Текст книги "Lurk (СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Я предлагаю своровать часть этих цветов, – произносит он, а затем резко подрывается, разрывая и тактильный, и зрительный, и даже ментальный контакт. – Я никогда не воровал цветы, и ты, полагаю, тоже.

Он достает из ваз розы. Белые, красные, розовые, желтые. Сгребает их в одну охапку. Секундная прохлада отступает – теплота привычных стайлзовских движений согревает озябшее тело. Лидия, медленно поднимаясь, почему-то вспоминает ту большую коробку, с которой он заявился на ее прошлый день рождения. Тогда Лидия считала это банальностью, теперь понимает, что зря пренебрегала его подарками. Она подрывается и идет к нему, тоже набирая в свои руки букеты цветов. Она не знает, как им удастся выйти отсюда незамеченными, но это не имеет значения. Они покидают свой рай и хотят забрать хоть что-то, что служило бы доказательством их пребывания в нем.

Шипы вонзаются в их руки, когда они с каким-то непривычным для них смехом покидают Эдем, возвращаясь в грешную действительность. Выходя на улицу, они вновь падают в холод и мрак, но сама Тьма отступает, потому что в руках у Лидии – краски, которыми она разбавит эту темноту.

Стайлзу каким-то невероятным способом удается открыть дверь, и они оба вываливают цветы на заднее сидение. Некоторые розы падают на пол, но им кажется это по-своему поэтичным.

– И что дальше? – спрашивает Лидия, желая, чтобы Стилински снова обнял ее. Но он не обнимает. Это чувство амбивалентности – его любви и отчуждения – заставляет ее испытывать любовь и ненависть, благодарность и желание уйти отсюда навсегда. Лидия впервые задумывается о том, что Стайлз, наверное, всегда это испытывал.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я стал таким, каким был? – ее вновь замыкает. Она отвечает почти мгновенно:

– Да.

Он улыбается и направляется к двери джипа со стороны водителя. Лидия будет уверенной в своем этом безрассудном желании, даже если он достанет для нее пыль с Марса. Но, единственное, в чем она уже засомневалась: сможет ли она теперь жить без каждодневных воспоминаний об этих цветах?

3.

– Ну, это уже не так прекрасно, как цветочный магазин.

Лидия осматривается по сторонам. Стайлз восседает на капоте своего джипа и пытается раскурить сигарету. Ветер тушит огонек.

– Зато, я готов поспорить, никто из твоих парней не приводил тебя сюда.

Он привез ее на автомобильную свалку, напоминавшую собой декорации для комического телесериала, чем место для романтического свидания. Впрочем, здесь было тоже неплохо – их никто не тревожил, им никто не мешал. И да, это было не тривиально, потому что Лидия никогда не бывала в таких местах. И вообще, она и подумать не могла, что что-то подобное ее когда-либо зацепит.

Тем не менее, зацепило. Правда, это несколько необычно и совсем не так романтично, как хотелось бы. Но, эй, а с чего это ей захотелось романтики со Стилински?

Девушка вновь подошла к машине. Он хотела бы оказаться со Стайлзом наравне, но вряд ли могла так легко запрыгнуть на капот, как он, а потом осталась стоять рядом, обводя взглядом покареженные груды металлов. Некогда любимые машины были теперь разбиты и поцарапаны, валялись ненужными и забытыми игрушками здесь, на окраине города. Как и принципы Лидии.

Стайлз закурил-таки, спрыгнул с капота и снова оказался наравне с девушкой. Он озирался по сторонам, то ли вспоминая что-то, то ли придумывая. Внезапно Мартин поймала себя на мысли, что этот побег самый запоминающийся в ее жизни. Может, не самый лучший, но запоминающийся.

– Я рассталась с Эйданом, – Лидия выдает это внезапно и быстро, чтобы не передумать. Стайлз смотрит на нее несколько удивленно, словно она застала его врасплох. Девушка сглатывает и затем вновь утаивает от него свой взгляд. На самом деле, она никому не говорила о своих непростых отношениях с Эйданом. Даже Эллисон. Может, они обе виноваты в том, что теперь не разговаривают?

– Я думаю, то, что случилось тогда – это тоже за третьим барьером.

– Нет, – отвечает он, затягиваясь дымом. В цветочном он не курил, а здесь вновь дымит, и никотин – теперь необходимая составляющая его сущности. Лидии хочется тоже пропитаться этим запахом. Она не знает почему, но хочет. – Это второй барьер, я видел тогда.

Мартин ощущает прилив раздражения. Впервые ей хочется поспорить с ним, но она быстро осекается: ей не хочется обсуждать свой третий барьер и тот сон, непонятно почему ей приснившийся. Лидия ловит на себе быстрый и понимающий взгляд Стайлза – он знает, о чем она думает. Теперь их тактильная связь лишает Лидию свободы мысли, и она решает сделать вид, что эти ее размышления о тех чувствах и о том, что Стайлз за ее третьем барьером, а Эйдан – всего лишь за вторым – ничего не значат.

– Я тоже хочу узнать, о чем ты никому не рассказываешь. Ты ведь можешь… впустить меня?

Он внимательно смотрит на нее, все так же едва зажимая сигарету и держась при этом непринужденно и спокойно. Лидии нравятся не только красивые мальчики с высоким статусом.

Еще ее ломает по недоступным ребятам. Вот как Стайлз счас, например. Он рядом, он признался, что влюблен в нее, но он не досягаем. Он где-то за пределами ее досягаемости.

– В этом нет необходимости. Ты все знаешь о Кире, Малии и барьерах. Знаешь о моих чувствах к тебе. Я перед тобой как раскрытая книга, Лидия, – Стилински хмыкает и снова подносит сигарету ко рту, а Мартин заостряет внимание на его губах, и ее снова словно замыкает. За эту ночь она слишком часто говорит то, что не нужно, и молчит в тех ситуациях, когда надо замаскировать свои чувства.

– На самом деле, я понятия не имею о том, что творится в твоей голове, – поднимает глаза, натыкается на его взгляд. Ее с ног валит слабость – ей хочется унять взбунтовавшиеся непонятные желания и мысли, но она не может. И хуже всего то, что Стайлз знает это, хотя из вежливости молчит о ее скользких желаниях.

– Ты должен меня впустить, – она подходит совсем близко, и ее «должен» походит скорее на мольбу, чем на приказ. Стайлз смотрит в ее глаза, внимательно вчитываясь в каждую ее пульсирующую мысль. Какие-ТО мгновения Лидии кажется, что он размышляет над ее словами.

На самом деле, нет. Он, как и она, тоже вспоминает о том их общем сне.

– Кира не займет твое место в моем сердце. И Малия. Когда ты хоть один-единственный раз прислушаешься к моим словам?

– Когда ты пообещаешь, что я не потеряю тебя, – цедит она, ударяя его в плечо. Ее голос срывается, ее маскировка окончательно теряет свою силу. Запах никотина придает этой ситуации еще большей горечи. Стайлз рядом – стоит лишь чуть поддаться вперед, но между ними несколько сотен световых лет.

– Только что пообещал, – тихо произнес он, демонстративно откидывая сигарету. – Может, не теми словами, но суть была та же.

Его безразличие тоже разъедается коррозией откровений. Да, подпитка чужими эмоциями делает тебя более бесстрастным и спокойным, Кира не солгала. Но он уже давно никем не насыщался, а Лидия натягивает поводок на его глотке слишком сильно. Он снова потеряет способность дышать, он не может допустить этого. Ему пора заканчивать с этой ночью и с этими обреченными и нескончаемыми попытками нормализовать отношения.

– Ты хуже, чем сигареты, – повторяет он. – Привыкание вызываешь почти моментально, и избавиться от тебя – как от другой вредной привычки – невозможно.

– Значит, я – твоя вредная привычка? – вспыхивает она. Стилински в мгновения ока оказывается рядом, обхватывая руками ее лицо и заставляя смотреть только на себя. Лидия сжимает его запястья и готовится к любому варианту дальнейших событий.

– Да, именно так! И как только я пытаюсь бросить, так сразу ты начинаешь кошкой виться возле моих ног. Все эти брошенные вскользь взгляды, якобы случайные прикосновения, все эти твои беглые мысли – это то, от чего я хочу избавиться! А ты меня подсаживаешь на это, как на сигареты, а потом ты исчезаешь! Я больше не хочу этого. Я хочу избавиться от тебя.

Он выплевывает ей слова в лицо, гневно, страстно и надрывно. Лидия видит нелогичность его желания – если хочет избавиться, зачем привозит ее? Зачем дарит эти цветы и частичку себя? Зачем в том сне он отвечает ей так страстно, что от этого хочется повторения снова и снова? Она хочет высказать ему все это, но по его глазам понимает: он и так уже прочел ее размышления. Вернее не прочел, а осознал их.

– Тогда разлюби меня, – она произносит это не с вызовом, а все с той же мольбой. Ее ногти впиваются в его запястья. Ее сердце стучит под ребрами так сильно, что оно вот-вот выпрыгнет. Если честно, Лидия даже хочет этого. Может, тогда ей станет легче. – Выполни обещание, данное Малии.

Его руки хватают ее за плечи – Лидия в его объятиях. Вся. Целиком. Без остатка. Она пахнет этими треклятыми цветами и сигаретами. Пахнет им. Она хочет в душ – смыть с себя запахи этой ночи. Она хочет остаться здесь и не возвращаться к реальности.

Внезапно ее пронзает шепот на ухо:

– Обещаю – я разлюблю. Только ты больше не вейся у моих ног. Возвращайся к Эйдану. К Джексону. Или найди себе нового мальчика, но ко мне не приближайся, Лидия. Больше никогда не втягивай в меня в свои игры, – его руки внезапно оказываются на ее талии. Эти прикосновения режут. Лидия закрывает глаза и сама не зная почему обнимает парня за плечи, – в свои до одури извращенные сны, в свои мысли… В свои…

Он забывает слова, потому что Лидия подается вперед и обнимает его крепко-крепко. Он за ее вторым барьером, он понимает, насколько чист ее первый барьер – она ни о чем не думает. Ее сознание отключилось, Лидия живет только чувствами, которые налетают как порыв ветра и чуть ли не сбивают с ног. За вторым барьером Стайлз видит секрет Эллисон и одиночество Лидии в последние несколько недель. Он видит все ее секреты и понимает, почему она цепляется за него. Он чуть ли не пальцами прикасается к ее тревоге, к ее беспокойствам, сожалениям, желаниям.

Он хочет избавить ее от этого груза, хочет посадить в машину и увезти как тогда с того пляжа. Он хочет оставить ее для себя.

Но не делает этого. Хватает ее руки, скидывает с себя и отступает на шаг. Ментальная связи разрушена, ее эмоции покидают его. Лидия смотрит с обидой, с болью и сожалением.

– Я отвезу тебя, – устало произносит он, направляясь к машине. – И больше ты не приблизишься ко мне.

Лидия слышит хлопок дверью, вздрагивает. Она понимает, что должна перестать мучить его, но не может себе представить жизнь без его назойливого внимания.

Она не выполнит его обещание.

И они оба прекрасно это знают.

Знают, но решаются на самообман, надеясь, что хотя бы одно их желание осуществиться.

Комментарий к Глава 16. Короткие замыкания Лидии.

* побег от реальности

** Panic! At The Disco – Nicotine

========== Глава 17. Ментальная связь. ==========

1.

Следующий день в школе больше походил на кошмарный сон, а не на реальность. Лидия старалась избегать Стайлза, но постоянно на него натыкалась, а Стайлз старался маскировать свои негативные мысли, но они были слишком липкими, чтобы Мартин смогла их проигнорировать. Они постоянно проваливались за первый барьер разума друг друга, желая выскользнуть из него как можно скорее, но в конечном итоге застревая на минут десять-пятнадцать. И это было отвратительно. Их настроения набрали скорость и стремительно спускались по оси ординат к минусовым степеням. Мартин чувствовала, что Стайлза в очередной раз ломает из-за недостатка негативных эмоций. Стилински чувствовал беспокойства Мартин по поводу своего херового самочувствия. Все это походило на какую-то неудачную трагикомедию, номинированную на «Золотую малину». Они даже вполне могут выиграть эту премию, если продолжат в том же духе.

В остальном ничего не изменилось – все делали вид, что жизнь продолжается, что ничего не происходит, и что Стайлз, что Лидия ведут себя обычно. Об отсутствии Малии тоже никто не беспокоился. Напряжение возрастало. Каждый чувствовал его кожей. Гнойник назревал и вот-вот должен был прорвать, но пока пульсирующая боль терпима, пока можно и дальше делать вид, что ничего не происходит.

Стоя с подносом в столовой, Стайлз смотрел на столик, за которым сидели все его друзья. Когда-то он мечтал о такой вот теплой компании, потом получил ее, а теперь чувствует себя полным кретином.

Ему там не место.

Новый он не нравится ни Скотту, ни Лидии – не понравится он и остальным. Малии нет, что значительно упрощает задачу. Стайлзу не хочется снова ловить на себе анализирующие взгляды МакКолла или обеспокоенные Лидии. Да и на саму Лидию смотреть уже сил нет.

Стилински идет прямо, уверенно проходя мимо столика друзей и садясь напротив Киры. Рядом с ней чашка кофе и открытый учебник по истории. Нужно сказать, она несколько удивлена таким нежданным визитом. Стайлз ставит свой кофе на стол и отодвигает поднос. Кира ощущает исходящее от него чувство подавленности и обеспокоенности. Она выдергивает провода наушников и отодвигает плеер в сторону. Стайлз, обхватив стаканчик с кофе, таращится в пустоту.

– Выглядишь ты паршиво.

– Чувствую себя так же, – он испытывает хлесткое дежа вю, но не помнит, где и кому произносил эту фразу. Впрочем, это не имеет значения. Он заигрался, теперь ему все тяжелее остановить этот конвейер, шпигующий его чувствами к Лидии.

Их ведь не вытравить, не выблевать, не изъять. Они – часть его.

Кира подносит руку и касается руки Стайлза. Ее вены слегка чернеют и начинают пульсировать, а на Стилински накатывает облегчение.

Облегчение накатывает и на Лидию. Она даже не сразу понимает, что оно передается ей от Стайлза – ей просто становится легче, и она будто выпрямляется, становясь прежней Лидией и отвлекаясь от мрачных мыслей и этих разговоров ни о чем. А потом она внезапно замечает руку Киры на руке Стайлза, и ее доступ к облегчению прекращается. Оно целиком передается Стилински. Его взгляд изменился почти мгновенно.

– Все вышло из-под контроля? – буднично спрашивает Кира, убирая руку и подпирая ею голову. Она выглядит как обычная уставшая школьница, всю ночь готовившаяся к контрольной.

– Ты то ли солгала мне, то ли тебе кто-то солгал. Мои чувства к ней не притупились, как бы много энергии я не вытянул из других людей.

Кира выглядит озадаченной, хотя по-прежнему апатичной. Стайлз смотрит в глаза куклы, а не человека. Сам он бросается из крайности в крайность – то становится совершенно безразличным, то переживания накрывают его с головой. И Стилински не знает, как ему стать похожим на Киру.

– Думаю, тебе нравится ее внимание, – Кира легко находит нужное объяснение, а Стайлз с ним легко соглашается. И ему становится снова тошно, и временное облегчение начинает стремительно исчерпываться.

Юкимура подается вперед. Она снова кладет руки на руки парня, ее взгляд направлен в него. Стайлза сшибает с ног порывом легкости и силы, что отдает ему Кира. Иногда ему кажется, что у нее безлимитный траффик, но, впрочем, это не имеет значения. Стилински смотрит в ее глаза, уже не поддаваясь гипнозу так, как раньше, но все еще ощущая исходящую от нее харизму, которая на время гвоздит к полу былое уныние.

– Чего ты хочешь, Стайлз? Чего ты по-настоящему хочешь?

– Хочу перестать думать о ней, – он говорит честно. Сердце его бьется ровно. Несмотря на шум, их разговор все же слышен тем, кто сидит за соседними столиками. Но никто их особо не слушает.

Никто.

Кроме Лидии и Скотта.

– Я думала, ты хочешь добиться ее.

От нее исходит тепло и холод, опьянение и отрезвление, страх и успокоение. Стайлз смотрит на нее как на Бога. Кира – его религия, ведь только в ней он нашел успокоение, нашел свое пристанище. Глядя на то, с каким трепетом Стилински смотрит на Юкимуру, Лидия понимает, почему он так привязан к ней. Почему он так ценит ее. Неважно, плохое она или хорошее оказывает на него влияние. Важно то, что она его принимает. Со всеми его недостатками. Не хочет исправить, не смотрит свысока, не осуждает, а успокаивает.

Как настоящий друг, каким никогда не был Скотт.

Как настоящая любящая девушка, какой никогда не была Лидия.

– Мне кажется, у меня это получилось, но мы оба пока… слишком смутно это осознаем. Если вообще осознаем. И теперь… Теперь я хочу перестать о ней думать, потому что все возвращается на круги своя, а я больше не хочу вращающихся коридоров и спертого воздуха.

Слыша это, Лидия испытывает потрясение на грани желания закричать, что она не виновата в его чувствах к ней. Но она сидит на месте припаянной куклой и почему-то думает о тех цветах, что заполонили ее комнату. Она против воли вспоминает о вчерашнем его признании, о той автомобильной свалке и ощущает сбивающее ее с ног опустошение.

– Справедливо, – подмечает Кира. Ее руки по-прежнему излечивают его от громких мыслей и чувств, которые тяжелым грузом наваливаются на Лидию. Ей вообще не стоило сегодня приходить в школу. – Но хочешь ли ты, чтобы она перестала тебя замечать?

Этот вопрос пробивает насквозь не только Стайлза и Лидию, но даже Скотта, который ошарашенно переводит взгляд на Мартин. Та вцепилась в края стола. Теперь она зачем-то вспоминала о комиксах. Об этих потрепанных, пропахнувших пылью комиксах на чердаке.

– Хочешь ли ты ее внимания и своего безразличия к ней? Или хочешь, чтобы и она оставила тебя в покое?

Они знают, что Лидия и Скотт их подслушивают, но делают вид, что не замечают этого. Типа скрываются. Типа таятся. Эта игра причиняет боль Лидии. И Стайлз причиняет ей боль. С каждым днем все сильнее.

Стилински же молчит, боясь озвучить свое безобразное до безумного желание. Но Кира слишком ума и догадлива, поэтому просто кивает и отстраняется. В ее руках все еще его руки. Холодные. Лидия знает, что у него холодные руки. Между Кирой и Стайлзом – дымящийся кофе и сигареты. Это тотемы новой религии Стайлза.

– У меня есть планы на эти выходные, – непринужденно озвучивает Кира. Ее голос теряет былую проницательность и вновь становится будничным и рутинным. Былое напряжение спадает, новая опустошенность накатывает на ЛидиЮ – она зарывается руками в волосы и даже не пытается спрятать своей подавленности.

Стайлз предпочитает не смотреть в ее сторону.

– Что ты думаешь о «Плацебо»?

– Чушь все это*, – устало отвечает Стайлз. Кира улыбается, а потом выпрямляется и поспешно засовывает свои учебники в сумку, отставляя кофе. Впрочем, Стилински к своему кофе тоже не притронулся.

– Я о песнях Брайена Молко, – поясняет Юкимура. – Очень шикосный парень, повернутый на сексе и наркотиках. Кстати, у меня целый недавний его альбом закачен.

Она поднимается, увлекая за собой Стайлза. Стайлз (от/у)даляется с Кирой, но Лидия не смотрит им больше вслед. У нее самой аппетит пропал. И почему тогда на песчаной отмели случилось то непоправимое: не поведи себя Эйдан как мудак – может, сейчас Мартин и не обращала бы внимание на Стилински, не придавала бы его новому амплуа так много внимания.

Ненависть к Кире перетекает в ненависть к Эйдану, и контролировать это тягучее чувство становится тяжелее. Двери столовой хлопают по-особенному громко. Лидия отставляет свой ланч и больше не видит смысла пытаться избавиться от этой головной боли.

– Ты говорила, что можешь проникнуть в его мысли? Что можешь узнать, в чем дело?

Айзек и Лиам обсуждают что-то совершенно постороннее, пока Хейден отчаянно пытается вникнуть в суть их разговора. И только Эллисон, кажется, немного озадачена такими перешептываниями Лидии и Скотта. А еще она тоже заметила отсутствие Стайлза за их столиком, но теперь она слишком отдалена, чтобы интересоваться подробностями. А Лидия разбита, это видно.

– Ты ведь только что слышал, – цедит сквозь зубы, с ее языка капает яд отчаяния, он заражает Скотта, который тоже становится разбитым – правда, постепенно. – Он больше не хочет общаться со мной. И он… он установил что-то типа ментального блока.

– Ты могла бы воспрепятствовать этому, – он говорит с укором. Лидия смотрит на него из-подо лба. Такой взгляд впервые видят и Скотт, и Эллисон, но просто принимают его, не решая никак комментировать. А вот Лидия срывается. Еще чуть-чуть – и рухнет в эту пропасть.

И название этой пропасти – тоска.

– Он тот же, что и раньше, Скотт, – она поворачивается к нему всем корпусом, невольно привлекая внимание даже Хейден. – Ты думаешь, он не будет за тебя стоять горой? Думаешь, захочет какой-то власти? Или крови? Или ты думаешь, он способен еще на что-то подобное, как Питер и остальные?

Хейден толкает под столом Лиама. Он и Айзека замолкают. Впервые все взгляды обращены на Лидию. Она кричала – ее никто не слышал, она стала шептать – и все начали прислушиваться. Мир всегда работа по закону подлости, уже пора смириться с этим.

– Нет! – громче проговаривает она, насыщая Скотта своими отрицательными эмоциями, выливая на него весь свой негатив. Нет, ей не становится легче. Просто она на эмоциях. Просто она впервые не может разобраться со своими чувствами к Стайлзу и впервые понимает, насколько была глупа и слепа. Насколько глуп и слеп Скотт. – Он тот же, что и раньше. Он остается твоим лучшим другом даже тогда, когда ты хочешь исправить его, как какую-то поломанную игрушку. Он будет защищать тебя. Эллисон. Малию. Всех вас. Только меня он хочет забыть, и это вполне обоснованно.

– О чем ты? – теперь провода замыкает к МакКолла, который старательно запоминает информацию, но пока плохо ее осознает.

– О том, что он имеет право общаться с тем, с кем пожелает и любить того, кого хочет. Ни я, ни ты больше не будем стараться его исправить, ясно? – она только счас замечает, что все внимание приковано к ней, и ее впервые сковывает чувство неловкости. Она смиряется с ним, снова начиная маскироваться. И свою пламенную речь она завершает самыми нужными словами для Стайлза, пусть он их и не услышит: – Мы дадим ему свободу и право выбора. Мы все оставим его в покое, – она обводит взглядом каждого, а потом решительно поднимается, хватая сумку.

– Можно подумать, ты сможешь его отпустить, – слышит она в спину уже у самых дверей столовой. Лидия замирает на какие-то секунды. Ей хочется обернуться и сказать еще тысячу слову, но она тихо шепчет себе под нос:

– Уже отпускаю, – зная, что Скотт ее услышит, а потом она покидает пределы столовой и снова почему-то думает о тех цветах, которыми завалена ее комната.

2.

В коридоре Лидию кто-то нагоняет и хватает за плечо. Девушка быстро оборачивается, моментально избавляясь от прикосновения и несколько удивляясь: перед ней стоит Эллисон, а не Скотт, как следовало бы ожидать. Эллисон. Когда они в последний раз общались?

Голова разболелась еще сильнее.

– Я хочу поговорить с тобой, – быстро произносит Арджент. – Ты ведь можешь довериться мне.

Лидия устала. Устала от всех этих эмоций, этой неопределенности и каких-то непонятных ноющих чувств по Стайлзу. Раньше ей хотелось поделиться, правда. А теперь ей хочется домой, залезть под одеяло и досмотреть-таки тот сериал. Чтобы позволить мозгу немного отдохнуть.

– Не знаю, могу ли, – она качает головой, то ли извиняясь, то ли оглашая очевидное. Ее разрывает, сегодня она прогуляет уроки. И вообще, ей нужно просто немного побыть одной, чтобы собраться с мыслями и распознать природу этих сносящих с ног переживаний.

– Мы ведь подруги, – отчаянно произносит Эллисон, снова тянется к Лидии, но та поднимает руки в примирительном жесте и отступает на шаг.

– Боюсь, что уже нет. И мы обе это понимаем. У нас появились секреты, которые мы пережили в одиночку. Так стоит ли все портить?

Она быстро разворачивается и идет по школьному коридору. Возле шкафчиков замечает Киру и Стайлза, беседующих о своих планах на выходных. Лидия не плачет, но угибается и идет как можно быстрее. Лидия не плачет, но ей хотелось бы. Лидия не плачет, но ей так чертовски больно, что лучше бы она зарыдала навзрыд.

Девушка проносится мимо новоиспеченных друзей как фурия и скрывается за поворотом. Стайлз провожает ее взглядом, едва-едва успевая ухватить остатки ее мыслей – кажется, она собралась прогулять уроки и просмотреть последние серии сериала. Стилински все еще ощущает ее боль, все еще помнит минувшую ночь, и ему хочется избавить от чувств к ней сильнее, чем прежде.

– От нее так и воняет тоской по тебе, – Кира спокойна, Кира весьма тактична, хотя позволяет себе такие экспрессивные слова, что делает ее еще более непонятной. Стайлзу хотелось бы узнать, что за мысли в ее голове.

– Ты говорила, что у тебя есть планы? – произносит он, поворачиваясь к ней всем корпусом. Кира клеит к губам фарфоровую улыбку. Стайлз вновь ощущает запах хвои и свежести, вспоминая свои первые встречи с этой девушкой.

– Все зависит от того, как далеко ты готов зайти, – произносит она, и в это время звенит звонок. Она улыбается, потом целует его в щеку – почти невесомо – и уходит. Стилински остается стоять у шкафчиков. Он на распутье. Ему хочется кинуться за Лидией. Ему нужно пойти за Кирой. Ему лучше остаться одному и вернуться в стаю.

Он потерян, растоптан и впервые не знает, что делать.

3.

Кира говорит, что самая большая слабость человека – это его привязанности. Согласно ее мировоззрению, нет ничего плохого в любви, но есть нечто низменное в привязанности. Привязанность – по ее словам – трансформирует человека до неузнаваемости. Она делает его слабым, уязвимым, жалким. Она превращает красивого парня или красивую девушку в ходячий труп, лишает жизненной энергии, шарма, своеобразия.

– Ты теряешь былую особенность, – говорит Кира, выдыхая дым облаком и гипнотизируя Стайлза. – Ты становишься ручным псом.

Стайлз находит в словах Киры правду. Нет, дело не в том, что он слишком легко поддается чужому влиянию. Дело в том, что Кира права. Она обращает внимание на такие вещи, над которыми раньше Стилински даже не задумывался. Но теперь он умеет принимать мир таким, какой он есть, во всем его многообразии: во всем его великолепии, во всей его омерзительности. Теперь он не дает названия всему необычному, теперь он немного спокойнее реагирует на все эти: «С тобой что-то не так, Стайлз», «Ты должен стать прежним, Стайлз», теперь он даже не беспокоится, что отошел на периферию стаи. Теперь он спокоен.

Теперь он немного, но свободен. И свободу ему по кускам дарит Кира.

Она показывает ему мир теней и третьи барьеры, она показывает низменность людей, их приземленные желания и абсолютно тривиальные стремления.

– Мое желание тоже не так уж оригинально, – перебивает ее Стилински. Он тут же получает ответную улыбку девушку – такую колкую, такую… понимающую.

– Ты хотел любви, но тебе не нужно было признание. А теперь ты хочешь научиться дышать без нее, но тебе не нужно, чтобы она страдала. Даже когда твои собственные эмоции притупляются за счет энергии других людей – ты не теряешь свою человечность. Вот что делает тебя оригинальным.

Кира говорит о том, что привязанность – это болезнь. Можно восхищаться человеком, можно презирать человека, но не стоит делать из него эпицентр своей Вселенной. Не стоит показывать, насколько сильно нуждаешься в нем. Поддержка, а не собачья преданность – вот в чем разница. Кире можно было бы приписать легкие приступы нарциссизма и эгоцентризма, но Стайлз сразу вспоминает о ее поддержке с момента их знакомства. И эти «приписывания» теряют свою актуальность.

Они сидят в каком-то богом забытом баре на самых окраинах Бейкон Хиллс. Здесь – скопище потерянных душ, пристанище для таких же отрешенных и нахер никому не нужных как Кира и Стайлз. Они сидят за столиком у окна, старые музыканты на жалком подобие сцены исполняют что-то вроде жалкого подобия джаза. В воздухе витают запахи сигарет, паленого пойла и дешевых одеколонов. Кира говорит, что это идеальное место для того, чтобы почувствовать себя живым.

– Чужая энергия тебе не помогает, да? – на Кире блестящая облегающее платье, привлекающее к себе излишнее внимание мужчин. Стайлз чувствует себя рядом с ней лишним, но его радует, что Кира из всех присутствующих смотрит только на него.

– Нет, – он устало качает головой, а потом вновь замечает этот странный блеск в глазах подруги. Она вновь курит – некурящую Киру можно увидеть только на уроках – и ее сигарета дымит как разожженный костер. У Стайлза на сердце камень из-за недавно случившихся обстоятельств и незнания что делать дальше, но он старается держать себя под контролем.

Кира вновь читает его мысли. Она передает ему свою раскуренную сигарету и лезет в свою маленькую блестящую сумочку. Стайлзу плохо, он думает, что вытравить из себя токсины под названием Лидия Мартин не так-то просто. Поэтому он затягивается дымом. А музыка начинает долбить чуть громче – расстроенные инструменты вонзаются в распаленное сознание. Смычки режут по венам, а не по струнам. Алкоголь сжимает горло, а Кира достает нечто и сжимает в кулаке.

– Как далеко ты готов зайти, Стайлз? – этот вопрос сейчас имеет такую же важность, как тот, который она задала на дороге: «Жизнь или мгновение?». Стилински уже знает ответ, но боится озвучивать его вслух.

– Насколько это возможно, – отвечает она за него, а потом достает из кошелька две купюры, одну протягивает Стайлзу. Стилински несколько ошарашен и смущен – он понятия не имеет, на что Кира его подталкивает. Он смотрит в ее глаза – льдистые и гипнотизирующие. Постепенно вопросы получают свои ответы.

– Свобода, Стайлз, в самом широком значении этого слова – это не только свобода действий и ответственность. Это еще и готовность переступить через себя или свои принципы. Переступая, ты не просто принимаешь мир, не давая явлениям названий, – она кладет руки на его ладони, вновь приближается – как тогда в столовой. От нее пахнет ошеломительной свежестью. Кира продолжает: – Ты вбираешь его в себя, становишься его частью.

Она вкладывает в его пальцы что-то, а затем отстраняется. Стайлз разжимает руку и видит пропуск в другие миры. Он точно не уверен, правильный ли это мир, но потом вспоминает о том, что люди делят мир на «нравственный» и «аморальный» лишь потому, что не знают меры.

Но он и Кира – особенно после того, что случилось с Малией – в курсе границ дозволенного. Свобода – это еще и осознание ее ограничений.

У Киры свой собственный пакетик с белым инеем внутри. Она бесцеремонно и безбоязненно высыпает часть содержимого на стол, как раз по центру, чтобы сама могла потянуть, и Стайлзу не приходилось подрываться.

– Это я тебе подарила, – поясняет она, когда разбивает две дорожки. Стайлз смотрит на свою сладость, а затем прячет ее в карман. Честно, он думал, что никогда в жизни не прикоснется ни к чему подобному.

А еще он думал, что умрет девственником и никогда не сможет привлечь хоть какое-то внимании Лидии. Но эй, у него был отличный секс с Малией, Лидия увлекла его за свой третий барьер в свое подсознание, на которое стоит ставить ограничение «18+». Так что никогда не стоит зарекаться.