Текст книги "Lurk (СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Это его сущность. Его индивидуальность. Его… похожесть на других.

– Не все можно сказать, Стайлз. Есть нечто, что нам приходится скрывать. Свои желания или свои страхи – все то, что мы прячем за третий барьер и так боимся кому-то открыть.

– Но я не побоялся тебе открыться, – он шпигует ее аргументами как пулями, и Кире кажется, что она не выживет после этого расстрела.

Поэтому Кира и не пытается. Она принимает смерть в таком облике, в котором она предстает перед ним – в облике Стайлза. Вот что он несет с собой, вот что сводит в нем с ума и привлекает – непомерное чувство… обреченности. Ты смотришь в его глаза и понимаешь одно: даже когда ты исполняешь свои желания и преодолеваешь страхи, какая-то их часть все равно остается с тобой. Что-то типа фантомных болей. Болей, которые останутся с тобой навсегда и будут медленно, но верно разрушать тебя изнутри: твой третий барьер, твое прогнившее сердце, твою и без того дерьмовую жизнь.

– Я сожалею, – произносит она после того, как выныривает из потока собственных мыслей. – Сожалею, что обошлась с тобой так. Ты – единственный, перед кем бы я хотела вымолить прощение. Но я понимаю, что ты перерос ту стадию, когда слова так много значат. Теперь тебе важны поступки.

Стилински понимает намек. Намек на Лидию и то, что случилось на парковке. Ему не нужны были ее клятвы. В какой-то момент ему захотелось добиться от нее действий, и только тогда он смог снова подпустить ее.

– Так что позволь мне просто быть рядом, – она смела и решительна. Это Стайлзу всегда нравилось. А сейчас это причиняет боль. – Чтобы доказать, что я по-прежнему предана тебе.

Он не решается озвучивать ту фразу, которая бьется в его сознании: не просит ее уехать, чтобы доказать свою преданность и готовность поступками ее доказать. Отчасти он боится ее потерять. Отчасти не хочет оставаться без поддержки. Отчасти понимает, что отъезд Киры ничего не изменит.

Стайлз медленно касается руки Киры и аккуратно отбирает сигарету, а потом сам затягивается, прикрывая глаза и ясно давая понять одно: он не отталкивает ее.

По крайней мере, сейчас.

Одежда пропитана дождем, запахом Лидии и сигарет. Это сочетание так необычно, так… волнительно. Стайлз распахивает глаза и медленно идет к столу, зажигает газовую конфорку, ставит чайник. Он открывает хлебницу и берет нож, чтобы отрезать два куска хлеба. Кира упускает тот факт, что ни он, ни уж тем более она не нуждаются в пище. Она смотрит на промокшую одежду парня и думает об одном: она что-то упускает. Какую-то малую, но значительную деталь, которую она не может вызвать из водоворота мыслей.

Ей кажется, что ее дурачат.

Стайлз снова затягивается. Он откидывает голову, и Кире кажется, что снова закрывает глаза. Она видит его спину, но почти уверена в этом.

– Знаешь, что ответил Аль Капоне, когда его спросили, можно ли простить врага?

Он поворачивает голову в сторону девушки, и в эту секунду Киру прошибает осознание того, что она долго не могла уловить: разум Стайлза от нее закрыт. Даже мысли первого барьера спрятаны под надежным замком.

И в эту секунду впервые с момента тех событий, слившихся с ней и Скоттом она ощущает страх.

– Нет, – сохраняет сталь в голосе, но теряет контроль над собственными эмоциями. Они обрушиваются на нее как снежная лавина. И Кира знает: Стайлз чувствует это. Чует ее волнение и ее страх как вампир свежую кровь.

– Он сказал, что врага простит Бог. А его задача – организовать их встречу.

И в следующую секунду, Кира рефлекторно сгибается, вцепляясь руками в плечи Стайлза. Она опускает взгляд и видит, как наружу из нее вытекает ее собственная кровь, смешанная с недоумением, таким липким и вязким, напоминающим смолу.

– Я сожалею, – произносит он, вонзая нож еще сильнее и сжимая при этом зубы. Кира видит, как вены парня чернеют, но теперь не только на руках, но и на шее. Под глазами капилляры тоже приобретают смоляной оттенок.

Это – апогей его морального падения.

Он падает на колени вместе с ней, как бы удерживая ее при ее последнем падении. Кира вглядывается в его глаза, но видит в них лишь тьму. Бездонную и поглощающую тьму.

В его действиях не было никакой логики, но разве в их правилах – пытаться выявить причинно-следственные связи? Конечно же, нет. Они оба жили лишь тем, что принимали действительность такой, какой она была: грубой и нежной, любящей и ненавидящей, живой и… мертвой. Она научилась его перешагивать и идти дальше, а теперь он перешагнул через нее и пошел дальше. Месть за Скотта и распавшуюся стаю – лишь предлог. Истинная причина – возросшая мощь Стилински. Он открыл четвертый барьер, он выпил досуха Айзека, а теперь выпивал ее. И его разум выходил на новый уровень восприятия, а его силы становились все безграничнее и юезграничнее. Кира предполагала, что Стайлз будет особенно интересным экспериментом, но не подозревала, что все закончится ее собственной гибелью.

Не смотри в бездну – и она не начнет всматриваться в тебя, все просто.

Но Кира просчитала. Она вглядывалась в пропасть, будучи полностью уверенной в том, что это она ведет игру, что Стайлз – лишь депрессивный семнадцатилетний мальчик с закосами под моногамию. А оказалось, что в нем скрывалось гораздо больше зла, чем в ней.

И да, это он выиграл в этой партии – не она.

Кира делает последний вдох-полустон. По подбородку тоже стекает кровь. Но Кира не чувствует боли. Она просто удивлена и шокирована.

Ей не больно.

Ей не больно, потому что он забирает ее боль. Эмоциональную боль, спрятанную за третьим барьером. Он потрошит ее разум как рыбу, выпивает всю энергию без остатка.

Кира ослабевает. Она уверена – если закрыть глаза, станет легче.

И она закрывает, смиряясь с тем, что надеялась взрастить обычного гедониста, а в итоге получила настоящего монстра. И перед тем, как рухнуть в эту самую тьму, в которую она так долго вглядывалась, Кира иронично успевает подумать об одном: интересно, сколько же людей могли бы раскрыть свой настоящий потенциал, получи они то, что получил Стайлз? Ведь зло, оно безгранично. Оно прячется в нас, проявляет себя редкими вспышками гнева и раздражения, но когда получает постоянную подпитку становится безграничным и неконтролируемым.

========== Эпилог. ==========

1.

Пока красно-синие мигающие огни полицейских машин озаряли пространство безмолвным криком, Стайлз сидел на порожках собственного дома и медленно затягивался уже второй сигаретой подряд. На его руках запеклась кровь кровавыми кляксами, ее запах резал и вызывал чувство тошноты, но свежий воздух перебарывал желание опустошить желудок. Из дома доносились щелчки фотокамер и шепот полицейских. На часах было около полуночи, и в небе парили быстро скользящие облака, то закрывающие, то вновь обнажавшие острый полумесяц. Звезд не было. И какого-либо ощущения тревоги и неправильности – тоже. Стилински затянулся в очередной раз, закрывая глаза и выдыхая воздух полной грудью. Возле его ног вилась облезшая кошка, пронзительно крича и просясь на руки.

Стайлз ее небрежно оттолкнул и продолжил смотреть в никуда.

Когда ты влюбляешься – ты все равно что подписываешь собственный приговор. Стайлз не собирался убивать Киру, ведь не одна она была повинна в том, что случилось. Он тоже приложил руку к тому, чтобы все закончилось так… трагично. Но дело в том, что он уже не мог остановиться. Кира вовлекла его в эту игру, сама пригласила в мир теней, а теперь она оказалась вне игры. У нее было намерение отомстить Скотту и найти друга, но это привело к безжалостным и нечеловечным поступкам. У Стайлза было намерение добиться Лидии, но он сам не заметил, как Лидия отошла на второй план. Как на первый план выдвинулось желание получить удовольствие от процесса.

Они несколько заигрались, но ведь суть в том, чтобы принимать, а не анализировать, верно?

Стайлз усмехнулся, когда услышал шаги за своей спиной. Потом подошедший сел рядом, укрывшись пледом. Ей все еще было холодно, а ему уже было все равно на перепады температур и анализ собственных поступков.

– Я убил человека, Лидия.

Он поворачивает голову в ее сторону. Мартин сидит рядом, как верный и преданный слуга. В ее глазах читается смешение любви и испуга, слишком терпкое и редкое, чтобы им пренебрегать.

– И что ты чувствуешь?

Вообще-то, Стайлз вряд ли что теперь чувствует. Его собственные эмоции остались за гранью его понимания, и все, что еще удерживало его с этим миром – это барьеры, которые представлялись сладким наркотиком. Убедить полицейский в том, что это была самозащита, а не нападение, не составит труда. Он сможет внушить им неприязнь к Кире, расскажет про ее мотивы. На него не повесят обвинение. Он выиграл партию у Киры, выиграет партию и у копов.

Так что он не переживает и не раскаивается, если Лидию интересовало именно это. Стайлз улыбнулся и снова перевел взгляд вдаль.

– Это чувство власти, Лидия. Безграничной власти над человеком. Именно власть дает тебе силу, а не оружие или мышечная масса.

– И ты бы хотел это повторить? – ее голос сникает до шепота. Врать Лидии было бы глупо – она бы все равно все узнала через их ментальную связь. Даже если бы Стайлз выстроил ментальный блок, проницательность Мартин не впала бы в спячку. К тому же, она была единственной, кто знал изнанку сложившейся ситуации.

– Я не причиню тебе зла, – произносит он, снова делая затяжку. Уйдет несколько часов, чтобы закончилась эта волокита с полицейскими, а потом уйдет еще несколько недель, чтобы скандал немного поутих, но в принципе это малая плата. Большую цену он мог бы заплатить, если бы потерял Лидию. И пусть его сердце уже не способно на прежнюю любовь, оно все еще принадлежит Лидии. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы и Лидия его оставила.

Но Лидия не оставит. И не потому, что она боится, а потому, что она приближается к нему намеренно близко. Сейчас, именно в этот вечер, когда он зарезал собственную подругу, а его руки покрыты ее кровью. Сейчас, когда от него веет кровью, безразличием и холодом, она прижимается к нему и позволяет себя обнять, а потом шепчет ему тихо-тихо над самым ухом:

– Когда я смотрю на тебя, то понимаю, что ты… плохой человек. Очень плохой.

Шаги – на этот раз уже полицейских – начинают постепенно приближаться. Стайлз и Лидия понимают, что за этим последуют долгие допросы и разговоры, у них осталось не так уж много секунд.

– Но я бы хотела быть с тобой, – заканчивает она, потом медленно отстраняется. В ее глазах слезы, но не из-за сожаления или скорби. Стайлз не может разгадать природу этих слез, однако знает: в самой глубине души Лидия радуется тому, что избавилась от конкурентки. – Хочу быть с тобой.

Стайлза поднимают, и за спиной лязгают наручники. Стилински не сводит взгляда с Мартин, понимая одно: тьма таилась не только в нем. Не только его поглотил мрак, но и Лидию. Такую правильную и человечную Лидию.

Иначе она бы не стала говорить ему напоследок такие слова.

Стайлза уводят и сажают в машину. Из салона Стилински смотрит на девушку и совершенно забывает про отца, которого, конечно же, не допустят к следствию из-за личных интересов.

Красно-синие огни взвывают, и Стайлза увозят в участок.

2.

Его выпускают спустя двенадцать часов. Возле дверей его встречают отец, Лидия, Скотт и Эллисон. Остатки роскоши, Стилински это даже забавляет. Он оглядывает каждого, а потом медленно спускается по порожкам и подходит к ожидавшей его компании. Отец крепко и порывисто обнимает сына, тот старается ответить тем же, но выходит наигранно и неестественно. Впрочем, этого никто не замечает.

Ну, разве что кроме Лидии.

Однако она выглядит сдержанной и спокойной. Она не обнимает парня, просто берет его за руку, и вся компания молча двигается вдоль по улице. Стайлз гадает, ждет ли его что-то типа ужина или вечеринки и уместно ли это будет. Впрочем, ожидания его не подтверждаются: Скотт и Эллисон вынуждены уйти. Лидия сжимает ладонь парня. Ей не хочется оставлять его, но это необходимо. Она порывисто целует его в щеку, обещая позвонить вечером.

Дешевое и предсказуемое обещание, впрочем, Стайлз верит, что она его выполнит. Когда она уходит, то зачем-то отдает ему свою тетрадь с конспектами по высшей математике. Стилински впервые испытывает удивление, но взгляд Лидии убеждает его взять тетрадь без расспросов.

Их остается двое.

Отец молчит. Тяжело переставляет ноги, такая привычка появляется почти у всех полицейских, уж это Стайлз знает. Он неуверенно заговаривает о том, что планирует взять отпуск этим летом, предлагает съездить куда-нибудь отдохнуть. Стайлз поддерживает его идею: голос звучит вполне уверенно и бодро.

по-стайлзовски.

Старика это радует, и он чуть приободряется. Джон решает отложить мечты о планах на лето до момента их осуществления и предлагает нечто более реальное: пиццу и просмотр какого-нибудь детективного кино. Такая попытка сближения кажется наивной и детской, но Стайлз не отвергает отца, а охотно принимает предложение.

Оставшиеся десять минут они молчат. Когда они возвращаются домой, на улице уже светло. Отец спешит к телефону, чтобы заказать пиццу, а Стайлз решает вернуться в комнату и выкинуть все пузырьки со снотворным на случай, если копы решат внезапно нагрянуть с обыском. Он кладет тетрадь Лидии на стол, но тут же останавливается, вспоминая взгляд Мартин и ее настойчивость. Вряд ли она хотела, чтобы он вникал в суть гипотез и аксиом.

Стайлз открыл тетрадь. В ней был в конверт, а в конверте – снимок с места убийства, если верить надписи на конверте. Стайлз извлек фотографию. Чья-то камера запечатлела обведенный контур тела Кира. Самого тела уже не было. Да и больше на фотографии ничего толкового не было.

Кроме одного.

Вместо пятен крови на паркете было рассыпчатое вещество, по цвету черное, а по консистенции, напоминавшее нечто среднее между порохом и прахом. Когда Стайлз переворачивает фотографию, то узнает почерк Лидии: «Она исчезла».

Стайлз возвращается в события, произошедшие еще до песчаной отмели. Тогда отец его расследовал убийство, произошедшее в парке, на месте было обнаружено странное вещество неизвестного происхождения. На следующий день тело убитой девушки исчезло. Стайлз прочитывал эти бумаги по нескольку раз, один раз Финсток даже наорал на него.

А потом, когда появилась Кира – что-то случилось с Эйданом, и он ударил Лидию. А сам Стайлз потерял интерес к этому делу.

Кира применила внушение к ним еще раньше. Еще до начала этого представления, которое длилось почти две недели. Нет никаких сомнений в том, что вскоре об убитой старшеклассницы забудут, как это было раньше.

И Кира найдет себе новую жертву.

Стилински делает глубокий вдох и медленно прячет фотографию обратно в конверт. Он не испытывает ни страха, ни удивления. Разве что только легкое волнение, больше похожее на предвкушение новой игры, чем на реальную взволнованность.

Стайлз усмехается и прячет тетрадь Лидии. С первого этажа Стайлза окликает отец, и Стилински понимает: прятать улики ни к чему. Он покидает комнату с незнанием, что представляла собой Кира – зло или благодетель. В любом случае, это не имеет значения. Теперь Стайлз такой же, как и она.

И он может вести ту же игру, что и она.

Если ты можешь вести игру, в которой нет никаких правил, почему бы не сыграть?