Текст книги "Наследник древней силы (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

Я, мой сводный брат и приёмная мама сидели на старом диванчике, обтянутым выцветшим бежевым кожзамом. Я с детства помнил этот диван: он всегда стоял в гостиной нашей служебной квартиры. И хоть выглядел он уже не лучшим образом, от него почему-то не торопились избавляться.

На столе перед нами стояли две чашки с остывающим чаем, третью мама держала в руках.

Находясь здесь, я с ностальгическими чувствами вспоминал беззаботное время, когда я ещё не задумывался о том, кто я, что тут делаю, чем занимаются мои родители, и кто все эти люди вокруг. Я просто жил, как и все дети, считая это место своим домом.

Но даже тогда мне уже объясняли, что есть простые дети, с которыми можно играть, а есть какие-то высокородные, к ним надо относиться почтительно, делать то, что они велят, и не спорить. Да мы с ними и пересекались редко. И всё же нам приходилось существовать бок о бок с ребятнёй из господского дома. Разные случаи происходили. Так, например, в памяти моей прочно засел эпизод, когда кто-то из княжеских детей (Лёха или Коля – точно не помню) играл в армию, заставляя остальных маршировать под команды, подгоняя веткой.

Так нас и растили. Тогда я ещё не понимал, что значит неравенство, и насколько оно может быть унизительным. Тогда это воспринималось, как обычная игра. А теперь дети подросли, и игры стали взрослыми. И волею судьбы я сам примкнул к высокородным, с которыми нельзя спорить и которых надо слушаться.

Разумеется, моя приёмная родня уже знала, что теперь я – князь Востряков, и казалось даже, что мама и брат немного дистанцировались от меня.

– Я верила, что тебя вернут в семью, – произнесла мама. – Всегда верила. Так и случилось.

– Даже когда меня отправили в солдаты? – поинтересовался я с долей скепсиса.

– Даже тогда. Почему-то казалось, что Эдуард Михайлович опомнится.

– Если бы не открывшиеся каналы, не опомнился бы.

– Пути Господни неисповедимы, – мама поставила на стол чашку с остатками чая. – У Него всегда есть план.

– Или это – всего лишь стечение обстоятельств, – предположил я.

– Не говори так, – улыбнулась мама, – ничего не бывает просто так. Господь ведёт каждого.

– Мам, ты знаешь, сколько я видел парней, которые погибли просто так? И давай не будем об этом.

Я на автомате называл её мамой – так было привычнее.

– Ладно, как скажешь, – покорно согласилась она.

– Какая разница, как я скажу? Не в этом суть.

– Главное, что ты теперь – князь Востряков. Я очень рада этому. Я горжусь, что мне довелось тебя воспитывать.

– Вы для меня всегда останетесь семьёй, – заверил я. – Востряковы избавились от меня, как только узнали о моей ущербности.

– Ну что ты говоришь? – мама укоризненно посмотрела на меня. – Если у отпрыска отсутствуют открытые каналы, его исключают из рода – таков обычай, ты же знаешь это.

– Да плевать. Факт остаётся фактом. Я им нужен только потому, что у меня появилась сила. Вот и всё. А вы с отцом, ты, Костя, Люда меня растили, заботились, как о своём ребёнке, и я вам благодарен за это.

– Да ладно, я и понятия не имел, кто мой младший брат, – усмехнулся Костя.

Он уже не злился на меня. Или делал вид, что не злился.

– Ты ещё злишься? – спросил я. – Считаешь, что я виноват в том, что произошло с Ирой?

Костя поджал губы, думая, что ответить.

– Я тебе всё сказал, что считаю, – произнёс он.

– Возможно, ты прав… в некоторой степени. Но ты не видишь ситуацию в целом.

– Ей сейчас очень плохо, – сказал Костя. – Я звонил вчера. Ира тяжело переживает случившееся.

– Я знаю. И мне тоже больно от этого. Я о ней позабочусь, обещаю.

Костя пожал плечами:

– Мы все заботимся в меру сил.

Я решил открыть намерение, которое созрело у меня после вчерашнего разговора с Николаем. Я думал об этом весь вечер и всё утро, взвешивал «за» и «против», стараясь понять, на какие подводные камни могу нарваться. И, наконец, решился.

– Что скажете, если я возьму Иру в качестве второй жены? – спросил я.

Мама и брат с удивлением посмотрели на меня.

– А мы-то что? – равнодушно произнёс Костя. – У Николая Эдуардовича спрашивай. Теперь он – глава семейства.

– Это было бы чудесно, – расплылась в улыбке мама. – Уверена, лучшей судьбы для Ирочки невозможно и представить. А для нас – честь большая.

– Она уже знает, кто я? – спросил я.

– Нет, мы и сами только вчера узнали.

– Хорошо. Я сам скажу, ладно? На днях заеду, и мы с ней поговорим. Хочу, чтобы она узнала всё от меня лично.

– Да-да, разумеется, – закивала мама. – Но ты уверен, что хочешь этого? Если ты чувствуешь вину за то, что произошло…

– Не из-за этого, – оборвал я её. – Я просто хорошо знаю Иру, и хочу, чтобы она и впредь была рядом. Когда она отучится, станет специалистом в важной по нынешним временам сфере и будет мне помогать, а я о ней буду заботиться. Мне нужен под боком надёжный человек, которому можно доверять, особенно в моём случае. Представляю, сколько вокруг будет вращаться людей, которым нужны только моя сила или деньги, и которые попытаются меня обобрать при первом удобном случае. Ира не такая. Но если она откажется, принуждать, разумеется, не стану. Она – свободный человек, и если найдёт кого-то ещё, я приму её выбор.

– Ты только не волнуйся, – сказала мама. – Мы с ней поговорим и…

– Не-не! Ни в коем случае. Понятно? Даже не думай. Сама пусть решает.

На том и сошлись. Я тоже был рад тому, что моя прежняя родня не воспротивилась. Впрочем, как бы мне они теперь возразили?

В понедельник после тренировок я перебрался в особняк. Мне подготовили блок в восточном крыле, где находились комнаты Николая и его супруги. Мебели тут было по минимуму, но зато в моём распоряжении оказалась спальня с совмещённым санузлом и ещё одна совмещённая комната – видимо, кабинет, только без стола.

Вечером состоялся званый ужин. Я едва отошёл от воскресного мероприятия, а теперь снова предстояло оказаться в кругу знатных господ. Правда, на этот круг был значительно уже, что не могло не радовать.

Стол нам накрыли в малой столовой – уютной комнатушке на первом этаже, стены которой были отделаны деревом. Я, Николай и пятеро гостей расселись за круглым столом. Слуга приносил еду и разливал вино по бокалам.

Гостей мы с Николаем встречали лично. Николай представлял меня всем, как Артёма Вострякова. Бояре здоровались, как полагается, вежливо, об инциденте никто не вспоминал.

Первыми подъехали Мяснов и Кусков. Оба боярина были дородными людьми преклонного возраста. Мяснов обладал широкой светлой бородой и кучерявыми волосами, Кусков имел пышные бакенбарды и усы, а на голове его блестела лысина.

Следом явился боярин Лядов Тимофей Иванович. На вид ему было лет около пятидесяти. Роста невысокого, телосложения плотного с крупной коротко стриженой головой и ровным загаром. Если первые два гостя носили классические костюмы, и боярин Лядов на их фоне выглядел несколько экстравагантно: он был одет в синий атласный пиджак, чёрные брюки и чёрную рубашку с расстёгнутым воротом. На пальцах – два больших перстня с драгоценными камнями, на запястье – позолоченные турецкие часы.

Перед встречей Николай вкратце рассказал мне о приглашённых, объяснил, кто чем занимается. Бояре Мяснов и Кусков и князья Белозёрские были так или иначе связаны с лёгкой и тяжёлой промышленностью и нефтегазовой отраслью (Белозёрские). Лядовы же давно обосновались в шоу-бизнесе и медиабизнесе. Род владел новостным каналом, мультипликационной студией и кинокомпанией, а Тимофей Иванович лично продюссировал различных музыкальных исполнителей, в основном, каких-то популярных певичек.

Последними явились Белозёрские: Максимилиан Сергеевич и его дочь Ксения. Не знаю, зачем Николай пригласил Ксению. Возможно, планировал познакомить нас, ведь Белозёрская являлась одной из гипотетических кандидаток на роль моей будущей супруги. Вот только он не знал, что эта девица учудила.

Максимилиан Сергеевич был человеком крупного телосложения, щекастый и рыжий. Носил он пиджак в клетку и двухцветный яркий галстук.

Ксения была одета в бордовое платье с рукавами в три четверти, на шее её красовалось неброское колье, а в ушах поблёскивали серьги. Рыжее пламя волос на этот раз было обуздано заколкой, скрепляющей на затылке пышные локоны. Платье облегало её гибкий стан, подчёркивая все прелести, но в тоже время не открывало слишком многое. Девушка сильно преобразилась с момента нашей последней встречи, я даже не узнал её вначале.

Увидев меня, Ксения невольно потупилась, но как будто пересилила себя, посмотрела мне в глаза и, вежливо улыбнувшись, поздоровалась, а потом, словно испугавшись чего-то, снова отвела взгляд.

Я обратил внимания на её рост. Вспомнил нападавших и энергетика, который ростом был меньше остальных и имел более тщедушную комплекцию. Мужчина ли то или женщина – разобрать я не смог под униформой, да и не до того было. Но сейчас в голову пришла странная мысль, если убрать у Ксении каблуки, рост её окажется примерно таким же. Впрочем, это ещё ни о чём не говорило.

– Господа, – взял слово Николай, когда все расселись вокруг стола. – Первым делом хотелось бы обсудить вопрос, ради которого я вас и позвал. Речь пойдёт о происшествии в клубе «Белая ночь» в позапрошлую среду. Знаю, у всех вас имеются претензии к Артёму, трое подали иски, обвинив Артёма в нападении и, если не ошибаюсь, в покушении на убийство? – Николай вопросительно посмотрел на боярина Мяснова. – Насколько я понимаю, основной ваш мотив – поквитаться за ущемлённые честь и достоинство своих родов, полагая, что Артём – обычный слуга.

– Всё так, – первым произнёс Лядов, который говорил больше всех за столом. – Мы посчитали данный случай вопиющим и подали иск. Но я вижу, что ситуация оказалась несколько иной, нежели представлялась изначально.

– Именно, – подтвердил я. – На данный момент – я полноправный князь. А если вы посмотрите запись с камеры наблюдения, увидите, что первым драку начал не я, а ваши дети, вступившиеся за Алексея Вострякова. Поэтому мы с Николаем просим забрать иски. А если остались претензии, я готов решить их в рамках честного поединка. Да и сомневаюсь, что суд вынесет вердикт в вашу пользу.

– Но судиться мы не желаем, – уточнил Николай. – Не хотелось бы, чтобы такие мелочи, как драка в клубе, вносили разлад в наши отношения.

– Лично у меня возражений нет, – ответил с готовностью Лядов. – Сегодня же свяжусь с адвокатом и попрошу отозвать иск. Не будем раздувать из мухи слона – вы абсолютно правы, Николай Эдуардович.

– Мы в суд не подавали, – сказал Белозёрский, – только требовали извинений. Со нашей стороны я тоже приношу извинения от своего лица и от лица дочери. Надеюсь, это досадное недоразумение не повредит нашим партнёрским отношениям.

Мяснов и Кусков выдержали паузу. Первым ответил Мяснов, сказал, что тоже не имеет претензий. Последним согласился отозвать иск Кусков.

После того, как разногласия были улажены, разговор продолжился на сторонние темы.

Говорил в основном Лядов. Он очень быстро захватил всё наше внимание, а узнав, что недавно я вернулся из-под Бельска, перевёл разговор на военную тематику.

– Москве пора сбавить агрессию, – заявил он. – СРК ведёт войны, а кто за это платит? Да мы! Мы с вами, господа. Из собственного кармана!

– Ошибаетесь, – возразил я. – Платят за это молодые парни, который посылают туда умирать. Они платят своими жизнями.

– Воистину так! – воскликнул Тимофей Иванович. – Зрите в корень, Артём Эдуардович. Такова ужасная правда войны. Но ради чего? Ради чего СРК посылает парней умирать? Ради галичан, которые держатся на отшибе, сотрудничают с поляками и палец о палец не ударили ради Союза? – он осуждающе покачал головой. – Стоят ли они наших жертв?

– Но ведь Польско-литовская уния – наш потенциальный враг, – пробасил дородный боярин Кусков. – Ослабив Галицко-Волынское княжество, поляки присоединят его к унии и окажутся на границах с Псковом. А там и до нас – рукой подать. И ещё неизвестно кто, кроме поляков финансирует повстанцев. Без участия Иранской империи тут явно не обошлось.

– Если бы генералов союза интересовала бы победа, они уже давно взяли бы и Бельск, и Вызну, – проговорил Максимилиан Сергеевич. – Но два города каким-то чудом до сих пор выдерживают атаки всей регулярной армии Союза. А провал весеннего наступления – что это, по-вашему, господа? Волынцы наполовину с генералами и московскими родами пилят бюджет – вот и вся суть. Война – дело прибыльное. Голицыны слишком хорошо зарабатывают на ней. А вместе с ними – все, кто причастен к поставкам продовольствия и оружия. Лично я не верю в россказни про Иран. Это выдумки, чтобы народ застращать, создать образ врага и заставить его бояться, чтобы люди охотнее становились под ружьё.

– Не в бровь, а в глаз, Максимилиан Сергеевич, – согласился Лядов. – Вот вы, Артём Эдуардович были под Бельском. Видели иранскую технику или солдат, про которые так упорно вещает Москва?

– Нет, – покачал я головой. – За всю зиму ничего подобного не встречалось.

– Так ведь снимки же есть, – возразил Кусков.

– Снимки – фальшивка, – сказал Лядов. – Большинство из них – весьма посредственные. Мы публиковали на нашем сайте разоблачение. Посмотрите, если интересно будет. Думаю, надо прекращать эту бесполезную резню. Как считаете, Артём Эдуардович?

– Надо, – ответил я.

– Вы, если не ошибаюсь, участвовали в мартовском наступлении, так ведь?

– Шестого марта, первый штурм Бельска. Да.

– Представляю, что вы чувствовали, когда узнали о сдаче города. Вопиющий случай!

Лядов как будто специально давил на больную мозоль.

– Там почти весь наш взвод полёг, – проговорил я, пытаясь сдержать рвущиеся на волю эмоции. – Бойня был страшная. Не знаю, почему командование пошло на попятную.

– Многие не понимают, – театрально развёл руками Лядов. – Знаете, пожалуй, нам стоит более подробно поговорить на эту тему. Сейчас на моём канале готовится несколько интервью на тему войны в Волыни. Было бы просто превосходно, если б вы поучаствовали и рассказали о минувших событиях. Представьте, как звучит: член княжеского рода, прошедший горнило войны простым… э… рядовым?

– Сержантом.

– …простым сержантом. Вся правда, как она есть глазами… не самого обычного солдата. Как вам?

Как мне? Да мне тошно было от его слов. Я нутром чувствовал, как Лядов пытается использовать меня в своих мутных целях. И ладно бы меня. Нет, он желает эксплуатировать мой кошмар, мои самые тяжёлые и болезненные воспоминания, страдания человеческие, смерть парней, погибших у меня на глазах, всё самое ужасное и отвратительное, что может быть в этом мире.

– Простите, но это вряд ли возможно, – ответил я всё так же сдержанно. – Я не люблю выступать на публике.

– Подумайте, Артём Эдуардович, ведь люди должны знать правду. Это кошмар надо прекратить. Пусть мы не можем напрямую повлиять на политику нашего канцлера, но некоторые вещи нам определённо под силу.

Ужин мы провели за разговорами. Я так и не дал согласия на интервью, но обещал подумать. А когда гости начали расходиться, я обратился к Максимилиану Сергеевичу и спросил, можем ли мы поговорить наедине?

Мы переместились в «охотничью» гостиную. Я закрыл двери. Тут было тихо и спокойно. Мы с Белозёрским устроились на диванах друг напротив друга.

Я не стал ходить вокруг да около – заговорил сразу о деле:

– Рад, что вы вошли в положение и не имеете к нам претензий, Максимилиан Сергеевич. Но есть одна проблема, которую я не могу оставить без внимания.

– Я внимательно слушаю, – произнёс князь Белозёрский с серьёзным выражением лица.

– Вы пытались меня убить.

– Прошу прощения?

– В субботу, двадцать второго мая, у подъезда моего дома в Новгороде на меня было совершено нападение. Личность троих были установлены – это оказались солдаты ЧВК «Русское воинство». В пятницу двадцать первого мая на счёт «Русского воинства» поступил перевод на сумму полтора миллиона рублей со счёта Ксении Белозёрской. Если хотите подтверждения моих слов, могу предоставить сканы в электронном виде.

– Это какое-то недоразумение, – проговорил Максимилиан Сергеевич. – Прошу прощения, Артём Эдуардович, но мой род не имеет к этому отношения.

– А я не уверен в этом. Не знаю, кто именно стоит за покушением: только Ксения или ещё кто-то из вашего рода замешан, но я намерен это выяснить и в судебном порядке призвать виновника к ответу.

– Артём Эдуардович, давайте не будем делать поспешные выводы. Уверен, что вы допускаете ошибку. Но если моя дочь действительно пошла на такое гнусное дело, я не хотел бы выносить сор из избы. Мы и сами можем урегулировать данный вопрос. Если позволите, я переговорю с дочерью наедине.

Я согласился. Максимилиан вышел из гостиной, я стал ждать. Подошёл к окну.

Начало смеркаться, и по всей прилегающей к особняку территории зажглись фонари на чугунных столбах. Ветра не было. Тучи, что весь день копошились в небе, к вечеру разбежались, и теперь над землёй простиралась тёмная синева, освещаемая прощальными отблесками закатившегося за горизонт солнца.

Наконец, Максимилиан вернулся, за ним вошла Ксения. Девушка выглядела смущённо, а выражение лица князя Белозёрского даже словами было не передать: у него, казалось, вот-вот, пар пойдёт из ноздрей. Чувствовалось, что Максимилиан едва сдерживает гнев.

Мы снова уселись на диваны.

– Прошу прощения, Артём Эдуардович, – произнёс Максимилиан Сергеевич. – Это чудовищной недоразумение. Мне очень неловко, что так вышло. Моя дочь совершила ужасную, непростительную глупость. Клянусь, что ни я, ни другие члены рода, кроме Ксении, не имеют к этому никакого отношения.

– Я верю вам, Максимилиан Сергеевич, – я внимательно посмотрел на Ксению. – Зачем вы это сделали?

– Я посчитала ваше поведение оскорбительным, – Ксения подняла на меня глаза. Голос её звучал твёрдо. Девушка старалась вести себя достойно даже в такой ситуации. – К сожалению, я была введена в заблуждение относительно вашего происхождения. Прошу прощения за свой поступок.

– Лучше попросите прощения у семей трёх погибших наёмников, – сказал я и обратился к Максимилиану. – Надеюсь, больше не придётся ждать за каждым углом убийц? Как будем решать этот вопрос? Покушение на убийство княжеского отпрыска – серьёзное преступление.

– Да, вы абсолютно правы, – важно закивал Максимилиан Сергеевич. – Но всё же я прошу не предавать случай огласке. Это породит недоверие между нашими семьями. Ни моему роду, ни вашему это не надо. Уверен, мы договоримся. Что я могу сделать, чтобы заверить вас в нашем добром расположении?

Я обрадовался, что Белозёрский первым поднял данную тему, поскольку действительно собирался у него кое-что попросить.

– Я готов сохранить происшествие втайне, – согласился я. Пока мои родственники не знают о нём и, надеюсь, не узнают. Но я всё же кое-что попрошу взамен.

Максимилиан Сергеевич отослал дочь, и мы снова остались наедине.

– Я бы хотел выкупить блокирующий пакет акций ННПЗ. И рассчитываю на хорошую цену ниже номинальной стоимости.

Белозёрский насупил брови и задумался.

– Двадцать процентов компании принадлежит «Великой Руси», ещё тридцать – моему роду. Без их одобрения это сделать невозможно.

– Значит, постарайтесь его получить. Ещё мой отец вёл с вашим родом переговоры о расширении партнёрства. Мы – соседи, ваша вотчина граничит с нашей. В нынешних обстоятельствах соседям важно кооперироваться. Слишком велика угроза извне. Вы же в курсе, какую политику ведут Голицыны?

– И не только Голицыны. Вельяминовы тоже скупают активны. Москва обложила нас со всех сторон. Сделка будет совершаться от имени компании «Север» или от вашего лично имени?

– От моего.

– Скажу честно, это будет сложнее, чем если бы сделку предложил род. Но я попробую. Нам стоит более детально всё обсудить. Например, в эту субботу у меня дома за ужином. Что скажете? Полагаю, мы с вами придём к взаимовыгодному решению.

– Значит, обсудим в субботу, – согласился я.

– И да, Артём Эдуардович. Насколько я знаю, вы пока свободны, почему бы нам снова не породниться? Как соседям и партнёрам.

– Предлагаете в жёны одну из наследниц рода?

– Именно это я и предлагаю, вы всё верно поняли.

Я обещал подумать, и мы распрощались. В субботу предстояла важная встреча, и я либо стану совладельцем Новгородского нефтеперерабатывающего завода, либо… надо будет договориться ещё о чём-нибудь.

В данной ситуации больше всего меня смущала помолвка. Стоит ли так рано связывать себя узами? Вряд ли будут более выгодные предложения, но всё же? Беспокоило и то, что я не знал, на ком меня хотят женить, и опасался, что невеста мне не понравится или мы характером не сойдёмся. В данном случае, значение это не имело. Брак был лишь средством укрепить партнёрских отношений, и на деле мог стать простой формальностью. И всё же хотелось, чтобы присутствовали и личные симпатии. Я думал, что вряд ли речь пойдёт о Ксении. Ей двадцать лет и она наверняка уже помолвлена. А других я ещё не видел.

Николай и я вышли на крыльцо проводить Заозёрских. Когда остались одни, брат стал интересоваться моей беседой с князем:

– И о чём же вы с Максимилианом Сергеевичем секретничали? Личную жизнь устраиваешь? Не торопишь ли события? Может быть, для начала стоило посоветоваться со мной или с дядей Геной? Надо же все варианты просчитать.

– Просчитаем, – уверил я. – Но мы не об этом говорили. Я буду долю в ННПЗ покупать. Двадцать процентов.

Николай вылупился на меня:

– Чего? В смысле? А почему это не обсуждалось с советом?

– Потому что сделка будет от моего имени. В субботу мы с Максимилианом Сергеевичем встретимся, чтобы придти к соглашению.

– Он просто так решил продать тебе долю? Но… как?

– Просто поговорили и пришли к решению.

От дальнейших расспросов меня избавило появление на крыльце камеристки нашей бабушки.

– Артём Эдуардович, – сказала она. – Вот вы где! Обыскалась. Анне Васильевне совсем плохо. Просит вас к себе. Поспешите, пожалуйста.

Я проследовал за камеристкой. Миновав погружённый во мрак кабинет Анны Васильевны, мы оказались в её спальне. Бабушка лежала в кровати, обложенная подушками. В комнате царил сумрак, на тумбе рядом с постелью горела настольная лампа с расписным торшером, освещая мягким светом болезненно-осунувшееся лицо старой княгини.

Я удивился тем переменам, которые произошли с бабушкой с момента нашего разговора. Тогда она выглядела бодрой и здоровой, а сейчас – так, словно вот-вот покинет мир живых. Вот почему, оказывается, её не было на воскресном ужине.

– Вы меня звали? – спросил я.

– Лена, оставь нас, – обратился Анна Васильевна к служанке слабым голосом. – А ты, Артём, подойди ближе. Несподручно мне нынче орать на всю комнату.

Я подошёл и встал возле кровати.

– Я вижу их, – пробормотала Анна Васильевна. – Тени. Они повсюду. Я не понимаю, откуда их столько? Они пришли забрать меня? Я должна знать. Артём, внучик, найди Иллариона. Приведи его сюда. Спросить его хочу кое о чём. Он знает. Только домашним не говори, а то посчитают, что бабка совсем из ума выжила. И поторопись, пожалуйста.