тело. Ноги кокатрайса сделали несколько скребущих движений по полу, и наступила тишина.

  Мгновения текли одно за другим... На полу зверинца лежал окаменевший Гилдерой в папильотках, на его груди покоилась голова кокатрайса с венчиком из маргариток, словно похоронный букет. Туловище птицеящера лежало рядом, из него натекала лужа крови, быстро пропитывавшая цветастый халат профессора. Три замерших в испуге спины дополняли это ирреальное зрелище, напоминавшее некий странный мистический ритуал.

  – Профессор? – раздался наконец осторожный голос Гермионы. И чуть помедлив, снова: – Профессор?

  – Там что-то не так, – впервые за всё время подал голос Невилл.

  – Посмотрим? – предложил Уизли.

  – Стойте! – скомандовала Гермиона, хотя никто и так не шевелился. – А вдруг там кокатрайс?

  – Тогда он уже напал бы, – зародилась здравая мысль у Рональда.

  – А тогда почему профессор молчит?

  – Может, они друг друга... того?

  – Смотрим?

  – Сначала кто-нибудь один...

  – Я посмотрю. – Гермиона шевельнулась и осторожно оглянулась на клетку.

  – Ох, кажется, они друг друга... того, – в ужасе пробормотала она, прижимая руки ко рту.

  – Правда, что ли?! – Уизли мгновенно обернулся назад. – Ни фига себе...

  Гермиона протянула трясущиеся пальцы к лицу профессора и потрогала его лоб.

  – Окаменел... – с облегчением выдохнула она. – Его спасут, зелье в медпункте есть. Рон, Невилл, давайте посмотрим, что там в клетке... нет, стойте! Я сама...

  Никто не возражал ей. Не желая уступать никому так трудно доставшуюся добычу, Гермиона залезла в клетку и вскоре появилась оттуда с блокнотом.

  – Похож, – она засветила слабенький Люмос и стала читать записи в блокноте. По мере того как она читала, её лицо вытягивалось, рот приоткрывался, а глаза становились всё больше и больше. Наконец она перевернула последнюю страницу и захлопнула блокнот. – Охх...

  Я мысленно согласился с девчонкой, потому что знал, какую фразу она только что прочитала.

  "Гермиона сегодня любезничала с Гарри в коридоре. Я никогда ей этого не прощу."

  31.

  У гриффиндорской троицы не хватило колдовских умений самим доставить Локхарта в больничку, поэтому они отправилсь будить МакГонаголл. Я не стал дожидаться их возвращения и вернулся в общежитие. Покойся с миром, кокатрайс, надеюсь, ты погиб не зря.

  Во время завтрака объявили, что за грубое нарушение школьной дисциплины и за порчу ценного школьного имущества снимается сто баллов с зачинщицы этого хулиганства Гермионы Грейнджер и по пятьдесят баллов с её сообщников, Рональда Уизли и Невилла Лонгботтома. С учётом того, сколько с них уже сняли за вторжение к слизеринцам, Гриффиндор теперь находился на четвёртом месте с большим отрывом от остальных факультетов. Пострадавший профессор ЗоТИ сутки пролежал окаменевшим в больнице, но уже на следующий день появился за преподавательским столом, отделавшись только испугом. Его окаменение утаить не удалось – не будем говорить, кто подкинул старостам идею навестить внезапно заболевшего преподавателя – и слизеринцы постарались, чтобы происшествие стало достоянием широкой общественности.

  Разумеется, Малфой-старший получил письмо от сына и явился в Хогвартс выяснять подробности. Разговаривал он, как обычно, со мной и с глазу на глаз, и по итогам разговора собрал очередную комиссию для расследования происшествия. Комиссия выяснила обстоятельства дела и постановила, что несчастный случай с профессором Локхартом произошёл вследствие его некомпетентности, после чего устроила проверку знаний учеников по его предмету, проведя на каждом курсе министерскую контрольную по ЗоТИ.

  Результаты контрольной, как и следовало ожидать, оказались плачевными. Локхарта уволили с должности, лишив его права преподавания, а экзамены по его предмету в этом году отменили. Поскольку отставание школьников по ЗоТИ было результатом не одного года, Дамблдору сделали последнее предупреждение, пригрозили поставить вопрос об его соответствии занимаемой должности и указали, что если директор сам не способен найти преподавателя в школу, он обязан поручить это Министерству.

  Если постараться, Дамблдора можно было бы и снять с директорского поста. Мы с Малфоем обсудили это еще до комиссии и пришли к печальному выводу, что заменить старого интригана пока некем. Он окружил себя сотрудниками, совершенно не способными заменить его на должности, кроме разве что МакГонаголл, которая замещала его во время отлучек. Но в этом случае Дамблдора пришлось бы взять на должность преподавателя трансфигурации и декана Гриффиндора, потому что другой замены не было, а для полного отстранения его от преподавания не хватало причин. Получалось, что Мак-кошка в роли директора – это тот же Дамблдор, с той разницей, что вся ответственность за происходящее в школе ляжет на неё и под него уже не подкопаешься.

  На самом деле должность школьного директора представляла очень малый интерес для любого чистокровного мага, кроме интриганов и манипуляторов. Работа непростая, тяжёлая, неблагодарная, она требовала полного отказа от личной жизни и посвящения себя интересам Хогвартса. Где найти такого подвижника, если не бескорыстного, то хотя бы безвредного, никто из знакомых Малфоя не представлял.

  Даже работа школьного преподавателя, и та не прельщала никого, кроме магов с несложившейся жизнью. Если посмотреть, кто у нас преподаёт, что окажется? Флитвик – сильный и талантливый маг, но полугоблин, отвергнутый гоблинами и не особо принимаемый людьми, и он еще самый лучший. Снейп – асоциальная личность, живущая прошлым и условно-свободная из-за ошибок молодости. МакГонаголл – полукровка, выросшая среди маглов и посвятившая себя школе после того, как ей не удалось выскочить за магла. Чокнутая алкоголичка Трелони, три заживо засушенные воблы на точных науках, насквозь политизированная грязнокровка Бербидж, мужиковатая Роланда Хуч... я уж не говорю о великовозрастных детишках вроде Спраут и Хагрида. И все они – одиночки.

  Поэтому, кого бы Дамблдор не нашёл на следующий учебный год для преподавания ЗоТИ, это будет очередной несчастненький, тут и к гадалке не ходи. Вот почему я не взял прорицание в качестве факультатива – зачем оно мне, когда и без него всё прозрачно.

  Во время работы комиссии всплыл слух от том, что должность преподавателя ЗоТИ проклята Вольдемортом. Даже если Дамблдор не рассказывал об этом никому, кроме меня, я и не собирался скрывать, что передал его слова членам комиссии. Полагаю, любой согласится, что подобные вещи утаивать от общественности нельзя.

  Разбираться с проклятием приезжал сам Ксавьер Селвин. Родовая магия Селвинов была особенно сильна по части проклятий, и если кому-то требовалось проклясть... гм... я хотел сказать – снять проклятие, нужно было обращаться именно к ним. Гроссмейстер тёмной магии проверил всю школу и сообщил, что проклятий нет ни на ней, ни на директоре, а если кто утверждает, что возможно проклясть какую бы то ни было должность, тот либо невежда, либо аферист. Выслушивая его заключение, Дамблдор предпочёл изобразить из себя невежду.

  У школьников тем временем начиналась предэкзаменационная горячка. Все отложенные на конец года хвосты теперь легли веером и было непонятно, за который хвататься. Она коснулась даже меня, потому что староста Морис поручил мне проверить учебную подготовку первокурсников, Милли тоже настаивала на проверках её знаний, а вдобавок мне еще нужно было позаниматься с Диасом. Прежде с ним иногда занимался Тед, но педагогический талант Теда всё-таки оставлял желать лучшего.

  Вместе с Эрни в библиотеку теперь приходила Луна, тоже усиленно готовившаяся к экзаменам. Приходилось заниматься с парнем при ней, и это каждый раз заканчивалось тем, что она тоже начинала слушать. Вскоре девчонка осмелела и стала задавать свои вопросы – к слову сказать, очень непростые – а ещё через день привела с собой сокурсницу, и обе они стали трясти меня насчёт объяснений как грушу. Снейп не утруждал себя донесением до нас теории зельеварения – он считал, что его роль как преподавателя сводится к тому, чтобы перед уроком раздать ингредиенты и методички, во время урока следить, чтобы ничего не взорвалось, и в случае чего убрать последствия взрыва, в конце урока собрать пробы зелий и отругать тех учеников, кто не справился с варкой, а теорию мы должны были изучать сами, через медитацию над обзорами. Как я ни отговаривался тем, что девчонки слишком глубоко копают и что на старших курсах они сами это узнают, им нужно было, чтобы я выложил всё здесь и сейчас. Равенкловки...

  С Малфоем-старшим я договорился, что Диас проведёт лето с нами. Малфой отнёсся к моей просьбе по-деловому, он не стал расспрашивать, зачем и почему, а просто попросил уточнить, в каком приюте живёт парнишка и когда забирать его оттуда. Про себя он, видимо, решил, что я готовлю себе нового принятого взамен отказавшейся Грейнджер. Как выяснилось, к такому же выводу пришла и Луна – когда мы оказались наедине с Диасом, он рассказал мне, что девчонка объяснила ему всё насчёт принятых и предупредила, чтобы он не сделал ошибки Гермионы. Несмотря на то, что Луна всегда ходила с таким видом, словно она мозгошмыгов считает, она вполне могла быть практичной и соображала весьма хорошо.

   С глазу на глаз мы с Эрни оказались не случайно. Я отследил его по ментальной карте, перехватил по пути в библиотеку и предложил прогуляться до террасы, чтобы поговорить о планах на лето. Диас был некрупным парнишкой, но я был ещё мельче, так что выглядели мы как двое одногодков. Когда мы остановились у края террасы, откуда открывался великолепный вид на озеро, я начал с того, что проверил место на наличие подслушки и накрыл нас сигнальным щитом на случай приближения всяких мелких предметов вроде сверхдлинных ушей. Это стало у меня привычным действием, потому что мне как главе рода Поттеров предстояло прожить с этим всю жизнь.

  Когда защиты были установлены, я рассказал Эрни о летней даче и спросил, когда и как будет удобнее забрать его из приюта. Парень не хотел оставаться там даже на ночь, потому что ночью его могли избить, просто за то, что его долго не было и чтобы он вспомнил своё место. Как он рассказал, это была стая зверёнышей со своей иерархией и мелкие вожаки ревностно отстаивали своё положение в ней. Я пообещал, что мы с опекуном отправимся в приют вместе с ним и заберём его в тот же день.

  Диас рассказывал мне о рекомендациях Луны, когда я почувствовал, что сквозь сигнальный щит проникло нечто мелкое. Я сделал парню знак замолчать и вызвал ментальную карту – рядом с нашими двумя точками находилась третья, отмеченная как Рита Скиттер. Прикинув положение точки в пространстве, я облокотился на ограду и как бы невзначай заглянул за неё. На её внешней стороне приютился довольно-таки крупный, тёмно-синий с золотистым отливом жучок.

  "Акцио жучок" – сделал я невербальный посыл, и насекомое притянуло мне в руку. Проверив по карте, что это и есть Рита Скиттер, я надёжно ухватил жучка за блестящие бока и стал рассматривать. Кто бы мог подумать, что бывают такие анимаги...

  – Какой красивый... – восхитился Эрни, рассматривавший жучка вместе со мной. – Ты для чего его поймал?

  – Вспомнилось вдруг, что у маглов жучками называют подслушивающие устройства, – ответил я с коротким смешком. Эрни принял мои слова за шутку и тоже засмеялся. – Как ты думаешь, почему не бывает ручных насекомых?

  – Есть же пчёлы и всякие там шелкопряды, – напомнил он.

  – Они не ручные, их просто используют.

  Эрни понял свою ошибку и поправился:

  – Насекомые слишком глупы, чтобы приручаться.

  – Вот именно, – я поднёс поближе к глазам отчаянно сучившего лапками жучка. – Насекомые слишком мелки и ничтожны. Они не умеют быть верными, они не различают своих и чужих. Они не понимают, кого можно кусать, а кого нельзя. В силу своей глупости они не способны не кусать руку, которая могла бы кормить их всю жизнь.

  – За немногими исключениями, они только и умеют, что кусаться.

  – И это тоже, – согласился я. – Природа дала насекомым прирождённую ловкость и малые размеры, но это спасает их только до тех пор, пока они не слишком надоедливы. В силу своей ограниченности эти крохи не понимают, как легко поймать их и раздавить одним движением пальцев.

  – Ты слишком многого хочешь от всякой мелкоты. – Эрни хмыкнул. – Ну сам посмотри, где тут поместиться мозгам?

  – И тем не менее я попытаюсь, – сказал я, глядя на насекомое в своей руке. – Слышишь, жучок, за прежние заслуги я даю тебе первый и последний шанс. Сейчас я тебя отпускаю, но если ты попадёшься мне ещё раз... – с этими словами я разжал пальцы.

  Жучок сорвался с моей ладони, словно сумасшедший, и улетел. Эрни проводил взглядом сине-золотистую точку.

  – До него ничего не дошло.

  – Всё до него дошло. А правильно ли дошло, это мы еще узнаем.

  Эрни догадался, что я про насекомых не просто так, но не понимал, почему, и вопросительно посмотрел на меня.

  – Забудь, – сказал я. – А впрочем, нет, не забывай – напротив, запомни, что жучки бывают разные. Когда-нибудь сам всё узнаешь.

  Мы вернулись к прерванному разговору и я поинтересовался у Диаса, как к нему относятся другие ученики. Этот вопрос мы с Тедом задавали парнишке регулярно, чтобы вовремя пресечь его обидчиков. Равенкловцы всегда утверждали, что не обращают внимания на происхождение мага – так оно, в сущности, и было, если добавить, что в случае маглорожденности они не обращали внимания и на его носителя. Но теперь Луна намекнула им о том, что Поттер готовит Диаса в принятые, и отношение к нему заметно потеплело. Его однокурсник, слабенький полукровка или ещё меньше, даже спросил его, можно ли готовиться к экзаменам вместе, несомненно имея в виду мою помощь Эрни и равенкловкам.

  Возражать я не стал. Учеником больше, учеником меньше, зато моё внимание к Диасу будет не так бросаться в глаза. Напоследок я снова напомнил парню, что до совершеннолетия он должен скрывать своё происхождение.

  – Если ты сам не можешь не болтать о своих тайнах, нечего и надеяться, что о них будет молчать кто-то другой, – добавил я, и мы разошлись по своим делам.

  За неделю до экзаменов нам с Ноттом пришлось садиться за сдвоенным столом посередине читального зала библиотеки, потому что равенкловцы стали одолевать меня всевозможными вопросами по учёбе и удобства ради оседали на соседних стульях. Я никому не отказывал в объяснениях, считая, что это полезно и им, и мне.

  – А ты стал популярен, сюзерен, – посмеивался надо мной Тед.

  – Если эта толпа мешает тебе готовиться, садись отдельно, я не обижусь.

  – Нет, предметы я знаю, а вот тебя послушать никогда не вредно. Ты даже материал первого курса излагаешь без профанации, как часть большого целого. Всё чётко, всё логично, одно связано с другим, одно вытекает из другого, так что знания в голове сами укладываются. Когда я слушаю твои объяснения, я всегда удивляюсь – это какой же у тебя там порядок... – Тед кивнул на мою голову, – а уж равенкловцы от них балдеют как коты от валерьянки. Сам-то не устаёшь?

  – Напрягает, но это же только перед экзаменами.

  – Они с тебя и потом не слезут, к хорошему быстро привыкаешь.

  – Буду прятаться от них в Выручай-комнате.

  – Эй, а как же я с Дианой?! – Тед хитро прищурился на меня.

  – Ну вот, обложили волчка... – посетовал я с притворной скорбью во взгляде.

  – Можешь не вырываться, ты теперь – общественное достояние, – по лицу Теда расползлась лукавая ухмылочка.

  – А тебе бы только смеяться над бедным сюзереном...

  – Ага... И чаю закажи... с яблочными пирожками, горяченькими... – Тед скроил умильную физиономию – ему лениво, а я заказывай. Ну и как отказать такому хитрюге?

  Комиссия закончила работу, и в школе стало спокойнее. Прошли последние занятия, были написаны последние контрольные, народ готовился к экзаменам, благодаря судьбу и Мерлина за избавление от ЗоТИ. Оставалось неизвестным, насколько мне удалось ввести в заблуждение Гермиону и перестала ли она охотиться за блокнотом, но сейчас было неподходящее время для выяснения таких подробностей.

  Дамблдор ходил по школе с постной физиономией. Гермиона за эти дни сильно похудела и выглядела измученной, хотя и не затравленной, как когда-то на первом курсе. Дни напролёт она просиживала за книгами в библиотеке, готовясь к сессии. Не знаю, как девчонка отчитывалась о блокноте Дамблдору, но я заметил, что она посматривала на директора неприязненно и с опаской, словно он подвёл её в чём-то важном и лишился её доверия. После того как гилдероевское помутнение выветрилось из её лохматой головы, Гермиона вспомнила про Теда и теперь сожалела о потерянной дружбе с ним – если судить по тому, каким несчастным взглядом она провожала его в спину.

  На моей спине глаз не было, но не думаю, чтобы она не сожалела и о потере дружбы со мной. Тем не менее, разговора со мной Гермиона не искала – то ли она поверила моему обещанию устроить ей за это неприятности, то ли ей просто было некогда выяснять отношения. Зная её самоуверенность, я поставил бы на второе, но даже если девчонка больше никогда не заговорит со мной, я согласен не знать, почему она забросила расследование, лишь бы она не лезла в эту историю. Пока же сработал известный принцип – создай человеку свои проблемы, и он перестанет лезть в чужие – и Шшесс с блокнотом были оставлены в покое.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю