Текст книги "Наследник древней силы (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Сегодня Востряковы встретились за ужином в особняке, что находился на берегу озера Ильмень в десяти километрах от города.

Утром был убит князь Эдуард Михайлович. Никто не знал, кто это сделал и угрожает ли опасность остальным членами рода. Так или иначе, следовало быть начеку. На всякий случай усилили охрану усадьбы: всю боевую дружину перевели в режим повышенной готовности, а на территории теперь дежурили пять бронированных внедорожников, вооружённые энергетическими пушками.

В этот непростой час род собрался, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

Старший наследник, Николай Востряков, сидел во главе стола вместе с супругой. Парню едва исполнилось двадцать пять, а ему уже предстояло стать главой семьи, занять место в семейном совете и унаследовать все отцовские дела.

По правую руку расположилась вторая жена Эдуарда – Екатерина Сергеевна и оба дяди: Андрей Михайлович и Геннадий Михайлович или дядя Гена, как его обычно звали племянники.

Дядя Гена был человеком коренастым, мощного телосложения, имел простодушное открытое лицо с глазами навыкате. Носил завитые вверх усы и зачёсанные назад волосы, любил костюмы без изысков и редко надевал галстуки, хотя сегодня сделал исключение. Прежде он служил в боевой дружине великого князя, участвовал в скандинавском конфликте, а потом занялся делами собственного рода. В настоящий момент Геннадий занимал должность исполнительного директора холдинговой компании «Север», куда входили все родовые предприятия, и являлся одним из членов семейного совета. Дядя приехал с женой и старшим сыном, который был на год моложе Николая и тоже работал в компании.

Дядя Андрей имел утончённую наружность, благородные черты лица, которое портили разве что оттопыренные уши. Он был светловолос и худощав, и походил на брата разве что глазами. В отличие от дяди Гены он, наоборот, любил украшения, носил золотые часы и перстни. Несмотря на то, что ему перевалило за сорок, дядя Андрей до сих пор не обзавёлся законными наследниками. От первого брака детей не было, а после развода так и не женился больше. Он возглавлял земельную компанию, и по сути являлся управляющим вотчиной рода Востряковых.

По левую сторону стола сидела бабушка, Анна Васильевна. Она происходившая из рода князей Озерецких, которые принадлежали к псковской знати, но овдовев осталась в семьей Востряковых. Разумеется, присутствовала Анна Ярославна – двоюродная сестра Эдуарда Михайловича, начальник службы безопасности рода, присутствовал и её брат, Иван Ярославич – исполнительный директор компании «НовАрма». Были и ещё несколько дальних родственников, занимавших высокие посты в семейных предприятиях.

Младший брат Николая, Алексей, тоже приехал. Он сидел рядом с дядей Андреем. Вчера в клубе произошёл какой-то инцидент с участием сына шофёра Семёна Тарасова, погибшего вместе с Эдуардом, но сейчас все остальные проблемы отодвинулись на второй план. В настоящий момент собравшиеся здесь члены рода были обеспокоены совсем другими вещами.

За столом шла оживлённая беседа, все были взволнованы трагическим событием, произошедшим сегодня утром. В том конце стола, где сидел Николай, разговор зашёл о полиции, работавшей сейчас с материалами дела.

– Вряд ли новгородская полиция что-то откопает, – выражал свои сомнения Геннадий Михайлович. – Надо, чтобы за дело взялся ОССО. Но их сюда направят только в том случае, если будут веские причины считать, что убийцы из другого княжества.

– Так ты всё-таки думаешь, убийцы не отсюда? – спросил Николай.

– А кто это может быть, по-твоему? Я много сегодня об этом думал. Не знаю, кто и зачем пошёл бы на этот шаг. Двинские? Да, у нас давние разногласия, но им нет никакой выгоды. Скорее всего, дело рук Голицыных, – Геннадий отправил в рот кусок говядины, насаженный на кончик вилки, и принялся жевать.

– Думаешь, они убили отца, потому что он им завод не захотел продавать?

– Угу, – кивнул Геннадий, пережёвывая кусок.

– Согласен, – проговорил Андрей Михайлович, который сидел, откинувшись на спинку кресла, и изучал взглядом стоящий перед ним бокал красного вина. – На них это похоже. Помните, что стало с Оболенскими? А ведь они тоже из-за имущества спорили долгое время.

– А я слышала, будто это Вельяминов сделал, – вклинилась в беседу Анна Васильевна. Несмотря на гибель сына, она держалась спокойно. Эта миниатюрная старушка, как всегда, выглядела бодрой и неунывающей, хотя от Николая не укрылось, что бабушка словно резко состарилась лет на пять, а руки её дрожали сильнее обычного. Вот и сейчас она держала их на коленях и даже к пище почти не притронулась, чтобы не выдать своё состояние за общим столом.

– Да, мама, это сделал Вельяминов, – подтвердил Геннадий, – но сделал он это, потому что Голицыны его натравили на Оболенских. Они же потом его и в канцлеры выдвинули.

– Москва и Владимиро-Суздальское княжество давно были на ножах. У нас другой случай, – рассудил Николай.

– Это как посмотреть, – возразил Андрей. – Думаю, москвичи на землю новгородскую тоже неравнодушно косятся.

– Неделю назад Голицыны предлагали моему брату сделку, хотели купить «НовАрму», – сказал Геннадий. – Он им отказал. Готов биться об заклад, что скоро они снова выйдут на связь и предложат ещё раз.

– Что ж им неймётся-то, – покачала головой Анна Васильевна. – Вот люди, а? Всё хотят под себя загрести, даже то, что им не принадлежит. И на убийство пойдут, и на подлость. Куда мир катится? – она сокрушённо вздохнула. – Мало им всё. Теперь и сына моего убили.

– Да, бабушка, если убийство отца – и правда их рук дело, они – подлецы, каких свет видывал, – согласился Николай. – И они поплатятся. Надо подумать, что с ними сделать. Вряд ли удастся призвать их к ответу на законном основании. У них все куплены.

– Пока будем ждать, – сказал Геннадий. – Более предметно поговорим, когда Голицыны выйдут на связь. А пока мы даже точно не знаем, они ли это.

– Но мы же не оставим безнаказанным убийство отца? – Николай пристально посмотрел на дядю.

– Не оставим, не переживай, – успокоил его Геннадий. – Сейчас главное подумать о нашей собственной безопасности.

– Эх, а я говорил, что не надо за этот завод цепляться, – произнёс Андрей. – Лучше бы территорию на севере разрабатывали. За это хотя бы не убивают. Новгородская земля большая, места всем хватит.

– Не говорит так, дядя Андрей. Завод этот основал наш род, и он должен нам принадлежать, – недовольно произнёс Николай. – Я его не продам. Пусть делают, что хотят, я буду защищать имущество семьи.

– Дело твоё, конечно, – равнодушно произнёс Андрей, – но я тоже думаю о семье и о том, в каком направлении двигаться дальше. Спроси вон у Ивана Ярославовича, как дела на производстве. Все государственные заказы идут мимо нас, несмотря на то, что война в разгаре, – Андрей взглядом указал на Ивана Ярославича, который разговаривал с другими родственниками. – И так будет продолжаться, пока канцлером остаётся Вельяминов. Или ещё кто-то из московских будет – всё равно. Проблема не в заводе, проблема в нашем обществе. Союз уже давно утратил те принципы, на которых строился изначально. Законными выборами теперь и не пахнет. Какие князья оказываются богаче, те и сажают своих в канцлеры. Вот где корень наших бед.

– Ну не всё так плохо на данный момент, – отвлёкся от беседы Иван Ярославович, услышав, что речь идёт про «НовАрму». – Мы не зависим от государственных заказов. К тому же наш завод – единственный во всём СРК, который производит экзоскелеты на преобразователях. У нас сейчас контракт с Ираном и Северным Хорезмом. А у москвичей – нет, с москвичами восток работать не хочет. Вот и бесятся.

– Москва сама обрубает связи, – возразил Андрей. – Они считают Иран потенциальным противником. И с УСФ накаляют отношения. Слышали, что Голицыны в прошлом году назад разорвали контракт на поставку преобразователей «Урал-7»? Хотя они по всем параметрам лучше китайских и даже наших, новгородских. К чему Вельяминов ведёт?

– Известно, к чему, – мрачно проговорил Иван Ярославович. – Хочет войны с УСФ.

– Так-то оно так, господа, – согласился Геннадий, – но сейчас не о политике надо думать, а как бы самим на плаву удержаться.

– Я предложил, как удержаться, – пожал плечами Андрей.

– Я не продам завод, ещё раз повторяю, – сказал Николай.

– Ребят, успокойтесь, – проговорила Анна Васильевна. – Ну что вы опять ссоритесь? Может, хотя бы сегодня не будем?

– Всё верно, мама, говоришь, – согласился Геннадий и поочерёдно окинул всех взглядом. – Главное сейчас что? Держаться вместе. Только так мы останемся на плаву, – он поднял бокал. – За семью, за род Востряковых, за нас, одним словом, и за то, чтобы никакие враги и удары судьбы нас не сломили.

Все остальные тоже подняли бокалы и выпили.

После ужина Николай и Геннадий поднялись в отцовский кабинет. Он здесь был довольно просторный в отличие от кабинета в городском доме. Помимо большого письменного стола, тут имелся книжный шкаф с баром и отгороженный деревянной ширмой угол, в котором вокруг журнального столика стояли чёрные кожаные диваны. Когда-то в этом кабинете работал дед, Михаил Святославович, потом – отец, а теперь здесь предстояло заниматься делами Николаю.

Убранство кабинета, как и остального особняка, было стилизовано под девятнадцатый век: деревянные панели по низу стен, шторы со сборками, массивная мебель, светильники в виде подсвечников на стенах, камин за письменным столом. Последний раз интерьер обновлялся ещё во времена деда, отец тут почти ничего не менял.

– Нет, я это так не оставлю, – Николай закрыл за собой дверь, прошёл в угол и шлёпнулся на диван.

– Не о том сейчас надо думать, – Геннадий сел напротив.

– А о чём, дядь Ген? – возмутился Николай. – Моего отца убили. И мы сделаем вид, будто ничего не произошло?

– Твой отец был моим братом, так-то на секундочку.

– Тем более.

– Так, давай я тебе кое-что скажу, – Геннадий подался вперёд, облокотившись на колени. – Те, кто это сделал, поплатятся. Обещаю, мы займёмся ими. Вот только торопиться не надо. Суета тут не поможет. Ждать надо уметь, понимаешь? Ждать!

– Понимаю, – кивнул Николай, вздохнув. – Будем ждать, ладно. А сейчас что?

– Перво-наперво следует определиться с наследством. Дело это небыстрое. Надеюсь, за месяц управимся. Надо будет собраться вам с Алёшей и сёстрами и обсудить, кому что достанется. Потом тебе надо вникнуть в семейные дела, взять управление в свои руки. Вот это сейчас – приоритетная задача. Разумеется, мы с Андреем поможем по мере возможностей.

– Да, дядя, я этим займусь. Когда мне передадут бумаги отца? Не хочу, чтобы там копались юристы.

– Юристам в любом случае придётся покопаться. Вряд ли Эдуард составлял завещание, но кто его знает? Но это – потом, сейчас я, на самом деле, о другом хотел с тобой поговорить.

Николай вопросительно посмотрел на дядю.

– По поводу вчерашнего инцидента в клубе, – уточнил Геннадий.

– А, это… – разочарованно произнёс Николай. – Это так важно сейчас?

– Да. Сегодня утром Артёма арестовали. Завтра я внесу залог, чтобы до суда он находился здесь, в усадьбе.

– Зачем?

– Есть причины. Вот скажи, тебе не показалось странным, что сын слуг, обычный нейтрал раскидал шестерых энергетиков? Ничего в этом подозрительно не видишь?

– Да, странно, согласен. И что это значит?

– А я тебе скажу, что значит, – Геннадий сделал паузу. – Ты слышал что-нибудь про третьего сына?

Николай поморщил лоб, вспоминая, слышал ли он что-нибудь.

– Нет, – помотал он головой. – Разве у отца были ещё дети?

– Ты тогда маленький был, вряд ли что-то мог помнить. Да и из родственников мало кто знает. Его рождение не афишировалось. Там сразу стало понятно, что у ребёнка закрыты все каналы, и Эдуард не хотел, чтобы о нём болтали за пределами дома. Слухов боялся.

– Я ничего подобного не слышал.

– Неудивительно. Мы никогда о нём не говорили. Пытались сделать вид, будто ребёнка и не было вовсе, хотя именно при его рождении и померла твоя мать.

– Так она умерла при родах? Вообще странно. Я слышал совсем другое. А с пацаном-то что сделали?

– Его отдали Тарасовым, и мальчик воспитывался, как их сын. Твой дед посоветовал так сделать во избежание широкой огласки. Семён тогда служил у него шофёром, и они договорились, чтобы Тарасовы молчали.

– Вот оно что, оказывается, – догадался Николай. – Значит, этот Артём Тарасов – мой младший брат?

– Да, и пока он был в Волыни, у него каким-то чудом открылись все четыре канала.

– Все четыре? Да так не бывает! Они либо сразу открываются, при рождении, либо никогда. Не слышал, чтобы в девятнадцать лет, или сколько ему там, открывались каналы.

– Вообще-то, это очень похоже на случай Сергея Вельяминова. У нашего канцлера каналы открылись в пятнадцать лет.

– Но он не был нейтралом.

– Это ничего не меняет. Мы знаем, что случилось в клубе. И результаты исследований я видел. Мы с Эдуардом общались в это воскресенье. У парня энергетический баланс около тысячи единиц.

– Сколько?! – не поверил своим ушам Николай. – Откуда такое число?

– Довольно много, да. Так получилось. Врачи не знают. Твой отец хотел всем рассказать про Артёма и вернуть его в семью. Сегодня Артём должен был приехать к обеду в городской особняк, но видишь, как всё сложилось.

– Охренеть, – Николай задумчиво покачал головой. – Ну и вещи ты мне рассказал, дядь Ген. Значит, у меня теперь младший брат появился. И что нам с ним делать? Скажем ему?

– Поэтому я и хочу внести залог и вытащить его из тюрьмы, – объяснил Геннадий. – Но остальным пока не ничего не говори, понял? Даже если спрашивать будут. Потом всех соберём и расскажем.

– Вот Лёха-то огорчится. Ему же придётся наследством делиться теперь не только с сёстрами, но и с младшим братом.

– Переживёт. Артём обладает большой силой. Нашему роду нужны сильные энергетики, особенно если мы с Голицыными зацепимся. Да и вообще, лишним не будет. У нас нет ни одного мастера первого ранга.

– Это точно, – согласился Николай, – ни одного.

– Слышал, как говорят? Если в роду появляется сильный воин, значит, род ждёт процветание. Твой отец верил в это, и он хотел, чтобы Артём вновь стал частью семьи. Но для начала мы поговорим с ним, потом сделаем ДНК-тест – на всякий случай, чтоб лишних вопросов не возникало, а потом уже подумаем, как сообщить родне.

* * *

Меня вели по коридору. Я уже знал маршрут наизусть. Вчера в допросную водили два раза, и одни – сегодня утром. А теперь опять этот коридор с голыми холодными стенами и пронзительным электрическим светом. Запястья – в наручниках. На левой руке – браслет-нейтрализатор, который блокирует внутреннюю энергию. Я это сразу почувствовал, как только его надели на меня: энергетические потоки больше не ощущались, словно все каналы снова закрылись.

Впрочем, в моём случае это было излишне, бежать я не собирался. Ни к чему усугублять своё положение. И так дел наворотил достаточно. Я всё-таки надеялся, что обойдётся малой кровью, хотя меня допрашивали так усердно, словно я был государственным преступником. Запугивали, угрожали – что ещё от полицаев ждать?

Вот и знакомая железная дверь. Она открылась, и меня ввели в помещение без окон, выкрашенное на половину в зелёный, на половину в белый цвет. Посередине стоял стол, за ним расположились двое – мужчина и женщина. Оба – в чёрных костюмах. Мужчина – средних лет, высокий, суровый, усатый, с глубоко посаженными глазами, складками возле рта и лёгкой сединой. Женщина – молодая, лет двадцать пять-тридцать, с чёрными вьющимися волосами, стянутыми в хвост, большими карими глазами и тонкими губами. Этих двоих я прежде не видел. Вчера и сегодня меня допрашивали другие офицеры.

– Присаживайтесь, Артём, – сказала мужчина.

Я сел на стул напротив и со скучающим видом уставился на них. Казалось, меня уже расспросили обо всё, что только возможно. Первый раз я вообще отказался отвечать на вопросы без адвоката. Второй раз прислали какого-то типа, который заявил, что будет представлять мои интересы, и тогда я рассказал о произошедшем. Про силу мою тоже спрашивали, но я ответил, что ничего не знаю. Сегодня утром задавали почти те же вопросы, и сейчас я не ожидал ничего нового. Да ещё и адвоката почему-то не было, поэтому я снова вознамерился молчать.

– Старший следователь Борис Сахаров, это – старший следователь Мария Оболенская, – представил себя и свою напарницу мужчина. – Служба внутренней безопасности.

Ого, большие шишки! Даже интересно, чем моё дело привлекло ГСБ? Да ещё и фамилия какая! Оболенские. Это же какие-то князья. Так или иначе, хорошего мало.

– Приятно познакомиться, – кивнул я.

Оболенская вызвала экранчик смарт-браслета, потыкала туда пальцем и снова убрала, а затем кивнула напарнику.

– Итак, Артём, – начал Борис Сахаров. – Мы здесь по делу убийства князя Эдуарда Вострякова и вашего отца, Семёна Тарасова. Хотим опросить вас, как родственника убитого. Ответите на пару вопросов?

Ну теперь-то всё понятно. А то казалось странным, что ГСБ подорвалось из-за драки в клубе. Убийство князя – другой дело. Хотя всё равно странно. Почему именно ГСБ, а не тайный приказ или общесоюзный следственный отдел?

– Я ничего не знаю, – сказал я. – Но если хотите, пожалуйста.

– Когда вы последний раз видели отца? – спросила Мария Оболенская.

– В день выписки, девятого числа. Он с мамой заезжал забрать меня из больницы.

– Больше вы с ним не общались?

– Нет. Он проживал в загородной усадьбе, а я – дома, в квартире.

– О чём вы с ним разговаривали?

– Да ни о чём. Даже не помню толком. Не самые существенные вопросы: ну типа, как лежалось, что дальше буду делать.

– Прежде вы часто общались с отцом? Он рассказывал что-нибудь о работе? Может быть, выражал беспокойство по какому-либо поводу? Говорил, что князю кто-то угрожает?

– Послушайте, – произнёс я, – я с отцом виделся три раза пока в больнице лежал, а до этого – полтора года назад, до армии. Ни он, ни мама ничего не говорили о делах Востряковых. В нашей семье это не принято. Не у меня вам нужно спрашивать, и сестру не надо тормошить – она тоже не в курсе. Допрашивайте князей, они вам расскажут гораздо больше, чем сын шофёра.

– Расскажите про день перед убийством, – снова заговорил Сахаров. – Что вы делали вечером?

– А это ещё зачем? – насторожился я. – Какое это имеет отношение к делу?

– Мы должны знать все детали.

Я задумался: рассказывать или нет? Оба следователя пристально смотрели на меня, ждали.

– Встретился со школьным другом, – ответил я. – Потом позвонила сестра, попросила приехать в клуб, куда её насильно притащил Алексей Востряков. Он её отпускать не захотел. Мы подрались. Что ещё рассказать?

– Вы избили шестерых энергетиков, – будничным тоном продолжал Сахаров. – Как так получилось?

– Э, нет! – усмехнулся я. – Это уже точно к делу не относится.

– Мы будем решать, что относится к делу, а что нет, – в голосе следователя послышались грозные нотки. – Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.

– Без адвоката я больше ни слова не скажу, – я скрестил руки на груди. – Где мой адвокат?

Сложилось впечатление, что эти двое пытались вывести меня на разговор о моей силе, но данный вопрос я обсуждать не собирался.

– Ваше право, – тон Сахарова снова стал равнодушным, будничным. – Если не хотите, чтобы убийцы вашего отца были найдены, можете и дальше упорствовать. Просто имейте ввиду, что для следствия важна любая информация, а вы таким образом следствию препятствуете.

– Не выйдет, – покачал я головой. – Я всё рассказал полиции и добавить мне нечего. Ещё вопросы есть?

Вопросы были, и меня стали мурыжить дальше. В основном спрашивали об отношениях с семьёй и пытались вытянуть всё, что я слышал от родни о делах Востряковых. Но поскольку я не слышал ничего, а если и слышал, то уже давно забыл, отвечал я так же, как и прежде.

– Спасибо за уделённое нам время, – произнёсла, Оболенская, когда вопросов больше не осталось. – На этом пока всё.

Она снова вызвала экран смарта, потыкала в него пальцем и убрала.

– А теперь давайте начистоту, – сказал Борис Сахаров. – Вы знаете, что вам грозит? Вы, будучи простолюдином, подняли руку на представителей пяти аристократических родов. Они добьются того, чтобы вас надолго упрятали в тюрьму. И Востряковы вряд ли вас защитят: им невыгодно идти против бояр, особенно сейчас, когда кто-то убил главу семейства.

– Я в курсе, – пожал я плечами.

– А вот ГСБ вас может защитить, – продолжал Сахаров. – Вот только и от вас кое-что потребуется.

– И что же?

– Сотрудничество. Мы хотим вам помочь, Артём, но взамен вы должны помочь нам.

– Нас интересует ваша сила, – перехватила эстафету Оболенская. – Если вы расскажете всё, что вам известно, и позволите сделать некоторые тесты, мы подумаем, как вам можно помочь.

– Заманчивое предложение, – ответил я. – Вот только всё, что мне известно, я уже раз десять рассказал полиции. Если интересно, спросите у них. Тесты мне тоже делали, пока в больнице лежал. А подопытным кроликом я быть не собираюсь.

– Где вы лежали?

– «Главмед» Востряковых, на Борисоглебской.

– У вас будет время подумать над предложением, – произнёс Сахаров, – и я бы посоветовал отнестись к нашим словам со всей серьёзностью, если ближайшие несколько лет не хотите провести в тюрьме, – он поднялся, Оболенская – тоже. – До свидания, Артём, точнее, до завтра.

Следователи вышли, и два полицейских в тёмно-синей форме повели меня обратно.

Оказавшись в уже опостылевшей одиночной камере, я вдруг понял, что эти двое из ГСБ – та самая соломинка, за которую надо хвататься руками и ногами. От Востряковых смысла нет ждать помощи, им сейчас не до этого, а разозлённые бояре сделают всё, чтобы упрятать меня далеко и надолго. Если ГСБ действительно поможет, то пусть обследуют, сколько хотят. Одна проблема: что-то мне подсказывало, обследованиями и тестами дело не закончится. И кто знает, на что я подпишусь, если соглашусь сотрудничать? Ясное дело, их заинтересовала моя сила. Не удивительно, если у меня активны четыре канала – это редкость большая. А если так, может, что интересное предложат? Мне сейчас такие покровители не помешают. Но опять же, непонятно: какие-то формулировки мутные. Я должен им чем-то помочь, сотрудничать? Это могло значить, всё что угодно.

Вообще, конечно, службе внутренней безопасности дорогу лучше не переходить. Это – одна из тех организаций, которая имеет полномочия во всех княжествах союза. И служат там часто выходцы из знатных семей. Сам факт вмешательства ГСБ уже говорит о том, что дело серьёзное. Я кажется, перегнул палку, вёл себя слишком нагло, как будто мне – море по колено, но то скорее от стресса, поскольку за эти дни я был не на шутку вымотан, вот и притупилось чувство опасности. Казалось, могу этих ребят и на хрен запросто послать прямым текстом. Даже страха никакого не осталось – равнодушие полнейшее, словно уже и терять нечего.

К сожалению, поразмыслить над этими вопросами толком не получилось. Вскоре за мной снова явились полицейские и куда-то повели. Только на этот раз не в допросную, а… как оказалось, на выход. Дальше ещё лучше: офицер сообщил, что за меня внесли залог и снял с моих запястий наручники и браслет. Я был свободен.

Гадать, что за добродетель вытащил меня, долго не пришлось. Перед КПП ждал большой чёрный седан, шофёр открыл мне дверь. На заднем кресле расположился коренастый господин с закрученными вверх усами.

– Здравствуй, Артём! – мужчина протянул широкую ладонь и крепко пожал мою руку. – Ты меня, кажется, не знаешь. Меня зовут Геннадий Востряков, я – брат покойного Эдуарда Вострякова, царство ему небесное. Решили мы с Николаем, что здесь для тебя – не самое подходящее место. Да и адвокат тебе понадобится хороший. В общем, сейчас поедем в усадьбу, поговорим, со своими встретишь, а то мало им одного горя, так ещё и ты за решётку угодил. Ну а дальше решим, как быть.